Отменённые историей

Текст добавлен: 1 июля 2025, 16:46

Текст книги "Отменённые историей"

Автор книги: Леонид Шепелев

Жанр:

История

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Назад к карточке книги

Annotation

В книге доктора исторических наук Л. Е. Шепелева – специалиста в области источниковедения и истории государственных учреждений дореволюционной России – рассматривается система военных, гражданских и придворных чинов, званий и титулов, существовавшая в России с момента появления в начале XVIII в. «Табели о рангах» и вплоть до их отмены в 1917 г. в результате Февральской буржуазно-демократической и Великой Октябрьской социалистической революций.

Издание рассчитано как на специалистов-историков, преподавателей, музейных, библиотечных и архивных работников, деятелей искусства, так и на широкий крут читателей, интересующихся историей нашей Родины.

НЕСКОЛЬКО ВВОДНЫХ ЗАМЕЧАНИЙ

НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ В РОССИИ ЧИНОВ, ЗВАНИЙ И ТИТУЛОВ

ВОЕННЫЕ ЧИНЫ. ИМПЕРАТОРСКАЯ СВИТА

ГРАЖДАНСКИЕ ЧИНЫ И ЗВАНИЯ

ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОР. РОДОВЫЕ ТИТУЛЫ. ПРИДВОРНЫЕ ЧИНЫ И ЗВАНИЯ

ЛИКВИДАЦИЯ ЧИНОВ, ЗВАНИЙ И ТИТУЛОВ В 1917 г.

СЛОВАРЬ-УКАЗАТЕЛЬ ОСНОВНЫХ ЧИНОВ,

INFO

notes

comments

100

101

102

103

104

105

106

107

108

109

110

111

112

113

114

115

116

117

118

119

120

121

122

123

124

125

126

127

128

129

130

131

132

133

134

135

136

137

138

139

140

141

142

143

144

145

146

147

148

149

150

151

152

153

154

155

156

157

158

159

160

161

162

163

164

165

166

167

168

169

170

171

172

173

174

175

176

Л. Е. ШЕПЕЛЕВ

ОТМЕНЕННЫЕ ИСТОРИЕЙ

_{ЧИНЫ, ЗВАНИЯ И ТИТУЛЫ}

_{В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ}

Ответственный редактор

доктор исторических наук,

профессор П. А. ЗАЙОНЧКОВСКИЙ

НЕСКОЛЬКО ВВОДНЫХ ЗАМЕЧАНИЙ

Декретом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров от 11 ноября 1917 г. в Советской России были уничтожены сословия, сословные звания и гражданские чины. Еще раньше – вскоре после падения самодержавия – были уничтожены придворные звания и практически отменено титулование. Между тем до 1917 г. система чинов, званий и титулов была одним из устоев царской государственной машины и важным элементом общественной жизни. Чины и звания были не просто почетными наименованиями, а означали наличие у их носителей определенных комплексов прав и привилегий. Указывая на приобщение к власти, чины и звания прочно срослись со всем сословно-бюрократическим строем царской России и в конечном счете служили интересам господствующих классов.

Существовавшая в течение двух веков громоздкая система давно уже отошла в прошлое и прочно забыта. И тем не менее наш современник, обращаясь к исторической литературе, постоянно сталкивается с упоминанием чинов, званий и титулов. Часто он может встретить их на страницах художественных произведений – Пушкина и Грибоедова, Толстого и Гоголя, Чехова и Горького. Неосведомленность о них нередко затрудняет понимание исторической литературы и художественных произведений. Но, конечно, особенно важно знание системы чинов, званий и титулов для тех, кто в силу своих служебных обязанностей обращается к историческим материалам – для историков, литературоведов, краеведов, архивистов, историков естествознания, искусствоведов, музейных работников, режиссеров театра, кино, телевидения. Историку такое знание очень часто бывает важно для самого понимания темы исследования, в особенности же при атрибуции исторических источников: для выяснения личности автора или адресата по упоминаемому чину или званию либо для установления примерной даты документа по времени существования упоминаемого чина (звания) и пожалования его данному лицу. Но во всех подобных случаях историк, конечно, должен разбираться в соответствующих терминах, понимать, что за ними скрывается, и – это особенно важно – уметь отличить норму от исключения. Историку необходимо быть осведомленным о том, какое значение имел тот или иной чин или звание, какие права и обязанности были с ними связаны, кому они могли быть – и не могли быть – даны, в какое время существовали. В исторических исследованиях и литературно-художественных произведениях биографического жанра знание чинов, званий и титулов приобретает особую важность.

Между тем даже историки-профессионалы весьма слабо разбираются в системе чинов, званий и титулов, существовавшей в дореволюционной России. Читатели же исторических произведений, как правило, совершенно о ней не осведомлены. Причина этого – ив невнимании к этому явлению прошлого, и в неудовлетворительности специальной литературы. Имеющиеся публикации (сборники законов, ведомственные справочники, дореволюционные энциклопедии и т. п.) неполны, не показывают явления в развитии, в большинстве случаев идеализируют его; к тому же они просто труднодоступны и неудобны для пользования. Обобщающих работ вообще нет.

Чтобы пояснить читателю нашу мысль, обратимся к примерам.

Вот что можно прочесть в дневнике министра внутренних дел П. А. Валуева за 28 октября 1866 г.: «Граф Берг произведен в фельдмаршалы. Генералам Коцебу и Безаку даны андреевские ленты, генерал-адъютанты Граббе и Литке возведены в графское достоинство, и первый из них посажен в Совет. Членами Государственного совета, кроме его, назначены государь цесаревич, генерал Дюгамель, адмирал Новосильский, князь Вяземский, Н. Муханов, граф Александр Адлерберг и князь Орбелиани. Князь Вяземский, кроме того, пожалован вместе с Веневитиновым в обер-шенки».^{1} Валуев отмечает все эти события отнюдь не потому, что сам придает им существенное значение. Напротив, он как несомненно умный человек относится к ним критически и даже с иронией. Но он в этом и других случаях подробно записывает их как штрих для характеристики эпохи, как события, важные для современников. Если читателю даже и известны упомянутые в приведенной нами цитате чины, звания и титулы, то выяснение реального их значения – связанных с каждым из них прав и обязанностей и их соотношения (т. е. относительной ценности их) – наверняка вызовет затруднения.

Действительный статский советник А. В. Кривошеин в мае 1905 г. был назначен товарищем (т. е. заместителем) главноуправляющего землеустройством и земледелием и одновременно пожалован «в должность гофмейстера». Что это означало? Должен ли был Кривошеин занимать две должности или во втором случае речь идет о каком-то звании или чине? Какова их реальная значимость? На эти вопросы едва ли в состоянии ответить даже большинство историков.

Пример того, как упоминание в тексте документа титулов дает возможность установить приблизительную дату этого документа, когда она неизвестна, приводится советским литературоведом С. А. Рейсером.^{2}

Сохранилось письмо И. С. Тургенева его хорошему знакомому И. М. Толстому. Текст документа не дает никаких оснований для датировки. Но указан адрес: «Его превосходительству Ивану Матвеевичу Толстому». С. А. Рейсер правильно отмечает, что такая форма обращения была возможна лишь до апреля 1860 г., когда Толстой получил придворный чин обер-гофмейстера, требовавший титула «ваше высокопревосходительство». Право же на титул «превосходительства» было приобретено Толстым в 1844 г. вместе с гражданским чином действительного статского советника. В данном случае автор правильно заключает, что письмо было написано между 1844 и 1860 гг. Но вообще в подобных случаях следует принимать в расчет не только чин, но и должность, поскольку класс должности мог превышать класс чина и давать право на более высокую форму обращения. С. А. Рейсер, однако, ошибается, сообщая, что в 1843 г. И. М. Толстой имел титул «ваше высокоблагородие»: до получения чина действительного статского советника (IV класс) Толстой пользовался титулом V класса – «ваше высокородие».

Неточные представления о чинах и званиях содержатся и в весьма полезной и умной книге М. О. Чудаковой «Беседы об архивах». Автор пишет о том, как по форменному платью (мундиру) опытный историк, музейный работник или архивист могут атрибутировать лицо, изображенное на портрете. По мнению М. О. Чудаковой, в некотором случае это может быть «генерал-лейтенант свиты его величества, причем по аксельбанту можно увидеть, каким именно императором пожалован он в свиту».^{3} Но в этом суждении ошибка: такого «чина» никогда не существовало; не было и такого свитского звания. Речь может идти о лице в звании генерал-адъютанта его величества, имеющем чин генерал-лейтенанта. И еще: имя того царя, который пожаловал свитское звание, может быть установлено по вензелю на погонах, но никак не по аксельбанту.

Иногда с особенностями титулования связаны литературоведческие загадки. Читая пушкинского «Дубровского», читатель убедится в том, что генерал-аншеф Троекуров называется там то «ваше высокопревосходительство», то просто «ваше превосходительство». Что это: невнимательность А. С. Пушкина, непонятный нам его умысел или существовавшая в действительности возможность разного титулования? Надо учесть, что генерал-аншеф пользовался правом на более высокий титул – «ваше высокопревосходительство», так что применение второго было равносильно умалению его достоинства. Поэтому последнее предположение, казалось бы, отпадает. Какое же из первых двух верно, мы не знаем.

В обществе дореволюционной России отношение к чинам, званиям и титулам было разным. В бюрократической и обывательской среде им придавалось очень большое значение. В демократической же среде (особенно в последней четверти XIX и в начале XX в.) отношение к ним (и особенно к гражданским чинам) было негативным, хотя их важная объективная роль в современной жизни страны – роль отрицательная – вполне осознавалась.

В чем же проявлялось значение чинов, званий и титулов? Разъяснить это современному нам читателю оказывается довольно сложным. Любопытно, что, предвидя это, государственный секретарь А. А. Половцов писал Александру III в 1886 г.: «Настанет время» когда историку трудно будет объяснить, что такое был чин, но сегодня нельзя не считаться с этим полтораста лет слагавшимся, вросшим в привычки русского честолюбия фактом».^{4}

Прежде всего это значение определялось, конечно, теми правами, которые давали чины, звания и титулы – правами на вступление в привилегированное сословие, на занятие должностей государственной службы, на близость ко двору, на некоторую независимость от самоуправства местных властей, на почетное положение в обществе (выражавшееся, в частности, в праве на мундир и знаки отличия, на почетную форму обращения, на старшинство среди коллег). По справедливому замечанию одного из современников – В. Я. Стоюнина, чины были важны потому, что давали их обладателям «по крайней мере хоть те права, без которых человеку, хоть несколько развитому и образованному, невыносимо было жить в обществе» того времени.^{5}

Русская литература прекрасно отразила общественное значение чинов.

В «Горе от ума» А. С. Грибоедова отказ от искания чинов и критическое отношение к ним воспринимаются персонажами как неразумность, как антиобщественные поступки и признак вольнодумства. Княгиня Тугоуховская с ужасом говорит о своем племяннике Федоре:

Чинов не хочет знать!

Скалозуб рассказывает о брате:

Но крепко набрался каких-то новых правил.

Чин следовал ему: он службу вдруг оставил.

Сам он считает, что для того, «чтобы чины добыть, есть многие каналы». Свой путь в полковники он разъясняет с наивным цинизмом:

Довольно счастлив я в товарищах моих,

Вакансии как раз открыты;

То старших выключат иных,

Другие, смотришь, перебиты.

Молчалин, пытаясь выяснить причины иронической раздражительности Чацкого, спрашивает его:

Вам не дались чины, по службе неуспех?

И получает в ответ;

Чины людьми даются,

А люди могут обмануться.

Но, пожалуй, наиболее ярко разлагающее влияние чинов и чинопочитания раскрыл А. П. Чехов. В рассказе «Торжество победителя» выводится «его превосходительство» Козулин, который, обойдя чином и должностью своего бывшего начальника Курицына, унижающе мстит ему за прошлые издевательства, пригласив к себе на блины. «Вот что прежде бывало! Вот как живали!» – заключает Козулин рассказ о своих мытарствах в прошлом. «А теперь? – продолжает он. – Пфи! А теперь я… я лад ним… Хе-хе-хе… Я ему в жизнь перчику… перчику!». В «Толстом и тонком» Чехов рассказывает о более типичной ситуации – о том, как разница в чинах воспринималась младшим по чину, коверкая человеческие отношения. Диалог между двумя друзьями детства начинается так:

– Порфирий! – воскликнул толстый, увидев тонкого. – Ты ли это? Голубчик мой! Сколько зим, сколько лет!

– Батюшки! – изумился тонкий. – Миша! Друг детства! Откуда ты взялся?

Кульминация же истории излагается автором следующим образом:

– Ну, как живешь, друг? – спросил толстый, восторженно глядя на друга. – Служишь где? Дослужился?

– Служу, милый мой! Коллежсским асессором уже второй год и Станислава имею […] Ну а ты как? Небось уже статский? А?

– Нет, милый мой, поднимай повыше, – сказал толстый. – Я уже до тайного дослужился… Две звезды имею.

Тонкий вдруг побледнел, окаменел, но скоро лицо его искривилось во все стороны широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился… […]

– Я, ваше превосходительство… Очень приятно-с! Друг, можно сказать, детства и вдруг вышли в такие вельможи-с! Хи-хи-с.

– Ну, полно! – поморщился толстый. – Для чего этот тон? Мы с тобой друзья детства – и к чему тут это чинопочитание!

– Помилуйте… Что вы-с… – захихикал тонкий, еще более съеживаясь. – Милостивое внимание вашего превосходительства… вроде как бы живительной влаги…» и т. д.

Все то, что было замечено относительно чинов и чинопочитания художниками слова, многократно подтверждают мемуарные источники. Характерный случай, например, рассказывает в своем дневнике государственный секретарь Е. А. Перетц. В конце 1880 г. на обеде у принца Ольденбургского московский генерал-губернатор «полный генерал» князь В. А. Долгоруков выразил неудовольствие по поводу того, что был посажен по левую руку от хозяйки, тогда как, по его мнению, он раньше был произведен в чин, чем равный ему по классу чина, но посаженный по правую руку от принцессы сенатор действительный тайный советник М. П. Щербинин. Принцессе пришлось оспорить старшинство Долгорукова, сославшись на то, что она «сама назначает места по спискам старшинства». При этом она заметила Е. А. Перетцу: «Вы считаете это пустяками, а между тем, поверьте, оно не так. Немногие, как Долгоруков, прямо заявляют о своем старшинстве. Но если они не следуют его примеру, то это вовсе не доказывает, чтобы они о старшинстве своем не думали».^{6}

В правительственных кругах царской России чинам также придавалось громадное значение. Наиболее ярко необходимость их (в особенности гражданских чинов) для самодержавия выразил министр народного просвещения граф С. С. Уваров – автор известной реакционной формулы «православие, самодержавие и народность». В 1847 г. он подал Николаю I записку, в которой доказывал, что система чинов является «силою, не бывалою в руках других государей и составляющею твердую опору… власти». Чины есть «орудие столь могущественное, что, доколе оно останется в руках властителей, едва ли что-либо может поколебать самодержавную власть в ее основаниях». От чинов, а не «от рода, от богатства и даже от дарований» зависело «гражданское значение всех и каждого». Суть именно в том, что высоких должностей мало, а охотников на них много. Отмена чинов привела бы к отказу от службы людей состоятельных и к демократизации чиновничества.^{7}

Хотя на протяжении всего XIX в. вопрос об отмене гражданских чинов (или о реорганизации системы чинопроизводства вообще) неоднократно рассматривался в правительственных верхах, они все же просуществовали до 1917 г. без сколько-нибудь существенных изменений. Решающее значение при этом имели соображения, подобные выдвинутым С. С. Уваровым.

Здесь же мы хотим обратить внимание читателя на еще одну важную сторону значения системы чинов. Эта система определяла собой порядок формирования состава бюрократии, ее качественные особенности и, отчасти, ее правовое положение и была едва ли не главной причиной того, что русская бюрократия, будучи, по выражению В. И. Ленина, «замечательно организованной, идейно сплоченной, традиционно-замкнутой»,^{8} являлась «особенно внушительным реакционным учреждением».^{9}В свою очередь бюрократия, офицерство и придворная клика составляли важнейший элемент правительственного лагеря и государственного механизма царского самодержавия. В. И. Ленин писал, что костяк правительственного лагеря составляли «бюрократически-военнопридворные элементы… плюс элементы народной темноты…».^{10} Именно бюрократия, по Ленину, «… de facto и правит государством российским».^{11} Он говорил, что «царское самодержавие есть самодержавие чиновников»,^{12} и указывал на всевластие в России чиновничества, «поставленного в привилегированное положение перед народом».^{13}

Предлагаемый вниманию читателя очерк истории основных групп чинов, званий и титулов в Российской империи – военных, военно-морских, гражданских, придворных, свитских, родовых и других – имеет целью познакомить читателя с их возникновением и развитием, с правами и обязанностями, связанными с чинами, а также с их влиянием на сферу государственной службы. Значение чинов, званий и титулов в других областях общественной жизни царской России в рамках данной книги не могло быть показано с достаточной полнотой. Очерк основывается на всей совокупности законодательных, архивных, мемуарных и других источников.

Раздел книги, посвященный военным чипам, написан в соавторстве с научным сотрудником Государственного музея истории Ленинграда Б. В. Галенко; раздел о гражданских чинах – в соавторстве с научным сотрудником Ленинградского отделения Института истории СССР АН СССР Б. Б. Дубенцовым.

Слова признательности автор обращает к заслуженному работнику культуры РСФСР В. М. Глинке, который познакомился с текстом работы в рукописи и высказал ряд полезных замечаний и советов.

НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ В РОССИИ ЧИНОВ, ЗВАНИЙ И ТИТУЛОВ

До XVIII в. употребление разного рода чинов, званий и титулов не имело в России широкого распространения, и сами они еще не вполне отделились от обозначения должности или родового происхождения лица, находившегося при царском дворе и вообще на государственной службе. При определении места того или другого лица в служебной и общественной иерархии допетровской Руси доминирующее значение принадлежало знатности рода, хотя на смену этому критерию все более выдвигались служебные заслуги. Однако четкой системы пожалования чинов, званий и титулов не было. В XVII в. известны так называемые думные чины: бояре, окольничие, думные дворяне, думные дьяки, а также чины придворные: стольник, ясельничий, кравчий, постельничий и др. С введением в русской армии «полков нового строя» (2-я пол. XVII в.) получают распространение военные чины западноевропейского типа.

Реформаторская деятельность Петра I распространилась и на эту область жизни России. 24 января 1722 г. вступил в силу законодательный акт, легший в основу всей системы государственной службы и чинопроизводства в России – «Табель о рангах всех чинов воинских, статских и придворных, которые в каком классе чины».^{14}Подготовка «Табели» началась еще в 1719 г. Были собраны и переведены на русский язык аналогичные акты, существовавшие в Англии, Дании, Пруссии, Франции, Швеции, в Речи Посполитой и в Венецианской республике. Наиболее подходящими были сочтены законодательства Дании (1699 и 1717 гг.) и Пруссии (1705 и 1713 гг.). Особенностью некоторых из них было то, что они распределяли в единой последовательности по рангам не только военные, морские, гражданские и придворные чины и должности, но также родовые титулы (граф, барон и т. п.), духовные и ученые звания, кавалеров орденов. Вместе с тем при подготовке «Табели» был составлен перечень уже существовавших в России к началу XVIII в. гражданских и придворных чинов-должностей и сословных званий.

Среди историков нет единодушия в толковании сущности «Табели о рангах». Это сложный, еще требующий изучения законодательный акт. В частности, большинство историков полагает (и это получило отражение во многих справочных и специальных изданиях), что «Табелью» были введены собственно чины и система чинопроизводства, просуществовавшие затем в России почти два века. Мы считаем, что такое суждение неверно. Употребляемый в названном законодательном акте термин «чин» не разъяснялся. Но по общему смыслу этого документа следует, что под чином имелись в виду как должности (главным образом), так и разного рода почетные звания, не связанные прямо с должностями: например, тайные советники либо кавалеры единственного тогда ордена святого Андрея Первозванного. Звания (или чины) тайного и действительного тайного советников употреблялись в России еще до «Табели о рангах». Так, после Полтавской победы в эти чины были пожалованы некоторые сподвижники Петра I. Вместе с тем под чином подразумевался постоянно присвоенный ранг, т. е. ранг, пожалованный навечно (во всяком случае – до повышения в следующий ранг). Относительно некоторых значившихся в «Табели» должностей прямо пояснялось, что «оные не суть чины» и их «не надлежит за вечный чин почитать, но за уряд» (т. е. на время исполнения определенных обязанностей).

«Табель о рангах» устанавливала три основных рода, или линии, государственной службы – воинскую, статскую и придворную, номенклатуру чинов по каждой из них и их иерархию – распределение по 14 классам и, вместе с тем, соотношение друг с другом (старшинство чинов в пределах одного рода службы и соответствие с чинами других ее родов). Основным назначением закона 24 января 1722 г. было внести четкую организационную структуру в среду лиц, находящихся на государственной службе, и придать этой службе привлекательность. «Табель о рангах» включила в себя основные уже бытовавшие в России чины и ввела новые, заимствовав их из практики западноевропейских стран; при этом ряд исконно русских наименований чинов был заменен немецкими эквивалентами, чем достигалось некоторое практически полезное единообразие в номенклатуре, а иногда и в рангах отдельных чинов.

В подготовке «Табели» активное участие принимал сам Петр I: сохранились его проекты и замечания на текст этого документа.

Составление «Табели о рангах» было завершено в начале 1721 г. 1 февраля Петр подписал этот акт. Вместе с тем, придавая ему важное значение, царь распорядился: «Сие не публиковать и не печатать до сентября месяца, дабы еще осмотреться, ежели что переменить, прибавить или убавить, о чем надлежит в Сенате во время сей отсрочки думать: так ли быть всем чинам или которые переменить и как? И свое мнение к сентябрю изготовить, а особливо о тех чинах, статских и дворовых, которые от ранга генерал-майора и ниже, также и о их жалованье, кому какое надлежит, против ли ранга служивых, которые с кем в одном классе, или меньше, или иным больше, также свое мнение на письме изготовить». Мнения о «Табели» были затребованы не только от Сената, но и от Военной и Адмиралтейской коллегий.

Свое мнение Сенат представил 20 сентября 1721 г. Военные и морские чины не вызвали замечаний. По этому поводу говорилось: «Понеже о воинских сухопутных и морских чинах сочиненный порядок в рангах сходен против рангов других государей, особливо же французского, яко древнего и самодержавного короля, того ради об оных ничего к перемене потребного не рассуждаем показать во мнении своем…». Замечания по другим категориям чинов сводились главным образом к уточнению классов (рангов) некоторых из них, применительно к тому, как это было в других странах. В заключение предлагалось приравнять к рангам табели ряд исконно существовавших в России чинов, которыми ко времени составления «Табели» обладали некоторые лица: «Притом же всеподданнейше доносим, понеже еще остались в древних чинах некоторые персоны, а именно: бояре, кравчие, окольничьи, думные дворяне, спальники, стольники и прочие чины; того ради предлагается, не изволит ли его царское величество оных по их живот определить против других рангами, ибо в России из тех чинов ныне определены и впредь определяемы быть имеют в губернаторы, в вице-губернаторы, в воеводы и ежели ранги им будут не определены, то от подчиненных им будет не без противности». Однако эта рекомендация не была принята.

Закон 24 января 1722 г. состоял из пространной собственно табели рангов^[1] и разъяснительного текста («пунктов»), «каким образом с оными рангами каждому поступать надлежит».

Прежде всего отметим, что предусматривалась возможность присвоения одному лицу нескольких чинов и исполнения обладателем чина обязанностей должности другого (нежели его чин) ранга. По этому поводу разъяснялось: «Когда кто из наших высоких и нижних служителей два чина и более действительно имеет или выше ранг получил, нежели по чину, который он действительно управляет, то имеет он при всяких случаях ранг вышнего его чина. Но когда он в нижнем чине свое дело отправляет, то не может он тогда на том месте своего вышнего ранга или титула иметь, но по оному чину, который он действительно отправляет».

Помимо старшинства рангов, устанавливалось и старшинство среди обладателей одного ранга – по времени пожалования в него. В дальнейшем старшинству чинов и выслуги придавалось очень большое значение во всех случаях, когда реализовывались права, проистекающие из государственной службы. Именно в такой последовательности (по старшинству чинов и выслуги) сообщались сведения о государственных служащих в официальных справочных изданиях. При равенстве классов чинов (например, полковник – коллежский советник) военные считались «старше» гражданских и придворных (позднее они утратили право на старшинство в I и II классах). В «пунктах» же предусматривалось, что если «кто выше своего ранга будет себе почести требовать, или сам место возьмет выше данного ему ранга», тот должен быть подвергнут за каждый случай штрафу – вычету двухмесячного жалования; равный же штраф следовал и тому, «кто кому ниже своего ранга место уступит», «чего надлежало фискалам прилежно смотреть, дабы тем охоту подать к службе и оным честь, а не нахалам и тунеядцам получать». Чинопочитание считалось обязательным при всех официальных и торжественных церемониях: при дворе, во время парадных обедов, при бракосочетаниях, крещениях, погребениях и даже при церковной службе. Почитание лиц по рангам не касалось лишь некоторых «оказий, когда некоторые, яко добрые друзья и соседи, съедутся или в публичных ассамблеях». Среди проявлений чинопочитания важное значение приобрела форма обращения – титулование, или, точнее говоря, общий титул. Когда и при каких обстоятельствах она появилась, точно неизвестно. Но уже в XVIII в. вошли в обычай следующие общие титулы:^{15}

С появлением в течение XVIII в. особых мундиров и знаков отличия, присваиваемых чинам, эти мундиры и знаки стали самым явным выражением принадлежности к роду службы и обладания рангом (чином).

Существенное значение имело старшинство (ранга и в ранге) для определения права на участие в придворных церемониях и на близость ко двору вообще.

Но, конечно, наиболее важным правом, которое, согласно «Табели о рангах», давал чин, было право на переход в высшее – дворянское сословие. И здесь «Табель» снова отдавала предпочтение военным чинам: уже XIV класс предоставлял право на потомственное дворянство. В гражданской и даже придворной службе низшие чины (вплоть до 1845 г.) давали право лишь на личное дворянство, а потомственное приобреталось только чином VIII класса. В «пунктах» к «Табели» пояснялось: «Все служители российские и чужестранные, которые восьми первых рангов находятся или действительно были, имеют оных законные дети и потомки в вечные времена лучшему старшему дворянству во всех достоинствах и авантажах равно почтены быть, хотя бы они и низкой породы были…». В XIX в. условия получения дворянства по чинам стали менее льготными.

Притягательность дворянского звания до 1860-х гг. определялась тем, что принадлежность к высшему сословию освобождала от прямых налогов, рекрутской повинности, телесных наказаний и, наконец, давала право владения населенными имениями.

В течение XVIII в. происходит важная метаморфоза: четко выраженное отделение чина от должности. Предусмотренные «Табелью» ранги (главным образом гражданские и придворные) все чаще стали даваться вне зависимости от действительно занимаемой должности (и исполняемых обязанностей вообще) как особого рода награда, давая награждаемому (помимо всех других присущих чинам преимуществ) право на занятие должностей того же класса. Награда эта могла даваться за особые заслуги, но гораздо чаще просто за известное число лет беспорочной службы в предыдущем чине, причем с учетом старшинства службы. Закон 15 февраля 1742 г. подтверждал это с полной определенностью: «как в военной сухопутной и морской, так и в штатских службах обретающихся, впредь производить в чины по старшинству и заслугам, а не по старшинству никого не производить». 13 января 1753 г. этот порядок был вновь подтвержден, но при этом делалось одно исключение для поощрения лиц, оказавших «знатные» заслуги по службе: последние могли получать следующий чин в обход старших их по службе, но лишь по «высочайшему» усмотрению. С появлением многих новых должностей возникла необходимость установления их рангов в соответствии с «Табелью». Делалось это обычно через Сенат и получало отражение в штатных расписаниях учреждений. Назначение на должность более высокого класса, чем чин (такое случалось, имея основание в приведенном уже нами отрывке из пояснений к «Табели о рангах»), ускоряло получение следующего чина и давало право на «почести» в соответствии с классом должности, но само по себе не давало, как чин, права на переход в потомственное дворянство.^{16}

Собственно чины непосредственно почти не давали материальных выгод их обладателям, за исключением того, что в XIX в. по чинам назначались прогонные, суточные и квартирные деньги и лишь в весьма редких случаях – жалование. По чинам же назначались подарки по службе, причем обладатели чинов и должностей V класса и выше получали такие подарки с изображением вензеля императора.

Назад к карточке книги "Отменённые историей"