Текст книги "Колькин ключ"

Автор книги: Леонид Жуховицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Вернулась Раиса. Коля спросил:

– Так о чем будем советоваться?

Она проворчала:

– Разбежался… Садись вон. Он сел.

– Ну?

– Подруга у меня, – сказала Раиса, – дела у нее всякие.

– Это бывает. – посочувствовал Коля.

– Ну, и, значит… Сейчас.

Она снова вышла и возвратилась с большой тарелкой пельменей.

– На вот! Девок побаловала, остались. И, глядя, как он цепляет на вилку скользкий от масла комочек, добавила:

– Все лучше, чем выбрасывать.

Первый пельмень Коля съел сразу. Второй подержал во рту, понял и лишь тогда проглотил.

– Свинина, говядина и… лось, что ли?

– Знаток, – неодобрительно буркнула Раиса. Он ел, хвалил хозяйку, а она смотрела искоса и огрызалась. Добавку тем не менее принесла и, спохватившись, выложила на стол бумажные салфетки. Прямо гранд-отель…

Коля убрал последний пельмень, утер губы салфеткой и сказал истинную правду:

– Ну, спасибо. Так мне давно никто не угождал.

– Ха! Еще угождать ему! – возмутилась Раиса. – Барахла-то!

Он откинулся на стуле, ухмыльнулся ей в лицо и поинтересовался:

– Ну? Так и будем развлекаться?

Она сказала упавшим голосом:

– А если ты такой дурак…

Коля спросил деловито:

– Девки твои не заявятся?

Раиса не ответила – глянула на него исподлобья и презрительно фыркнула.

…Когда пришли в себя и дыхание выровнялось, он спросил:

– У тебя тут чего – нету сейчас парня?

– В Ключе, что ли?

– Ну да.

– И не было.

– Чего ж так? – удивился он.

– Парни не те, – пренебрежительно обронила Раиса.

Коля не поверил:

– Тут ведь одна молодежь. Вон сколько! Так уж все и не годятся?

Она скосила на него глаза, усмехнулась и лишь тогда ответила:

– Другим, может, и годятся.

– Разборчивая девушка?

– А ты думал!

– Но ты же не каменная.

– Мало ли что…

Помолчав, она все же объяснила:

– Мне нельзя с кем попало, я ведь на виду. Тебе вон хорошо, а меня в Ключе каждая собака знает. Я же депутат горсовета.

– Ты? – изумился Коля.

– Не ты же, – сказала Раиса.

– Ну и чем ты там занимаешься?

– Жильем, общежитиями. Что надо, то и делаю.

– Что велят?

Она посмотрела с жалостью:

– Дурак ты! Похожа я на тех, кто – чего изволите? Да я, если уверена, что справедливо, зубами вырву.

– А начальство упрется?

Раиса спокойно возразила:

– Ты еще мою глотку не знаешь. Полежали молча.

– Так… Значит, депутат, – проговорил Коля, свыкаясь с новой для себя информацией. Он приподнялся на локте и с любопытством повернулся к Раисе: – Ну и как же, депутатам того самого не положено?

– А я вообще гордая, – сказала она. – Чем кто попало, уж лучше совсем никого. Чтоб перед людьми было стыдно – зачем мне это надо?

– А влюбишься? – допытывался он.

– Чего?! – скривилась она. – Я, мой милый, свое отворковала.

Помолчала и произнесла равнодушно:

– Замуж, может, когда и придется. Но это дело другое. Тут нужен достойный человек. Или, по крайней мере, очень хороший. Ты таких много встречал?

– Павлик хороший, – уверенно сказал Коля.

– Ну, вот и нечего мне его портить, – ответила Раиса. – Я ведь тоже не подарок, сама знаю. Самолюбивая, как сказала, так и должно быть. А права бываю через раз.

– Через три на четвертый.

– Тем более.

Опять помолчали. Раиса вздохнула:

– Ладно, черт с ним. Я уже привыкла одна.

– Стой! – вдруг заинтересовался Коля. – А я как же? Я кто – хороший или достойный?

– Ты?!

Она в голос расхохоталась.

Коля не обиделся. Из чистого любопытства спросил:

– Со мной-то перед людьми не стыдно?

Раиса отмахнулась от несерьезного вопроса:

– А кто ты такой, чтобы тебя стыдиться? С тобой – все равно, что ни с кем. Да тебя и нет вовсе. Ни работы, ни прописки, ни черта. Ты вот Коля, а может, и не Коля. Может, Федя. Или какой-нибудь Муххамед. Уйдешь – никто и не заметит… Так что в моем положении ты самый подходящий вариант.

– Н-да, – пробормотал Коля, лег на спину и уставился в потолок. Отшучиваться не хотелось – он умел ценить хорошие фразы не только свои, но и чужие.

– Ты не обижайся, – сказала Раиса, – другая бы врать стала, а я не люблю.

– Да я разве обижаюсь?

Она подумала немного:

– Вообще-то мне с тобой хорошо. Интересно. К тому же ты в годах.

– Это разве плюс?

– А ты думал! – уверенно возразила она. – Когда мужик в возрасте, пусть даже ума не нажил, а все равно чего-нибудь да повидал. Вот представь себе – есть парень. Ну и что про него сказать? С парнем гуляла?.. А например, про тебя – есть один человек. То парень, а то человек. Чуешь разницу?

Он хмыкнул:

– Ну что ж, спасибо, хоть человеком назвала. Она вдруг прижалась к нему и крепко-крепко поцеловала. Коля обнял ее, мягко провел ладонью по спине, по крепким бедрам. Но она проговорила с сожалением:

– Вставать надо, миленький. Сейчас девчонки из кино придут.

Оделись быстро. И быстро, но без спешки, Раиса прибрала постель.

Коля хотел уходить. Раиса остановила:

– Сиди.

– Так придут же.

– Ну и придут. Не укусят!.. Может, еще поешь? Он подумал и со вздохом развел руками:

– Я не прорва.

– А то скажи.

– В другой раз.

Раиса спросила:

– Тебе денег не надо?

– Да пока не требуется.

– Если что – гляди. Я не разорюсь.

Коля не обиделся. И у него так бывало. Людям, совсем и не близким, порой и вовсе чужим, совал десятку-другую не для того, чтобы унизить или щегольнуть возможностями, а просто потому, что у него деньги имелись, а у них – нет.

Раиса прошлась по комнате, подвинула стул, поправила подушку и полностью восстановила холодноватый порядок прибранного жилья. Они присели к столу – глаженая скатерть, вышитая салфеточка, – и Коля вновь почувствовал себя вежливым гостем в малознакомом доме. Раисины соседки должны были вот-вот прийти. Времени оставалось только на светскую беседу.

– Шатался-то много? – спросила Раиса.

– Да порядком.

– И давно так бродишь?

– Года четыре.

– А раньше что было?

Он пресек тему:

– Что было, того нет.

– Ну и не скучно вот так – без толку?

Коля выдержал паузу и безразличным тоном поинтересовался:

– Ты из дома зачем уехала?

– Ну мало ли зачем…

За фразой что-то стояло. Но он не стал отвлекаться – подсказал:

– Белый свет посмотреть?

– А хотя бы.

– Ну и много ты его посмотрела?

– Пока – вот тут, – сказала Раиса, – а дальше…

– А я, – перебил Коля, – полстраны промахал. – Он не хотел спорить, но Раисино самодовольное спокойствие его все же завело: – На Камчатке был! В Долине гейзеров, поняла? В Киргизии по горам лазил! В Вологде был, в Тюмени, в Салехарде… – Хотел продолжать перечисление, но махнул рукой. Городом больше, городом меньше – какая разница. Посмотрел на нее и наставительно закончил – Вот так белый свет смотрят.

На Раису это впечатления не произвело.

– Так ты шляешься, – сказала она, – а я работаю.

– Город строишь?

– Ну!

– А раньше в деревне жила?

Раиса с достоинством возразила:

– Почему в деревне? В городе!

– Ну и жила бы там. Чего ж сбежала?

– Значит, надо было, – сказала она.

– Не нравилось?

– Значит, не нравилось.

Коля даже улыбнулся: с глупой своей уверенностью она сама лезла в ловушку.

– Ну и где же тут толк? – спросил он. – В одном городе жила – сбежала. Другой построишь – опять сбежишь. Так зачем строить?

Раиса уставилась на него круглыми глазами:

– Как зачем?

– Так – зачем?

– Да… – пробормотала она и задумалась, морща лоб. Потом вздохнула и проговорила невесело: – Может, и сбегу. Но город-то останется. А от тебя чего останется? Бродяга – он бродяга и есть.

– Ох и дура! – бросил Коля в сердцах.

Раиса оживилась, глаза заблестели.

– Наконец-то заело, – сказала она и заулыбалась.

– Да бродяги, если хочешь, – почти крикнул он, – в сто раз нужней таких, как ты!

– Кому это вы нужны? – подначила она.

Но Коля уже взял себя в руки.

Он не мог понять, чего вдруг сорвался. Вроде и обидного не сказала. А хоть бы и сказала? Мало ли за последние годы наслушался? Ну и что? Умному человеку ругань как дождь за окном: прикрой фортку и потягивай себе чаек или пиво…

Он сказал рассудительно:

– Ты вот глупа, и башка у тебя набита чужими мыслями. А ты напрягись. Настоящие бродяги – люди ценные и необходимые. Горький сколько бродил по России? А Джек Лондон по Америке?

– Ты, что ли, Джек Лондон? – с удовольствием поддела она.

Коля на эту мелочь не отвлекся.

– А Колумб кто был? – гнул он свое. – Тот же самый бродяга, только морской. А Ермак Тимофеевич? На диком бреге Иртыша и так далее? Самый настоящий бродяга, да еще и разбойник – местных жителей грабил.

– Прямо! – с издевкой сказала Раиса.

Тут пришли девчонки. Раиса их познакомила, разговор затеялся общий и пустой.

Но Коля был слишком заведен прерванным спором. Он говорил зло и весело, цепляясь в основном к Раисе. Девчонки хихикали. Но Раису это не задевало, скорее наоборот – посматривала на девчонок не без хвастливости.

Она вышла его проводить. Во дворе сели на лавочку. Дерево было сыроватое, Коля снял штормовку и подстелил.

– Ну, чего? – спросила Раиса.

Вопрос был бессмысленный, Коля пожал плечами. На душе у него было сумбурно и муторно: недоспорить все равно что недопить. В последние годы, когда времени стало навалом, не привык он кончать разговоры вот так, на рваной фразе. В вещах посерьезней, наоборот, стал равнодушен и покладист: койку, деньги, а то и женщину уступал легко и без обиды. А вот в спорах был упрям, и порой сам не мог понять, чего в них ищет – истину или просто словесную победу. Хотя, если разобраться, зачем ему истина? И зачем победа?..

Он спросил в лоб, без повода и всякой связи с предыдущим:

– Вот ты, например, зачем живешь?

– Что значит – зачем?

– То и значит.

– Я же работаю.

– Знаю, сварщица. Сварщица живет, чтобы варить. А вот ты, Раиса, – ты зачем?

Она уставилась на него растерянно и глупо. Но потом, видно, поймала узкую суть вопроса, и взгляд вновь стал осмысленным.

– Для себя, что ли? – уточнила она и сморщила лоб.

– Для себя.

– Цель жизни?

– Ну, допустим, цель.

Она усмехнулась, вновь обретя уверенность:

– Так бы и говорил. А то – зачем живешь…

И добавила буднично:

– Сперва надо денег скопить.

– Много?

– Порядком. Для начала – тысячи четыре.

– Машину купишь?

– Прямо!

– А чего?

Она посмотрела на него, оценила, подумала и решила все-таки сказать:

– Дом построю.

Это было не слишком интересно. Но – что делать? – видно, баба всегда баба. Вот хоть и эта: и молода, и романтикой накачана, а все равно лапкой к себе. Сперва ухватить, а там видно будет… Легко и зримо представилось, как лет через десяток Раиса, располневшая, еще более самоуверенная, твердой рукой ведет хозяйство, командно покрикивает на мужа и гоняет по двору выводок детей.

Да, подумал Коля, все по одному кругу ходят…

Из чистой вежливости спросил:

– Где строить думаешь? У себя?

Она мотнула головой:

– Нет. Где-нибудь в хорошем месте. Лучше всего у моря. Но можно в лесу или в горах.

– Вроде дачи?

– Не, дом. Капитальный.

– Это дело, – похвалил Коля голосом, пустым от скуки. – Хозяйством займешься?

– Нужно больно! – сказала Раиса.

– Квартирантов пустишь?

– Еще не хватало!

– А тогда зачем?

Раиса глянула на него с сомнением:

– Трепло небось?

Коля успокоил:

– Этим не отличаюсь. А что, тайна?

– Тайна, не тайна, а лишнего звона не люблю.

– Можешь не опасаться.

– Смотри, – предупредила она, – я тебе как человеку.

– Ладно! – махнул он рукой. – Ты или рассказывай, или голову не морочь.

– Я еще в школе решила, в восьмом классе, – сказала она, – а у меня такой характер: решила – значит, все.

– Ну и чего ты решила?

Она испытующе посмотрела на него:

– Читать любишь?

– А как же! Читать так читать, – ответил Коля. Он не мог понять, куда она клонит.

– Вот и я тоже, – сказала Раиса. – Сейчас не так, а в школе все время читала. Особенно классическую литературу. У нас учительница очень хорошая была.

– И чего она тебе ставила?

– Четыре. Иногда три. Я учила, но память плохая… Так вот, я тогда еще заметила: очень многие выдающиеся люди жили в нищете. Например, Некрасов даже в столовках ел один хлеб.

– Некрасов в карты тысячи выигрывал, – вставил Коля во имя истины.

Раису это не смутило:

– Картами не проживешь, сегодня выиграл, завтра проиграл. А хлеб ел, это и в учебниках написано. Закрывался газетой, чтобы стыдно не было, и ел.

– Ладно, ел, – согласился Коля, – ну и что?

– Даже Пушкин не мог долги отдать, – сказала Раиса. – То же самое Достоевский. Александр Грин уж на что красивый писатель, а был бездомный, скитался всю жизнь.

– Он потом купил дом, – снова вставил Коля, – в Крыму, я ездил. Небольшой, но ничего. Там теперь музей.

– Под старость, может, и купил, – возразила Раиса, – зато всю жизнь пластался, жилы рвал. А американский писатель Эдгар По – его вообще только после смерти признали, умер в крайней нищете.

Она замолчала.

– Ну? – заторопил Коля, – Ну и что?

– Ну и то!

Он вдруг догадался:

– Так ты чего, для Эдгара По, что ли, дом будешь строить?

– А хотя бы! – сказала она заносчиво, даже враждебно.

– М-да, – ошарашено протянул Коля. Покачал головой, похмыкал растерянно и спросил: – Много накопила?

– Рублей восемьсот. Я ведь еще домой посылаю.

– А участок где возьмешь?

– Ха! Были бы деньги.

– С удобствами будешь строить?

– Ну не сарай же!

– Кирпич нужен, трубы, цемент, – вслух размышлял он. – Выбьешь?

На столь глупый вопрос Раиса отвечать не пожелала, только презрительно повела плечом.

Коля прикинул, как будет выглядеть этот дом, хорошо будет выглядеть! – и с сомнением проговорил:

– Тут мужики нужны серьезные, это ведь не из самана лепить. В Грузии, конечно, строят прилично, но и берут прилично.

Вскинул глаза на Раису и сказал жестко, как потребовал:

– Мастера нужны.

Она с пренебрежением переждала его суетливые слова, усмехнулась и ответила спокойно:

– А у нас в бригаде кто? Да они за отпуск дворец поставят, только волю дай.

Ему вдруг открылась вся изначальная бессмысленность этой идеи:

– Ну-ка, погоди. А где ты возьмешь Эдгара По?

Но у Раисы все было продумано.

– Добра-то! – буркнула она. – У нас на Жилстрое парень стихи писал, уволился, правда. Девочка одна поет под гитару и картины рисует. А дома у нас так вообще целые фестивали бардов устраивали, их там пруд пруди.

– Так они и без тебя не голодают.

– Молодые пока, – возразила Раиса.

– Оптимистка, – пробормотал Коля. От неожиданности он не мог понять, всерьез она или дурака валяет.

– Сперва надо дом построить, – деловито сказала Раиса, – была бы крыша, а кому жить, найдется.

– И Мамин-Сибиряк, – неожиданно вырвалось у Коли. Он ничего не мог с собой поделать: Раисина анекдотическая затея и его втягивала в свою нелепую воронку.

– Стой, – сказал он озабоченно, – дом такой содержать, это ж деньги нужны.

– Ну и что? Руки-то – вот они.

– Так ты сварщица. У себя в огороде, что ли, будешь варить?

Раиса уставилась на него:

– Ты что, мыло ел? На стройке!

– А дом пока развалится. Кто его будет сторожить?

– Не проблема, – сказала она убежденно. – Вся работа – есть да лаять. Это вкалывать желающих мало, а на собачью должность всегда кто-нибудь найдется.

Подумала и предложила:

– Да вот хоть ты.

Коля даже крякнул:

– Любезная девушка…

– А чего? Плохо, что ли? И квартира бесплатная, и харчи.

– Харчи даже?

Раиса успокоила:

– Не боись, с голоду не помрешь. В Заполярье поеду. Там коэффициент знаешь какой!

Коля покачал головой:

– М-да… Давненько мне такой выгодной работы не предлагали.

– Ну? – давила Раиса. – Договорились?

Он сказал, улыбнувшись:

– Ладно, девушка, катись домой. Ближе к делу разберемся.

Помолчали. Она тоже встала, помедлила и спросила глуховато:

– Когда придешь-то?

– А когда надо? – поинтересовался он.

– Завтра девчонки на день рождения уйдут. Часов в полвосьмого.

– Ясно…

Снова помолчали. Раиса ждала ответа, а он не отвечал. Он смотрел поверх ее короткой стрижки, поверх временной котельной, приземистой, с железной трубой, поверх плоских крыш панельных пятиэтажек, смотрел на небо, сумрачное и сырое. Он смотрел в просвет между домами и видел экскаватор, задравший хобот над котлованом, а за ним, в отдалении, другие, еще не достроенные дома с расплывчатыми в полутьме контурами. За теми домами начиналась тайга, но ее видно не было.

Коля смотрел на все это и думал, что в Ташкенте вот-вот пойдет абрикос, а в Молдавии черешня, а в Сухуми отпускники-северяне небось уже купаются, а в какой-нибудь Новой Гвинее – там хоть весь год из моря не вылезай…

– Ну так чего, придешь? Голос у Раисы был ранодушно-ворчливый.

Коля неопределенно шевельнул губами. С одной стороны, неплохо бы и прийти. Но с другой стороны, завтра не сегодня, мало ли, куда потянет…

– Там видно будет, – уклончиво сказал он.

– Ох и гад ты! – зло бросила Раиса, повернулась и пошла в подъезд.

Коля посмотрел ей вслед. Обиделась все же. Жаль, не хотел… А, ладно!

Он шел домой по улице, по утоптанной тропке вдоль котлована, и приятно было твердо ступать на обе ноги. Кончилась инвалидность!

Вот и работенку нашел, подумал Коля. Сторож несуществующего дома! Ничего работенка, как раз по мне…

Остановился, достал сигарету и опять спрятал: пока доставал, курить расхотелось.

За ночь в природе многое произошло. Южный ветер тугой волной подошел к городу и к утру начисто убрал безликую серую хмарь, с самого Колиного приезда вяло, но плотно лежавшую на округе. И – словно штору отдернули – ударило такое сильное, свежее солнце, что стало ясно: пришла наконец поздняя, сухая весна. Новая травка и зеленый пух на низких березах сразу стали заметны, будто вдруг, за ночь, появились.

Коля с удовольствием прошелся по городку, снес в библиотеку три очередных тома Мамина-Сибиряка и взял два оставшихся, последних.

– Читать так читать, – сказал он библиотекарше, и та улыбнулась приятельски, словно это был их пароль.

В продмаге Коля купил рыбу свежемороженую, лавровый лист, прочую мелочь и, придя домой, сочинил очень даже приличную уху. Парни схлебали ее молниеносно, а обстоятельный Жорка даже рецепт записал. Обычно он был замкнут, посматривал угрюмо, а тут наконец заулыбался.

Перед вечером Жорка ушел, а Павлик неожиданно позвал Колю на танцы.

– Да ты что? – удивился Коля.

– Пойдем!

– А юмор не получится? Я свое оттанцевал, и довольно давно.

– Во-первых, это ерунда, – возразил Павлик, – а во-вторых, анкету там не заполняют.

– Засмеют, – засомневался Коля.

– Ты же со мной пойдешь, – веско сказал Павлик.

– Ну, разве что с тобой…

Вообще-то он настроился идти к Раисе. Но ведь и парень просит…

Решило то, что Павлик был рядом, а до Раисы полтора квартала. Зовут – надо идти…

Уже на улице Павлик безразлично проговорил:

– Коль, я тебе там двух баб покажу – приглядись, ладно?

– Твои, что ли?

– Не совсем, но к тому идет. Понимаешь, они подруги.

– Да, это осложняет.

– В том-то и дело!

– А тебе какая нравится?

– Да я пока…

– Ясно. Ну а они к тебе как?

– По-моему, хорошо, – сказал Павлик.

– Обе?

– Вроде обе.

– М-да, ситуация…

– В общем, глянь, ладно?

– Это можно, – пообещал Коля.

Танцевали между двумя общежитиями, в самом пока что благоустроенном дворе – на дорожках, устланных бетонными плитами, на тротуаре, на асфальте внутреннего проезда и на пустой площадке для будущих частных машин. На балконе третьего этажа старалась магнитола. Почти все огни ближнего общежития были зажжены, и казенные лампочки, пробиваясь сквозь одинаковые розовые занавески, бросали на шевелящуюся толпу веселый и загадочный отсвет праздника.

Лавочки вокруг были заняты. Но Коля с Павликом прочувствовали момент и, едва начался новый танец, внедрились на освободившиеся места. Коля ловил доступный кайф, разглядывал танцующих – модные ребятишки! Павлик нервничал, тянул шею – высматривал свое.

Потом он исчез куда-то. Одному Коле стало еще спокойнее. Ему нравились эти танцы, ритмичная сутолока на пятачке, сладкий вой магнитолы: ведь черт-те какая даль, а люди везде люди. И приятно было смотреть на этих нарядненьких, напряженных, ждущих радостного случая ребятишек. И жалко их было – слишком уж много в этой лотерее пустых номеров.

Ладно, может, кому и повезет…

Павлик вернулся с двумя девушками. К Коле он подходить не стал, придумал похитрее: устроился на ближней скамейке – девушки по бокам – и раза два сделал Коле нервный знак бровями, вправо и влево – мол, вот они.

Коля и сам догадался, что они.

Павликовы бабы были старше его года на четыре, а может, так казалось – девчонки взрослеют стремительно. Павлик обнимал обеих за плечи – заявлял права. И все посматривал на Колю – наблюдает ли.

Коля наблюдал, но без рвения. Он сразу понял и этих подруг, и всю суть Павликова дела и теперь не столько смотрел, сколько прикидывал, как бы в дальнейшем эту суть поделикатней изложить.

Начался новый танец, и они пошли втроем, Павлик держал обеих за талии. Двигаться так было неудобно. Но нестандартная группа бросалась в глаза, и Павликовы бабы терпели ради славы.

Музыка кончилась, и они уселись на лавочку в прежней позиции.

– Кавалер у нас прямо обалденный, – сказала одна.

– Плохих не держим, – подтвердила другая, кладя голову Павлику на плечо.

Потом обе оживились, и, проследив за их взглядами, Коля увидел возникших поодаль двух молодых мужиков, рослых и чем-то похожих – может, одинаковыми, под кожу, куртками. Мужики держались несуетливо, покуривали, переговаривались, и лишь по ленивым скучающим взглядам можно было понять, что сюда они ненадолго, а главные события их вечера развернутся в иных местах. Зато Павликовы бабы засуетились.

– Радость ты наша! – сказала одна и поцеловала Павлика в правую щеку.

– Красавчик ты наш! – сказала другая и поцеловала в левую.

После чего обе встали и отошли к своим мужикам… Домой шли молча. Уже у дома Павлик глухо предложил:

– Погулять не хочешь?

Догуляли до детского садика и сели на длинное, с крокодильей мордой, бревно.

– Закурить есть? – спросил Павлик.

– Уж больно ночь хорошая, неэстетично, – шутейно возразил Коля, – уж лучше на звезды смотреть.

– Можно и на звезды, – мрачно согласился Павлик. Они все же вытянули по сигаретке. Потом Павлик сказал:

– Коль, я у тебя хочу спросить.

– Ну?

– Со мной интересно или скучно?

– Кому? Мне?

Парнишка молчал.

– Или девкам?

Тот выдавил через силу:

– Хотя бы девкам.

Коля показал, что относится к делу серьезно – подумал:

– Да, пожалуй, как когда. Бывает и скучно.

– А почему? – с угрюмой деловитостью спросил Павлик.

Коля снова старательно подумал и объяснил:

– Тут даже не в тебе дело. Бабы – народ ненасытный. Все равно как человеческое брюхо: ты его хоть черной икрой набей, а завтра опять запросит. И вот в эту прорву надо каждый день что-нибудь кидать.

– И что именно? – ровным голосом поинтересовался Павлик.

– Вот тут полная свобода выбора. Что попало! Тряпки, поцелуи, деньги, комплименты, анекдоты, песенки. Что хочешь, хоть морду бей. Только почаще и неожиданно, а то заскучает и уйдет.

Все так же ровно Павлик спросил:

– А они меня за дурака не принимают?

Коля постарался ответить побеззаботней:

– Ну, видишь ли… В некоторых случаях, конечно, не исключено.

Они помолчали. Потом Павлик проговорил негромко, но твердо:

– Коль, ты только не ври, ладно? Я спрошу, а ты не ври. Как думаешь, так и скажи. Коля покладисто пожал плечами:

– Ладно.

– Я не дурак?

Коля невесело усмехнулся:

– Отчаянный ты парень – такие вопросы задаешь. Помедлил, вздохнул и ответил:

– Нет, Павлик, ты не дурак.

Парнишка смотрел на него ожидающе и недоверчиво.

Коля положил ладонь на грудь:

– Ну, совестью клянусь. Последнее, что осталось. Да и та…

Павлик спокойно попросил:

– Ты не смягчай, не надо. Мне ведь иногда и самому так кажется. Вот недавно мастер позвал – давай, говорит, в выходной поможем инвалиду квартиру отремонтировать. Конечно, говорю, давай, как же еще. А потом оказалось, он не столько инвалид, сколько зампредседателя постройкома… Выходного не жалко, но уж очень противно, что они со мной как с дураком. И главное, я мастеру даже ничего не сказал. За него же стыдно стало… Или сегодня эти две. В общем-то я понимаю. Но ведь можно было по-другому. Я же им ничего плохого не сделал…

Задачка, подумал Коля, чтобы успокоить себя. Но успокоение не получалось, он чувствовал, как нарастает внутри, как давит тревога, как тяжело слушать дальше беспомощные Павликовы слова. Хотелось отодвинуться и отключиться, как в кресле у зубного, когда проклятое сверло с зудением и свистом прокрадывается в зуб, и, хоть пока ничего страшного нет, весь напрягаешься и потеешь, потому что еще мгновение, ничтожный рывочек сверла – и разом ударит боль…

Он поймал паузу, выкинул вперед пятерню и сказал торопливо:

– Погоди! Ты погоди, послушай. Успокаивающе потряс ладонью и заговорил неспешно и задумчиво, как бы рассуждая на абстрактную тему:

– Дурак ты не дурак. Но что-то такое есть… Сейчас, секундочку… Во! Знаешь, в чем дело? Ты хороший человек. Добрый. Больно никому не делаешь. А с девками, например… Вот когда рыбу ловят, ей надо – р-раз! – крючком губу проткнуть. И с девкой то же самое. Конечно, ей больно! Но иначе сорвется. А ты не хочешь, чтобы больно. Вот и терпи за свою хорошесть.

– Хамства мало? – с угрюмой деловитостью уточнил Павлик.

– Мало! Боюсь, совсем нет.

– Понятно…

Из-за угла донесся рык и грохот большой машины. И куда она катит в ночь?

Чего бы такое повеселее, думал Коля, полегче бы?..

Ему вдруг пришла в голову любопытная мысль, и он стал развивать ее, постепенно увлекаясь:

– А ты знаешь что? Не хамей. Ну его к черту, не надо. Ты экземпляр редкий и должен себя беречь. Теперь даже шакалов берегут, чтобы гены не пропали для науки. Сегодня, может, и не нужны, а мало ли что завтра… Вдруг и понадобятся! Так что, брат, храни себя для грядущих поколений. Сейчас, конечно, эпоха трудная, кто в чести? Генералы да дипломаты. Но ведь когда-нибудь жизнь изменится, надоест друг друга грызть. И знаешь, кто понадобится? В первую голову хорошие люди. Просто хорошие. Добрые, отзывчивые, незлопамятные. Потому что без них никакая счастливая жизнь не получится… Вот тогда-то мировая наука и схватится за волосенки! Где гены? Неужто все доброе человечество на мыло извели?.. А ты тут как тут со всеми своими хромосомами. И начнут с твоей помощью восстанавливать на земле поголовье хороших людей…

Павлик слушал эту речь не улыбаясь, глядя в колени. А может, и не слушал, так сидел. Коля решил его утешить более прозаическими соображениями:

– А еще учти – жизнь, она ведь полосатая. Чтобы все время тебе одному карта шла, так не бывает. В очко баловался?

– Нет.

– Ну и не надо, бестолковая игра. Так вот там как? Один щиплет и щиплет по гривенничку, и все ему везет. А другой в глубочайшей яме. Но потом вдруг – бац! – и с одного кона взял весь банк.

Быстрым движением Коля сжал пятерню в кулак. Павлик задумчиво посмотрел на этот символ конечного успеха.

Коля, приободрившись, продолжал:

– Я вот заметил: добрым поначалу везет редко. В молодости в основном преуспевает нахал. Но дальше как получается? Он так и привыкает надеяться на одно свое нахальство. А им, между прочим, век не проживешь! И в конце концов банк берут как раз добрые. Вот так, брат!

Ему самому понравилось, как здорово и ловко у него все вышло. По самой точной логике!

Но на Павлика эта отдаленная грядущая справедливость впечатления не произвела. Едва Коля кончил, он сказал:

– Ну что, пошли?

В чистом небе было навалом звезд, все канавы и рытвины высветились, идти было, легко. Вблизи Раисиного дома Колю кольнула совесть – ведь ждала небось.

– Постоишь минуту? – спросил он Павлика.

– Иди, – разрешил тот невнимательно, думая о своем, и сел на разбитую, с горбатым изломом, стеновую панель.

Общежитие светилось редкими огнями, почти все окна были темны.

Коля походил вдоль фасада, пытаясь вычислить, которое окошко Раисино. Камушек, что ли, кинуть? Еще попадешь не туда…

Он решил положиться на судьбу – обогнул дом и вошел в Раисин подъезд. Судьба не подкачала – вахтерши на месте не было.

Коля быстро легкими кошачьими скачками взлетел на нужный этаж и поскребся в дверь.

Прислушался. Реакции не последовало. Тогда он тихонько постучал.

Но тут же дверь приоткрылась, и на лестничную площадку выскользнула Раиса в халатике и тапочках на босу ногу. Она прижала палец к губам и потащила его на пролет выше.

– Чего так поздно? – спросила она, не без труда, усаживаясь на узенький современный подоконник. – Девки спят уже.

– Да вот шел мимо, – нелепо начал Коля. – Понимаешь, Павлик попросил. Хороший парень…

– Такой ужин прозевал, идиотик, – пожалела Раиса и поцеловала его в щеку.

Это было совсем уж неожиданно – ни упрека, ни даже ворчания. Вот не думал…

– На танцах были, – стал оправдываться Коля, Павлик кадры свои показывал.

– Ну и как кадры?

Он махнул рукой:

– А-а…

Раиса заерзала, устраиваясь поудобнее.

– Главное, хотел ведь прийти, – сокрушенно вздохнул Коля.

– Тебя дождешься! – беззлобно возразила она. – У меня дома кот такой был. Все время шлялся! Когда хочет, уйдет, когда хочет, придет. Мышей сроду не ловил, зато колбаску… Представляешь, холодильник открывать научился! Ну не гад, а?

Коля расстегнул ей халатик, сунул руки под байку. Там ничего не было, даже рубашки.

– Ого! – сказал он. – Сюрприз.

– Так ведь легла уже, – объяснила Раиса.

– Всегда так спишь?

– Всю зиму. Весной не топят – все равно. Закаляюсь. Работа в основном на улице, простужаться нельзя. Ну, когда в вагончиках жили, там, конечно, по-всякому приходилось. Раз под утро графин лопнул – вода замерзла.

Она не прижималась к нему и не отстранялась – лишь чуть подвинулась, давая место рядом. И голос был ровен – как начала говорить, так и продолжала. Но именно эта женская естественность, с какой она отдавала послушное тело рукам своего мужика, пронзительно отозвалось в Коле почти забытой домашней сладостью и непроходимой тоской.

– Еще простынешь, – сказал он глухо, уводя руки и запахивая на ней халатик. И добавил, лишь бы не молчать, лишь бы не впускать в душу ненужное и опасное ощущение близости и покоя: – Я ведь к тебе наниматься пришел. Сторожем. Или истопником. Кем поставишь.

– Понял наконец-то, – усмехнулась Раиса.

– Что?

– То! – бросила она и, покачав головой, проговорила невесело: – До могилы шляться не будешь. Каждому человеку нужна крыша над головой!

– Это точно! – бодро отозвался Коля. И заторопился: – Ну, девушка, спасибо за должность, за компанию. Рад был повидать. Там Павлик небось уже окоченел.

– Сам-то не замерз?

– Свитер же! – возразил Коля и повернулся уходить.

– Погоди, – сказала Раиса.

Осторожными шагами она спустилась по лестнице и прошла к себе. Через минуту вернулась и отдала ему сверток в газете. Сдобно запахло печеным тестом.

– В счет жалованья, что ли? – спросил Коля. – Такая работенка мне годится.

– Вовремя надо было приходить. Больше бы досталось. Девчонки, хоть и с дня рождения, а знаешь как приложились!

Коля стоял у самой лестницы, даже руку положил на перила. И сам не понимал, чего теперь медлит.