Текст книги "Падшие ангелы Мультиверсума"

Автор книги: Леонид Алехин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 42 страниц)

– Вроде того. Ты и я, мы единственные не сделали пока выбор. Васильев поторопился, и вот результат. У новых хозяев руки оказались не короче, чем у старых. Остальные будут делать вид, что все идет как раньше, пока их не запихнут в пластиковые мешки с сухим льдом и не уложат в шкафы с номерками. И тогда будет уже поздно, как ты понимаешь.

– На чем основана такая мрачная уверенность?

– На моих собственных наблюдениях. И профессиональной интуиции, если угодно, шестом чувстве. Посмотри сам, во что они превратили Проект. Ящик Пандоры, в который они суют руки за все новыми и новыми чудесными игрушками, не думая о последствиях. На кой черт им все эти толпы бесполезных штатских в белых халатах, если достанет пары «медиумов» и «гостей» под присмотром ребят Лейтенанта? А? Что им мешает начать избавляться от лишнего народа хоть завтра? Через месяц? Через полгода? Или ты думаешь, что кого-то там, – он яростно ткнул пальцем вверх, – еще интересуют ваши исследования? Поверь мне, я знаю, о чем говорю, – это не так!

– Я тоже знаю, – кивнул Георгий. – Последнее время от нас не требуют даже отчетов.

– Вот видишь! Георгий пожал плечами:

– Ну и что я, ты, даже мы вместе можем сделать? Разве что убежать или спрятаться на самое Дно, Один из моих парней собирается с женой умотать за Город, думает, что там его не достанут.

– Не надо, Старый, не надо. – Токарев лукаво погрозил Георгию пальцем, – Убежать… А с кем ты проводишь все свое свободное время? Вербуешь попутчиков? –Он усмехнулся. –Или все-таки готовишь команду в поддержку?

Георгий неожиданно смутился.

– Это не то, – замотал он головой. – Я не собираюсь ни с кем воевать, особенно со Службой. И никого не готовлю к этому. Эти люди… я собираюсь учить их жизни, а не смерти. Понимать жизнь, выращивать ее и сохранять. Это мой выбор, и я его уже сделал,

Рыбак выглядел разочарованным.

– Звучит как нечто культовое, – сказал он немного брезгливо. – Вроде религии.

– Да, так оно и есть. – Георгий, напротив, воодушевился, в его глазах появился блеск, жесты стали порывистыми, – Такие вещи необходимо прививать через религиозное самосознание, посмотри на теков, на симбиотов, на все эти новые секты. Они добиваются от своих последователей настоящего поклонения. И чему? Во что они верят? В слияние человека с газонокосилкой? В свое превосходство над теми, у кого не растут щупальца и кожа не фиолетового цвета? Чушь! Только вера в источник жизни даст нам возможность выжить! Возращение к корням, в буквальном смысле!

Рыбак, казалось, его не слышал.

– Вера, –пробормотал он. –Точно, Вот оно. Вера. Я должен был подумать об этом раньше. Прости, – он прервал Георгия, – давай закончим этот разговор как-нибудь в следующий раз, ладно? Мне надо бежать.

– Хорошо, – удивленно сказал Георгий. – Значит, до следующего раза?

– Да. Пока. Береги себя.,

– И ты.

Следующего раза у них не случилось. Никогда.

– Удивительно, кто бы мог подумать, но в наше бездушное время, когда Святые Книги продаются на мнемочипах, именно вера оказалась ключом ко всему. Пока Георгий возился со своими друидами, я воспитывал первых охотников за ангелами. В основном это были люди, уже сталкивавшиеся с «падшими». Напуганные, сомневающиеся, готовые поверить. Я разыскивал их в Виртуальной Реальности и предлагал вступить в новый воинствующий орден.

За образец его устава и духовных практик я взял средневековые тайные общества, действовавшие при инквизиции и самостоятельно, – Змееборцев, Братьев Железа и Молота, Святых Истребителей. Все они, если верить сохранившимся записям, имели дело с враждебными проявлениями сверхъестественного.

Я научил моих Сыновей верить в свою силу, выслеживать и уничтожать «одержимых», Скоро выяснилось, что некоторых из них можно спасти, на ранней стадии удалив вторгшегося в мозг

«Падшие» тоже учились. Скрываться, путать следы, наносить ответные удары, но в борьбе с подготовленными Оракулом бойцами большинство их чудесных уловок давали сбой. В отличие от гвоздометов «Стигмат».

Скоротечная, но яростная война между «падшими» и людьми заканчивалась победой последних.

Их оставались единицы. Вместе с Тэньши они скрывались в Гнезде, их последнем убежище, чье местонахождение должно было стать нам вот-вот известно. Смертельно опасная игра в «кошки-мышки» подходила к концу, мы собирали силы для последнего удара, Я очень хорошо помню, стоял одуряюще жаркий май тридцать третьего.

Все началось со смерти Георгия Белуги, генерального директора ТПК «Неотех» и главного куратора Проекта. Безотказный доселе кар с профессиональным водителем потерял управление и, пробив ограждение скоростной дороги, птицей воспарил над Городом.

Несчастный случай не оставил пригодных для опознания останков. Кое-как взяли соскобы горелых тканей с перекрученных «скелетов» пассажирских сиденьев, чтобы сличить ДНК. Безутешный сын покойного принял на себя управление осиротевшей корпорацией. Согласно завещанию, к нему отошел контрольный пакет акций «Неотеха».

В это же время случился еще ряд загадочных и печальных происшествий. Совершенно на первый взгляд не похожих друг на друга. Их объединяла одна важная черта – все они привели к преждевременной смерти неких людей.

При ближайшем рассмотрении оказывалось, что эти люди, в свою очередь, тоже были связаны между собой. И прежде всего общей работой на секретное подразделение «Гроза» и находившийся в его ведении проект под кодовым названием «Янтарная комната». Все они, пока были живы, называли его запросто – Проект.

Начиналась Большая Чистка. Те, кто оказался умней всех, успели сбежать, затеряться. Единицам повезло, их не стали зря отправлять под нож, вычистили и заблокировали память и отправили гулять до поры. Я, наверное, оказался в числе умных, но невезучих. Человек, чье имя я пока не хочу называть, отвел для меня особое место в своем ассенизаторском списке.

Не знаю, как вышел на него мой херувимчик Тэньши, легкокрылый ангел-губитель. У «падшего» были свои способы добывать информацию. И также я не знаю, какое соглашение они заключили между собой. Думаю, что последним ангелам была обещана безопасность в обмен на сведения о моем местонахождении. Тэньши слишком опасался приближаться ко мне сам, но вывести на меня Службу для него было вполне посильным делом. Так он и поступил.

Все случилось в день, когда была запланирована окончательная расправа с «одержимыми». Стоя на перроне в ожидании поезда, я поймал взгляд переминавшегося рядом парня в рабочем комбинезоне. Он смотрел так… будто целился в меня из пистолета. В руках у него ничего не было, но этот прищур… его нельзя ни с чем перепутать. Мы встретились глазами, и он подмигнул. Последнее, что я помню, – жжение в груди, чувство падения. И темноту в конце.

В динамике отчетливо скрипнуло, и голос Оракула сказал: – Тело Николая Токарева, упавшее на рельсы, разрезало и расплющило подходящим поездом. Но к тому моменту ему было уже все равно. Остановка сердца. Это случается с немолодыми людьми, особенно на такой адской жаре. Ему заранее стоило позаботиться о подходящем имплантате.

– Это что, такая шутка? – спросил Глеб.

Все это время он просидел в подсознательном ожидании, что вот-вот этот техноготический спектакль кончится и между залежами электронного хлама появится Рыбак собственной персоной.

Выходит, теперь не появится? А кто же тогда с ними разговаривал все это время?

– Шутка? – хмыкнул динамик. – Нет. Все, что осталась после смерти Токарева, – это матрицированная копия его личности – его воспоминания вплоть до момента смерти, совмещенные с автономной программной основой. Последняя представляет собой переработанный код ангела, если вам интересно. Все это Токарев создал в тридцать втором году и записал на кучу старых магнитных носителей, упрятанных среди этого старья. С помощью своей матрицы, которую он назвал Оракулом, Николай запудривал мозги охотникам на «падших». Кроме всего прочего, этот Оракул был единственным, кому я – простите, он – хоть немного доверял. Звучит безумно, правда?

– Звучит как самый большой бред, который я когда-либо слышал. – Антон яростно взъерошил жестко торчащие волосы на макушке. – Так ты утверждаешь, что ты программа?

– Грубо говоря, да.

– И ты обладаешь способностью к самостоятельному мышлению? Бред! Бред! Таких программ не бывает! Попытки их создать уже сто лет заканчиваются ничем. Искусственного интеллекта не существует!

– Пошел ты, – с достоинством ответил Оракул. – Я существую. Я мыслю. Чего тебе еще не хватает?

– Мне надоело! – Глеб встал и, подойдя вплотную, заглянул в камеры-«глаза». – Кто бы ты ни был, мне плевать. Нравится быть говорящей программой, оставайся ею. Это неважно.

– Успокойся, Лейтенант.

– Я спокоен. Ты должен знать, что киборг имеет возможность контролировать свои эмоции мануально. Я так и делаю, Просто мне надоело тратить время, пока кто-то рыщет за моим скальпом. Для начала я хочу знать, кто это.

– Ты узнаешь.

– И еще. Мне также надоело ждать, пока ты перестанешь ходить вокруг да около и, наконец, скажешь, зачем ты нас сюда притащил. Я был плохо знаком с Рыбаком, но помню: он никогда не делал ничего за так. Во всем искал выгоду для себя.

Снова ожил принтер. На этот раз из него выползла еще более веселая, удлиненная «улыбка» –

:-))))).

– Рыцарь, ты что, не слышал: «О мертвых или хорошо, или ничего»? – поинтересовался Оракул. – С другой стороны, это удивительно точная характеристика. Покойный был изрядным сукиным сыном. А я наследую от него не только память, но и характер. Мне действительно от вас кое-что нужно.

Он замолчал, но ожидаемых вопросов не последовало. Антон и Глеб слушали внимательно и напряженно.

– Я хочу, чтобы вы поучаствовали в охоте на «одержимых», – сказал Оракул. – В качестве приманки.

Антон длинно и непристойно выругался,

– Чего-то в этом роде я ожидал, – сказал Глеб. – И почему именно мы?

– Потому что два последних беглых ангела охотятся именно за вами, – пояснил Оракул. – С одним из них вы оба уже знакомы лично. Я тоже. Этой же честью выпало насладиться и Георгию. Увы, совсем кратко.

Руки Глеба сжались в кулаки. Даже у теков бывали сбои в системе самоконтроля.

– Его зовут Тэньши, я успел немного о нем рассказать. Опуская один факт. Когда, несмотря на мою смерть, атака на Гнездо «падших» все-таки состоялась, ему снова удалось уйти. Единственному из всех. Позже мы встретились в Мультиверсуме и потрепали друг друга. В результате он навсегда утратил способность подключаться к Виртуальной Реальности. Я оборвал гаденышу крылья. – В синтетическом голосе прорезались неприятные, хищные нотки. – Осталось добить его ползающим.

– А откуда взялся второй «одержимый»? – спросил Антон, – И что ему до нас?

– Не до вас, Антон, а до тебя, – поправил Оракул. – Помнишь, на днях в Мультиверсуме тебе на голову свалился крылатый страж с мечом и горном? Ты как раз вскрывал черепушку одного милого парня по имени Юрген Тиссен.

– Откуда ты…

– Знаю. Иначе какой из меня Оракул? – Динамик хихикнул. – Так вот, этот ангел завладел телом твоего клиента и, продолжая выполнять свое задание, преследует тебя. Он уже расправился с Юзом, Багратом и, если бы не я, добрался бы до Марты.

Антон вскочил, становясь рядом с Глебом:

– Марта! Где она?!

– В надежном и безопасном месте. Позже, если захочешь, я дам тебе возможность с ней поговорить. Встречаться вам сейчас опасно.

Антон открыл рот. Закрыл, Все ясно. Этот ублюдок шантажировал его.

– Со вторым разобрались, – сказал Глеб. – А этот, Тэньши, он ведь хотел убить меня. Почему?

– Потому, что ему приказали. Наверное, ты хочешь спросить– кто?

Из принтера с шорохом выполз лист бумаги с двумя крупно отпечатанными словами.

– Прочти вслух, – сказал Оракул. – И попытайся его вспомнить, и ты, Антон, тоже. Этот человек не остановится ни перед чем, чтобы убить вас обоих. Несколько раз это ему почти удавалось.

Рыцарь медленно нагнулся, поднял лист. Читая, сминал его в кулаке, пока не получился крошечный бесформенный комок.

– Аркадий Волох, – сказал он глухим мертвым голосом. – Начальник отдела безопасности Проекта. Полковник Службы Федерального Контроля Аркадий Волох.

Антон беззвучно повторял за ним, шевеля губами.

– Пардус, – сказал он.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Ослепительный свет лампы. Прямо в глаза. За бело-синим кругом угадываются тени в докторских халатах, одетых поверх формы.

Но человек, чей голос пробивается к нему сквозь обволакивающий сознание химический полог, не носит форму. Только костюмы строгого, почти военного покроя, Всегда серые. Как его холодные глаза. Непримечательное лицо. И равнодушный голос,

– Увеличьте ему дозу. И прибавьте напряжение. Мы теряем слишком много времени на эту возню.

– Так точно, товарищ полковник.

Что-то вонзается ему в руку. Подкожная капельница. Прозрачная суставчатая трубка змеится за пределы видимости, но он и так знает, что по ней течет. Жидкость, отнимающая память. Наркотик, убивающий прошлое.

Его прошлое.

– Напряжение четыреста, –слышится.

– Может быть, оставить на триста пятьдесят?

– Ты не слышал? Приказ полковника.

– Черт, мы же убиваем парня!

– Заткнись. Переключатель на четыреста.

Гладкие и прохладные металлические диски прижимаются к его вискам, скользящие прикосновения щекочут бритую кожу черепа. Он пытается повернуть голову, но она плотно зажата специальным обручем. Руки и ноги тоже жестко зафиксированы вдоль лежака.

– Есть напряжение.

– Ток!

Он кричит. Невидимая глазу молния проходит через его мозг, разрушая на своем пути тончайшие цепочки рибонуклеотидов – носителей воспоминаний. Его тело выгибается так, что трещат перехватывающие его крест-накрест пластиковые ремни, но все бесполезно.

Множество раскаленных игл погружается все глубже и глубже в его голову, нанизывая на себя дни и часы его жизни. Те, что он никогда больше не вспомнит.

– Оса, как слышите, Оса? Это Лягушка.

– Слышу вас хорошо, Лягушка.

Двое наемников в облегченных бронекостюмах «Страйк» с джамп-модулями в красивом прыжке покинули свое укрытие из напыляемого бронепластика. В верхней точке траектории они слаженно отстрелили кассетные боеприпасы.

Бабахнуло на славу.

«Сукины дети», – выругался пилот танка ПТ-04, чудом уведя машину в сторону. Описав кривую уклонения, он спрятался за подбитый ховер наемников, раскрашенный в цвета зимней маскировки.

– Что вы сказали. Лягушка?

– Я говорю, сколько можно возиться, Оса?! Нужна огневая поддержка, срочно! Противник в квадрате А-12/34.

– Не понял вас, Лягушка. Уточните координаты.

Он не отвечал и не ругался больше, целиком сосредоточившись на управлении прыгающим танком. Наемники разделились, пытаясь взять его в клещи. Он развернул башню, стволом отслеживая того, что заходил слева. Бесполезно. «Ходули» повреждены, а на шасси много не навоюешь. Залп!

Наемник подпрыгнул, зависая в воздухе, подработал спаренным двигателем. Система раннего предупреждения панически заверещала, сообщая, что танк взят в прицел. Впустую, последняя тепловая ловушка уже израсходована. Уйти он не успеет.

Краем глаза он успел уловить на боковом экране, как второго наемника смело серией встречных залпов. Падая, он исчез в густом снежном облаке, но невидимый стрелок продолжал бить. Калибр не меньше, чем у «торнадо». Значит, это не «WASP», на ожидаемой им боевой платформе не стояло ничего легче «Гидр». Но тогда кто же?

Второй наемник не успел выстрелить, ему наперерез выскочил гибкий четвероногий силуэт и, взвившись в затяжном прыжке, обрушился сверху, сбил на землю. Массивная лапа (он видел ее в увеличении полевого визора) выпустила целый веер полуметровых металлических когтей и ударила сверху по шлему «Страйка». Шлем стал похож на яйцо, угодившее под пресс.

Невиданная зверюга наклонила вытянутую голову и принялась деловито потрошить жертву.

«Тигр?» – подумал танкист. Но тигры давно уже не водились в этих местах, насквозь протравленных отходами. Даже снег выпадал здесь с сиреневым оттенком. Люди уже давно убивали тайгу, изрядно в этом преуспев.

– Оса! – закричал он, опомнившись. – Оса, у меня в квадрате.,.

В наушники ворвался страшный шорох и душераздирающий визг. Рядом врубили армейскую глушилку.

Неразборчиво матерясь, он ударом кулака отключил рацию. Выдернул контакты из вживленных нейропортов, вскрикивая от боли. Сенсорное управление тоже теперь не действовало из-за наведенных помех. И система наведения. И стабилизирующие гироскопы, последнее как раз не страшно – даже с ними поврежденный танк не мог больше прыгать.

Вспотевшие ладони пилота легли на рубчатые гашетки ручного пуска.

Снаружи по броне забарабанили. Громко, настойчиво. Такой гулкий звук могла дать, например, рука, одетая в перчатку штурмового бронекостюма.

Медленно, как сомнамбула, он вылез наружу, зажмурился на ярком дневном свету. Перед ним маячило зеркально-матовое забрало «Витязя». Армейский спецназ?

Вместо опознавательного знака воинской части нагрудник «Витязя» украшал силуэт голубя, несущего ветвь дуба или чего-то в этом роде. Непонятно. Зато наплечник бы полковничий, с большими рубиновыми звездами.

На снегу у ног трехметрового полковника дымилась сброшенная спинная турель. Действительно, «торнадо».

– Здравия желаю, товарищ полковник, – спохватился пилот танка. Рука взлетела к шлему.

– Тебя под трибунал надо отдать, лейтенант, – буркнул искаженный голос из нагрудного микрофона. На приветствие безликий полковник и не подумал отвечать. – Ты знаешь, что все это время вел переговоры с противником, сообщая ему свое местоположение?

В зеркале шлема лейтенант увидел, что выражение лица у него самое идиотское.

– А? Товарищ полковник…

– Что ты заладил, как попугай? Полковник, полковник… Десять лет уже полковник. Да, именно так. Платформу сбили в самом начале операции, а противник вмешался в радиообмен. Если бы мы не включили заглушку, ты бы так и продолжал с ним болтать. Тебе следовало поддерживать связь по кодовой схеме «Экстра».

– Но приказа не было!..

– Значит, твой командир пойдет под трибунал вместе с тобой. Если останется жив, – подвел итог полковник. – А теперь залезай в свою рухлядь и уматывай из этого сектора. Он уже два часа как объявлен закрытым, доступ не ниже нулевого.

Полковник повернулся и, гудя сервомоторами бронекостюма, подхватил одной рукой реактивную пушку. Сделал шаг.

– Это из-за той штуки, которая стоит за сопкой? – сказал ему в спину лейтенант. – Из-за башни?

Полковник остановился. Постоял, раздумывая. Медленно повернулся. Подошел к танку.

Забрало шлема скользнуло вверх, открывая лицо полковника. Лицо как лицо, глаза, нос. Старше лейтенанта лет, наверное, на пятнадцать. А может, на все двадцать. Для старичка лихо управляется с броней и «сбруей», однако.

А вот глаза у полковника были неприятные. Что-то в них таилось, дремало до поры, хищно выпуская во сне изогнутые кошачьи когти. Заставляло подергиваться левое веко. Просыпалось, обнажая широким зевком зубы.

Лейтенант подумал, что если тоже поднять это невыразительное лицо, как забрало…

– Что ты там видел? – спросил полковник. – Опиши мне. Коротко, ясно и точно.

– Есть! – Лейтенант подумал секунду. – Я видел… это выглядело как черная… вспышка.

– Какого черта?!

– Выбило предохранители, Славик. Слишком большое напряжение.

– Как наш пациент?

– В норме. Ритм сердцебиения сильно участился.

– Введи стабилизатор. Два кубика.

– Будем, продолжать?

–Да, но с пониженным. К черту полковника. Мы или мозги ему сожжем, или аппаратуру. Ты еще долго будешь возиться?

– Минуточку… Все. Ты сказал пониженное? –Да, триста пятьдесят. Напряжение есть?

Шагать рядом с облаченным в «скорлупу» полковником было неуютно. Лейтенант, как все рослые мужчины, не любил чувствовать себя ниже кого-то. Кроме того, беспокоила собственная незащищенность на открытом со всех сторон участке. Нервно крутя головой, он заметил диковинную зверюгу, шнырявшую в стороне между деревьев. Ту самую, что расправилась с наемником.

– Что это такое? – спросил он полковника, указывая рукой.

– Где? А, это… это «Кербер», – рассеянно ответил тот. – Многоцелевой боевой автомат. Засекреченный. Помолчи, лейтенант, хорошо?

И полковник забормотал себе под нос, включив рацию. Лейтенант брел за ним, проваливаясь в снег, с трудом успевая за размашистым шагом «Витязя». И думал о своем, в частности, о таких вот полковниках, в одиночку выходящих на боевые операции.

В одиночку, если не считать секретной кибернетической твари. Способной разделать бойца в элитном бронекостюме, как кровяную колбасу.

За своими размышлениями танкист не услышал вопроса.

– Лейтенант! – проорал у него над самым ухом полковник. – Ты оглох?!

– Я…Вы что-то спрашивали, товарищ полковник?

– Твое имя, лейтенант. И личный код.

– Личный код LAS634862-50, – привычно отбарабанил он. – Имя…

Больно. И не хватает воздуха. В груди пустота, наверное, так чувствуют себя механические часы, выпотрошенные руками мастера. Сквозь черный шум в ушах опять голоса:

– Остановка сердца. Полторы секунды.

– Ч-черт. – Сдавленное шипение. – Я же сказал, дай ему стабилизатор!

– Не хрен было так торопить. Четыре секунды. Ввожу напрямую адреналин.

Он не понимает ни слова. Новая, еще незнакомая боль длинной иглой проходит сквозь грудную кость и вонзается в неподвижное сердце. Она растекается по нему жидким огнем, просачивается в артерии и вены, но все бесполезно. Часы остановились. Время сворачивается в петлю. Никакая боль не может заставить его развернуться опять.

– Восемь секунд. Адреналин не дал эффекта. Включай дефибриллятор.

Возня, торопливые прикосновения к груди. Боль уходит, отделенная от сознания пыльным занавесом. И вместе с ней жизнь.

– Напряжение двести. Давай!

– Готов!

– Ток!

Командный пункт был надежно укрыт в небольшом овраге. Кольцо полевых терминалов, экранирующие генераторы, чашки параболических антенн, пара разлапистых пулеметных установок. Поверх натянута маскировочная пленка-хамелеон, дополнительно присыпанная снегом. Грамотно, даже расставленные пирамидки обогревателей не лучились теплом. Их держали отключенными, чтобы не выдать себя ярким пятном в инфракрасном диапазоне.

«Хорошая работа, – одобрительно подумал лейтенант. – Но от кого они так прячутся?»

– Аркадий! – откуда-то сбоку, из-за развернутого тактического пульта, шагнул худощавый мужчина в наброшенном на плечи пальто с генеральскими погонами, но без фуражки. Ветерок играл его растрепанными волосами, – Что еще за эскапады?

– Прошу прошения, Георгий Викторович, – так же, без соблюдения звания, отозвался полковник. – Но я побоялся отрывать кого-то из моих или ваших людей. Все на счету, сами знаете. А мне надоело слоняться без дела.

– Так уж без дела, – буркнул генерал. – Впредь попрошу вас без лишнего героизма. – Он неожиданно усмехнулся, подмигнул. – Ну как, навели страху на наших японских друзей? Полковник кашлянул.

– Георгий Викторович, – сказал он. – У нас посторонние. Брови генерала смешно взмыли вверх.

– Почему мне не доложили? – растерянно спросил он. – Я думал, это кто-то из ваших.

Он внимательно и даже строго посмотрел на лейтенанта, словно спрашивая: «А ты кто такой?»

– Нет, – покачал головой Аркадий. – Этот бойкий юноша из танкового спецподразделения Пограничного Контроля. В одиночку сбил десантный «утюг» и уложил половину его боевого расчета. Правда, машину свою угробил. Я оставил ее как приманку, а вокруг пустил пастись «Кербера».

– Однако, – покачал головой генерал. Шагнув вперед, он остановился перед лейтенантом. Наклонил голову вбок, разглядывая. – Не ваш, говорите? А вашим стоило бы у него поучиться. Что у тебя за танк, пограничник? – спросил он.

– «Четверка», – ответил лейтенант. – Пэ-тэ четыре.

– А, «лягушка», – Георгий Викторович кивнул. – Хорошая машина, надежная. Говорят так, сам не пробовал.

– Была хорошая, – криво усмехнулся бывший пилот надежного танка. – Дай, честно сказать, против «скорлуп», да еще и с джетами, не годится. Вообще. Левую опору пробило насквозь, с первого попадания. Борта тоже в решето – вольфрамовая шрапнель. Меня чудом не задело. А говорили, мягкая углеродная броня, черта на метле удержит!

– Наврали, значит, как всегда. – Генерал поежился от порыва ветра, плотнее запахнул пальто. – Ну а зовут тебя как, герой? Флэш Гордон[9]9
  Флэш Гордон – супергерой из одноименного комикса.


[Закрыть]?

Лейтенант усмехнулся.

– Нет, – ответил он. – Я…

– Который там час?

–Десять минут седьмого. А что?

– Так, спросил. Дай-ка сигарету.

– Ты же бросал вроде.

– Бросал, да не бросил. Прикурить дашь?

– Не дам. Сдохла зажигалка. Попроси у этого, в коридоре.

– Попрошу.

Звук удаляющихся шагов. Оставшийся ходит где-то в стороне, тихо напевая себе поднос. Через двадцать минут кончается его смена, можно ехать домой, принимать душ, смывая вездесущий запах дезинфекции. И, откупорив бутылочку «Особого», без всякого электрошока забыть о том, что здесь происходило.

Он не знает двух важных вещей.

– Представляешь, не дал! Говорит, что в палатах запрещено курить.

– Вот мудак. Ладно, давай заканчивать побыстрей. Домой охота.

Он не знает, какое это счастье – помнить.

–Я готов. Все показатели в норме.

Итого, что он не вернется сегодня домой. Смерть настигнет его через двадцать четыре минуты, и она будет быстра, неотвратима и беззвучна. Как вспышка молнии.

– Ток!

Полковник напутствовал его угрожающе: «Постарайся не путаться под ногами» – и сгинул. Звучало глупо – никому до лейтенанта не было дела. В его сторону не повернулось ни одно усталое озабоченное лицо.

Что-то здесь происходило, требовавшее от всех полного внимания и сосредоточенности, И наверняка опасное. На спуске в овраг появилось еще звено тяжеловесов в «Витязях», и началась возня у расставленных вокруг пулеметов.

Он тихонько отошел в сторону и наткнулся на двоих людей, вроде бы не занятых делом. Такое впечатление, что они его поджидали. Невысокий сухощавый мужчина в пальто с высоким воротником и совсем молодая девушка в белой пушистой шубе. Они беседовали, но, когда лейтенант оказался рядом, мужчина громко сказал: «Почему бы тебе не предложить кофе нашему гостю?» И удалился.

А они остались вдвоем.

– Хочешь кофе? – спросила она.

Есть лица, подумал он, глядя на которые спотыкаешься внутри и падаешь. Бесконечно долго, как в шестиместном ховере, чью корму он полчаса назад превратил в раскрывшийся стальной цветок. А в конце тебя ждет твердый снег и смерзшаяся в камень земля под ним.

Но боли ты уже не почувствуешь. Тебя убило случайным осколком, румяными от холода щеками, утонувшими в распушенной белизне воротника, Крохотной серьезной морщинкой между бровей и упрямым подбородком. И еще двумя черными «запятыми» – прядями на висках, которые нестерпимо хотелось поправить кончиками пальцев.

А может, и не было ничего этого в первые секунды? Может, он все домыслил много позже, когда уже не мог думать ни о чем другом? Кроме их первого взгляда, первых слов, первых толчков узнавания. Они как тихий оклик:» Эй, я здесь! А где же ты пропадал все это время?»

А было – вежливая улыбка, мимолетный интерес, дымящаяся чашка, зажатая в тонких ладонях.

– Кофе? Если горячий, то с удовольствием, – сказал лейтенант.

Она молча протянула ему свою чашку, предлагая попробовать. Их пальцы коснулись друг друга, но не ощутили ничего, кроме холода. Что-то должно было еще произойти, вспыхнуть, заискрить. А пока он так же молча пригубил обжигающую и горькую жидкость с отчетливым привкусом алкоголя. Закашлялся.

– Коньяк, – сказала она, демонстрируя блестящую металлическую фляжку. – Так быстрее согреваешься.

– Шикарно. – Он сделал еще один осторожный глоток. – Воевать, попивая коньяк, – в этом что-то есть.

– Мы не воюем.

– Я воюю, – он вернул ей чашку. В этом обмене словами было начало какой-то игры, они оба это почувствовали. – И сегодня понял, что по-настоящему.

– Ты не воюешь, – сказала она. – Ты пьешь со мной кофе. Хочешь, долью еще коньяка?

Они впервые посмотрели друг другу в глаза. Совсем недолго. Она знала цену себе и своим словам, он пока взвешивал.

– Не очень много, – сказал он, протягивая чашку, она перестала улыбаться. Спросила серьезно:

– Что значит «по-настоящему»? Убивать?

Он подумал: а вот это в ней есть– Умение прислушиваться к словам. И к тому, что за ними.

– Убивать, да. – Он с силой потер замерзшую мочку уха. – И еще не задумываясь выполнять приказы, которых ты не понимаешь. Да и от твоего понимания ничего не зависит. Я даже не знаю, кто были эти люди. Я просто вышел в заданный сектор и расстрелял все, что не могло дать опознавательный сигнал. А в ответ стреляли по мне. Это война.

– Это война, – повторила она. – Извини, я сказала глупость.

– Нет. Ты говорила о настоящем моменте, а я имел в виду вообще.

– Это была глупость, – настаивала она. – Попытка произвести впечатление.

– Ты производишь его и так, без всяких попыток.

– Ого! – В ее голосе проскользнула ирония. – Комплимент?

Он покачал головой.

– Я не делаю комплименты. Никогда.

– Максималист. – Она улыбнулась.

– Не без этого. Говорят, что с возрастом проходит.

– Значит, у меня еще есть надежда дождаться пары комплиментов?

– Если ты согласна ждать.

На этот раз они смотрели в глаза друг другу намного дольше.

– Всегда, – сказала она. – Но у меня тоже есть одно «если».

– Я слушаю.

– Если ты обещаешь меня не разочаровывать.

– Никогда. – Они засмеялись.

ВСЕГДА и НИКОГДА. Тот неведомый, кто сплавил их судьбы, позаботился выбить эти два слова на своем еще раскаленном изделии. Одно под другим. Одно над другим.

– Значит, вы здесь не воюете, – сказал он. – А что тогда?

– Боюсь, если я тебе расскажу, нас с тобой убьют.

И это в ней было тоже. Привычка к эффекту, наигранность, ставшая частью натуры. Но он, как и она, видел границу между звучанием слов и их смыслом.

– Этим, случайно, не займется пожилой пардус в штурмовой броне? Аркадий, так?

– Пардус?

– Ну да. Большая такая кошка. Когти, зубы и скверный нрав. И любовь к свежему вопящему мясу.

– Почему ты так его назвал? – требовательно спросила она. – Ты увидел?

– Да, вот здесь, – он коснулся своих век. – В глазах.

– И подумал, что если снять с него лицо, как маску…

– Да. Там будет зверь.

Она стала к нему вплотную, заглянула в лицо. Пар их дыхания мешался в одно клубящееся облачко.

–А что ты видишь в моих глазах? – спросила она.

– В твоих? – Он помедлил, вглядываясь, – Я вижу себя. Тот, худощавый, который стоял с ней вначале, подошел, взял ее под локоть.

– Простите, что прерываю, – вежливо сказал он им. И ей: – Вся группа уже собралась.

– Да, конечно. – Она протянула руку, коснулась запястья лейтенанта. – Позже, хорошо?

Он кивнул. Она повернулась и быстрым шагом пошла прочь.

– Ирина чудо, – сказал ей вслед худощавый. – Как вы считаете?

«Ирина. Ира, – подумал он. – А ведь про имена мы оба забыли. Смешно».