Текст книги "Падшие ангелы Мультиверсума"

Автор книги: Леонид Алехин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 42 страниц)

Те, кто не желал расслабляться, прибегали к различным методикам психической самообороны. Антон предпочитал традиционный и незамысловатый арсенал современных йогов – дыхание, концентрация, самоконтроль, его пульс не превысил восьмидесяти, вдохи и выдохи равномерно следовали один за другим. Мысленно он сосредоточился на образе плывущего по течению куска льда, серого, холодного и равнодушного. В конце концов течение вынесло его на противоположный берег танцпола, к незаметной двери в служебные помещения.

Охранник, эффектно затянутый в черный латекс и имитат красной кожи, уперся в грудь Антона ладонью и вопросительно приподнял тонко выщипанную бровь. Не стараясь перекричать музыку, Антон ткнул пальцем в потолок, в темноту между подвесными опорами для прожекторов и динамиков.

Охранник прислушался к шепоту крошечной ртутной капли, засевшей у него в ухе (вторая, поменьше, в виде своеобразной мушки клеилась к его нижней губе), и жестом приказал Антону снять темные очки. В руке у него появился длинный черный карандаш, который он приблизил к левому глазу хакера. Тончайший красный луч скользнул по сетчатке, по выжженным на ней микронным штрихам Личного идентификационного кода, уникальной опознавательной метки гражданина Полиса. Через контактный разъем на ладони охранника она попала в его персональный модуль, а оттуда в базу данных клуба, где среди прочего хранилась информация о некоторых его посетителях. ЛИК Антона, занесенный ранее в базу, прошел сверку с только что полученным, и охранник, удовлетворившись результатом, уступил хакеру дорогу.

Поднимаясь по винтовой лестнице с дырчатыми металлическими ступенями, Антон думал, что с мерами безопасности Баграт, пожалуй, перегибает. А может быть, и нет. То, что дилеру двадцать лет удавалось оставаться в живых и продолжать успешные операции на черном рынке, свидетельствовало в пользу второго утверждения.

– Антон, дорогой, – Баграт всплеснул большими пухлыми руками, – наконец-то! Заходи, присаживайся.

Антон опустился в старомодное кресло с деревянными подлокотниками. По прихоти хозяина оно размещалось точно в центре обширного кабинета, так что вокруг посетителя возникала неуютная пустота. До огромного стола, за которым сидел сам Баграт и стояли двое его телохранителей, необходимо было пройти метра три. И такое же расстояние отделяло спинку кресла от беззвучно сдвигающейся входной двери.

Что Антон находил еще примечательным в святая святых клуба «Молоко», так это покрывающий стены, большую часть пола и потолок ковер из зелено-коричневых лоз. От них в воздухе стоял невыносимый резкий запах. Особо дерзкие побеги взбирались по выгнутым ножкам кресла до самых подлокотников и щекотали ладони посетителя чуткими усиками. Неподготовленных это нервировало.

– А я уже заволновался, Времени половина, а Антона все нет, Неладно, думаю, что-то.

Баграт ценил пунктуальность. Несоблюдение графика создавало задержки и простои, а это отрицательно влияло на бизнес. По доходившим до Антона слухам, тех, кто не желал блюсти график, в подвале клуба ожидала антикварная цинковая ванна с жидким липофагом. Вроде того, что больницы используют для утилизации отработанного биологического материала (например, ампутированных органов). Поговаривали, что материал, отправляемый на утилизацию Багратом, еще сохраняет способность мыслить, двигаться и умолять о пощаде.

– На дорогах сплошные пробки, – закидывая ногу на ноту, сообщил Антон.

Он впервые обратил внимание, что в кабинет не проникает ни единого звука снаружи. Хотя на лестнице за дверью была прекрасно слышна музыка и вопли толпы. Похоже, что здесь действовал активный шумоподавитель, обеспечивая необходимый деловой комфорт и защиту от наружного прослушивания.

– Из-за этих снегопадов все вверх дном.

– Ах да-да, снегопады, – рассеянно повторил за ним Баграт. – Такая напасть.

На округлом, вечно сонном лице Баграта трудно было прочесть малейший признак заинтересованности в том, что говорит собеседник. Иногда не удавалось избавиться от впечатления, что он вообще не слушает, погруженный в свои собственные мысли и заботы.

Наделе хозяин «Молока» умудрялся пребывать в нескольких местах одновременно. Его сознание находилось в постоянном контакте с вестником, полуавтономным виртуальным алътер-эго. Добровольное раздвоение личности.

А еще у Баграта был удивительный голос. Его невозможно было запомнить, но и нельзя перепутать с каким-нибудь другим. Он так часто и свободно менял тембр и тональность, что казался исходящим из речевого симулятора, а не из человеческого горла. – Выпьешь? – спросил Баграт фальцетом, переходящим в гулкий баритон. – Будь моим гостем. – Снова фальцет.

В расположенном позади хозяина огромном окне с изменяемой прозрачностью – сейчас зеркально-матовом – Антон видел открывающуюся входную дверь. Полуодетая девица с россыпью вживленных искусственных бриллиантов на лице внесла стеклянный поднос. На нем стояла изящная сахарница и стакан с прозрачной жидкостью. В жидкости, разглядел Антон, плавало нечто, похожее на маленькую медузу или на гигантскую амебу. И оно шевелилось.

– Нет, спасибо, – вежливо отказался он.

Девица поставила поднос перед Багратом и молча покинула комнату. Они снова остались вчетвером–Антон, хозяин клуба и двое его телохранителей.

Того, что стоял слева, звали Сам. Он всегда носил свитера с воротниками под горло, потому что похожая на лишай багровая зараза расползалась по его шее и норовила изуродовать еще и лицо. Его напарник–долговязый, бледный, с гладкими черными космами, разделенными идеально прямым пробором. В своем опереточном плаще с высоким воротником он походил на обложку готического романа. У него были продолговатые ногти и отвратительная привычка громко чмокать губами. Как и Сам, он былсимбиотом, «новым человеком» Синклита. Гадкой и опасной тварью, по мнению Антона, убежденного противника прикладной биоевгеники. Ужлучше теки, чем эти.

Но хозяин «Молока» вел свои дела под покровительством «новых». При этом его тело не носило бросающихся в глаза признаков следования Пути Синклита. Если не считать одним из таковых невероятно разросшийся зоб. Как считал Антон, в нем крылась тайна его удивительного голоса.

– Моему вестнику достались кое-какие крупицы новостей. – Постепенно повышающийся бас. – Говорят, что в «Архипелаге» ты стер четверых ангелов. Признаться, не ожидал…

– Пустые сплетни, Там был всего один ангел, и я еле успел от него отсоединиться. Он уже крошил защиту моего базиса.

Хакер мысленно сжался, вспоминая сверкающую фигуру с огненным мечом. И глазами как мертвые звезды – два очага черной пустоты, чье притяжение комкает пространство, словно бумагу.

«Это не больше чем программа. Самообучающийся бот-охотник. Интеллектуальный полиморф в подходящем виртуальном аналоге, – сказал он себе. – Впечатляющий фасад, за которым ничего, кроме сотни строчек машинного кода. Дигитальное пугало. Пустышка».

Но Антон знал, что опускающийся огненный меч будет долго являться ему в кошмарах.

– Да, услышанное в наши дни приходится делить на четыре. – Баграт растянул губы в улыбке. – Надеюсь, встреча с ангелом не помешала выполнению твоих обязательств, Антон?

– Не помешала. Где я могу подключиться?

– Одну секунду. – Баграт щелкнул чем-то в недрах стола, и перед ним, шурша, развернулся монокаркасный пленочный экран с метровой диагональю. – Располагайся поудобнее, руки положи на подлокотники. Нейроэлементы находятся прямо под твоими ладонями.

Антон тщательно вытер ладони о брюки, расслабленно откинулся на спинку кресла и смежил веки. Несколько секунд спустя его лицо приобрело сосредоточенное выражение, между бровей залегла вертикальная морщинка.

Не отрывая взгляд от экрана, Баграт принялся посыпать сахаром желеобразную массу в своем стакане. Студенистая дрожащая поверхность бесследно поглощала белые крупинки, увеличиваясь в объеме. Когда она уже грозила выползти за край стакана, Баграт поднес его ко рту и опустошил одним быстрым движением, по-птичьи запрокинув голову. Громадный кожистый мешок зоба под его подбородком запульсировал в ритме учащенного сердцебиения.

Сидящий в кресле Антон напрягся, по его скулам туда-сюда заходили желваки. Он сливал информацию из своего базиса в ускоренном режиме, расплачиваясь за это болезненными ощущениями. Баграт сочувственно покачал головой, глядя на указанную в углу экрана частоту обмена массивами данных. У парня будет чертовски трещать голова.

Антон взял со стеклянного подноса стакан холодного апельсинового сока, благодарно кивнув девице с бриллиантами на лице. Во рту было неприятно сухо.

Баграт с сонно-задумчивым видом созерцал экран.

– Архив закрыт и требует цифровой сигнатуры, – сообщил он. – Что я должен сделать, чтобы ее получить, Антон?

– Выплатить мое вознаграждение. – Антон пригубил сок. – Ключ тут же будет отправлен на твой электронный адрес.

– Превосходно. – Баграт пошевелил рукой под крышкой стола, и погасший экран скомкался, уползая вниз. – Я озабочусь этим в ближайшие полчаса. Вознаграждение за вычетом стоимости твоего заказа, разумеется?

– Разумеется.

Хозяин «Молока» бережно разместил на столешнице гладкую сферу со спиральным логотипом «Неотеха», вытравленным на серебристой поверхности. Размером она была не больше бильярдного шара.

– Все, как ты просил, дорогой. Тактовая частота двести сорок гигагерц, собственные драйверы, универсальный мульти-контроллер. Всего шестнадцать кусков. – Это на четыре больше, чем мы договаривались, Баграт. Толкач накрыл сферу ладонью. – Хочешь – бери, хочешь – нет, – сказал он переливающимся, как мелодия клавесина, голосом. – Я тебя не заставляю, но и в убыток себе работать не собираюсь. – Договорились, – Антон поднялся с кресла так резко, что кровь ударила ему в голову. – Остальную сумму я хотел бы видеть у себя на счете как можно скорее.

Баграт наклонил лысую бугристую голову.

– Ты доверяешь мне, Антон, я доверяю тебе. Выпивка внизу за мой счет. Если захочешь чего-нибудь еще, потрахаться или «холодка»…

– Я не задержусь надолго, Баграт. Но за предложение спасибо.

Хозяин клуба снова окликнул его у самой двери.

– Зайди через неделю, хорошо? – попросил он. – Для тебя будет кое-какая работенка.

– Зайду, – с чистым сердцем пообещал Антон. Лгать Баграту было легко и приятно.

По матовой глади огромного зеркала разбегались волны, смывающие отражения двух телохранителей и их хозяина, развернувшего свое кресло на 180 градусов. Окно кабинета темнело и становилось прозрачным, открывая превосходный вид сверху на беснующуюся толпу посетителей клуба ((Молоко».

Взгляд Баграта отрешенно блуждал по ней, пока не зацепился за человека в лаково блестящей синей куртке. Антон. Стоя у самого края танцпола, он беседовал с невысоким брюнетом, одетым в черное и песочно-желтое. Филипп Сельга по прозвищу Филин.

– Интересно, – протянул Баграт, – очень интересно.

Его толстые пальцы коснулись сенсорной панели, встроенной в ручку кресла. Одна из бесчисленных видеокамер, установленных под потолком зала, развернулась, отыскивая телескопическим оком заданный сектор.

Баграт не знал, о чем беседуют Филин с Антоном. Может, о ценах на синтетическое мясо. Может, о погоде. В любом случае их разговору суждено стать достоянием истории. Истории, хранимой в личном видеоархиве Батрата, разумеется.

В глазах Филина, желтых от постоянного употребления «холодка», нити оптического ридаута. Вокруг зрачка погетчатке – глаза совы, не человека, темные волосы гладко зачесаны назад, на лбу пара трансплантированных рожек, крученых и острых, как у козленка. Под сочными, всегда улыбающимися губами ухоженная треугольная бородка Мефистофеля. На больших пальцах рук он носит угольно-черные кольца с вкраплением сверкающей алмазной крошки. Шея Филиппа охвачена гибким металлическим ошейником.

Он очень стильный парень, этот Филипп.

– «Бархат»? –переспрашивает он, наморщив лоб. – Сколько тебе нужно?

– Десять миллиграммов. Билет в два конца.

– О'кей. Шесть кусков, человек. По три за ампулу.

– Сколько? – переспрашивает Антон, Мелодия ремикса «Адреналиновая агрессия» поневоле завладевает его телом, заставляя кулаки сжиматься в карманах.

– Ты оглох? – Филин подносит ко рту изящно гравированный серебряный ингалятор, – Я сказал – шесть. Шесть тысяч КК.

Вылетающая под давлением струя калипсол-метамилнитрата, на уличном жаргоне «калипсо», орошает нёбо и носоглотку Филина, взрываясь в его мозгу разноцветным фейерверком. Мир расцветает не имеющими названий красками, из динамиков звучит положенная на музыку электрокардиограмма задыхающегося бегуна. Дилер благосклонно смотрит на Антона, улыбаясь ему, как ребенку.

– Это в два раза дороже, чем обычно, Филин, – опасным голосом говорит хакер. – У меня что, на лбу написано: «Поимей меня?»

– Эй, человек, – Филин театрально взмахивает руками, – ты покупаешь настоящий «голубой бархат», лучший психоделик тысячелетия! Не жмись! Это не какой-то там дерьмовый эрзац, это билет на Небеса!

В долю секунды Антон решает, что все, на сегодня с него хватит. Сначала толстый говнюк Баграт, теперь еще этот недоделок. Сговорились они, что ли?

– Послушай, Филин, – он подступает вплотную к дилеру, буравя его глаза своими, – ты меня перепутал с кем-то, нет? Думаешь, я запавший торчок, у которого мозги спеклись? Думаешь, мне можно любую парашу притулить? А?

Филин быстро оглядывается в поисках охранников, но вокруг них толпа такая плотная, что между телами не пройдет и ладонь.

– Ты не вертись! – Антон берет Филиппа за лацканы щегольского песочного блейзера и подтягивает к себе. – Я тебе сейчас такую биографию в федеральном банке данных нарисую, что тебя без привода пристрелят. На месте. Как особо опасного преступника. Продырявят тебе башку, – он с силой тыкает указательным и средним пальцами выше переносицы Филина, – прямо здесь. И мозги наружу.

Филин нервничает.

– Ты брось, – говорит он, осторожно высвобождаясь из хватки Антона, – ладно тебе. Договоримся, свои ведь люди.

– Три штуки, Филин. Ни кредитом больше. Мы с тобой сейчас идем в тихий уголок, я перевожу деньги, ты отдаешь мне «бархат». Будешь торговаться – я для тебя уже присмотрел местечко в ассенизаторском листе. Запишу тебя как экотеррориста, взрывы на энергостанциях и очистных сооружениях, попытки нарушения Форсиза. Ну, так?

– Хорошо, человек, хорошо, – морщится Филин, – не нервничай. Три куска. Половинная скидка постоянному клиенту.

В работе уличного толкача главное – вовремя пойти навстречу пожеланиям покупателя. Тот, кто овладевает этой нехитрой наукой, как правило, преуспевает. Или хотя бы остается в живых.

Присев на белоснежную крышку унитаза, Филин расстегивает блейзер, черную с серебряными пуговицами рубашку, брюки. Обнажается костистая грудь, поросшая редкими прямыми волосами, и вялый живот, обезображенный вздутием шрама, похожего на свернувшегося кольцом червяка. Это вживленный сфинктер, расслабляя который Филин открывает небольшую круглую щель.

Через нее рука толкача проникает в брюшную полость, где за счет удаления части кишечника создано место для компактного и удобного тайника. В нем Филин хранит свой товар, рассортированный по таблеточным упаковкам, студенистым разноцветным гроздьям «пиявок» и инъекторным ампулам. Две из них, наполненные прозрачной синеватой жидкостью, он протягивает Антону.

– Приятного путешествия, – вежливо говорит Филин, в то время как его рука, вторично покинув полостной тайник, возвращается с «Жалом», игольным пистолетом системы Ветрова, маленькой смертоносной игрушкой из не обнаруживаемой детекторами керамики. – Но я хочу напомнить, что товар стоит шесть тысяч, а я пока получил только три.

Сейчас, сейчас этот усравшийся от страха беловолосый педик расплатится по счету, и тогда Филин нажмет на курок. Полипропиленовая игла, разогнанная магнитным полем, пройдет через ядо-смазывающий фильтр и, миновав одежду и верхний эпидермис Антона, погрузится в мягкие ткани. Сильнодействующий курареподобный токсин подействует мгновенно, отключив эту «крысу» не меньше чем на сорок минут…

Хлопнув дверью туалетной кабинки, Антон попал точно по изящному запястью сжимающей «жало» руки Филина. Тут же дернув дверь на себя, он пнул толкача ногой в низ живота и носком ботинка отшвырнул в сторону упавший на пол пистолет. Помедлил, раздумывая, не добавить ли еще сверху по затылку, но сдержался. В конце концов, во всем этом не было ничего личного,

– Не жадничай, – бросил он скулящему от боли Филину, уходя.

Скрючившийся на полу дилер пытался неповрежденной рукой собрать высыпавшиеся из живота ампулы и упаковки. Получалось не очень.

В зеркале головного дисплея, за которым охранник скрывался от скуки окружающего мира, отразился равнодушный профиль его напарника и желтый такси-кар, принявший Антона Зверева в свое комфортабельное чрево. «Мотель „Новый Азор“», – сказал Антон, но охранник этого не услышал. Его уши заполнял нежной фланелью вкрадчивый голос модного певца:

Если кого-то вчера не убили,

Есть еще завтра,

И это серьезно.

Надвигается ночь…

Это случится позже. Когда стемнеет и на Небесах зажгутся иллюзорные огни реклам. Когда оранжевые снегоуборочные киберы выползут из своих незаметных убежищ, будто звери в поисках пищи. Когда распахнутся двери ночных заведений, маня теплом и ласковым золотым светом.

В 23.30 Филин вывалится из клуба в ночь, окутанный седым облаком сигаретного дыма. И, шатаясь, направится в противоположную сторону от стоянки такси. В его голове, как единственный уголь, проглядывающий сквозь пепел угасшего костра, будет тлеть мысль об отложенной на завтра мести ублюдку-хакеру, вонючей крысе…

Он, Филин, найдет способ расквитаться с ним за дешевые угрозы, за болезненный и унизительный пинок в брюхо. За то, что он ползал перед ним на коленях возле параши, За наоравшего на него Баграта, которому дилер пришел жаловаться на грубое обращение.

Этой ночью он еще и злоупотребит «холодком», потому обступивший Филина город будет расползаться, как мокрая туалетная бумага. И в образовавшиеся дыры заглянет иная, опасная реальность.

Как и их вымершие предки, степные метаволки не охотятся в одиночку. Но этот самец был исключением. Девяносто килограммов узловатых мышц и жесткой, как дерево, плоти. До бесчувствия задубевшая с годами шкура, покрытая серебристо-черной зимней шерстью. Абсолютно лысая бледная голова с выпуклым лбом и мощной челюстью, обрамленная кожистым воротником, дополнительно защищающим глотку. Куцый огрызок хвоста. Сильные лапы охотника и бегуна, не оставляющие (следов на чистом покрывале свежевыпавшего снега. Нетерпеливая дрожь, пробегающая по впалым бокам. Манящий запах жертвы в свежем морозном воздухе. И ее пошатывающийся силуэт в конце улицы. Согнутый неожиданным рвотным спазмом, Филипп Сельга с трудом распрямился, отрывая взгляд от заостренных носков собственных ботинок. И увидел волка. Зверь стоял, наклонив голову набок, и смотрел на Филина. Белый оскал казался нарисованным на его жутко безволосой морде.

– Привет, – вяло сказал толкач, никогда воочию не видевший степного метаволка, – а мы тут…

Волк глухо зарычал с ясно слышимой угрозой. Филин удивленно моргнул. Зверь не спеша подошел к нему и ударил зубами в живот, взяв на пробу немного его плоти. Если бы не операция по уплотнению кишечника, через образовавшуюся в брюшине Филиппа рану вывалились бы внутренности. А так он почувствовал лишь, как обжигающе горячая струя хлынула по ногам. В неоновом свете уличных фонарей его прижатые к животу руки окрасились черным.

Через плотный заслон алкогольно-наркотических паров и мгновенного шока в его сознание пробралась Боль. Она постучалась в обитые пенопластом дверцы его центральной нервной системы и омыла разум Филина ярким отрезвляющим огнем. Он закричал и, сгибаясь, заковылял прочь, стараясь оказаться подальше от хищника. Волк опустил голову, понюхал упавшие на снег алые капли. Филипп побежал.

Спиной он чувствовал, что холодный взгляд зверя не оставляет его.

Человеку почти удалось добежать до угла, когда распластавшийся в долгом прыжке волк упал ему на спину. Успевший перекатиться лицом вверх Филин оказался придавлен к ледяной земле. Сжатый от ужаса мочевой пузырь дилера судорожно расслабился, как только слюнявая пасть коснулась его лба.

В надвинувшихся зрачках метаволка отражалась нездешняя луна. Круглая и желтая, как расширенные от ужаса глаза Филина. И ночь, бескрайняя, как степной простор, отринувший человека и все, что связано с ним. В этой Степи был холод и голодный вой снежных бурь, похожий на голос бесчисленной волчьей стаи.

Челюсти зверя с хрустом сомкнулись ниже подбородка толкача. И желтоглазая завывающая ночь поглотила Филиппа Сельгу по прозвищу Филин.