Текст книги "Гленнкилл"

Автор книги: Леони Суонн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

18. Крик ягненка

– Завещание Джорджа Гленна, – произнес адвокат. – Составлено и подписано тридцатого апреля тысяча девятьсот девяносто девятого года в присутствии трех свидетелей, один из которых – присяжный адвокат, то есть я.

На адвокате был безупречно сидящий костюм. Он оглядел собравшихся. За стеклами очков блестели два любопытных глаза. Но заинтригованы были не только жители Гленнкилла. Адвокат тоже. Настроение у всех было как перед грозой: ожидание беды.

– Огласить в воскресенье, после моей смерти, или в следующее воскресенье, в двенадцать часов дня под старой деревенской липой в Гленнкилле.

Адвокат отвлекся от завещания. Липовый лист оторвался от ветки и опустился на плечо юриста. Адвокат снял листок и покрутил его перед глазами.

– Это, без сомнения, липа. Но та ли это деревенская липа?

– Да-да, – нетерпеливо подтвердил Джош. – Это та деревенская липа. Начинайте же.

– Нет, – ответил адвокат.

– Нет? – изумилась Лили. – Вы всех нас собрали здесь и не собираетесь ничего оглашать?

– Нет, – снова ответил адвокат.

– Значит, все-таки огласите? – уточнил Эдди.

Адвокат вздохнул. Кинул быстрый взгляд на часы на запястье. Изящные часы, как те, что надевал Джордж, работая в огороде.

– Сейчас ровно одиннадцать часов пятьдесят шесть минут. Поверьте мне.

Последняя фраза касалась тех, кто бросился проверять свои механизмы.

– До двенадцати часов я, к сожалению, бесправен.

Люди возмущенно забормотали.

Под руководством Отелло овцы отважились подойти поближе. Они пришли ко времени коротких теней, чтобы узнать, прояснит ли что-то завещание или нет. Будет назван убийца или откроются хотя бы какие-нибудь важные факты. На них никто не обращал внимания. Отелло строго-настрого приказал им подходить к людям беззвучно, как собаки. Но даже если они прискакали бы галопом и с громким блеянием, их все равно никто не заметил бы. Люди были поглощены своими делами.

Церковные часы пробили двенадцать.

– Пора, – прошелестело под липой. Но адвокат покачал головой:

– Эти часы спешат. Вам нужно подвести их при случае.

Снова раздался гневный ропот. Затем люди смолкли. Моппл опять увидел страх. Он волной пробежал по рядам, нырнул, как кошка, под ноги Джоша, дохнул холодом в спину Эдди, с ухмылкой обнюхал черное платье Кейт.

Снова началось приглушенное бормотание. Внезапно появилась Ребекка. Ее платье было как капля крови на черном муаре всеобщего траура. Все взгляды устремились к ней. Отелло отлично понимал, что происходит: Ребекка была как пышная нива, где мечтал попастись каждый мужчина.

Адвокат спрятал часы за белой манжетой. Он откашлялся, привлекая к себе внимание собравшихся.

Овцы ждали с нетерпением. Впервые за долгое время им снова будут читать вслух. И написанное самим Джорджем!

– «Моей жене Кейт я оставляю свою библиотеку, в том числе 73 бульварных романа, один детектив, сборник ирландских сказок и книгу о болезнях овец, а также все, что предписывает закон…»

Адвокат поднял глаза.

– Вы можете претендовать на дом, – объяснил он. – И еще вам полагается небольшая пенсия.

Кейт кивнула, сжав зубы.

– «Моей дочери Ребекке Флок…

По толпе пробежал шепот. Джордж? Дочь? Любовь на стороне? Супружеская измена?

– …я оставляю свои землевладения, состоящие из лугов в Гленнкилле, Голахе и Тулликинри».

Отелло посмотрел на Ребекку в ярко-красном платье. Она была как цветок мака среди черно-серых жителей деревни. Она сильно побледнела и облизнула губы. На нее никто не обращал внимания. Кейт всхлипнула. Хэм сочувственно посмотрел на нее.

– Наверное, все, – произнес кто-то.

– Нет, – возразил адвокат. – Еще не все.

Моппл видел, как под черными костюмами напряглись мускулы. Сейчас все вскроется? Но что? Моппл приготовился к бегству.

– «…Бесс Джеймсон получает мою Библию…»

Сердобольная Бесс в третьем ряду тихонько заплакала, прикрываясь рукой.

– «…Абрахаму Рэкхэму я оставляю мой «смит-и-вессон» с глушителем, полагая, что он ему еще пригодится…»

Хэм сидел в своем кресле. Глаза у него увлажнились. Он кивнул с затаенной угрозой.

– «Я знаю, о чем вы сейчас думаете, – продолжал адвокат. – Не все из вас, но многие…»

– Откуда вы можете это знать? – спросила Лили.

– Я цитирую, – ответил адвокат.

Присутствующие переглянулись. Адвокат снова вздохнул. Овцы отлично его поняли. Даже они знают, что такое «цитировать». Это примерно как читать вслух.

– «Я долго размышлял, – адвокат откашлялся, – и решил, что не буду этого делать. Живите дальше своей мелкой, гадкой жизнью…»

Адвокат поднял глаза.

– Вам, наверное, понятнее, чем мне, о чем тут идет речь.

– Это все? – спросил Джош с явным облегчением.

Адвокат покачал головой, снова откашлялся и перевернул страницу.

– «Все остальное мое состояние, которое в настоящий момент исчисляется… – адвокат назвал число, какого овцы никогда не слышали, – я оставляю…»

Адвокат остановился. Его умные глаза поблескивали за стеклами очков, из-под полуприкрытых век он наблюдал за жителями Гленнкилла. Люди молчали. Вдруг раздался истерический смех Кейт.

– «…я оставляю моим овцам, чтобы они, как им было обещано, смогли поехать в Европу…»

При всеобщем молчании Кейт продолжала захлебываться жутким смехом, который, как казалось овцам, холодным дождем стекал по их шерсти.

– Это что, шутка? – спросил Грешный Гарри.

– Нет, – ответил адвокат. – Все совершенно законно. Состояние получаю я. Разумеется, овцам понадобится еще и поверенный, который в качестве пастуха поедет с ними в Европу. Его права и обязанности точно прописаны в завещании.

– И кто же это? – нервно спросил Том О’Мэйли.

– Это не оговорено. Я должен действовать по своему усмотрению. Лучше всего было бы выбрать кандидатуру сейчас. Не хочет ли стать поверенным кто-то из вас?

Все молчали.

Адвокат кивнул:

– Разумеется, вам нужно знать, о чем идет речь. Я кое-что подготовил.

Адвокат раздал всем листы с напечатанным текстом.

Лили хихикнула:

– Читать овцам вслух каждый день не менее получаса? Кто же станет это делать?

– Поверенный или поверенная. Выполнение обязанностей будет контролироваться нейтральной стороной, то есть мной.

– Овец нельзя продавать, овец нельзя сдавать на мясо? При разведении обращать внимание на состояние шерсти? – спросил Эдди. – Экономически это не выгодно.

– И не нужно, – ответил адвокат. – Там внизу указана сумма вознаграждения. Если одна из овец умрет, оно будет уменьшено, но все равно останется привлекательным, я думаю.

– А если они все передохнут? – спросил Габриэль. – От эпидемии, например.

– В этом случае поверенный получает небольшую благодарственную премию, все остальные выплаты прекращаются.

Габриэль вышел вперед:

– Я готов.

– Очень хорошо, – сказал адвокат. – Еще кто-нибудь?

Жители Гленнкилла переглянулись. Они опять уткнулись в листки, потом посмотрели на Габриэля, потом на адвоката. Многие лихорадочно соображали. Странный блеск появился в их глазах, в воздухе повис запах пота. В нем были ожидания. И голод. Но овцы смотрели на Габриэля, который стоял рядом с адвокатом, заложив руки в карманы брюк, и промолчали. Как вожак стада, подумали овцы. Если вожак стада взял на себя какую-то задачу, ни одной овце не придет в голову ему перечить.

Но одна овца все же решилась.

– Что, больше никто? – спросил адвокат. В его ровном голосе прозвучало легкое разочарование.

– Я хотела бы, – произнес теплый голос. Голос для чтения вслух.

– Превосходно.

Адвокат чуть ли не с благодарностью посмотрел на Ребекку.

Она стояла рядом с Бесс, бледная и сияющая. Овцы приободрились. С Габриэлем они не хотели бы оказаться даже в Европе.

– А кто решает, кто из них будет поверенным? – спросила Лили. – Вы?

– Наследники, разумеется, – ответил адвокат.

– Овцы? – Хэм затаил дыхание.

– Овцы, – подтвердил адвокат.

– Тогда нам нужно подняться на выгон, – сказал Габриэль. Его голубые глаза глядели на Ребекку и смеялись.

– Я думаю, что нет, – произнес адвокат. – Мне кажется, что наследники уже здесь. Черный гебридский четырехрогий баран, черноголовая горная, меринос, остальные – клэдверские овцы, скрещенные с черноголовыми, последняя клэдверская отара в Ирландии. Древняя ирландская порода овец. Просто позор, что больше никто не занимается ее селекцией.

Люди обернулись. Сначала в их взглядах было только удивление, но потом они стали смотреть на отару Джорджа с нескрываемой враждебностью. Габриэль оглядел овец критически, наморщив лоб.

– Овцы? Эти овцы? – задыхался Хэм. Никто ему не ответил.

Два стада стояли друг против друга. Людское и овечье. Взгляды людей бегали по овцам, как паразиты по коже. Они неприязненно смотрели на Отелло, Ричфилда и Мельмота. Бараны немного отступили, но убегать не собирались.

– Прекрасно, – повторил адвокат. – Сейчас мы это выясним.

– Как же вы будете выяснять? – с насмешкой спросила Лили.

– Я и сам точно не знаю, – ответил адвокат. – Поскольку мои новые клиенты не могут говорить, попробуем выяснить иначе. Вы, – он указал на Ребекку, – встаньте, пожалуйста, здесь. А вы, – сказал он Габриэлю, – вот здесь. Прекрасно.

Он обернулся к овцам.

– Овцы Джорджа Гленна, – обратился к ним адвокат, получая явное удовольствие от происходящего. – Кто должен сопровождать вас в качестве пастуха во время путешествия в Европу? Господин… – Он вопросительно взглянул на Габриэля.

– Габриэль О’Рурк, – процедил Габриэль сквозь зубы.

– Или госпожа…

– Ребекка Флок, – произнесла Ребекка.

По толпе пробежал удивленный шепот. Даже адвокат поднял брови. Кейт снова истерически захохотала.

– Господин Габриэль О’Рурк или госпожа Ребекка Флок, – произнес адвокат.

Овцы безмолвно переводили глаза от адвоката к Ребекке. Они хотят, чтобы с ними была Ребекка, это ясно, но как сказать об этом адвокату?

– Ребекка! – заблеяла Мод.

– Ребекка! – хором повторили Лейн, Корделия и Моппл.

Но адвокат, судя по всему, их не понял. Овцы растерянно замолчали.

– Ничего не получится, – негромко сказал кто-то из толпы. – Выбирайте Габриэля, он хотя бы знает, как с ними обращаться.

В мгновение ока удивление сменилось враждебностью в адрес Ребекки.

– Да она не отличит овцу от пуховки в пудренице, – пробормотал кто-то.

– Потаскуха, – чирикнул женский голосок.

В толпе зашушукались.

Сквозь шушуканье пробилась простая нежная мелодия. Габриэль что-то напевал по-гаэльски. Раньше это заворожило бы овец, да и теперь мягкому голосу Габриэля трудно было сопротивляться.

Отелло сделал шаг вперед. Отара теснилась у него за спиной. Черный баран бросил на Габриэля короткий взгляд, потом невозмутимо развернулся и пошел к Ребекке. Габриэль ворковал по-гаэльски, как свихнувшийся от страсти голубь-самец, но все было бесполезно. Одна за другой овцы собирались возле Ребекки.

Мод снова заблеяла.

– Ребекка!

– Ребекка, – вторили ей остальные овцы.

– Прекрасно, – сказал адвокат. – Это я называю однозначным ответом.

Он захлопнул папку с бумагами и повернулся к овцам.

– Овцы Джорджа Гленна, – очень вежливо обратился он к ним, – приятного вам путешествия в Европу.

Молча, как во сне, овцы шли к своему лугу. Из слов адвоката и из завещания они поняли немного, но одно было ясно: их ждет Европа. Огромный луг с прекрасными яблонями.

– Мы едем в Европу, – ошеломленно сказала Зора.

– С пастушьим вагончиком. И Ребеккой, – закончила Корделия.

– Это… – Клауд глубоко вздохнула. «Прекрасно», хотела она сказать, или «странно». Но все слова вдруг вылетели у нее из головы. Она немного испугалась.

– Это… как если бы Джордж выставил перед нами целое корыто сахарной свеклы и хлеба, – глубокомысленно заявил Моппл. – И яблок, и груш, и концентратов.

– И таблеток кальция, – добавила Лейн.

Радость приходила медленно, но становилась все больше и больше.

Зоре хотелось на свой уступ, чтобы спокойно все обдумать. Хайде несколько раз подпрыгнула.

– Мы едем в Европу, – распевали на все лады ягнята, а те, кто пасся неподалеку от Ричфилда, могли слышать, что он им тихонько подпевает.

Но большинство овец радовались молча, хотя блеск в их глазах был заметен.

Отелло был просто счастлив. Теперь ему понадобится все мастерство, которому обучил его Джордж в вечерние часы за вагончиком: вести за собой стадо, не терять самообладания во время путешествия, решительно и осторожно проводить остальных мимо препятствий или через них. «Я надеюсь на тебя, – говорил ему Джордж, когда он выполнил все правильно. – С тобой Европа – детские игрушки». И вот теперь мечта сбылась. К сожалению, без Джорджа. Но и с Ребеккой – не так уж плохо.

– Справедливость! – заблеял Отелло. – Справедливость!

И замолк. Что-то было не так. Европа – это прекрасно, но все же, все же… Черный баран резко поднял голову.

– Ничего не выяснилось, – проворчал он.

Овцы очнулись от восторга и посмотрели на Отелло. Он был прав. В завещании говорилось о прекрасных вещах, но того, кто убил Джорджа, они так и не обнаружили.

– Ну и что, – радостно проблеяла Хайде. – Мы поедем в Европу, а убийца останется здесь. Он больше не опасен.

– И все-таки нужно выяснить, – отважно заявил Моппл.

Корделия кивнула:

– Он нам читал. Он оставил завещание, чтобы мы смогли поехать в Европу. Ведь он сам должен был ехать с нами.

– Мы не дадим себя в обиду, – сказала Зора. – Он был нашим пастухом. А его вот так просто взяли и убили. Мы должны все выяснить до того, как отправимся в Европу. Справедливость!

Овцы гордо подняли головы.

– Справедливость! – заблеяли они хором. – Справедливость!

Ближе к вечеру из деревни пришла Ребекка. Дочь Джорджа. Новая пастушка. Она пришла пешком, с небольшим чемоданом в руке. Лицо ее было бледнее выбеленных мелом стен вагончика. Она поставила чемодан в траву и поднялась по ступенькам к двери.

– Я буду жить здесь. До тех пор пока мы не поедем в Европу, – объяснила она овцам. – Только не в этой деревне.

Она долго трясла дверь, давила на оконные рамы, ковырялась булавкой в замке. Потом села на верхнюю ступеньку вагончика и опустила голову на руки. Джордж тоже иногда сидел так, неподвижно и одиноко. Овцам стало неуютно. Они понимали, что Ребекке грустно. Мельмот тихо, мелодично заблеял.

Ребекка подняла голову, словно услышав его. И принялась насвистывать песенку, такую трепетную, как бабочка в первый свой полет.

Незаметно перед ними на краю выгона появилась черная фигура. Овцы нервно шевельнули ушами. Но тут ветер переменился, и они поняли, что это пришла Бесс. Бесс в поисках добрых дел. Неслышно, как привидение, она приблизилась к Ребекке. Ребекка если ее и заметила, то виду не подала. Она сидела и свистела, не поворачивая головы.

– Мне очень жаль, – произнесла Бесс. – Эти язычники!

Ребекка продолжала свистеть.

– У вас ничего не получится, – сказала Бесс. – Эдди говорил, что этот замок с секретом. Его открыть невозможно.

Ребекка продолжала насвистывать, словно не замечая Бесс.

– Пойдемте ко мне, – сказала Бесс. – Переночуете у меня.

– Я не вернусь в эту деревню, – спокойным голосом ответила Ребекка.

Они помолчали.

– Кто такой Уэсли Маккарти? – спросила чуть погодя Ребекка.

– Кто? – Бесс встрепенулась.

– Уэсли Маккарти. Я прочитала газеты в архиве. Семь лет назад. Когда вы были в Африке. Уэсли Маккарти был найден убитым в каменоломне. Сообщили анонимно по телефону. Никаких подозреваемых, никаких арестов, ничего. Про это дело тут же забыли. Я думаю, это то, что вы искали.

– Уэсли Маккарти! – Бесс схватилась за блестящее украшение на шее. – Проныра Маккарти. Так они его называли.

Ребекка подняла брови.

– Много было всяких пересудов, когда он появился. Никто не знал, откуда он, что ему нужно в Гленнкилле. Но деньги у него водились. Он купил Уайт-парк и обустроил его. Какое-то время жил довольно тихо. Так мы думали. Но его не любили. После все, конечно, уверяли, что у них было какое-то предчувствие.

– А потом?

– Поначалу все шло неплохо, – продолжала Бесс. – В «Бешеном кабане», когда он рассказывал, как разбогател, ему смотрели в рот. Начинал он, по его словам, как мелкий фермер, а потом…

Она рассмеялась.

– Люди чуть ли не силой всучивали ему свои деньги. Чтобы он выгодно вложил их за границей. Первые даже что-то получили с этого. Ну вот. – Она пожала плечами. – Об остальном можете догадаться сами.

Ребекка кивнула.

– И вот тут-то все и началось, – продолжала Бесс. – Он стал скупать землю. Вот отсюда, от этого луга, и чуть ли не до деревни. Все принадлежало ему, все. Он хорошо платил, и у людей не было выбора. Денег у них не было. Никто не спрашивал его, что он собирается с этой землей делать. Вначале, во всяком случае. А потом было поздно.

– Поздно для чего?

– Он решил устроить там скотобойню. Самую большую в Ирландии. Когда я собиралась уезжать в Африку, все с жаром обсуждали, как этому помешать. Стали писать петиции в разные инстанции. Когда я вернулась, в деревне – тишина. Уайт-парк стоял пустой. А о том, что его убили, я сегодня слышу впервые…

– А чем была плоха скотобойня? – спросила Ребекка.

Бесс грустно усмехнулась:

– А вам приходилось бывать хоть на одной? Вонь адская! Скотовозки! Чудовищно. У них бы все пошло прахом, у всех. Туризм, во всяком случае. Все эти комнаты с завтраком, «Бешеный кабан», да и все хозяйства в округе, они бы не смогли больше выгодно сбывать мясо. Знаете, люди хоть и злились на Маккарти, но мясо все равно стали бы покупать там, где дешевле.

– Вот оно как, – протянула Ребекка. – А знаете, я не хочу ничего о них знать. Больше не хочу.

Она снизу посмотрела на Бесс, похожую на черное огородное пугало.

– Я приехала сюда, потому что хотела узнать о нем побольше. Прежде всего о том, почему его убили. Перед тем, как…

Она замолчала и провела указательным пальцем черту от кончика носа ко лбу. Этот жест был знаком овцам – так делал Джордж.

– Он написал мне письмо, – чуть погодя сказала она, – а я решила подождать с ответом. Пусть потомится, подумала я.

Ребекка вздохнула.

– Мы бы обязательно помирились.

– Я тоже так думаю, – сказала Бесс.

– Правда? – Ребекка просияла.

– Правда, – ответила Бесс.

– Теперь я немного знаю, как он жил здесь, на краю этой… этой деревни. Впервые за всю жизнь он удивил меня.

Они помолчали. Как по сигналу, обе повернули головы в сторону моря, которое отражало фантастический закат. Овцы из предосторожности посмотрели в том же направлении, но ничего особенного не обнаружили.

– Что вы теперь будете делать? – спросила Бесс спустя какое-то время.

Ребекка пожала плечами.

– Считать овец. А вы?

– Молиться, – ответила Бесс. – Молиться за вас. Прямо сейчас.

Овцы увидели, что она стояла с закрытыми глазами и что-то шептала. В вечерних сумерках ее тень была длинной и ровной. Белая кошка, задрав хвост, прогуливалась по каменной стене у ворот. Запела первая ночная птица. Овцы щипали ароматную вечернюю траву. Все за исключением Мельмота. Он все еще «музицировал». До тех пор, пока сорока не слетела с Вороньего дерева и не села к нему на спину.

Но долго она там не задержалась, а, вспорхнув, полетела на крышу вагончика. То, что она несла в клюве, огнем горело в вечернем закатном солнце. Внезапно блестящий предмет выпал из сорочьего клюва и со звоном упал на верхнюю ступеньку вагончика.

Ребекка схватила его и быстро вскочила. Дверь вагончика скрипнула, и Бесс открыла глаза.

Ребекка залилась задорным смехом:

– Вот это да, я и не предполагала, что это сработает! Принесите мне при случае парочку ваших трактатов.

Бесс прижала руку к груди. Костяшки пальцев побелели.

– Входите же, – пригласила ее Ребекка из глубины вагончика.

Но Бесс отшатнулась от двери и решительно покачала головой. Овцы тоже разволновались. Сейчас что-то должно выйти наружу? Что бы это могло быть? Но из вагончика никто не показывался.

– Мне пора возвращаться, – сказала Бесс. – Это лучше всего. Я дам вам один совет: не зажигайте сегодня вечером свет. Я скажу, что вы уехали.

Она резко повернулась, и ее тонкая, прямая фигурка направилась к деревне, как бывало уже много раз.

Ребекка, взяв чемодан, исчезла в вагончике. Овцы слышали, как повернулся ключ в замке. И зашушукались.

– Она спит? – спросила Корделия.

– Запах у нее был усталый, – сказала Мод.

– Ей нельзя спать, – сердито сказала Хайде. – В завещании записано, что она должна нам читать. Она плохая пастушка.

– Читать, читать, – заблеяли овцы.

И замолчали. К ним подошел Мельмот.

– Чушь! – сказал он. – Вы что, не понимаете? Ребекке нужен ключ.

– Но у нее уже есть ключ, – напомнила Хайде.

Мельмот покачал головой.

– Красному ягненку Джорджа нужны все ключи, – упорствовал Мельмот.

– Ты имеешь в виду ключ от ящика под дольменом? – спросила Клауд.

– От ящика под дольменом, – подтвердил Мельмот. – У кого ключ?

– У меня, – гордо ответила Зора.

– А, Бездонная!

В голосе Мельмота промелькнуло уважение.

– У кого еще?

Никто не ответил. Мельмот кивнул.

– Украденный, ловко спрятанный. Пока не пришла эта Красная… Нам нужно поспешить.

– Мне нужно его отдать? – Зора возмущенно посмотрела на Мельмота.

– Да, пастушке. Она – дочь Джорджа, – кивнул Мельмот.

– Я его и Джорджу просто так не отдавала, – буркнула Зора. – Он ждал меня всегда у обрыва.

– Джордж знал. Она ягненок. Она ничего не знает. Ее надо, как ягненка, ткнуть мордой в молоко, – пояснил Мельмот.

Но Зора была упряма.

Чуть позже Ребекка снова вышла из вагончика. Где-то кричал ягненок, и этот крик не давал ей покоя. Когда она поставила ногу на ступеньку, снова что-то блеснуло. Она нагнулась. Ключ на бечевке. Пожав плечами, она положила его в карман платья. Видно, сегодня был такой день, что она уже ничему не удивлялась.

Ягненок все еще кричал. Она пошла на звук в сторону дольмена.

Овцы с интересом ждали, как она обнаружит спрятанный ящик. Отелло предварительно разгреб землю копытом, чтобы ей было легче. Ребекка поняла быстро. Засмеялась. Вытащила ключ из кармана и открыла ящик. От нее хорошо пахло. Овцы почувствовали это, когда она опустилась на колени, чтобы достать из ящика небольшой пакет.

Она зубами разорвала бечевку. Зашуршал полиэтилен. Что-то сухое просыпалось ей в руки.

Она принюхалась. Овцы тоже. Запах был… чужой. Вкусный. Моппл сразу понял, что это съедобно.

– Трава! – громко сказала Ребекка. – Какой запах!

Овцы переглянулись. Значит, вот она, эта таинственная трава, которую так хотели заполучить люди. Когда Джордж перегонял их на пару недель на другой выгон, такой же маленький пакетик был у каждой из них. Он был спрятан под животом, в шерсти, и примотанный бечевкой. «Пора на дело, – каждый раз говорил им Джордж. – Операция «Полифем». Ах, если бы они знали, что в этих пакетиках была трава…

Теперь дело было за Ребеккой. Даст она им немного травы или нет? Ребекка подняла подол платья и сложила туда все, что нашла под дольменом: груду небольших пакетиков и один пакет побольше, четырехугольный. И папку с бумагами.

Ребекка осторожно несла свое платье-мешок к вагончику. Спрятав ношу, она снова уселась на ступеньки с пылающей точкой у губ.

Сладкий, дурманящий запах поплыл над выгоном. Овец стало клонить в сон. Зато Ребекка стала гораздо разговорчивее.

– Значит, я должна вам читать. И я вам такое прочитаю, чего вам еще никогда не читали. Я уже знаю что. Посмотрим, как вам это понравится.

Слегка покачиваясь, она снова пошла в вагончик и вернулась с книжкой. И раскрыла ее где-то посередине. Овцы знали, что так не делается. Книга открывается с самого начала, а потом постепенно перелистываются одна страница за другой, до обложки. Кое-кто возмущенно заблеял, но большинство овец слишком устали, чтобы протестовать против этого маленького отступления от правил. Трудно ожидать, что юная пастушка с первого раза сделает все, как надо.

Ребекка начала читать.

– «Кэтрин Эрншо, не находи покоя, доколе я жив! Ты сказала, что я тебя убил, так преследуй же меня! Убитые, я верю, преследуют убийц. Я знаю, призраки бродят по земле! Будь со мной всегда… Прими какой угодно образ… Сведи меня с ума, только не оставляй меня в этой бездне, где я не могу тебя найти! О Боже! Она моя жизнь! Я не могу жить без моей души!»[13]13
  Ребекка читает «Грозовой перевал» Эмилии Бронте. Пер. Н. Вольпина.


[Закрыть]

Луна исчезла за темным облаком, и единственным источником света, освещающим страницы, осталась маленькая пылающая точка, которая перемещалась от движения губ Ребекки. Овцы как зачарованные стояли у вагончика. Ребекка казалась похожей на сиамского морского разбойника из книжки «Памела и желтый пират». Книжка захлопнулась.

– Слишком темно, – сказала Ребекка. – Слишком мрачно. Мрачную историю, овцы, я могу рассказать и без всякой книжки.

Она помолчала и выпустила изо рта белый сладковатый дым. И снова заговорила, как будто продолжала читать:

– Жила-была маленькая девочка, и был у нее не один папа, а два. Один – обычный, как у всех, а другой – тайный. С тайным папой она не должна была видеться, но все-таки они виделись и очень любили друг друга. Маме девочки, прекрасной королеве, это очень не нравилось. Но она ничего не могла поделать. Никто ничего не мог поделать. Но однажды девочка поссорилась со своим тайным папой из-за чепухи, полной чепухи, и девочка с тех пор делала все, чтобы его позлить, даже если ей самой от этого было больно. И больше они не встречались и не сказали друг другу ни одного слова. И вот однажды девочка получает письмо. В письме Говорилось, что папа планирует поездку в Европу. Но перед этим хочет ее увидеть. Девочка была очень рада, но решила помучить и его, заставить ждать. И он ждал до самой своей смерти.

История овцам понравилась. Никакого сравнения с тем, что Ребекка им читала. Но овцы так устали, что с трудом воспринимали услышанное. Все, кроме одного.

У Моппла Уэльского не было времени на усталость. С тех пор как Ребекка нашла под дольменом траву, его не оставляло желание ее попробовать. И вот теперь случай подвернулся. Ребекка сидела, смежив веки, и что-то напевала про себя. Возле нее лежал открытый пакетик. В мгновение ока Моппл оказался рядом, сунул нос в пакетик и вывалил на ступеньку содержимое. Когда Ребекка поняла, что произошло, Моппл уже слизывал со ступеньки последние крошки. Она расхохоталась.

– Ах ты, наркоша, – пожурила она.

Моппл стыдливо жевал. Он был разочарован. Запах у травы был куда лучше, чем вкус. Совсем не такой, как у травы на лугу, даже не такой, как у сена. Люди совсем не разбираются в травах. Моппл опустил голову и решил, что больше никогда не будет есть что попало.

Тлеющая точка перед лицом Ребекки погасла.

– Пора спать, – сказала она овцам. Сделав реверанс, Ребекка исчезла в вагончике. На этот раз ключ в замке не заскрипел.

Свежий ночной ветер унес дым, и овцы взбодрились.

– Она очень вежливая, – похвалила Клауд. Овцы закивали – все, за исключением Моппла, который заснул стоя.

Остальным овцам спать расхотелось. Из-за всего пережитого за сегодняшний день они почти не паслись. Поэтому решили остаться на лугу, заодно составив компанию Мопплу, который спал, как орешниковая соня, и добудиться его было невозможно.

Наступила ночь. Сияли звезды, где-то истошно кричал сыч и квакала одинокая лягушка. Где-то выясняли отношения.

Вдруг откуда-то послышалось ворчание мотора большого автомобиля. Лейн подняла голову. Машина остановилась на проселочной дороге. Фары не горели. Из машины вышел человек и неспешно через луг направился к вагончику. Поднялся по ступеням и постучал. Один раз, два раза, еще раз.