Текст книги "Гленнкилл"

Автор книги: Леони Суонн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Толстые, как сосиски, пальцы мясника выстукивали на столе какой-то дикий ритм.

Длинноносый молчал. На носу у него повисла прозрачная капля. Пальцы мясника перестали стучать. Какое-то время было тихо, и овцы могли даже слышать стук дождя по подоконнику, легкий и нервный, стук мышиных лапок по деревянному полу. Потом Хэм схватил бутылку и яростно наполнил стакан золотистой жидкостью до краев. Хэм покачал головой.

– Джордж был совсем другой, – сказал он. – Он давал им имена. Разговаривал с ними. А больше ни с кем и не ладил. Однажды пришел ко мне и говорит: «Мельмот ушел. Три дня назад. Это конец. Давай возьмем твоих собак и пойдем искать». Я подумал сначала, что это он о ребенке…

Мясник со смехом покрутил головой.

– Сумасшедший, конечно. Но порядочный. Он, Джордж, был порядочнее всех, вместе взятых.

– Джордж?

Длинноносый потянулся к коричневой бутылке и уставился на мясника.

– Ты сам в это не веришь. Мы точно не знаем, чем он там в своем вагончике занимался, но одно я тебе сказать могу: он занимался не только овцами. Порядочный! Подумать только!

Длинноносый сделал большой глоток и закашлялся. Выпученные глаза влажно блестели из-под ресниц.

– Джордж! Вечно доставал меня. Никакого уважения. Никакого страха Божьего. Он натравил их на меня! Из мести. Но ведь остальные-то увязли в этом деле куда глубже, чем я! Я только держал рот на замке. Но нет, он нацелился именно на меня. И знаешь, когда я первого из них увидел? На похоронах! Люди быстро ушли. Их можно понять… А я решил… Ладно, теперь это не важно… Я на секунду глянул в один журнал, так, мельком, и тут слышу… Поднимаю глаза: прямо над могильной плитой стоит и щерится на меня… Ростом с человека, а голова, голова была…

Голос задрожал и пропал в стакане. Вынырнул из него уже шепот.

– Голова был баранья! Она смотрела мне прямо в глаза! Черный баран. С четырьмя рогами!

Хэм кивнул:

– А на меня напал белый баран. Столкнул меня с обрыва. Очень большой. Сильный, как кабан. И дикий. Это разве нормально? И вот еще. Он был ослепительно белый. Он светился в тумане. Да. Это был необычный баран, скажу я тебе. С тех пор он все время стоит у меня перед глазами, и я спрашиваю себя почему?

Мясник сделал большой глоток. Длинноносый высморкался в носовой платок.

– Я покончил с этим, – пробормотал он. – Я сжег журнал и помолился. А на следующий день ко мне пришла дама, которая будет заниматься туризмом. Наконец нам удалось найти такую. И мне нужно было ввести ее в курс дела. Я, конечно, смотрел на нее, может быть, слишком плотски. И в окне вдруг появляется демон. Снова в облике барана. Нет, не черный, а седой. С огромными рогами и черными крыльями. Ростом с человека. Разумеется, даму я тут же отослал к Бесс. Говорю тебе, при виде овец у меня с тех пор мурашки по спине бегают.

Мясник опрокинул остатки золотистой жидкости в рот и с сочувствием посмотрел на Длинноносого.

– У меня тоже. Знаешь, они сказали, что в больнице я был всего одну ночь, а для меня эта ночь – как неделя. Я все время думал о Кейт, я не смог ее забыть, хотя она и вышла замуж за Джорджа. Из-за нее я и купил эту камеру, чтобы вечером еще раз увидеть, как она покупала у меня индюшачьи грудки. И голос…

Мясник мечтательно уставился в пустоту.

– Не возжелай жены… Но ведь я до нее даже не дотронулся, можешь мне поверить. А что еще? Я даже ни при чем в этом деле с Маккарти, а ведь он мне мог напакостить больше всего. Единственная моя вина – это бойня. Но ведь кто-то должен этим заниматься.

Мясник со стуком поставил пустой стакан на стол.

– Теперь мне отмщение за все, – прошептал Длинноносый. – За каждую греховную мысль, за каждую. Но он меня преследует даже в церкви. Это меня совсем доконало. Представь, в храме Божьем! Я был в исповедальне… хотел поговорить с Габриэлем. Он пришел, мы разговаривали. А потом… Ужас, Хэм, настоящий кошмар. Вдруг исповедальня наполнилась адской вонью, голос превратился в отвратительное блеяние, я отдергиваю занавеску и вместо Габриэля вижу… черного барана, и челюсти его что-то перемалывают. Семирогий, как зверь Апокалипсиса!

Он всхлипнул.

Хэм скрестил пальцы рук.

– Если забивать их неправильно, то я виноват. Тогда все справедливо.

Он хлопнул по креслу на колесиках.

– Если же правильно, то тогда это вопиющая несправедливость. Но нигде не сказано, что овец нельзя забивать. В Библии нет ни слова об этом.

– Отмщение, – выдохнул Длинноносый и вздрогнул. – «Мне отмщение и аз воздам», – сказал Господь. Я должен был объяснить им это тогда… Вот в чем была моя задача. Слишком поздно. Теперь мщением занялись те, снизу.

Рука Длинноносого затряслась, указав на пол.

– Есть только два варианта, – сказал Хэм. – Либо я становлюсь вегетарианцем, как Бесс. Либо я докажу им, что со мной так обращаться нельзя. Белый баран! Безмозглая тварь, одни инстинкты… Но ведь и я тоже безмозглая тварь. Все, что мы видим, это ведь… только маски, понимаешь? А за ними кроется суть. Я не знаю какая, но знаю точно, что это был белый баран. Уж я до него доберусь. Он мне за все заплатит!

Хэм уперся руками в стол, пытаясь встать. Но приподнялся лишь слегка и со вздохом, как мешок, плюхнулся назад.

Рядом с Мапл вдруг что-то зашевелилось. Захрустел гравий. Моппл Уэльский отпрянул от окна и поглядел в сторону калитки.

Мапл с упреком посмотрела на него.

– Мельмот велел стоять до тех пор, пока не исчезнет страх. – Моппл изо всех сил старался выглядеть спокойным.

– Но это важно! Может быть, они опять заговорят о Джордже. И мы узнаем что-то еще об убийстве. Ты ведь самый памятливый!

В этот момент в доме мясника что-то грохнуло, сердце Моппла испуганно сжалось.

– Там что-то случилось, – ободряюще сказала Мапл, – пойдем, ты должен все запомнить.

В темноте рейки садовой ограды были похожи на острые зубы. От ветра садовая калитка зловеще скрипела. Мысль вернуться в стадо в одиночестве, да еще ночью, больше не привлекала Моппла, и он опять протиснулся между Отелло и Мапл, отважно уставившись в окно.

Со стола упала бутылка, из нее вытекала жидкость. Длинноносый держал стакан двумя руками. Хэм завороженно смотрел на темную, как кровь, лужу, растекавшуюся по столу.

– Дело не в твоей мерзкой душонке, – почти прошептал он. – Грех не грех, покайтесь, и Господь простит… Ты ведь ни капли не веришь в то, о чем талдычишь каждое воскресенье?! Твое идиотское целомудрие меня совершенно не интересует. А вот то, что тебе было наплевать на Алису, настоящее свинство! За это я тебе продыху не дам, пока жив.

Овцы видели, что гнев мясника заставил Длинноносого оторваться от стакана.

– Это она меня бросила, – сказал он грустно, сразу протрезвев. – А не наоборот. Чего я только для нее не делал. Все! Даже сейчас я в каждой женщине вижу только ее. Это мой рок. Эта… ведьма.

Руки мясника сжались в кулаки. Раздался угрожающий хруст. Моппл нервно задергал ушами.

– Ведьма? Все, что было нужно моей сестре, – это немного честности!

От холодной ярости мясника Длинноносый опять сник.

– Ты даже не знаешь, что я для тебя сделал, – жалобно протянул он. – Ты полагаешь, они не хотели с тобой разделаться? Кто убедил их этого не делать? Я! А потом один из этих подонков подбросил на место преступления твою цепочку. Ту, золотую, от Кейт.

Он ухмыльнулся:

– Слава Богу, он покаялся. Я сразу же побежал ее искать.

– Джош, – скучным голосом произнес Хэм.

Длинноносый удивленно поднял брови:

– Ты знаешь?

– Я знаю, что она была на мне, когда Том позвал меня в трактир. А потом, когда мы пришли к телу Джорджа, ее уже не было. Ясно, что кто-то хочет навесить это дело на меня. А кто? Джош, эта крыса! Терпеть меня не может, хотя я не понимаю за что.

Мясник задумчиво покачал головой.

– Не надо было колотить его после свадьбы Джорджа, – сказал Длинноносый.

Но мясник пропустил эту реплику мимо ушей.

– И? – Он взглянул на собутыльника. – Ты нашел мою цепочку?

– Нет, – признался тот. – Но хотел.

– Только потому, что, если со мной что случится, все вскроется, – презрительно бросил мясник.

– Ну так сделай это! – опять осмелел Длинноносый. – Повесь мои любовные письма на двери церкви, повесь все грязное белье! Если это кого-то вообще заинтересует после стольких-то лет.

– Поверь мне, – с усмешкой ответил Хэм, – заинтересует.

Длинноносый хлебнул из стакана.

– Да, тебе не позавидуешь! Что только не приходится выслушивать на исповеди!.. – пробормотал Хэм. – Что они тебе должны выкладывать! Лопатой! Кому это только в голову пришло…

Он покачал головой.

Длинноносый перегнулся через стол, едва не завалившись вперед, и уставился на Хэма. Мясник отпрянул, крутнув кресло.

– Никто из них ничего не говорил. Никто. Ни слова. Даже на исповеди. О Маккарти – да, про это я уже не могу слышать! Но о Джордже – ни слова. Они подумывали об этом, это точно. Но никто не решился.

Хэм пожал плечами, словно это его не слишком-то и удивило. А собеседник с каждым словом все больше возбуждался.

– От этого молчания, Хэм, мне страшно! Даже перед Господом… Я думаю, они бы покаялись. Но не похоже, чтобы это были они, понимаешь? Они всегда так рвались очистить свою совесть… Мне кажется, что тот, с лопатой, просто больной.

В глазах его мелькнуло подозрение.

– Послушай! А ты зачем туда пришел? В день похорон Джорджа?

У Хэма вытянулось лицо. Похоже, ему было неприятно вспоминать о том утре. Он стеклянным взглядом смотрел в окно, прямо в карие глаза Моппла.

– Я хотел найти свою цепочку, – буркнул он. – Я пришел к той же мысли, что и ты, правда, без всякой исповеди. Джош – идиот. Когда полицейские не зашли ко мне, я подумал: может быть, она еще валяется там?..

Глаза Хэма остановились на чем-то, и он замолк.

Длинноносый рассмеялся:

– Как раз в это же время и Джош пошел ее искать, раскаяние и все такое. И тоже не нашел. Что-то тут нечисто, и я думаю…

Он замолчал, увидев застывшее в ужасе лицо Хэма. Он решил выяснить, куда смотрит мясник, и замер. Побледнев, как покойник, он схватился за левую сторону груди.

– Это он! – закричал Хэм. – Сейчас я до него доберусь!

Ловким движением он развернул кресло и с грохотом покатился к двери. Длинноносый в полной прострации таращился на черный прямоугольник окна, где еще несколько секунд назад можно было увидеть три овечьих головы.

Моппл, Мапл и Отелло под моросящим дождем бежали к своему выгону. Они были довольны собой. Если они до конца и не изгнали свой страх, зато напустили его на Длинноносого и мясника.

Отелло гордо шел впереди. Значит, он произвел неизгладимое впечатление на Длинноносого своими рогами. Хотя бы ради этого стоило затевать это предприятие. Даже Моппл шел с высоко поднятой головой. Мельмот был прав! Бесстрашный овечий взгляд может напугать людей.

Моппл прибавил шагу и оказался плечом к плечу с Отелло. Он в застенчивости хотел было отстать на пару шагов, когда Отелло взглянул на него, повернув голову.

– Ты столкнул мясника с обрыва? – спросил он в упор.

Моппл гордо поднял голову. Как он поддел мясника! Хотя тот был сильный, как кабан! Да, овца действительно может достигнуть многого…

На мгновение нахлынули воспоминания. Но Моппл отогнал их.

– Нет, – вздохнул он. – Он гнался за мной в тумане. И свалился.

Моппл опустил голову.

Отелло насмешливо фыркнул, но физиономия у него была дружелюбная.

– Все равно это успех, – сказал он.

Они подождали Мисс Мапл, которая немного отстала. В задумчивости она отщипывала листочки с кустов у дороги.

17. Корделия знает полезные слова

Это было задолго до того, как Мисс Мапл увидела свою первую зиму. Джордж тогда каждое утро ел хлеб с маслом и кленовым сиропом. В погожие дни он всегда завтракал на воздухе, на виду у всех овец, под их завистливыми взглядами. Сначала он ставил складной столик перед ступенями вагончика. Потом заваривал кофе. Потом приносил тарелку с бутербродами. И снова уходил в вагончик подгонять кофеварку. В это время хлеб оставался без присмотра. И овцы с тоской смотрели на него. Но считать до пятидесяти умела лишь Мисс Мапл. Как только Джордж щелкал по кофеварке и она с треском приступала к работе, начинался отсчет. От одного до пятнадцати – Мапл пробиралась к вагончику. От пятнадцати до двадцати пяти – предусмотрительно заглядывала в дверь вагончика. От двадцати пяти до сорока пяти – осторожно слизывала сироп с хлеба, так осторожно, что на масле не оставалось и намека на след от овечьего языка. Нужно было оставить только тонкий слой коричневого сиропа, чтобы Джордж ничего не заметил. За оставшиеся пять секунд она успевала прибежать назад и спрятаться за пушистым телом матери, которой все это очень не нравилось. А потом выходил Джордж с дымящейся чашкой кофе и приступал к завтраку.

Однажды кофеварка сломалась, и Джордж со скрещенными на груди руками появился в дверях на счете тридцать пять. В тот день Джордж дал ей имя – еще до первой ее зимы. Остальные овцы немного завидовали, а мать была так горда, словно воровство сиропа было ее личной заслугой. Сама же Мапл до самого заката жеманно расхаживала по лугу, как самая юная овца, получившая собственное имя.

Овцам не надо было доказывать, что Мисс Мапл – самая умная овца во всем Гленнкилле, а может быть, и во всем мире. Поэтому, несмотря на усталость, они внимательно слушали ее рассказ о том, что произошло в деревне. Моппл и Отелло дополняли его подробностями.

– Длинноносый сказал что-то важное, – заявила Мапл. – Что никто ему ничего не рассказывал. Ему от этого тревожно. И я думаю, что он прав. Если бы они сделали это стадом, они бы чувствовали себя увереннее и рассказали бы ему. Как в случае с Маккарти. Длинноносый не выдал их тогда, зачем же ему делать это теперь? Он не любил Джорджа.

– Может быть, они забыли? – встряла Клауд.

Моппл Уэльский покачал головой:

– Люди не так-то легко забывают. Джордж, например, весной вспомнил, кто осенью объел кору у деревьев. Маккарти уже семь лет как мертв, почти целую овечью жизнь, а они все еще помнят.

В словах Моппла сквозило уважение к человеческой памяти.

– Дело тут не в памяти, – возразила Мисс Мапл. – Я думаю, что причина их молчания в другом. Я думаю, что не все причастны к этому, как в случае с Маккарти. Они не похожи на тех, кто жрет что-то всем стадом. Тогда бы они держались вместе, выжидали. А они разбегаются в разные стороны. И подозревают друг друга. Каждый хочет выяснить что-то об остальных. Поэтому к Габриэлю и приходил Джош, поэтому и Эдди был здесь. Поэтому и Габриэль следил за Джошем, Томом и Гарри, когда они ночью бродили по выгону.

Раздалось удивленное блеяние. В ее словах было что-то новое.

Мисс Мапл нетерпеливо фыркнула.

– Мне стоило бы догадаться гораздо раньше. Тогда ему не удалось бы так долго водить нас за нос. На крыше дольмена был Габриэль!

Но овец это ничуть не удивило. Они уже были готовы поверить, что он способен на любую подлость. Но как Мисс Мапл удалось его изобличить?

– Я должна была сразу догадаться, – повторила Мисс Мапл. – Ведь даже Мод не сразу смогла его учуять. Его запах перебивала мокрая шерсть и табак. Кроме того…

Мисс Мапл окинула стадо твердым взглядом.

– Кроме того, он знал, что эти трое были на выгоне. Он говорил об этом Джошу. Он даже знал, что они заставили нас нервничать. Откуда он мог это знать, если не был при этом?

– А зачем Габриэль охотится на людей? – спросила Клауд.

– Может быть, ему нужно было их мясо, – предположил Моппл.

– Овца не может покидать стадо, – проблеял Ричфилд.

Мисс Мапл кивнула:

– Я думаю, Ричфилд прав. Габриэль у них вроде барана-вожака. Ему не нравится, когда они бегают где хотят. Им следовало столпиться и вести себя тихо. А они не хотят. Поэтому, когда Габриэль увидел, что эти трое удрали, и пришел сюда.

– Он плохой вожак, – заявила Хайде.

– Плохой, – признала Мисс Мапл. – Он не может удержать стадо. Поэтому и сидит здесь, охраняет вагончик. Там, наверное, спрятано что-то ужасно важное. Что-то, что ни в коем случае не должно быть обнаружено.

– Справедливость! – выпалил Моппл.

Мапл склонила голову набок.

– Может быть. Это очень важно. А всем этим – Эдди, Джошу, Тому и Гарри? Что они ищут?

– Траву, – предположила Зора. – Том говорил, что они ищут траву.

Овцы подумали, что люди, как правило, редко ставят перед собой такие ясные цели.

Моппл засомневался.

– Трава здесь повсюду. Целый луг травы, по крайней мере там, где еще не побывали эти… – Он бросил сердитый взгляд в сторону овец Габриэля. – Зачем им искать траву в вагончике, если стоит только нагнуться…

Они согласились, что Моппл прав. Наличие хоть маломальского рассудка следует признать даже у людей. Тема разговора пробудила аппетит. Несколько голов склонилось, чтобы поискать в соломе лакомые стебли.

– Я не думаю, что всем им нужна трава, – сказала Мисс Мапл. Она выудила из соломы длинный колосок и с наслаждением жевала его. – Даже если они так говорят. Мне кажется, что для Габриэля куда важнее, чтобы вообще никто ничего не нашел. Даже траву.

Моппл с завистью посмотрел на колосок Мисс Мапл.

– Но почему?

– Габриэль – их вожак, – сказала Мисс Мапл. – Думаю, он был их вожаком и тогда, когда они убили Маккарти. Он знал, что Джордж и мясник себя обезопасили. Если бы с ними что-то случилось, все вышло бы наружу.

И вот с Джорджем случилось. Разумеется, теперь они ждут, что все выйдет наружу. И выйдет, я думаю, именно из вагончика.

Овцы сгрудились у дверей сарая и скептически посмотрели на пастуший вагончик, который в темноте ночи был похож на огромный черный валун. До сих пор он казался им совершенно безобидным.

– Не знаю, – протянула Корделия.

– Что бы это ни было, наружу оно не выйдет, – заметила Лейн. – Никто не может открыть дверь. Габриэль пытался, Эдди, Джош, Гарри и Том О’Мэйли. И человек на тихом автомобиле. Никому не удалось.

– Зачем они пытаются открыть дверь, если хотят, чтобы ничего не вышло наружу? – проблеяла Хайде. Это был очень хороший вопрос.

Мисс Мапл повела ушами.

– Если они сами не войдут в вагончик, то будут все время бояться, что кто-то другой это сделает и узнает их тайну. А если они войдут сами, то смогут найти улики и уничтожить их.

Какое-то время все стояли молча. Они устали и были готовы перейти к уютной дреме. Но их снова вспугнула Мисс Мапл.

– Представьте себе сейчас того единственного человека, который мог убить Джорджа, – неожиданно произнесла она. – Кто это мог быть?

Овцы наперебой заблеяли. Кандидатами оказались Габриэль и мясник.

– Вы заметили? – сказала Мисс Мапл. – Раньше никто из нас даже подумать не мог, что это Габриэль. Потому что он нам нравился. А теперь он подозреваемый. Потому что он нам больше не нравится. Возможно, мы делаем ошибку. Убийцей может оказаться и тот, кто нам нравится.

– Если он убийца, то он нам сразу разонравится, – решительно заявила Хайде.

– Вы уверены? – возразила Мисс Мапл.

– Ребекка? – испуганно воскликнула Клауд.

– А что мы знаем о ней, кроме того, что от нее хорошо пахнет? – рассуждала Мапл. – Она появилась здесь после смерти Джорджа. Делает вид, что приехала заниматься туризмом, но это не так. Она расспрашивает о Джордже.

– Она тоже хочет найти убийцу, – заметил Отелло.

– Или помешать тому, чтобы убийцу нашли. Она спрашивала, есть ли подозреваемые. Может быть, просто хотела выяснить, не напали ли еще на ее след.

Версия казалась не такой уж безосновательной. В романах о Памеле красавицы дочери часто оказывались повинны в смерти своих отцов. И все же примириться с этой версией не могла ни одна овца.

– Она угостила меня последним помидором, – сказал Отелло.

Овцы с вызовом посмотрели на Мисс Мапл. Как такой добрый человек может быть способен на убийство?

Но Мисс Мапл упрямо стояла на своем.

– Она пришлая. Она не боится, что что-то всплывет. Она даже не знает про это что-то. И вспомните, что сказала Бесс о лопате, трупе и псах дьявола?

– «Можете себе представить, какой ужас испытывал этот заблудший, стоя над трупом с лопатой», – процитировал Моппл.

– Вот именно. – Мисс Мапл взглядом поблагодарила Моппла Уэльского. – Но Ребекка не местная. Она понятия не имеет о псах дьявола. И уж она-то не испытывала бы никакого ужаса.

– Она мужественная, ну и что? – пробурчал Отелло. – Это ничего не доказывает.

– Это верно. – Мисс Мапл вздохнула. Овцы видели, как она устала. – Это ничего не доказывает.

Она нервно забегала в тесноте сарая. Овцы, которых она задевала или отпихивала в сторону, возмущенно заблеяли, но она ничего не слышала.

– Маленькие загадки разрешились, – бормотала Мисс Мапл. – Одна за другой, как раскрываются почки на ветке. Мы знаем теперь, зачем в тумане приходили на луг мясник и Джош – из-за вещи. Знаем, кто нагнулся и что положил. Это был Джош, и положил он цепочку. Знаем, кто был оборотнем и кто прятался в дольмене. Но что делать с большой загадкой? Что с убийством? Почему ничего не сходится?

Перебегая из одного угла в другой, она надвигалась прямо на Сару, которая в последний момент вильнула в сторону.

– Может быть, все и не должно сходиться? Может быть, ошибочно считать, что все всегда должно сходиться. В детективах – да, и от этого все запутывалось, и тогда Джордж выбрасывал книжку. Может быть, отгадка в том, что многие вещи не должны вписываться в картину. Мотивы, о которых мы думаем, что они как-то связаны между собой, на самом деле никак не связаны.

Мисс Мапл остановилась.

– Нам нужно сконцентрироваться на большой загадке, – заявила она. – Большая загадка… это… лопата!

Мисс Мапл замолчала. И молчала долго. Сначала казалось, что она что-то серьезно обдумывает. Но вскоре ее глубокое и ровное дыхание подсказало им, что самая умная овца в Гленнкилле уснула.

Утром они услышали шум моря. Желтый свет проникал сквозь щели в стене сарая, горя, как кошачьи глаза в темноте. Птицы беззаботно пели свои утренние песни. Вдруг в их слаженный хор диссонансом вмешалась еще одна.

Овцы осторожно выглянули из сарая и увидели, что на ступеньках вагончика сидит Габриэль. И свистит.

Сквозь утреннюю дымку овцы сердито смотрели на своего нового пастуха.

– Нужно, чтобы он ушел! – заявила Хайде.

С ней никто не спорил.

– Но что мы можем сделать? – спросила Лейн.

Они смотрели на Габриэля, окутанного табачным дымом. Было невозможно себе представить, что овца – или даже целое стадо – может сдвинуть его с места.

– Страх, – сказала Зора. – Мы должны внушить ему страх.

Они подумала, что внушает страх им: большие собаки, шумные машины, жгучая мазь, оборотни, запах хищника. Все это было не для Габриэля.

Они обменялись беспомощными взглядами.

– Внимательность, – напомнил Мельмот. – Если бы вы были внимательными, то давно уже знали бы, что внушает страх Габриэлю и чего он боится. Что делают люди, когда боятся?

У Мисс Мапл округлились глаза.

– Они строят заборы.

Все головы, как одна, повернулись к овцам Габриэля, которые бросали голодные взгляды из-за ограды.

– Да что с ними может случиться там, за оградой? Еду им подбрасывают каждый день, – горько проблеяла Хайде.

– Они могут заболеть, – сказал Мельмот.

– Не надо им болеть, – возразила Зора. – Им и так несладко.

– Если они заболеют, то мы заразимся! – испуганно воскликнул Моппл.

Мельмот заговорщицки подмигнул:

– А если мы заболеем?

В голове Корделии тут же закрутились разные медицинские термины, которые она слышала от Джорджа: профилактика, копытная гниль, менингит, Кройцфельд-Якоб[11]11
  Болезнь Кройцфельда-Якоба – губчатая энцефалопатия. Эту болезнь еще называют «коровьим бешенством».


[Закрыть]…

Вскоре у овец уже был готов план.

Они укрылись в сарае для репетиции. Спустя некоторое время они вышли.

Сейчас они устроят ему представление!

Но Габриэля на ступеньках вагончика уже не было.

Он снова косил траву.

Холодное пение косы разносилось над лугом, трава ложилась к ногам Габриэля. Овцы задрожали. Они решили подождать, пока Габриэль закончит свое жуткое дело.

И тут ветер донес до них запах, который они не могли уже забыть никогда. Они понеслись к холму и оттуда увидели, как мясник с трудом передвигался на коляске сначала по тропинке, потом катил через луг и наконец подъехал прямо к Габриэлю.

Коса звенела громко, а колеса скользили по траве почти бесшумно. Вполне вероятно, что Габриэль и в самом деле не заметил мясника. Во всяком случае, работы своей он не прервал.

Мясник вспотел. Он долго смотрел, как сочные стебли травы никнут перед Габриэлем.

– Всякая плоть – трава[12]12
  Хэм цитирует Библию. Исайя, 40:6.


[Закрыть], – произнес он.

Коса замерла в воздухе. Габриэль обернулся к мяснику и улыбнулся победоносной улыбкой.

– Все наоборот, – сказал он. – Всякая трава станет плотью, то есть мясом, когда я скормлю ее скотине.

Овцы обменялись многозначительными взглядами. Словно почувствовав это, мясник резко повернулся к холму и прищурился.

Габриэль пристально посмотрел на мясника.

– Что привело тебя сюда, Хэм? – осторожно спросил он.

Хэм взмок от утомительной дороги, и его рыжеватые волосы бесцветными прядями липли ко лбу. Он нервно оглянулся.

– Ты придешь сегодня на оглашение завещания? – неожиданно спросил он. – В двенадцать дня. Я не знал, слышал ты об этом или нет.

Хэм подкатился поближе к пастуху.

Габриэль покачал головой:

– Хэм! Уже неделю в деревне говорят только об этом. Об этом слышали все. И все придут, все, кто может ходить.

Он посмотрел на мясника с высоты полного роста.

– Все, кто еще жив. Кроме отца Уилла, разумеется. Он в очередной раз продемонстрирует, что ничто мирское его не интересует. Уж этой возможности он не упустит. Прости, но ты это знаешь не хуже меня. Ты пришел не для того, чтобы спросить меня о завещании. Чего ты хочешь, Хэм?

Хэм смущенно потер толстыми пальцами-сосисками колесо кресла.

– Я хотел тебя предупредить, – тихо сказал он.

– Предупредить? – Глаза Габриэля сузились. – О чем ты хотел меня предупредить, Хэм?

– О них.

Хэм кивнул в сторону холма. Глаза его нервно обежали все стадо, пока не нашли Моппла. Моппл заблеял от ужаса. На мясника без опаски можно было смотреть, только когда он был за стеклом.

– Об овцах? – Габриэль опустил косу. – Ах, Хэм. Мы же вдвоем. Брось говорить намеками. Если ты угрожаешь мне, так выражайся яснее.

– Угрожаю? Зачем же мне угрожать тебе? Ты даже понятия ни о чем не имеешь. Ты один из немногих порядочных людей. Я хочу тебя предупредить.

– Об овцах? – еще раз переспросил Габриэль.

– Об овцах, – подтвердил Хэм. – Ты думаешь, я сошел с ума. Я сам часто об этом думаю. Что после падения у меня с головой не все в порядке. Но это не так! Потому что все случилось еще до того! Баран появился раньше! Понимаешь? Раньше! Он виноват!

Хэм толстым пальцем указал на овец:

– Ты-то думаешь, что это бессловесная скотина, с которой можно делать все, что хочешь. Я тоже так думал. Ха!

Мясник горько усмехнулся.

– И что? – озадаченно спросил Габриэль.

– Заблуждение, – ответил мясник. – Они точно знают, что здесь происходит. Спроси отца Уильяма. Они вчера преследовали нас! А заводила – вон тот, толстый. Это дьявол!

– Тот, что пытается спрятаться за седым бараном?

– Точно!

Хэм вытер капельки пота со лба носовым платком. Габриэль, который все еще смотрел в указанном направлении, вдруг что-то вспомнил. Глаза его снова сузились.

– Ты вчера говорил с отцом Уиллом? И он тебе рассказывал о знамениях и чудесах?

Хэм кивнул:

– Точно знамение. И я этого терпеть не намерен. Посмотри на них! Вчера они были втроем. Говорю тебе, это необычные овцы! Посмотри, как они шушукаются! Они обсуждают, как им с тобой расправиться.

Овцы замерли. Мясник видел их насквозь.

Габриэль снова посмотрел в их сторону.

– Я думаю, ты прав, – сказал он Хэму.

По отаре пронесся вздох. Теперь Габриэль все знает. И никогда не уйдет с их луга. Исчезнут они. Ведь всякая плоть – трава, и к тому же всякая трава – плоть, то есть мясо. Габриэль сам это сказал.

Хэм, задрав голову, ошарашенно смотрел на возвышающегося Габриэля.

– Правда? Ты веришь мне?

Габриэль невозмутимо кивнул.

На холме, покорившись судьбе, овцы опустили головы в траву. Только Мод строптиво посматривала на Габриэля и мясника.

– И все же мы попытаемся, – проблеяла она.

– Это и в самом деле необычные овцы, – сказал Габриэль, – необычно нерентабельные. Хотя порода древняя. В весе не прибавляют, ягнят приносят мало. Зачем Джордж с ними возился, ума не приложу.

Хэм смущенно теребил пуговицу на жилете.

– Может быть, ты мне продашь одного? Вон того барана?..

– Смертельно опасного?

Моппл замер от ужаса. Но мясник вдруг опустил глаза.

– Ты мне не веришь, – сказал он разочарованно. У него пропало всякое желание продолжать разговор.

Мясник развернул коляску и покатился прочь. Габриэль смотрел, как он с трудом пробирается сквозь траву. Потом сложил руки рупором и закричал ему вслед:

– Эй, Хэм! Ты придешь послезавтра на конкурс?

Но Хэм не обернулся. Только прибавил скорость.

Как только Хэм свернул на тропинку, Габриэль расхохотался. Наконец-то с этим старым придурком покончено. Совсем свихнулся. Он покачал головой и снова поднял косу. Но тут что-то привлекло его внимание. Одна из овец Джорджа споткнулась и кувырком полетела в траву. Черноголовый. Габриэль усмехнулся. Ну и ну! Древняя порода! Верные ноги! Овца с трудом поднялась. Через несколько шагов снова упала. Рядом с ней споткнулась еще одна. Толстый баран, как в тумане, тыкался головой в стену сарая. Ухмылка Габриэля застыла на губах. Его холодные как лед голубые глаза вдруг словно подтаяли. Коса упала в траву.

– Черт! – пробормотал Габриэль. – Овечья трясучка!

Овцы продолжали валиться на траву, дрожа и неестественно высоко вскидывая ноги, даже когда Габриэль на них уже не смотрел. Все происходящее доставляло им неизъяснимое удовольствие. Габриэль тут же подозвал собак. Отодрал часть сетки с ограды, которую за несколько дней до того с таким трудом возводил. То, что овцам довелось увидеть потом, было верхом пастушьего мастерства. Несколько слов – и собаки Габриэля вывели стадо из загона, причем без паники. Минуту спустя на дороге осталось только облако пыли. О Габриэле и его овцах напоминала только сетчатая ограда.

– Мы больше его не увидим, – с облегчением сказала Хайде.

– Увидим, – возразила Мисс Мапл. – Мы увидим его. Сегодня днем, когда тени начнут укорачиваться. Под старой липой. Может быть, все выяснится.