Текст книги "В стране Черного Лотоса"

Автор книги: Леонард Карпентер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Однажды после такого возвращения она почувствовала еще свежий медный запах крови, исходивший от Конана. Сария поняла, что его ярость и смелость или спасут их и в будущем, или погубят обоих. Будь что будет. Она любит его – и это главное.

ГЛАВА 6. СЛОНОВИЙ ПАТРУЛЬ

Мокрые листья хлестали по лицам наездников, обрушивая на шеи и тела людей целые потоки воды. Капли сбегали, словно быстрые насекомые, по коже под грудными и спинными пластинами доспехов. Никто не обращал на воду внимания – она не охлаждала, не согревала тела, давно привыкшие к температуре окружающего воздуха.

Под ногами солдат колыхалась, словно на волнах, небольшая платформа, укрепленная на спине слона. Время от времени хобот животного змеей взлетал вверх, чтобы ухватить особо аппетитную ветку; тогда наездники принимали форменный душ.

– Эй, Тхан! Смотри по сторонам! – В раздражении Конан даже ткнул погонщика в плечо. Погонщик сидел ниже, верхом на шее животного, и ему доставалось куда меньше воды. – Веди свою зверюгу в обход деревьев! Или я тебе устрою!

Едва ли вендиец понял сказанное ему Конаном на туранском языке с сильным северным акцентом. Погонщик лишь пожал худыми плечами и взмахнул своим жезлом с бронзовым наконечником. Ритм шагов слона ничуть не изменился, а ветви все так же продолжали хлестать наездников по лицам.

– Вряд ли удастся что-то изменить, сержант. – Лучник по имени Калак, говорил на чистом, красивом туранском. – Слоны пролезают сквозь мокрые заросли, чтобы охладиться, а кроме того, чтобы набить желудок, – улыбаясь из-под густых бровей, объяснил он киммерийцу. – Погонщики, по-моему, вообще только делают вид, что управляют ими. Эти серые великаны всегда себе на уме.

Конан пробурчал, вглядываясь в заросли:

– Замечательные зверушки, но меня сейчас больше волнует наш противник. В этих зарослях мы не заметим ни ловушку, ни засаду. Может быть, твои мудрые создания сами позаботятся об этом?

– Они-то? – Калак удивленно поднял брови. – Да им до наших войн дела не больше, чем до мух, вертящихся вокруг их задниц! – Калак, довольный своей шуткой, рассмеялся во весь голос. Его смех подхватил третий наездник – Муймур, сидевший у задней ограды помоста. Неожиданно лицо Калака вновь стало серьезным. – Правда, сержант, здесь нечего бояться ловушек. Я же сказал, что наш слоник себе на уме.

Конан искоса взглянул на Калака. Он уважал этого солдата, хотя и знал, что парень балуется лотосом. И сейчас частью своей легкости и остроумия он был обязан дурманящему порошку. Но поделать с этим киммериец ничего не мог. Оставалось только крутить головой и внимательно всматриваться в заросли по обеим сторонам.

В этой духоте солдаты оставляли на себе минимум одежды и доспехов, подставляя голые руки и ноги тучам комаров и вражеским дротикам. Безопасность шла в ущерб прохладе и подвижности. Шлемы и верхняя половина доспехов должны были прикрыть самые уязвимые части тела, а ниже пояса защитой служило дно помоста и брюхо гигантского зверя. По обе стороны помоста на невысоком ограждении были установлены крепления для арбалетов, легко и быстро взводящихся при помощи специального рычага. Костяные зажимы удерживали стрелы у бортов. При этом арбалеты крепились таким образом, чтобы была возможность поразить цель у самых ног слона.

Слон, на котором ехал Конан, был самым большим из трех в его отряде. Кроме слонов, за сержантом шли около полусотни воинов с копьями и мечами. Замыкали колонну четыре всадника на полумертвых от жары лошадях. Если патрулю встречались крупные силы противника, то делом отряда было ввязаться в бой, а тем временем всадники должны были скакать в форт за подкреплением.

Даже наездники, сидящие на спинах слонов, не чувствовали себя в безопасности, несмотря на частокол стрел и копий на помосте. Конан поймал себя на том, что был бы рад, если бы враг не захотел повстречаться им сегодня. Киммерийцу очень не хотелось принимать бой в этих неравных условиях – когда одна сторона фактически не видит противника. Конечно, маленький отряд хвонгов можно было бы смять и растоптать, но маленький отряд не станет и связываться с патрулем, а преспокойно исчезнет в джунглях. Было бы лучше сегодня ограничить доклад о патрулировании кратким сообщением о проведенной разведке местности за холмами и демонстрации силы короля Йилдиза в нескольких отдаленных деревнях. Больше всего Конан опасался неорганизованного налета большой толпы мятежников, которые могли появиться в любую секунду. Этим дикарям ничего не стоит наброситься на небольшой отряд патруля, а почувствовав сопротивление, вновь раствориться в джунглях.

Но пока что джунгли не проявляли враждебности к патрулю. Поросшие лесом склоны холмов медленно ложились под неторопливо переставляемые ноги слонов. Время от времени сплошная стена бамбука и лиан расступалась, открывая взору туранцев небольшие поляны, поросшие цветами. Иногда им попадались и деревни – небольшие группки жалких лачуг посреди рисовых полей в заболоченных долинах. Крестьяне-рисоводы с темной, почти черной кожей внимательным долгим взглядом провожали проходящий мимо них отряд.

Патруль получил задание пройтись по сети лесных троп к северу от форта. Не имея достаточных ориентиров, Конан доверил своему слону поиск дороги. Время от времени киммериец безуспешно пытался сверить местность с картой, которую ему выдал капитан. Иногда ему казалось, что он видит тропу перед собой, а порой было впечатление, что слон лезет напролом через самую чащу. В одном месте под ногами слона показались плиты какой-то древней мощеной дороги. Несколько обвитых лианами колонн, словно слепые странники, проплыли мимо. Конан с подозрением поглядывал вокруг, всячески напоминая себе, что храм Моджурны находится совсем в другом месте.

Когда колонна приблизилась к повороту древней дороги, первый слон остановился у одной из плит, почти скрытых диким виноградом и лианами. Погонщик не сделал ни малейшего усилия, чтобы подогнать животное, а, наоборот, уселся поудобнее и приготовился терпеливо ждать. В это время второй слон протиснулся вперед и встал рядом с первым, словно серый демон в сверкающей медной маске, защищающей его морду во время боя. Розовый кончик хобота потянулся к тому месту, над которым опустил голову первый исполин.

– Что там так заинтересовало наших зверей? Почему мы остановились?

Не переставая вглядываться в джунгли, Конан повторил вопрос по-турански и по-вендийски. Не обращая на людей внимания, первый слон аккуратно убрал хоботом все растения с каменной плиты, открыв выбитые на ней символы. Киммериец увидел, как влажный пальцеподобный кончик хобота проскользил по изгибам одного из символов – свернутой в тройную петлю линии с опущенными вниз концами.

– Не забывай, сержант, что этот зверь во много раз старше нас с тобой, – раздался над ухом Конана шепот Калака, говорившего без всякой иронии. – У слонов тоже есть свои боги, данные им древними обитателями этого леса. Лучше не мешать им отдать дань уважения их высшим силам.

Не будучи уверенным, что все происходящее не затеяно только чтобы разыграть его, Конан предпочел больше ни о чем не спрашивать. Вскоре животное тяжело вздохнуло и зашагало по тропе дальше, а на его место встал второй слон, также принявшийся чертить кончиком хобота, повторяя узоры на камне.

Киммериец приказал погонщику остановиться и подождать, пока растянувшаяся колонна не соберется вместе. Конан понимал, что пехота будет рада передышке, – ведь слоны, даже в броне доспехов и груженные оружием, задавали довольно высокий темп марша. В ожидании Конан встал на помосте, чтобы потянуться, и вдруг заметил впереди какое-то движение. Присмотревшись, он понял, что это цепочка местных жителей с корзинами на головах движется им навстречу в сотне шагов впереди.

Конан тотчас же хлопнул обоих своих спутников по плечу в молчаливом предупреждении, а затем шепотом приказал Муймуру спуститься со слона и передать всем остальным приказ сержанта: слоны должны продвинуться немного вперед по обе стороны от тропы. Фаланга копьеносцев занимала позицию на тропе чуть сзади. Последний приказ Муймур должен был передать кавалеристам. Двоих Конан отсылал в форт за подмогой, а двое оставшихся должны были двигаться вплотную за слонами, чтобы, получив новый приказ, не теряя времени, отправиться исполнять его.

Калак устанавливал и заряжал арбалеты, пока Конан продолжал напряженно высматривать противника впереди. Он хотел приказать Тхану загнать слона подальше в чащу, прочь с тропы, но было поздно: противник подошел уже слишком близко, и треск ломаемых пятящимся слоном веток все равно предупредил бы его об опасности.

Догадка Конана оказалась верной. Это были мятежники – воины племени хвонгов и вооруженные крестьяне из других племен в куртках цвета зелени джунглей. С криками удивления мятежники побросали свои корзины и, выхватив оружие, приготовились к бою, рассыпавшись по обе стороны тропы. За их спинами раздался тонкий свист деревянной флейты – несомненно, сигнал предупреждения.

– Вперед, воины Турана! Смерть врагам!

Крик Конана заглушили хлестнувшие киммерийца по лицу ветки – это Тхан погнал слона вперед. Но пехотинцы-копьеносцы услышали команду и бросились в атаку, воодушевляя себя воинственными криками. Подгоняемые погонщиками слоны вытянули хоботы и протяжно затрубили. Вибрация гигантских легких ощущалась даже сквозь бамбуковый помост. Казалось, что от этого рева сотрясается весь лес. Испуганные таким напором, многие крестьяне-мятежники побросали оружие и в панике разбежались по джунглям.

Слон Конана, обогнав пехоту, пронесся по брошенным мешкам с рисом и тюкам одежды, и вскоре крик первой жертвы, раздавленной могучими ногами животного, возвестил о начале боя. Не останавливаясь, приученный к участию в сражениях слон нагнал следующую группу убегающих противников, которые в несколько мгновений были раздавлены, вспороты гигантскими бивнями с бронзовыми наконечниками или с силой брошены хоботом о стволы деревьев.

Рев разъяренного видом крови зверя превратил вопли раздавленных жертв в ужасающую пантомиму. Этой бойней всецело руководил Тхан, все так же сидевший на шее слона и выкрикивавший ему в уши команды и одобрение.

Все это время Конан пытался помочь зверю, но стоило ему навести арбалет на намеченную жертву, как она исчезала из поля зрения, отброшенная хоботом или раздавленная гигантскими ногами.

– Лучше приготовиться к отражению атак сбоку, – сказал Калак, внимательно следивший за манипуляциями киммерийца. – А так мы только рискуем прострелить нашему великану хобот или, что более вероятно, уши, а то и угробить погонщика.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Конан, переставляя тяжелый арбалет и укрепляя его на другом борту помоста. – В любом случае скоро у нас будет полно мишеней.

Впереди показались две цепи воинов-хвонгов, рассыпавшиеся вдоль тропы и, судя по всему, не собиравшиеся в панике бежать вслед за своими союзниками-селянами. Противник был вооружен бронзовыми топорами, копьями и дротиками и, судя по слаженности действий, имел опыт боев с туранскими войсками в джунглях.

– Опытные ребята, – кивнул в сторону противника Конан, – хорошо, что наши успели перестроиться в фалангу. Но и слонам не мешало бы ударить одновременно.

Но первый слон, разгоряченный видом крови, двигался быстрее, чем его собратья, продирающиеся сквозь густые заросли вдоль тропы.

По команде Конана Тхан остановил зверя и подождал остальных. И лишь когда все слоны оказались на одном уровне, а пехота подошла к ним вплотную, раздалась команда:

– Ребята, за Тарима и Йилдиза – в атаку!

Вместе с последними звуками своего голоса Конан почувствовал, как его слон резко рванулся вперед. На этот раз противник оказался по бокам животного. На обеих сторонах помоста почти одновременно щелкнули арбалеты. Уже вторая стрела киммерийца нашла свою цель – один из хвонгов покатился по земле, хватаясь руками за торчащее из-под ребер древко.

Дюжина стремительных бесшумных смертей слетела со спины огромного животного, но затем противники сошлись так близко, что, выстрелив из арбалета, можно было угодить в своего пехотинца. Из-за кустов к бокам слонов потянулись копья с бронзовыми наконечниками, но пока что звери в основном сами справлялись с угрожающими им противниками.

Чтобы рассвирепевший зверь ненароком не раздавил своих пехотинцев, Конан приказал Тхану держать животных почти на корпус впереди строя туранцев.

Оставив арбалеты, Конан и Калак взяли в руки длинные копья, чтобы не дать хвонгам возможности подобраться вплотную к незащищенному брюху и ногам слона. Копья и колья противника то и дело мелькали внизу. Дротики со свистом пролетали рядом с наездниками, иногда ударяясь в их доспехи. Впереди Тхан орудовал своим жезлом с бронзовым наконечником как дубинкой, отбиваясь от нападающих, а сам слон, схватив одного из хвонгов хоботом, расшвыривал остальных его телом. Туранские пехотинцы, опасаясь попасть слону под «горячий хобот», все же старались прикрыть уязвимые, не прикрытые доспехами брюхо и зад зверя.

Несмотря на безудержный натиск туранцев, мятежники не собирались не только бежать, но и отступать. Одна группа, ощетинившаяся копьями, перекрыла тропу, а две другие бросились в стороны, чтобы зайти с флангов.

– Биссмиллах! – воскликнул Калак. – Никогда не видел такую орду этих проклятых обезьян!

Конан посмотрел в сторону, куда показывал Калак, и увидел двигающиеся в их направлении сотни голов и наконечников копий.

– Кром! Мы, наверное, наткнулись на один из самых больших отрядов мятежников на марше. – Конан поискал глазами своего вестового. – Муймур, отправляй оставшихся всадников в форт. Пусть сообщат, что дело серьезное. Кавалерию нужно выслать немедленно, а за ней – слонов и пехоту.

Муймур, шедший в общем строю рядом с командирским слоном, поднял голову и крикнул:

– Всадников уже нет, сержант! Они ускакали! Шариф приказал кавалеристам не участвовать в подобных схватках. Он их для чего-то другого бережет.

– Мерзавцы! Бесполезные, ни на что не годные трусы!.. Ладно, посылай гонцов! – Отложив копье, Конан перегнулся через ограждение помоста и негромко сказал: – Найди тех, кто знает кратчайшую дорогу к форту. Пусть передадут капитану Мураду, что мы ввязались в бой по меньшей мере с тысячей хвонгов.

– Есть, сержант!

Муймур скрылся в зарослях, а Конан едва успел подхватить копье, чтобы отразить новый натиск мятежников, уже облепивших, как мухи, бивни и хобот слона.

Пехоте приходилось, пожалуй, еще жарче. Преимущество туранцев в выучке и умении держать строй было почти потеряно из-за множества препятствий в виде деревьев и кустарников. Хвонги отступали, выжидая момент, когда строй разомкнется, и бросались несколько человек на одного туранца, тыкая в него копьями и размахивая длинными, чуть изогнутыми ножами. Доспехи защищали от большинства таких атак, но неизбежно то тут, то там туранские воины падали, не сумев отразить натиск дюжины-полутора хвонгов. А противник, похоже, не считался с потерями и был готов платить десятком своих погибших за одного туранца.

Конан увидел, как трое его пехотинцев скрылись за толстым стволом дерева, а появились из-за него уже вдвоем.

– Кром! – воскликнул Конан и, повернувшись к Калаку, прокричал: – Во что бы то ни стало нужно атаковать! Слоны не годятся для отступления. Стоит развернуться – и от первого же дротика в заднице они, обезумев, передавят всех наших. Остается только пробиваться вперед!

– Отличный план, – съехидничал Калак, выпуская стрелу в группу хвонгов и вновь заряжая арбалет. – Но эти обезьяны не собираются помогать нам в его исполнении. Никогда не видел, чтобы они сражались так упорно, Тарим подери их!

– Они пытаются соорудить что-то вроде строя, но это больше похоже на толпу, – заметил Конан и наклонился к голове слона, чтобы спросить погонщика: – Слушай, нужно попытаться прорваться сквозь эту кучу обезьян на тропе. Главное, не дать им организовать атаку. Твой слон сможет прорваться через эту груду копий и топоров?

Загадочно улыбнувшись, смуглый погонщик развернулся и дотянулся до переднего края помоста. Дернув за какую-то веревку, он сорвал кусок ткани, закрывавший никогда раньше не виданное Конаном оружие – огромный широкий обоюдоострый бронзовый клинок с толстенной рукоятью, обмотанной грубой кожей, с широким кольцом у основания. Тхан перехватил своим жезлом хобот слона и подвел изогнувшуюся серую змею к лежащему поперек слоновьей спины оружию. Крепко схватив рукоятку хоботом, слон поднял клинок высоко в воздух. Удивленные возгласы послышались с обеих сторон линии боя. Огромный зверь, прикрываемый сзади бегущими пехотинцами, бросился в атаку.

Сбившиеся в кучу хвонги и крестьяне перекрыли тропу, лишив себя маневренности и возможности спастись бегством.

Одним взмахом гигантского, в рост человека, клинка слон расчистил себе дорогу, снеся первый ряд противников, ощетинившийся копьями и топорами. Словно коса по траве, прошлось бронзовое лезвие по частоколу копий, с равной легкостью перерубая древки и отсекая держащие их руки. В воздух ударили фонтаны крови. Прежде чем остальные мятежники успели приготовиться к защите, слон ворвался в их гущу, топча живых и мертвых и настигая убегающих окровавленным великанским мечом.

Все это время Конан и Калак занимались тем, что орудовали копьями, словно рыбаки острогами во время нереста рыбы. В этой бойне ни единого дротика не было направлено в их сторону. Находясь в относительной безопасности, Конан успел оглядеться и с удовлетворением отметил, что рядом с другими слонами образовались такие же кровавые воронки.

– Вот так и будем продолжать! – крикнул Конан, вонзая копье в очередную жертву. Оружие крепко застряло в теле, и киммериец не стал тратить время на то, чтобы выдернуть его. Отпустив древко, он выхватил из чехла на помосте другое копье. – Если слоны будут продвигаться вдоль линии пехоты, они не дадут хвонгам собраться и организовать отпор. Тогда нашим людям будет легче держать строй и рубить этих обезьян.

Однако сержант-киммериец был вынужден временно прекратить наступление. Преследуя противника, его слон налетел на дерево, почти выворотив его с корнем, да так и остался стоять, выпустив свое оружие. Его бока ходили ходуном, броня на морде превратилась в сплошную кровавую маску. А хвонги еще долго продолжали убегать, несмотря на то что туранская пехота остановилась рядом со слонами.

– Слонам нужна передышка, – объявил Конан солдатам, – когда они очухаются, мы погоним хвонгов дальше. А пока берегитесь их контратак. И не забудьте – нам предстоит долгий бой, прежде чем подойдет подкрепление.

Несколько часов спустя на глазах Конана погиб Муймур, пронзенный копьем, воткнувшимся в него между передней и задней пластинами доспехов. Калак был уже мертв; прямо ему в глаз вонзился дротик, скорее всего отравленный. Вдвоем с Тханом Конан продолжал разить врагов со спины измученного зверя, возглавляя атаку ради атаки, без ясной цели, лишь бы не подставлять врагу спину. Стреляя поочередно из обоих арбалетов, Конан посылал последние драгоценные стрелы в мелькающие среди зарослей тени.

Киммериец не знал, скольких людей он убил за этот день. Десятки. Может быть, сотню? И это собственноручно, не считая уничтоженных слоном под его командой. Но и туранский отряд основательно поредел. Один из трех измученных слонов оказался на какие-то мгновения без прикрытия и рухнул под градом копий, вонзившихся ему в брюхо, и ударов топорами по ногам. Конан не видел вокруг ни единого рубежа, за который можно было бы зацепиться, чтобы перейти к обороне. Оставалось только перестроиться в каре со слонами в центре строя и дожидаться темноты.

В десятый раз за день измученный слон остановился у какой-то лужи и втянул хоботом воду. Затем, изогнув его, животное обдало себя и сидевших на его спине людей теплым душем. Сквозь водяную пелену киммериец увидел, как Тхан рухнул на землю, пронзенный бронзовым наконечником вражеского копья.

Схватив меч, Конан прыгнул с помоста, чтобы броситься на помощь погонщику. В этот миг другое копье вонзилось ему в ногу. Киммериец почувствовал, как оно прошло сквозь мышцу, вызвало сильную боль, скользнув по кости, и вышло с другой стороны, проткнув бедро насквозь. Конан успел полоснуть своего противника лезвием ятагана по лицу и рухнул на землю. Тхана не было видно. Но слон по-прежнему стоял на месте, и киммериец увидел, как огромный зверь продолжил свое дело, схватив одного из хвонгов хоботом и бросив его с размаху на землю.

Больше Конан не видел ничего. Боль ослепила его, заполнив все тело. Киммериец, не удержавшись, разжал зубы и испустил дикий, волчий рев. Словно обжигающая кислота понеслась по его венам, заставляя судорожно дергаться все тело. Киммериец сколько мог сопротивлялся этой всепроникающей, парализующей боли от яда, оставленного в ране отравленным наконечником копья, стараясь не потерять сознание.

Собрав все силы, Конан сел, вырвал копье из рук мертвого противника и несколькими ударами ятагана перерубил древко у самой раны. Из ноги остался торчать бамбуковый обрубок и острие бронзового наконечника с другой стороны. Прикинув, Конан решил не сразу вытаскивать его из раны, чтобы не потерять еще больше крови. Расстегнув перевязь и сняв с нее ножны, Конан перетянул ремнем ногу выше раны, сжав ее до головокружения.

Затем, подложив под торчащий из ноги наконечник копья ножны, киммериец стал обеими руками прижимать ногу к земле. Обрубок копья зашевелился, вызывая страшную боль, и медленно пополз прочь из раны. Звериный рев вырывался из груди человека, и, когда наконечник все же вышел наружу, Конан не выдержал и потерял сознание.

Шариф Джафар стоял на узком помосте за частоколом и всматривался в джунгли, казавшиеся сплошной черной стеной в предзакатных сумерках. Будь на помосте побольше места, Джафар ходил бы из угла в угол. Не имея возможности успокоить нервы таким образом, он выражал свою взволнованность, комментируя свои наблюдения стоящему рядом капитану Мураду:

– Никакого движения. Ни одного человека с той стороны. Ни наших солдат, ни противников. И никаких известий. Может быть, стоит послать батарею слонов с зажженными на их спинах факелами, чтобы обыскать окрестности в этом секторе? А вдруг кто-нибудь заблудился или, раненный, не может добраться до форта?

– Я бы не советовал. Небольшой отряд с факелами будет хорошо заметен противнику и в темноте может стать легкой добычей для него. Там, где противник действует партизанскими методами на своей земле, нельзя распылять силы. Лучше было бы выслать большое подкрепление ввязавшемуся в бой патрулю еще днем, как я предлагал.

– Это был бы уже перебор, я уверен! – Молодой шариф упрямо мотнул головой. – Вестовые всадники не сообщили ничего ужасающего. Трех десятков кавалеристов за глаза хватит, чтобы разогнать любую стаю обезьян, встретившуюся патрулю варвара из Киммерии.

– Если они еще нашли его в джунглях, – усомнился Мурад. – А что прикажете делать с гонцом, который еле дополз до ворот, истекая кровью, и сообщил, что патрулю Конана противостоит тысяча хвонгов?

– Чушь! У страха глаза велики! А может быть, это бред, вызванный ядом, попавшим в рану с отравленной стрелы. И все же этот настырный сержант Юма настоял на том, чтобы со своим отделением отправиться на помощь своему дружку. Дружба дружбой, но зря я ему разрешил. – Шариф говорил все громче и громче, словно пытаясь убедить в своей правоте самого себя. – Не забывайте, капитан, помимо лесных засад нам угрожают и другие опасности. Эта резня может быть устроена хвонгами специально, чтобы выманить из форта побольше наших солдат.

– Да как же они могли организовать там засаду, если вы сами только сегодня утром определили патрулю задачу и маршрут! – Мурад тяжело вздохнул. – Неужели вы не понимаете, что сила форта как раз в том, что его можно защищать малыми силами против больших сил неприятеля! А нарвавшемуся на противника патрулю следовало отправить на помощь основной полк, как и положено. Скорее всего, наши солдаты наткнулись на основные силы армии хвонгов. Что толку посылать туда эскадрон кавалерии или отделение Юмы? Здесь нельзя действовать полумерами.

– Капитан, не забывайтесь! Безусловно, ваше мнение имеет некоторую ценность благодаря вашему опыту. Но мое мнение важнее, потому что я не только старше вас по званию, но и являюсь аристократом по рождению! Вам следовало бы повежливее высказывать свою точку зрения начальству! – Шариф самодовольно оглядел капитана с ног до головы, даже не обратив внимания на гнев, застывший в глазах Мурада.

Помолчав и не дождавшись ответа от своего подчиненного, Джафар заявил:

– В конце концов, небольшой отряд, тройка слонов – невелика потеря, даже если они погибнут все до единого. Не вы ли учили меня, капитан, что офицер должен привыкать распоряжаться жизнью солдат, посылая их, если надо, на верную смерть?

Капитан кивнул, а затем спросил:

– А что будем делать с секретным приказом, полученным сегодня?

Джафар нахмурился, а затем деланно рассмеялся:

– Кто бы мог подумать! Надо же – именно сегодня получить приказ побеспокоиться о том, чтобы этот варвар-наемник оставался цел и невредим, потому что на него имеет какие-то виды королевский штаб. Что ж, ничего не попишешь, придется написать рапорт Аболхассану, что его экзотический любимчик пал как герой. И, честно говоря, такой поворот дела мне больше по душе, чем повышенное внимание штабных генералов к одному из моих подчиненных… Стоп, а что это там двигается? – Шариф пристально уставился в какую-то точку на опушке леса. – Стой! Кто идет? Пароль!

На крик Джафара к частоколу бросились солдаты. С обеда гарнизон находился в боевой готовности, а жители деревни перешли под защиту форта. Через несколько мгновений в свете факелов показалась громадная тень приближающегося слона в доспехах. Иссеченное шрамами, залитое кровью животное, тяжело ступая, двигалось к воротам.

– Это один из наших слонов! – сказал Мурад. – Если, – конечно, мятежники не обзавелись ими, добыв как трофей где-нибудь в другом гарнизоне. Он без погонщика, так что будьте осторожны: возможно, это ловушка. Не забывайте наблюдать за джунглями!

Из-за слоновьей туши донесся усталый, слабый голос:

– Капитан, не стреляйте! Свои!

Только сейчас все заметили идущего рядом со слоном человека, чья черная кожа сливалась с темнотой сгустившейся ночи.

– Кто идет?. – раздался окрик дюжины часовых, натянувших тетивы свои арбалетов.

– Сержант Юма! Со мной мои солдаты и несколько человек, оставшихся в живых, из отряда Конана. Мы наткнулись на слона в джунглях и проследовали за ним к форту. Остановить его нам так и не удалось. Только так мы нашли обратную дорогу и не заблудились в темноте.

По мере приближения рядом со слоном показались другие фигуры в шлемах в форме тюрбана.

– Капитан! – раздался крик одного из часовых, наклонившегося над спиной слона, подошедшего вплотную к воротам. – Там на помосте два человека. Скорее всего, они мертвы.

Голос шарифа заставил замолчать всех:

– Сержант Юма, если это, конечно, вы. Постройте своих подчиненных в одну шеренгу, чтобы мы видели ваши лица! Это не моя прихоть, а положенная мера предосторожности.

Через несколько минут ворота были открыты, и солдат впустили внутрь форта. Один из погонщиков успокоил слона и, подведя его к посадочной платформе, усадил на колени. Джафар и Мурад наблюдали, как два тела были перенесены с помоста на большую деревянную площадку, освещенную несколькими факелами.

– Это Тхан, один из лучших наших погонщиков, – мрачно сказал Мурад. – Копье угодило ему в грудь. Но слоны верны своим хозяевам. Они часто подбирают своих погибших погонщиков. Так получилось и на этот раз. А это, – капитан дрожащей рукой убрал с неподвижного лица залитые кровью волосы, – Конан, командир отряда. Истек кровью от раны в бедро. Хотя нет, нога была перетянута жгутом. Значит, отравлен ядом на наконечнике копья. Наверное, он погиб на своем боевом посту, продолжая руководить патрульным отрядом.

– Печально, – пробормотал шариф и шагнул к краю платформы, чтобы обратиться к стоящим вокруг солдатам. – Итак, сержант Конан и его люди погибли в жестоком бою с небольшим, но упорным отрядом противника. Тяжелая потеря для нас, но оправданная ради общего дела, окончательной победы…

– Врешь… жалкий трус! – раздался за спиной шарифа почти загробный голос. Через мгновение голос обрел плоть в виде тяжелой руки, легшей на плечо Джафара. – Ты обещал выслать подкрепление, если мы встретим большой отряд хвонгов! Мы сражались целый день… Я видел, как погибали мои люди!

Все застыли, глядя, как бледнеет от ужаса лицо тарифа, как сильная рука усаживает его на платформу и обхватывает его горло.

Из-за плеча тарифа показалась кровавая маска, в которой с трудом можно было узнать человеческое лицо. Маска рявкнула в ухо Джафара:

– Где твои подкрепления, негодяй? Ты предал нас!

– Прекратить! Отпусти его немедленно!

Капитан Мурад бросился на помощь шарифу и оторвал сжимавшуюся руку Конана от его горла. Двое солдат по знаку капитана снова уложили сержанта на помост. Подскочивший Юма, придерживая своего друга, стал успокаивать его, упрашивая лежать спокойно.

Мурад помог встать шарифу и сказал:

– Яд помутил его разум, шариф.

Затем он обернулся к солдатам и приказал унести Конана в лазарет.

– Попытайтесь его спасти, – не очень уверенно бросил он им вслед.

– Да уж постараемся, – буркнул Юма, подхватывая киммерийца под плечи.

Все это время Джафар только беззвучно шевелил руками и губами, не в силах произнести хоть слово.

– Несите его в лазарет, – приказал Мурад. – Да не тарифа – киммерийца. Приставьте к нему охрану. Не забывайте о его врагах.

Помогая шарифу сойти с платформы, Мурад негромко сказал:

– Хотя в лучшем случае, если он даже выживет, то останется без ноги.