Текст книги "В стране Черного Лотоса"

Автор книги: Леонард Карпентер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Ну что ж, прекрасно, что наши противники, развлекаясь вместе, облегчают нашу задачу следить за ними. Но как только девка останется одна – притащи ее сюда немедленно.

– Слушаюсь, генерал! – Молодой евнух неумело попытался щелкнуть каблуками и изобразить стойку «смирно».

– А как быть с варваром, генерал?

– Позаботься, чтобы он вовремя прибыл на назначенную церемонию. У меня есть новый план.

Развернувшись, он снова зашагал взад-вперед по кабинету, как любой начальник накануне решающего сражения.

– Завтра, когда король наконец-таки воплотит свою дурацкую затею с награждениями, я буду находиться рядом с ним и варваром, вручая королю наградной знак. Сначала я хотел сказать ему, что такой порядок церемонии унижает меня, превращая в жалкого подносчика побрякушек, но теперь я по достоинству оценил решение короля. Итак, когда мы втроем окажемся рядом друг с другом, я сумею улучить момент и воткнуть кинжал в живот Йилдизу. Затем, подняв шум и указав всем на Конана, я, может быть, успею свалить и его. А если даже нет – стража не станет слушать его оправданий и тут же прикончит горе-героя. Никто ничего не заметит, а если и заметит, то не посмеет подать голос. В любом случае те, кто будет стоять в первых рядах приглашенных, – в основном наши друзья. Ну, Эврантхус, что скажешь, приятель?

Молодой евнух стоял широко раскрыв глаза, пораженный дерзостью плана.

– Рискованный план, господин Аболхассан! Но красивый. Под силу только могучему человеку, настоящему лидеру, такому, как вы.

Генерал расплылся в широкой улыбке:

– Да, евнух. Именно так! Представь себе, нам не нужно будет ни ждать народных волнений, ни выдвигать ультиматумов. Не будет унизительной зависимости от настроения этого сброда, называемого народом. А для меня это прямая дорога на трон! Ну а теперь обсудим кое-какие детали…

ГЛАВА 19. ПОЧЕТНАЯ НАГРАДА

В течение считанных часов, остававшихся до рассвета, усилиями множества рабов, всегда готовых потрудиться во исполнение священной воли Его Величества короля Йилдиза, огромный зал торжественных приемов полностью преобразился. Сначала были убраны все последствия ночного пиршества и баталии с перебрасыванием поданных блюд; были вычищены и натерты до блеска мраморные плиты пола. Затем, как по волшебству, по периметру зала поднялись широкие ступени, чтобы дать завтрашним гостям возможность видеть церемонию даже из задних рядов: с потолка спустились разноцветные знамена. Наконец с первыми лучами рассвета в огромном куполе зала были открыты большие круглые окна, и помещение оказалось залито сначала красным, а затем золотистым солнечным светом.

Вскоре стали появляться первые гости, помятый и невыспавшийся вид которых явно не стоил столь тщательных и торжественных приготовлений. Многие придворные еще не оправились от последствий вчерашних возлияний и дебоша. Кое у кого на лицах можно было разглядеть тщательно припудренные синяки и ссадины. Но помимо усталости в глазах большинства приглашенных светился огонек сомнения по поводу самого факта разумности присутствия во дворце в этот день. Придворные тщательно взвешивали, что окажется более рискованным – торчать во дворце в столь напряженные дни, полные слухами о каких-то заговорах и готовящихся мятежах, или не показываться даже на церемонии, объявленной праздничной самим королем, и быть обвиненными в недостаточной лояльности королевской власти.

Не рискнув прогневать Йилдиза, большинство приглашенных пошли на компромисс, опоздав к назначенному сроку. Они не учли лишь одного – что право на задержку, как и все другие права, строго регламентировалось неписаными дворцовыми законами. И самые высшие чиновники и вельможи, не менее напуганные, чем другие, появились еще позже их менее почтенных собратьев, а король и вовсе показался перед гостями позже всех.

Собравшиеся гости рассаживались в соответствии с рангами и титулами на подушках в первых рядах или занимали места на жестких скамейках позади. Некоторым пришлось довольствоваться стоячими местами между колоннами у самых стен. Между гостями засновали слуги, разносившие на золотых подносах изящные кубки с вином и кумысом, а также фрукты и сладости. Придворные вели себя чрезвычайно сдержанно, словно желая исправить мнение о себе, пошатнувшееся после вчерашнего побоища. Многие вообще не притронулись к напиткам и закускам. Все вели себя тихо, и лишь негромкий гул спокойных голосов наполнял воздух в зале.

Но в одном углу огромного помещения еда и выпивка уже требовались куда в больших количествах. Там, на большом помосте, огражденном невысокими перилами, царило веселое оживление. На шелковых подушках, устилавших помост, восседали Конан и Ирилия, не скрывавшие своего явно более близкого, чем дружеское, знакомства. Эта парочка явилась чуть не раньше всех и уж точно была самой шумной. Вокруг них носились специально выделенные слуги, подававшие вино и еду; тут же крутился и взволнованный Семпрониус.

– Я рад, что вы довольны дворцовой жизнью, сержант, а также тому, что вы нашли себе… обожательницу.

Семпрониус с сомнением оглядел Ирилию, лежащую тесно прижавшись к Конану и обняв его рукой за шею.

– Надеюсь также, что вы по достоинству оцените торжественность сегодняшнего дня и его основной церемонии – награждения героя.

– А, это да, конечно… Почему бы не оценить, правда, красотка? – Конан ласково провел рукой по спине Ирилии, отчего она чуть не замурлыкала. – Я тут уже много чего оценил. Теперь понятно, как в столице принимают героев… Слушай, Семпрониус, нельзя ли как-нибудь организовать парочку чистых туник, а то наши маленько помялись…

– Безусловно! Это несомненно улучшит ваш внешний вид и, наверное… избавит вас от необходимости прижиматься друг к другу, чтобы согреться. Я немедленно займусь этим. – И Семпрониус обернулся к двум стоящим поблизости слугам с соответствующим приказанием.

Стоило евнуху отвернуться, как Ирилия, чуть отстранившись от Конана, с неодобрением посмотрела на очередной осушаемый им кубок с вином, который киммериец тотчас же поставил на столик рядом с собой и жестом приказал внимательно следящему за ним слуге вновь наполнить весьма объемистый сосуд.

– В чем-то он прав, – сказала Ирилия совершенно серьезным голосом. – Хоть мы и счастливы быть рядом друг с другом, но не забывай, что мы участвуем в серьезном деле, а значит, и опасности нам грозят еще более серьезные. Я, конечно, желаю тебе удачи в твоем честном порыве образумить Йилдиза, но маловероятно, что это осуществимо. Но в любом случае мы не должны быть слишком пьяны или разгорячены страстью, чтобы быть готовыми по крайней мере защитить себя и унести отсюда ноги.

– Эх, девочка, к сожалению, ты права. С этой минуты я не пью ничего крепче кумыса. – Конан движением руки подозвал другого слугу с кувшином кобыльего молока. – Но вот за моего приятеля – Юму – я поручиться не могу… А кстати, вот и он. Этот парень, зная, что выпивка халявная, потребует себе крепчайшего ликера, и побольше.

Ирилия с интересом разглядывала приближающегося черного великана, выглядевшего свеженьким, как огурчик. С обеих сторон на нем висели две вчерашние знакомые, которые просто светились от удовольствия и гордости. Перешагнув через перила, Юма помог перебраться и дамам, не избежавшим легких щипков и нескромных, напоказ, прихватываний. Со смехом и шумом вся троица уселась рядом с первой парочкой, заставив Ирилию слегка потесниться.

Их появление заинтересовало присутствующих, приковав к помосту множество любопытных взглядов, особенного тогда, когда появился Семпрониус с новой одеждой для Ирилии и киммерийца. Те, загороженные шелковым покрывалом, натянутым перед помостом двумя евнухами, быстро переоделись, не переставая обмениваться шутками. Затем вся компания расселась поудобнее, и слугам пришлось изрядно побегать, чтобы удовлетворить аппетит и жажду двух героев и трех их спутниц.

– Скажи мне, Юма, – обратилась Ирилия к чернокожему сержанту, – а есть ли у Конана в Вендии женщина?

Ее неожиданный вопрос изрядно смутил двух других женщин и на миг заставил замолчать даже героев. Прикинув, Юма многозначительно изрек:

– Ну, госпожа, что я могу сказать вам. В Венджипуре женщин навалом, будем откровенны: кабацкие танцовщицы, маркитантки и шлюхи в борделях. Да еще и молодые дочки местных крестьян; правда, их поцелуй может стоить стрелы или кинжала в спину… Но дело не в этом. Конан, как вы, наверное, уже могли убедиться, парень серьезный. Разве станет истинный воин растрачивать свои силы и нервы на…

– Хватит! У меня в Венджипуре есть женщина, – оборвал друга Конан, глядя в глаза Ирилии. – Ее зовут Сария. Я спас ее от лютой смерти. Дикари собирались принести ее в жертву.

– А теперь она с тобой, да?

– Да, мы живем вместе в небольшом бамбуковом домике. Сария умная, я бы даже сказал, мудрая девушка. Образована она куда лучше меня… но не побоюсь признаться, что подчас я чувствую, что не понимаю ее мыслей и, что еще тяжелее, – ее сердца.

Ирилия выслушала слова Конана спокойно и с достоинством. Воцарилось неловкое молчание, которое, впрочем, было вскоре весело нарушено воспоминаниями Юмы и его подруг о вчерашней потасовке во время банкета.

Вдруг взволнованный ропот пронесся по залу. Все привстали, ожидая появления Йилдиза. Но тревога оказалась ложной. Под многочисленными взглядами четверо рабов внесли на серебряных носилках подарок королю от губернатора Венджипура – карликовое дерево, посаженное много лет назад и выросшее в среднего размера кадке. Дерево установили около ступеней королевского трона, и гости занялись обсуждением диковинного растения: пучка ветвей с небольшими листьями, торчащего из короткого ствола, напоминающего перевернутый котел.

Это проявление продолжающихся приготовлений к церемонии взволновало многих присутствующих. Гул голосов усилился. Конан и Юма, переглянувшись, одновременно примерились к висевшим на их поясах церемониальным позолоченным саблям, выданным им утром. В это время Ирилия негромко называла им имена и должности самых важных гостей, многих из которых она лично приветствовала: одних – искренне и радостно, других – натянуто и холодно.

С еще большим напряжением Юма и Конан встретили появление отряда из двух дюжин королевских гвардейцев, одетых в парадную форму и вооруженных сверкающими позолотой алебардами. Возглавлял отряд сам генерал Аболхассан. Расставив почетных часовых по местам, он направился к гостям, ни разу даже не посмотрев в сторону помоста, где сидели виновники торжества.

Очень многое вокруг настораживало Конана: и это подчеркнутое невнимание генерала, и напряжение, недоброжелательные взгляды многих гостей, и то, что все евнухи пришли вооруженные длинными кинжалами в красивых чеканных ножнах. Неожиданно холоден вдруг стал и Семпрониус, лишь на несколько секунд отозванный прошептавшим ему что-то на ухо старшим евнухом по имени Эврантхус. Конану и раньше казалось, что заботы Семпрониуса уж очень контрастируют с более чем прохладным отношением к героям со стороны большинства евнухов. Видимо, в целях конспирации его до последнего момента не посвящали в курс дела.

Неожиданно зазвучавшие трубы заставили всех присутствующих встать. Мужчины, а вслед за ними и евнухи щелкнули каблуками и с лязгом ударили эфесами о ножны. Через огромную центральную дверь в зал вошел Его Величество король Йилдиз. Несмотря на всю роскошь костюма и исполненную царственного величия физиономию, король несколько терялся между генералом Аболхассаном и высоким офицером, сопровождавшим его с другой стороны. Следовавшие за спиной монарха две юные наложницы в шелках и парче тоже были выше короля едва ли не на голову. Несомненно, Йилдиз отбирал себе спутников, никак не считая за достоинство худощавость или малый рост.

Оба офицера, сопроводив короля до ступенек трона, остановились и развернулись на месте. Проследовавшие за королем девушки полулегли у его ног. Йилдиз остался стоять один, возвышаясь с высоты тронного подиума над толпой гостей.

– Верные мои подданные, – начал Йилдиз торжественным и неожиданно звучным голосом. – Я назначил этот праздник и призвал вас всех сюда для того, чтобы наградить героя! Нет, больше чем просто одного героя! Целый легион, армию героев – всех храбрых сынов Турана и его колоний, которые сражаются за дело королевства в далекой Вендии и на других неспокойных границах страны! Не сомневайтесь, что все они герои. Все до единого! Они распространяют свет королевства во все пределы, на земли, еще не нанесенные на карты! Они расширяют наши торговые пути, приносят нам богатые трофеи и контрибуции побежденных, неуклонно превращая Аграпур в столицу мира. Они несут свет цивилизации в варварские края. А самое главное, не забывайте об этом, – они участвуют в религиозной битве, воюют за святое дело – истинную и всеобъемлющую туранскую веру, за веру пророка Тарима! Эту жестокую войну они ведут против варварских культов и языческих идолов, о мерзких ритуалах и жертвоприношениях которым вы все уже слышали. В этой опасной борьбе наших братьев подстерегает подчас смерть. Но вспомните слова пророка Тарима: смерть тела служит лишь началом. Началом новой жизни чистой души в новом мире!

Они сражаются за Тарима и величие нашей страны. Но есть среди моих подданных те, кто не видит величия этой войны. Горе затмило их разум – ведь в траур оделись многие и многие семьи. А сколько трудностей и несчастий несет война даже тем, чьи близкие остались живы и невредимы. Но я снова обращаюсь к вам: вспомните слова Тарима. Пророк говорил: о сильном человеке узнают не только по многим друзьям, но и по многим врагам. Чего стоит человек без врагов? И чего стоит государство без войн?

Ради всех вас я провозгласил этот праздник – день героев. Это торжество должно вселить новый боевой дух в ваши сердца. Я надеюсь, что мои подданные будут меньше требовать от страны, а спросят себя, что они дали ей. Ведь судьба каждого из нас зависит от судьбы страны. А теперь, – рука короля потянулась к услужливо поднесенному кубку, – для тех, у кого под рукой бокал или кубок, я хочу провозгласить тост! – Йилдиз поднял руку, приветственным жестом обвел гостей, стражу и остановился на помосте для виновников торжества. – За героев Конана, Юму и за всех героев, служащих королевству в Вендии и других дальних странах!

Йилдиз поднес ко рту кубок и пригубил вино. Или же только сделал вид, опасаясь яда, а затем вновь махнул рукой в сторону героев:

– А теперь – жертвенное возлияние!

Король оглянулся вокруг и, не решаясь испачкать вином ступеньки или костюмы охраны и подданных, не нашел лучшего решения, чем плеснуть вином в землю у корней подарочного дерева. Затем король вернулся к трону.

Хор голосов эхом повторил тост, хотя возлияний не последовало. Разве что несколько поднятых особенно высоко кубков перевернулись, залив вином ближайших соседей. Конан услышал, как десятки голосов прокричали его имя и имя его друга. Вообще казалось, что публика близко к сердцу приняла слова короля. Красноречием Йилдиз не был обделен, и его слова явно настроили многих в его пользу и одновременно рассеяли напряжение в зале. Пожалуй, впервые во дворце Конан почувствовал некоторое спокойствие и облегчение.

– А теперь, – Его Величество продолжил свою речь, – пусть герои соблаговолят подойти к трону, чтобы мы могли вознаградить их за подвиги…

По сигналу Семпрониуса Конан и Юма перешагнули ограждение помоста и направились к ступеням трона, слушая продолжающуюся речь Йилдиза.

– Генерал Аболхассан держит в руках знаки отличия, которыми мы наградим достойных этой чести… Но что это? Что случилось? Не чудо ли это?

Возглас Йилдиза застал Конана в тот момент, когда он внимательно рассматривал Аболхассана, шагнувшего к трону, держа в руках бархатную подушечку с двумя сверкающими орденами. Обернувшись на взволнованный крик, Конан с удивлением заметил, что вендийское дерево странно оживилось. Оно двигалось, извиваясь всеми ветвями, и на глазах увеличивалось в размерах. Казалось, что судороги, пробежавшие по ветвям, были следствием дикой боли, пронзавшей растение от неестественно быстрого роста. Конан только успел разинуть рот от удивления, а дерево уже удвоилось в размерах, накрыв своей тенью Йилдиза и его наложниц, и, не останавливаясь, протягивало ветви к солнцу, пробивающемуся из-под купола.

Неестественно быстрый, невиданный рост дерева сопровождался треском в стволе и Толстых ветках и резкими Хлопками лопающихся почек, обнажающих девственно-чистую зелень новых и новых листьев. Появляющиеся побеги походили на слепых, извивающихся червей. Но по сравнению с этими безмозглыми существами дерево вело себя подозрительно целеустремленно и разумно. Очень скоро несколько ветвей нависли над остолбеневшим королем, и вдруг резко вырвавшиеся из гущи листвы свежие побеги крепко обхватили Йилдиза и одну из его спутниц. Это произошло так быстро и неожиданно, что разинутый рот монарха не успел даже пошевелиться. Вторая девушка спаслась только тем, что быстро упала на пол и, пользуясь всем опытом гибкой танцовщицы, изгибаясь и уворачиваясь от цепких зеленых пальцев, метнулась прочь от страшного растения.

Захватив первые жертвы столь резким броском, дерево словно решило передохнуть, медленно опутывая несчастных новыми побегами, постепенно закрывая им лица и передавливая горло. При этом оно не переставало расти как вширь, так и в высоту.

Оглянувшись вслед проскользнувшей мимо него девушке, Конан увидел, что не только Йилдиз оказался захвачен зелеными дьяволами: почти все стражники бились в судорогах, опутанные по рукам и ногами ветками, не дававшими солдатам воспользоваться алебардами. В этот же момент Аболхассан, отбросив подушечку, выхватил ятаган и яростно рубанул по ближайшей тянущейся к нему ветке. Повинуясь какому-то внутреннему приказу, Конан почувствовал, что и сам он, с саблей в руке, направляется вперед, к пульсирующему стволу страшного дерева.

Не успел он сделать и двух шагов, как был вынужден вступить в бой, отсекая извивающиеся на его пути ветки. Опытный солдат джунглей, Конан умело орудовал саблей, держа ее как длинный вендийский нож для прокладывания тропы в зарослях. Но беззвучные коварные противники обошли его сзади. Вскоре первые побеги сомкнулись вокруг его тела и протянулись к рукам. Их объятия оказались неожиданно цепкими, и Конана прошиб холодный пот, когда он понял, что больше не может двинуть рукой, держащей саблю. А дерево не унималось, опутывая киммерийца все плотнее и плотнее.

Неожиданно над его ухом просвистело тяжелое лезвие, и Конан почувствовал, что хватка на руке ослабла. А невидимый клинок все продолжал рубить ветки, освобождая киммерийца.

– Проклятое дерево! – раздался над его ухом голос тяжело дышащего Юмы. – Надо же, привезли подарочек королю! Ничего себе подношение вендийских союзников, переданное через губернатора!

Резко дернувшись, Конан оборвал одну из последних держащих его веток, бормоча скомканные слова благодарности Юме.

К его изумлению, в следующий миг он увидел Иридию, с видимым усилием орудующую тяжелой алебардой, которую она наверняка успела схватить у одного из задушенных стражников. Задыхаясь, женщина все же продолжала рубить наступающие ветви.

– Что ты здесь делаешь, женщина? – заорал Конан, выхватывая из ее рук более подходящую ему по размеру и весу алебарду.

– Что? Спасаю тебя, неблагодарная свинья! – быстро подобрав отброшенную киммерийцем саблю и снова вступая в бой с тянущимися к ней ветвями, с ухмылкой ответила Ирилия.

– Слушай… шла бы ты… – Но прежде чем Конан придумал более или менее приличный адрес, где Ирилия могла бы быть а безопасности, он понял, что вряд ли ей удалось бы добраться туда или даже выбраться из зала. Все пути к отступлению были перекрыты извивающимися, жадно шевелящимися ветками.

Дерево дотянулось уже до всех углов огромного зала. О его высоте Конан мог только догадываться, потому что потолок был уже почти скрыт зеленым зонтом, как небо в джунглях. Многие из приглашенных на церемонию, особенно сидевшие в первых, самых почетных рядах, оказались схваченными похожими на змей ветвями. Изрядно подвыпившие придворные даже не успели повскакать со своих подушек. Теперь они корчились и извивались в цепких объятиях, словно насекомые, попавшие на липкий лепесток хищного цветка или в паутину гигантского паука.

Была ли эта смерть страшней, чем судьба тех, кто оказался задавленным в столпотворении у дверей, – этого Конан обдумать не успел. Рубанув по очередному подползающему к ним побегу, киммериец крикнул:

– Юма, вставай рядом! Ирилия, прикрывай нас сзади! Надо прорываться к стволу. Мы свалим это чудовище, подрубив его снизу!

Дело не обещало быть легким – ствол дерева увеличился в толщину пропорционально росту. Крошечная кадка, в которой подарок был привезен в Аграпур, давно разлетелась на куски. Теперь подобный котлу ствол покоился прямо на полу, а толстые, словно слоновий хобот, корни вонзились в стыки между мраморными плитами и, видимо пробуравив фундамент дворца, стали, пульсируя, выкачивать из земли воду и силы, необходимые для такого чудовищного роста.

– По крайней мере, мы – воины из джунглей – лучше управимся с ролью лесорубов, чем городская стража или короли степей – кавалеристы! – сказал Конан, прорубаясь к стволу и поглядывая на Йилдиза и его подругу. Лица обеих жертв посинели, но по крайней мере их рты все еще судорожно втягивали воздух. Обрубив несколько ветвей, тянущихся к королю, Конан понял, что большего ему сделать не удастся, и вернулся к ушедшему вперед Юме.

Добравшись до ствола, Конан и Юма обрушили на него град ударов алебард, оброненных менее расторопными стражниками. Не сговариваясь, оба стали поочередно врубаться в самую толстую часть ствола, похожую на перевернутый котел, зависший над землей. Чувствовалось, что именно там лежит источник дьявольской силы этого растения. Алебарды обоих воинов поочередно вонзались в дерево, пробивая коричневую кору, зеленоватую влажную кожуру под нею и добираясь до бледной, почти белой неподатливой сердцевины. Со спины обеих прикрывала Ирилия, отчаянно орудовавшая саблей и кинжалом.

– Снизу! Берегись корней! – услышал Конан предупреждение Юмы. Глянув вниз, киммериец увидел, что, защищаясь, дерево выбросило из корней первые тонкие побеги, которые быстро росли и обвивались вокруг ступней и лодыжек людей. Конан не стал тратить время и силы на то, чтобы избавиться от этой новой угрозы. Через мгновение он увидел, как сабля Ирилии звякнула о мрамор пола, отсекая часть тянущихся от корней побегов. В другое время Конан похолодел бы от столь близкого к его ноге звона клинка, но сейчас, молча кивнув Юме, он с удвоенной энергией обрушил лезвие своей алебарды на ствол дерева-убийцы, которое отвечало на каждый удар гулким эхом.

– Кром! – выдохнул Конан, отсекая еще один здоровенный кусок древесины. – Ну и воняет же эта деревяшка! Да свалится оно наконец или нет?

– Смотри, что там внутри сверкает? Похоже на драгоценности, – крикнул Юма, показывая на образовавшееся при очередном ударе дупло в самом центре дерева, из которого блеснула самоцветами какая-то сфера.

– Стой! Не лезь туда руками! – одернула Юму Ирилия и вонзила в широкое отверстие саблю, звякнувшую обо что-то твердое.

– Ух ты, да это же череп, украшенный самоцветами и серебром! – воскликнул Юма.

Он потянулся к выкатившейся из ствола дерева находке, но отдернул руку, когда топор Конана обрушился на сверкающий череп, разнося на мелкие осколки кости и рассыпав искрящимся дождем драгоценные украшения.

– Это эмблема Моджурны, шамана, лидера восставших хвонгов, – отдуваясь, сказал Конан своим товарищам по сражению, с удивлением взиравшим на него. Освободив ноги от неожиданно ослабевших тисков корней, он добавил: – Я должен был догадаться, что этот подарочек от вендийцев был передан в Аграпур самим Моджурной, чтобы отомстить за завоевание его страны Йилдизу и всему королевскому двору.

При упоминании имени короля все трое обернулись к несчастному монарху и его наложнице. Оба были почти без сознания, сжатые, словно кролики удавом, но живые. Юма аккуратно разрезал кинжалом сдавливающие их ветки и стал приводить спасенных в чувство.

Вместе с ударом, разбившим сверкающий череп, дерево потеряло источник не только роста, но и всей жизни. На глазах Конана и Ирилии листья потемнели и дождем посыпались на пол, превратив его в толстый шуршащий ковер. Тут и там в разных углах зала ветки скрипели и ломались, не выдерживая груза добычи. Все, кто мог, давно покинули зал, а для большинства из тех, кого дерево успело захватить в свои объятия, освобождение пришло слишком поздно.

Конан и Ирилия обошли помещение, помогая выбраться немногим оставшимся в живых. Так, нескольких офицеров спасли их доспехи и шлемы, а женщин – их большая изворотливость и гибкость, давшая им спасительную отсрочку. Когда выжившие, придя в себя, выбежали из зала, Конан и Ирилия осмотрели тех, кто погиб. Мертвых было немало: несколько евнухов, включая Семпрониуса и Эврантхуса, фанатичный Верховный Жрец Таммураз, юный надменный аристократ Филандер и еще многие хорошо знакомые Ирилии придворные. Аболхассана обнаружили с перетянутым ветками горлом. Генерал лежал на полу у самого трона. Из перекошенного рта вывалился язык, почти такой же черный, как его форма.

К тому времени, когда Конан и Ирилия вернулись к королю, тот стараниями Юмы почти пришел в себя и даже смог говорить:

– Какой ужас! Такая церемония, такое торжество – и все насмарку! – Закатив глаза, Йилдиз бессильно опустил голову. – А где моя возлюбленная? Она жива? – Наклонившись к груди девушки, лежащей рядом, Йилдиз улыбнулся: – Благословен будь Тарим! Она жива, моя куколка! Но боюсь, что многие погибли.

– Большая часть высших придворных, Ваше Величество.

Ирилия низко наклонилась над сидящим королем, и Конан даже опустился на пол рядом, чтобы видеть, что она собирается делать. Глаза Конана беспокойно следили за кинжалом, все еще сжатым в руке его подруги. Но, к своему удивлению, киммериец увидел в ее глазах слезы.

– Самое страшное позади, – продолжала Ирилия. – Мы пережили этот кошмар, Ваше Величество. И теперь вы можете мирно управлять страной, положив конец ненужной войне и сосредоточившись на улучшении дел здесь, дома…

– Да, Повелитель, – добавил хриплым голосом Конан. – Среди тех, кто сегодня погиб, были люди, организовавшие заговор против вас. Теперь вы можете обновить двор по своему выбору. А что касается войны в Вендии, ее можно выиграть, но вести ее нужно по-другому. Нужна другая тактика, другое оружие, а главное, существующая сейчас система командования разъедена злоупотреблениями, воровством, продажностью начальников и высокомерием офицеров, не считающих солдат за людей…

Как Конан и предполагал, рука Ирилии крепче сжала кинжал и стала заносить его для удара; ему пришлось остановить движение, перехватив руку женщины. К удивлению киммерийца, заглянувшего в глаза Ирилии, ее гнев и желание убить оказались направленными не на Йилдиза, а на него самого. Их молчаливый поединок взглядов был прерван стонущим голосом Йилдиза, отбрасывающего от себя прочь снятые с него ветки и листья:

– Венджипур! Не говорите мне о Вендии! Это дерево-убийца – разве не еще один удар, нанесенный по мне – уже в третий раз – в самом сердце моей великой страны, в стенах родного дворца? Разве не хватит предупреждений судьбы? Будь проклят тот безумец, который втянул меня в эту войну! Видит Тарим, я больше не хочу! Я отказываюсь от этой страны! Дарую ей свободу!

Слышавшие эти клятвы короля Конан и Ирилия убрали ладони с рукояти кинжала и переглянулись между собой. Потом посмотрели на Юму. В зале воцарилась гробовая тишина. Вскоре ее нарушили крики, доносившиеся из-за стен, из другого мира. Этот мир преодолел страх и возвращался к жизни.