Текст книги "В стране Черного Лотоса"

Автор книги: Леонард Карпентер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 3. ФОРТ ШИНАНДАР

По мере того как солнце поднималось все выше, жара становилась просто невыносимой. Пылающее светило, словно борец-тяжеловес, всем весом своего тела давило на противника, сгибая его, распластывая, прижимая к раскаленной земле.

С самого приезда в Вендию Конан не уставал удивляться контрасту между влажной, липкой духотой джунглей с плотной пеленой зловонных испарений и испепеляющим зноем военных городов и поселков. Придя на эту землю, завоеватели расчистили участки земли, убрали с них не только деревья, но и все кусты и лианы, а затем отгородились от джунглей частоколами. Голая земля в лагере каждый день к полудню покрывалась трещинами, осыпалась сухой пылью, и так до вечера, когда ветер с залива Сахиба приносил черные тучи и ливень превращал высохшую твердь в липкую грязь.

Ближе к полудню даже отраженный от земли жар становился нестерпимым. Конан передвинул свой табурет подальше в тень от тента над солдатской столовой. Но при этом он позаботился о том, чтобы склонившиеся над игральными костями солдаты и сидящие тут и там венджипурские кабацкие девчонки не закрывали ему вид на выход из штаба на другой стороне двора. Прислонившись к одной из опор тента, Конан неспешно потягивал пиво из большой кружки, краем уха слушая усевшегося рядом Юму.

Чернокожий великан, по своему обыкновению, недовольно бурчал:

– Не больно-то расщедрился капитан Мурад за набег на это логово демонов. Нет, Конан, нельзя быть таким честным. Зачем ты сказал капитану, что старый шаман сбежал? – Черный воин улыбнулся, в тени холста его зубы и белки глаз казались желтыми. – Нужно было отрезать голову самому тошнотворному из его охранников. После такой прогулки по джунглям она сошла бы за голову любого колдуна. А там, глядишь, отпуск на недельку дали бы. Съездили бы в столицу Венджипур, отдохнули бы…

Конан покачал головой и положил руку на плечо друга:

– Нет, приятель, эта старая лиса – слишком опасный враг, чтобы вот так запросто шутить с ним. Если начальство будет думать, что он мертв, они тут сразу такого нагородят, таких операций напридумывают… А кому потом расхлебывать? Опять нашему брату… – Киммериец отхлебнул из кружки. – Видят боги снежных вершин! Вендия – гнилое место! Я нанялся сюда, потому что служба на юге казалась мне нетрудной. А теперь не знаю, как прожить день до заката.

– Да, Конан, тут ты прав… А помнишь, казалось, что Вендия – отличное место, чтобы сделать карьеру? – Зубы Юмы вновь сверкнули в широкой улыбке. – Но здесь все эти крючконосые офицеры-аристократы, рожденные только чтобы командовать. – Он презрительно сплюнул. – Если вся эта братия сидит в фортах и носа не высовывает, – откуда же взяться вакансиям для нас? Нет, лучше об этом и не думать. – Кушит рассеянно оглядел всех находящихся под навесом. Его взгляд задержался на настоящем великане, превосходившем ростом даже Конана и Юму. Подойдя к нему, Юма спросил: – Ну а ты, Орвад? Ты-то как оказался здесь, в форте Шинандар?

Солдат, к которому он обратился, был настолько велик ростом, что его всклокоченные волосы доставали до парусины палатки над головой. Густые черные кудри неестественно гладко лежали по одну сторону лица, выдавая отсутствие уха, потерянного в каком-то бою, наверное еще в юности. Никто не осмеливался расспросить Орвада, чтобы выяснить подробности этого дела. Оставшиеся части головы, хотя и изрядно попорченные шрамами, выдавали в нем уроженца Турана или, возможно, Гиркании. Орвад, не торопясь с ответом, сначала долго глядел на Юму, морща изувеченный лоб, а затем сообщил:

– Я убил одного трактирщика в Султанапуре. Этот парень хотел подсыпать мне в вино сонного порошка, а потом стянуть мои деньги. Потом пришлось убить кой-кого из родни трактирщика: они собирались отомстить мне за родственника. А потом – нескольких городских стражников, которые хотели помешать мне разобраться с ним. – Орвад задумчиво нахмурился. – Когда я вернулся в гарнизонную казарму, меня вызвал комендант и сказал, что если уж мне так нравится убивать людей, то самое мне место – в Вендии. Вот я и вызвался сюда. – Великан опустил глаза и покачал головой с чисто детским разочарованием. – Но комендант не сказал, что мне здесь некого будет убивать, кроме этих хвонгов – вонючих лесных мартышек. Это совсем не то же самое, что убивать людей!

Это замечание вызвало бурю шумливого сочувствия со стороны сидевших в палатке. За грубым мужским хохотом вскоре последовал и легкий женский смех – это солдаты перевели речь Орвада своим подружкам. Орвад подозрительно оглядел присутствующих, подозревая скрытую насмешку. Его глаза налились кровью, руки сами собой сжались в тяжелые кулаки…

Но тут Юма легко похлопал его по плечу и сказал:

– Ну да, Орвад, ты абсолютно прав. Здесь все думают точно так же. Но все-таки убивать хвонгов не то чтобы уж совсем легко. По крайней мере можно поразмяться…

Солдаты снова покатились со смеху, увидев, как Орвад расплывается в улыбке и кивает Юме в знак согласия. Кушит еще раз хлопнул великана по плечу, заказал ему кружку пива и вернулся к Конану. Киммериец, слушая все, что говорили в палатке, не отрывал глаз от деревянного здания в глубине двора.

– Даже костолому Орваду не нравится эта война, – пробормотал Юма, усаживаясь рядом с ним. – Интересно, найдется ли на свете хоть один чурбан, которому была бы по душе служба в Вендии?

– А почему нет? – возразил Конан и кивнул в сторону стола, за которым несколько солдат сидели, вдыхая желтый дым из длинных тлеющих трубок. – Не забывай, для любителей лотоса эта страна – настоящий рай. Все старые вояки, давно живущие здесь, рано или поздно привыкают к этому зелью. Кто знает, может быть, и мы с тобой в один прекрасный день полюбим Вендию всем сердцем!

Мягкий, негромкий голос раздался за их спинами:

– Иногда, братцы, я думаю, что все мы здесь только ради торговцев лотосом. – Стройный молодой солдат по имени Бабрак на правах старого приятеля влез в разговор Конана и Юмы. – В хайборийских странах экстракт красного и пурпурного лотоса стоит бешеные деньги. Вместе с другими дурманящими травами этот товар стал одной из основных статей дохода в туранской торговле. Негоже это для страны, клянущейся в вере в законы Тарима!

– И не говори, – буркнул Конан, не отрывая глаз от видневшегося за фигурами солдат выхода из здания штаба. – Я пробовал лотос, и не по своей воле – как обезболивающее. Нет, такие штучки не по мне: еще не хватало – себя не помнить.

– И не по мне, – весело улыбаясь, подхватил Юма. – В моей стране черный лотос был табу, но многие колдуны и ведьмы из других стран готовы были рисковать жизнью в джунглях, лишь бы заполучить его.

– Печально, – заметил Бабрак. – Да будет вам известно, что истинные последователи пророка отрицают любые наркотики как средство получения удовольствия и как способ достижения божественной благодати. – В руках молодого воина оказался походный свиток с главными изречениями пророка Тарима. – В таких проклятых странах, как эта, важно быть крепким в вере, чтобы защитить свою душу, научиться отвергать соблазны и искушения. Если вы когда-нибудь решите обратиться к вере Тарима…

– Да, да, это хорошая вера, вера настоящих бойцов, – поспешил согласиться Юма. – Вот и постарайся пронять ею своих соплеменников-туранцев. Особенно этих трусов офицеров. А что касается меня – я уж лучше останусь верен богам моих предков.

– А ты, киммериец? – Холодные серые глаза Бабрака остановились на Конане. – Какого бога почитаешь ты?

– Я верен Крому и его яростным сыновьям со снежных северных вершин… – ответил Конан, но тут же прервал сам себя: – Стойте-ка. Мне пора. Похоже, допрос закончен.

Остальные вслед за ним взглянули на двух офицеров в сверкающих касках, вышедших из дверей штаба. Конан встал и направился к выходу. Его друзья поспешили за киммерийцем. Прочие солдаты тоже повернули головы в сторону бревенчатых стен штаба, ожидая хоть чего-нибудь интересного, что можно было бы обсудить, коротая время до обеда.

Двое солдат из местных жителей выволокли из штаба за ноги двух мертвых пленников из дальнего храма. Окровавленные трупы уложили в запряженную мулом телегу. В это время на пороге появился палач – плотный высокий человек с медно-красной кожей, с татуировкой, покрывающей щеки и бритую макушку. Конан знал, что это Сул, один из евнухов губернатора и командующего королевскими войсками Венджипура Фанг Луна.

Из тени за спиной Сула сделала шаг вперед Сария, которую евнух крепко держал за руку. Одним легким движением Сул вытолкнул ее вперед, заставив упасть на колени в пыли двора. От резкого толчка с плеч невольницы слетел тот кусок ткани, который ей дали ее похитители, чтобы девушка могла прикрыть свою наготу. И теперь она вновь оказалась обнаженной под взглядами десятков глаз. Щурясь от яркого солнца, она медленно встала на ноги и подняла свое одеяние. По толпе пронесся вздох удивления. Судя по всему, Сарию не пытали, и, к облегчению Конана, ни один из офицеров, а уж тем более евнух, не заинтересовался ею как женщиной. Киммериец сделал шаг вперед и позвал ее:

– Сария! Девочка, иди сюда, я найду для тебя подходящее место!

Не успела она поднять свои прекрасные глаза, как между нею и Конаном встал другой человек – жилистый, худощавый, дочерна загорелый, одетый в дорожную кожаную куртку без рукавов и кожаные шаровары. Из-под пропыленного тюрбана на выдубленное солнцем лицо спускались черные пряди. Длинный изогнутый кинжал висел в ножнах на его ремне, а рядом через ремень была перекинута тонкая ленточка из красного шелка – знак принадлежности к одному из элитных отрядов убийц-одиночек, в чьи обязанности входили долгие тайные переходы по занятой врагом территории.

Конану этот парень был незнаком. Впрочем, знакомиться и не стоило. Репутация всех бойцов этого отряда говорила сама за себя лучше всякого имени. Киммериец сделал еще один шаг к Сарии, но человек с красной повязкой на поясе снова встал между ними:

– Ты куда так торопишься, сержант? Разве не знаешь, что, не считая высших офицеров и генералов, мы, Красные Повязки, первыми получаем всех женщин? – Тон, которым были произнесены эти слова, был убийственно ироничным. При этом солдат-убийца, не меняя спокойного выражения лица, смерил взглядом Конана, прикинув, насколько серьезен его соперник.

– Проваливай, приятель. – Голос Конана был глух, но ясен. – Эту девчонку я захватил в бою там, куда ни один из вашей компании даже не сунулся бы.

Ее оставили мне. И я не собираюсь делиться добычей. Пошел отсюда!

– Это что – приказ? Слушай, ты, варвар с северных гор. Ты не подумал, что за такие слова отвечать придется? Ты посмотри – звания у нас, конечно, одинаковые. Но член-то у меня длиннее! – Солдат с красной повязкой оглядел толпу зрителей, окружившую их. Из толпы раздались подобострастные смешки. – Ты, должно быть, и есть тот невежа, любимчик капитана Мурада. Ты здесь недавно, сержант, так посмотри вокруг: видишь – твои люди уже смеются над тобой. Ты затеял скандал со мною, а значит, добровольно записался в мертвецы. Теперь за твою жизнь никто и гроша не даст. Так что знай свое место, сержант, – я тебя предупреждаю, – или ты здесь, в Венджипуре, быстро ноги протянешь!

Сделав шаг, воин с красной повязкой положил руку на плечо Сарии и на глазах Конана погладил ее. Многие зрители покатились со смеху, наслаждаясь позором варвара, назначенного их командиром. Самые дерзкие даже строили киммерийцу рожи, выглядывая из-за плеча его соперника.

– Не волнуйся за девчонку, сержант! – раздались голоса из толпы. – Через несколько дней она все равно окажется среди остальных девок в форте. Тогда, глядишь, и до тебя очередь дойдет!

Взрыв хохота последовал за этой репликой. В этот миг Конан одним почти неуловимым движением встал между соперником и девушкой, которая от неожиданности чуть не упала на спину. Не меньшей неожиданностью этот прыжок оказался и для зрителей. В какой-то миг на том месте, где стоял Конан, просто никого не оказалось – лишь черная молния, вонзившись между девушкой и солдатом, приобрела вид Конана, стоящего в боевой стойке с кинжалом в руке. Но каким бы быстрым ни было это движение, оно не застало врасплох противника. Доказательством этому служила кровоточащая рана на левой кисти киммерийца. Второй воин также принял боевую стойку, совершенно незнакомую Конану. Лезвие изогнутого кинжала разведчика-убийцы было испачкано кровью.

– Видишь, северянин, как быстро все происходит в этой южной стране. Кобра кусает быстро, а мангуст – еще быстрее. Если бы ты не высовывался, то, глядишь, и дожил бы до того, чтобы стать достаточно проворным. Но, увы, тебе уже поздно набираться ума.

Все сказанное послужило лишь ширмой для приготовлений убийцы. Два легких движения ступнями – и он что-то вогнал пальцами ног в носки сандалий. Ножи на ногах, понял Конан, – слишком поздно, чтобы что-то с этим поделать. Оставалось принять бой на условиях противника.

Конан слышал об этом оружии – небольших острых клинках, спрятанных между стопой и подошвой, которые можно было зажать первым и вторым пальцами. Умением пользоваться этим оружием славились воины южных стран. Лезвия, показавшиеся из сандалий противника киммерийца, были бронзовыми, в форме листа, с глубокими гравированными канавками. Вполне могло оказаться, что они отравлены.

Зрители сбились в плотный круг в ожидании поединка. Почти никто не заключал пари. Большинству исход боя представлялся ясным. Конан заметил, что Юма и Бабрак встали рядом с Сарией, угрожающе положив руки на рукоятки своих кинжалов – на тот случай, если какой-нибудь шутник задумал бы отвлечь Конана, привязавшись к девушке. Мысленно поблагодарив друзей, Конан напрягся, чтобы встретить первый натиск противника.

Разведчик-убийца выхватил второй кинжал из-за спины, обеспечив себе по железному когтю на каждой конечности. Согнувшись, как лук, он вдруг бросился на Конана, словно сверкающее стальными спицами колесо смерти. Удар одной ногой, второй, затем обеими руками в голову и живот… Всё в полном молчании, лишь с хриплым выдохом.

Киммериец, понимая, что вряд ли может отразить одним кинжалом дюжину ударов под разными углами, решил великодушно уступить противнику дорогу. Шаг в сторону – и вот уже тот, сверкая кинжалами, проскочил мимо, меряя двор акробатическими кувырками и пируэтами. Его движения были в немалой степени рассчитаны на публику и отработаны скорее всего в кабацких стычках. Вряд ли он выделывал такие коленца в настоящих боях в джунглях.

Сначала Конан решил предоставить противнику напрыгаться вволю и подождать, пока тот устанет. Но, заметив нездоровый блеск в его глазах, понял, что ждать придется очень долго – наркотики могли, подтачивая общее здоровье, на некоторое время сделать человека практически неутомимым. Размышляя об этом, Конан методично отбивался от тех ударов, которые могли достать его, стараясь уходить в сторону с линии атаки.

Неожиданное изменение ритма чуть не застало Конана врасплох и не стоило ему жизни. Киммерийцу пришлось упасть на землю и откатиться в сторону. Раздались крики зрителей, уже предвидевших конец поединка, но через мгновение все увидели Конана, стоящего на ногах, целого и невредимого.

Единственная рана на кисти, нанесенная ему противником в самом начале схватки, почти перестала кровоточить. И именно из этого кулака полетела в лицо противнику горсть пыли, схваченной Конаном в момент падения. В тот же миг сильнейший удар ногой добавил неприятелю скорости, и тот со всего размаху влетел в толпу зрителей. Раздались крики двоих, раненных кинжалами убийцы, и недовольные возгласы тех, кто отделался лишь ушибленными лбами и отдавленными ногами. Затем по толпе пронесся шепот: это самые Нетерпеливые, уже усомнившись в исходе поединка, стали заключать пари, ставя на Конана.

Не дожидаясь, пока противник вновь станет в стойку, Конан ринулся вслед за ним и успел подскочить вплотную. Два тела покатились по земле. Руки вцепились в руки, ноги закрывали животы от пинков противника. В ближнем бою, где все решалось силой мышц, противник Конана потерял свое преимущество в количестве клинков. Наоборот, киммериец даже надежнее и тверже мог опереться в землю ступней, не мешая себе дополнительным ножом.

Чтобы крепко схватить и удержать руки противника, Конану пришлось выпустить кинжал. Но вскоре, сжимаемые его могучей хваткой, разжались и руки убийцы с красной повязкой. Некоторое время зрителям все еще казалось, что, находясь наверху в этом узле из двух тел, разведчик-убийца одерживает победу. Но мало-помалу всем стало понятно, что его спина все сильнее прогибается самым неестественным образом. Упершись в землю плечами и головой, зажав ноги противника железными клещами своих ног, Конан продолжал давить. Вот уже гримаса боли исказила лицо его противника, в какой-то момент он был бы рад сдаться, но ни единого звука уже не могло вырваться из передавленного горла. Еще несколько мгновений безумных конвульсий, и вдруг в тишине раздался короткий громкий хруст. В этот миг воин с красной повязкой вздрогнул и затих.

С трудом разжав руки, киммериец сбросил с себя неестественно согнутый труп и, превозмогая боль, встал на ноги. Полная тишина повисла над фортом. Молчали не только солдаты, но и офицеры, прибежавшие на шум поединка да так и застывшие, не в силах оторвать взгляда от схватки двух настоящих бойцов.

Оглядевшись и убедившись в том, что больше вокруг нет желающих помериться с ним силой, Конан медленно подошел к Сарии и, обняв ее, поцеловал в подставленные губы. Хотя и без этой демонстрации прав на девушку вряд ли кто-нибудь из присутствовавших посмел бы прикоснуться к ней.

Взглядом заставив толпу расступиться, Конан взял Сарию за руку и пошел к выходу из форта в сопровождении своих друзей.

– С этой минуты будь трижды осторожен, – негромко сказал Бабрак. – Ты теперь враг Красных Повязок, а они готовы уничтожить любого, поднявшего руку на кого-либо из их банды.

– Действительно, Конан, – невесело усмехнулся Юма. – Тебе обязательно нужно было убивать его при всех? Вряд ли я теперь могу считать себя в безопасности, числясь твоим другом.

Завернув за угол казармы, все четверо ускорили шаг.

– Драки было не избежать, если я хотел спасти жизнь Сарии. А теперь каждый, кто захочет причинить ей зло, будет знать, что ему придется иметь дело со мной. – Конан вел компанию к воротам внутреннего частокола. – Мы можем снять домик в деревне у форта, где живут офицеры со своими женами. – Он положил руку на плечо Сарии и добавил: – Нравится или не нравится тебе это, девочка, но мы снова вместе. Только не волнуйся, я обещаю, что не трону тебя против твоей воли.

Сария аккуратно взяла его раненую ладонь в свои руки и сказала:

– Бедный мой, раненый король-мангуст. Ничего, мы это вылечим в два счета. – Глаза девушки встретились с глазами киммерийца. – Во всей Вендии нет воина сильнее и благороднее тебя, Конан. И поверь, я сумею доказать тебе свою благодарность.

ГЛАВА 4. СЕРЕБРЯНЫЙ БАССЕЙН

Удар гонга эхом прокатился по аркам и отразился от колонн одного из залов королевского дворца. Стражник с алебардой дождался легкого кивка короля и только тогда растворился в полумраке завешенной тяжелыми портьерами входной арки. Через мгновение генерал Аболхассан, о чьем визите и сообщил удар гонга, неохотно вошел в зал.

– Ваше Величество, новости, которые я хотел сообщить вам, не столь уж важны. Я не знал, что вы… э-э… заняты. Если вам будет угодно, я могу зайти попозже…

– Ни в коем случае, генерал! Я требую, чтобы вы остались. – Йилдиз обратился к посетителю со своего ложа в центре зала, где он полулежал в компании двух Жен из своего гарема. – Проходите и рассказывайте о вашем деле.

– Повелитель, я только хотел сообщить данные разведки из Вендии, они связаны с последней неудачей Улутхана… Но это вовсе не так срочно и может подождать. – При взгляде на то, как отдыхает король, генерал смутился и потупил взгляд.

Ложе короля представляло собой тонкий матрас, обтянутый бархатом, который плавал по широкому, наполненному ртутью бассейну с бортиками, отделанными мрамором. Сверкающий металл, по глади которого не пробегала ни единая полоска ряби, без труда удерживал на плаву матрас с королем и двумя его женами, лежащими одна рядом с ним, а другая в его изголовье. На обеих оставалось куда меньше одежды, чем положено женщине из королевского гарема перед глазами постороннего мужчины. Но ни одна из женщин не сделала ни единого движения, чтобы укрыть свое почти обнаженное тело. Они словно не заметили появления в зале генерала и продолжали ласкать Йилдиза как ни в чем не бывало. К счастью, король все-таки удосужился прикрыть срам шелковым покрывалом.

– Не смущайтесь, Аболхассан. Мне ваше присутствие ни в малейшей степени не мешает. – Йилдиз слегка повернул голову, обращаясь к генералу. – В конце концов, мне так часто приходится заниматься сразу несколькими делами… Что поделаешь – таково бремя власти. Да что вам объяснять… У вас у самого дел по горло… Так что садитесь и угощайтесь вином, если желаете.

С этими словами король подтолкнул к генералу золотой поднос с хрустальными чашами и кувшином. Поднос легко заскользил по неподвижной серебристой глади бассейна, неторопливо крутясь, пока не уперся в стенку.

– Благодарю вас, господин. – Аболхассан сел на мраморную скамейку у края бассейна и даже не протянул руку к подносу. – Я буду краток, повелитель. Из форта Шинандар сообщают, что наш рейд в джунгли не достиг своей цели – Верховный Шаман Моджурна жив. Солдаты прервали какой-то зловещий ритуал в его логове, но мерзавец сбежал не то при помощи хитрости, не то – своих заклинаний. – Говоря все это, генерал старательно рассматривал узор на мраморной плитке у себя под ногами. – К сожалению, господин, следует ожидать, что зловредное влияние этого колдуна на мятежников сохранится, а следовательно, они и дальше будут упорствовать в неразумном сопротивлении власти Вашего Величества в Вендии. Прискорбно, но это так, господин. И большое спасибо за то, что вы меня выслушали.

Аболхассан встал, чтобы уйти, но был остановлен голосом Йилдиза:

– Рейд в джунгли, вы сказали?.. Это не тот, что мы наблюдали в тот день сквозь волшебное окно Улутхана?

Генерал неохотно повернулся и кивнул:

– Да, Ваше Величество, это был тот самый рейд, которым командовали два наемных сержанта – Конан и Юма. – Аболхассан даже не предполагал, что говорить под бесстыдным взглядом королевской наложницы, продолжавшей ласково поглаживать живот своего господина, может быть так трудно. – Он прокашлялся и добавил: – Это была моя ошибка, господин. Я должен был назначить командиром кого-нибудь из офицеров-аристократов.

– Конан – да, северное имя. Если не ошибаюсь, он из Асгарда или Ванахейма… – Йилдиз устроился поудобнее на своем ложе, напомнив генералу единственного петуха, живущего в переполненном курятнике. – Но какое впечатляющее зрелище – этот варвар в бою! Нам не хватает здесь при дворе некоторой доли этой дикой свирепости и храбрости. Нужно вдохнуть боевой дух в наших придворных. Знаете, генерал, у меня частенько возникает ощущение, что евнухи в большинстве своем не очень-то пылко поддерживают нашу южную кампанию. Вам это не приходило в голову? Да и некоторые аристократы и придворные, и к тому же их старшие жены тоже зачастую неодобрительно высказываются об этой войне. Ну что ты будешь делать, если даже в собственном дворце царит уныние и не чувствуется боевого азарта!

– Позволю себе напомнить, Ваше Величество, – почти насильно задержанный своим Повелителем, Аболхассан в раздражении решил напомнить Йилдизу то, что самому ему казалось очевидным, – абсолютный монарх сам определяет настроения своих подданных. Несколько сосланных придворных, аресты, десяток отрубленных за пораженческие настроения голов, парочка колесований – и, глядишь, ваш двор и вся страна преисполнятся такого боевого духа, который не снился и диким варварам.

И хотя ласкающие короля женщины словно не слышали этой кровожадной речи генерала, Йилдиз покосился на них и недовольно поежился.

– Да, мой дорогой Аболхассан, вы совершенно правы. Но я предпочитаю, чтобы жизнь двора шла своим чередом. Не забывайте, мы очень зависимы от евнухов как от администраторов. Смятение в их умах немедленно отразится на управлении всей страной. – Йилдиз перевернулся на живот, подставив спину ласкам двух пар рук с ярко накрашенными ногтями. – Да и знать тоже имеет свои веками выработанные свободы и привилегии. Нет, я не хотел бы иметь более кровавую войну в собственном городе, чем та, которую мы ведем в Венджипуре. И потом, если я и вправду абсолютный монарх, – разве не должен я решать все проблемы, опираясь в основном на силы разума?

– На разум или еще на что-нибудь, мне все равно. Как вам больше нравится! А теперь, если я вам больше не нужен…

– Нет, нет, генерал. Еще минуту-другую. Я приношу свои извинения за то, что, наслаждаясь и отдыхая сам, не предложил вам подобного развлечения. Присаживайтесь и отдохните так, как сочтете нужным.

Не вставая, Йилдиз щелкнул пальцами и сделал легкое движение рукой. Тотчас же в зал вошла одна из бесчисленных королевских наложниц – красивая, совсем юная, одетая в дорогие шелковые шаровары и короткую, расшитую жемчугом куртку. Спадающие на миленькое личико черные как вороново крыло волосы были перехвачены на голове обручем из чистого золота. Не говоря ни слова, девушка подошла к генералу и положила руки ему на плечи. Резко дернувшись, Аболхассан сбросил с себя ласковые женские ладони.

В это время Йилдиз, прокашлявшись, сказал:

– Ну, генерал, а теперь – снова к делу. Пытаясь доказать своим подчиненным важность и нужность Вендийской войны, я вынужден выслушивать и их доводы. И мне хотелось бы послушать вас – человека опытнейшего в военных вопросах, – что вы скажете в ответ на их претензии?

Несмотря на постоянные настойчивые ласки своих двух жен, Йилдиз вовсе не казался расслабленным или рассеянным. Несомненно, он умел противостоять если не трудностям, то уж наверняка искушению наслаждением. Речь короля была столь же точна и хорошо выстроена, как если бы он произносил ее, сидя на троне перед советниками.

– Итак, генерал, один из их основных доводов таков: непомерные расходы, причем не на саму войну, а на поддержание роскошной жизни сколачивающих целые состояния королевских военных и гражданских чиновников. Мне говорят, что большая часть караванов с оружием, снаряжением и продовольствием не доходят до гарнизонов, как и деньги, выделяемые для их обустройства. Все это бесследно исчезает по дороге. Разумеется, мы-то с вами понимаем, что некоторые, скажем так, неточности в распределении казенных средств являются своеобразной смазкой, обеспечивающей плавный ход всей государственной машины. Я пытался объяснить им это, но критики заявляют, что речь идет уже о совершенно обратном положении вещей, когда до цели доходит лишь ничтожная часть выделенного.

– Какая дерзость, Повелитель! Кто осмелился выдвинуть такие безответственные обвинения? Этот лжец и предатель заслуживает четвертования, дыбы, самой мучительной казни! Но я все равно назначу расследование… – Тут генерала прервало легкое щекотание ласковыми пальцами за ухом. Дернув плечом, Аболхассан чуть не уронил сидевшую рядом девушку. – И если обвинения подтвердятся хотя бы в малейшей степени – я клянусь, что виновные понесут жесточайшее наказание.

– Великолепно, генерал! Теперь я с большей уверенностью смогу вести дискуссию по этому поводу и даже ссылаться на вас. Второй пункт, несомненно связанный с первым, это вопрос о нашей дипломатии в Вендии. Критики утверждают, что на наши деньги мы поддерживаем там не те силы, которые реально смогут управлять этой страной под нашим протекторатом, а напротив – преступные кланы, мелкие банды, интересы которых на самом деле не имеют ничего общего с нашими. Что вы скажете по этому поводу?

– Невероятно, Повелитель! – Аболхассан наконец-то смог отделаться от навязчивых ласк наложницы, сильно ущипнув вскрикнувшую девушку за руку. – Разумеется, я сам не бывал в Вендии. Но я готов поклясться, что выбор союзников сделан безупречно. Наши союзники в этой стране – это местные военачальники, потомки древних родов народов-завоевателей, исповедующие те же принципы аристократии и единоличной власти, по каким вы, Ваше Величество, правите нашей страной.

– Отлично, Аболхассан! Я запомню ваш довод. – Повернувшись, Йилдиз внимательно посмотрел на генерала. – Я вижу, вы отказываетесь от тех скромных удовольствий, которые я могу предложить вам. Может быть, вам не нравится эта девушка? Я могу позвать другую – с более крупными формами или, быть может, более опытную?

– Нет, господин! – Аболхассан вскочил со скамьи, потемнев от злости на задающего столь бесстыдные вопросы. – Просто я привык к суровым походным условиям, Повелитель, – узкое жесткое ложе одинокого воина, так это называют. А удовольствия – от случая к случаю, где-нибудь в караван-сарае накануне сражения или – еще лучше – среди развалин и пожаров взятого города.

– Понятно, – кивнул Йилдиз. – А может быть, вы предпочтете юношу? – Увидев резко побледневшее лицо генерала, его словно сведенные судорогой челюсти, король поспешил добавить: – В общем, как вам будет угодно. Если надумаете – всё в вашем распоряжении. – Чуть заметным жестом он отослал наложницу прочь и продолжил: – Последний и наиболее серьезный довод, который большинство из критиков войны даже не решается высказать мне в лицо и о котором я знаю через своих тайных агентов, состоит в том, что вся Вендийская война – лишь повод для самореализации военных. Причем не на поприще снискания славы королевству, а в деле укрепления своей касты за счет ослабления людей власти. Разумеется, верность офицеров моего штаба не подлежит сомнению. Но все же я встревожен. Скажите, откуда вообще мог пойти этот страшный слух? Не связано ли это с большим количеством иностранных наемников, целых иностранных полков, появившихся в наших войсках? А может быть, дело в распрях внутри самого королевства? Нет ли у вас сведений о каких-то планах восстания в одной из провинций?

Аболхассан встал, выпрямился и гневно взглянул на своего мучителя:

– Несомненно, Повелитель, такие страшные подозрения слишком серьезны, чтобы быть просто отброшенными или отметенными в одной беседе. Я клянусь вам внимательнейшим образом расследовать все то, о чем вы сегодня мне сообщили, и в случае подтверждения подозрений буду действовать самым решительным образом. Благодарю за оказанное мне доверие. А теперь, Повелитель, позвольте покинуть вас. Все услышанное произвело на меня слишком тягостное впечатление…