Текст книги "В стране Черного Лотоса"

Автор книги: Леонард Карпентер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 20. ВОЗВРАЩЕНИЕ

– От залива тянет гарью. – Сидя рядом с Конаном на покачивающейся спине слона, Юма лишь выразил вслух то, что давно было ясно обоим. – Сейчас не сезон для сжигания рисовой соломы, а значит, там идет бой, ну а горит либо деревня, либо форт. Смотри, даже наш слон чует, что что-то не так.

Юма кивнул в сторону изогнувшегося, как кобра, поднятого кверху хобота, усиленно втягивающего воздух. Особое обоняние этого слона, его способность находить дорогу по запаху давала ему привилегию идти первым в колонне и не вдыхать пыль, поднятую его четырьмя сородичами, их запах, а также запах пяти сотен тяжеловооруженных пехотинцев, марширующих позади.

Замечание Юмы Конан оставил без ответа, сам втягивая носом воздух и пытаясь по запахам выяснить обстановку впереди. При этом в голове киммерийца постоянно крутились одни и те же мысли. Конечно, такой вариант возвращения в Вендию не привиделся бы ему и в кошмарном сне. Только что награжденного героя, к тому же подтвердившего высокое звание в день награждения, направляют в воюющую страну, чтобы он с горсткой солдат осуществлял вывод войск – не только легионов из городов, но и полков из дальних фортов. Конан, конечно, сгорал от желания поскорее увидеть Сарию, но к чувству этому примешивались тяжкие сомнения.

– Да, – заметил Юма, не обращаясь ни к кому конкретно. – Даже я недооценивал опасность положения героя! Кто бы мог подумать! Вот так заданьице для свежеиспеченных награжденных. Как ты думаешь, будет ли этот проклятый Моджурна так великодушен, что даст нам всем уйти с миром? – Воодушевленный отсутствием комментариев или возражений со стороны Конана, Юма продолжил свои рассуждения: – Но, разумеется, кто посмел бы отказаться от предложения самого Йилдиза. В его устах – один шут, предложение или приказ… Правда, когда ты вернешься… и если… тебе гарантировано звание капитана, а нам обоим – назначение в Почетную Гвардию… опять же, если мы вернемся. И, я полагаю, это будет не последний шаг в твоей карьере, если, конечно, ты не выкинешь какой-нибудь номер! – Искоса посмотрев на Конана, Юма добавил, изобразив обиду в голосе: – Я могу признать, что даже несколько ревную. С какой стати король всюду продвигает тебя, хотя он прекрасно помнит, что именно я освободил его от пут этого проклятого дерева и привел Его Величество в чувство. К тому же ты младше меня и меньше прослужил… Нет, ты точно его любимчик. Он тебе теплое местечко найдет… Ты только не выступай много. – Юма тяжело вздохнул. – Ладно, наплевать. Вот вернемся в Аграпур, там и мне кой-чего перепадет за дружбу с тобой. Наш путь будет усыпан розами, м-да, не уколоться бы только о шипы.

Юма, сам улыбаясь своим же шуткам, аккуратно погладил рукой металлическую трубку, закрытую с обоих концов. В этом контейнере находился свиток с указом короля о прекращении войны и выводе войск. Конан тоже бережно положил руку на ценный груз и уже открыл было рот, чтобы что-то ответить другу. Но в этот момент их внимание привлек погонщик, указывающий на зашевелившиеся в волнении уши слона и настороженно изогнутый хобот. Привстав на помосте, Конан посмотрел вперед и понял, почему животное беспокоилось: навстречу их колонне по лесной дороге двигались всадники.

Их было человек двести – усталых, пропыленных туранских кавалеристов. За всадниками далеко растянулась по дороге колонна пехоты. Солдаты были так измучены, что даже не очень обрадовались встрече со своими. Конан узнал их командира и обратился к нему со спины слона:

– Приветствую тебя, Шахдиб. Какие новости?

– Хуже некуда, Конан, извините, капитан Конан, – поправился Шахдиб, с уважением поглядывая на украшенный знаком героя тюрбан киммерийца. – Мятежники снова взялись за оружие. Их столько, сколько мы за всю войну не видели. Они смогли обмануть разведку и просочились к столице. Там никто не ожидал нападения, и город пал в первый же день штурма. Сейчас то же самое творится повсюду. Малочисленные посты перебиты, крупные форты в плотной осаде. Мы единственные, кто смог вырваться.

– Что с Шинандаром? – спросил Конан.

– Шинандар штурмуют с первого дня. Если он еще держится – то только чудом. Но в любом случае, его надолго не хватит. – Офицер опустил голову, избегая встречаться глазами с Конаном. – Мятежники наиболее активно и настойчиво действовали именно в том районе. Мы, уйдя из нашего разрушенного форта, даже не посмели туда сунуться.

– Ну так осмеливайтесь сейчас, – сказал Конан, давая сигнал к продолжению марша своим пехотным сержантам. – Мы направляемся именно в Шинандар.

Две колонны на время перемешались, но вскоре отряд Шахдиба пристроился в хвост пехоте Конана. Кавалеристы недовольно переглядывались, непривычные к маршу позади пехоты, в облаках пыли.

– Разрази меня гром! – пробурчал Юма. – Дела-то и вправду пошли куда хуже, чем с тех пор, как мы отсюда уехали. Ты прав. Придется лезть в пасть тигра, чтобы вытащить из нее тех наших, которые еще не проглочены кровожадным зверем. Надеюсь, мятежники согласятся на наше предложение о мире и отводе войск. Честно говоря, надеяться просто больше не на что.

– Как сказать, – задумчиво сказал Конан. – С другой стороны, у нас отличный отряд; к нему присоединятся лучшие из других гарнизонов – те, кто сумеет выжить в этом аду. Все революции и восстания побеждают в один день, но большинство из них оказывается разгромленным уже на следующее утро.

– Конан, разве ты посмеешь не выполнить указ короля? – Юма кивнул на Надежно привязанный к помосту величественный позолоченный цилиндр с королевским пергаментом.

– Думаешь, Йилдиз откажется, если ему преподнесут Венджипур на блюдечке? – Конан повернулся к другу и внимательно посмотрел ему в глаза. – Эта война неправильно велась с самого начала. Ты и я – мы сможем исправить это. А мятежники… Если с Сарией что-то случилось, вряд ли я буду в настроении предлагать им мир!

По дороге на Шинандар отряд Конана неожиданно не встретил вооруженного сопротивления. Кое-где она была загружена беженцами – местными жителями, которые организованно и целеустремленно двигались куда-то к заливу. Может быть, это и были отряды мятежников, но они не сделали ни единого угрожающего жеста в сторону туранцев. К тому же они были слишком многочисленны, чтобы остановить их. Поэтому Конану ничего не оставалось делать, как проводить свою колонну мимо расступавшихся вендийцев. Киммериец понимал, что его гадания будут бесполезны; и в добрые времена грань между мирным селянином и мятежником была более чем условной.

Даже когда впереди замелькали верхушки частокола Шинандара и сторожевые вышки, мятежники не перекрыли дорогу. Конан провел колонну мимо того, что осталось от его домика, – груды обгоревших бамбуковых стволов на опушке джунглей. Остальная часть деревни тоже была сожжена, а часть бревен нагромождена нападающими в виде бастиона напротив ворот форта.

Конан приказал своим солдатам развернуться в боевой порядок, а сам направил своего слона к воротам. Их створки были открыты, и в глубине форта виднелись вендийцы вперемежку с безоружными туранцами.

Конан узнал некоторых старых знакомых: одноухого Орвада, нескольких ветеранов из отделения, которым командовал киммериец до отъезда в Аграпур. Но вдоль гребня частокола на вышках сплошь были видны рожи вендийцев, причем вовсе не вызывающие доверия. Подведя слона вплотную к воротам, Конан соскользнул по боку гигантского животного на землю и обратился к вышедшему ему навстречу капитану Мураду:

– Капитан, что здесь произошло? Я так понимаю, форт пал?

Глаза капитана Мурада лишь на миг подозрительно взглянули на Конана и уставились в землю.

– Спроси свою подружку, – буркнул Мурад, пожимая плечами.

– С какой стати? Она что, в форте?

Конан недоуменно взглянул на подошедшего Юму, который тоже ничего не понимал и не мог ничем успокоить киммерийца. Оба в изумлении уставились на открывающуюся вторую створку ворот. За ней, в глубине двора, оказался выстроен деревянный алтарь, украшенный цветами и пальмовыми венками. Около него стояла большая группа вендийцев: вожди, жрецы, воины-хвонги, молодые девушки. В центре группы привлекала внимание ярко одетая высокая молодая женщина.

Она была выше всех остальных. Стройное тело обхватывал белоснежный хитон, перетянутый в талии блестящей змеиной кожей. Гирлянды цветов спускались с шеи на плечи женщины. Несколько цветков таинственным узором украшали ее прическу. В одной руке она держала длинный посох, вершину которого украшал знакомый Конану талисман – череп кабана, на чьи клыки тоже был наброшен цветочный венок. Рубиновые огоньки сверкали в глазницах, а по лбу и скулам тут и там сверкали огнями драгоценные камни и серебряные блестки. Вздрогнув от того, насколько этот талисман был похож на череп кабана, защищавший их с Сарией дом, и на зловещий знак Моджурны, Конан наконец перевел глаза на лицо той, которая держала в руке чудовищный посох.

– Сария, девочка! Это ты? Ты пленница? Но, похоже, с тобой обращались хорошо. – Конан шагнул вперед, разводя руки, чтобы обнять ее. – Как я счастлив видеть тебя живой и невредимой.

– Стой! Не прикасайся ко мне! – Царственным жестом женщина остановила киммерийца.

Хотя ее лицо не выражало ни капли беспокойства за свою безопасность, две стоявшие рядом юные девушки встали перед нею, чтобы защитить свою госпожу.

– Знай же, Конан из Киммерии: я больше не принадлежу тебе! Ибо я – Верховная Жрица Венджипура! Время, когда мы были вместе, прошло.

– Сария, что ты несешь?.. – Конан обвел взглядом стоявших неподвижно с ничего не выражающими лицами вендийцев. Его рука сама легла на рукоять меча.

– Сария, если тебя заставляют говорить это, только дай знак, и я освобожу тебя… или это какое-нибудь новое колдовство Моджурны?

– Моджурна… мертва, капитан. – Слова Сарии ледяным душем обрушивались на Конана. – Погибла ее магия, умерла и она сама. Насколько я знаю, ты уже давно понял, что Моджурна – женщина.

Сария повернулась и показала рукой на алтарь. Только сейчас Конан понял, что это был погребальный костер. На его вершине, в море цветов и лиан, едва виднелась человеческая фигура со старушечьим лицом.

– А теперь… – продолжила Сария, – пришло время мне занять ее место… К этому меня готовили… и к этому я должна была прийти…

– Сария, когда мы впервые встретились, Моджурна собиралась… собиралась убить тебя! – Настал черед Конана гневно перебить женщину. – Хотя, быть может, она собиралась живьем скормить тебя какому-нибудь бессмертному демону-людоеду! Старая ведьма…

– Да, это правда. Ты прервал совершаемый ею наш древний ритуал. – Голос Сарии был по-прежнему тверд и холоден. – Ибо Моджурна была Верховной Жрицей, непреклонной, безжалостной, не дрогнувшей рукой отправлявшей своих последователей в бой. Быть может, она считала, что эта жертва поможет нам победить в войне, или думала, что я слишком слаба, чтобы руководить восстанием и победить противников. Но я все же надеюсь, что смогу стать жрицей в свободной и мирно живущей стране.

Глаза Сарии осматривали Конана и всех остальных с каким-то неземным, нечеловеческим спокойствием.

– Она решила забрать мою молодость и, если будет на то воля богини Сигтоны, продлить свою жизнь. Если она и была фанатичкой, сошедшей с ума от тяжести ноши, свалившейся на ее плечи, – то все равно я должна простить ее. Ибо она – моя мать!

На этот ужас Конану нечего было ответить. Словно получив удар молотом по голове, он стоял, пошатываясь, рассеянно глядя в пространство. Юма обнял его за плечо, чтобы не дать другу упасть. Сария же спокойно и неспешно продолжала:

– Как бы ни были жестоки ее действия, они почти привели нас к победе… Хотя кто знает, что будет завтра? Моя роль оказалась куда менее важной; хотя я ревностно выполняла все, что зависело от меня, возглавляя тех, кто верит в нашу богиню, и стремясь распространить нашу веру. Никто, кроме меня, не сможет защитить вендийцев от ересей и чужеземной веры. Но сама я не столь сильна. Поэтому в тяжелое, опасное время я выбрала себе защитника, непобедимого в бою. Такой нашелся только в стане врагов. Я учила его, исцеляла его раны, делала его еще сильнее и превращала его в мудрого предводителя. – В первый раз за все время в голосе Сарии, обращавшейся к Конану, появился какой-то намек на чувство. – Мы научились строить дом, создавать очаг и греть его, научились жить вместе. Мы прошли дорогой познания любви, как это должна сделать любая жрица. Но это все в прошлом.

Наступила долгая пауза, зловещее молчание под палящим солнцем. Наконец Конан, словно с трудом найдя в своем горле голос, хрипло сказал:

– Колдовство Моджурны оказалось сильнее, чем ты думала, Сария. Оно доделало начатое Верховной Жрицей дело даже после ее смерти… Йилдиз предлагает мир.

Сунув руку за ремень, он извлек не меч, а футляр с королевским указом. Отступив на шаг от поддерживавшего его Юмы, Конан протянул свиток Сарии.

– Признаюсь, я не удивлена, – ответила Верховная Жрица. – Вендийская магия всегда оказывалась сильнее, чем самодовольная вера туранцев.

Кивком головы она подозвала одного из вождей, который принял свиток из рук Конана.

– Я прикажу снять осаду с фортов и гарнизонов и отпустить ваших людей. Это уменьшит насилие, но не позволит избежать его вовсе, хотя вас это уже почти не коснется. Здесь останемся мы, вендийцы, – те, которые боролись за свободу Вендии, и те, которые прислуживали вам, предав родину. Им придется выбирать – или уходить с вами, или рискнуть остаться. Боюсь, что тут без крови не обойдется… Но для вас сейчас главное – уйти, не нарушив перемирия. Уйти навсегда, чтобы никогда не возвращаться.

– Ничего другого я бы себе и желать не мог, – усмехнулся Конан, глядя в глаза Сарии. – Да и большинство из них, – сказал он, обводя рукой цепь солдат, окруживших форт. – Хотя для них это поражение их родной страны, а для меня – чужой армии, которой я, правда, честно служил. Но вот что касается меня лично, я сомневаюсь, что избавиться от меня – твое единственное желание.

– Не будь столь самонадеянным, Конан-чужестранец. – Сария достойно выдержала его пристальный взгляд. – Я желаю только одного – выполнить свою миссию Верховной Жрицы. Будь уверен, Конан, что после меня останется наследник…

Качнув посохом в сторону туранских солдат, она добавила:

– Тебе и им здесь больше нет места!

– Ну что ж, решено, Сария. Посылай гонцов в твои отряды. Прощай!

Подняв руку, он в последний раз ласково провел ладонью по ее черным волосам и янтарной коже щеки. Развернувшись и подойдя к воротам, он прохрипел приказ своим солдатам – тем, кто был внутри форта, и тем, кто ждал снаружи. С быстротой молнии облетели его слова весь отряд. Тотчас же вместе с гонцами-хвонгами отправились с этими же словами во все осажденные гарнизоны туранские посыльные. Конан, прочистив горло еще раз, громко повторил:

– Мы уходим! Вам, вышедшим из окружения и из осажденных фортов, – присоединяться к нашему отряду. Пропади она пропадом, эта проклятая Вендия! Мы уходим на север. Слышали вы – псы войны? Проиграли королевство, страна, вера. Проиграли генералы, придворные и даже сам король! Но мы, воины, мы уходим непобежденными. Мы сделали свое дело честно. Мы уходим! Мы возвращаемся домой!