Текст книги "Муж в наказание-2. Свобода любой ценой (СИ)"

Автор книги: Лена Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

4. Не убийца – игрок

Я переодеваюсь в ночную сорочку, даже пробую заснуть, но последние слова мальчика так и не выходят из моей головы.

Если бы Рифат хотел что-то скрыть от меня, то вряд ли бы он оставил нас наедине.

Спустя минут пятнадцать мучительных скитаний из крайности в крайность я кутаюсь в халат, выхожу из своей комнаты и поднимаюсь на третий этаж.

Останавливаюсь напротив комнаты Рифата, замечая на полу тонкую полоску света, проникающую сквозь узкую щель. Некоторое время я сомневаюсь в правильности своего поступка, но в итоге решаю действовать по велению сердца, а оно у меня требует немедленных ответов.

 Я стучусь в дверь коротким перестуком. Рифат открывает сразу же, словно ждал моего появления. Он широким жестом зазывает меня пройти внутрь.

– Ответь, Арслан твой сын? – сходу я спрашиваю, не решаясь проходить.

Плечи Рифата подпрыгивают от фальшивого смешка.

– Сын? – вытянув физиономию, он разводит руками. – Диана, у меня нет никакого сына! Арслан мой внук, – он прищуривается, видя на моём лице откровенное замешательство. – Или ты ожидала услышать от меня что-то другое?

Я ожидала услышать всякое, но только не то, что у Рифата есть внук.

Как же всё это сложно для моего понимания. Как меня достали эти загадки, смысл которых мне приходится постигать самостоятельно.

У меня точно скоро крыша поедет.

Наваливаюсь на дверной косяк. Так я пытаюсь хоть как-то обуздать в себе все разрушительные эмоции, бьющие через край. Я пытаюсь отыскать хотя бы крошечную зацепку, способную помочь мне подобраться к истине.

Но мне искать её даже не приходится. Она буквально лежит на поверхности. Она всегда там была, просто у меня и в мыслях не было, что Рифат может иметь прямое отношение к Мерьям. Девушке, происхождение которой, по сути, является такой же загадкой, как и всё, что связано с этим именем.

– Если ты утверждаешь, что у тебя нет сына, значит ли это, что Мерьям приходится тебе дочерью? – не дождавшись ответа, я хватаюсь за голову и с отвращением выплёвываю: – Погоди, это же получается, ты был женат на собственной дочери? Да вы больные на всю голову! Меня окружают одни лишь психи!

Рифат не желает развивать эту тему на трезвую голову. Оставив дверь нараспашку, он входит внутрь комнаты, останавливается напротив бара и открывает его стеклянные створки. С самой верхней полки Рифат достаёт початую бутылку алкоголя и бокал, который наполняет янтарной жидкостью. Совсем немного, чтобы лишь скрыть его дно, а затем он прячет бутылку обратно в шкафчик.

Сигнал недобрый.

Рифат из тех мужчин, на кого алкоголь действует как горючая смесь. Под действием градуса он превращается в гранату с выдернутой чекой. В такие моменты лучше держаться подальше от него, иначе рванёт.

– Диана, дорогая! Ты знаешь только то, что внушил тебе Эмир на пару с Капланом! – посмаковав виски во рту, он выставляет на меня палец.  Взгляд его не сулит ничего хорошего. Он осуждающий, словно я предала его или обесчестила. – Ты научена горьким опытом, но почему-то продолжаешь верить только в то, что кажется тебе правильным, логичным. Правда состоит в том, что я никогда прежде не был женат. Мерьям моя внебрачная дочь. Мне пришлось втереться в доверие Элмасов, чтобы без лишнего шума забрать Мерьям туда, где её законное место. Таким образом я просто вернул себе то, что у меня отняли. Я вернул себе то, что много лет назад не смог уберечь – семью, хоть какую-то её часть. Ты осуждаешь меня за желание воссоединиться со своей дочерью?

– Да! Ты думаешь только о себе! Ты не учёл её желаний! Она выросла в той семье и, насколько мне известно, была счастлива с Эмиром!

Мой слух режет громкий смех Рифата. Задрав голову вверх, он продолжительное время издевательски осмеивает мои слова.

Рифат ставит опустевший бокал на круглый деревянный столик и тотчас меняется в лице, накинув на него тяжёлую маску, за которой он скрывает от меня затаённую боль.

– Была счастлива? Ты в этом так уверена? – прогорланив, Рифат за считанные секунды оказывается около меня. Сдавив двумя пальцами мой подбородок, он наклоняется к моему лицу. Дышит на меня смесью корицы и алкоголя, опьяняя мой разум. – Не пытайся сделать из меня монстра. Ты прекрасно знаешь кому это определение подходит больше всего. Ты знаешь кто настоящий монстр.

– Кто отец Арслана? Это Эмир? Он имеет отношение к твоему внуку?

Имя стало для Рифата самым сильнейшим раздражителем. Его плотно сжатый рот кривится, скулы ходят ходуном, ноздри расширились – всё это ответная реакция лишь на произнесённое мною имя.

Нельзя с точностью сказать, сколько ненависти скопилось внутри этого человека по отношению к Эмиру. Эта ненависть выжигает его сердце до состояния золы. Её хватит на то, чтобы накрыть чёрным облаком пепла весь Стамбул, навечно погрузив его во мрак.

– Он даже и не догадывается о том, что вот уже почти шесть лет, как я воспитываю его сына. Он и не догадывается о том, что это именно я путаю все его расчёты. Вскоре его ждёт ещё один большой сюрприз! А точнее, сразу несколько. Совсем скоро этот момент настанет. Я жду подходящего случая, тогда они ответят за каждое совершённое ими злодеяние. Они поочерёдно лишатся всего, за что так отчаянно боролись. Поверь, все они заслужили себе подобную участь.

Жажда мести за смерть дочери плотной дымкой застелила Рифату глаза. Он стал слеп. Он и не видит, что за всей этой тягой к расплате за прошлые грехи лишает своего внука не только матери, но и отца. И на этом он останавливаться ненамерен.

Обозлившись на него, я с резкостью отдёргиваю его руку. Кулаки свои сжимаю с силой так, что ногти глубоко вонзаются в кожу.

– Ты знал, что от Эмира требуют наследника и даже не подумал рассказать ему правду о его сыне? Нет, ты пошёл дальше! – злобно чеканю я слова, взывая его к милосердию. – Ты подверг риску его жизнь! Поставил её на таймер, как будто это не человек, а пицца в микроволновке! Как ты мог поступить так с отцом своего единственного внука?

– Если бы Мерьям пожелала поделиться с ним правдой о его сыне, то, наверное, она бы сделала это. Ты так не думаешь? – обыденно он отвечает, потирая свою челюсть, и до меня доходит, что в чём-то он прав. – Что касается таймера – так это всего лишь часть моего плана. Никакого риска для его жизни не было. Диана, я ведь не убийца, я – всего лишь игрок, манипулирующий людьми. Эмира я решил оставить напоследок. Я хочу видеть на его лице все оттенки раскаяния, когда наступит момент его собственного краха! Тебе самой должно быть любопытно на это посмотреть.

Каких-то пару часов назад я была убеждена, что Рифат управляет только моей жизнью. Я думала, что в его "кукольном театре" осталась только одна марионетка – я, что только я нахожусь под его влиянием и только из меня ему удаётся вить верёвки.

Как же я крупно ошибалась. Ничего не изменилось с моим переходом в руки Рифата. Эмир по-прежнему отстаётся костью, застрявшей в его горле.

– О чём ты говоришь? Какие злодеяния? Какое, к чёрту, раскаяние? Что Эмир тебе сделал, что ты теперь играешься с его жизнью как тебе вздумается?

Я рьяно всплёскиваю руками у его лица, пока он не перехватывает их, больно сдавливая запястья.

– Диана, тебе напомнить по чьей вине у Арслана нет полноценной семьи? Тебе напомнить, что он продал тебя мне, чтобы сохранить свою шкуру? – выразительно цедит он, губами касаясь моего виска. Рифат нарочно бередит мои старые незаживающие раны. Я сглатываю горечь и он протяжно хмыкает. – Вспомнила!?

На глаза мои наворачиваются слёзы. Они отравлены, они практически разъедают кожу.

Всё это время я старалась быть сильной. Если и показывала свои слёзы, то только бездушным стенам в ванной комнате. Я держалась, а теперь сил больше нет притворяться.

Мне никогда этого не забыть. Стоит только взглянуть на Рифата, как я тут же вспоминаю по какой причине нахожусь рядом с ним.

Выброшенная. Изувеченная. Разбитая и опустошённая. Теперь я могу сравнить себя разве что с уценённым товаром или подержанной вещью.

– Рифат, зачем я понадобилась тебе? Зачем тебе ещё один ребёнок от Эмира? – пытаюсь достучаться до него под свои судорожные всхлипы. – Это тоже часть твоего плана? Таким образом ты желаешь доказать им свою власть над ними!? Зачем? Что это изменит?

Рифат заводит свою ладонь за мой затылок и прижимает меня к окаманелой груди. Он гладит меня по волосам, позволяя слезам скатываться на его рубашку.

– Ш-ш-ш, перестань, – успокаивающе он выдыхает. – Я всего лишь сделал то, что должен был. Я оградил тебя и твоего ребёнка от этих тварей! Я спас вас! И ты теперь так благодаришь меня? – отчитывает он меня, придавая голосу твёрдости.

Я отстраняюсь от него, делаю два шага назад, утирая с лица слёзы. Я вдруг вспомнила слова Эмира: «Рифат запасается козырями».

– Спас? Меня вытурили из одной клетки, а ты посадил в другую! Это не спасение! Это наказание! Лучше бы ты тогда бросил меня в канаву истекать кровью!

– Хочешь посмотреть на то, что будет, если я отпущу тебя? Тогда проваливай из этого дома, что ты смеешь называть клеткой! Можешь прямо сейчас уходить, но ты и шагу ступить не сможешь, как попадёшь в ловушку, из которой живой не выбраться ни тебе, ни твоему ребёнку. Мать Мерьям тоже имела глупость не поверить мне на слово, а теперь захоронена под землёй вместе с моим сыном! Хочешь оказаться там же? Рядом с ней? – он медленно наступает на меня, дерёт свою глотку так, что вены на шее вздуваются. Я спиной вжимаюсь в стену. – Так давай! Упрости свою жизнь, раз ты ею так недовольна! На их участке ещё полно места для захоронений, и для тебя местечко найдётся!

В который раз он пытается запугать меня, обложить ложью со всех сторон.

Достаточно с меня!

– Ты ошибаешься! – впадаю я в истерику, топнув ногой. – Я знаю эту историю! Мать Мерьям сбежала, как только та родила! Ей хотели помочь, но она бросила твою дочь!

Он замирает, но лишь на мгновение. Затем Рифат выуживает из кармана брюк свой телефон, быстро набирает на нём короткую числовую комбинацию и подносит смартфон к уху, удерживая меня своим взглядом.

– Тургай, если госпожа Диана попытается уйти, не препятствуйте ей. Пусть уходит, если пожелает. Предупреди всех на посту, – он сбрасывает вызов, швыряет телефон на кровать и обращается ко мне: – Можешь лично убедиться в правдивости моих слов! А теперь свободна! – под его пристальным вниманием я стою неподвижно и тогда Рифат подходит ко мне вплотную, вселяя страх своим угрожающим видом. – Уходи, Диана! Чего ты ждёшь? Сейчас или никогда!

Секунды мне хватает на то, чтобы принять, как мне кажется, единственное правильное решение – бежать без оглядки, если на то дают волю.

5. Счастливая цифра

Всё, что сказал Рифат – очередная попытка дезориентировать меня. Это обычная уловка, чтобы спутать карты, отвести от себя подозрения и обелить своё имя. Он желает выставить себя благородным и справедливым, а на самом деле ничем не отличается от Элмасов. Он тот же монстр, только носит другую фамилию.

Чалык и Элмас.

Две разных семьи, два одинаково непримиримых соперника. Две воюющих стороны, два противоборствующих клана. Они затеяли войну, от которой страдают все вокруг: собственные дети, внуки, я, в конце концов.

Каждый из них мнит себя вершителем судеб. Каждый из них готов пойти на любые жертвы во имя своего величия, ради того, чтобы доказать свою правоту, но правда в том, что доказывать её некому, кроме как себе самому. У каждого из них руки по локоть в крови, но каждый из них в равной степени несчастлив, каждый из них одинаково грешен.

Пусть уж лучше меня ждёт скитание по улицам и тоска по родине, но я не стану влачить своё жалкое существование в месте, где меня считают разменной монетой. Я не желаю участвовать в войне, в которой не будет ни победивших, ни проигравших, потому что нет ей ни конца, ни края.

Оказавшись в своей спальне, я залетаю в гардеробную. Падаю на колени рядом с сейфом, стоявшим на полу. Открываю его и нахожу в нём свои поддельные документы, завёрнутые в целлофановый пакетик. Как раз в этот момент на лицо падает блик, отбрасывающийся от бриллиантовых серёжек. Не так давно Рифат подарил мне их. За них можно было бы выручить неплохую сумму, если получится заложить в ломбард. Деньги мне в любом случае понадобятся, поэтому я не раздумывая отправляю серьги в пакетик.

Поднимаюсь на ноги, выдвигаю дверцу огромного шкафа со всяким ненужным дизанейрским барахлом и рыскаю на нижней полке, чтобы отыскать там подходящую сумку, куда можно будет сложить кое-какие тёплые вещи.

Ночи в Стамбуле сейчас холодные. Неизвестно сколько времени уйдёт у меня на то, чтобы отыскать себе подходящий угол, где я смогу укрыться от всех злых глаз. Я ведь даже не уверена в том, что мне удастся найти его, но это сейчас не столь важно. Главное – не забывать, что повсюду могут быть расставлены ловушки, как, например, в посольстве.

Помнится, Эмир говорил, что у Каплана имеются там связи, а значит туда мне дорога закрыта. На границе тоже ждать ничего хорошего не приходится. Единственный выход – затеряться среди местных жителей, слиться с их многочисленной массой, благо большой город позволяет.

Под грудой различного хлама я вдруг натыкаюсь на ту самую сумку, с которой и начался мой персональный ад.

Нервный холодок пробегает по спине, когда я беру её в руки. С излишней предосторожностью, словно внутри заложена тикающая бомба.

Я совсем забыла про неё.

В памяти всплывает тот момент, когда меня госпитализировали в больницу с угрозой выкидыша. Я не выпускала из рук эту злосчастную сумку, прижимая её к себе как священный крест. Помню, что она была со мной всё то продолжительное время, пока я лежала на сохранении. Она была при мне, когда я оказалась в стенах дома Рифата. О ней Эмир сегодня и расспрашивал, когда прижал меня к стенке.

Я заглядывала в неё, но это было всего лишь раз. Больше не имело смысла, поскольку она представляла из себя не более, чем пустышку. Она оказалась такой же пустой, как и я сама. Не было внутри никаких трёх вещей, о которых твердил Эмир. Даже тут он солгал мне.

Из всех прочих я выбираю именно эту самую сумку. Раскрываю внутренний кармашек, чтобы переложить туда документы с драгоценными побрякушками. Проверяя глубину кармана, я нащупываю что-то странное. На самом дне, под подкладкой. Цепенею, ощупывая какой-то прямоугольный предмет. По всем соображениям его там быть не должно. Если только кто-то не запрятал его туда специально.

В душу закрадывается необъяснимая тревога. От дурного предчувствия сердце сжимается невольно.

«Почему я раньше не додумалась проверить под подкладкой?» –  единственная мысль, которая долбит сейчас по моим вискам, наряду с болезненным ритмом участившегося пульса.

Выравниваю дыхание, пытаюсь умерить лишнее волнение, чтобы не вызывать подозрений у тех, кто в данную минуту может шпионить за мной по камерам.

Подняв голову, я обращаю взгляд на мигающий красный огонёк, хватаю сумку и выхожу из гардеробной. Миную спальню, забегаю в ванную комнату и плотно запечатываю за собой дверь. В поисках маникюрных ножниц я распахиваю дверцы шкафчика над раковиной. Перерыв все полочки, в результате нахожу их.

На пол присаживаюсь и выворачиваю подкладку сумки наружу, чтобы распороть её. Делаю небольшой надрез на достаточно плотном материале, руку в образовавшееся отверстие просовываю и нащупываю на дне твёрдый предмет, похожий на...

Телефон?

Первые пару минут я просто смотрю на него. Неподвижным взглядом своим гипнотизирую, пытаясь понять логику Эмира.

Намереваюсь включить его: тыкаю по всем имеющимся кнопкам, нажимаю на экран, а он не реагирует никак. Возможно, разрядился от столь длительного томления.

Снова к сумке возвращаюсь. Судорожно шарю по дну, чуть ли с головой внутрь не ныряю, но я не нахожу там зарядного устройства. Зато обнаруживаю батарейку отдельно от телефона.

Больше в сумке ничего нет.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Я всю её изрезала на части, но третью вещь так и не нашла.

Ничего не пойму. Голова вот-вот треснет...

Три.

Эмир говорил о трёх вещах.

Каковая вероятность, что сумка и есть та самая третья вещь?

Допустим, но зачем мне всё это. Каким образом это могло помочь мне?

Или Эмир хотел поддерживать со мной связь после того, как попытался меня уничтожить? Скучными вечерами созваниваться, чтобы поинтересоваться не подохла ли я здесь без него?

Ненавижу!

Снова злость во мне просыпается, ненависть душит меня, наступая на горло, пока я не гоню прочь все воспоминания того ужасного вечера.

Раз теперь у меня появилась возможность связаться с внешним миром, я решаю позвонить сводной сестре. Только ей я теперь могу довериться.

Проверяю все видимые отверстия в телефоне на наличие жучков и прослушек, как учил меня Эмир. Снимаю крышку с телефона для того, чтобы вставить батарею.

В этот момент из телефона вываливается и падает на мой живот аккуратно сложенный бумажный квадратик.

При виде его я перестаю дышать. С замиранием сердца разворачиваю крохотный листочек, боясь случайно порвать его.

– Три, – выдыхаю я, когда на бумаге вижу цифру, аккуратно выведенную гелиевой ручкой, а под ней надпись на русском: «Ты поймёшь, что с этим делать. По-другому я не мог. Прости, Диана. Э. Э.».

Но я не понимаю...

Если записка и есть та ключевая третья вещь, то зачем понадобились все эти сложности? Почему нельзя было просто сказать мне как есть?

Перечитываю надпись, затем ещё раз и ещё, желая разгадать её скрытый смысл, в итоге сминаю записку в комок и бросаю на пол.

Верчу в руках телефон, жду пока он полностью прогрузится. Тем временем на экране заставки я снова наблюдаю "тройку". Раньше на её месте была обычная приветственная надпись.

Три, три, три...

«Три – счастливая цифра. Она указывает на то, что нет ничего невозможного», – вертятся на языке слова Эмира и тут мою голову буквально прошибает озарение.

Ну, конечно... ТРИ! Ни один, ни два, а три... Поэтому о ней никому не следовало знать, поэтому Шах был вынужден скрывать свой брак...

Быстро включаю числовую панель и вместо того, чтобы позвонить сестре, я трясущимися пальцами нажимаю на цифру три.

Пульс стучит в висках настолько громко, что он практически заглушает собой длинные гудки, доносящиеся до моего слуха.

– Диана? – тишину прерывает обескураженный тон знакомого голоса.

– Да, Анастасия, это я, – отвечаю хрипло и ударяюсь в слёзы.

Я даю волю своим эмоциям, осевшим внутри, а сама понять не могу: слёзы радости это или слёзы полнейшего разочарования.

– Прости меня, – Анастасия сама хлюпает носом. – Я говорила! Говорила ему, чтобы он предупредил тебя обо всём, но он упрямо верил, что до этого не дойдёт. Он не хотел тебя пугать, а потом было уже нельзя. Он не мог, – прерывисто говорит она одними загадками. – Диана, я ждала твоего звонка целых четыре месяца! Я спала в обнимку с телефоном! Всё боялась пропустить звонок, но... – осекается она, громко сглотнув, и продолжает шёпотом: – Боюсь, что теперь уже поздно.

– Ты о чём? Что поздно?

– Устраивать побег.

– Побег?

Меня неслабо передёргивает от навязчивой мысли, что всё это могло закончиться намного раньше, если бы я придала значение словам Эмира. Если бы вместо того, чтобы суткам напролёт жалеть себя, я по косточкам разобрала бы детали того вечера.

– Эмир разработал план побега на тот случай, если вам придётся спасаться бегством от Каплана, но нарисовалась другая проблема. Намного серьёзней, чем Каплан! Диана, о тебе теперь знает весь город. Эмир не был готов к такому масштабу бедствия. У него не было запасного плана. Прости, но я не знаю как теперь тебе помочь, – её голос сходит на жалостливый писк. – Почему? Почему ты не позвонила мне раньше? Почему, Диана!

– Не знаю, это сложно для меня. Всё это.., – задираю голову, чтобы придержать потоки своих слёз, – это очень не просто, Ана...

– Понимаю, – от её тягостного вздоха хрипят динамики.

Я поднимаюсь на нетвёрдые ноги, придерживаясь за керамическую стену.

– Но у меня появилась возможность бежать. Рифат, можно сказать, только что прогнал меня из своего дома!

– Серьёзно? – в удивлении переспрашивает, на что я "угукаю". – Дай мне минуту! Я тебе перезвоню!

Анастасия сбрасывает вызов, а я вдруг начинаю жалеть о том, что позвонила ей. Она ведь передаст весь наш разговор Эмиру, а я не хочу. Не хочу искать у него помощи. Отныне я не могу верить человеку, который с непоколебимым хладнокровием смотрел на то, как я теряю нашего ребёнка.