Текст книги "Муж в наказание-2. Свобода любой ценой (СИ)"

Автор книги: Лена Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

31. Тихая гавань

Аллах всемогущий...

Что ж ты делаешь?

Морщусь, прогоняя ужасающие картинки со сменяющимися с немыслимой скоростью образами Мерьям и Арслана.

Аллах здесь ни при чем...

– Он... Он недостоин жизни! – цежу я, закипая от злости, чувствуя как на грудь давит неподъемный груз. Делаю паузу, чтобы совладать со своими нервами и дыханием. – После всего того, что Рифат сделал, единственное, что он заслуживает – долгую и мучительную смерть...

В глазах Феррата мелькает страх и растерянность. Он не уверен, что принял правильное решение, рассказав мне о болезни Мерьям. Но тем самым он вручил мне недостающий пазл. Благодаря ему я могу видеть целостную картинку. Такой, какой не мог увидеть её раньше.

Она была уже больна, когда я предложил ей убежать из страны. Может, поэтому она с такой легкостью и согласилась.

В нашу последнюю встречу поведение Мерьям казалось мне, мягко говоря, странным. В разговоре она упоминала и о подвале свадебного салона, и о четырех стенах, в которых она проводила дни своего заточения, но я и подумать не мог, что эти стены были стенами камеры в лечебнице.

Могильный холод проходится по спине и спускает по ногам. Волосы на голове не перестают шевелиться от ужаса. Желудок падает куда-то вниз. Вся еда в нем просится наружу.

– Время уже очень позднее. Может, останешься у нас до утра? – любезно предлагает Феррат, глянув на свои часы.

Сказать, что я удивлен таким предложением – ничего не сказать. Как так вышло, что за каких-то пару часов мы смогли найти точки соприкосновения?

Мотаю головой. Зажмурившись, сдавливаю переносицу, желая притупить головную боль.

– Нет. Который вообще час?

– Без четверти два уже.

– Черт возьми...

С моих губ слетает мученический стон. Я не просто опоздал на самолет. Я опоздал как минимум на два последующих рейса.

Даже думать побаиваюсь о том, какой сейчас хаос творится в голове у Дианы...

– Смотри, – жмет он плечами. – В доме полно свободных комнат и Арслан будет очень рад, если ты задержишься у нас.

– Пойми меня правильно, Феррат. Арслана я вижу во второй раз в жизни. И я ни в коем случае не отказываюсь от него. Он всегда может рассчитывать на мою поддержку. Просто... я... Я не знаю, как мне вести себя рядом с ним. Я понятия не имею, о чем с ним можно поговорить. Мне его жаль. Искренне жаль, но для меня он все равно, что пришелец. И... – осекаюсь я, желая удержать последующие слова в себе, но не получается. Они рвутся из меня на свободу, – ... я не чувствую с ним той связи, какую ощущаю рядом со своим младшим сыном. Глядя на Арслана, я не чувствую сейчас ничего, кроме вины и сострадания.

Феррат некоторое время задумчиво смотрит на снимок, все ещё находящийся в моей руке. Я считываю с его выражения лица желание поспорить со мной, когда он переводит глаза на меня, но вместо этого он убирает руки в карманы брюк, разворачивается и гордо следует к лестнице.

– И с пришельцем можно найти общий язык, если на то есть желание. Просто не забывай о том, что у тебя всегда имеется в запасе шанс все исправить, – припоминает мне напоследок и скрывается за углом.

Возвращаю взгляд на фотографию.

Возможно, Феррат прав. Желание и время – это все, что требуется для того, чтобы отыскать связь между нами. Но какова будет реакция Дианы на это?

Сложив фотографию вдвое, делаю залом ровно посередине, разрываю её напополам. Я отправляю в бумажник ту часть, где изображен Арслан, а вторую часть с изображением Мерьям оставляю на полке, пылящейся по соседству с рамкой.

Далее на первом этаже я нахожу Феррата. Он едва ли не спит на ходу. Я спрашиваю у него разрешения воспользоваться компьютером, узнаю расписание ближайших рейсов и покидаю имение Чалыков, отправляясь в аэропорт.

Я пропустил три рейса до Барселоны, не считая тот, на который у меня был выкуплен билет.

Диана будет рвать и метать. С большим удовольствием я даже позволю ей отвесить мне заслуженных тумаков за то, что не смог поставить её в известность о вынужденной задержке.

Она поймет меня. Побесится немного, но в конечном счете поймет. Мне повезло с ней, чего не могу сказать об обратном.

Домой я приезжаю уже засветло. Войдя в гостиную, первое, что попадается на глаза – карты Карменситы, разбросанные на полу.

Хмурюсь. Не к добру это.

Прохожу дальше, и взгляду открывается диван, на котором спит Диана. Свернувшись калачиком, она держит телефон прижатым к уху.

Как же мне совестно перед ней... Но как же я рад её видеть... Моя тихая гавань...

Падаю на пол у дивана, подбородок кладу на подушку у её лица и некоторое время просто наблюдаю за тем, как она спит. Она прерывисто дышит. Нос её морщится во сне, кожа испариной покрывается и губы поджимаются. Так бывает, когда ей снится что-то не совсем приятное. Беру на себя смелость разбудить её, прогнав тревожный сон. Аккуратно вынимаю из-под головы телефон, поправляю выбившуюся прядь её волос, касаюсь щеки и наконец встречаюсь с сонным взглядом полюбившихся глаз. Глаз, без которых, как понял, уже и дня нормально просуществовать не смогу.

– Доброе утро, ангел мой, – проговариваю на ухо, нежно целуя мочку.

Моргнув, она обвивает руками мою шею и сипло отвечает:

– Доброе утро, дорогой, – секунды не проходит, как Диана с силой отпихивает меня от себя. – Хотя погоди-ка, – тут же краснеет она со злости, глянув на время. Диана руки на груди складывает, и сверлит во мне дыру пытливым взглядом, в то время, пока я мысленно готовлюсь к пылкой и долгоиграющей тираде. – Эмир Элмас, ты редкостный говнюк! Ты патологический лгун! Из-за тебя этому утру уже не стать добрым! – чеканит она хлестко, словно заряжает мне незримые пощечины. Все оставшиеся силы я направляю на то, чтобы скрыть свою счастливую ухмылку. Чтобы не раздражать её довольной физиономией. – Ты негодяй последний! Ты злостный нарушитель собственных обещаний! Да ты....

Прикусив щеку с внутренней стороны, я помалкиваю. Даю ей возможность выговориться. Вылить всю злость и затаившуюся обиду на себя.

Я заслужил.

С каждым подобранным мне определением на душе моей становится гораздо спокойней.

Не потому, что мне плевать на то, что Диана говорит обо мне. А по той причине, что подобного из её уст я вряд ли ещё когда-либо услышу.

Не потому, что я вдруг исправлюсь и научусь управлять своим гневом, убирая телефон в сторонку на случай, если вздумаю расплющить его. А потому, что все последующие наши поездки будут уже совместными. Диане больше не придется ждать меня до утра в обнимку с телефоном и гадать на картах время моего возвращения.

Я надеюсь, что с наступлением нового дня, который непременно станет добрым, наша жизнь существенно изменится.

– Это всё? Теперь ты разрешишь мне вставить слово в свой монолог?

Терпению моему приходит конец. Я забираюсь на диван, наваливаюсь на неё и берусь за свое главное оружие, способное обезоружить её – щекотка.

– Эмир, перестань сейчас же! Так нечестно, – мило ворчит она, подавляя улыбку. – Ты разве не слышал, что от щекотки можно умереть!?

Диана шарахает меня по рукам, визжит, и все же взрывается заливистым смехом на весь дом.

Ладонями проскальзываю под ночную сорочку. Не щекочу больше. Касаюсь шелковистой кожи, оседлав Диану.

– Я не дам тебе умереть раньше меня. Слышишь, злючка? – склонившись, шепчу в губы. – Черта с два ты оставишь меня, не вырастив наших правнуков.

Диана вдруг резко смолкает. Улыбка сползает с губ, руки слабеют, тело деревенеет, а взгляд серьезным становится, словно я задел её чем-то.

– Никогда не говори так больше, – улавливаю в голосе нотки недоверия.

Моя вина. Я сам того не желая, даю ей поводы усомниться в себе и в своих словах.

– Но я буду, имею на это веские основания, – тут же напарываюсь на взгляд с укоризной, таящейся на самом дне её глаз. – Ничто больше не помешает нам строить будущее таким, каким мы захотим его видеть, – выдыхаю я, носом зарываясь в её волосах.

Вдыхаю в себя её аромат и забываюсь. Снова вдыхаю и теперь уже схожу с ума. Дышу только ею, наполняюсь силами, ощущая себя вновь целым и настоящим. Губами скольжу по коже на шее, нащупываю бешено пульсирующую венку, реагирующую на мои прикосновения, а после закрепляю свои слова нежным поцелуем и Диана выпадает из реальности. Она обмякает в моих руках, поддавшись очередному натиску. Сама запрокидывает на мои плечи руки, сама углубляет поцелуй, сама требует большего.

– Не сожри бедную девочку! Она и так натерпелась за эту ночь! – вдруг ворчливо раздается откуда-то сверху.

Замираю, нависая над Дианой. Я тяжело дышу, она прыскает со смеху и стыдливо накрывает ладонями зардевшее лицо. Ведет себя так, словно нас застукали в общественном месте за чем-то бесстыжим.

Непроизвольно закатываю глаза и задираю голову вверх. По лестнице неспешно спускается Кармен. Вид у неё такой угрожающий, словно она всю ночь только и делала, что затачивала ножи, предназначенные по мою душу. Если бы я хорошо не знал эту женщину, то подумал бы, что мне влетит по первое число сразу же, как только она доберется до меня. Но это лишь видимость. В душе Кармен рада меня видеть, хоть и не показывает это.

– Я тоже безумно рад тебе, Карменсита. Ты как всегда очень вовремя, – лениво приподнимаюсь с Дианы, отсалютовав Кармен.

Только она раскрывает рот, чтобы ответить мне какой-нибудь колкостью, но её внимание переключается на топот, доносящийся сверху. Быстрые, тяжелые шаги движутся из крыла, где находится мой кабинет и библиотека. Через мгновение к лестнице выбегает переполошенный Гарнер с ярко выраженными темными кругами под глазами, не видевшими сна. Притормозив у перил, он наваливается животом на них.

– Вернулся, сукин ты сын! Что с твоим телефоном? – выпаливает он с явным облегчением.

Заставил же я их всех понервничать.

– Вернулся. И с весьма неплохими новостями.

32. Слишком реально, чтобы быть сном

Два месяца спустя.

Детский плач слышится вдалеке. Надрывный. Сердце вздрагивает. В животе все переворачивается.

Это мой ребенок. Мой сын плачет, но я не вижу его. Ничего не вижу. Здесь очень темно, как в бункере.

Бросаюсь ползком вперед, однако упираюсь в стену. С другой стороны тоже нет выхода. Меня окружают четыре стены тесной камеры. В ней воздух слишком душный и тяжелый. Он оседает в моих легких металлической стружкой, отчего дышать становится невыносимо больно. Каждый последующий вдох мне дается труднее предыдущего.

Становлюсь на колени, головой ударяясь о низкий потолок камеры. Паника. Слезы льются рекой. Мне страшно. Этот страх отличается от всех остальных, ощущающих мной когда-либо. Никогда мне не было ещё так страшно.

Я на ощупь исследую стены. Каждый сантиметр проверяю на наличие ручки или хотя бы вентиляции.

Нет здесь ни одного, ни другого.

Я погибну. Задохнусь, если не выберусь отсюда.

 – Помогите! – кричу я во весь голос, барабаня кулаками по стенам. – Эмир?!

В ответ я слышу собственное эхо, врезающее в виски и пронзающее голову насквозь.

– Я здесь! Слышите? Вытащите меня отсюда! Мой ребенок...

Жду, когда эхо отскачет от всех стен и умолкнет, затем наваливаюсь телом на обжигающую холодом поверхность, ухо прикладываю к нему. Прислушиваюсь, стараясь заглушить бешенный сердечный ритм.

Кроме постепенно замедляющегося шума крови и шороха юбки моего праздничного платья ничего больше не слышно.

Сажусь. Ноги притягиваю к груди, натягиваю подол до самых щиколоток и обнимаю колени, раскачиваясь взад вперед.

Как я здесь оказалась?

Последнее, что помню, – мы с Эмиром договаривались прокатиться по магазинам, чтобы докупить недостающие продукты и украшения для праздника.

– Пожалуйста... прошу вас, я здесь... – хриплю я, борясь с головокружением.

Внезапно я ощущаю присутствие ещё кого-то. Лицо овевает чье-то прохладное дыхание. Словно сама смерть решила понаблюдать за моими муками.

Волосинки, выбившиеся из собранной прически, колышутся и прилипают к мокрой щеке. Чужое дыхание становится ближе. Чем оно ближе – тем сильнее ощущаются иглы мороза на коже.

– Кто здесь? – испуганно выпаливаю.

Руку резко выбрасываю вперед. Там пустота.

Внезапно через пустоту просачивается тихая музыка – проигрыш узнаваемой с первой мелодии песни "Happy Birthday to You".

– С днем рожденья, Эмир! – напевают разные голоса. Я узнаю в них голоса наших друзей. – С днем рожденья, Эмир! С днем рожденья, с днем рожденья, с днем рожденья, Эмир!

Слышится звон бокалов. Детский смех, свист, хлопушки и аплодисменты, заглушающие музыку.

– С днем рождения, Эмир! – разрезает ликования гостей звонкий голос Аны. – Извини, выпить за тебя не могу, сам понимаешь! Поэтому поднимаю этот бокал чудесного яблочного сока за твое здоровье и здоровье твоей большой и дружной семьи! Жду не дождусь твоего тридцатилетия. Уж тогда-то мы отожжем на полную катушку!

– С твоим двадцати девятилетием! Будь счастлив, дружище! – к поздравлениям подключается Шах.

– Эмир, мне безумно жаль, что я пропустила столько дней твоих рождений, но знал бы ты как мне приятно, что ты пригласил нас в свою семью, – женский голос мне кажется знакомым, но я не припоминаю кому он может принадлежать.

Паника охватывает меня с новой силой.

Как же я? Вы забыли про меня!

Голоса не смолкают. Музыка становится все громче. Праздник в самом разгаре, но почему-то никто из наших гостей так и не заметил моего длительного отсутствия.

Эмир должен был обратить внимание, что меня нет. Должен был!

– Дорогой, сегодня самый счастливый день!

Я судорожно хватаю ртом воздух, мой разум проваливается в черную дыру.

Нет. Нет. Нет.

Сворачиваюсь в клубок и накрываю руками голову, чтобы не слышать больше ничего. Попытка безуспешная. Голоса у меня в голове.

– Я так ждала этого дня. Так ждала, чтобы за одним столом собрать всех тех, кого ты любишь. Ты не прогадал. Они тоже очень любят тебя. Все мы любим тебя, Эмир, а я в особенности. Я не знала что подарить человеку, который ни в чем не нуждается, поэтому решила обойтись маленьким презентом. Надеюсь, он тебе придется по вкусу.

– Что это? – спрашивает Эмир.

– Открой и увидишь. Ну же. 

Я не схожу с ума. Не схожу. Нет.

Это же был мой голос. Это я поздравляла Эмира последней. Но как такое возможно?

– Прочь из моей головы! Я не сумасшедшая! Не сумасшедшая! Нет!

– Что там? Что? Отрывай скорей! – слышно как Анастасия вся извелась.

Гости притихли. Я тоже. Это стало настолько реальным, что я буквально перед глазами вижу, что там происходит.

По моей просьбе мы украсили наш сад гирляндами и разноцветными шарами, установили резные беседки, прекрасно гармонирующие со сверкающим неоновым фонтаном. В вечернем небе сад смотрится волшебно: пестрит яркими красками, насыщенный чистый воздух переливается перламутром от отражающихся огней. Родные и друзья обступили Эмира со всех сторон. Держа перед собой коробочку мятного цвета, он трясет её у уха, затем принимается развязывать белый атласный бант. Скользнув по крышке тот падает на траву, к нашим ногам.

Эмир нервничает. Хотя с чего вдруг ему нервничать в свой день рождения? Но я улавливаю как гулко стучит его сердце, как оно дробит его ребра, колотится в грудную клетку. И мое старается угнаться за ним, подстраиваясь под его ритм.

Он улыбается, поднимая крышку. Я дрожу от волнения. Пульс ускоряется.

Я не знаю что там. Не знаю. Но та Диана, которая сейчас рядом с ним, знает.

Эмир заглядывает внутрь, улыбка постепенно сползает с его красивого лица. Несколько секунд он стоит молча и неподвижно.

Момент истины.

– Диана? – он возвращает мерцающий взгляд на меня, дыхание его прерывисто. – Ты... 

– Ну что уже там? Сколько можно? – в нетерпении выкрикивает Гарнер сквозь толпу гостей.

Эмир не реагирует. Он продолжает смотреть на меня. Только на меня, словно кроме нас в саду больше нет никого.

Он снова улыбается мне. Только его улыбка становится ещё краше, чем была.

Мы всех утомили затянувшейся паузой, особенно Анастасию. Она выхватывает коробку у Эмира. Секунды ей хватает, чтобы все понять.

– Это снимок! Снимок УЗИ! А-а-а-а! – верещит Ана. Она бросается на нас и вешается на шеи, задевая своим огромным животом мой пока ещё плоский. – Не может этого быть! Элмасы ждут ещё одного ребеночка! Поздравляю вас!  

Из всех здесь присутствующих Анастасия самая "беременная", однако это нисколько не мешает ей быть самой активной.

Зажмуриваюсь, жадно хватая ртом последние остатки воздуха. Горло удавкой передавило, смертельными объятиями. Я скоро отключусь. Потеряю сознание. Если уже не отключилась, поскольку голоса резко прекратились.

 – Меня кто-нибудь слышит? Ау! Я все еще здесь! Вытащите меня, прошу вас... – хриплю я из последних сил, теряя всякую надежду на спасение.

Внезапно тишину пронзает громкий хлопок. Он похож на...

Выстрел!

Волосы на теле встают дыбом, когда мою голову заполняют крики: женские, детские. Они мешаются друг с другом. Они отчаянно зовут на помощь.

Боже... Там творится нечто страшное.

Сидя на полу, я зажимаю голову между своими коленями. Хочу спрятаться от хаоса, от душераздирающих воплей.

Выстрелы повторяются. Снова и снова. Я насчитываю как минимум десять выстрелов, а затем вновь наступает тишина.

Сквозь сомкнутые веки просачивается свет. Я поднимаю голову и в один миг прихожу к расслаблению.

Сон... Это был кошмар...

Я лежу на полу в детской. Наверное я задремала, пока укладывала Марка спать, и мне приснилась такая жуть. Самый жуткий сон из всех, что когда-либо мне снились.

Я поднимаюсь, поправляю юбку своего платья и прическу, затем спускаюсь на первый этаж, поскольку Марка я комнате не обнаружила.

В доме тихо. Очень тихо для вечернего времени.

– Эмир, ты в доме? – в ответ тишина. – Кармен? Карменсита!

Входная дверь распахнута настежь, отчего холл наполняется посторонними запахами. Они исходят с улицы. Но этот запах далек от привычного аромата цветов, растущих в нашем дворе. Он тошнотворный, мерзкий.

Закрываю нос ладонью, чтобы меня не вывернуло наизнанку от этого смрада.

Может, все гуляют на заднем дворе?

Я сворачиваю за угол дома и ступни мои тотчас врастают в землю.

Крик застревает в груди, так и не выбравшись на свободу.

Я не верю... Не верю своим глазам.

Наш волшебный сад усыпан телами. Повсюду кровь и гильзы валяются от пуль, а в воздухе ощущается запах пороха... и смерти.

Одиннадцать. Десять выстрелов на одиннадцать человек.

Волна непоправимой боли сшибает меня с ног. Я заваливаюсь на траву и кричу. Что есть сил кричу, вонзив свои пальцы в рыхлую землю. Кричу, потому что больше ничего не могу сделать, а голоса нет. Я плачу, а слезы больше не идут.

Пытаюсь подняться и снова заваливаюсь на землю. Сил в ногах нет. У меня больше ничего нет. Ничего не осталось, кроме всепоглощающей боли.

Встаю на четвереньки и ползком добираюсь до Гарнера. Переворачиваю его тяжелое тело на спину и прикладываю палец к шее, нащупывая пульс.

Мёртв. Он мёртв.

Ползу к живой изгороди. Сквозь слезную пелену вижу Шаха и Анастасию с простреленными лбами, и меня выворачивают наизнанку.

– Простите... Я не хотела... Не хотела, чтоб так вышло.

Рядом с супругами в траве лежит Кармен и Мария. Можно было бы подумать, что они спят, но насквозь пропитанная в крови их светлая одежда ставит под сомнение это предположение.

Все здесь мертвы: и Мерьям, чей голос я не признала, и Арслан, и даже крошка Элиф.

Господи боже.

– Марк! Марк, сынок...

Откуда-то во мне берутся силы. Я вскакиваю на ноги, переступаю бортик фонтана, где в воде лицом вниз неподвижно лежит мой сын.

Я беру его на руки. На нем нет ни единой царапины, но он как и все здесь, уже не дышит. Марк захлебнулся водой.

– Родной мой, – прижимаю я его обмякшее тельце к груди. – Нет, дыши, дыши...

Я наступаю на что-то твердое. Взгляд падает вниз, а там Эмир. Держа в руке снимок УЗИ, он сидит, спиной прислонившись к балке беседки. Он смотрит на меня, но в открытых глазах его уже нет жизни. Они погасли, как и все во мне.

– За что? За что ты так с ними? – ору я не своим голосом, взывая к небесам.

Я падаю на спину, разворачиваю голову и встречаюсь со знакомыми глазами. Моими глазами, с ресниц которых скатываются загустевшие алые капли крови.

* * *

– Диана, – любимый голос нежно нашептывает у уха: – Диана, что за дела?

Вздрогнув, подпрыгиваю на месте.

– Что с тобой? Почему ты спишь за столом?

Эмир тревожно осматривает мое лицо, прикладывает ладонь ко лбу. С меня пот льется в три ручья. Домашняя майка вся мокрая, хоть выжимай.

– Ты не заболела? Может, отменим сегодня гостей? Перенесем на завтра?

Я молчу, будто воды в рот набрала, не в силах оторвать взгляд от Эмира.

Не могу отделаться от своего сна, предчувствия или что это было вообще? Такое ощущение, что разум мой все ещё в нашем саду среди мертвых тел.

Но он живой. Эмир живой.

В итоге я не сдерживаю себя, подрываюсь со стула и набрасываюсь на него. Сжимаю его шею руками, плечи, ощупываю всего, вдыхаю его аромат снова и снова, словно мы давно не виделись.

– Не заболела, Эмир. Наоборот, я полна жизни, – осыпаю поцелуями его лицо, ощущая как слезы скатываются по моим щекам. – Только отменить я все же кое-что хочу.

– Что же? – вопросительно заламывает он бровь, интимно оглаживая мои бедра.

– Я передумала насчет твоего дня рождения. Не хочу отмечать его у нас, тут будет слишком тесно для всех гостей, – мешкаю я, боясь, что Эмир может что-то заподозрить. – Давай лучше съездим куда-нибудь? Возьмем друзей и махнем из города. Как тебе?

– Хорошо, как скажешь, – отвечает он, нисколько не споря со мной, но мне кажется, я все же сумела посеять в нем подозрения. – А что насчет Марка? Все же уже готово практически. Все приглашены.

Эмир прав. Марку сегодня исполнилось полгода. Нам осталось забрать торт и все, считай, готово. Вечером придут Шах с Анастасией. Гарнер обещал заскочить.

– Нет. Ничего менять не будем, – ненароком прикоснувшись к животу, ухожу в раздумья. – Единственное, я хотела бы с тобой съездить в кондитерскую. Ты же не против?

Мне необходимо убедиться кое в чем. Пока Эмир будет забирать праздничный торт я наведаюсь в аптеку. Хочу втихушку купить тест на беременность. Лишним он точно не будет.