Текст книги "Монстр (СИ)"
Автор книги: Лена Летняя
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Лена Летняя
Монстр
Глава 1
Мне часто снится этот сон.
Я снова прихожу на второе собеседование в Корпус Либертад. Я молода, амбициозна и слишком большого мнения о себе. Немного раздражена из-за того, что Корпус сам пригласил меня, неизвестно где раздобыв резюме, поскольку работу я на тот момент не искала, а теперь гоняет по собеседованиям. Сначала с кадровиком, теперь вот – со старшим следователем группы, в которую меня должны взять, а потом обещают еще одно – с директором направления. Но вместе с тем я испытываю легкое возбуждение от перспективы стать частью одной из самых загадочных и вместе с тем – могущественных организаций Дарконской Федерации.
Я сижу в скромной переговорной на троих, на столе передо мной стоит чашка кофе, заботливо поданная секретарем, а старший следователь опаздывает уже на десять минут. Я сижу в тишине, разглядывая скучные стены, и гадая, стоит ли проявить характер и уйти, когда истекут пятнадцать минут – допустимое правилами приличия опоздание.
Во сне часть меня уже знает, что произойдет дальше. Эта часть ждет того момента, когда откроется дверь и моя жизнь разделится на «до» и «после».
«До» я всегда знала, что любовь – это всего лишь гормоны. Я считала, что слабые коленки, дрожь внутри, затрудненное дыхание и неумение сформулировать мысль в присутствии объекта страсти – удел глупых куриц, не знающих себе цену. Я и существование страсти ставила под сомнение, предполагая, что это просто способ людей оправдать собственные ошибки. Я никогда не теряла голову, подходя к кавалерам с трезвой расчетливостью, которая приводила в уныние мою маму.
«После» я считала себя дурочкой, ничего не понимавшей раньше. Никогда не любившей. Наверное, так и получается, когда впервые влюбляешься в двадцать пять. Впервые испытываешь эти трепет, и восторг, и страх, и отчаяние. Впервые начинаешь сомневаться в себе и собственной привлекательности. Впервые теряешь голову, путаешь слова и забываешь, как дышать.
– Лионелла Донован, – тихо, но очень внятно читает с листа мой интервьюер. Ему уже хорошо за тридцать, у него очень красивые светло-серые глаза, странно сочетающиеся с черными волосами, подтянутая фигура, короткая стрижка и военная выправка. Как потом оказалось, прежде чем стать следователем Корпуса, он служил в армии. – Лионелла… Необычное имя.
В своем сне я раз за разом краснею, когда слышу это, как и было в реальности. Мне мое имя всегда нравилось, но в тот момент мне отчего-то стало неловко оттого, что оно у меня такое необычное. Я помню, как испугалась, что из-за него меня могут не взять. Я и так была слишком молода и не очень-то походила на аналитика, на должность которого меня собирались взять. Разве блондинки бывают аналитиками?
Мой будущий шеф – Маркус Фрост – смотрит на меня и задает какие-то вопросы, но во сне я их не слышу. В реальности я была слишком потрясена им, поэтому ничего не запомнила: ни что он спрашивал, ни что я отвечала, краснея и заикаясь как школьница.
Я силюсь предупредить об опасности, которая ему грозит, но не могу. Я не помню слов, не знаю, как это сказать и как объяснить. А он все что-то говорит и говорит, и его тихий, вкрадчивый голос обволакивает меня. Он словно залезает мне под кожу, опутывает тонкой нитью паутины, навсегда замыкает на себя, чтобы больше я никогда не могла посмотреть ни на кого другого. Так не бывает, скажете вы? Я тоже так думала.
В реальности мы проработали вместе около года. Я научилась не заикаться в его присутствии, стала приносить пользу и вскоре добилась того, что шеф начал очень ценить меня как профессионала. К сожалению, он совершенно не замечал меня как женщину.
Маркус был дружелюбен и приветлив, всегда демонстрировал готовность прийти на помощь подчиненным: выслушать их проблему, понять ее и решить или хотя бы объяснить, как решать. Он помнил все дни рождения и всегда находил несколько добрых слов, когда мы в них нуждались. Когда мы подводили его, он нас прощал, всегда брал перед руководством ответственность за наши ошибки на себя, а нас только просил больше так не делать. Все тем же тихим и спокойным голосом, который пробирался мне под кожу и вызывал волну мурашек каждый раз, когда я его слышала. Каждый из нас в такой момент был готов умереть на месте, только бы больше так его не подвести. И мы не подводили. Скажете, таких начальников не бывает? Я тоже так думала.
Мы были друзьями. Точнее… я пыталась быть его другом, потому что несмотря на всю свою доброжелательность, он оставался очень закрытым человеком. Даже те, кто работал с ним давно, не знали, чем он живет и от чего бежит. Ходили слухи о какой-то темной истории, связанной с магами, из-за которой он ушел из армии и пошел работать в Корпус Либертад, но никто толком не знал подробностей. Сам он не рассказывал, а на осторожные вопросы отвечал или молчанием, или искусно менял тему. Несколько раз я пыталась проникнуть за эту стену холодного вежливого отчуждения, но только однажды мне это почти удалось.
Заканчивался февраль, работы было как всегда много, людей – слишком мало, а бюрократические заморочки съедали половину рабочего времени. Однако мне удалось получить неделю отпуска, и в свой последний рабочий день я задержалась допоздна, твердо решив, что подчищу все бумажные «хвосты» сегодня.
К тому моменту, когда мне это удалось, городской транспорт уже закончил работу, своей машины у меня еще не было, поэтому я вызвала такси. Пока ждала его, решила зайти на офисную кухню и выпить чашку кофе. Порой некоторые из нас практически жили в штаб-квартире Корпуса, поэтому здесь имелось все необходимое: кухня, душевые, даже несколько спален, походивших на номера в очень аскетичном отеле.
В ту ночь штаб-квартира была почти пуста. Несколько человек как всегда находились на посту охраны, может быть, кто-то еще сидел в лабораториях, кабинетах и ритуальных залах, а вот на кухне в тот момент оказался только он, мой шеф, старший следователь Маркус Фрост.
Он сидел, развалившись в кресле за дальним столиком у огромного, во всю стену, окна и задумчиво смотрел на свое отражение в темном стекле. Кажется, я впервые видела его без кителя, с расстегнутыми верхними пуговицами белоснежной форменной рубашки. Следователи относились к военизированной части Корпуса и носили форму, близкую по виду к армейской, хотя сам по себе Корпус оставался независим от Армии Федерации.
Для всех всегда оставалось загадкой, как Фросту удается выглядеть идеально каждый день, в любой ситуации. Даже когда мы проводили расследования в страшной глуши и оставались на ногах сутками, его рубашка выглядела свежей, а форма никогда не мялась и оставалась застегнутой на все пуговицы. Он всегда был гладко выбрит, пострижен и причесан «по уставу» и источал тонкий ненавязчивый аромат хорошего мужского парфюма.
Именно поэтому я так удивилась, увидев его без кителя, в расстегнутой сверху рубашке, с чуть взъерошенными волосами и легкой тенью щетины на подбородке. Он выглядел уставшим и очень грустным. Даже не будь я аналитиком, догадалась бы, что случилось что-то плохое.
– Разве ты не должна быть в отпуске? – поинтересовался он, заметив меня. Несмотря на его состояние, у него нашлись силы на небольшую улыбку и доброжелательный тон.
– Можешь считать, что я уже в нем, – улыбнулась я в ответ. – Решила разорить Корпус на чашку кофе перед уходом, после чего неделю не хочу никого из вас видеть.
Я сказала это легким шутливым тоном, естественно, не имея в виду его самого, поскольку больше всего на свете я хотела бы видеть его каждый день – первым делом утром и последним делом перед сном.
Он улыбнулся, на мгновение отведя взгляд в сторону, и я вдруг поняла, что он прекрасно знает об этом моем желании, просто старается не показывать вида. Он все эти месяцы упрямо игнорировал мои попытки флиртовать с ним, ни разу не сказав прямо, чтобы я прекратила. Поэтому со временем я прекратила сама, решив, что просто не в его вкусе, или он уже с кем-то, или категорически против романов на рабочем месте, или просто не замечает.
Маркус посмотрел на часы, покачал головой и предложил:
– Давай я лучше сделаю тебе чай. Поухаживаю за тобой напоследок.
Он тяжело поднялся на ноги, словно на плечи ему давила гранитная плита весом в тонну. И все же оказался у кухонных шкафчиков первым, включая вместо кофемашины чайник.
– Спасибо, – поблагодарила я, садясь без приглашения за тот же столик, за которым сидел он. На правах коллеги я легко могла себе это позволить.
– Куда-то уезжаешь? – поинтересовался Маркус, ставя передо мной чашку ароматного черного чая с мятой и без сахара.
Он всегда помнил, кто и как в его группе предпочитает пить чай и кофе. Как он это делал, я до сих пор не знаю.
– Да, решила навестить подругу, она недавно вышла замуж и уехала в Верту. Теперь тоскует там одна, без друзей, поэтому зовет в гости.
– В Верту? – удивился Маркус. – Променяла мир технологий на мир магии? Как непатриотично.
В его тоне слышалась ирония, но я все равно слегка напряглась. Дарконская Федерация не так давно обрела независимость от магов, на государственном уровне постоянно шли разговоры о важности сохранения нашего «особого» пути и даже на тех, кто посещал территории магов, смотрели порой косо. В связи с этим я нервничала перед предстоящей поездкой, но не навестить лучшую подругу не могла.
– Полагаю, она не думала в тот момент о патриотизме, – осторожно заметила я. – Просто выбирала любимого мужчину.
– Неудачно выбрала? Раз тоскует?
Обычно Маркус не имел привычки задавать так много вопросов, если только разговор не касался работы. Разговоры на личные темы он лишь поддерживал, но никогда не инициировал и не развивал. Сейчас же он с интересом смотрел на меня, сидя напротив, но уже прямо, а не развалившись.
– Да нет, вполне удачно. Ей просто трудно адаптироваться к новой жизни. Как специалист она там не нужна, поэтому не работает. Ее муж – хороший человек, но очень занятой.
– Состоятельный?
– Вполне.
Маркус кивнул и потянулся к своей чашке, как будто не знал, о чем еще спросить, но та оказалась пуста. Поэтому он просто передвинул ее и снова посмотрел на меня.
– Отвезти тебя домой? Городской транспорт уже не ходит.
– Я вызвала такси, – зачем-то честно сообщила я, за что тут же себя возненавидела. Кто только тянул за язык?
– Ясно.
Мне показалось, что он огорчился. Я уже почти решилась сказать, что могу и отказаться от машины, возобновляя когда-то оставленные попытки флирта, но он уже задал новый вопрос:
– Давно интересуюсь: почему Лионелла? Необычное имя.
Я пожала плечами. Меня часто спрашивали, почему родители дали мне такое имя, но я не могла рассказать в ответ ничего интересного. Даже придумала несколько ненастоящих историй, но сейчас они все вылетели у меня из головы, слишком удивил меня сам факт вопроса. Наверное, это был самый личный вопрос, который я или кто-либо еще из команды от него слышал.
– Просто моей маме нравилось это имя.
– Красивое имя. Подходит красивой девушке.
Он улыбнулся. Это уже походило на комплимент, и моя почти похороненная надежда вдруг конвульсивно задрыгала ножкой. Неужели что-то сдвинулось с мертвой точки? Или просто ему сейчас так плохо, что он сам на себя не похож?
– У тебя все в порядке?
Наверное, это был не лучший ответ на комплимент, но меня вдруг сильно обеспокоил и его вид, и его тон, и его нетипичное поведение.
Он целую минуту молчал, глядя мне в глаза, как будто желая что-то сказать, как будто мысленно формулировал про себя длинную речь, не зная, с чего лучше начать. Я терпеливо ждала ответа, выдерживая его взгляд, любуясь почти прозрачными серыми радужками в обрамлении черных ресниц.
– Все хорошо, – наконец ответил Маркус, и голос его прозвучал тихо и глухо как никогда. Ложь была настолько явной и неприкрытой, что в ней отчетливо слышалось: «Я не хочу с тобой об этом говорить».
Я набрала в легкие воздух, чтобы сказать что-то в ответ. Тишина и полумрак вокруг создавали иллюзию конца времени и мира, когда уже не страшно переступать черту и нарушать статус-кво. Его состояние давало мне надежду, что именно сегодня я смогу получить от него какой-то простой и понятный знак: есть ли мне на что надеяться.
Он не отводил от меня взгляд, как будто ждал ответа, ждал нового вопроса, повода поделиться с кем-то возникшей проблемой. Я почти физически ощущала, как сильно он хочет о чем-то мне рассказать. Стена холодного отчуждения как будто впервые дрогнула и показала мне едва заметную дверь, через которую можно за нее проникнуть. Мне оставалось лишь протянуть руку и толкнуть эту дверь, впервые оказаться по другую сторону стены и увидеть, наконец, что же она все это время скрывала. Или просто обороняла?
Сигнал мобильного телефона в одно мгновение разрушил красоту и интимность момента. Маркус откинулся на спинку кресла и отвернулся, а я ответила оператору службы такси, который сообщил о приезде машины. Я поблагодарила, мысленно проклиная ни в чем не повинную женщину, и пообещала выйти через минуту. Потом посмотрела на Маркуса, на свою еще наполовину полную чашку, не зная, что делать.
– Иди, я уберу, – заверил он, снова улыбаясь мне отстраненно-вежливо. – Хорошо тебе отдохнуть. Увидимся через неделю.
– Спасибо, увидимся.
Момент был упущен, но идя по пустому холлу к выходу из здания, я испытывала странный подъем. Мне казалось, что знак мне все же подали, и через неделю, когда я вернусь, уже ничто не будет прежним. И это было единственное, в чем я не ошиблась.
Вернувшись из отпуска, я узнала, что Маркуса больше нет. Его не стало ровно через неделю после нашего разговора, в ночь с пятницы на субботу. Я долго не могла в это поверить. Наверное, так и не смогла, хотя прошло два года. Мне все время снится этот сон, в котором я встречаю его в первый раз. Я хочу предупредить его об опасности, но не помню нужных слов, а просыпаясь, плачу от бессилия что-либо изменить.
Больше никогда я не испытывала трепета внутри и слабости в коленях. Мое сердце стучит ровно, а каждый новый кавалер всегда недостаточно хорош. Я все еще чувствую тонкие нити паутины, опутавшие меня в день второго собеседования в Корпусе. Я знаю, что больше никогда и никого не смогу так любить. Я не могу его забыть. Не могу объяснить телу, сердцу и мозгу, что его больше нет и надежды тоже нет.
Вы скажете: так нельзя. Скажете: надо жить дальше. Скажете, что нельзя жить прошлым, потому что оно никогда не вернется. Прошлое нельзя изменить, нельзя исправить его ошибки, а те, кого мы потеряли, больше никогда не войдут в открывшуюся дверь.
Я тоже так думала.
Глава 2
Меня вытащили из постели посреди ночи. Голос Антуана Траута, директора направления, звучал в трубке довольно встревоженно. Я удивленно посмотрела на часы, которые показывали начало четвертого, протерла глаза, но так и не смогла понять, почему мне звонит сам директор и почему просит приехать. Причем приехать мне предстояло не в штаб-квартиру, а по какому-то совсем незнакомому адресу. Который к тому же, судя по всему, находился где-то за городом. Обычно расследования у нас не начинались так внезапно. И точкой сбора всегда была штаб-квартира Корпуса.
– Да, Антуан, конечно, я скоро приеду, – пообещала я, так толком и не проснувшись.
Нажав «отбой», я еще пару минут неподвижно сидела в темноте, закрыв глаза и борясь с желанием лечь обратно. Буквально накануне моя группа вернулась с расследования на севере страны. Дело там было серьезное. Один из жителей небольшого сельского поселка решил, что сеять и собирать урожай – это слишком сложно. Поскольку в его роду имелись одаренные маги, он попробовал этим воспользоваться, насылая всякую дрянь на соседей, а потом вынуждая их идти к нему же за помощью.
Правда, пока мы в этом разобрались и вычислили его, успело случиться много разных неприятностей. Торопясь остановить несчастья, наша группа работала почти круглосуточно. После урезания финансирования количество вспомогательного персонала резко сократилось, поэтому следователям, экспертам и аналитикам приходилось чаще принимать участие в нудном наблюдении, в том числе по ночам. Вернувшись домой, я рассчитывала хотя бы на неделю спокойной работы в обычном офисном режиме, но, кажется, что-то пошло не так.
Оставалось радоваться тому, что жила я одна и мне не пришлось никому объяснять, куда я собралась посреди ночи и зачем. Впрочем, собственное одиночество вообще редко меня расстраивало.
Собиралась я медленно, постоянно забывая, что хотела сделать. Поэтому через пятнадцать минут бессмысленного хождения по квартире решила сократить список самих действий: не краситься, не укладывать волосы, а кофе выпить в машине по дороге. Натянув плотные повседневные брюки и первый попавшийся под руку свитер, я перелила кофе в термокружку, влезла в кроссовки, оставшиеся в прихожей после последней перед командировкой вечерней пробежки, собрала длинные светлые волосы в высокий «хвост» и, натянув короткую кожаную куртку, спустилась во двор.
На улице было тихо, темно и чрезмерно свежо, как бывает в столице только на окраине ранним утром в начале весны. Прохладный воздух бодрил, поэтому к тому моменту, когда я нырнула в приятно пахнущий салон своей совсем новенькой машины, я все же смогла сбросить с себя вязкую паутину сонливости. Глоток кофе и ожившая вместе с мотором музыка заставили улыбнуться. Поймав собственное отражение в зеркале заднего вида, я с удовлетворением отметила, что несмотря на отсутствие макияжа, прически, недосып и свои «без малого тридцать», я этим безбожно ранним утром все равно выглядела довольно мило. Это окончательно подняло мне настроение, и, скользя по почти пустым улицам в вишнево-красном седане, я принялась подпевать магнитоле.
Навигатор, в который я забила присланный Антуаном адрес, вывел меня за черту города. Пригородное шоссе в это время суток было совсем пустынным. Вскоре мне пришлось свернуть на более узкую дорогу. Здесь лес подступал к асфальту с обеих сторон, а фонарей почти не было, поэтому предрассветную мглу рассеивал лишь свет фар.
Свернув еще раз, я оказалась на проселочной дороге, которая через несколько минут привела меня к огромному трехэтажному загородному дому, стилизованному «под старину» и обнесенному высоким забором. Большие кованные ворота оказались распахнуты, поэтому я без труда въехала на территорию. Здесь уже толпились, сверкая яркими сигнальными огнями на крышах, машины Корпуса Гражданского Правопорядка и медицинской помощи. Рядом стояли хорошо знакомые черные массивные вседорожники Корпуса Либертад.
Я припарковалась рядом с коллегами и вылезла из машины. Тревога, зародившаяся в сердце в тот момент, когда в квартире раздался ночной звонок, теперь нарастала с каждым всполохом сигнальных огней. Небо уже начало светлеть, но на земле еще царила ночь.
Первым меня встретил Давид Грегсон, руководитель службы безопасности Корпуса. Так мы деликатно называли нашу собственную маленькую армию, которая обычно занималась «зачисткой» опасных мест, а иногда сопровождала группы на выезде. Когда были основания подозревать, что мы можем столкнуться с опасными существами. Такое чаще всего имело место быть в приграничных районах.
Суровый молчаливый мужчина лет пятидесяти, Давид в прошлом служил и в армии, и в Корпусе Гражданского Правопорядка. Его часто выдергивали из офиса «в поле», когда возникали вопросы с юрисдикциями, потому что он умел разговаривать с представителями других контор на их языке.
– Доброе утро, – я улыбнулась ему, как делала всегда, хотя он почти никогда не отвечал тем же. Впрочем, все знали, что Давид – хороший человек, преданный коллегам и интересам Корпуса.
– Траут уже ждет тебя, – вместо приветствия бросил он и махнул рукой, предлагая следовать за ним.
Я поежилась от порыва холодного ветра и торопливо засеменила следом, настороженно оглядываясь по сторонам. У крыльца дома обнаружилась небольшая группа магов. Судя по мантиям, одаренных, а не обученных. Обученные маги предпочитали носить обычную одежду. Сердце снова непроизвольно сжалось в нехорошем предчувствии. Одаренных магов в Федерации осталось мало и, как правило, это были боевые наемники.
Что же здесь происходит, если потребовалась наша служба безопасности, КГП[1] и наемники из боевых магов?
На входе в дом мы с Давидом едва не столкнулись с двумя безопасниками, выносящими мешок с телом. Судя по размеру мешка и форме содержимого, лежал в нем не человек. Я снова зябко поежилась, хотя ветра больше не было.
– Ящерицы, – лаконично пояснил Давид, заметив, что я застыла на месте, провожая взглядом мешок. – Хамелеоны, если быть точным. Когда же мы уже очистим наши земли от этой дряни?
Я нахмурилась, глядя на него. Хамелеоны? В особняке рядом со столицей? Нет, на границе с Вертой или Свободными землями Темных нарваться на гнездо хамелеонов – ящериц-оборотней, умеющих принимать человеческий облик, – вполне возможно. Но здесь? Как они могли добраться сюда незамеченными?
Давид ничего не стал объяснять. Только кивнул головой, напоминая, что нас ждут.
Антуана мы нашли в гостиной на первом этаже. Рядом с ним стоял Берт Рейдер – мой коллега, нынешний шеф и лучший друг по совместительству. Выглядел он таким же взъерошенным, как и я сама. Видимо, его тоже недавно подняли с постели. Формы старшего следователя на нем не было, значит, он считался не при исполнении. Тогда что он здесь делал?
Заметив меня, Антуан попытался изобразить улыбку, но она вышла вымученной. Директор всегда нравился мне. Когда-то и он был старшим следователем, Маркус начинал работать в Корпусе под его началом. Они всегда были очень дружны, невзирая на то, что Антуан разменял седьмой десяток еще до того, как я пришла в Корпус. Примерно тогда же он стал директором нашего направления – расследований случаев магического злоупотребления.
– Здравствуйте, Антуан, – мне улыбка все еще давалась лучше, хотя с каждой минутой сохранять хладнокровие становилось все труднее. Что-то явно было не так. – Что случилось?
– Привет. Прости, что так выдернул тебя, но ситуация чрезвычайная. Ты помнишь Карину Рантор?
– Смутно. Она работала в генетической лаборатории, когда я пришла, но мы редко пересекались. И ее, насколько я знаю, давно уволили. А что?
– Это ее дом. По крайней мере, записан он на нее. И судя по всему, у нее тут была лаборатория, в которой работали и ученые, и маги. Она держала охрану из хамелеонов, обычных наемников и парочки боевых магов из Верты, – выпалил Берт, решив не ходить вокруг да около.
– Пару дней назад в правопорядок поступило сообщение от жителя городка по соседству, – продолжил Антуан, – о подозрительном особняке. Те связались с нами. Сегодня мы пришли с проверкой, но нам было оказано сопротивление, пришлось провести тотальную зачистку.
– Вот только кто-то умудрился убить Рантор до прихода нашей службы безопасности, – снова подал голос Берт. – Ее удавили голыми руками.
Я переводила взгляд с одного на другого, мозг не поспевал за поступающей информацией. Но когда Антуан и Берт замолчали, мне потребовалось всего тридцать секунд на то, чтобы переварить услышанное.
– Она проводила какие-то незаконные эксперименты на стыке магии и генетики? Видимо, по чьему-то заказу, раз ей купили такую шикарную лабораторию и наняли такую мощную охрану. Осталось, кого допросить?
Они переглянулись. Что-то было такое в их взглядах, отчего у меня сразу пересохло во рту. Берт отвернулся, почесывая пятерней затылок и предоставляя Антуану возможность самому все рассказать.
– Маги сбежали порталом, – издалека начал он. – Наемники оказались отчаянными, живым никто не сдался. Возможно, кто-то сбежал, искать мы будем, конечно. И мы, и КГП. С хамелеонами, сама понимаешь, договориться невозможно, поэтому их тоже всех пришлось уничтожить.
Закончив перечислять, кого допросить нельзя, директор снова замолчал, глядя на меня как-то странно. Мне кажется, за все годы нашего знакомства он не разглядывал меня так пристально, как сейчас.
– Антуан, не томите, – попросила я. – В чем дело? Кого вы взяли?
Я почему-то была уверена, что кого-то они все-таки задержали. И этот кто-то – очень важен. Для меня. Тут должно было быть что-то очень личное, раз и директор, и нынешний старший следователь моей группы мялись как подростки на первом свидании.
Антуан снова обменялся быстрыми взглядами с Бертом, а потом повернулся к Давиду, который все это время стоял чуть в стороне.
– Отведи ее.
Давид даже не кивнул в ответ, просто согласно моргнул и снова поманил за собой. Я оглянулась на Берта, ловя его встревоженный взгляд. Однако он не пошел со мной, что было само по себе странно. Я некстати вспомнила Маркуса. Что бы ни было, а он бы точно пошел. И объяснил бы мне все прямо, глядя в глаза и не юля.
Давид остановился у двери, рядом с которой стояли двое безопасников и еще один боевой маг в традиционной мантии. Когда Давид вопросительно посмотрел на него, тот сдержанно заверил:
– Там безопасно. Можете войти.
Давид кивнул и толкнул дверь. Но вместо того, чтобы войти самому, сделал приглашающий жест, предлагая войти мне.
Мне внезапно вспомнилось расследование на заре моей карьеры в Корпусе. Это было дело серийного убийцы, который умудрялся проникать в любые помещения. За это его прозвали Дым. Наше расследование началось тогда, когда у него заподозрили наличие магических способностей. Я боялась его до ужаса, но мне так хотелось произвести впечатление на Маркуса, что я все равно пошла его допрашивать. Но перед тем как войти в камеру, в которой мы должны были остаться наедине, я замерла на пороге. Ноги свело судорогой, я не могла сделать последний шаг. И только вопрос Маркуса, все ли в порядке, заставил меня этот шаг сделать.
Сейчас я испытывала нечто похожее. На пороге комнаты ноги снова свело, но любопытство оказалось сильнее страха.
Не знаю, что я ожидала увидеть. Но определенно не то, с чем столкнулась.
В небольшой комнате сидела девушка. Она улыбнулась, когда я вошла, и поприветствовала почти радостно:
– Привет, Ли!
[1] Корпус Гражданского Правопорядка (местный аналог полиции).
Глава 3
За годы работы в Корпусе Либертад я усвоила одно: невозможного не существует.
С самого рождения я знала о существовании магии и видела чудеса, которые творят технологии, но все равно обывательская повседневная жизнь далека от настоящих чудес. Одаренных магов в Дарконе всегда было мало, а обученные не достигали каких-либо значимых высот. Это и делало город и земли, объединившиеся вокруг него, уязвимыми и зависимыми от соседей.
К тому моменту, как я появилась на свет, образовалась Дарконская Федерация, сказавшая свое твердое «нет» потокам невидимой энергии и чудесам, которые умели творить лишь избранные. Даркон провозгласил главенство технологий еще полвека назад и за это время совершил небывалый в истории технологический рывок. То, что раньше было артефактами ручной работы, в каждый из которых маги вкладывали частичку недоступной простым смертным силы, прогресс позволил превратить в приборы и производить потоковым образом, сделав их дешевыми и доступными.
Мы научились качать энергию из недр и трансформировать ее, мы создали беспроводные средства связи и способы передавать информацию на огромные расстояния в секунды. Мы записываем звук и изображение и транслируем их в эфир. Мы создали оружие, которое почти не уступает силе боевых магов. Мы пока научились делать не все, что позволяет делать магия, но Корпус Либертад существует в том числе и для того, чтобы как можно скорее ликвидировать это отставание.
Либертад. Свобода. Свобода от прихотей судьбы и богов, которые наделяют людей магической силой случайным образом. Свобода от тех, кого природа сделала сильнее нас, от их произвола. Мы не устраивали геноцид, но мы создали законы, которым теперь подчиняются все. Кто был с ними не согласен – покинули Дарконские земли. Кто их нарушает, имеет дело с нами.
Но мы не ограничиваемся расследованием, преследованием и наказанием. Мы учимся. Учимся у магов в том числе. Мы смотрим на то, что делают они, и ищем способ сделать это через достижения наук. Да, мы все еще догоняем, но однажды мы окажемся впереди.
Но в тот день, когда я вошла в похожую на небольшую библиотеку комнату в загородном особняке, принадлежавшем моей бывшей коллеге, чье тело к тому моменту уже увезли в штаб-квартиру, я поняла, что этот момент еще не настал.
– Привет, Ли!
Меня прошиб холодный пот, голова слегка закружилась. С двенадцати лет никто ко мне так не обращался. В двенадцать я решила, что это имя слишком короткое и несерьезное. Я выбрала имя Нелл и приучила всех так себя называть. О том, что меня когда-то звали Ли, знала разве что моя мама.
И она. Девушка, похожая на меня как сестра-близнец. Почти. Лишь вытянутые вертикальные зрачки, выдающие в ней хамелеона, отличали ее. Да более короткая стрижка.
Это было невозможно. Хамелеоны умели принимать человеческий облик, но не облик конкретного человека! Как не обретали они в этот момент человеческий интеллект. И уж тем более они не могли обладать чужими воспоминаниями. Это. Было. Невозможно!
Но невозможного не существует.
И передо мной, связанная заклятием, сидела моя копия с вертикальными зрачками. Она знала не только мое детское имя. Она знала обо мне все. Помнила эпизоды моей жизни, которые я сама почти забыла.
Не знаю, откуда во мне взялись силы проговорить с ней целых пятнадцать минут. Наверное, первый шок заглушил все чувства, как порой глушатся болевые ощущения в экстренных ситуациях. И лишь через четверть часа осознание свалилось на меня гранитной плитой. Меня замутило, и я поспешно выскочила из комнаты, оборвав собеседницу на полуслове.
В коридоре я схватилась рукой за стену, стараясь дышать глубоко и размеренно. Услышала, как рядом хмыкнул боевой маг. Сочувствия в этом звуке не было ни грамма. Давид коснулся моего плеча и даже слегка погладил его. Неловко, неуверенно, но явно стараясь поддержать. Меня удивил этот жест.
– Ничего, Нелл, разберемся и в этом, – тихо пробормотал он.
Я кивнула, но глаза мои оставались закрыты до тех пор, пока я не услышала шаги за спиной: Антуан и Берт решили к нам наконец присоединиться. Директора интересовало, кем может быть девушка за дверью.
– У меня нет и никогда не было сестры. Ни близнеца, ни обычной.
Меня била нервная дрожь, слова из-за этого звучали нечетко.
– Я всегда была единственным ребенком в семье, – добавила я, видя, что Антуан продолжает смотреть на меня с сомнением.
– Может быть, у твоего отца были другие дети? – осторожно предположил Берт. – О которых ты не знаешь.
– Думаешь, он изменял маме с ящерицей? – не знаю, откуда у меня взялись силы на сарказм. – В любом случае, я похожа на маму. Если у отца и были побочные дети, то они не могут быть моей копией.
