Текст книги "Трудное время (СИ)"

Автор книги: Лена Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Но я же сказал: мне расплачиваться нечем…

– О, это пустяки! Будешь вместо оплаты мне по хозяйству помогать.

– Хорошо, – согласился я, про себя подумав, что я совсем не умею помогать по хозяйству.

Так началась моя новая жизнь. Каждое утро я просыпался в пять утра, брал два десятилитровых ведра и шел к колодцу. Причём ходить приходилось много раз, чтобы наполнить водой огромную бочку, стоявшую в огороде. Первые несколько дней у меня ужасно болели руки и спина, но потом я привык. Когда бочка наполнялась до краёв, я брал лейку и поливал довольно большой огород, потом пропалывал и рыхлил землю, затем чистил загоны для скота. Первый раз меня чуть не стошнило от омерзения: в загоне для свиней стоял такой отвратительный запах, что хотелось натянуть противогаз или даже скафандр. Свиньи дико визжали, полчища мух свисали надо мной чёрными тучами и очень больно жалили. А если представить, сколько на этих ужасных мухах заразы…

В общем, мне, наверное, ещё никогда не приходилось так тяжело. К концу дня я еле держался на ногах, в глазах темнело от усталости, и я в изнеможении падал на жёсткие деревянные полати. Но и тогда я не мог заснуть. Дело было в металлическом обруче. Время от времени он начинал чуть сдавливать горло, дышать становилось тяжелее, и мной овладевала паника. А если и получалось забыться чутким сном, то вскоре я просыпался от кошмаров, которые теперь повсюду преследовали меня. Так что ночью я лежал, держа руку на обруче, и с нетерпением ждал рассвета, который подарит мне очередную порцию изнурительного труда, но зато избавит меня от страхов и кошмаров. Я и в самом деле был рад этой утомительной и непривычной для меня работе, потому что она не оставляла мне сил на безрадостные мысли. Но призрак неминуемой гибели до сих пор висел надо мной, и я чувствовал, что ещё немного, и я окончательно сломаюсь.

Хозяйка дома, несмотря на свою отсталость, замечала, что мне плохо, и даже предлагала отдохнуть от работы и заняться, наконец, этнографическими исследованиями, ради которых я, по её мнению, и прибыл сюда. Но я только отмахивался и нарочно брался за самую трудную работу, лишь бы не думать. Но ночью мысли, разумеется, всё равно преследовали меня.

«Да, ещё немного такой жизни, и смерть для меня станет в радость», – думал я, когда обруч в очередной раз сдавливал горло. – «Скорей бы всё кончилось. Неважно, чем, лишь бы кончилось».

Я уже начал понемногу забывать, зачем я прибыл на эту планету, чего я жду, на что надеюсь. Само слово «надежда» стало для меня чем-то нелепым и глупым, жалкой неправдоподобной иллюзией. «Надежды нет», – твердил я себе бесконечными ночами, – «надежды нет!»

Но вот однажды среди ночи с улицы послышались тревожные крики. Причём они становились всё громче и звучали всё более отчаянно.

«Началось!» – мгновенно сообразил я. – «Вторжение началось!»

Недолго думая и не испытывая практически никаких эмоций, я выпрыгнул из окна, помяв при падении часть луковой грядки, пробрался через колючие заросли розовых кустов к ограде, перепрыгнул через деревянный забор, всадив при этом в руку с десяток заноз, и огляделся.

Два деревянных дома пылали неистовым пламенем, люди бежали, крича от ужаса, а солдаты, закованные в броню, ловили их и, словно мешки с грузом, закидывали в багажные отделения космических кораблей, один из которых при приземлении погрёб под собой двухэтажное строение.

– Пустите! Отпустите нас! Кто вы такие?! – кричали несчастные жители посёлка, тщетно пытаясь вырваться из рук десантников.

Дети и старики плакали, умоляя о пощаде, но солдатам «Чёрного Квадрата» не было до этого никакого дела. Они со спокойными, скучными лицами выполняли свою работу. Даже я немного проникся жалостью к жертвам вторжения, которые ещё вчера спокойно занимались своими делами, а завтра будут вынуждены до потери сознания работать на каторге, а впоследствии, возможно, станут носителями смертельного вируса.

Засмотревшись на происходящее, я как-то пропустил момент, когда меня грубо схватили за плечи сильные, крепкие руки и резко развернули. Прямо передо мной было хмурое лицо десантника, наполовину скрытое шлемом.

– А этот какой-то странный! – обратился солдат к своему товарищу, стоявшему неподалёку. – Не похож он на местного. Черты лица больно тонкие, да и одет он необычно.

– Слышь ты, поэт, кончай рассуждать, работы по горло! Кидай его ко всем, какая разница, как он выглядит?!

– Он мне каким-то знакомым показался… – неуверенно пробормотал тот, что держал меня за плечи.

– Надо же, мы уже с отсталой деревенщиной познакомились! – второй десантник выхватил меня из рук первого и швырнул в багажный отсек.

Я больно ударился головой о металлический пол, а ногой нечаянно попал по лицу какому-то местному жителю.

– Да говорю тебе, не местный он! – продолжал спорить десантник, закидывая к нам всё новых и новых людей.

– А это не наше дело, кто он. Это уж пусть Лидеры рассуждают. Наше с тобой дело маленькое: приказали – сделали. А много думать будешь – без головы останешься.

Спор продолжался, но слов я расслышать уже не мог. Прямо над моим ухом громко кричали дети: звали маму. Девочка постарше громко рыдала, какая-то старушка стонала и просила воды. Помочь ей, разумеется, никто не мог.

Людей в отсеке набралось столько, что яблоку было негде упасть. Было жарко и душно, воздуха не хватало. Меня прижало к самой стене, лицом я упирался в чью-то спину, на плечо давил чей-то локоть – ни миллиметра свободного пространства! Но хуже всего стало, когда дверь багажного отсека закрылась, и свежий воздух перестал поступать. Я задыхался, в глазах темнело, да ещё и обруч вдруг начал давить. Я бы давно уже упал на пол, если бы меня не прижимало вплотную к стене. Как это ужасно, когда кругом люди, и ты зажат, словно в тисках! Я представил, каково сейчас маленьким детям, которые находятся в этой человеческой каше, и моя ненависть к «Чёрному Квадрату» резко возросла. Дети уже не плакали: наверное, не было сил.

Внезапно я ощутил толчок: корабль взлетел. А кислорода становилось всё меньше. Наконец я не выдержал и потерял сознание.

========== Новая знакомая ==========

Очнувшись, я первым делом ощутил холодное прикосновение металла к щеке и прилив свежего воздуха. Я с трудом поднялся на ноги и осмотрелся. Вне всякого сомнения, я был на Альфе. Космический корабль, на котором нас привезли, стоял тут же, неподалёку, и солдаты выбрасывали из багажного отсека людей. Многие, как и я, приходили в себя и вставали на ноги, а некоторые…нет. В основном дети.

– Этот вроде подох! – крикнул один из солдат, швыряя на холодный пол мальчика лет девяти.

– И хорошо, нам слабаки ни к чему. – Другой солдат небрежно и презрительно отпихнул ногой тело ребенка.

Вскоре обнаружилось, что шестнадцать человек не перенесли этот полёт. Их тела свалили в одну кучу, а нас, выживших, под конвоем повели по узкому коридору, а потом по лестнице, на самые нижние этажи Альфы.

Переход длился около двух часов. Я шёл в середине и потому видел лишь головы впереди идущих и не имел возможности даже запомнить дорогу. Наконец, вереница остановилась.

– По одному встали! – рявкнул один из сопровождавших нас солдат.

Мы выстроились в нестройную колонну и покорно ждали, что же будет дальше.

«Ну вот, первый пункт плана мне удалось осуществить», – с небольшим опозданием сообразил я. – «Я на Альфе. В самом сердце логова врага. Эти глупцы солдаты доставили на станцию свою гибель!» – я едва заметно усмехнулся.

Но тут впереди послышался отчаянный крик. Кричал явно кто-то из пленников. Я содрогнулся: что там такое происходит? Остальные тоже заволновались, но переговариваться не смели и стояли молча. Полминуты спустя снова раздался истошный вопль, на этот раз женский. Потом ещё.

Я понял, что на месте тех несчастных побывают все пленники, в том числе и я. Но что меня ждет? Что мне ещё предстоит вынести вдобавок к тем страданиям, что я пережил?

«Очередь» тем временем продвигалась, и с каждым шагом мои ноги дрожали всё сильнее, а сердце колотилось быстрее: было страшно.

Когда я подошёл совсем близко, мне стало ещё хуже. Оказалось, к плечу каждого пленника прикладывают раскалённую добела металлическую фигуру и держат её около тридцати секунд. В результате на плече остаётся ярко-красный ожог, по форме напоминающий металлическую фигуру: нечто вроде метки, знака, что этот человек – раб.

Наконец дошла очередь и до меня. Солдат ободрал у моей одежды рукава, чтобы плечи были обнажёнными, и приложил к правому плечу раскалённый металл. Боль была адская, но я не издал ни звука. Ведь я не какой-то жалкий простолюдин, как остальные пленники, я бог из Асгарда, и я не должен терять достоинства в тылу врага. Я закусил губу и с ненавистью смотрел на солдата, на лице которого промелькнула тень удивления. Похоже, я был первым пленником, который стерпел боль молча. На моих глазах выступили слёзы, но я держался.

Наконец металл убрали и меня пропихнули в ангар, где трудилось неимоверное количество рабов. Своих «соседей» по багажному отсеку я узнал потому, что все они как один держались за правое плечо. Ожог и вправду болел очень сильно. И почему я не овладел целительной магией?

Но вскоре я и думать забыл про боль: нас тут же заставили работать. Мы, вместе с остальными рабами, которые жили на Альфе уже довольно долго, разгружали грузовые космические корабли, раскладывая неимоверно тяжелые коробки по разным отсекам, в зависимости от цвета наклейки на коробках: красная, желтая, синяя или зелёная. Этот труд был ещё более изматывающим, чем тот, в деревне, но я уже привык к ощущению того, что мои силы на пределе, и я вот-вот упаду, так что я не особо переживал по поводу этого. Просто работал, не думая ровным счётом ни о чём. Я даже потерял счёт времени и не мог сказать точно, сколько часов я трудился, разгружая корабли.

Но вот прозвенел звонок – окончание смены, как подсказали нам «опытные» рабы. У нас было несколько часов на отдых. Я, как и остальные, отполз к стене и прислонился к ней. Почти все из нашей смены тут же заснули, а я стал осматриваться и размышлять: ведь в скором времени мне предстоит бежать отсюда, и чем скорее это время настанет, тем лучше, потому что долго на этой каторге я не продержусь.

Оглядев помещение и удостоверившись, что ничего интересного и важного в нём нет, я принялся разглядывать рабов. Все они были одеты в старую, поношенную одежду, напоминающую половые тряпки; у всех были безразличные и даже туповатые лица. Изматывающий однообразный труд явно не в лучшую сторону сказался на их интеллекте. Когда весь день разгружаешь корабли, сил на мысли не остаётся. И вряд ли у них есть привычка читать книжку перед сном. Я внутренне осудил себя за неуместный чёрный юмор и принялся разглядывать их дальше. Тут были и дети, и старики, и женщины… Сколько же жизней сломал беспощадный и ненасытный «Чёрный Квадрат»!

Неожиданно мой взгляд упал на совсем ещё молодую девушку, которая разительно отличалась от всех прочих. У неё были тонкие, изящные черты лица, бледная кожа, пышные иссиня-чёрные волосы, завивающиеся в мелкие тугие локоны и собранные в высокий хвост. Ни измождённое выражение лица, ни лохмотья, в которые она была одета, не могли затмить её естественную красоту. Но более всего меня поразили её глаза: большие, изумрудно-зелёные, они вовсе не были отупевшими. Это были глаза измученного, несчастного, страдающего, но мыслящего человека. Девушка явно напоминала мне кого-то, но вот только кого…? Точно, и как я сразу не сообразил: она очень похожа на меня и вполне могла бы быть моей сестрой.

Девушка кинула на меня пристальный взгляд, а потом вдруг с ужасом посмотрела на вход в помещение. Я тоже поглядел в ту сторону, однако увиденное мною зрелище ужаса у меня, почему-то, не вызывало. К нам зашёл надсмотрщик, держа в руках коробку с повсеместно распространёнными брикетами сухого питания. Он швырял к ногам каждого раба брикет и шел дальше. Многие рабы просыпались и жадно хватали еду. У них появление надсмотрщика с пищей вызывало даже некоторую радость, но девушка задрожала и сжалась, словно стараясь стать невидимой, на её лице было заметно отчаянье. И вскоре я понял, почему.

Надсмотрщик подошел к ней, грубо схватил её за тонкую бледную руку, вздернул девушку на ноги, жадно облизал губы и прошипел, словно змея:

– А ты пойдешь со мной.

На глазах у девушки появились слёзы, она нервно всхлипывала и дрожала всем телом.

– Нет, нет, пожалуйста, не начинайте снова! – давилась слезами она. – Я не переживу такого позора!

– Переживешь, – лицо надсмотрщика исказилось в отвратительной улыбке. – Ты всегда переживаешь.

– Не надо, пожалуйста! – умоляла она, задыхаясь от плача.

Рука надсмотрщика скользнула под одежду несчастной девушки, та зарыдала еще громче, не в силах терпеть такое унижение. Казалось, она сейчас потеряет сознание, а этот урод продолжал похотливо улыбаться.

Я и сам не заметил, как моя рука схватила невидимый бластер и направила его на надсмотрщика. Одно нажатие на кнопку, и он упал замертво. Я, все еще пытаясь подавить гнев, вспыхнувший во мне от увиденного, выволок его тело в коридор, который, по счастью, пустовал, и вернулся к девушке. Рабы смотрели на меня с некоторым уважением. Было ясно, что надсмотрщиков они не любят. А девушка упала на колени и, как в бреду, повторяла:

– Спасибо, спасибо…

– О, не стоит, – небрежно махнул рукой я и вновь сел, прислонившись к стене.

Девушка села рядом, понемногу переставая дрожать и всхлипывать.

– Если они узнают, что ты убил надсмотрщика, тебе конец, – еле шевеля губами, произнесла она.

– Не думаю, что они станут проводить расследование из-за рядового солдата. У них таких миллионы.

– Да, наверно ты прав, – согласилась девушка. – Они иногда сами друг друга убивают, особенно если пьяные; думаю, труп солдата в коридоре мало кого удивит и тем более заинтересует. Но как ты это сделал? Откуда у тебя оружие?

– Я лидер Звездного Патруля, и работаю тут под прикрытием, – гордо ответил я.

– Звездный Патруль? Я никогда не слышала о такой организации.

– Разумеется, она же сверхсекретная, – пояснил я.

– Если она сверхсекретная, почему ты сходу рассказал мне о ней? – прищурилась девушка.

– А тебя не проведешь, – ничуть не смутившись, хмыкнул я. – На самом деле эта организация совсем недавно появилась, даже месяца не прошло с её основания.

– И чем же занимается Звёздный Патруль?

– Мы как Агенты Света, только молодые.

– Здорово! – восхитилась девушка. – Это потрясающая идея: создать такую организацию! Я бы обязательно вступила, если бы могла!

– Да вступай хоть сейчас, я тебя принимаю. Если ты сумела вынести все издевательства этих мерзавцев, ты сильный человек.

– Не думаю, – покачала головой девушка. – Я держусь из последних сил. Честно говоря, я несколько раз даже думала о самоубийстве: лучше уж смерть, чем всё это, но это означало бы, что я сдалась, сломалась и… я решила терпеть до конца.

– Ну вот видишь, ты сильная, – приободрил я девушку, к которой не мог не проникнуться жалостью. – Давай знакомиться. Я Локи, а ты? – последняя фраза прозвучала как-то по детски, но ничего лучше я придумать не смог. Да и какая, в конце концов, разница?

– Меня зовут Лаувея. Мне сто сорок пять лет, а тебе?

– Мне сто пять. А откуда ты родом? С какой планеты? – с каждой секундой разговор все больше и больше напоминал мне знакомство в детском саду.

– Ты, наверное, не знаешь такую… Слышал когда-нибудь про Девять Миров? Так вот, я из Асгарда.

– Что?! – я был уверен, что ослышался. Встретить аса в далёком космосе, да ещё и на Альфе – это невероятно! Один шанс из миллиона!

– Из Асгарда?! – переспросил я. – Представляешь, я тоже! Я тоже ас!

– В самом деле? – голос девушки дрогнул. – Я и не смела надеяться, что когда-нибудь ещё встречу кого-то из своих соотечественников. Как там сейчас?

– Ну, как тебе сказать… – замялся я. – Вообще, не очень. Дворец разрушили… Но не будем об этом. Расскажи лучше о себе. Как ты здесь оказалась?! Только очень подробно и с самого начала, хорошо?

Мне не хотелось сейчас рассказывать девушке свою историю, а вот послушать её я был совсем не против. Мне было очень интересно, каким образом ас мог оказаться здесь, на Альфе.

========== Рассказ Лаувеи ==========

– Ну, я даже не знаю, с чего начать… – неуверенно произнесла Лаувея.

– Расскажи сперва, как ты жила в Асгарде, – посоветовал я.

– Это очень давно было… Ну, я училась в Асгардийском Учебном Центре, причём училась экстерном: за один год обучения я проходила два-три, программа давалась мне необычайно легко. По всем предметам у меня стояли высшие баллы, учителя меня любили. Всё было бы хорошо, но я люто ненавидела своих родителей.

– Издевались?

– В своём роде. Понимаешь, для них я была маленьким ребенком! Они стремились опекать меня и, по правде говоря, достали со своей сверхзаботой. Мама могла по десять раз на дню спросить, не холодно ли мне, хорошо ли я себя чувствую и так далее. Родители пытались оградить меня от всех невзгод этого мира. Очень уж им не хотелось, чтобы я взрослела. Если я пыталась сама что-то сделать, меня останавливали и говорили, что этим должны заниматься взрослые. И можешь себе представить, как сильно это меня раздражало.

– Да, это ужасно, когда тебя держат в стороне от серьёзных дел, – искренне согласился я.

– Мама отводила меня в Учебный Центр и встречала, когда заканчивались занятия, и в связи с этим я стала объектом насмешек для моих сверстников. Я просто не знала, что делать. А когда до окончания АУЦ мне оставалось два года (мне тогда тридцать восемь лет было)* …

– Сколько? – не поверил я.

– Я же говорю, я экстерном училась. Так вот, у меня появилась мечта: Снимать документальные фильмы о Девяти Мирах, рассказывать людям о событиях, которые там происходят, об истории этих миров, о народах, об их обычаях и культуре; но я прекрасно понимала, что с такими родителями, как у меня, это не представляется возможным. Они ведь считали, что я должна жить легко, беззаботно и ни о чём не думать. А я не хотела так! Я хотела работать. И моя мечта ни за что не осуществилась бы, если бы мне не помогла Фригга.

– Фригга? Шутишь? Это же моя мама!

– Ничего себе! – восхитилась Лаувея. – Ну и повезло же тебе, я скажу. Именно она сделала то, чего я тщетно ждала от своих родителей: понятно и доходчиво ответила на все мои вопросы. Она объяснила мне, что такое политика, и по каким законам она развивается; рассказала о преступлениях, об их мотивах и последствиях, о различных аферах и мошенничестве, в общем, открыла мне глаза. Вскоре я стала понимать, что происходит вокруг меня, почему это происходит, и что, возможно, последует за всем этим. И тогда Фригга предложила мне писать статьи для СМИ. Надо сказать, что успех от этой затеи превзошел все мои ожидания: мне удалось в относительно короткие сроки стать довольно выдающейся и популярной журналисткой.

– А что твои родители? Как они могли не заметить, что ты пишешь серьёзные статьи?

– Я публиковалась под псевдонимом, чтобы они ничего не заподозрили. В общем, я добилась того, о чём мои сверстники и мечтать не могли. У меня была серьёзная работа, карьера, зарплата, высокое положение в обществе, авторитет. В некоторых кругах я была своего рода знаменитостью. Всех поражало то, что я пишу и предлагаю умные вещи, несмотря на свой юный возраст. В сорок лет я закончила АУЦ с отличием. Это был первый в истории Учебного Центра случай, когда учиться заканчивали так быстро, и моя популярность возросла. Я решила, что теперь, когда я окончила АУЦ, пришло время взяться за работу всерьёз и попробовать себя в других мирах. Фригга предложила мне Ванахейм, и я согласилась. Две недели я готовилась к путешествию, получала официальное разрешение на перемещение, изучала правила и законы Ванахейма, даже язык их немного выучила. Я очень люблю изучать языки. Когда я училась в АУЦ, я параллельно изучала Древний асгардийский.

– Но зачем? – удивился я. – Все ведь прекрасно понимают общегалактический.

– И что с того? Каждому приятно, когда к нему обращаются на его родном языке, – возразила Лаувея.

– Ну, не скажи, – усмехнулся я. – Если провести социологический опрос, окажется, что более семидесяти процентов светлых эльфов не знают языка Альвахельма, а подавляющее большинство ванов ни слова не выговорят на ванахеймском. В последнее время общегалактический язык приобрёл такую популярность, что все предпочитают учить только его.

– А вот это неправильно, – нахмурилась Лаувея. – Сегодня родной язык забудем, завтра – родную культуру, историю и обычаи! Будем все жить по одинаковым примитивным общегалактическим шаблонам! Цивилизации утратят свою уникальность и многообразие. А там, где исчезает память о прошлом, об истории, культуре и предках, исчезает и нравственность! Я не считаю, что мы должны застрять в прошлом и жить точь-в-точь как наши предки. Это затормозило бы научно-технический прогресс. Но помнить и почитать традиции и сохранять особенности, присущие нашим народам, мы должны обязательно. Я уже писала статью, в которой говорила, что Миры должны возрождать свои родные языки, и не ограничиваться одним только общегалактическим; и я подаю населению личный пример.

Стиль речи девушки меня поразил. Она выражала свои мысли чётко, грамотно, ясно, без каких-либо слов-паразитов. Её слова можно было печатать и издавать в газете, как научно-популярную статью. Было ясно, что передо мной очень образованный и эрудированный человек, которого сильно волнуют проблемы современного общества. И от этого моя жалость к девушке только усилилась. Со своими талантами и трудолюбием она могла бы достичь невообразимых высот, а вместо этого вынуждена мучиться и страдать в плену у «Чёрного Квадрата».

– Продолжай, – попросил я Лаувею. – Ты отправилась в Ванахейм, а что было дальше?

– Не спеши. В Ванахейм я так и не отправилась. Дело в том, что за двое суток до поездки моим родителям стало известно о моих планах. Кто-то из моих «друзей» проболтался. Это неудивительно, так как все мои сверстники сильно мне завидовали. Родители узнали и о том, что в этом предприятии замешана Фригга. Ты бы видел, как они на неё орали, а она держалась абсолютно спокойно, даже бровью не повела. «Да вам вообще плевать на нашего ребёнка!» – Кричала моя мама. – «Вы просто сумасшедшая! Разве можно её одну в Ванахейм отпускать?! Вы бы её ещё в Йотунхейм отправили!» Реакция родителей окончательно вывела меня из себя. Ну как они не понимают, что я давно уже не ребёнок, а самостоятельная, независимая личность?! «Отличная идея, мамочка!» – Сквозь зубы прошипела я, но меня никто не услышал. После этого скандала меня, разумеется, посадили под домашний арест, чтобы я не могла никуда отправиться. Но разве это могло остановить меня? Я решила раз и навсегда избавиться от цепей, которыми меня сковали родители, и доказать, что я могу сама принимать решения и действовать так, как я считаю нужным. Вечером я собрала вещи: камеру, штатив, микрофон для интервью, брикеты сухого питания и тёплую одежду.

– Зачем? – удивился я. – В Ванахейме никогда не бывает холодов.

– А разве ты ещё не понял? – Лаувея удивленно приподняла бровь. – Я решила сделать то, чего мои родители боялись больше всего, и потому отправилась не в мирный добрый Ванахейм, как советовала Фригга, а в опасный, агрессивно настроенный Йотунхейм. Мне было очень важно доказать, что мне не страшны никакие преграды, и я не боюсь ни морозов, ни ледяных гигантов. Пусть мамочка с папочкой в обморок падают! Так вот, ночью я взяла рюкзак с вещами, открыла окно и спустилась вниз по пожарной лестнице.

– И ты не боялась разбиться? – изумился я.

– Нет. В те минуты чувство страха было мне недоступно. Я была уверена, что мне всё по плечу. – В голосе девушки почему-то не звучало гордости, наоборот, в её словах скользила печаль. – Так вот, под покровом темноты я покинула город. По Радужному Мосту я мчалась чуть ли не вприпрыжку, моё сердце было переполнено гордостью и ликованием: впервые в жизни я почувствовала себя независимой. Я отправлялась в другой мир, причём одна, без старших! Настоящая, взрослая жизнь началась! То, что я тогда чувствовала, словами не передать. Наверное, это были самые счастливые минуты в моей жизни. Потом я повздорила с Хеймдаллем: он пытался предостеречь меня и говорил, что в Йотунхейме опасно. Я разозлилась: неужели и он считает меня ребёнком?! В тот момент мне казалось, что чем опасней, тем лучше: больше шансов самоутвердиться и доказать окружающим, что я уже взрослая. В конце концов, Хеймдалль согласился осуществить переброску, и я оказалась в Йотунхейме. Как сейчас помню тот день. Яркое, но холодное зимнее солнце, безветрие и сильный мороз. Но мне было не холодно: в груди билось горячее сердце, я была переполнена энтузиазмом и желанием действовать. Мне даже немного жарко было от возбуждения. Сугробы доставали мне до колена, но я бегом бежала ко дворцу Лафея, на бегу составляя вопросы, которые можно задать ледяным великанам, у которых я буду брать интервью.

Я скептично хмыкнул.

– Нет, ты не думай, я прекрасно знала, что их менталитет отличается агрессивностью и воинственностью, но тогда мне казалось, что я умна настолько, что даже с йотунами смогу найти общий язык. Как показала практика, я глубоко заблуждалась. – Лаувея судорожно вздохнула и поёжилась: было видно, что дальнейшие воспоминания отзываются в её сердце страхом и болью. Но несмотря на это, она нашла в себе силы продолжить рассказ:

– Когда я попросила у стражи разрешение пройти во дворец, меня просто схватили и взяли в плен, аргументируя свои действия тем, что я незаконно вторглась в их владения. Я тремя способами им доказала, что они ошибаются, и я не нарушила закона, а противоправные действия совершают как раз таки они, но они и слушать меня не желали: мои слова вызывали у них лишь смех. Я долго и упорно пыталась наладить с ними контакт, но потерпела фиаско. Как я поняла, они прислушиваются лишь к словам тех, кого они боятся, а если человек слабый, им всё равно, что он говорит. В общем, они сделали меня рабыней. Я наводила порядок в дворцовых залах, накрывала на стол, ну и так далее. Ты не представляешь, как это унизительно: ползать на коленях перед йотунами и вытирать перед ними пыль. Но это ещё что, самое ужасное и омерзительное было впереди.

Внезапно Лаувея смолкла и разрыдалась.

– Не плачь, всё это ведь уже позади, правда? – дружелюбно спросил я, накидывая на плечи девушки свой плащ.

– Мне стыдно и противно даже вспоминать об этом. В общем, во дворце был какой-то праздник, и Лафей напился до безобразия, а потом, потом… – Девушка уронила голову на руки и минуты две горько рыдала.

Я терпеливо ждал, когда она немного успокоится и сможет продолжать.

– Он обесчестил меня, – почти не разжимая губ, прошептала она. – Старый ледяной великан!

– Кошмар! – с чувством произнес я. – Представляю, что ты испытала! Это…у меня даже слов нет!

– Подожди, самое ужасное ещё впереди, – всхлипнула Лаувея.

– Я не могу представить себе что-то ещё более ужасное, – признался я.

– Ты не поверишь: через несколько дней я поняла, что жду ребенка! Представляешь, ребёнка от йотуна! Такого в принципе быть не могло, но факт оставался фактом! В моём теле развивался гибрид йотуна и аса.

Меня словно громом поразило, я даже дышать перестал от изумления. Неужели сейчас рядом со мной сидит моя биологическая мать? Быть не может…

– Ты думаешь, я лгу? – спросила Лаувея, увидев моё изумленное выражение лица.

– Нет-нет, я тебе верю, – выдохнул я, пытаясь прийти в себя от потрясения.

– Я, конечно же, очень сильно перепугалась. Беременность в таком юном возрасте сама по себе ужасна, но это же была даже не обычная беременность, а аномальная, неестественная! Мне было очень плохо. Со мной творились странные вещи. Я могла часами лежать без сознания, бывали моменты, когда мне буквально хотелось рвать зубами холодное сырое мясо, были приступы дикой, нестерпимой боли. Мне казалось, я схожу с ума. А им было всё равно. Мне очень нужен был доктор, но какое им дело до рабов! Я думала, что погибну, так и не родив ребёнка. Но этого не случилось. Роды я перенесла ужасно, но, как ни странно, выжила. Ты не представляешь мой ужас, когда я увидела…своего ребёнка! Синий, с красными глазами! Ты понимаешь, я родила монстра, чудовище, мутанта! – голос девушки дрожал, и по моему телу тоже пробежала дрожь: ведь она говорит сейчас… обо мне.

– Это существо вызывало отвращение, я не могла себя заставить даже прикоснуться к нему, я не могла поверить, что могла родить такое омерзительное создание.

Я глубоко вздохнул и постарался не принимать слова Лаувеи близко к сердцу. В конце концов, её тоже можно было понять. Не всякая девушка её возраста смогла бы пережить такое.

– А в это время началась решающая битва йотунов с асами. Во главе войск был сам Один Всеотец. Началась резня и суматоха, и я поняла, что это даёт мне шанс бежать, добраться до портала и вернуться в Асгард. Ребёнка я, разумеется, бросила, даже не притронувшись к нему. Не могла же я забрать это с собой. Как бы на меня в Асгарде посмотрели, если бы узнали, что я в сорок лет родила ребенка, да ещё и от йотуна? Меня презирали бы до конца моих дней, я была просто обязана сохранить это унизительное происшествие в тайне. Теперь мне порой бывает стыдно, что я обрекла живое существо на верную гибель. Ведь ребёнок всё-таки не виноват, что родился таким уродливым. Но пойми, в то время я была абсолютно деморализована и почти утратила способность мыслить. Мне как никогда была нужна помощь и поддержка, но её, разумеется, не было. И я, собрав последние силы, бросилась бежать из дворца. Через каждые несколько метров я падала, но находила силы подняться и бежать дальше. Но я сбилась с пути и не нашла дорогу к порталу. Я заблудилась в ледяной пустыне и понятия не имела, куда идти. Тогда я упала на снег и поняла, что вскоре моя жизнь оборвется. Я даже не переживала по этому поводу: сил не было. Но оказалось, что я не умерла, а лишь потеряла сознание. Когда я очнулась, я поняла, что лежу в какой-то лаборатории. Сначала я решила, что меня нашли асгардийские воины и забрали в Асгард, и я нахожусь в больнице, но не тут-то было. Оказалось, меня подобрал корабль «Чёрного Квадрата». Сначала я удивилась: что они вообще забыли в Йотунхейме? Но потом я поняла, что они прилетели туда именно за мной. Им почему-то было очень интересно узнать, каким образом я родила ребёнка от йотуна, они принялись изучать меня, ставить на мне опыты. При этом их совсем не интересовало состояние моего здоровья, и после каждого эксперимента мне становилось всё хуже. А потом они вдруг перестали изучать меня и отправили к рабам. Я живу здесь уже сотню лет, только если, конечно, это можно назвать жизнью. Солдаты издеваются надо мной…