Текст книги "Рыцарь Мастера Миров. Армагеддон на Ильмине"

Автор книги: Лексис Ласкирк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)

   – Жалкий совчелишка, сейчас я разрублю тебя на части и потом сожру, а из твоих рогов сделаю себе зубочистку!

   – Подавишься, свиное отродье. – Спокойно ответил бесу Кир – Я, рыцарь Мастера Миров Кир Торсен, вызываю тебя на поединок. Взгляни на небо, нечестивое отродье, ты видишь, как ярко светится Серебряная Вуаль? Это сам Господь Бог смотрит на нас с небес Ильмина. Готовься, сейчас я отправлю тебя прямо в ад, но сначала я отделаю тебя так, что ты будешь визжать от боли и проклинать своего вонючего Хозяина Тьмы за то, что он обратил на тебя свои злобные глазёнки. И всё же я благодарен тебе Гадес за то, что ты так ловко развязал язык Стиксу. Без тебя я, чего доброго, подорвал что-нибудь другое вместо этого долбанного инкубатора тьмы, так что тебя ждёт в аду теплый прием со стороны твоего Хозяина. Ну, с Богом...

   С этими словами Кир налетел на Гадеса, схватившего свой тесак, с таким напором и при этом работал нунчаками с такой скоростью, что уже через минуты тот был покрыт фиолетовыми пятнами со всех сторон, а его нос был сломан. Бес взвыл так, словно в его глотке сидело не меньше половины всех демонов Блэкстара. Ни о каком нападении на своего врага он даже и не мечтал, а лишь отмахивался своим тесаком от жалящих ударов нунчак, отбивая лишь десятую их часть. Подлый герцог выл и вертелся волчком, хотя ядовитая мазь оказывала на его шкуру не такой мощный эффект, как на серых. Его бесовская шкура была намного прочнее и в местах ударов она всего лишь слегка вздулась, но это было только начало. Мощнейшим ударом Кир сломал ему кисть правой руки и бес выронил свой тесак и даже не подумал поднять его, а лишь закрыл голову руками. Хладнокровный рыцарь избивал это ничтожество с методичностью метронома и скоростью швейной машинки, с гневом выкрикивая в лицо врага:

   – Это тебе за детей Мантирена, сволочь! Это тебе за беззащитных девушек! Это тебя за графа Барилона, которого ты предал и за его сыновей! Это тебе за то, что ты, мразь, предал Господа нашего! Скотина! Ублюдок! Падаль позорная! Тварь!

   Всё тело беса почернело от ударов и местами уже вздулось волдырями, из которых сочилась черная, бесовская, вонючая кровь. Лицо Гадеса Кир не трогал и только вместо носа на нем вырос какой-то баклажан, который уже начал уже дымиться и выбрасывать синие огоньки пламени. Бес визжал так, что заглушал звуки бури, грохотавшей вокруг. Он пытался убежать, куда-нибудь спрятаться, упасть и скрутиться в комок, но рыцарь не давал ему это сделать и поднимал на ноги мощными ударами ног. Левая рука Гадеса была сломана в плечевом суставе и повисла плетью, а глаза вылезли из обит от нестерпимой боли. Ноги его подгибались, а движения стали судорожными и такими неуверенными, словно ему в башмаки насыпали ядовитых патефонных иголок. Внезапно все язвы Гадеса разом, как по команде, задымились, Кир перестал его избивать и тот рухнул на колени. Воздев к небу правую руку он завопил что было мочи:

   – Господи, прости! Пошли мне смерть!

   Кирилл тотчас стукнул каблуком по носку правого ботинка, бросился вперед, подпрыгнул и молниеносным движением снёс Стюарту де-Монтойе, так вовремя вспомнившему о Боге, голову, после чего быстро прижал руки к груди и деловитым голосом громко сказал:

   – Прости меня за такую поспешность, Мастер. Это я не со злости, а только ради предосторожности. Вдруг, он взял бы и передумал, а так глядишь, в новой своей ипостаси ещё и человеком станет. – Посмотрев на свои руки и грудь, обляпанные черной кровью, Кир поцокал языком и воскликнул – Батюшки, а испачкался-то я как. Нет, надо быстренько искупаться, пока море не убежало. Не идти же мне в дом к Ворку таким поросенком, в самом-то деле.

   Зажав нунчаки под мышкой, Кир с разбегу запрыгнул на балюстраду и стоило ему соскочить с неё на каменные плиты, как со стороны пролива на каменную скалу набежала огромная морская волна и ласково омыла его от бесовской крови, даже не заставив пошатнуться и, вдобавок, бережно вернув на балюстраду, с которой он только что спрыгнул. Заодно волна, под шумок, ловко утащила бездыханный труп герцога и его безумную голову. Всё остальное она оставила на месте и даже не замочила гимнастерки, лежащей под балюстрадой. Весело засмеявшись, Кир закричал:

   – Спасибо тебе, волна! Океан, я тебя люблю!

   Быстро собравшись в дорогу, он побежал к Грюнбергу, весело хохоча на бегу. Настроение у него было просто превосходное и главным образом потому, что он заставил падшего рыцаря, пусть и жестокими побоями, вспомнить перед смертью о Боге и о своей душе. Это означало, что Хозяин Тьмы проиграл вчистую не только в этом коротком бою, в котором его избранник даже не смог толком оказать ему сопротивления, но и в целом. Теперь Кир был полностью уверен в том, что все его адские полчища будут истреблены без какой-либо пощады и снисхождения. Эти придурки сделали свой выбор и проиграли, ну, а что с ними будет потом, его уже не касалось. Наверняка Мастеру Миров рыцари были нужны не для воспитательной работы с силами зла, а для того, чтобы решительно искоренять его. Хлопот ему вполне хватало и обычными людьми, хотя бы с тем же Ворком, который без конца перетряхивал свой тоскливый и унылый гардероб. Этот парень никак не хотел поверить в то, что мода изменилась и в Барилоне наряды были не менее открытыми, чем на Грюнберге.

   Шторм утих и вскоре Кир добрался до того места, где он спустился на дамбу. Взобравшись по откосу, он быстро перемахнул через новую пятиметровую каменную стену, стоявшую метрах в двухстах от куда более величественной и мощной стены тумана, которая была намного древнее. До городка Нордштейн было чуть меньше двадцати пяти километров и если он будет двигаться в хорошем темпе, то к утру доберется до горячего завтрака и уютной постели. При том условии, что на этой постели будет ещё и лежать золотая девушка, мотивировка была столь мощной, что Кирилл, задышав мощно и ровно, побежал в среднем темпе. Что ни говори, а он, всё-таки, здорово устал за истекшие сутки, бегая, как угорелый, то туда, то обратно и больше всего ему хотелось свалиться под каким-нибудь кустом, укрыться своим снайперским маскхалатом и уснуть, забыв обо всём на свете.

   Однако, положение обязывало и он бежал всю ночь по безлесной степи и вскоре добрался до проселочной дороги, справа и слева от которой лежали огороды железнодорожников Нордштейна. Поскольку он мог запросто напороться на ночной патруль солдат, Кир предусмотрительно снял со своих рогов серебряные ножны. В таком виде совчелы его не видели даже в упор. В город он вбежал как раз в то время, когда солнце только начало всходить и через четверть часа, никем не замеченный, перемахнул через невысокую калитку и пошел по мощёной каменными плитами дорожке к большому, трёхэтажному дому Ворка, стоявшему за роскошным, ухоженным палисадником уже добрых триста или четыреста лет, вдыхая ароматы жасмина, к которым примешивался какой-то новый запах то ли ландышей, то ли гиацинтов. Кажется, всё-таки именно гиацинтов, но Киру было непонятно откуда он взялся, ведь гиацинты в палисаднике отцвели больше недели назад.

Глава восьмая

   Кирилл остановился у большого куста жасмина, притянул к себе охапку ветвей и вдохнул в себя этот бодрящий, чистый аромат, пытаясь отвлечься от запаха гиацинтов, который он счёл просто небольшим наваждением и это ему удалось. Он посмотрел на дом Ворка и улыбнулся. Именно ради такого парня, как Джек Браун, который стал Ворком, а теперь вновь ощутил себя прежним человеком, простым работягой обслуживающим дамбу, ради семи его сыновей и двух дюжин внуков Кир был готов вычерпать до дна море, лишь бы не лишить его памяти о том, как они всего лишь за полгода построили и новую дамбу и три дороги на ней, перекрыли их камнем так добротно, что даже зимой по новой дамбе ходили поезда и автомобили. Он и Корбелла вошли в эту семью, как добрые друзья, как родственники и то, что все женщины и девушки стали его любовницами всего на одну ночь, так же как и все мужчины стали любовниками его золотой девушки, практически ничего не изменило в их отношениях. Об этом никто даже и не вспоминал, хотя на Ворка и его сыновей произвело очень большое впечатление, что уже наутро каждая из них, по очереди, рассказывала своему супругу о том, какой удивительный мужчина Кир Торсен и какие волны тепла, добра, нежности и заботы исходят от него. Эти парни его не возненавидели. Наоборот, получив от него по два листка, исписанных аккуратным, мелким почерком, уже на следующий день они забыли об этом или просто не хотели вспоминать. Они и раньше любили своих жен, но теперь просто боготворили их, ну, а то, что вот уже целую неделю, через день, строго по графику в доме ночевала только половина его обитателей, они считали своей святой обязанностью. Поэтому уже почти четыре сотни мужчин и женщин Нордштейна стали возвращенными и знали о том, кто именно живёт в доме Джека Брауна, которого, ради конспирации, они по прежнему называли Ворком. С этой стороны подвоха можно было даже и не ожидать.

   Кира и Корбеллу они поселили во флигеле, стоящем в большом апельсиновом саду, в котором уже созрел второй урожай. Каждое утро они завтракали в нём вдвоем, хотя только последние две ночи провели вместе. Это стало для них своеобразным ритуалом, покинуть возвращённого и вернуться в свою постель. Завтраки эти сблизили их настолько, что они, порой, спорили до хрипоты, но всё равно вставали из-за стола друзьями. Корбелла во что бы то ни стало хотела, чтобы он представил её как своим женам, так и в обществе, именно как свою любовницу, хотя не так уж и много ночей они провели вместе. Она гордилась этим и говорила, что всегда будет об этом помнить. Кирилл же, в свою очередь, просил её не делать из этого позы, чтобы не отпугнуть от себя того единственного, чьей золотой девочкой она станет. В конце концов они сошлись на том, что, по возвращению в Барилон, всё как-нибудь разрешится само собой.

   Думая о Корбелле, он осторожно выпустил из рук ветви жасмина и бесшумно пошел по дорожке к дому. Стоило ему пройти каких-то двадцать метров, как из-под большой, конической туи метнулась какая-то черная тень и, шлёпая босыми ногами по мощеной камнем дорожке, быстро помчалась к дому и исчезла за кустами. Кто это был такой, Кир даже и не разглядел толком. Вскоре снова послышался топот, но теперь уже обутых ног. По дорожке к нему, с вилами наперевес, мчался Бронкс, один из сыновей Ворка, широченный парень, одетый не в обычный наряд трудовиков, а в светлые домотканые портки и такую же рубаху. От него пахло навозом. Видно, он встал пораньше, чтобы до работы прибраться в коровнике. Позади него, с топором в руках, быстро семенил один из семи черных летунов, которые жили в доме Ворка и помогали ему по хозяйству. Бронкс воткнул вилы в землю и радостно воскликнул:

   – Кир, так это ты? Вот радость-то. Ну, здравствуй, дружище. Ты же говорил, что вернешься через неделю. – Повернувшись к черному летуну, о пожурил его – Дум-Дум, у тебя что, зрение не в порядке? Где ты видишь здесь чужого? Это же Кир, а вовсе никакой не дьявол. Пора бы тебе уже запомнить, парень, что антенны он себе может выкрасить хоть в зелёный цвет, а хоть в полосочку...

   Машинально пожимая протянутую руку Бронксу, Кир похвалил черного сторожа:

   – Молодец, Дум-Дум. Не слушай Бронкса, старина, ты отличный часовой, а он просто ворчун и зануда.

   Машинист электропоезда Бронкс, вдруг, воскликнул, крепко вцепившись в руку Кирилла:

   – Кир, что с тобой? Ты не заболел? У тебя рука просто огнем горит. Пойдем-ка скорее в дом, парень.

   Вот тут-то Кира действительно, словно кипятком ошпарило, и он испуганно спросил парня:

   – Бронкс, у тебя все в порядке с рукой? Жжет? Покажи.

   Тот недоуменно глядя на него, протянул ему сразу обе свои мозолистые руки и сказал каким-то неуверенным голосом:

   – Да, нет, вроде всё в порядке. Мне, сначала, ожгло правую руку, будто я за горячий утюг схватился, а сейчас я прохладу ощущаю, словно положил её на грудь своей Мирны.

   Грудь Мирны интересовала Кира в данный момент в самую последнюю очередь, хотя она и, правда, была восхитительной. Внимательно осмотрев руку Бронкса, с ней, похоже, ничего страшного не случилось, он даже понюхал её и снова учуял запах гиацинтов. Вот тут-то его и осенило. Он схватил железнодорожника за вторую руку и тот её даже не отдернул, а только спросил его сердитым, ворчливым голосом:

   – Да, что с тобой, в самом-то деле, Кир? Ты можешь мне объяснить, почему твои руки сначала горячие, а потом прохладные. Ты что, намазал их чем-то?

   Вместо ответа Кирилл поднял глаза к небу и прошептал:

   – Благодарю тебя, Мастер Миров за то, что ты защитил своих дочерей от серой напасти. – Стукнув своего друга по плечу, он веселым голосом сказал ему – Ничего страшного, Бронкс. Всё в полном порядке, старина. Я навел на Калемане такого шороху, что эти мудаки там не скоро придут в себя. Ладно, я пошел спать, а ты попроси ребят прибраться в амбаре, ближе к вечеру я вам занятную фильму покажу по небесному голосу, как только ты с работы вернёшься. Обхохочетесь.

   Направляясь быстрым шагом к флигелю, Кир думал теперь только об одном: – "Господи, я твой должник. Мой Мастер, ты обратил ядовитый крем Тетюра во что-то совершенно новое, что убивает нечисть и ничем не вредит совчелам. Благодарю тебя, Господь за твою милость к ним, я твой вечный должник". На то, чтобы встать на колени и обратиться к нему с благодарностью во весь голос, у него не хватило духа. Кто-то сообщил домочадцам Ворка о его возвращении и все тотчас выбежали во двор. Даже маленькая, очаровательная Лесси, его семилетняя правнучка, родившаяся уже совчеллой с рожками, как у маленькой козочки. Это семейство вставало рано. Последней прибежала Корбелла, одетая в свой золотой, не подпоясанный пеплас, который развевался, словно парус, а за ней сопя и пыхтя бежал настоящий великан среди черных летунов, Фру-Фру. Его фигура, задрапированная в кусок золотого шелка, отличалась тем, что в ширину она была даже больше, чем в высоту.

   Дружное, большое семейство, окружившее его в полном составе, тотчас расступилось перед ослепительной леди и она, заливаясь счастливым смехом, бросилась на шею своему рыцарю. Кир мстительно позволил Корбелле обнять его за шею, которую он тоже намазал кремом. Девушка сначала вздрогнула, как от удара электрическим током, а потом стиснула её ещё крепче и каким-то странным, дрожащим от возбуждения голосом, прошептала ему на ухо:

   – О, Киррис, любовь моя, как сладко ты благоухаешь. Как же я хочу тебя, мой рыцарь...

   Поцеловав девушку едва ли не по-братски, он опустил её на каменные плиты и, подхватив на руки малышку Лесси, расслабленным голосом сказал:

   – Ребята, пожалуй, я не отказался бы перекусить. Вы уже завтракали или ещё нет?

   Выяснив, что завтрак будет только минут через сорок, он согласился подождать. Вскоре все разошлись и они остались во дворе втроём. Кир не испытывал ревности к своей золотой девушке и уж тем более не сердился на то, что её новым бой-френдом стал Фру-Фру, похожий на гориллу, которая выросла в доме с очень низкими потолками. Тем более, что Корбелла уже успела шепнуть ему на ухо, как его звали раньше. Протянув ему руку, он сказал веселым голосом:

   – Ну, здравствуй, Фру-Фру, здравствуй, мой молочный брат. Как ты себя чувствуешь, дружище?

   – Молочный брат – Удивился летун-великан, крепко стискивая его руку своей рукой, похожей на перчатку хоккеиста.

   Кир, обнимая Корбеллу и указывая на неё одними глазами, объяснил ему, улыбаясь:

   – Ну, как же, старина, нас обоих одарила своей любовью такая прекрасная леди, что мы с тобой теперь стали кем-то вроде братьев. Только давай договоримся, братишка, когда леди Корбелла втрескается в какого-нибудь парня по уши, мы с тобой тихо отойдем в сторонку и ни единым намёком не выдадим своих истинных чувств к ней, чтобы часом не разозлить того парня и не испортить девушке жизнь.

   – Сэр Кир, ты назвал своим братом существо, которое с ужасом смотрит на своё отражение в зеркале? – Изумленно прошептал Фру-Фру.

   Посмотрев на черного летуна с горькой усмешкой, он покачал головой и ответил ему:

   – Фру-Фру, друг мой, я назвал своим молочным братом не существо, а отличного парня по имени Оливер О'Нил, благородного рыцаря и могущественного колдуна. Достаточно просто взглянуть в твои глаза, брат, чтобы понять тебя, а потому не будем делать из этого какого-то события. Мы ведь вправе вспоминать о том, что нас любила эта чудесная золотая девушка.

   Фру-Фру подался вперед с сказал твердым голосом:

   – И, все-таки, сэр Кир, ты назвал меня своим братом и потому я пойду за тобой, даже в ад. А ещё я буду счастлив узнать, что леди Корбелла вышла замуж по любви, но если тот парень, которому она отдаст свое золотое сердце, заставит её страдать, я сверну ему шею, кем бы он не был.

   Кирилл ещё раз пожал ему руку и сказал:

   – Спасибо, Оливер. Я обещаю, что поведу тебя в самый настоящий ад. Вскоре ты увидишь его, но мы пойдем туда, чтобы победить, а не гореть там на костре. А теперь, если тебя это не затруднит, попроси Майну принести мне во флигель большой бочонок настоящего, не преобразованного тёплого коровьего масла. – Повернувшись к Корбелле, он позвал её – Пойдем, мое солнышко, займёмся самой лучшей магией на свете.

   Когда они вошли во флигель, девушка тотчас повисла у него на шее, но рыцарь быстро отстранил её от себя и сказал строгим голосом:

   – Корбелла, я вовсе не это имел ввиду, а самую настоящую магию, которая защитит всех совчелл от серых протобесов и даже более того, позволит им убивать этих животных.

   Он прошел в столовую и первым делом снял с большого обеденного стола белую скатерть, после чего достал из посудного шкафа большую фарфоровую супницу и серебряный половник. Через несколько минут пришли Майна и Фру-Фру, который легко держал на своей ладони, похожей на шуфельную лопату, двухведёрный бочонок, до половины наполненный маслом. Теперь почти всё семейство Джека Брауна питалось исключительно натуральной, не преобразованной пищей и масло просто улетало. Велев Фру-Фру поставить бочонок на стол, Кир попросил Майну наполнить маслом супницу, а сам пошел в спальную, где лежали, среди прочих вещей, несколько банок с ядовитой мазью Тетюра. Открыв по очереди все, он убедился, что мазь изменила запах и теперь пахла свежими гиацинтами, а не лавандой и ванилином. Это его нисколько не удивило. Мастер Миров, как всегда, всё делал очень основательно.

   Когда Тетюр делал для него этот ядохимикат, он набурдючил его здоровенный котёл, ёмкостью куба на четыре. Пока над котлом, жужжа, словно шершни, крутились его магические кристаллы, маг, бормоча в адрес Хозяина Тьмы всяческие проклятья и разные нехорошие слова, сыпал в него какие-то порошки, лил жидкости и даже плевал, но основу его мази, всё-таки, составляло простое коровье масло, которое он купил на ближайшем рынке. Киру хорошо запомнились его последние слова, сказанные с гордым и надменным видом: – "Всё, Кирей, блеводёр готов. Теперь ты можешь мазаться им сам, натирать оружие, пули и всё, что ни попадя. Один хрен эта отрава не потеряет своей силы. А ещё эта зараза хороша тем, что теперь одна чайная ложка этой мази способна превратить в такую же гадость хоть бочонок масла. Понимаешь, Кирюха, это шибко крутая магия. Ну, черпай, сколько тебе надо, а остальное я Майку велю отвезти, а то он всё страдает, чем же ему тебя ещё порадовать, милитарист хренов".

   Взяв одну изящную баночку, которую он экспроприировал у Анны-Лизы, любительницы всякой косметики, наполненную мазью Тетюра, Кирилл вернулся в столовую. Фру-Фру куда-то смылся, но его в столовой заменила Мирна. Подмигнув этой красотке, грудью которой был восхищен не меньше её мужа, он достал из ящика чайную ложку, зачерпнул ей из банки мази, твердой как воск и стряхнул полупрозрачный, голубоватый комочек в супницу с маслом. Мазь тотчас растаяла и стала быстро окрашивать сливочное масло нежной голубизной и в столовой сильно запахло гиацинтами. Корбелла первая поняла, что это значит и тихо ахнула. Кир, не обращая внимания на ее волнение, взял в руки половник и принялся энергично размешивать им масло. Гиацинтами запахло ещё сильнее и через каких-то три минуты мазь была готова. Насмешливо посмотрев на Корбеллу, он сказал девушке:

   – Давай, золотце, раздевайся, я буду делать из тебя смертельное оружие против протобесов.

   Та быстро сбросила с себя пеплас золотого шелка и столовую залило настоящим золотым светом, исходящим от тела этой очаровательной девушки. Кир запустил обе руки в супницу и стал нежными движениями натирать тело золотой девушки этой мазью. Ему сразу же бросилось в глаза то, что кожа ее сразу же сделалась ещё более красивого оттенка и засветилась так ярко, словно Корбелла сунула два пальца в розетку. Да, и ей самой такой массаж очень нравился и она дышала так, словно они занимались любовью. Майна и Мирна стояли и недоумевали, не понимая, что здесь происходит, но Кир не торопился раскрывать им своего секрета. Когда же он покрыл этой мазью всё тело девушки, то спросил ее лукаво:

   – Ну, и как ты себя чувствуешь, моя золотая козочка?

   – М-м-м-м, чудесно... – Простонав, ответила ему девушка и добавила вполголоса – Кир, я так хочу тебя, дорогой.

   Майна и Мирна недоуменно переглянулись, а Кирилл строго сказал своей любовнице:

   – Это от тебя никуда не убежит, дорогая. Одевайся. – Обмакнув палец в мазь, он попросил Мирну – А ты, моя вишенка, принеси мне какой-нибудь поганый чугунок с розовым молоком и быстро зови в сад всё женское население вашего дружного семейства. Сейчас я покажу вам, что такое белая магия Мастера Миров.

   Выйдя с Майной и Корбеллой в сад, он дождался когда туда прибегут все женщины и девушки, включая маленькую Лесси, после чего сорвал с ветки недозрелый апельсин и демонстративно натер его мазью. Когда апельсиновая граната была готова, он попросил Мирну отнести чугунок с розовым молоком, в котором кормили поросят, подальше в сад и когда она вернулась, ловко забросил в него апельсин. Голубая и жизнеутверждающая магия Мастера Миров схлестнулась не на жизнь, а насмерть с розовой магией Хозяина Тьмы в яростной схватке и схватка эта происходила со скоростью взрыва. Ну, и, разумеется, с таким же грохотом и вспышкой. С нескольких деревьев даже попадали апельсины, но зелёный остался в чугунке и когда Кир принес его и показал женщинам, с ним ничего не случилось, а вот вместо розового молока на дне осталось немного обычного, белого молока. Указывая пальцем на апельсин и молоко, он сказал луноподобным леди назидательным тоном:

   – Итак, милые дамы, что и требовалось доказать. Моё самое страшное оружие, ядовитая мазь, которая могла убить не только любого совчела, но и архидьявола, была превращена Мастером Миров в совершенное безвредное для совчелов вещество. Майна и Мирна были свидетелями того, как я натирал ею леди Корбеллу, а она, вместо того, чтобы сгореть в муках, только повизгивала от удовольствия и вертела своей золотой задницей, да, ещё и стала приставать ко мне со всякими глупостями. Теперь вы сможете изготовить хоть сорок тонн такой мази и стоит только какому-либо протобесу ухватить вас за голый зад, у него тотчас вспыхнет огнем рука, ну, а уж если вы его обнимете, мои девочки, то он сгорит минут за пять. Вот и всё, мои хорошие, берите и пользуйтесь ею на здоровье, теперь я буду знать, что вернувшись в Нордштейн, застану вас всех живыми и невредимыми. Мужиков этим тоже можно мазать.

   Из толпы потрясенных его словами тотчас вышла вперед Майна и дрожащим голосом сказала:

   – Кир, мальчик мой, я хочу, чтобы ты сам нанес эту мазь на моё тело. Тогда я буду точно знать, что меня охраняет сам Господь Бог, великий Мастер Миров.

   Мирна быстро притащила из флигеля супницу с мазью и все женщины и девушки стали быстро раздеваться и выстраиваться перед ним. Кириллу же показалось, что они просто захотели устроить для своего бывшего любовника массовый стриптиз. И тем не менее он начал не с Майны, а с маленькой Лесси и натер эту голышку, поставленную на крыльцо, новой мазью первой. Когда же он делал массаж остальным дамам, те испытывали точно такие же ощущения, что и Корбелла, но, схватив свои вещи в охапку, нагими мчались в дом, громко призывая своих мужей, ну, а те немногие, которые мужей не имели, просто убегали в дом и Кир не удивился бы, узнав о том, что они тоже сумели в это утро снять тот острый приступ желания, который их, внезапно, охватил. О том, что это было очень серьёзно, он мог судить хотя бы по тому факту, что ему пришлось провести с Корбеллой в постели целых три часа прежде, чем она хоть немного успокоилась.

   За завтраком, который проходил в этот день очень поздно, чуть ли не в полдень, мужчины потрясенно молчали и смотрели на Кира преданными глазами. Зато взгляды их жен были исполнены нежности и признательности. А ещё все со смехом обсуждали то, что Бронкс в это утро опоздал на работу аж на два часа, чего с ним никогда не бывало. После завтрака Кир завалился спать и был готов храпеть целые сутки, но на закате Синтия подослала к нему свою дочь и та разбудила его и обрадовала известием, что в амбаре собрались все возвращённые. Что это такое девочка не знала, но зато понимала, что только у таких совчелов мама разрешала ей оставаться хоть весь день и всю ночь. Правда, на этот раз Лесси уложили в постель очень рано и ослепительная леди Корбелла погрузила девочку в глубокий сон своей магической песней.

   Уложив девочку спать, Корбелла пошла в большой амбар, в котором собралось уже более трёхсот возвращённых. Пока её рыцарь спал, утомленный сражениями на поле брани и в постели, золотая девушка просмотрела магическую видеозапись и, по его просьбе, смонтировала фильм заново. Она убрала пустые и дёргающиеся кадры, сократила затянутые перемещения и выбрала самые выигрышные планы, делая наплывы на лица говорящих между собой демонов или увеличивая изображения некоторых сцен, на которых Кир фиксировал свое внимание. В общем она проделала всю ту работу, которой занималась сотни раз, монтируя игровые фильмы для взрослых, которые снимали луноподобные леди. В этом и заключалась некогда работа ослепительной леди в Дарктауне, создавать развлекательные программы для сотен тысяч трудовиков этого города. Войдя в амбар, она села на кресло, поставленное на стол, присоединила к своим антеннам видеокамеру, тонкие, гудировые поводки-окна небесного голоса, растянутого на всю торцовую стену амбара и подала Киру знак. Он встал и громко сказал:

   – Дамы и господа, я прошу вас посмотреть этот фильм, который я снял для вас на острове Калеман, самым внимательным образом. Посмотреть и хорошо запомнить. После этого мне уже не нужно будет вам ничего объяснять. Вы всё и так прекрасно поймёте.

   Кир сел за спиной Корбеллы и девушка включила проектор небесного голоса, этого удивительного изобретения Джона Морбрейна. У каждого совчела, даже самого юного, помимо антенн на голове имелось ещё и небольшое синее кольцо из эластичного гудира, с двумя поводками на концах которых имелись петельки. Если вбить в стену четыре гвоздя, натянуть на них кольцо и присоединить к антеннам поводки, то получалось окно небесного голоса, эдакий домашний кинотеатр с объёмным изображением и стереозвуком. Именно в таком виде Кир увидел заново Блэкстара и его обитателей начиная с того момента, когда на крышу огромной казармы-стены поднялся со своими вояками архидьявол Астерус Горст. Ему было и самому интересно посмотреть на то, какой шухер он навел на Калемане, ведь в горячке боя он, наверняка, упустил множество интересных деталей.

   Зрители тоже находились в очень возбужденном состоянии и бурно реагировали на каждое слово сказанное нечистью с экрана. Теперь, когда эти совчелы, а среди них находились светлые и светлейшие, были совершенно свободны в своих чувствах и имели право выбора, они вполголоса осыпали своих врагов ругательствами и нелестными эпитетами. Когда же Гадес стал подкрадываться к Киру, все вскочили на ноги, а Ворк даже закричал, пытаясь предупредить его, совершенно забыв о том, что его друг сидел на тюке сена позади Корбеллы и спокойно лузгал семечки, время от времени делая весьма ехидные комментарии относительно себя самого. Фильм, в целом, ему понравился, хотя по-настоящему его поразили в нём две вещи, во-первых, то, что он услышал о чём базарили между собой архидьяволы, которые трахали свою тощую подругу и это вызвало у совчелов гневное возмущение и плевки, а во-вторых то, что в кадр попала вся его драка с Гадесом, длившаяся куда более получаса, хотя ему показалось, что он уложился в каких-то десять минут от силы.

   Когда это, почти трёхчасовое, кино закончилось, все совчелы, почему-то, вместо аплодисментов взяли и встали вокруг стола на колени. Хуже того, они молитвенно сложили руки и стали нести такое, что Кир пришел в ужас, так как они стали, вдруг, называть его Сыном Божьим, отчего он струхнул не на шутку. Он вскочил на ноги и, крутя пальцем у виска, заорал на них, что все они сдурели, но это ни к чему не привело. Тогда он положил руку на плечо Корбелле и воскликнул:

   – Девочка моя, ну-ка быстро прокрути этим людям то место, где я прошу Мастера Миров малость помочь мне со светом и шумовыми эффектами – После этого он рявкнул – Встаньте, идиоты! Не оскорбляйте Господа нашего! Вы должны служить ему так же верно, как это делаю я по мере своих сил и способностей, а не вставать передо мной на колени и называть меня Сыном Божьим. Я его рыцарь и всего лишь крохотный винтик в механизме его гигантских помыслов! Поэтому встаньте и не навлекайте его гнев на самих себя и, заодно, на меня. Я вовсе не собираюсь отдуваться за вас перед стариком.

   К счастью, эти слова возымели свое действие и совчелы стали подниматься на ноги, но при этом те из них, кто стали возвращенными благодаря семейству Браунов, так и норовили прикоснуться к Киру. Правда, мужчины лишь крепко пожимали ему руку, а женщины страстно целовали и обвивали его шею руками. И для тех, и для других у него находились тёплые, дружеские или нежные слова. А ещё он обещал женщинам, что попросит одну свою знакомую прислать в Нордштейн ещё один фильм с его участием, который понравится им намного больше. Совчелы расходились будучи полностью уверенны в том, что очень скоро с нечистью будет покончено и их не смогли переубедить в этом даже его слова, что нечисти очень много и её силы ни в коем случае нельзя недооценивать. В конце концов он махнул на это рукой. Всё равно жителей Нордштейна нужно будет эвакуировать с острова первыми, а дамбу взорвать, чтобы перерезать эту транспортную артерию.