Текст книги "Прощание"
Автор книги: Лайза Макманн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Она снова отворачивается к окну.
– Прости за резкость, но сам знаешь, раньше такое уже бывало.
Кейбел улыбается в темноте, берет Джейни за руку, их пальцы сплетаются.
– Это ты прости, я не подумал, – говорит он и, помолчав, добавляет: – Но ты должна знать, что никто не думает о тебе плохо из-за этого. Ты же не можешь ничего сделать. Со своей матерью, я хочу сказать.
– Никто не думает, говоришь? – хмыкает она. – Как бы не так. Особенно после той истории с Дурбином.
– Да кого волнует, что они думают?
– Слушай, Кейб, а тебе не приходило в голому, что мнение соседей, да и всего Филдриджа для меня что-то значит? Я не шучу. Ладно, проехали – я так устала от всего этого. А что дальше будет, вообще, блин, непонятно.
– Первым делом едем в больницу? – спрашивает Кейбел после недолгого молчания.
– Да, наверное, так будет лучше всего. Кто ее знает, может, она просто сидит и ждет в отделении неотложной помощи. Посмотрим сначала там. Согласен?
– Договорились.
_____
21.57
В отделении неотложной помощи Джейни и Кейбел в растерянности оглядываются, не представляя себе, что делать дальше. Ни Керри, ни матери Джейни в очереди больных и травмированных нет. В регистратуре тоже нет никаких отметок.
Кейбел задумчиво постукивает пальцами по губам.
– Слушай, а Ханнаган – это фамилия твоей мамы по мужу?
Джейни зажмуривается изо всех сил и глубоко вздыхает.
– Нет.
Она мало рассказывала Кейбелу о своей матери, да он особо и не расспрашивал. Джейни это вполне устраивало. До сегодняшнего дня.
– Ну и?.. – тормошит ее Кейбел. – Ладно, попробую сформулировать вопрос политкорректно. Твоя мама когда-нибудь представлялась другим именем, кроме Ханнаган?
– Нет. Ее зовут Доротея Ханнаган, другого имени у нее никогда не было. Я незаконнорожденная. Еще вопросы будут?
– Да брось ты, Джейни. Сейчас это никого не волнует.
– Меня волнует. Ты, по крайней мере, знаешь обоих своих родителей.
Кейбел морщится.
– Ну и много я от этого словил кайфа?
– Ой, блин, Кейб, – спохватывается Джейни. – Извини. Я заговариваюсь. Это от нервов – болтаю сама не знаю что.
Кейбел хочет что-то ответить, но сдерживается. Потом снова, уже без всякой надежды, озирается по сторонам и вдруг хватает Джейни за руку.
– Идем в лифт, – говорит он. – Проверим все отделения, все приемные покои. Минут десять на осмотр, и если никаких признаков Керри не обнаружится, нам останется только ехать к тебе домой и ждать. Просто больше мне ничего в голову не приходит.
По коже Джейни пробегают мурашки. Ее пьянчужка мать пропала бесследно.
_____
22.02
Приемная на третьем этаже.
Отделение интенсивной терапии.
Она сидит, опершись локтями о колени, уронив голову на руки, запустив пальцы в темные локоны. Слегка подавшись вперед. Словно в любую минуту готова вскочить и пуститься бежать со всех ног.
– Керри, – окликает Джейни.
– О, хорошо, что ты получила мою записку, – отзывается, встрепенувшись, Керри.
– Где... Что с моей мамой?
– Она в палате, с ним.
– Что? С кем «с ним»?
– Так ты что, не читала записку?
– Какую еще записку? Я получила только твои голосовые сообщения.
– Я еще и записку оставила, на лобовом стекле Этель, на парковке. Думала, раз ты теперь детектив или типа того, то догадаешься осмотреть мою тачку. А если нет, как, черт возьми, ты вообще меня нашла? Ладно, неважно. С твоей мамой все в порядке, вот что главное. То есть она, конечно, малость перебрала, но сейчас уже приходит в себя... Она рыдала в голос, тряслась. Но...
– Керри, – решительно оборвала подружку Джейни. – Сосредоточься. Расскажи, что случилось с мамой и где ее найти.
Керри вздыхает. Вид у нее очень усталый.
– Все с ней в порядке. Она просто напилась.
Дверь палаты приоткрывается, выходит медсестра. Джейни нервно пытается заглянуть внутрь.
– Ладно, что ты заладила: напилась да напилась? – тихо говорит она. – Она все время пьет, каждый день. Может, завяжем с этой темой? Почему она в палате интенсивной терапии, блин, если с ней все в порядке, как ты говоришь?
– О господи, – бормочет Керри и трясет головой. – Не знаю даже, с чего начать.
Кейбел увлекает обеих девушек к креслам, садится рядом с ними.
– Керри, с кем она там? – негромко спрашивает он.
Джейни кивает и повторяет за ним тот же вопрос.
Хотя уже знает ответ.
Существует только один возможный «он». Никакого другого нет и в помине. Никого, чье появление могло бы вызвать у матери Джейни такую реакцию. Потому что все эти годы снится ей только один человек.
Керри поднимает потухшие глаза на Джейни.
– Думаю, это твой отец, Дженерс. И вот он, похоже, по-настоящему болен.
– Мой отец?
Джейни смотрит на Керри.
– Они думают, что он не выкарабкается...
_____
22.06
Джейни откидывается на спинку кресла. Она совершенно растеряна. И решительно не представляет, как следует отнестись к такой новости. Ни одной долбаной мысли.
Кейбел поднимает руку, прерывая разговор, и некоторое время все трое сидят молча. Джейни смотрит перед собой невидящим взглядом, Керри терзает жвачку, Кейбел с закрытыми глазами медленно покачивает головой.
– Так, – произносит он наконец. – Давай-ка все с самого начала.
Керри кивает. Собирается с мыслями.
– Ну вот, дело, значит, было днем, часа в три. Сижу я дома и вдруг слышу – снаружи кто-то вопит. Я сначала ноль внимания: у нас ведь вечно в округе кто-нибудь орет. Ну вот, складываю я белье для прачечной, выглядываю в окно и вижу матушку Джейни, что уже чудно, потому как в норме она носу из дому почти не кажет, разве что прогуляется до автобусной остановки или до заправки за бухлом. А тут вдруг шатается по двору, да еще в ночной рубашке...
Джейни краснеет и закрывает лицо руками.
– Господи, – бормочет она.
– ...и кричит всю дорогу: «Джейни! Джейни!» Потом она споткнулась, и тут я испугалась, а вдруг ей плохо, и выбежала из дома. А Доротея плачет и твердит: «Телефон! Мне надо в больницу» – раз двадцать повторила. Я давай тебе звонить, ты не отвечаешь, я и сообщения оставляла, но в конце концов просто отвезла ее сюда, потому что не знала, что еще можно сделать. Ну вот, прикатили мы сюда, битый час сидели в приемной, пока ждали, пока с регистратором объяснялись, пока то да се, а за это время она слегка успокоилась и объяснила, что ей вовсе не плохо, она просто поговорила по телефону и теперь хочет увидеть Генри.
Джейни вскидывает глаза.
– Генри?
– Ага, Генри Фингольда. Так зовут этого парня.
– Генри Фингольд, – повторяет за ней Джейни.
Это имя ни о чем ей не говорит. И ничего не значит. Совсем не так, по ее представлениям, должно звучать имя ее отца.
– Откуда я знаю, он это или нет? Доротея, – Джейни произносит имя матери по слогам, – не удосужилась сообщить, как зовут моего отца. Она вообще о нем не заикалась.
Керри уныло кивает. Ей это известно.
И тут Джейни приходит на ум кое-что еще. Она моргает, прогоняя слезы.
– Раз его доставили сюда, значит, он живет где-то неподалеку. И ни разу даже не вспомнил обо мне.
– Мне так жаль, подружка, – бормочет Керри, уставившись в пол.
Джейни резко встает и смотрит на Кейбела и Керри.
– Поверить не могу, что она вот так взяла и испортила всем отдых. Керри, ты прости меня за то, что тебе пришлось убить на это целый день. Ты настоящая подруга, спасибо. А сейчас иди домой, или к Стью, или еще куда-нибудь.
Потом она поворачивается к Кейбелу.
– Кейб, дальше я сама справлюсь. Заберу маму, и мы прекрасно доедем домой на автобусе. Давайте, ребята, отдыхайте.
Она идет к палате, думая о том, как выставит Кейбела и Керри за дверь, если они увяжутся за ней. Эту стыдобу лучше пережить в одиночку. Ее нижняя губа мелко подрагивает.
«Черт, ну и влипла!»
Кейбел встает, за ним поднимается Керри.
– Слушай, – говорит Кейбел, когда они вдвоем идут вслед за Джейни, – а с ним-то что? Ты знаешь?
– Вроде с головой что-то... Да я и знаю-то немного – слышала только, как док говорил Доротее, будто он сам позвонил в неотложку и был еще в сознании, когда его сюда привезли, а сейчас он в отключке. Доротея упрашивала, и в конце концов, с полчаса назад, ее к нему пустили. И вот что, Дженерс, благодарить меня не за что. Если бы моей маме потребовалась помощь, ты сделала бы то же самое.
У Джейни перехватывает горло. Она глотает слезы и молча кивает, потому что не может выговорить ни слова. Керри обнимает ее.
– Спасибо, – шепчет Джейни ей в волосы и всхлипывает.
Керри поворачивается, собравшись уходить.
– Ну, звони, – говорит она.
Джейни снова кивает, провожает взглядом идущую к лифту подругу и разворачивается к Кейбелу.
– Иди.
– Нет.
Он уходить не собирается.
Джейни тяжело вздыхает. Здорово, конечно, что он такой отзывчивый, но в нынешней ситуации это, пожалуй, лишнее. К тому же она понятия не имеет, чем это все обернется.
Бывают обстоятельства, с которыми легче разбираться в одиночку.
_____
В холле отделения интенсивной терапии, куда Кейбел и Джейни входят через двойные двери, царят тишина и полумрак. Джейни уже издалека ощущает легкое притяжение чьего-то сна и, пока не поздно, начинает с этим бороться. Осторожно заглядывает в приоткрытую дверь палаты, мысленно проклиная ее обитателя. Мало ей всей этой передряги, так тут еще сны, от которых никуда не деться.
Они подходят к столу дежурной сестры.
– Генри Фин... хм... – откашлявшись, начинает Джейни.
– Фингольд, – подсказывает Кейбел.
– А вы кто ему, родственники? – спрашивает сестра.
Смотрит она на них с подозрением.
– Э... ну... да, – бормочет Джейни. – Он мой... это... отец. Наверное.
Дежурная склоняет голову набок.
– Да, убедительная ложь – лучший способ попасть в палату, когда это запрещено. У тебя почти получилось.
– Послушайте, я вовсе не горю желанием попасть к нему в палату. Я просто прошу, если вам не трудно, передать моей маме, что я здесь. Она в вашем отделении, с ним. А я выйду в приемную и подожду там.
Джейни резко поворачивается. Кейбел смотрит на медсестру, пожимает плечами и следует за девушкой. Они снова проходят через двойные двери в приемную, сопровождаемые удивленным взглядом дежурной.
– Фингольд, – бормочет себе под нос Джейни, садясь на стул. – Харви Фингольд.
– Генри, – поправляет ее Кейбел.
– Точно. Черт. И я еще работаю на копов.
– Может, как раз поэтому ты так убедительно притворяешься, – ухмыляется Кейбел, и Джейни машинально толкает его локтем.
– Все, хватит. Не забывай, ты говоришь с агентом, работающим под прикрытием.
Она поворачивается к нему. Берет за руку. Упрашивает.
– Кейб, ну правда, лучше бы ты ушел. Тебе надо поспать. Возвращайся во Фримонт, ведь еще можно отдыхать до конца недели. Со мной все будет в порядке. Я справлюсь.
Кейбел смотрит на Джейни и вздыхает.
– Я знаю, Джейни, что ты справишься. Ты ведь у нас мученица. Устал я уже с тобой спорить всякий раз, когда ты вляпываешься в очередную историю. В общем, ничего я тебе доказывать не буду. Просто никуда не уйду, и все.
Он изображает фальшивую дипломатическую улыбку.
У Джейни отвисает челюсть.
– Я мученица?
– Ага, она самая. Типа того.
– Послушай, нельзя быть типа мученицей, так не бывает. Или ты мученица, или нет. Третьего не дано.
Кейбел тихонько смеется, от уголков глаз разбегаются морщинки. А потом молча смотрит на нее. И улыбается той самой улыбкой, которая запомнилась Джейни с истории со скейтбордами.
Но улыбаться в ответ она сейчас не расположена.
– Ладно, вернемся к нашему маленькому приключению, – говорит девушка. – Все это страшно унизительно. Мне... мне ужасно стыдно, в голове полная каша, и мне трудно выносить то, какой ты весь из себя хороший. И я не хочу отнимать у тебя время, хватит и того, что бездарно трачу свое. В общем, будет гораздо лучше, если ты просто, ну, ты понимаешь...
Фраза заканчивается беспомощным взглядом.
Кейбел моргает.
Морщит лоб, всматриваясь в ее лицо.
– А, вот оно что, – говорит юноша. – Ты и правда хочешь, чтобы я пошел домой. Тебе стыдно, что я теперь тоже в курсе всей этой истории.
Джейни молча смотрит себе под ноги.
– Понятно, – продолжает Кейбел, осторожно подбирая слова. – Извини, Дженерс. Я как-то сразу не врубился.
Он быстро встает. Идет к лифту. Джейни следует за ним.
– Ну, пока, – говорил Кейбел уже возле лифта. – Позвони мне, когда... в общем, позвони.
– Позвоню, – отвечает Джейни, пробегая взглядом объявление на стене: «ПРОСИМ ПОСЕТИТЕЛЕЙ ОТКЛЮЧАТЬ СОТОВЫЕ ТЕЛЕФОНЫ». – Или эсэмэску пошлю. Но сейчас мне правда лучше самой с этим разобраться. Я люблю тебя.
– Да. Хорошо. Я тоже тебя люблю.
Кейбел неуверенно машет ей рукой, поворачивается, но тут же оглядывается через плечо.
– Эй! Ты знаешь, что с двух до пяти утра автобусы не ходят?
Джейни улыбается.
– Знаю.
– И смотри не дай себя затянуть в чей-нибудь сон, ладно?
– Тсс! Ладно, ладно.
Девушка озирается – не слышал ли его кто? И пока он не придумал что-нибудь еще, ускользает обратно в приемную.
Сидеть, ждать и думать.
В одиночестве.
_____
1.12
Она дремлет в кресле в приемной.
Неожиданно она чувствует чей-то взгляд и, встрепенувшись, выпрямляется.
Ну, по крайней мере, ее мать одета, а не в одной ночной рубашке, как говорила Керри.
– Привет, – говорит Джейни.
Встает. Идет к матери и останавливается, чувствуя неловкость. Непонятно, как вести себя дальше. Обниматься? Вроде бы в мыльных операх так и делают. Бред какой.
Доротея Ханнаган вся в поту. Ее колотит. Джейни совсем не тянет к ней прикасаться, сейчас она вообще кажется ей посторонней, чуть ли не потусторонней.
Ну а потом и вовсе начинается сущий дурдом.
– Где ты шаталась? – в голос кричит Доротея. – Пропала с концами, слова матери не сказала. До чего дошло – даже сюда меня пришлось везти чужой соседской девчонке. – У нее трясутся руки, взгляд злобный, подозрительный. – Ну конечно, на мать тебе наплевать! Тебе лишь бы болтаться с этим парнем день и ночь напролет!
Эти горькие обвинения, причем не столько сами слова, сколько тон, которым они произносятся, поражают Джейни до глубины души.
– Боже мой! – вырывается у нее.
– Что, больше и сказать нечего?
Дрожащими руками Доротея открывает рваную сумочку из винила и начинает в ней рыться. Какие-то скомканные бумажки и обертки вываливаются на кресла в приемной. В сумке явно нет того, что она ищет. Доротея прекращает поиски и плюхается в кресло.
Джейни стоит рядом и смотрит на нее.
Ее и саму немножечко трясет.
Она не знает, что со всем этим делать. И почему она вообще должна делать хоть что-то.
«Мало я нахлебалась дерьма, так теперь еще и это», – мысленно произносит она, обращаясь неизвестно к кому. Может быть, к Богу. Этого она не знает. Зато точно знает другое – было бы очень здорово покончить со всем этим, да поскорее. А лучше всего было бы оказаться где-нибудь подальше.
Однако вместо этого она сгребает в кучу содержимое сумочки, запихивает обратно и берет мать за руку.
– Пошли. То, что ты ищешь, наверняка дома. Идем.
Потянув мать за руку, Джейни поднимает ее на ноги.
– Пошли, пошли. Нам нужно успеть на автобус.
– А где твоя машина? – капризно спрашивает Доротея. – Та девчонка привезла меня на твоей машине.
Джейни моргает. Потом трясет головой и тащит ее к лифту.
– Да, мама. Это теперь ее машина. Я продала ей машину несколько месяцев назад, помнишь?
– Ты мне ничего не говорила.
– Просто...
Джейни вспыхивает.
«Я ничего тебе не говорила? Или ты все мозги пропила и ничего не помнишь?»
Она набирает воздуха, медленно выпускает его и произносит:
– Слушай, просто идем, и все, ладно? И не позорь меня.
– Да, только и ты меня не позорь.
– Ни в коем случае.
Уже уходя, Джейни бросает через плечо взгляд в сторону больничного отделения, где сейчас, вполне возможно, лежит ее отец. Живой или мертвый, девушка не знает.
Да и не хочет знать.
Ну разве что надеется, что он поспешит отправиться на тот свет, избавив ее от необходимости иметь дело еще и с ним. Ибо, насколько Джейни может судить по собственному опыту, родители – это сплошная морока, и ничего больше.
_____
2.10
Всю дорогу домой в почти пустом автобусе Доротея нервно дергается, словно наркоманка. А Джейни в это время старается не угодить в сон съежившегося на сиденье бездомного пассажира и тихо радуется хотя бы тому, что путь недолгий.
Возле дома она обнаруживает на ступеньках крыльца свой чемодан.
– Черт побери, Кейб, – бормочет Джейни себе под нос. – И почему ты, на хрен, всегда такой заботливый?
Мамаша первым делом рулит на кухню, выуживает из-под раковины бутылку водки и, не сказав больше ни слова, отбывает в свою комнату. Джейни ее не удерживает. Поговорить об этом Генри можно будет и завтра, когда Доротея проспится и будет, по крайней мере на какое-то время, более или менее вменяемой.
Она отправляет Кейбелу сообщение.
«Мы дома».
_____
Несмотря на поздний час, он отвечает немедленно.
«Понял. Целую. Завтра увидимся?»
– На сегодня все, – бормочет Джейни, выключая телефон.
Она со вздохом кладет телефон на тумбочку, ставит чемодан возле кровати и валится на постель.
* * *
4.24
Джейни спит.
Пол спальни и даже ее чемодан засыпаны камнями. На каждом камне что-то нацарапано, но прочесть надпись Джейни может, только подняв камень и поднеся к глазам.
Она так и делает.
«ПОМОГИ», – написано на одном. «КЕЙБ», – на другом.
«ДОРОТЕЯ». «КАЛЕКА». «ТАЙНА». «СЛЕПОТА».
Когда она кладет камни обратно на пол, они увеличиваются в размерах, становятся массивнее. Она понимает, что скоро в комнате не останется места, но все равно не может удержаться – поднимает камни и читает все новые и новые надписи. Весь пол завален ими, и девушке трудно дышать. Камни высасывают воздух из помещения.
И вдруг Джейни приходит в голову положить один из камней в чемодан. Он тут же съеживается до размеров гальки.
Медленно, методично она начинает поднимать камни с пола и складывать в чемодан. Кажется, это продолжается вечность, но наконец она поднимает последний камень с надписью «ОДИНОЧЕСТВО». Кладет его к остальным. Он уменьшается до размеров гальки, и вся галька исчезает.
Джейни смотрит на чемодан.
Она знает, что должна сделать.
Она закрывает чемодан.
Поднимает его за ручку.
И выходит.
ПЯТНИЦА
4 августа 2006 года. 9.15
Джейни лежит без сна и пялится в потолок. Размышляет о том о сем. Не об одном, так о другом. Тут тебе и зеленая тетрадь, и суд, и сплетни, и колледж, и мамаша, да еще этот малый – Генри. А что дальше будет? И так уже перебор. Знакомая волна паники накатывает на нее, сдавливает грудь. Сильно. Еще сильнее. Джейни пытается набрать воздуху, но вздохнуть достаточно глубоко не может. Перекатывается на бок, свернувшись в клубок.
– Успокойся! – шепчет она себе, задыхаясь. – Просто расслабься и успокойся.
Но легче сказать, чем сделать.
Она закрывает руками рот и нос и дышит в ладони, вдыхая и выдыхая, до тех пор, пока дыхание не восстанавливается. А после принимается за очищение сознания.
Сосредоточивается.
Дышит.
_____
Просто дышит.
_____
9.29
Дверь в комнату матери так и остается закрытой.
Джейни бесцельно шатается по их маленькому дому, размышляя, что ей делать с этим Генри, который так неожиданно свалился ей на голову. Потеет, грызет брикетик гранолы. Еще утро, но уже жарко. Она включает в гостиной вентилятор, распахивает входную дверь, чтобы впустить ветерок, и плюхается на кушетку.
Сквозь ячейки сетчатой двери Джейни видит, как на подъездную дорожку въезжает Кейбел, и сердце ее сжимается. Юноша выпрыгивает из машины и быстрыми, размашистыми шагами направляется к крыльцу. Уверенно заходит в дом. И останавливается, прищурившись.
– Привет, – говорит он с кривой улыбкой.
Джейни похлопывает по истертой кушетке рядом с собой.
– Я даже зубы не успела почистить, – сообщает она, когда Кейбел наклоняется к ней. – А у тебя нос шелушится.
– И то и другое ерунда, – говорит Кейбел, целует ее и тоже плюхается на кушетку.
– Это ничего, что я пришел... ну и вообще? – интересуется он.
– Нормально, – отвечает Джейни, кладет ладонь ему на ногу и сжимает его бедро. – Вчера ночью... Я просто не знала, чего ждать. В смысле, что отчебучит мамаша, понимаешь? Без понятия была, на что она способна.
– Ну и что она отчебучила?
Он нервно озирается.
– Да ничего особенного. Выступать выступала, но не скажу, чтобы подняла какую-то особенную бучу. Но про этого Генри и словом не обмолвилась, а спросить я не решилась. Понимаешь, она может продержаться без выпивки часов двенадцать, не больше, и если время подходит, а бухнуть нечего, становится злой как черт. – Джейни опускает голову. – Стыд какой.
– Мой папаша тоже бухал день и ночь, только злющим он был всегда – что пьяный, что трезвый. По крайней мере, он был последователен.
Кейбел криво ухмыляется.
– Да, похоже, мне еще повезло, – фыркает Джейни.
Она искоса посматривает на Кейбела.
Раздумывает.
И наконец спрашивает:
– Ты когда-нибудь желал своему отцу смерти? Я имею в виду, до того, как он тебя поджег. Ну или так – хотелось ли тебе избавиться от него, чтобы больше не иметь с ним дел?
У Кейбела суживаются глаза.
– Каждый долбаный день.
Джейни кусает губу.
– Значит, ты рад, что он умер в тюрьме?
Кейбел долго молчит. Пожимает плечами. А когда начинает говорить, то произносит каждое слово взвешенно, продуманно, словно в разговоре с психиатром.
– В тех обстоятельствах это было лучшим возможным выходом.
Вентилятор гонит воздушную струю от телевизора к журнальному столику, обдувая по пути две пары голых ног на кушетке. От прикосновения прохладного ветерка к потной коже Джейни слегка поеживается. Она думает о Генри Фингольде, незнакомце, возможно, ее отце. Умирающем. И уже третий раз за сутки Джейни мечтает, чтобы это был кто-то другой.
Она кладет голову на плечо Кейбела, просовывает руку ему под мышку. Он сажает ее на колени, и они крепко сжимают друг друга в объятиях.
Потому что они одни.
_____
Она в полном раздрае.
_____
Джейни воображает себе жизнь без людей. Без него. Разбитое сердце, одиночество, но зато – способность видеть, чувствовать. Жить. Наслаждаться покоем. Не оглядываться всю дорогу через плечо, опасаясь чужого сна.
Потом она воображает себе жизнь с ним. Слепой, со скрюченными пальцами, но любимой... во всяком случае, если все сложится хорошо. А еще с постоянным, почерпнутым из его снов ощущением того, каково ему приходится. Действительно ли она хочет обречь их обоих на такое будущее? Неужели хочет стать тяжким бременем для такого классного парня?
Она сравнивает оба сценария и никак не может остановить выбор ни на том ни на другом.
Но она размышляет.
Может, разбитое сердце исцелить легче, чем больные руки или слепоту.
_____
9.41
В такую жарищу долго в обнимку не посидишь.
Кейбел потягивается.
– Ты собираешься ее будить? И снова двинуть с ней в больницу?
– Господи, надеюсь, нет.
– Джейни...
– Да знаю я.
– Там, по крайней мере, кондиционеры работают.
– У тебя в машине тоже. Может, туда переберемся?
Кейбел смеется.
– Почему бы и нет, когда стемнеет. Да, черт возьми, как стемнеет, так и поступим. Но я серьезно, Джейни. По-моему, тебе обязательно нужно поговорить с матерью...
Джейни со вздохом закатывает глаза.
– Может быть.
_____
9.49
Она легонько стучится в дверь маминой спальни.
Косится на Кейбела.
Джейни не воспринимает эту комнату как часть дома. Для нее это скорее дверь в другой мир, портал в обитель скорби, откуда время от времени появляется и куда исчезает Доротея. Она даже мельком туда не заглядывает, только когда входит или выходит мать.
Она ждет. Заходит, на всякий случай подготовившись к возможной атаке сна. Но ее мать сейчас не видит снов. Джейни вздыхает и озирается.
Сквозь прорехи в старой занавеске в комнату пробиваются солнечные лучи. Мебели немного, но беспорядок царит страшный. Рядом с кроватью на полу валяются картонные тарелки, стаканы, пустые бутылки. Жарко, воздух спертый.
Мать Джейни спит лежа на спине, узкая ночная рубашка облегает ее тощее тело.
– Мам, – шепчет Джейни.
Тишина.
Чувствуя неловкость, Джейни на цыпочках придвигается ближе. Половицы скрипят под ногами.
– Мама, – произносит она уже громче.
Ее мать бурчит что-то невнятное, с трудом разлепляет глаза, щурится и чуть приподнимается, опираясь на один локоть.
– Мн-не звонят? – выговаривает она заплетающимся языком.
– Нет. Я... Уже почти десять часов, и я просто подумала...
– А ты что, в школу не пошла?
У Джейни отвисает челюсть.
«Это у тебя шуточки такие или как?»
Она набирает побольше воздуху, собираясь выложить матери всю правду и напомнить ей о школьном выпускном вечере, который та пропустила, а еще о том, что сейчас лето и занятий все равно быть не может, но решает, что время не самое подходящее.
– Да сегодня занятий нет, – вырывается у нее, прежде чем Доротея успевает ляпнуть что-нибудь в том же духе. – Я вот хотела спросить про Генри, тебе сегодня надо идти в больницу или не надо? Я не хочу...
При упоминании имени Генри мать Джейни судорожно втягивает воздух.
– О боже! – стонет она, как будто только сейчас вспомнила, что случилось.
Она перекатывается на кровати, встает и нетвердой походкой ковыляет мимо дочери из комнаты. Джейни идет за ней.
– Мам, – окликает ее Джейни в полной растерянности.
Когда они поворачивают на кухню, она бросает беспомощный взгляд на Кейбела. Тот в ответ пожимает плечами.
– Мама!
Доротея достает из холодильника апельсиновый сок, лед и водку из морозилки и смешивает свой утренний коктейль.
– Что? – гнусаво отвечает она.
– Этот Генри и есть мой отец?
– Ну конечно он твой отец. Я же не шлюха.
Кейбел в соседней комнате приглушенно хмыкает.
– Понятно. Он что, умирает?
Мать Джейни делает большой, жадный глоток.
– Так они говорят, – отвечает она, оторвавшись от стакана.
– Ладно. А что с ним – несчастный случай или болезнь какая, что?
Доротея пожимает плечами и рассеянно машет рукой.
– У него мозги скукожились. Или там опухоль завелась. Вроде того.
Джейни вздыхает.
– Ты хочешь, чтобы я сегодня опять поехала с тобой в больницу?
Впервые за весь разговор мать смотрит на дочь.
– Опять? Вчера ты со мной не ездила.
– Мам, я приехала туда сразу, как только смогла.
Мать Джейни допивает коктейль и пожимает плечами. Она стоит у кухонного стола с пустым стаканом в одной руке и бутылкой дешевой водки в другой и пялится на свои руки. Потом ставит и то и другое на стол и закрывает глаза. Из-под опущенных век по щекам текут слезы.
Джейни закатывает глаза.
– Так ты едешь в больницу? – Она начинает сердиться, а потому храбрится. – Я не собираюсь торчать тут весь день, ожидая неизвестно чего.
– Да вали ты куда хочешь и делай что вздумается, как ты всегда и поступаешь, потаскушка. Я все равно туда не собираюсь, вот так! – заявляет Доротея.
Покачиваясь, она проходит мимо дочери, исчезает в своей спальне и закрывает за собой дверь.
Джейни глубоко вздыхает и возвращается в гостиную, где сидит оказавшийся невольным свидетелем всей этой сцены Кейбел.
– Прекрасно, – говорит она. – И что теперь?
Кейбел качает головой. Вид у него раздраженный.
– Ну а сама-то ты что думаешь?
– Навещать его я не собираюсь, если ты об этом спрашиваешь.
– Я? Я-то тут при чем? Если тебе охота повидать этого парня, это твое личное дело.
– Правильно. Вот и хорошо.
– Я просто хочу сказать: он тот еще папаша. О тебе не заботился, ничего для тебя не делал. Может, у него вообще другая семья. Ты только представь – ты туда заявишься, а они все у него в палате... Каково тебе будет?
Кейбел умолкает.
– Господи, об этом я даже не подумала.
– Я тут пытаюсь вспомнить, были ли в нашей школе какие-нибудь Фингольды. Может, у тебя есть сестрица или братишка по отцу?
– Есть один парень с такой фамилией, Джош зовут, баскетболист, – вспоминает Джейни.
– Нет, этого я знаю, он Финштейн.
– Ах да.
Они задумчиво умолкают.
– Фингольд – это ведь еврейская фамилия? – спрашивает Джейни.
– Ну и что это меняет?
– Ничего, конечно. Просто интересно. Я ведь ничего не знаю о своих корнях, понимаешь? История, предки, все такое – это ведь круто.
Джейни снова задумывается.
Кейбел кивает.
– Да, понятно. Думаю, и не узнаешь.
Джейни замирает, смотрит на Кейбела.
Не может сдержаться и бьет его по руке.
Сильно.
– Ах ты гад!
Кейбел со смехом потирает руку.
– Вот тебе раз. Сейчас-то я в чем провинился?
– В дерьмо меня окунул, вот в чем, – отвечает Джейни с притворным возмущением.
И качает головой.
– Проехали, – говорит он. – Скажи лучше, раньше тебя это волновало? Ты когда-нибудь интересовалась тем, кто твой папаша?
Джейни вспоминает сон своей матери, который повторялся снова и снова, как калейдоскоп. В этом сне Доротея и какой-то хиппи летали по небу, взявшись за руки. Да, она думала о своем отце, и не раз. Неужели этот парень из сна и есть Генри?
– Может, он какой-нибудь солидный начальник и добропорядочный отец семейства, у него два мальчика и две девочки, собака и дом в университетском городке в Мичигане.
Джейни обводит взглядом свой жалкий домишко. Символ ее убогой жизни с матерью-алкоголичкой. Который они в любой день могут потерять и оказаться на улице, если не будет социального пособия Доротеи и ее приработка. Но об этом Джейни предпочитает не думать.
Она набирает побольше воздуху и медленно его выпускает.
– Ладно. Значит, так – я сейчас принимаю душ, а потом еду в больницу. Надеюсь, ты со мной?
Кейбел улыбается.
– А то. Я ведь твой водитель, или забыла?
_____
11.29
Кейбел и Джейни поднимаются по лестнице на третий этаж. Чем ближе становятся двери отделения, тем медленнее идет Джейни, а потом и вовсе останавливается. Потом она резко поворачивает и направляется в приемную.
– Не могу, – заявляет она.
– Ты и не обязана. Только мне кажется, ты потом себя поедом съешь.
– Ладно... Если у него там посетители, я сразу отваливаю.
– Это правильно.
– А если... Если он в сознании? И увидит меня.
Кейбел поджимает губы.
– Ну, судя по тому, как твоя матушка выразилась о его мозгах, он вряд ли так быстро очухается.
Джейни глубоко вздыхает и снова бредет к дверям отделения. Кейбел следует за ней.
– Хорошо.
Она проходит в коридор и машинально, как привыкла еще в доме престарелых, ищет глазами открытые двери палат. К счастью, почти все двери заперты, а значит, ей можно не опасаться снов их обитателей.
На этот раз Джейни подходит к столу дежурного с уверенным видом.
– К Генри Фингольду, пожалуйста.
– Допускаются только родственники, – заученно отвечает медбрат.
На халате у него беджик с именем «Мигель».
– Я его дочь.
– Вот как! – Теперь он смотрит на нее более внимательно. – А ты, часом, не та самая девчонка, которая агент под прикрытием у наркополиции?
– Та самая, – отвечает Джейни, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.
– Я тебя в новостях видел. Классная работа!
– Спасибо, – улыбается девушка. – Так... в какой палате?
– Триста двенадцать. Это в конце коридора, справа. А ты кто? – Мигель указывает на Кейбела.
