Текст книги "Виновный"

Автор книги: Лайза Баллантайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Лайза Баллантайн
ВИНОВНЫЙ

Моей семье.

Виновен не тот, кто грешит,

а тот, кто порождает мрак.

Виктор Гюго. Отверженные

ПРЕСТУПЛЕНИЯ

1

В Барнард-парке обнаружен труп ребенка.

Когда Дэниел вышел из метро на станции «Эйнджел» [1]1
  Ангел (англ.). – Здесь и далее прим. перев.


[Закрыть]и направился к полицейскому участку района Ислингтон, в воздухе пахло порохом. Стоял август, и было нечем дышать, в налившемся предгрозовыми красками небе затерялась луна. День был на сносях, готовый в любую минуту разродиться бурей.

Дэниел едва свернул на Ливерпуль-роуд, как прогремел гром, и тут же с нудной неотвратимостью зашлепали тяжелые дождевые капли. Подняв воротник, он помчался мимо «Уэйтроуз» и «Сейнсбериз», [2]2
  Два самых популярных сетевых супермаркета в Великобритании.


[Закрыть]лавируя между припозднившимися покупателями.

Он регулярно занимался бегом, поэтому не ощутил никакого напряжения ни в груди, ни в ногах, даже когда дождь усилился, насквозь промочив его пиджак и заставив нестись во весь дух.

Зайдя в участок, Дэниел отряхнул волосы и утерся ладонью. Смахнул брызги с портфеля. Когда он называл свое имя, стекло, отделявшее его от секретаря, запотело.

Дежурный, сержант Тернер, ожидал его и встретил рукопожатием, сухим и крепким. В кабинете Дэниел снял пиджак и повесил на спинку стула.

– Вы быстро добрались, – начал Тернер.

Дэниел инстинктивно шаркнул по столу визиткой. В лондонских отделениях полиции он был частым гостем, но в Ислингтон его еще не забрасывало.

– Партнер в «Харви, Хантер и Стил»? – с улыбкой спросил сержант.

– Это подросток, я правильно понял?

– Себастьяну одиннадцать.

Сержант посмотрел на Дэниела так, словно хотел прочесть в его лице ответ на невысказанный вопрос. Но тот всю жизнь тренировался отражать подобные взгляды и знал, что его темно-карие глаза ничего не выдадут.

Дэниел поднаторел в защите малолетних преступников: адвокат низшей инстанции, он представлял интересы пятнадцатилетних, стрелявших по собратьям-бандитам или промышлявших грабежами, чтобы купить наркоту. Но защищать мальчика такого возраста, совсем еще ребенка, ему не приходилось. У него даже знакомых детей практически не было. Единственное, на что он мог опереться, – это на собственный детский опыт.

– Он ведь не арестован?

– Еще нет, но что-то здесь не сходится. Сами увидите. Он точно знает, что случилось с тем малышом… Нутром чую. Его мать нашлась только после того, как мы вызвали вас. Приехала минут двадцать назад. Говорит, что все время была дома, но чувствовала себя плохо и звонков не слышала. Мы запросили ордер на обыск.

Дэниел уставился на многозначительно обвисшие пунцовые щеки Тернера и спросил:

– Значит, вы подозреваете его в убийстве?

– Да, черт побери.

Вздохнув, Дэниел достал из портфеля блокнот. Подрагивая в ознобе от мокрой одежды, он стал делать заметки, пока полицейский вкратце рассказывал о преступлении, свидетелях и деталях предварительной беседы с задержанным.

Себастьян был допрошен по факту обнаружения трупа мальчика по имени Бен Стокс, избитого, судя по всему, до смерти в зарослях на игровой площадке Барнард-парка в воскресенье днем. Лицо разбито всмятку кирпичом, выдавлен глаз. Убийца прикрыл кровавое месиво этим самым кирпичом, ветками и листьями. Тело было спрятано под деревянным игровым домиком в углу парка, и только в понедельник утром на него наткнулся работник детской площадки.

– Мать Бена заявила о его исчезновении ранним воскресным вечером, – продолжил Тернер. – Сказала, что после обеда сын вышел покататься на велосипеде по тротуару на Ричмонд-кресент. Никуда уезжать ему не разрешали, но, когда она выглянула в окно, чтобы узнать, все ли в порядке, ребенка там не оказалось.

– И вы решили допросить этого мальчика, потому что?..

– После обнаружения тела мы отправили на Барнсбери-роуд патрульную машину. Местный житель сообщил, что видел, как в Барнард-парке дрались два пацаненка, один из которых по описанию был похож на Бена. Мужчина крикнул им перестать, но второй мальчик улыбнулся и заверил его, что они просто играют. Когда мы описали матери Бена внешность этого второго, она указала на Себастьяна Кролла – сейчас он у нас – из дома номер десять, буквально в двух шагах от Стоксов. Сегодня около четырех на Ричмонд-кресент побывала пара полицейских, Себастьян находился дома один – или так им показалось. По его словам, мать куда-то отлучилась, а отец в командировке за границей. Мы тут же прислали за ним взрослого сопровождающего и привезли в участок. С самого начала стало понятно, что он что-то скрывает; социальный работник настояла, чтобы пригласили адвоката.

Дэниел кивнул и захлопнул блокнот.

– Я вас провожу, – вызвался Тернер.

Они пошли в комнату дознания, и Дэниела охватила привычная клаустрофобия, его постоянная спутница в полицейских участках. Коридоры были улеплены правительственными листовками против наркомании, пьянства за рулем и бытового насилия, а все жалюзи – измызганы и закрыты.

Кабинет оказался без окон, со светло-зелеными совершенно голыми стенами. Себастьян сидел прямо напротив вошедших. Полиция забрала у него одежду и выдала взамен белую робу, шуршавшую, когда тот ерзал на стуле. Костюм был слишком велик, отчего мальчик выглядел еще меньше и беззащитнее – явно младше одиннадцати лет. Он был поразительно красив, почти как девочка, с широким личиком в форме сердечка, изящным красногубым ртом и большими зелеными глазами, в которых сверкал интеллект. Бледную кожу на носу припорошили веснушки. Темно-каштановые волосы были аккуратно подстрижены. Он улыбнулся Дэниелу, и тот улыбнулся в ответ, изо всех сил стараясь скрыть шок. Ребенок казался ему таким маленьким, что он понятия не имел, как с ним разговаривать.

Сержант Тернер отрекомендовал всех собравшихся. Он отличался высоким ростом – даже выше Дэниела, – и комната явно была ему тесновата. Представляя Дэниелу мать Себастьяна, Шарлотту, он весь сгорбился.

– Большое спасибо, что приехали, – сказала она. – Вы очень выручили нас.

Дэниел кивнул и повернулся к мальчику:

– А тебя, значит, зовут Себастьян?

Он сел и открыл портфель.

– Да. Но можно просто Себ, если вам так больше нравится.

Искренность ребенка облегчала задачу.

– Отлично, Себ. Приятно познакомиться.

– И мне. Вы мой адвокат?

Себастьян довольно оскалился, и Дэниел вскинул бровь. Этот мальчик был самым юным из его клиентов, но держался увереннее, чем подростки, с которыми Дэниелу доводилось работать прежде. Проницательные зеленые глаза и живая, правильная речь Себастьяна окончательно его обезоружили. Мать, в дорогом наряде изысканного покроя, была увешана драгоценностями, на вид тяжелее, чем она сама. Она гладила Себастьяна по ноге, и кисть ее руки с узкими косточками напоминала порхающую птичку.

Открывая блокнот, Дэниел подумал, что этот малыш не может быть виновен.

Принесли кофе, чай и шоколадное печенье. Сержант Тернер вышел, оставив Дэниела наедине с юным клиентом и его матерью.

– Пожалуйста, можно мне одно? – спросил Себастьян, занося над печеньем хрупкие, как у Шарлотты, пальцы.

Дэниел кивнул, улыбаясь его вежливости. Когда-то он сам был трудным ребенком, бредущим наугад в мире взрослых, и теперь внезапно почувствовал ответственность за этого мальчика. Он бросил все еще мокрый пиджак на спинку стула и ослабил галстук.

Шарлотта поправила прическу, взглянула на свой маникюр и всплеснула руками. У родной матери Дэниела тоже были очень длинные ногти, и он на мгновение замер как завороженный.

– Извините. – Она подняла густо накрашенные веки и быстро их опустила. – А это надолго? Мне нужно выскочить позвонить отцу Себа, сообщить, что вы здесь. Он сейчас в Гонконге, но просил держать его в курсе. Я собиралась через минуту сбегать домой. Мне сказали, что я могу принести Себу одежду, перед тем как его опять начнут допрашивать. Поверить не могу, что они забрали все его вещи. Они даже взяли у него образец ДНК, понимаете, не поставив меня в известность…

Воздух густо пропитался запахом мокрой портфельной кожи и тяжелым мускусом духов Шарлотты. Себастьян потер ладони и выпрямился, словно присутствие Дэниела было для него особенно волнительно. Из прорези в папке он вытянул визитку адвоката и снова сел ровно, восхищенно ее разглядывая.

– Симпатичная. Вы партнер?

– Да.

– Значит, вы сможете меня спасти?

– Тебя еще ни в чем не обвиняют. Мы просто немного поболтаем, ты расскажешь, как все было, а потом полиция задаст свои вопросы.

– Они считают, что я убил того мальчика, ну-ну.

– Ты хочешь сказать, ты этого не делал, – прошептала Шарлотта, – что я тебе говорила?

Дэниел нахмурился, отметив про себя неуместный выпад матери.

– Хорошо, так ты мне расскажешь, что на самом деле случилось в воскресенье? – спросил он и принялся записывать, пока Себастьян излагал свою версию о том, как ходил играть с соседом, Беном Стоксом.

– Стоксы живут недалеко от нас, – добавила Шарлотта. – Наши дети иногда гуляют вместе. Бен – милый ребенок, очень умненький, но слишком мал для Себастьяна.

– Ему только восемь. – Мальчик с улыбкой кивнул Дэниелу, глядя ему прямо в глаза, и прикрыл рот рукой, подавляя смешок. – Или теперь нужно говорить «ему было восемь»? Ведь он же умер?

Дэниелу стоило усилий не вздрогнуть от этих слов.

– Это весело? – изумился он и посмотрел на мать Себастьяна, но та любовалась своими ногтями, будто ничего не слышала. – Ты знаешь, что с ним произошло?

Себастьян отвел взгляд:

– Наверное, на него кто-то напал. Может быть, педофил.

– Почему ты так думаешь?

– Ну, они же задавали мне все эти вопросы. Они считают, что с ним что-то случилось после того, как я видел его в последний раз, а поскольку он мертв, ему точно повстречался педофил, или серийный убийца, или что-то в этом роде…

Дэниел нахмурился, наблюдая за мальчиком, но тот спокойно рассуждал о смерти Бена, словно это была обычная задачка на сообразительность. Тогда Дэниел подробно расспросил Себастьяна о том, чем тот занимался накануне – до и после возвращения домой. Мальчик отвечал четко и последовательно.

– Ну и отлично, – сказал Дэниел.

Он чувствовал, что ребенок ему доверяет. И тоже ему поверил.

– Миссис Кролл? – обратился он к матери Себастьяна.

– Пожалуйста, зовите меня Шарлоттой. Мне никогда не нравилась фамилия мужа.

– Хорошо, Шарлотта, я хочу задать пару вопросов и вам тоже. Можно?

– Конечно.

От взгляда Дэниела не укрылось пятнышко губной помады у нее на зубах. Он развернулся к женщине всем торсом и заметил, как напряглась ее маленькая фигурка. Аккуратно подкрученные ресницы и ровная подводка на веках не могли замаскировать следов усталости вокруг глаз. Шарлотта как-то вымученно улыбнулась, и Дэниел подумал, что, если бы она узнала про помаду на зубах, это бы ее убило.

– Сегодня Себастьян был дома один, когда его навестила полиция?

– Нет, я была дома, только спала. У меня разыгралась мигрень, я приняла таблетку. И вырубилась.

– В полицейском отчете написано, что, когда Себастьяна уводили, он сказал, что не знает, где вы.

– О, это он дурачился. Понимаете, он так делает. Ему нравится заводить всех вокруг.

– Да я лишь хотел подшутить, – с готовностью откликнулся Себастьян. – Полицейские не могли тебя отыскать, поэтому они попросили прийти тетеньку из социальной службы…

– Я уже сказала, – тихо повторила Шарлотта, – я легла отдохнуть.

Дэниел сжал зубы. Интересно, что она скрывает? У него было больше доверия к мальчику, чем к его матери.

– А в воскресенье, когда Себастьян вернулся, вы были дома?

– Да, была, он пришел сразу после прогулки с Беном. Я никуда не выхожу…

– И вы не заметили ничего странного?

– Нет, совершенно ничего. Он просто пришел и… по-моему, сел смотреть телевизор.

– А в каком именно часу он вернулся?

– Около трех.

– Хорошо, – сказал Дэниел. – Себ, как ты себя чувствуешь? У полиции есть еще вопросы. Ты продержишься?

Шарлотта повернулась к Себастьяну и обняла его со словами:

– Уже поздно. Мы рады помочь, но, наверное, стоит перенести это на завтра.

– Я узнаю. Скажу, что мальчику нужно отдохнуть, но они вправе не согласиться. А если и согласятся, то могут отказать в залоге.

– Залог? Это еще зачем?

– Я буду о нем просить, но, скорее всего, напрасно, раз речь идет об убийстве.

– Себастьян не имеет к этому делу никакого отношения, – повысила голос Шарлотта, и у нее на шее напряглись жилы.

– Не волнуйтесь. Подождите меня здесь.

Было почти девять вечера, однако полиция намеревалась продолжить допрос. Шарлотта сбегала на Ричмонд-кресент за одеждой для сына, и он сменил белую робу на синие спортивные штаны с серой толстовкой. Его снова привели в комнату дознания.

Себастьян сидел между Дэниелом и матерью – все по одну сторону стола. Сержант Тернер расположился напротив Дэниела. Еще один полицейский, инспектор Блек с вытянутым лицом, сел напротив мальчика.

– Итак, Себастьян, ты задержан и не должен говорить ничего против своей воли, но все, что ты скажешь, будет считаться официальными показаниями.

Услышав такое вступление, Себастьян засопел, взглянул на Дэниела и натянул манжеты толстовки до кончиков пальцев.

– Приятно надеть чистое, да? – спросил второй полицейский. – Себ, ты ведь знаешь, зачем мы забрали твою одежду?

– Да, чтобы проверить на улики.

Себастьян говорил взвешенно, отчетливо и спокойно.

– Правильно, а какие улики, по-твоему, мы можем найти?

– Не знаю.

– Когда мы приехали за тобой сегодня, на твоих кроссовках были пятна. Похожие на кровь, Себ. Ты можешь объяснить нам, что это за пятна?

– Не знаю. Может, я порезался, когда играл, не помню. Или это просто грязь…

Сержант Тернер прокашлялся и спросил:

– Разве ты не запомнил бы, если бы порезался так, что закапал кровью кроссовки?

– Необязательно.

– Значит, ты думаешь, что на твоих кроссовках – кровь, но она – твоя собственная? – продолжил инспектор прокуренным голосом.

– Нет, я понятия не имею, что это за пятна. Когда я хожу гулять, я часто пачкаюсь. Я просто сказал, что если это кровь, то, наверное, оттого, что я порезался, когда играл.

– Как часто ты режешься?

– Может быть, когда падаю на камень или прыгаю с дерева. Меня могла поцарапать ветка.

– Вчера или сегодня ты много прыгал с деревьев?

– Нет, я почти все время смотрел телевизор.

– Ты ходил сегодня в школу?

– Нет, утром я плохо себя чувствовал. У меня болел живот, и я остался дома.

– Твоя учительница знает, что ты заболел?

– Обычно я просто приношу записку на следующий день…

– Себастьян, если сегодня ты никуда не выходил, то как твои кроссовки могли так запачкаться? Как на них попала кровь? – Задавая вопрос, сержант Тернер наклонился вперед, дохнув на Дэниела прогорклым кофе. – Эта кровь могла попасть на них вчера?

– Сержант, еще неизвестно, действительно ли его обувь запачкана кровью. Вы не могли бы перефразировать вопрос? – обратился Дэниел к полицейскому, подняв бровь.

Он знал, что мальчику расставят такие силки.

Тернер сердито подчинился:

– Себастьян, это те же самые кроссовки, которые ты надевал в воскресенье?

– Может быть. Я мог надеть те же самые. Не помню точно. У меня много обуви. Наверное, нужно подождать результата.

Дэниел взглянул на Себастьяна и попытался вспомнить себя в одиннадцать лет. Он помнил, что стеснялся смотреть взрослым в глаза. Помнил укусы крапивы и чувство, что он плохо одет. Помнил злость. Себастьян же был уверен в себе и ясно излагал свои мысли. Глаза мальчика блестели: ему нравилось, что его допрашивают, несмотря на резкость следователя.

– Конечно, мы подождем. Скоро будет ясно, что за пятна у тебя на кроссовках, и если это кровь, то кому именно она принадлежит.

– Вы взяли кровь у Бена?

В замкнутом пространстве имя погибшего мальчика всплыло неожиданно и резко, словно появившийся из ниоткуда и зависший в воздухе радужный мыльный пузырь. Дэниел затаил дыхание, но тут пузырь лопнул.

– Мы очень скоро узнаем, есть ли на твоих кроссовках его кровь, – почти шепотом ответил Тернер.

– Когда умираешь, – у Себастьяна был звонкий насмешливый голос, – кровь продолжает течь? Остается жидкой? Я думал, что она твердеет или что-то в этом роде.

Дэниел почувствовал, как волоски у него на руках поднялись дыбом, и увидел, как сузились глаза полицейских, когда разговор принял такой жуткий поворот. Дэниел почти читал их мысли, но по-прежнему верил мальчику. Он помнил, как в детстве тоже зависел от суждений взрослых и насколько те суждения были несправедливы. Себастьян, без сомнения, был очень умен, и какая-то часть Дэниела понимала его пытливый ум.

Было около одиннадцати, когда закончился допрос. Дэниел чувствовал себя выжатым как лимон. Он отрешенно наблюдал за Себастьяном, которому постелили в камере. Шарлотта склонилась над сыном, гладя его по волосам.

– Я не хочу спать здесь, – заявил Себастьян, повернувшись к Дэниелу. – Вы можете заставить их отпустить меня домой?

– Себ, все будет хорошо, – попытался успокоить его Дэниел. – Ты ведешь себя очень храбро, но рано утром тебе снова будут задавать вопросы. Проще поспать здесь. По крайней мере, будешь в безопасности.

Мальчик поднял глаза и улыбнулся:

– Вы сейчас пойдете осматривать тело?

Дэниел быстро покачал головой, надеясь, что полицейский рядом с камерой ничего не услышал, и напомнил себе, что дети воспринимают мир не так, как взрослые. Даже подростки постарше из числа его клиентов могли что-нибудь ляпнуть, и приходилось постоянно увещать их, чтобы они сначала думали, а потом говорили или делали. Он надел пиджак, вздрогнув от соприкосновения с этой до сих пор мокрой оболочкой, и сквозь зубы попрощался с Шарлоттой и Себастьяном, пообещав им увидеться утром.

Когда Дэниел, доехав до станции метро «Майл-энд», вынырнул на поверхность, приближалась полночь, по-летнему синее небо густо темнело. Дождь перестал, но в воздухе еще таилась гроза.

Глубоко вдохнув, Дэниел убрал галстук в карман рубашки с закатанными рукавами и перекинул пиджак через плечо. Обычно он добирался домой на автобусе: запрыгивал в триста тридцать девятый, если тот подворачивался. Но сегодня он пошел пешком вниз по Гроув-роуд, мимо старомодных парикмахерских и забегаловок с едой навынос, мимо баптистской церкви, пабов, в которые никогда не заходил, и современных жилых построек в глубине улицы. Впереди замаячил парк Виктория, и до дома было уже недалеко.

День оставил тягостный осадок: Дэниел надеялся, что мальчику не станут предъявлять обвинение, а судебная экспертиза снимет все подозрения. Система была чересчур сурова даже к взрослым, не говоря уже о детях. Дэниелу нужно было побыть одному – подумать спокойно, – и он был рад, что его последняя подружка уже пару месяцев как съехала.

Войдя в пустую квартиру, он достал из холодильника пиво и, потягивая из бутылки, принялся разбирать почту. В самом низу стопки лежало письмо. Бледно-голубой конверт, подписанный чернильной ручкой. Дождь подмочил его, слегка размыв имя с адресом, но Дэниел все равно узнал почерк.

Он сделал большой глоток пива, потом просунул мизинец под клапан конверта и дернул.

Дорогой Денни!

Мне тяжело писать это письмо.

Я чувствую себя не очень хорошо, и мне осталось недолго. Не знаю, насколько еще хватит сил, поэтому и пишу. Я попросила медсестру отправить это, когда придет мой час. Не могу сказать, что предвкушаю его с нетерпением, но умереть мне не страшно. Пожалуйста, не волнуйся об этом.

Мне хотелось бы еще раз увидеть тебя, вот и все. Мне хотелось бы, чтобы ты был рядом. Я так далеко от дома и так далеко от тебя.

В моей жизни было много потерь, и ты, да благословит тебя Господь, лапушка моя, ты – одна из них, если не самая горькая из всех. Мне жаль, что я не смогла сделать для тебя больше и уберечь понадежнее.

Все эти годы я повторяла тебе и повторю еще раз: все, чего я хотела, – это защитить тебя. Мне хотелось, чтобы ты был свободным, счастливым и сильным, и знаешь что? Полагаю, у тебя все сложилось именно так.

Да, я поступила неправильно, но когда я думаю, как ты работаешь в Лондоне, это дает мне покой. Я скучаю по тебе, но это просто из эгоизма. Сердцем я чую, что у тебя все хорошо. Меня распирает от гордости, что ты юрист, но я ничуть этому не удивляюсь.

Оставляю тебе ферму, как она есть. Ты бы мог купить ее с потрохами на свой недельный заработок, но ведь она, пусть и недолго, была твоим домом. По крайней мере, мне хочется в это верить.

Я всегда знала, что ты добьешься успеха. Надеюсь, ты счастлив. Счастья добиться труднее. Возможно, ты так этого и не понял, но твое счастье – это все, чего я хотела. Я люблю тебя. Нравится тебе это или нет, но ты мой сын. Попробуй перестать ненавидеть меня за то, что я сделала. Отпусти мне этот грех, и я упокоюсь с миром.

С любовью,

мама.

Он свернул письмо и вложил в конверт. Допил пиво и замер на секунду, прижав тыльную сторону ладони к губам. Его пальцы дрожали.