Текст книги "Под знаменем Льва (=Конан-Освободитель)"

Автор книги: Лайон Спрэг де Камп

Соавторы: Лин Спрэг Картер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Конан вышел из шатра вдохнуть свежего воздуха. Телохранители, которых ему приставил Просперо, так увлеклись какой-то игрой, что ни один не заметил, как легко, будто тень, киммериец проскользнул мимо.

Внешняя охрана, привычная к его ночным прогулкам, решила, что предводитель отправился проверять посты. Они отдали честь, а потом долго смотрели, как варвар миновал границу лагеря и вошел в лес. Киммериец с ехидством подумал, что Просперо, узнав о том, как командующий снова удрал от телохранителей, просто полезет на стену.

Конан достал из кармана подарок Голы и повертел в пальцах. Сатир говорил, что, когда понадобится помощь лесных человечков, надо подуть в дудочку. Так он и сделал – приложил к губам и дунул. Ничего не произошло. Нетерпеливо Конан дунул еще раз.

Может, после землетрясения сатиры ушли из леса? А может, слышат, но издалека, и нужно подождать немного. Конан ждал, в нетерпении похлопывая себя по ноге, прислушиваясь к жужжанию ночных насекомых и шелесту ветерка. Время от времени он подносил к губам немую дудочку.

Наконец он различил в кустах какое-то движение.

– Кто тут играть лесная дудочка? – спросил на ломаном аквилонском тоненький голосок.

– Гола? – вместо ответа сказал Конан.

– Нет, я Чудик, хозяин. А ты кто? – Кусты раздвинулись.

– Я Конан-киммериец. Ты знаешь Голу? – Теперь, когда глаза свыклись с темнотой, Конан различил старого, согнутого годами сатира.

– Да, – ответил сатир. – Гола говорить про тебя. Спас его и еще четыре. Что ты хотеть?

– Чтобы убить колдуна наверху, мне нужна ваша помощь.

– Как Чудик помочь большой человек?

– Ущелье завалено. Ты знаешь другую дорогу?

В тишине звенела ночная мошкара. Потом медленно сатир сказал:

– Есть маленькая дорога. Вон там, – и показал на восток.

– Далеко?

Сатир забормотал что-то по-своему, и голос у него стал похож на воронье карканье.

Киммериец озадаченно спросил:

– Для нас это день пути или больше?

– Быстро идти, тогда день.

– Ты покажешь дорогу?

– Хорошо. Если до солнца.

Через некоторое время Конан нашел Публия.

– Мы уйдем по тропе сатиров затемно, – сказал он. – Фургонам там не пройти. Бери обоз и двигай назад к Педассе, а оттуда прямо на Хорог. Если мы разобьем Нумитора, встретимся на тарантийской дороге, если нет… останешься один.

* * *

Второе ущелье оказалось намного уже. С плато его не было видно из-за деревьев и нависавших скал. Всадники медленно двигались вверх вдоль звонко журчавшего ручейка. То и дело какая-нибудь лошадь, испугавшись все тесней надвигавшихся базальтовых стен, с тонким ржанием пятилась назад, дико вращая глазами.

Даже шедшие сзади гуськом пехотинцы временами задевали камень плечами. Ночью, когда стало совсем уж темно и страшно, Конан приказал держать друг друга за ремни. Так и шли всю ночь. Утром подъем одолел последний солдат.

Пока армия отдыхала, Конан отправил разведчиков уточнить расположение частей Нумитора. Они отсутствовали недолго.

– Лагерь стоит в нескольких лигах отсюда, в лесу у дороги.

Конан вопросительно посмотрел на своих капитанов.

– Не понимаю, – сказал Паллантид. – Нумитор, хоть и не слишком умен, трусом до сих пор не был.

– Скорее всего, – вставил Троцеро, – он узнал, что мы нашли другую дорогу, и испугался, как бы мы не сбросили его вниз.

– Его колдун предупредил, – предположил Просперо.

– Но это не все, господин, – продолжал разведчик, обращаясь к киммерийцу. – К ним подошли четыре когорты пехоты. Мы узнали знамена.

Конан кивнул:

– Значит, он снял из Вестермарка весь легион и границу теперь там защищают только местные волонтеры. Опять мы проигрываем в числе. К тому же пограничные войска неплохо дерутся. Я отлично их помню. – Он помолчал. Потом спросил, обращаясь сразу ко всем: – Помните, Гола говорил что-то о том, что против врага у них есть свирели? Что бы это значило, как по-вашему?

Никто не знал. Тогда Конан сказал:

– Что ж, придется еще раз позвать сатира.

Когда наступили сумерки, Конан отправился вниз по узкой тропе. Он стоял один в глубине Броселлианской чащобы. Вновь и вновь прикладывал он к губам костяную дудочку и наконец услышал шаги. Перед ним вновь появился седой сатир. В ответ на вопрос киммерийца Чудик сказал:

– Да, свирели иметь. Вели солдат твой затыкать уши.

– Заткнуть уши? – недоуменно переспросил Конан.

– Да. Пчелиный воск, глина. Тогда мы помогать.

* * *

Пограничные части герцога Нумитора встали полукругом у тарантийской дороги. Герцог, похоже, решил занять оборонительные позиции до прихода Ульрика Раманского. Солдаты его уже начали возводить земляной вал.

Армия Конана незаметно, скрываясь в подлеске, широкой цепью приблизилась к лагерю. Но вдруг один из часовых заметил движение среди кустов и поднял тревогу. Люди побросали лопаты, схватились за оружие и выстроились.

Конан махнул рукой оруженосцам, те передали команду лучникам, и тотчас зазвенели тетивы и запели стрелы. Но никто из солдат киммерийца этого не услышал.

А до слуха легионеров долетел вдруг странный, тревожный, неизвестно откуда взявшийся звук. Словно кто-то неведомый играл на свирели. От этого звука начинали ныть зубы, а в душе поднимался непостижимый, беспричинный ужас. Солдаты бросали оружие, зажимая уши руками. Одни хохотали, другие плакали.

Звук приблизился, и поднявшееся желание бежать пересилило годы военной выучки. Один за другим легионеры бросались прочь, подальше от этого страшного места, и вскоре от ровного строя не осталось и воспоминания. Легион превратился в толпу испуганных насмерть людей. Конница Троцеро настигала бегущих, многих брали в плен.

– Ну что ж, – сказал Конан, глядя на опустошенный лагерь. – Разбить неприятеля не разбили, зато оружия у нас теперь хоть отбавляй. Можно опять принимать наемников.

– Легкая оказалась победа, – сказал Просперо.

– Чересчур, – хмуро отозвался Конан. – А слишком легкая победа обманчива, как улыбка придворного. Так что я скажу, что дорога на Тарантию открыта, только когда увижу городские стены.

Глава 11
КЛЮЧ ОТ ГОРОДА

Беспрепятственно прошла Освободительная армия мимо роскошных пастбищ, где паслись прекрасные лошади, мимо высоких замков, на зубчатых башнях которых реяли пунцовые и золотые знамена. Перешла зеленые невысокие горы и наконец, подошла к границе Пуантена и срединного графства.

Но взгляд Конана был невесел. Пограничные части герцога Нумитора развеялись подобно осенним листьям, но теперь новый враг косил войско. И от этого врага не было никакой защиты. Это была болезнь. Люди покрывались красными пятнами и падали в лихорадке. Многих пришлось оставить по дороге в деревнях, многие в страхе перед заразой бежали, многие умерли.

– Сколько же нас осталось? – спросил Конан у Публия вечером, когда они вошли в деревушку под названием Элимия.

Бывший королевский казначей достал свои восковые таблички, после чего сказал:

– Около восьми тысяч, считая легкобольных, которых около тысячи.

– Кром! Когда мы перешли Алиману, нас было десять тысяч, десятки сотен пристали к нам по дороге. Что же это такое!

– Кто-то пришел к нам, думал, здесь пряниками кормят. А потом отошел от дома лиг на десять, попотел как следует, да и вернулся, – отозвался Троцеро. – Такие начинают тосковать, да к тому же сейчас пора жатвы.

– А скольких свалила болезнь! – добавил Декситус. – Врачи перепробовали уже каждую травку – ничего не помогает. Просто колдовство какое-то. Что за злая судьба нас преследует!

У Конана готово было сорваться едкое словечко, но он прикусил язык. После землетрясения он предпочитал больше не спорить о могуществе магов и колдунов.

– Если бы мы заставили сатиров пойти с нами, – вставил Просперо, – численность наша не имела бы никакого значения.

– Но им же нельзя оставлять Броселлианский лес, – сказал Конан.

– Если бы ты взял в заложники старого Чудика, они бы постарались.

– А вот это уже подлость! Чудик доказал свою дружбу. И я не позволю, чтобы с ним так обошлись, – грозно рявкнул Конан.

Троцеро примирительно улыбнулся и пошутил:

– Не ты ли не так давно подсмеивался над герцогом за чрезмерную приверженность идеалам благородства?

Конан хмыкнул.

– Дикарей, – сказал он, – мало беспокоит судьба своих предводителей. Я среди них жил и знаю. Но даже если бы они и впрямь любили старика, сомневаюсь, чтобы эта любовь смогла выгнать их из леса на открытое пространство. И хватит о них. Лучше скажи, что говорят разведчики о приближении Ульрика.

– Ничего, – сказал Троцеро. – Правда, сегодня они заметили вдалеке нескольких всадников – неслись галопом и быстро исчезли. Не знаю, кто это был. Но скорее всего, северным баронам все-таки удалось задержать графа.

– Завтра я возьму отряд Гирто, и проверим – пройдем вдоль границы, а потом к Элимии.

– Ну нет, – возразил Просперо. – Ты же командующий. Командующий не должен подставлять себя под стрелы. Командующий должен находиться сзади, всеми руководить, а не рисковать жизнью подобно безродному наемнику.

Конан нахмурился.

– Если я еще здесь командую, – сказал он, – позволь мне делать все так, как я считаю нужным. – Но, увидев вытянувшееся лицо товарища, улыбнулся и хлопнул его по плечу: – Не бойся, я не собираюсь рисковать. Хотя иногда даже главнокомандующий армии должен разделять опасности, которые ежеминутно подстерегают его солдат. Кроме того, ты что, забыл, я ведь и есть безродный наемник?

Просперо обиженно проворчал:

– А по-моему, ты просто никак не хочешь отказаться от своей варварской страстишки подраться на кулачках.

Конан в ответ только улыбнулся, показав широкий волчий оскал, и ничего не сказал.

* * *

Конан двинулся в путь на следующее утро. Дорога лежала перед ним словно золотистая лента. Ехал он во главе отряда, поблескивая кольчужной рубахой, а рядом покачивался в седле капитан Гирто. Солдаты гордо озирали окрестности, и у каждого к ноге было пристегнуто длинное копье.

Селяне работали в полях и на виноградниках, при приближении воинов оставляли работу и, оперевшись о грабли или мотыгу, смотрели, как проезжают солдаты. Раза два повстанцам приветливо помахали рукой, но в основном – стояли молча и неподвижно.

– Ждут, кто выиграет, – сказал Гирто.

– И правильно делают, – ответил Конан. – Если мы проиграем, тем, кто поддерживает нас, несдобровать.

Поднявшись на следующий холм, они увидели прижавшуюся к земле в просторной долине деревушку Элимию. Среди сложенных из необожженного кирпича домов вилась маленькая речушка, лениво струившая свои воды на восток к Хорот. По берегам ее любовались своим отражением плакучие ивы.

Деревня, где жило не меньше двух сотен душ, явно нуждалась в защите. Обитатели ее до того разбаловались за несколько десятилетий мирной жизни, что совершенно запустили наружный вал – тоже из такого же кирпича, – который почти совсем обвалился. Самих жителей нигде не было видно.

– Что-то слишком тихо, – пробормотал Конан, вглядываясь. – В такой погожий денек кто-то должен же быть на улице.

– Может быть, спят после обеда, – предположил Гирто. – Или, наоборот, все, кроме младенцев и дряхлых стариков, работают в поле.

– Все до единого? – проворчал Конан. – Не нравится мне это.

Двое солдат спустились с холма по пологому склону и исчезли в кривой, узкой улочке. Вскоре они появились вновь, жестами показывая на скаку, что все тихо.

– Надо самому посмотреть, что там такое, – буркнул Конан.

Гирто сделал солдатам знак, и сотня двинулась вслед за Конаном.

Солнце походило уже на огромный оранжевый диск, медленно катившийся к западу, и в его радостных, ярких лучах черные немые дома казались особенно зловещими. Солдаты ехали и смотрели вокруг с нарастающим изумлением: нигде никого не было.

– А может быть, – продолжал строить предположения капитан, – жители узнали, что к ним подходят сразу две армии, и сбежали, не желая попасть между молотом и наковальней.

Конан только пожал плечами и поправил ременные ножны, чтобы меч ходил посвободней. По обе стороны улицы почти вросли в землю невысокие домики с крытыми соломой крышами. Дверь одного из них стояла открытой, и внутри виден был прилавок. Крашеная доска над дверью сообщала, что здесь пивная лавка. Назвать свое заведение постоялым двором хозяин, видно, не решился. В конце этой короткой улочки, чуть в глубине, стояло похожее на сарай здание. Судя по всему, это была кузница. Но внутри стояла мертвая тишина – ни стука молота, ни звона металла. У Конана – он и сам не назвал бы причины – волосы встали дыбом.

Конан приподнялся в седле, оглядываясь назад, как раз в тот момент, когда последняя пара солдат въезжала в деревню. Улица была настолько узкой, что, двигаясь в ряд по двое, лошади задевали боками стены домов.

– Отличное место для засады, – сказал Конан. – Скомандуй, чтобы они поторапливались.

Гирто махнул трубачу. Но в ту же секунду все двери одновременно распахнулись, и на улицу с громким кличем выскочили королевские солдаты. Они с двух сторон атаковали мятежников. Мечи их давно жаждали крови.

Впереди, перекрыв дорогу, встал тройной ряд копейщиков с длинными острыми копьями наперевес. Медленно они подвигались к Конану, и в глазах у них было желание драться до последнего.

– Кром! – взревел Конан и выхватил меч. – Мы в западне! Вели людям разворачиваться.

Шум сражения становился все громче: яростные крики людей, неистовое ржание, звон клинка о клинок, стук мечей о щиты и глухой стук падающих тел. Все преимущества были на стороне неприятеля. Застигнутые врасплох в тесной улочке, солдаты Конана не могли даже как следует развернуться.

Мятежники, подстегиваемые яростью отчаяния, отбивались копьями как могли. Кое-кто, бросив копье, хватался за меч. Люди ругались, посылая проклятия каждый своим богам. Раненые лошади вставали на дыбы с визгом, каким черти визжат в аду. Одной пропороли брюхо, и она упала, лягая воздух, едва не раздавив седока, на которого тотчас набросились со всех сторон, и он дрался, пока не лег рядом со своей гнедой.

Еще одного выбили из седла ударом древка, и его затоптали копытами. Третий тоже упал, но тотчас прижался к стене и отбивал все удары сверкающей сталью меча.

Мечи и копья мятежников уложили уже не одного солдата Ульрика Раманского. Дорожная пыль была залита кровью, и на земле стонали умирающие.

Конан рычал, как лев, пробиваясь назад, протискиваясь между крупами лошадей и стенами. Огромный меч взлетал и опускался без устали, и с каждым взмахом падал новый солдат. Трижды у противников киммерийца отлетали руки, и кровь фонтаном била из чудовищных ран. Конан, не переставая, орал:

– Назад! Назад! Разворачивайтесь! Прочь из деревни! На дорогу!

Но каким бы мощным ни был его голос, он тонул в общем шуме схватки. Понемногу солдатам его все же удалось развернуться, и они стали прорываться к южному выходу. Рядом с Конаном капитан Гирто вместе с несколькими старыми солдатами сдерживал натиск копейщиков. Насмерть перепуганные лошади отступали перед ощетинившейся цепью. Если падал один, на место его сзади вставал другой. И как бы ни дралась горстка храбрецов, им не под силу было остановить эту стальную волну. Тут упал еще один легионер.

Лошадь Конана ступила на распростершееся тело, и киммериец, натянув повод, поднял ее на дыбы, чтобы она не подвернула ногу. Одновременно другой рукой он отбил тяжелый удар меченосца, который успел подставить щит, но не устоял и рухнул на колени, схватившись за сломанную руку, по лицу его потекли слезы.

Конан окинул взглядом улочку, где за спинами легионеров уже почти не видел сражающихся бойцов своей сотни. На земле валялись окровавленные человеческие и конские трупы, а королевские воины, словно ищейки, выискивали недобитых мятежников, все ближе и ближе подбираясь к оставшимся в живых трем всадникам, среди которых был тот, ради кого и задумывалась вся эта хитроумная ловушка.

Конан повернул голову вправо и вдруг заметил между двумя полуразвалившимися домишками узкий проход, заросший сорной травой.

– Гирто! – заревел киммериец. – Сюда! Ко мне!

Помедлив ровно столько, сколько было нужно, чтобы убедиться, что его услышали, Конан рывком устремил лошадь в этот проход. Мгновенно они оказались в тени, и враги не сразу заметили их исчезновение.

Получив неожиданную передышку, Конан бросил поводья и предоставил измученной лошади бежать куда ей вздумается. Как вдруг, несмотря на сгустившиеся сумерки, он заметил свинарник, где вместо ворот была обыкновенная широкая доска, накрепко привязанная веревкой к ограде. Конан взмахнул окровавленным мечом, и доска упала.

Гирто с товарищем в изумлении переглянулись, решив, уж не тронулся ли их предводитель в жестокой схватке умом. Но, следуя молчаливому жесту, двинулись за ним.

Из-за дома вырвалась целая толпа вражеских пехотинцев и устремилась в погоню.

Гирто закричал:

– Быстрей, Конан! Нас обнаружили!

Конан пригнулся к шее лошади, касаясь щекой жесткой гривы. В конце проулка оказался в темноте едва видный высокий забор.

Лошадь под Конаном сделала могучий скачок и перемахнула через препятствие. Потом приятель Гирто, Сардий. А вот самому Гирто не повезло: его лошадь слишком устала и, зацепившись за жердь, сломала шею.

Гирто вылетел из седла, но мгновенно вскочил и выхватил меч, готовый дорого отдать свою жизнь. Тут как раз появились и всадники, в мгновение ока догнавшие пеших копейщиков. Но неожиданно лошади их затанцевали, тесня пехотинцев к стенам.

Гирто в изумлении смотрел на свое чудесное избавление. «Неужто опять магия?» – пробормотал он про себя.

Но он быстро понял, в чем дело. Здоровенная хавронья с двадцатью поросятами ринулась под ноги лошадям, распространяя ужасное зловоние. Они выбрались из загородки и направились к овощным грядкам.

Через забор он услышал голос Конана:

– Быстро перелезай, приятель!

Гирто без рассуждения полез через забор и перевалил на другую сторону как раз вовремя.

– Держись за седло! – гаркнул Конан.

Гирто ухватился за ременную подпругу и гигантскими прыжками понесся рядом с лошадью. Рысью они перемахнули через поле, оставив преследователей позади.

Когда деревенские дома превратились в маленькие темные пятнышки, Конан остановился и сказал, глядя на лежавшие в гаснущем свете холмы:

– Колонну мы успеем догнать. Но сначала я хочу знать, откуда взялись враги. Надо подняться на холм.

С высоты холма Конан долго вглядывался в даль. К северу от деревни он заметил светлые пятна шатров. Лагерь стоял за невысоким пригорком и поэтому не был виден из долины. Сосчитав ярко пылавшие костры походных кухонь, Конан сказал:

– Ну что, вот и армия Ульрика. Как ты думаешь, Гирто, сколько их?

Гирто тоже прикинул на глаз:

– Судя по числу костров и размерам стоянки, когорт двадцать, не меньше. Что скажешь, Сардий?

– Не меньше двадцати тысяч, мой господин, – ответил старый воин. – А что там за флаг болтается справа?

Конан сощурил свои зоркие, как у кошки, глаза и вперился в темноту.

– Будь я проклят, если это не стяг Черных Драконов! – воскликнул он.

– Королевских гвардейцев? – изумился Гирто. – Это невозможно, разве что сам король явился сюда вместе с Ульриком!

– Непохоже, чтобы он был здесь: королевского флага что-то не видно, – буркнул себе под нос киммериец. – Что ж, пора догонять своих. До лагеря неблизко.

Сардий сел на лошадь позади своего капитана, и троица, обогнув осторожно деревню, где теперь лежали их товарищи, выбралась наконец на дорогу. Возле ближней рощи они увидели свою сотню, которая ждала командиров. Сотня стала меньше по крайней мере на треть, многие были ранены.

При виде Конана, Гирто и Сардия солдаты воспряли духом и встретили их громовым «ура».

– Благодарю, но поберегите глотки для победы, – крикнул Конан. – А мне надо было бы приказать проверить каждый дом, прежде чем соваться туда всем вместе. А вы, парни, задали им жару – долго будут помнить. А сейчас – в путь. Надо хоть к рассвету добраться до наших.

* * *

На следующее утро Конан подробно рассказал обо всем случившемся на совете. Просперо присвистнул:

– Двадцать тысяч! В рукопашной они нас живьем сожрут!

Проглотив огромный кусок мяса, Конан прикрикнул:

– И в мыслях не держи такого! Что сказано, то и сбудется! Построй всех, кроме тех, кто вернулся из Элимии, – пусть начнут возводить укрепления. С таким превосходством в численности Ульрик может решиться на ночной бой. Если к ночи у нас не будет вала и рва, он прихлопнет нас здесь, как мух.

– А что такое с Черными Драконами? – воскликнул Троцеро. – Не может быть, чтобы король отослал свою гвардию, а сам остался без защиты!

Конан пожал плечами:

– Я говорю только о том, что видел. У кого еще есть черный флаг с крылатым драконом?

– Отправив гвардию сюда, король, конечно, стал уязвим. Но нам-то от этого легче, что ли? – сказал Паллантид.

– Если это и впрямь они, то как раз наоборот, – сказал Троцеро.

– Ну, друзья, за дело. Пора возводить укрепления, – произнес Конан. – Времени у нас нет.

* * *

Легкий утренний ветерок перелетел через высокий земляной вал и подул в усталые лица только что закончивших свои труды солдат. Чуть позже обозные отправились было за водой к речке, тут на пригорке появился отряд вражеской конницы. Двое, старик и совсем молоденький юноша, не успев добежать до укрепления, были убиты.

Сунувшийся в разведку отряд легкой конницы тоже пустился наутек. Преследователи гнали их до самых ворот. С воплями, визгами пронеслись они мимо, бросая дротики. Наспех выстроившиеся на валу лучники подстрелили пару лошадей, а солдат подхватили товарищи, и отряд умчался. Усталое войско Конана едва держалось на ногах после тяжелой работы и напряжения.

Вечером на совете Публий сказал:

– Я человек не военный, но, по-моему, надо удирать, пока Ульрик не вынудил нас сдаться или не взял измором. Сил на это у него хватит. Болезнь прошлась по нашим рядам, как серый призрак.

– А я вот что скажу, – стукнул по столу кулаком граф Троцеро. – Надо удержать эту позицию, пока не подойдут пуантенцы. Ульрик окружит нас, а мои люди – его.

– Накануне жатвы? – охладил его Публий. – Вряд ли ты даже тысячу селян наберешь. Да и как простолюдины, которые и оружия в руках не держали, кроме грабель разве что да топора, как они смогут сражаться с отборными войсками? Если бы мы были в лесу, нам опять помогли бы сатиры, а так!..

Просперо перебил:

– Ну да, а потом королевская гвардия догадалась бы залепить уши – и все. Я лично предпочел бы попытаться застать их сегодня ночью врасплох.

Паллантид покачал головой:

– Это можно только с хорошо обученными, опытными солдатами, а наши только перебьют друг друга в темноте.

Спор тянулся долго и безрезультатно. Конан сидел хмурый и почти ничего не говорил. Вдруг вошел часовой.

– Господин, – обратился солдат. – Прибыл капитан легионеров. С ним пятьдесят всадников. У них белый флаг. Капитан хочет поговорить с тобой.

– Пусть у него заберут оружие и ведут сюда, – сказал Конан, выпрямившись.

Через несколько минут полог вновь откинулся и в шатер вошел человек в доспехах. Поверх доспехов на нем была белая накидка с изображением черного аквилонского орла, а на шлеме – крылья дракона. Капитан сдержанно отдал честь.

– Кто из вас Конан? Я Сильванус, капитан Черных Драконов. Если мы тебе нужны, мы хотели бы перейти на твою сторону.

Конан, сощурившись, оглядел капитана с ног до головы. Капитан был высокий, отлично сложенный, светловолосый человек, – пожалуй, слишком молодой для столь высокого чина.

– Мы рады, капитан Сильванус, – наконец проговорил киммериец. – Благодарю тебя за доверие. Но прежде чем согласиться, мне хотелось бы узнать о тебе побольше.

– Разумеется, господин. Спрашивай.

– Во-первых, скажи, с какой стати вы решили к нам переметнуться? Положение наше незавидное, Ульрик превосходит нас числом не меньше чем вдвое, полководец он опытный. Так в чём же дело?

– Все очень просто, Конан. Мы посовещались и решили рискнуть. Лучше погибнуть под знаменем восстания, чем жить спокойно при спятившем короле… хотя я не знаю, кому такая жизнь может показаться спокойной.

– Но почему именно сейчас?

– Да потому, что раньше у нас не было такой возможности. Мы прибыли только вчера, как раз перед вашей стычкой с солдатами Ульрика. Если бы мы попробовали пробиться к тебе раньше, королевские войска не дали бы нам пройти и половину дороги.

Конан спросил:

– Скажи, Нумедидес отправил сюда всех Драконов?

– Да, с ним остались всего несколько старых гвардейцев.

– С чего этот пес решил вдруг обойтись без гвардейцев?

– А он провозгласил себя богом. Он думает, что он бессмертен. И раз он стал теперь неуязвим, ему ни к чему охрана. Кроме того, он окончательно решил разделаться с вами и поэтому отправляет к Ульрику всех, кто есть. Части Нумитора с восточной границы – тоже.

– А где Зуландра Тху?

Сильванус побледнел:

– На это имя слетаются демоны, Конан. С тех пор как Нумедидес спятил, страной правит колдун. Он не глуп, в отличие от короля, но жесток и жаден. Всем известно, сколько несчастных девочек замучил он ради своих нечестивых чар. – Капитан порылся в кармане штанов и извлек оттуда миниатюрный портрет на алебастре в золоте и на золотой цепочке. На портрете была изображена девочка лет десяти. – Это моя дочь. Она умерла. Это он забрал ее. Если только боги допустят, я перегрызу колдуну глотку собственными зубами. – У капитана дрожал голос и руки.

Конан взглянул на портрет, и взгляд его зажегся такой яростью, что товарищи его невольно поежились. Он пустил портрет по кругу, чтобы все увидели, а потом вернул капитану.

– Нам нужны еще сведения об армии Ульрика. Сколько у него людей?

– Тысяч двадцать пять, не меньше.

– Откуда столько? Когда я служил на севере, армия была не в пример слабее.

– Герцог Нумитор присоединился к Ульрику. А потом из Тарантии пришел весь легион Драконов.

– А что случилось с самим герцогом?

– В отчаянии после разгрома он заколол себя кинжалом!

– Вот как! Ты уверен, что ему не помогли? – спросил Конан. – Про Амалиуса Прокаса тоже говорили, что он заколол себя, но я знаю, кто его убил на самом деле.

– Тут сомнения быть не может. Герцог убил себя при свидетелях.

– Жаль, – сказал Троцеро. – Он был благороднее многих и слишком простодушен для кровавых гражданских смут.

Конан прервал его:

– Не об этом сейчас речь. Паллантид! Отведи капитана и его солдат в шатер, а потом возвращайся. Доброй ночи, капитан.

Публий, который все это время молчал, вдруг спросил:

– Одну минуту, капитан. Скажи, кто твой отец?

Капитан, откинувший было полог, остановился:

– Сильвий Макро, господин. А почему ты спросил?

– Мы были знакомы, когда я служил казначеем у короля. Спокойной ночи!

* * *

Когда капитан Сильванус удалился, Конан сказал:

– Ну, что скажете? Для разнообразия оно неплохо, что бегут к нам, а не от нас.

– Кажется, – сказал Просперо, – Зуландра замыслил новое убийство. Он ждет не дождется, когда тебе всадят нож в спину.

– Не согласен, – возразил Троцеро. – Этот Сильванус – честный молодой человек. Он совсем не похож ни на продажных наглецов Нумедидеса, ни на зачарованного слугу колдуна.

– Нельзя доверять внешности, – ответил на это Просперо. – Яблочко может быть красненьким, да полно червячков.

– Не позволите ли вставить словечко, – в тон ему сказал Публий. – Я знаю его отца. Это честный, весьма достойный горожанин. Надеюсь, он и сейчас здравствует.

– Дети не всегда похожи на отцов, – мрачно упорствовал Просперо.

– Просперо, – остановил его Конан, – мне льстит такая забота о моей безопасности. Но человеку приходится рисковать, особенно на войне. Сколько ты меня ни пугай ножом в спину, но сейчас наша главная угроза – Ульрик. И если ничего не придумать, он покончит сразу с нами со всеми.

В шатре наступила тишина. Конан сидел, глядя в землю. Наконец он сказал:

– План у меня есть – план опасный. Но он не опасней того положения, в котором мы очутились сегодня. Тарантия осталась беззащитной, сумасшедший король играет в бессмертного бога. Отряд отчаянных смельчаков, одетых Драконами, может пройти во дворец…

– Конан! – вскричал Троцеро. – Тебя вдохновили боги! Я сам поведу отряд.

– Нет, друг мой, ты нужен в Пуантене, – возразил Просперо. – Это я…

– Из вас не пойдет никто, – твердо сказал Конан. – После войны с Вилерусом в срединных провинциях пуантенцев не слишком любят.

– Тогда кто же? Паллантид? – спросил Троцеро.

Конан тряхнул своей черной гривой, и взгляд его зажегся жарким огнем.

– Я либо сделаю это, либо погибну, – сказал он. – Отберем опытных солдат, попросим у капитана накидки и шлемы. Сам капитан Сильванус тоже отправится с нами, чтобы нас пропустили в город. Он наш ключ к городским воротам.

Публий предостерегающе поднял руку:

– Погодите-ка, господа, погодите. План у Конана великолепный, и он наверняка сработал бы, если бы не одна деталь. В Тарантии ему придется иметь дело не только с дураком королем, но и с могущественным волшебником, который может двигать горами и вызывать духов земли и воздуха.

– Я не боюсь колдунов, – проворчал Конан. – Много раз мне приходилось биться с ними. Помню, один попался крепкий! Долго махал ручонками и бормотал заклинания. Только это не помогло.

– Как же тебе удалось выжить? – удивился Троцеро.

– Я просто метнул в него свой меч.

– Не слишком рассчитывай, что такое пройдет дважды, – сказал Публий. – Сила у тебя, конечно, огромная, и чутье, какого больше ни у кого нет, но удача все-таки не всегда сопутствует даже героям.

– Когда мне суждено погибнуть, тогда я и погибну, – проворчал киммериец.

– Но не забудь, что и мы можем погибнуть с тобою вместе, – сказал Просперо. – Позволь мне послать кого-нибудь за Декситусом. Жрецу известно больше, чем нам.

Конан неохотно согласился.

Декситус выслушал Конана, сложив на коленях руки, и сказал:

– Публий прав, Конан. Нельзя недооценивать могущества Зуландры. Нам, жрецам, хорошо известно, насколько страшны темные, безымянные и бесформенные тени, которые существуют рядом с человеком.

– Откуда он только взялся на наши головы! – в досаде воскликнул Троцеро. – Одни говорят – из Вендии, другие – из Стигии.

– Они ошибаются, – сказал на это Декситус. – Братья мои знают, он явился сюда из Лемурии – страны, которая лежит на островах далеко за Кхитайским морем. Острова эти – остатки древнего материка, давно исчезнувшего в океане. Чтобы противостоять волшебнику, владеющему древней магией, тебе, Конан, понадобится кое-что, кроме меча и доспехов.

Троцеро спросил:

– Неужели же в нашем лагере нет какого-нибудь завалящегося чародея?

– Ну уж нет! – взревел Конан. – Эти штучки оставьте кому-нибудь другому – я не приму помощи колдуна!

Лицо Декситуса приняло скорбное выражение:

– Конан, может быть, ты и не отдаешь себе отчет, но ты очень огорчил меня.

– Каким образом? – удивился киммериец. – Я обязан тебе многим и не хотел бы расстраивать без причины. Перестань говорить загадками, дорогой мой друг.