Текст книги "Под знаменем Льва (=Конан-Освободитель)"

Автор книги: Лайон Спрэг де Камп

Соавторы: Лин Спрэг Картер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

– Ты сказал, что терпеть не можешь волшебников, что все они для тебя просто проходимцы, а ведь одного ты считаешь своим другом. Тебе нужна помощь, а ты даже и слышать о ней не хочешь. – Декситус замолчал было, но Конан знаком попросил его продолжать. – Знай же, что в дни моей юности я тоже начал изучать черную магию, хотя был не слишком хорошим учеником. Потом мне открылся свет Митры, и я оставил занятие с демонами и другими оккультными силами. Иначе меня не приняли бы в жреческий орден. И потому, когда мы отправимся…

– Мы?! – нахмурившись, воскликнул Конан. – Колдун ты или не колдун, ты слишком стар, чтобы проскакать верхом больше ста лиг! Тебе не выдержать такого путешествия.

– Глупости. Я намного крепче, чем ты думаешь. Годы строгой жизни не прошли напрасно, а тебе я понадоблюсь, парочку заклинаний я еще помню. Но когда мы отправимся туда, все узнают, что я занимался магией, и придется мне оставить храм. Печальный конец.

– Разве использование магии во имя победы непростительный грех? – сказал Конан.

– Для тебя – нет. Для жреца – да. К тому же мой орден относится к числу самых нетерпимых во всем, что касается колдовства. Но и выбора у меня тоже нет. Все, что я знаю и умею, я отдам на благо Аквилонии. – Жрец вздохнул, и во вздохе его слышны были слезы.

– Когда все закончится, – сказал Конан, – я попробую уговорить сделать для тебя исключение из этих суровых правил. А теперь, друг мой, пора собираться. Выезжаем через час.

– Сегодня?

– А когда же? Если пережидать ночь, утром нас окружит Ульрик, и что тогда? Просперо, подбери мне людей из своей сотни. Да смотри, чтобы у каждого было по две лошади. Но все должно быть сделано тихо. О нашем отъезде никому не говорить. Так что, пока меня нет, занимайтесь укреплениями. Ну, прощайте!

* * *

Молодая луна осветила верхушки деревьев, когда отряд всадников потихоньку вышел из лагеря. Впереди в белой накидке и шлеме Дракона ехал Конан. Рядом с ним с одной стороны покачивался в седле капитан Сильванус, с другой – Декситус, жрец Митры, одетый теперь как они. Следом ехали пятьдесят солдат, и каждый вел в поводу запасную лошадь.

Сильванус помог обойти лагерь Ульрика, и, выехав вновь на тарантийскую дорогу, отряд пошел ровной рысью. Вскоре зашла луна, и темнота поглотила отчаянных храбрецов.

Глава 12
ТЬМА В ЛУННУЮ НОЧЬ

Солнце давно село. На безоблачном небе ярко сияла луна. В королевском дворце в Тарантии монарх завершил вечернюю трапезу в Малой столовой, и золотые блюда уже убрали. Кроме дегустатора, стоявшего возле королевского кресла, двух гвардейцев, карауливших у отделанных серебром дверей, и прислуживавших за столом лакеев, никого больше в Малой столовой за ужином не было.

В королевских покоях горели тысячи ламп и свечей. И столь праздничным было это освещение, что всякий, кто заглянул бы в этот час во дворец, решил бы, что либо идет коронация, либо торжественный прием в честь дружественного соседа.

Но дворец был необычайно пуст. Не слышно ни милой болтовни дам, ни шарканья ног высших сановников. Залы немы и безлюдны, если не считать нескольких стражников с серебряными пластинами на груди, в которых отражались горящие огни. Караульные – либо безусые юноши, либо седобородые старики: едва дворцовая гвардия отправилась воевать с мятежниками, министры немедленно заменили Драконов другой стражей.

Лампы и свечи горели ночь напролет, ибо король, вообразив себя богом солнца, решил, что и ночью у него должно быть светло, как днем. И потому слуги бегали от лампы к лампе, проверяя, не закончилось ли в них масло, и с полными пригоршнями свечей снимали огарки в больших канделябрах.

Теперь, когда король окончательно потерял рассудок, придворные старались больше здесь не появляться. Первым, кто испросил позволения не бывать при дворе ежедневно, был канцлер Вибиус Латро, чьи кабинеты и жилые апартаменты располагались прямо во дворце. В один прекрасный день он отправил королю прошение об отпуске. Он написал, что чрезмерное усердие изрядно подкосило его здоровье и, если король не желает навсегда лишиться советов досточтимого канцлера, он должен отпустить того немедленно в загородное имение.

Когда король получил это прошение, он, только что запоров до смерти одну из своих младших жен, пребывал в отличнейшем расположении духа и просьбу удовлетворил. Латро немедля погрузил все свое семейство в кареты и отбыл якобы к себе, в северную провинцию. Но на первом же перекрестке приказал свернуть к восточной границе, и кареты понеслись в Немедию. Вскоре примеру канцлера последовали и другие сановники, а затем и простые дворцовые слуги.

* * *

В Малой тронной гостиной на полу лежал пестрый персидский ковер. Золотой узор оплетал рубиново-красный, сапфировый и аметистовый рисунок. На ковре стоял трон – поменьше того, что в Большом тронном зале, – довольно безвкусно изукрашенный львами, драконами, звездами и мечами. На спинке его гордо раскинул крылья аквилонский орел, отделанный драгоценными каменьями.

Рядом с троном лежал на специально установленной лиловой подушечке серебряный скипетр – символ царственной власти – и стоял прислоненный к ней огромный двуручный Меч Властителя, рукоять и ножны которого тоже сплошь были усеяны рубинами, алмазами и сапфирами.

В гостиной в этот час было двое: король Нумедидес, с тонким золотым обручем на голове, в длинном пурпурном одеянии, заляпанном вином и жиром, и Альцина, в развевающемся шелковом платье цвета морской волны.

Они стояли по обе стороны от трона, держась за подлокотники.

Альцина шипела:

– Ах ты, старый кобель! Да я лучше умру, чем позволю тебе коснуться себя. Где тебе за мной гоняться, старая, жирная, мерзкая дрянь! Поди, найди себе какую-нибудь свинью. Она тебе больше подходит.

– Я же сказал, я не сделаю тебе ничего дурного, маленькая ты злючка! – проскрипел в ответ Нумедидес. – Но поймать тебя я все-таки поймаю. Никто не в состоянии противиться желаниям короля, почти бога! Ну-ка, иди сюда!

Нумедидес неожиданно метнулся вбок, явив неожиданное проворство, и, застигнутая врасплох, Альцина оказалась вдруг с ним лицом к лицу. Король двинулся на нее, широко растопырив руки, и красотке нечего было надеяться проскользнуть в резные двери, которых в стене позади трона было две – и слева, и справа.

Рука Альцины метнулась к поясу и выхватила крошечный кинжальчик, острие которого было отравлено тем же самым ядом, что убил прославленного полководца.

– Предупреждаю тебя, назад! – вскричала она. – Один укол этого клинка – и ты покойник!

От неожиданности Нумедидес на шаг отступил.

– Вот же дурочка, – пробормотал он. – Ты что, не знаешь, что теперь меня нельзя убить?

– А вот это мы сейчас и проверим!

Король отступил еще на шаг к трону и схватил скипетр. Со скипетром в руках он вновь двинулся на дрожащую девушку. И когда Альцина замахнулась кинжалом, ударил ее по руке серебряной рукоятью. Кинжал отлетел на ковер, и Альцина с воплем ярости схватилась за ушибленную руку.

– Вот теперь, маленькая ты ведьма, мы посмотрим… – начал было король.

Но тут правая дверь распахнулась, и на пороге появился Зуландра, опиравшийся на резной посох.

– Как ты попал сюда? – взревел от гнева Нумедидес. – Двери же заперты!

Голос темнолицего волшебника прозвучал в ответ как удар хлыста:

– Ваше Величество! Я же просил не трогать моих слуг!

Король разозлился окончательно:

– Я не трогал. Я играл. И кто ты такой, чтобы отчитывать бога! Кто правит здесь?

Чародей улыбнулся своей печальной, тонкой улыбкой:

– Ты король, но правишь не ты. А я.

Нумедидес зашелся в припадке ярости:

– Ах ты пакостный шарлатан! Прочь отсюда с моих глаз! Иначе я поражу тебя гневом молний…

– Успокойтесь, Ваше Величество! Я привез известие…

Королевский крик превратился в визг:

– Я сказал, прочь! Я тебе покажу…

Взгляд его упал на меч. Король ухватился за двойную рукоять, вытащил гигантский клинок из роскошных ножен и двинулся на колдуна. Зуландра спокойно ожидал, когда король подойдет поближе.

Оглушительно взвизгнув, король обрушил тяжелый клинок на голову колдуна. Но тот, даже не переменившись в лице, в последнюю секунду поднял свой резной посох. Меч зазвенел, словно ударившись о крепкую сталь, вырвался из рук Нумедидеса, вращаясь, взвился в воздух и упал прямо перед королевским носом, чиркнув монарха по щеке. Из пореза, длиной в палец, потекла кровь, запачкав его рыжеватую бороду.

Нумедидес схватился за щеку и тупо уставился на кровь:

– У меня идет кровь, как у простого смертного! Как это может быть?!

– Значит, вам еще рановато надевать мантию бессмертного божества, – сухо улыбнулся Зуландра.

Нумедидес едва не задохнулся от захлестнувшего его гнева:

– Слуги! Гвардейцы! Федо! Маниус! Где вы, черт вас всех побери! Государя вашего убивают!

– К нему никто не придет, – спокойно произнесла Альцина. – Он сам сказал мне, что отослал отсюда всех слуг. Пусть вопит сколько душе угодно. – Она откинула со лба черную, будто ночная тьма, прядь ушибленной рукой.

– Где мои подданные? – вопил король. – Валерус! Прокас! Теспиус! Громель! Вольмант! Где придворные? Где Вибиус Латро? Неужели все покинули меня? Все предали меня, несмотря на то, что я сделал для Аквилонии! – Тут покинутый монарх разрыдался.

– Как тебе, собственно, известно, – холодно проговорил колдун, – Прокас убит, Вибиус Латро уехал, Вольманта ты сам отправил помогать Ульрику, Громель переметнулся на сторону мятежников, остальные же – кто где. Так что прошу тебя, сядь и слушай. Я должен тебе кое-что сказать.

Нумедидес в своем заляпанном платье грузно опустился на трон. Из рукава он достал грязный, замызганный платок и вытер щеки, отчего ткань немедленно покраснела.

– До тех пор, пока ты не придешь в себя, – сказал Зуландра, – править страной буду я. Так будет лучше.

– Никогда ты не станешь королем, – буркнул в ответ монарх. – Ни один аквилонец тебя не признает. В тебе нет королевской крови, ты не аквилонец. Ты вообще не хайбориец. И я уже начинаю думать, что ты и вовсе не человек. – Он замолчал и поднял глаза. – Ты и я ненавидим друг друга, но все же я тебе нужен. Не меньше, чем ты мне. Говори, что у тебя за новость! Надеюсь, ничего худого. Давай, колдун, не заставляй меня ждать!

– Если бы ты не болтал… Сегодня я разложил для нас гороскоп, и звезды говорят о смертельной опасности для нас обоих.

– Опасности? Это еще откуда?

– Не знаю, но так сказали звезды. Она не может исходить от войска. Я только что принял донесение Ульрика, и он пишет то, что я видел по звездам: он окружил мятежников недалеко от Элимии, и скоро они либо разбегутся в страхе перед огромной силой, либо будут уничтожены. Так что этого бояться не приходится.

– А не мог этот бес Конан прорваться мимо Ульрика?

– Увы, издалека я не в состоянии видеть каждого в отдельности. Но он изобретательный мерзавец. Когда он от тебя сбежал, я предупреждал, что ты его еще увидишь.

– Мне доложили, что недалеко от города появились банды изменников, – произнес король губами, дрожащими от страха.

– Это слухи, не более того. Хотя разве что в последние дни центральные провинции, в сущности, остались беззащитными.

– И что мы будем делать, если такой головорез вдруг переберется через стены? Что мы будем делать без Черных Драконов! Это ты сказал, что их надо отправить к Ульрику! – Голос монарха вновь задрожал от страха и ярости. – Я доверил эту войну тебе, потому что ты без конца твердил, какой ты умный. Но теперь-то я вижу, какой ты «полководец». Ты испортил все, что только можно. Ты говорил, что Прокаса надо послать в Аргос и тогда с мятежниками будет покончено раз и навсегда. Но этого не произошло. Мы только взбудоражили аргосийцев. Ты твердил, что варвар никогда не посмеет пересечь Алиману. И что же! Пограничного легиона уже нет! Не ты ли уверял, что Имировы Хребты станут последним их рубежом? Так где они теперь? Неужто одолели горы? В конце концов, чума, которую ты наслал…

– Ваше Величество, – под сводами дворца прозвенел молодой голос, – прошу, позвольте мне войти! Это очень срочно!

– А! Один из моих пажей! Я узнал голос. – Нумедидес поднялся с трона и отпер все еще закрытую левую дверь. Едва ключ повернулся в замке, паж так и ввалился внутрь, задыхаясь от волнения и спешки:

– Ваше Величество! Мятежник Конан-киммериец захватил дворец!

– Конан! – вскричал король. – Как это случилось? Говори!

– Сначала у дворцовых ворот появился отряд Драконов – вернее, людей, переодетых гвардейцами. Они сказали, что у них срочное донесение от графа Раманского. Стражники, ничего не подозревая, впустили их внутрь, а я, когда увидел внизу киммерийца, я сразу узнал его по шраму. Я видел его, когда он вернулся из Вестермарка, и сразу побежал предупредить моего короля.

– Ты хочешь сказать, что он явился сюда один с горсткой этих наглецов? – Король побелел от бешенства. Он повернулся в сторону колдуна: – Что ж, самое время показать мне, на что ты способен. Ты должен их заколдовать.

Но колдун и так уже чертил в воздухе своим резным деревянным посохом, произнося при этом слова заклинания на чужом, неведомом языке. И с каждым словом все вокруг чудесным образом менялось. Свечи потускнели, словно их заслонило едким дымом или же испарениями ядовитых болот. Становилось темней и темней, пока Тронная гостиная не оказалась больше похожей на темницу, запертую в скале.

Король закричал в ужасе:

– Ты наслал на меня слепоту!

– Успокойтесь, Ваше Величество. Я просто наложил заклятие, эта тьма нас укроет. Если мы закроем двери и не будем говорить громко, мятежники нас не заметят.

Паж на ощупь добрался до дверей и повернул ключ в левой двери. Альцина, крадучись, как пантера, закрыла правую дверь. Король проскользнул к трону и сел, не говоря больше ни слова, слишком напуганный, чтобы еще что-то говорить. Альцина вернулась на середину зала и уселась прямо на ковре возле ног своего повелителя. А бедный паж, не понимая ни кто где, ни что делать, устроился возле стены рядом с дверью, мечтая в душе оказаться дома в скромном своем жилище далеко от дворца. В тишине, кроме тревожного биения четырех сердец, не раздавалось больше ни звука.

Неожиданно дверь, возле которой присел на корточки юный паж, распахнулась, и прозвучало заклинание на древнем языке. Тьма стала редеть и вскоре исчезла, вновь – даже в самом укромном уголке – засияли свечи.

В распахнувшихся дверях возвышался киммериец с окровавленным мечом в руке. Рядом с ним стоял одетый в мундир гвардейца жрец Митры, произносящий последние слова могучего заклинания.

– Убей их, Зуландра, – завизжал король при виде своего бывшего наемника. Потом прижал к щеке грязный, испачканный кровью платок и застонал. Альцина еще тесней придвинулась к ногам своего господина, не сводя полных ненависти глаз с человека, которого едва не отправила на тот свет.

Чародей поднял свой резной посох, метнул его в Конана, вперемежку со словами заклятия изрыгая брань в адрес никому не известных богов. Яркая вспышка света, подобно голубой молнии, вырвалась из посоха, намереваясь ударить в закованную в броню грудь Конана. Но со страшным треском наткнулась на невидимую преграду и рассыпалась искрами.

Зуландра, сдвинув брови, повторил заклинание и метнул посох в Декситуса. И вновь голубое пламя, прочертив в воздухе огненную кривую, отскочило от незримой преграды, как вода от стекла.

Конан, сверкая глазами, двинулся на колдуна с единственной мыслью – во что бы то ни стало уничтожить ядовитую гадину, но тут из-за спины у него вырвался капитан Сильванус и бросился вперед:

– Ты отнял мою дочь! Я отомщу тебе!

Обезумев от гнева и от страданий, с налитыми кровью глазами, Сильванус одним прыжком оказался рядом с волшебником и занес меч над его головой. Но прежде, чем он успел его опустить, тот направил в грудь несчастного посох и в третий раз выкрикнул заклинание. И в третий раз ударила синяя молния, наполнив сиянием зал, и Сильванус, вскрикнув от ужаса, рухнул лицом вниз.

На спине в доспехах его появилась дыра шириной с большой палец взрослого мужчины. И закаленная сталь оплавилась по краям. На персидском ковре медленно расплылась лужа крови, смешиваясь с ярким причудливым узором.

Конан шагнул вслед за Сильванусом, не рассуждая. Паж, посерев от страха, забился за трон. Король и Альцина прижались к стенам.

Но Зуландра еще не истощил свои силы. Он схватил посох обеими руками и протянул его перед собой. Вновь раздалось заклинание на языке, который существовал еще до того, как волны поглотили Лемурию. И Конан, сделав еще один шаг, словно уперся в невидимую стену.

Стена была мягкой, податливой, но прорваться сквозь нее было невозможно. Мышцы напряглись, лицо Конана потемнело от сверхчеловеческого усилия, но преграда осталась на месте. Конан метнул меч. Посох в руке колдуна чуть наклонился, словно незримо исторгнув какой-то луч, и остановил грозное оружие. И Декситус оказался бессилен против посоха.

Наконец колдун заговорил, и голос его словно нес на себе тяжесть всех тысячелетий:

– Этот бывший жрец Митры помог тебе справиться с моей молнией, но жалкая его магия бессильна уничтожить меня. Аквилония не оценила моих усилий. Я ухожу, я возвращаюсь в далекие земли, где восходит солнце, где люди по достоинству восславят мои труды и дар бессмертия. Прощай!

– Хозяин! Хозяин! Возьми и меня! – кинулась к нему, униженно моля, Альцина.

– Нет! Не подходи, девочка. Ты мне больше не нужна.

С этими словами Зуландра подошел к двери, через которую он и вошел. Податливая, мягкая стена незримо передвигалась за ним следом. Конан не отставал ни на шаг. Глаза киммерийца сверкали, он злобно оскалился, как рассерженный волк. Могучее тело тряслось от еле сдерживаемой ярости. Наверное, так хищник смотрит на ускользающую добычу.

Добравшись до дверей, колдун принялся раскачиваться, потом кружиться. Он кружился быстрей и быстрей, пока не превратился в расплывчатое пятно. И вдруг исчез.

Вместе с ним исчезла и невидимая преграда. Конан мгновенно прыгнул вперед, занеся меч для сокрушительного удара, но врага уже и след простыл. Со страшной бранью киммериец ринулся в коридор, но и тот оказался пустым. Конан прислушался, но шагов нигде не было слышно.

Он постоял, встряхнул гривой, словно пытаясь отделаться от наваждения, и наконец, вернулся в гостиную. Декситус стоял на страже у двери, Альцина прижалась к стенке, а Нумедидес сидел на своем троне, все еще прижимая к царапине грязный платок. Конан направился прямиком к нему.

– Назад, смертный! – взревел Нумедидес, выставив вперед короткий кривой палец. – Знай же, я стал богом! И я король Аквилонии!

Конан протянул руку. Мускулы бугрились, как корни вековых сосен. Варвар сгреб короля за ворот и одним рывком поставил на ноги.

– Ты хочешь сказать, – прорычал северянин, – что ты здесь был королем? Что еще?! Говори перед смертью!

Монарх забился в лапе варвара, словно жалкий фитиль в гаснущей свечке. Слезы потекли по дряблому, жирному лицу, смешиваясь с сочившейся еще кровью. Он опустился на колени и забормотал:

– Не убивай меня, добрый Конан! Я, конечно, сделал немало ошибок, но я хотел Аквилонии только добра. Не надо, не отправляй меня туда, откуда нет возврата. Ты же не можешь убить старого безоружного человека.

В гневе Конан швырнул Нумедидеса на пол. Вытер меч о край платья поверженного властелина, вложил в ножны. Повернувшись на каблуках, он сказал:

– Я не воюю со свиньями. Посадите куда-нибудь это ничтожество, пока не найдется для него подходящего места рядом с безумными и бесноватыми.

Он двинулся было к дверям, но вдруг уловил за спиной молниеносное движение, услышал вздох Декситуса, метнувшегося предупредить друга об опасности. Нумедидес заметил на ковре отравленный кинжал Альцины и бросился вперед в отчаянной попытке всадить клинок в спину ненавистного варвара.

Конан развернулся, поймал левой рукой державшее кинжал запястье. Правой сдавил королю горло и уложил у подножия трона. Напрасно силился Нумедидес оторвать от себя руку гиганта. Потом забил ногами и захрипел.

Железные пальцы Конана все сильнее сжимали жирную шею. Глаза короля закатились. Рот раскрылся, но теперь уже беззвучно. Все страшнее стискивалось неумолимое кольцо, и наконец, стоявшие в зале услышали слабый треск. В уголке рта у Нумедидеса появилась еще одна капелька крови. Лицо посинело, руки разжались и упали. Отравленный кинжал звякнул об пол и отскочил в угол.

Конан не отпускал горло, пока жизнь не оставила короля. Наконец он разжал пальцы, и тело с глухим стуком плюхнулось на пол неряшливой грудой.

В коридоре послышался топот ног, бряцанье доспехов, и Конан мгновенно, переведя дыхание, выхватил меч из ножен. Но в дверях показались его же люди, которые после небольшой драки со стражниками рыскали по бесконечным рядам покоев в поисках предводителя. Солдаты, подтягиваясь к дверям один за другим, немедленно умолкали при виде киммерийца, который стоял, широко расставив ноги, с мечом в руке возле Аквилонского трона, и в глазах его сверкало торжество.

О чем он думал в этот момент, не знал никто. Но, в конце концов, он вложил меч в ножны, наклонился и снял испачканную в крови корону с растрепанной головы мертвого Нумедидеса. Он держал в руке этот тоненький обруч. Другой – развязал тесемки шлема. Потом, сбросив шлем, обеими руками поднял корону и, подержав перед глазами, надел.

– Ну? – спросил он. – Как?

Ответил ему Декситус:

– Будь здрав, Конан, король Аквилонии.

Солдаты закричали в восторге. Под конец даже прятавшийся за троном и смотревший на все круглыми, как у совы, глазами паж присоединился к общему веселью.

Альцина оторвалась от своего угла и, двигаясь с восхитительной грацией, которая и пленила Конана в Мессантии, порхнула к трону и изящно опустилась на колени.

– О Конан! – вскричала она. – Я всегда любила только тебя. Но, увы, мерзкий чародей околдовал меня. Он заставил меня служить себе. Прости – и я всю жизнь буду твоей преданной рабой!

Конан хмуро взглянул на танцовщицу, и голос его прокатился под сводами дворца подобно грому:

– Только дурак и позволил бы убийце ждать удобного момента где-нибудь неподалеку. Будь ты мужчиной, я бы тебя отправил в преисподнюю прямо сейчас же. Но с бабами я не воюю. Так что убирайся. И запомни: если, начиная с этой ночи, тебя увидят где-нибудь неподалеку, клянусь, ты расстанешься со своей прелестной головкой. Элатус, отведи ее на конюшни, пусть ей оседлают лошадь, и отправь за городские ворота.

Альцина вышла. Лица ее при этом не было видно: его скрывало облако черных волос. У дверей она повернулась – по щекам у нее текли слезы. Наконец Альцина ушла.

Конан пнул ногой труп Нумедидеса:

– Насадить голову этого ублюдка на копье и пронести по всему городу, после чего отправить к Ульрику Раманскому. Пусть знает, что его армия теперь служит новому королю.

Какой-то солдат протолкался поближе к киммерийцу.

– Господин! – крикнул он.

– Ну.

Глаза у солдата от натуги и спешки округлились, как пуговицы на мундире. Он едва перевел дыхание.

– Ты поставил нас с Кадмусом охранять дворцовые ворота. Ну так вот! Мы услышали стук копыт и скрип экипажа, но никакой лошади и никакой кареты не было видно. Потом Кадмус показал рукой, и я увидел, как от конюшен в нашу сторону метнулась странная тень, вроде бы как экипаж проехал. Но только тень, а больше ничего!

– И что вы сделали?

– Сделали? А что мы могли сделать? Тень проскользнула в ворота и исчезла. А я побежал рассказывать тебе.

– Не сомневаюсь, это королевский колдун и его слуга, – сказал Конан замершим от изумления воинам. – Пусть убираются. Этот мошенник говорил, что хочет теперь отправиться в дальние страны. Значит, для нас он больше не опасен. – И, повернувшись к Декситусу, киммериец добавил: – Завтра утром нам нужно будет назначить новых сановников. Я хочу, чтобы ты стал канцлером.

Жрец в отчаянии вскричал:

– О нет, только не это, Конан… Ваше Величество! Я должен теперь стать отшельником, дабы заслужить прощение моего ордена!

– Когда вернется Публий, я тебя отпущу. Но завтра предстоит решать дела целого королевства. А башка у тебя варит неплохо! Так что к полудню собери придворных, которые еще не сбежали.

Декситус тяжко вздохнул:

– Будет исполнено, Ваше Величество. – Он посмотрел на бездыханное тело Сильвануса и горько сказал: – Мне так жаль этого молодого человека, но у меня не хватило сил создать защитное поле для вас обоих.

– Он умер как воин, и его похоронят со всеми почестями, – сказал Конан. – Где-нибудь в этом мраморном сарае есть ванная?

* * *

Свежевыбритый, умытый, в роскошном платье эбеново-черного бархата, Конан восседал на пурпурном троне в Малой тронной гостиной. В гостиной царил образцовый порядок: трупы убраны, отравленный кинжал выброшен, ковер очищен от крови. На суровом лице киммерийца нет-нет да и вспыхивала довольная улыбка.

Вскоре двери распахнулись и появился Публий в бархатном камзоле. Под мышкой он тащил кипу пергаментных свитков.

– Государь! – начал он. – У меня тут…

– Кром! – вскричал Конан. – Что, дела не могут подождать? Вот-вот появится Просперо с десятком красавиц. Они все хотят стать избранницей короля, и мне надо будет выбрать…

– Государь, – твердо повторил Публий. – Дела не терпят отлагательств. Ничего с красавицами не случится, если они немного потерпят. Вот, к примеру, прошение барона Кастрийского. Он просит, чтобы с его земель сняли налоги. А вот отчет казначея о состоянии казны. А вот жалоба некоего Финтеаса на Ариуса Прискаса. Подана шестнадцать лет назад и до сих пор не рассмотрена. А вот письмо бывшего шпиона Вибиуса Латро по имени Квесадо. По-моему, мы с ним как-то уже встречались.

– Чего хочет от меня этот пес? – прорычал Конан.

– Он хочет, чтобы его приняли в прежнем качестве на службу к Вашему Величеству.

– Что ж, он неплохо справлялся со своей работой. Пусть подыщут ему местечко где-нибудь… но никогда не берут ни с каким посольством.

– Будет исполнено. Вот прошение о помиловании некоего Галенуса Зило. А вот это от владельца медных копей. Там нужно…

– Десять тысяч преисподен Зандру! – простонал киммериец, сжав кулаки. – Почему ни один болван не предупредил меня, что государственные дела – такое занудство! Лучше уж быть пиратом!

Публий улыбнулся:

– И самую легкую корону носить порой нелегко. Повелитель должен править, иначе это сделает кто-то другой. Вот Нумедидес забыл о своем долге и потому…

Конан вздохнул:

– Хорошо, хорошо. Ты, конечно же прав, будь я проклят! Паж! Принеси сюда стол и разложи пергаменты. Ну, Публий, давай начнем с отчета казначея…