Текст книги "Под знаменем Льва (=Конан-Освободитель)"

Автор книги: Лайон Спрэг де Камп

Соавторы: Лин Спрэг Картер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Вдруг появился Просперо. Забрызганные потемневшей кровью латы его казались красными в лучах занимавшейся зари. Просперо был весел.

– Что скажешь? – спросил его киммериец.

– Хорошие новости! – весело отозвался Просперо. – Нам удалось целиком захватить обоз – там оружия и провизии на два таких войска, как наше.

– Здорово! – ухмыльнулся Конан. – А как насчет лошадей?

– Возвращаются уже. Так что добрые скакуны у нас теперь тоже есть. А Паллантид взял в плен несколько тысяч солдат – когда они поняли, что дело безнадежно, просто побросали оружие. Паллантид просил узнать, что с ними делать.

– Пусть предложит вступить в нашу армию, а тех, кто не согласится, отправит на все четыре стороны. Безоружные, они нам не страшны, – сказал киммериец. – Если мы все же выиграем эту войну, лишние сторонники не помешают. Так что скажи ему, пусть люди сами выберут, что им делать.

– Отлично, командир! Какие еще будут указания?

– Ближе к полудню выходим на Каларию. Троцеро говорит, что королевских войск там уже нет и город ждет нас не дождется.

– Так мы прямиком доберемся до Тарантии, – хмыкнул Просперо.

– Поживем – увидим. – Конан сощурился. – В Боссонии и Гандерланде узнают о разгроме легионеров не раньше, чем через несколько дней. Но и тогда времени у них будет достаточно.

– Это точно. А поведет наверняка граф Ульрик Раманский, – отозвался в тон Просперо и повернулся к подходившему Троцеро: – А ты что скажешь, любезный мой господин?

– Конечно же Ульрик, кто же еще? – подтвердил граф. – Жаль, не успели мы связаться с баронами – они бы его чуть попридержали.

Конан пожал могучими плечами:

– Передай, что выходим в полдень. Поеду-ка я сам взгляну на пленных.

Через некоторое время Конан объезжал строй бывших легионеров, то и дело повторяя один и тот же вопрос:

– Ты тоже решил вступить в Освободительную армию? Почему?

Вдруг он заметил, что луч поднявшегося уже высоко солнца что-то высветил на волосатой груди оборванного пехотинца. Присмотревшись, киммериец увидел маленький обсидиановый полумесяц. Мгновение он соображал, силясь вспомнить, где он мог его видеть. И, ухватив талисман двумя пальцами, спросил, скрывая волнение:

– Откуда у тебя эта побрякушка?

– Я подобрал ее в шатре нашего прежнего командующего, господина Прокаса, в то самое утро, когда его… когда он умер. Я думал, эта штуковина принесет мне удачу.

– Амалиусу Прокасу удачи она не принесла, – сощурился Конан. – Отдай ее лучше мне.

Солдат торопливо снял цепочку и протянул Конану. В этот момент к ним подъехал Троцеро. Конан показал ему талисман и шепнул:

– Я вспомнил, где это видел. Его носила на шее танцовщица Альцина.

Брови Троцеро поползли вверх:

– Понятно тогда…

– Позже поговорим, – перебил его Конан и, кивнув солдату, продолжил смотр.

* * *

Солнце поднялось уже высоко, когда обоз Освободительной армии последним переправился через реку, и к полудню войско снялось с места, начиная шествие по Пуантену, держа курс сначала на Каларию, а после на Тарантию. После стольких месяцев на чужбине солдаты рады были вновь оказаться на своей земле. Еще не отдохнув после тяжкой ночи, они весело двинулись на север по дороге в дубовых лесах Пуантена, громко распевая походные песни.

Впереди них быстрее ветра летела весть: идет Освободитель! Она летела, словно на крыльях, от деревушки к деревушке, от городка к городку, сначала шепотом, потом громче и громче, нарастая подобно грому, от которого рушатся троны.

Конан с друзьями, отобедав прекрасной свежей кониной, ехали в превосходном настроении. Судя по всему, некому было помешать победному продвижению войск через Пуантен. Ближайшие королевские части были в нескольких сотнях лиг. Амалиус Прокас лежал в могиле, и до самых стен Тарантии путь мятежникам был открыт. Там их, конечно, уже встретят запертые ворота и Черные Драконы – конная гвардия короля, которая будет защищать монарха до последнего. Но Львы чувствовали теперь поддержку всего народа и потому считали, что им никакой враг не страшен.

Тут как раз они ошибались. Они еще не ведали, кто их главный враг в Аквилонии. Они еще ничего не знали о волшебнике Зуландре Тху.

При свете свечей, сделанных из плоти несчастных жертв, Зуландра восседал в своем пурпуровом одеянии на черном железном троне. Не сводя глаз с магического зеркала, он пытался вызвать силой мысли на матовой поверхности камня ясное изображение Альцины. Наконец со вздохом откинулся на спинку и прикрыл глаза. Потом подвинул к себе пергамент, куда паучьей своей лапой вписывал астрологические знаки. Колдун бросил быстрый взгляд на хрустальные часы, но ошибки не было – и день, и час он выбрал верно. Значит, причина в Альцине, красотка в которой уже раз не смогла связаться с хозяином.

Его размышления прервал стук в дверь.

– Входи! – процедил Зуландра сквозь стиснутые от разочарования зубы.

Пурпурный полог отодвинулся, и на мраморный порог ступил кхитаец. Согнувшись в поклоне, он пропел своим дрожащим голоском:

– Хозяин, госпожа Альцина просит позволения войти.

– Альцина?! – Изумление, прозвучавшее в возгласе, выдало волнение колдуна. – Немедленно приведи ее сюда!

Полог бесшумно опустился и через мгновение вновь раздвинулся, пропуская Альцину. Серый от пыли и засохшей грязи пажеский наряд был разорван. Черные волосы неряшливыми космами разметались вокруг застывшего от напряжения лица. Альцина едва держалась на подгибавшихся от усталости ногах. Отправившись около месяца назад в Мессантию прекрасной девушкой, вернулась она больше похожая на измученную неудачами женщину на закате своих лет.

– Альцина! – вновь воскликнул колдун. – Почему ты здесь? Зачем?

Едва слышным шепотом Альцина сказала:

– Хозяин, позволь мне сесть. Я не могу больше.

– Сядь! – отвечал Зуландра. А когда танцовщица опустилась на мраморную скамью и смежила веки, громко кликнул: – Хиау! Вина госпоже Альцине! А ты, дорогая моя, давай-ка рассказывай, что произошло.

Танцовщица чуть не разрыдалась:

– Я восемь дней скакала без отдыха, даже не останавливаясь поесть…

– Вот как! И что же?

– Я здесь потому, что Амалиус Прокас мертв…

– Это хорошо! – Лучики света заплясали в глубоко посаженных глазах колдуна.

– … Но Конан остался жив! – в отчаянии выкрикнула Альцина.

При этих словах колдун на мгновение потерял самообладание.

– Сэт и Кали! – вскричал он. – Как это могло случиться! Рассказывай все до конца!

Альцина отпила глоток приправленного шафраном вина и торопливо рассказала все, что произошло в шатре Амалиуса Прокаса, – как узнала о Конане, как прикончила старого полководца и как ускользнула от часовых.

– Тогда я решила, что тебе необходимо узнать о чудесном выздоровлении варвара, и отправилась в путь, – заключила она рассказ.

Колдун, гневно сдвинув брови, не отводил взгляда от лица Альцины и, едва сдерживая ярость, проговорил:

– Почему же ты, вместо того чтобы предпринимать столь трудное путешествие, не связалась со мной с помощью талисмана?

– Это было уже невозможно, хозяин. – Альцина беспомощно развела руками.

– Вот как! Почему же? – Его голос прозвучал как удар бича. – Неужели же ты спутала таблицы планет, которые я тебе дал?

– Увы, господин, нет. Еще хуже. Я потеряла обсидиан… я потеряла свой талисман, – закончила она почти шепотом.

Зуландра зашипел по-змеиному:

– Демоны Нергала! Ах ты, дурища! Что за дьявол тебя ослепил! Ты что, потеряла разум? Уж не подарила ли ты его какому-нибудь красавцу? Может, ты там влюбилась, как кошка? Да я предам тебя казни, какую не знал еще ни один смертный! Я развею не только тело, но и самую твою душу, мерзавка! Ты пройдешь все муки, изведанные в прежних рождениях. Во всех – от первого сгустка протоплазмы до червяка и обезьяны! Ту будешь молить меня о смерти, но…

– Прошу, хозяин, дослушай меня до конца, – вскричала Альцина, падая перед колдуном на колени. – Ты же знаешь, мужчины ничто для меня. Я всегда исполняла лишь твою волю. – И, всхлипывая, поведала колдуну, как едва не погибла от рук старого воина и потому не сразу заметила пропажу.

Зуландра вновь закусил губу, чтобы не выдать закипавший в нем гнев.

– Все ясно, – сказал он. – Но тот, кто хочет получить большую награду, не может позволить себе подобную ошибку. Направь ты верно клинок, не случилось бы потасовки и талисман был бы при тебе.

– Но, хозяин, откуда же мне было знать, что он не снимает кольчугу даже в своем шатре! И разве нельзя просто отколоть от зеркала еще один кусочек?

– Отколоть можно, конечно, но наложение заклятия требует столько времени, что война успеет закончиться. – Чародей потер острый подбородок. – А ты уверена, что Прокас мертв?

– Да, хозяин. Я проверила: сердце не билось.

– То же ты говорила и про киммерийца. Ты совершила большую ошибку, Альцина.

Танцовщица в отчаянии развела руками:

– Я всыпала ему столько яду, что на двоих хватило бы! Этот проклятый варвар живуч, как демон пустыни… – Альцина низко склонила голову.

Воздев руки, чародей поднялся, возвышаясь над дрожащей девушкой.

– О Сэт, отец мой! – воскликнул он. – Неужто же никто из моих слуг не в состоянии выполнить самое простое задание! – Тут гнев его и разочарование обратились против служанки: – А ты пойдешь на корм дворцовым псам!

– Господин, ты же сам не предупредил меня! Разве я могла сосчитать, сколько ему нужно яду! – Голос Альцины окреп, и в нем зазвучало негодование. – Ты спокойно сидишь себе во дворце, а верная твоя служанка рискует шкурой. И у тебя нет для нее даже доброго слова!

Зуландра сел и грустно улыбнулся:

– Видно, боги сейчас хохочут надо мной. Я сам приказал отправить на тот свет Прокаса и сам же отдал бы все, что угодно, только бы его вернуть, ибо только ему под силу остановить киммерийца. Я думал, что Аскаланте с помощью Громеля добьет мятежное войско. И так бы оно и было, если бы варвар издох. Теперь же нужно искать легиону нового командующего. А это непросто. Есть, например, граф Ульрик Раманский. Он толковый воин. Но стоит со своей армией на границе с Киммерией. Сменится две луны, прежде чем он попадет сюда. Есть еще герцог Нумитор. Он стоит ближе, на границе с пиктами, но…

Тихий стук прокатился, словно трель маленького колокольчика. В покое появился Хиау и сообщил:

– Прибыла голубиная почта из Мессантии. Вибиус Латро велел передать тебе, – и с поклоном вручил колдуну маленький кусочек пергамента.

Зуландра поднялся, подошел к огромной свече, развернул и прочел послание. Губы его сжались в тонкую линию, отчего лицо стало походить на сумрачную маску. Наконец колдун проговорил:

– Похоже, все боги моей родины перестали заботиться о благополучии избранного своего сына.

– Еще что-то случилось? – тоже вставая, спросила Альцина.

– Фадий пишет: принц Кассио прислал в Мессантию гонца с донесением о том, как Конан, уже полностью оправившийся от свалившей его было болезни, покинул Рабирийские горы, перешел Алиману и с поддержкой пуантенских повстанцев разбил Пограничный легион наголову. Старший капитан легиона Громель перешел на сторону киммерийца, а граф Аскаланте, должно быть, бежал, поскольку его никто не видел ни живым, ни мертвым… – Тут чародей смял пергамент, и взгляд его остановился на Альцине – в жизни не видела она такой ярости. – Иногда я с трудом удерживаюсь от желания загасить твою жалкую жизнь подобно свече, – прорычал он. – У меня есть тайное заклинание, которое обращает моих врагов в кучку пепла без дыма и огня.

Альцина отшатнулась, но от взгляда колдуна не так просто убежать. Он ожег ее словно пламенем из распахнувшейся печи. Магические волны проникали в самую глубину сердца. В страхе она закрыла глаза, а когда открыла – протянула руки, словно силясь защититься. И закричала.

На том месте, где прежде стоял волшебник, неожиданно возник огромный змей. Его наклоненная голова покачивалась прямо перед танцовщицей. Немигающие красные глаза излучали убийственный свет, из ноздрей шел дым. Голая отвратительная пасть распахнулась, обнажив острые, как кинжалы, клыки, и приблизилась. Альцина отступила, заслонила лицо руками, а когда осмелилась их убрать, то снова увидела Зуландру.

– Не бойся, девочка, я никогда не выбрасываю орудие, если оно может еще пригодиться, – произнес колдун, и на лице его мелькнула холодная улыбка.

Альцина, еще дрожа от страха, все же решилась спросить:

– Скажи, хозяин, неужели ты и впрямь принял образ змея? Или ты просто заставил меня поверить в это?

Чародей не ответил.

– Я напомнил тебе, кто тут хозяин, а кто слуга, – только и сказал он.

Альцина быстро переменила тему. Она ткнула пальцем в сторону смятого пергамента и спросила:

– А как Фадий узнал об этом донесении?

– Милон Аргосийский устроил по случаю большое празднество. Причина ни для кого не была секретом. Да, и вот еще что: Милон выставил из страны этого горе-посла Квесадо. В последний раз его видели в сопровождении аргосийской стражи на дороге в Аквилонию. Надо будет сказать Вибиусу, что Квесадо только теперь и остается, что попроситься в мусорщики. Больше он ни на что не годен. Зато наш безумный король, может быть, больше не будет совать нос в государственные дела. Пусть бы предавался своим утехам. Ступай, Альцина, мне нужно подумать. В этой партии награда – корона. Ступай! Хиау напоит тебя, накормит, даст служанку, и ты, наконец, примешь ванну.

* * *

Освободительная армия, подобно серебристой реке длиной в лигу, двигалась вперед по лесам, полям и лугам прямиком к воротам Каларии. Впереди на вороном жеребце ехал Конан-киммериец. Над городскими башнями реяли флаги, и среди них не было больше черного орла короля Нумедидеса. Горожане толпились в городских воротах, запрудили узкие улицы, высыпали под высокие крепостные стены. Душа варвара при виде толпы горожан дрогнула. Никогда киммериец не доверял людям цивилизованного мира.

Обернувшись к ехавшему на полшага сзади на белоснежной кобыле Троцеро, Конан бросил:

– А ты уверен, что нет ловушки?

– Голову на отсечение! – весело отозвался граф. – Я слишком хорошо знаю своих людей.

Конан какое-то время всматривался в толпу. Потом решился.

– Что ж, если так, – вздохнул он, – тогда нечего въезжать в город как завоевателям.

Он развязал ремешки шлема, повесил его на луку седла. Спешился, бряцая оружием, и направился к воротам пешком, держа коня в поводу.

Так Освободитель вошел в Каларию. Склоняя в приветствии голову в ответ на восторженные крики, спокойно шел он вдоль живого коридора. А Просперо, ехавший следом, нагнал Троцеро, придвинулся ближе и тихо шепнул:

– А мы-то, дураки, ломали позавчера голову: кто сядет на трон после Нумедидеса?

Граф Троцеро в ответ сухо улыбнулся и пожал закованными в броню плечами. В этот момент он въезжал в ворота и высоко поднял руку, приветствуя своих верных и преданных подданных.

* * *

Зуландра низко склонился над развернутой картой, концы которой придерживали четыре брусочка драгоценного металла. Повернувшись к Альцине, наконец отдохнувшей и переодевшейся в длинное развевающееся платье желтого атласа, великолепно подходившее и к ее роскошной фигуре, и к пышной гриве черных волос, колдун сказал:

– Шпион Вибиуса Латро донес, что сейчас Конан вместе с войском отдыхает после сражения. Скоро они двинутся на север, сначала к реке Хорот, потом – на Тарантию. Единственное место, где можно их остановить, – колдун ткнул пальцем в карту, – это Имировы Хребты. Вот здесь, в Пуантене, у них на пути. А единственная сила, которая в состоянии это сделать, – Королевский полк герцога Нумитора, что охраняет сейчас крепость Тандару в Вестермарке Боссонском.

Альцина тоже взглянула на карту:

– Тогда надо приказать герцогу немедленно двинуться на юго-восток, оставив в крепости лишь небольшой отряд.

Колдун сухо рассмеялся.

– Из тебя вышел бы неплохой полководец, крошка, – заметил он. – Гонец с этим приказом уже в пути. Но посмотри, – и Зуландра измерил пальцами расстояние, – Конан успеет сюда за три дня, и у герцога просто не будет времени, чтобы добраться до Хребтов. Так что придется и мне вмешаться – задержать киммерийца.

– Но как?

– Ну, я не первый год знаком с небесными духами и могу устроить любую погоду. У меня есть целый план, чтобы не выпустить его из Каларии. Проверим, не разучился ли я колдовать!

* * *

Конан стоял на городской стене рядом с недавно избранным новым главой города. Когда они выходили из дворца, день был безоблачный, а теперь по всему мгновенно потемневшему небу потянулись бесконечной чередой свинцовые тучи.

– Не нравятся они мне, – сказал горожанин. – И так лето все было дождливое, и вот, пожалуйста, опять повернуло на непогоду. Того и гляди, от урожая ничего не останется. А! Началось! – заключил он, отирая со лба первые крупные капли.

Едва они спустились по винтовой лестнице вниз, подскакал Просперо.

– Конан! – гаркнул он. – Ты зачем опять сбежал от телохранителя?!

– Клянусь Кромом! – в тон ему воскликнул киммериец. – Не нужна мне никакая охрана. Я люблю гулять в одиночку.

– Эта плата за власть, – отвечал Просперо. – Ты теперь не просто главнокомандующий, ты символ освобождения. И тебя надо охранять, как, например, знамя. Ибо стоит врагу свалить тебя – и это на три четверти будет уже наше поражение. Не забывай, в Каларии полным-полно королевских шпионов, которые только и ждут случая вонзить тебе в спину нож или же подсыпать какой-нибудь гадости в вино!

– Плевать я хотел на этих отравителей! – рявкнул Конан.

– Конечно, – сказал Просперо, – но ведь от яда можно и умереть, ты все же смертный. Так что, милостивый мой господин, нравится тебе или нет, а нам придется возиться с тобой, как с новорожденным принцем. Понимаю, ты недоволен, но придется смириться.

Киммериец тяжко вздохнул:

– Слишком много чести для такого бродяги. Смотрите, однако, какая туча! Вернемся лучше во дворец, пока она нас не накрыла.

Конан с Просперо пустили коней галопом, а новоиспеченный глава Каларии затрусил вслед по мостовой ровной рысью. Небо расколола фиолетовая вспышка, и гром глухо зарокотал подобно тысяче барабанов. Начался ливень.

Глава 9
ЖЕЛЕЗНЫЙ ЖЕРЕБЕЦ

Пока разверзшиеся хляби немилосердно поливали дождем жителей Пуантена, и не помнивших такого потопа, над прекрасной Тарантией сияло улыбающееся солнце. Греясь в мягких лучах на дворцовой террасе, Зуландра Тху смотрел вместе с Альциной и Хиау на созревающие поля, где налившаяся пшеница стояла подобно золотым копьям. Танцовщица снова превосходно выглядела в новом длинном атласном платье, с алмазами в черных, как ночь, волосах, свежая и отдохнувшая.

– Небесный свод показал мне, что духи воздуха служат нам беспрекословно. Там бушует страшная буря, а когда она стихнет, все дороги и тропы станут непроходимы. Нумитор спешит уже к Паунтену, и мне тоже надо поторопиться, чтобы встретить его по дороге.

Альцина подняла на него изумленный взгляд:

– Ты хочешь сказать, что на этот раз сам отправишься на поле брани? О Иштар! Это совсем на тебя не похоже! Можно ли спросить почему?

– Войско у Нумитора намного уступает в силе мятежникам. А Ульрик Раманский, даже несмотря на бурю, все равно опоздает недели на две. Кроме того, герцог всего-навсего честный болван, способный лишь от и до выполнять приказы. Ему ни разу в голову не пришло поинтересоваться, почему это наш венценосный плут либо казнил, либо отправил в далекие ссылки всех своих родственничков, а этого оставил. Разве можно доверить такому важное дело? Так что до прибытия графа я буду сам наблюдать за происходящим.

Волшебник повернулся к кхитайцу, узкоглазому преданному рабу, следовавшему за ним и по безжизненным пустыням, и по океанским волнам.

– Вели приготовить мою карету и собери вещи. Мы выезжаем завтра утром.

С поклоном слуга удалился. Вновь обернувшись к Альцине, колдун продолжал:

– С духами воздуха я договорился, попробую теперь заставить поработать на нас духов земли. А тебя, крошка, я оставлю здесь вместо себя.

– Что ты! Нет, хозяин, нет! Я же ничего не умею!

– Я тебя научу. И первое, что ты научишься делать, – это обращаться с зеркалом.

– Но ведь талисмана нет!

– Это тебе он нужен был, а не мне. Я могу обходиться и без подручных средств. Идем, у нас мало времени.

* * *

Хиау вывел из королевских конюшен одного-единственного жеребца. На первый взгляд это был обычный вороной, но стоило присмотреться, и сразу становился заметен странный металлический блеск. Жеребец не переступал ногами, не отмахивался хвостом от мух. Собственно говоря, комары и слепни не пытались даже близко подлетать к нему, хотя на конюшне их было полным-полно. Жеребец стоял как неживой, но едва кхитаец произнес какое-то диковинное слово, как конь мгновенно повиновался.

Хиау привел черного, как эбеновое дерево, жеребца к каретному сараю и принялся запрягать. Жеребец случайно задел экипаж копытом, и раздался металлический звон.

Карета, больше похожая на закрытый ларец о двух колесах, была ярко-пурпурного цвета и поверху украшена узором из золотых переплетенных змей. Внутри вдоль задней стенки стояла скамья. Посередине ее перегораживал полог, крепившийся на двух резных деревянных опорах. Полог был необычный. Весь заткан странными, никому не ведомыми символами и знаками, и только очень внимательный взгляд мог уловить среди них сходство с луной и главными созвездиями южного полушария.

Вещи Хиау сложил в большой сундук, закрепленный под скамьей, а скамью уложил шелковыми подушками. За работой он напевал себе под нос странную кхитайскую песню.

* * *

Конан вместе с Троцеро смотрели из дворцового окна на сплошную завесу дождя.

– Вот уж не думал, что у тебя графство на дне моря, – попытался пошутить киммериец.

Граф покачал головой:

– За полстолетия, что я живу здесь, ни разу не видел ничего подобного. Наверняка это колдовство. По-моему, Зуландра Тху…

Конан его перебил:

– Вы, аквилонцы, готовы увидеть колдовство в любой неприятности. Наступили тебе на ногу – это проделка чародея, кого же еще! За свою жизнь я редко встречал волшебников, настолько грозных, чтобы… Что тебе, Просперо? – спросил он, повернувшись на звук шагов.

– Вернулись разведчики. Дороги непроходимы. В каждой трещинке кипит вода. Выходить бесполезно: войско увязнет на первой же лиге.

Киммериец выругался.

– В твоих рассуждениях о колдуне что-то есть, – признал он.

– А у нас гости, – добавил Просперо. – Это бароны с Севера. Они выехали домой еще до нашего появления, но буря заставила их вернуться.

Темное в шрамах лицо киммерийца просветлело:

– Благодарение Крому! Хоть одна хорошая новость. Веди их сюда!

Просперо ввел за собой пятерых гостей, одетых в дорожное платье добротной шерсти, промокшее и заляпанное грязью сверху донизу. В одном из них Троцеро сразу узнал барона Руальда из Имируса, что в северном Пуантене. Это был крепкий седой, благородного вида человек, не раз сопровождавший в Каларию своих соседей. Троцеро представил его киммерийцу.

Конан с любопытством рассматривал гостей. Они были все очень разные: один – крепкий, краснолицый, кажется, весельчак; другой – стройный и элегантный; третий – добродушный толстяк, который всем другим развлечениям явно предпочитал хороший обед; и еще двое – мрачные и неразговорчивые. Но какими бы разными они ни казались, все с одинаковой радостью приветствовали Конана и Троцеро. Их баронства давно страдали под бременем бесконечных податей, а дворянская гордость была уязвлена грубостью королевских солдат, обосновавшихся на их землях и тоже требовавших дани и с селян, и с баронов. Потому все они больше всего на свете желали гибели Нумедидесу и теперь изучающе поглядывали на троих военачальников, пытаясь угадать, кто из них преемник, дабы сразу же заручиться его симпатией и поддержкой.

Когда бароны переоделись и отдохнули, Конану с товарищами пришлось выслушать длинный перечень жалоб и пожеланий до конца. Варвар больше помалкивал, а вот его участливые друзья дали понять каждому, что ни один после победы не будет обижен.

– Но не забудьте, господа, – сказал Конан, – что Ульрик, граф Раманский, пройдет, чтобы перехватить нас, по вашим землям.

– Да разве же у него войско! – прорычал барон Руальд. – Жалкая горстка! Граница с Киммерией давным-давно одна из самых спокойных, и много не нужно, чтобы за ней присматривать.

– Не совсем так, – возразил граф Пуантенский. – Нам доносят, что войско Ульрика не меньше нашего, а кроме того, солдаты его участвовали во многих сражениях. Сам же граф Ульрик отличный стратег, и именно он вывел когда-то армию из Венарийского котла.

Конан мрачно улыбнулся. В той битве он сражался на стороне киммерийцев и был в крепости, когда Ульрик сдал город. Но говорить об этом не стал.

Вместо этого он сказал:

– Нумедидес наверняка снимет силы из Вестермарка и попытается задержать нас здесь до прихода Ульрика. Вам с соседями хорошо бы попытаться задержать его, пока мы не покончим с королевскими войсками в Боссонии.

Граф Троцеро внимательно наблюдал за баронами:

– Вы сумеете поднять людей, не насторожив части, что стоят в ваших землях?

На вопрос его первым ответил барон Аммиен из Ронды:

– Нашим-то кузнечикам дело только до плодов от работ наших. Они никуда не двинутся, пока не снят урожай.

– Но, – возразил барон Жюстин из Армавира, – если завяжется бой, мы разорим и себя, и своих людей. Может, нам и удастся задержать Ульрика, но тогда мы останемся и без урожая, и без подданных.

– А если господин Конан погибнет у стен Тарантии, мы окажемся нищими, – веско заключил краснолицый Руальд. – Король быстро узнает, что мы выступили против него. Лучше все-таки ставить на золотой, чем на медную монетку.

– Он верно говорит, – подхватил Аммиен из Ронды. – Тогда шеи нам либо укоротят, либо вытянут. Так что лучше уж сидеть тихо и не ввязываться в ненадежные игры.

В конце концов, остановились на следующем: едва погода прояснится, все пятеро отправятся домой, и когда Северная армия Ульрика войдет в их владения, они все-таки попытаются ей помешать.

Когда бароны удалились на ночлег, Просперо сказал Конану:

– Ты думаешь, они успеют вовремя?

– И сдержат ли обещание, – добавил Троцеро, – если Нумедидес окажется поначалу сильнее нас?

– Я не пророк. – Киммериец пожал плечами. – Только боги умеют читать в сердцах.

* * *

Экипаж Зуландры грохотал по мостовым улицам Тарантии. Кхитаец правил, а колдун, завернувшись в накидку с капюшоном, полулежал на подушках. Горожане, заметив приближение экипажа, торопливо отводили глаза, не желая привлечь к себе внимание. Ибо не было в городе человека, не слышавшего о проклятом колдуне и пропавших девочках.

Огромные бронзовые створы Южных ворот открылись и вновь сошлись, пропустив карету. По пустынным сельским дорогам странный конь несся раза в два быстрее обычного. В день он проходил около сорока лиг, и ни дождь, ни жара, ни ночная мгла – ничто не мешало ему мчаться к назначенной цели. Когда Хиау уставал, вожжи брал сам хозяин. Во время этих коротких передышек желтолицый слуга наскоро проглатывал что-нибудь из запасов и мгновенно проваливался в сон. Когда спал волшебник, Хиау не знал.

После нескольких дней пути вдоль берега Хорот экипаж подъехал к огромному мосту, который велел построить здесь еще Вилерус Первый. Мост, стоявший на шести каменных опорах, высоко поднимался над извилистой рекой.

Смотритель, увидав украшенную гербами карету, свернувшую на мост с Королевской дороги, низко поклонился. Одолев крутой въезд, Зуландра остановился и оглядел окрестности. Невдалеке над дорогой он заметил облако пыли, и мрачная улыбка тронула его тонкие губы. Если эту пыль подняли всадники герцога Нумитора, значит, колдун правильно вычислил время и место, и пути их пересекутся там, где сходятся дороги на Боссонию и Пуантен.

Колесница скатилась с высокого моста, и не прошло и часу, как Зуландра увидел колонну всадников. Когда он приблизился, замыкающий узнал расписной возок. От одного к другому полетела команда, и ряд сдвинулся, уступая дорогу советнику короля. И стоило черному жеребцу поравняться с очередным всадником, лошадь шарахалась, рвалась прочь, и, чтобы успокоить ее, требовалось немало усилий.

Во главе колонны он увидел герцога Нумитора, который ехал на крупном спокойном мерине. Герцог внешне был похож на своего царственного кузена сложением и рыжиной в волосах и густой бороде. Но впечатление производил прямо противоположное: от голубых глаз и всего загорелого лица его веяло бесхитростностью и простодушием.

– Смотрите-ка – маг Зуландра! – в изумлении воскликнул Нумитор, когда увидел на козлах кхитайца. – Что тебя привело сюда? У тебя послание от короля?

– Чтобы остановить мятежников, тебе, герцог Нумитор, понадобится моя помощь.

Светлые глаза герцога потемнели от негодования:

– Я не прибегаю в бою к помощи колдунов, честные люди так не дерутся. Но если тебя прислал мой брат, делать нечего.

Из-под нависших бровей сверкнул злобный взгляд.

– Да, это приказ истинного правителя Аквилонии, – сказал колдун, – и ты обязан повиноваться каждому моему слову. Если поторопиться, мы достигнем Имировых Хребтов раньше мятежников. У тебя только эти два отряда всадников?

– Нет, за нами идут четыре когорты пехоты. Но они движутся медленней.

– Негусто, – сказал колдун. – Хотя там нас встретит просто толпа бродяг. Если мы удержим их у подножия скал до прихода Ульрика Раманского, мы свернем им шею, не сходя с места. Когда поднимемся наверх, дай мне пять человек – опытных охотников, – у них будет свое задание.

– Какое?

– Об этом я скажу позже. Пока тебе достаточно знать, что они мне нужны.

* * *

Дождь в Каларии, наконец, стих. Пятеро баронов вместе со свитой отправились на север по раскисшей дороге, над которой от жаркого солнца курился пар. Немного погодя, держа курс сначала на Хорот, а потом прямо на Тарантию, двинулась и Освободительная армия.

И где бы она ни проходила, в каждом городке, в каждой деревушке, к Конану шли все новые и новые люди: старые рыцари, пожелавшие украсить конец своих дней участием в славном сражении; бывшие солдаты, помнившие киммерийца по войне с пиктами; лесники и охотники, видевшие в нем вольного своего собрата; сосланные и разбойники, прослышавшие про указ о прощений всякого, кто встанет под Знамя Золотого Льва; торговцы, лудильщики, дровосеки, кузнецы, углежоги и менестрели – все, кто устал жить под властью тирана. В конце концов запасы оружия в войске истощились настолько, что Конан отдал приказ брать только тех, кто придет хотя бы с топором.

Перед Конаном и его капитанами стояла нелегкая задача превратить разношерстную толпу в грозную силу. Они строили новичков в ряды и когорты, назначали старших, выбирая их из числа бывших солдат, знавших, что такое бой, не понаслышке. На привалах они обучали людей простейшим приемам, ибо Конан строго-настрого предупредил: