Текст книги "Кровь и Розы (ЛП)"

Автор книги: Лайла Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Unknown

Роялист больше не действовал. Он умер в ту ночь, когда я рыдала о своей Софии в объятиях Льва.

Теперь Лев вкладывал деньги в другие средства. Он пообещал мне, что это будет безопасно, и я ему доверяла. Он был богатым человеком. Могущественным. Для него не было ничего невозможного.

Мои мысли вернулись к настоящему, когда я остановилась перед дверью Лены. Я постучала и ждала ее ответа. Сегодня мы решили пойти по магазинам для детей. Чувствуя, как меня охватывает возбуждение, я почти нетерпеливо ждала, подпрыгивая на цыпочках.

Прошла минута, а ответа не было. Я снова постучала и позвала. Прислонившись к двери, я прижалась к ней ухом и попыталась прислушаться к чему-нибудь с другой стороны. Тишина.

Но я знала, что Лена там, потому что ее больше нигде не было.

Взявшись за ручку, я повернул ее, чтобы проверить. Она была открыта, и дверь открылась. Беспокойство проникло в мое тело, и мой живот скрутило от странного ощущения.

Я вошла внутрь и остановилась на пороге комнаты.

Что-то было не так.

Комната была опрятной, залита ярким солнечным светом. Это был обманчивый взгляд, потому что атмосфера в комнате казалась неправильной.

«Лена», – крикнула я.

Еще несколько секунд тишины. Мои ладони вспотели, и я ненавидела это чувство, зарождающееся во мне, тихая буря, борющаяся за освобождение. Мой живот сжался, и мой счастливый ребенок перестал двигаться, как будто малыш тоже понял, что что-то не так. Я прижала животик, успокаивая нас обоих.

«Лена», – снова сказала я, оглядывая комнату. «Это Мария. Ты в порядке?»

Наступила тишина.

Пока я не услышала хныканье.

А потом всхлип.

Было больно, и мои легкие сжались. Мне вдруг стало холодно.

Я проследила за звуком и поняла, что он исходит из ванной. Я прошла через комнату и открыла дверь.

Это зрелище почти поставило меня на колени. Легкий вздох сорвался с моих губ, когда я увидела Лену, свернувшуюся на полу рядом с туалетом, скулящую и плачущую от боли.

Ее глаза встретились с моими, и они были полны тоски. Мое сердце упало в живот, и я почувствовала там судорогу. Я почувствовала боль Лены и быстро подошла к ней.

Немного маневрируя, я наконец опустилась на колени рядом с ней. Я протянула руку, чтобы прикоснуться к ней, но она вздрогнула, а затем снова подавленно всхлипнула. Мои глаза скользили по всему ее телу, прежде чем остановиться на ее плоском животе.

У меня пересохло в горле, и мой язык стал тяжелым, когда я попытался говорить.

«Больно», – прошептала она сквозь болезненное горло. Ее голос был почти неузнаваемым. Исчезла счастливая, веселая девушка. На ее месте была хрупкая сломленная женщина, оплакивающая потерю.

Мой взгляд упал на кровь, которая прилила к ней. «Ох, Лена». Я закрыла глаза. Моя грудь сжалась, и стало больно, когда я осознала значение этой ситуации.

Покачав головой, я сглотнула, сдерживая пересохшее горло, и открыла глаза. Мне нужно было быть сильной ради Лены.

«Тебе нужно встать. Пойдем к врачу. Ничего не случится. Все будет хорошо, Лена. Я схватила ее за руку, пытаясь поднять. Она не двинулась с места. Вместо этого она еще больше сжалась в своем теле, как будто хотела спрятаться от всего. «Пожалуйста, Лена, – умоляла я.

Она снова всхлипнула, и ее стоны заполнили ванную. Ее рука легла на живот, пальцы крепко обхватили ткань платья.

«Слишком поздно.»

«Нет. Не говори этого!» Я снова потянула ее, чувствуя панику.

«… Слишком поздно», – прошептала она, закрывая глаза.

Ее платье задралось, и я увидел, как кровь покрывает ее внутреннюю поверхность бедер. Казалось, что на полу были сгустки крови, что-то похожее на комок между ее ног.

Поднеся руку ко рту, я попыталась сдержать сдавленный крик. Было слишком сильное кровотечение. И я знала, что она права. Было слишком поздно.

Мы обе были так счастливы прошлой ночью, когда узнали, что она беременна. Мы собирались стать мамами вместе. Лена не могла перестать болтать об этом… о наших детках.

Сегодня она хотела сообщить Борису хорошие новости.

«Больно. Так сильно больно.»

Ее сломанные слова казались ударами по моей душе. «У меня… не было… возможности сказать… Борису. Он… собирался стать… отцом.»

Мой разум метался. У меня болело сердце. Я не знала, как утешить Лену. Хотелось бы, чтобы у меня были правильные слова, но нельзя было сказать ничего, что могло бы уменьшить боль матери при потере ребенка.

Я села у стены. Я сжала одну ее руку в своей, а другая осталась на ее животе. Слегка сжав Лену, я попыталась утешить и успокоить ее своим прикосновением. Думала позвонить Борису. Она нуждалась в нем в такое время, но я также не хотела оставлять ее одну. Когда я пыталась пошевелиться, ее рука не отпускала меня. Она приняла решение за меня.

Лена продолжала плакать, пока ее слезы не стихли. Я думала, могли пройти часы. Или всего несколько минут? Я не могла сказать. Я потеряла счет времени. Было мучительно ощущать пинок моего ребенка.

В конце концов я отошла от стены и снова встала на колени рядом с головой Лены. Прикоснувшись к ее вспотевшему лбу, я убрала ее волосы с лица и погладила ее щеки.

«Лена. Тебе нужно встать. Нам нужно привести тебя в порядок. Пожалуйста, – тихо сказала я.

Она открыла глаза и посмотрела мне в глаза. Ее были темные – маска страданий. Ее губы приоткрылись, как будто она хотела что-то сказать, но затем она снова закрыла рот. Тишина.

Я тоже ничего не сказала, потому что в словах не было необходимости. На самом деле говорить больнее, чем слушать тишину вокруг нас.

Лена вздрогнула, когда двинулась. Я помогла ей сесть, и ее взгляд упал на кровь на платье. Выражение ее лица стало мрачным, а затем она вздрогнула. С моей помощью она встала на шатких ногах.

Убедившись, что она может стоять, прислонившись к стене, я сделала шаг в сторону и пошла включать душ. Я ждала, подогревая воду до температуры, которая, как я знала, могла бы понравиться Лене. Я вернулась к ней, где она все еще стояла неподвижно. Ее руки безвольно лежали по бокам, когда она просто смотрела в пол. Я избежала лужи крови и остановилась перед ее дрожащим телом.

Она позволила мне помочь ей раздеться, пока она не осталась только в трусиках и бюстгалтере. Подбородок Лены дрожал, и я могла сказать, что она снова вот-вот заплачет. Я знала, что боль не только эмоциональная, но и физическая. Я крепко держала ее за руку и повела в душ. Когда она находилась под струящейся водой, я сделала несколько шагов назад, предоставив ей уединение. Я даже повернулась спиной. «Ты хочешь, чтобы я ушла?»

Лена не ответила, а я держалась к ней спиной. Взяв новое полотенце и пару нижнего белья из ящиков ее ванной, я положила их на стойку. По-прежнему не было ни звука, кроме текущей воды.

Я заглянула через плечо и увидела, что Лена неподвижно стоит под водой и смотрит вдаль. Она все еще не сдвинулась с той позиции, в которой я её оставила. Мои плечи опустились, и я глубоко вздохнула, пытаясь облегчить боль в груди.

Мои ноги повели меня вперед, и я остановилась. Я не знала, что мне делать. Я хотела помочь, но боялась, что это не приветствуется. И потом я не знала, как помочь.

Лена обняла себя, ее маленькое тело задрожало. Увидев ее такой хрупкой, такой уязвимой, я не раздумывая приняла решение. Она нуждалась во мне сейчас, больше, чем когда-либо.

Мое платье скатилось к моим ногам, когда я быстро разделась. Я оставила нижнее белье и присоединилась к Лене в душе. Она едва замечала меня, пока я не коснулась ее рук и не попыталась разжать руки вокруг ее талии. Лена поморщилась, а потом захныкала.

Ее глаза встретились с моими. «Мария.» Ее шепот был натянутым и хриплым, исходящим из глубины ее души. Я увидела в этом намек облегчения, когда она поняла, что не совсем одна.

Мы не разговаривали, пока я намыливала ее тело и волосы. Она позволила мне помочь ей, пока я массировала ее кожу головы. Ее глаза закрылись, и она вздохнула, ее тело немного расслабилось. Этого было достаточно для меня.

Смыв мыло и шампунь, я позволила теплой воде струиться вокруг нее. Лена глубоко вздохнула и наконец открыла глаза. Ее руки крепко сжимали мои, как будто она боялась, что я отпущу. Но я не собиралась этого делать.

Мы с Леной были командой. Так было с самого начала – с первого дня нашей встречи, и она решила, что мы будем лучшими друзьями. Нас ничто не разделит.

Я вытащила ее из душа и обернула полотенцем. Она вздрогнула, когда я вытерла ее насухо, а затем помогла ей одеть одну из рубашек Бориса и брюки. Я сделала то же самое с собой, снова натянув платье. Мы вышли из ванной вместе, не бросив ни одного взгляда на лужу крови. В горле снова появился комок.

Дверь за нами закрылась, и я помогла Лене сесть на кровать. Я стала на колени позади нее на матрасе и стала расчесывать ее мокрые волосы, пока каждая прядь не распуталась. Затем она легла, и я присоединилась к ней, накидывая на нас одеяло.

«Спасибо», – прохрипела она. Два простых слова, которые значили тысячу вещей между нами.

В ответ я крепко обняла ее, и она свернулась возле меня. «Спасибо», – снова сказала она мне в грудь. Лена тихонько заплакала, пытаясь заснуть, и мои слезы беззвучно катились по моим щекам. Я нежно качала ее, пока не поняла, что она спит.

Я здесь, Лена. Все будет хорошо.

Однажды наши малыши будут играть вместе. Эта мечта не была разрушена. Она была надломлена, некоторых деталей не хватало. Но это не навсегда.

Глава 20

Лев

«Что ж, поздравляю, господин Иваншов. Теперь вы являетесь счастливым владельцем новой сети отелей. Как вы себя чувствуете?» Исаак ухмыльнулся, поднося к губам стакан виски.

Я щелкнул ему пальцем, прежде чем сделать большой глоток из своего стакана. Я думал обо всем, что произошло за последние несколько месяцев.

Как я и обещал своему Ангелу, «Роялист» закрыли. Валентин добавил мне дерьма. Карлос тоже нелегко сдался.

Это была тяжелая и опасная игра.

«Ты не можешь этого сделать, Лев», – прорычал Валентин.

«Я могу и я сделаю. Смотри на меня, – ответил я тем же твердым холодным голосом. Спорить не было смысла. Солоник ощетинился от моего тона, и я увидел, что он хочет покончить со мной прямо сейчас. Его пальцам, вероятно, не терпелось вытащить пистолет и спустить курок, чтобы пуля пронзила мне сердце.

Но он был жалким человеком.

Он знал, что у него нет шансов.

Он знал, что моё убийство приведет только к войне для всех нас. И не было никакой гарантии, что он выберется.

Вот почему он никогда не мог стать Паханом. Братве нужен был вор в законе, без страха и слабости.

Понимаете, Валентин Солоник был трусом. Он боялся смерти. Он боялся проиграть.

И, наконец, он охотился на слабых – потому что он никогда не был достаточно силен, чтобы сражаться с кем-то более могущественным, чем он. Со мной.

«Лев». Карлос вскочил. Его сильный акцент был пронизан яростью. Боже, как он, должно быть, умирает от желания покончить с моей жизнью.

Но они не могли. Мои люди держали в руках оружие. Они были настороже. Были готовы и люди Солоника. Люди Карлоса были недалеко. Но я их всех окружил. Если бы мы начали стрелять сейчас, никто из нас не выжил бы. А сегодня не тот день чтобы умереть.

«Ты понимаешь, что делаешь? Как это повлияет на нас?» – Карлос заговорил низким угрожающим тоном.

Я пожал плечами. Карлос не был человеком, с которым можно было связываться.

Если я был Королем, то он был не меньше. Он был не из тех, с кем можно было ссориться. Карлос железным кулаком правил мексиканским картелем, и никто не мог разрушить его организацию. Даже я. Не то чтобы я когда-либо пробовал.

Это было негласное перемирие. Я позволял ему делать свое дерьмо, а он позволял мне делать свое. Пока мы не дрались за спиной, у нас не было проблем.

«Роялист мой. Да, я согласен, вы мои партнеры по бизнесу, и вы много вложили в эту организацию. Как я уже сказал, если проблема в деньгах, я переведу их на ваш счет. Считайте это моим соглашением о мире. В конце концов, мы не хотим быть врагами, верно?» Карлос промолчал. Он знал, что мы не можем позволить себе быть врагами. Он смотрел на меня вопросительно холодными глазами, ожидая, что я продолжу.

«Мы расходимся отсюда, и нам больше не придется пересекаться. Ты делаешь то, что хочешь. Управляй своим бизнесом, как хочешь, а я управляю Братвой, как хочу. Но «Роялист» подходит к концу. Это не обсуждается, господа.

Карлос с возмущением приподнял подбородок. «Хорошо. Ты делаешь все, что хочешь. Убей Роялист, мне все равно. Ты, кажется, забываешь, что у меня есть свои кольца – моя гребаная арена. Здесь не я проигрываю, Лев. Ты.»

Туше, засранец.

Я кивнул. Я знал это. Я знал, что во всем мире существует больше групп по торговле людьми, и Карлос руководил самой большой из них после Роялиста. Я также знал, что это было вне моего контроля. Я мог закончить игру со своей стороны… но у меня не было силы, когда игра велась с другой стороны.

Мы смотрели друг на друга, пока губы Карлоса не скривились сердито. «Мне больше нечего сказать».

Я снова кивнул. «Думаю, эта встреча здесь заканчивается».

Валентин выглядел бледным, но промолчал. Его темные глаза следили за каждым моим движением, и я знал, что ему нельзя доверять. Мы могли быть из одной ткани, русские, в одном братстве, но когда дело касалось власти и денег, он делал все, что угодно. Даже бил себе ножом в спину.

Мне также не нужно было далеко ходить, чтобы знать, что, когда дело дойдет до решений, Валентин проявит свою лояльность к Карлосу вместо меня.

Руки Валентина сжались в кулаки. Его взгляд был убийственным. К несчастью для него, у меня толстая кожа и толстые кости.

Мне нравилось говорить, что я… несокрушимый.

«До следующего раза», – сказал я небрежно, кивнув в их сторону.

Это все, что мне оставалось сказать, и, сказав это как последнее слово, я ушел. Но я не боялся получить удар в спину. Мои люди были со мной, позади меня, рядом со мной – передо мной.

Никто не мог убить мозг, стоящий за игрой. Хозяина всего.

Да здравствует гребаный Король.

Исаак вернул меня в настоящее. Я снова сосредоточился на нем. Он цокнул и насмешливо приподнял бровь. «Тебе нужно потрахаться. Что не так? Не получал в последнее время? Я думал, беременные женщины этого хотят все время. Вот я думал, Мария тебя утомила.»

«Ты сейчас меня бесишь», – прорычал я.

Он пожал плечами. «Когда я тебя не злю, вот в чем вопрос».

Борис попытался скрыть смех за кулаком. Увидев мой взгляд, он заменил его кашлем и оглядел всю комнату, кроме меня. Придурки.

«Мария скоро должна родить, а недавно она чувствовала себя нехорошо». Я наконец признал свои безмолвные опасения. Исаак и Борис потеряли дразнящий взгляд, и мои слова вызвали у обоих серьезное выражение. Они знали, насколько тяжелым был последний триместр Марии. Последние три недели она находилась на постельном режиме и постепенно слабела.

Я ненавидел ее такой. Ее кожа бледная, а маленькое тело изогнулось, такое хрупкое и уязвимое. Мария также похудела с тех пор, как я спас ее от этого кошмара.

Блять. Я просто хотел, чтобы это закончилось – поскорее – с моим Ангелом и моим ребенком на руках.

Вздохнув, я начал вставать. Я залил остаток выпивки себе в глотку, позволив ему сгореть и одновременно заставляя себя чувствовать себя живым. «На сегодня хватит. Мария, должно быть, меня ждет».

Исаак кивнул и тоже встал. Он обнял меня за спину. «Все будет хорошо. Она сильнее, чем ты думаешь.»

Я знал, что она была сильнее. Мой Ангел была настолько чертовски сильной, что каждый день оставляла меня в трепете. И именно по этой причине я внезапно отчаянно захотел обнять ее. Это был долгий день без моей жены.

Как раз когда я собирался подойти к двери, она распахнулась, и мне пришлось сделать шаг назад. Лена появилась в дверях моего кабинета, совершенно запыхавшаяся, с выражением паники на лице. Моя кровь мгновенно похолодела, и я рванулся вперед, протиснулся мимо нее и выбежал из офиса.

Лена была быстрой и последовала за мной по пятам. Когда она говорила, она запыхалась. «Мария рожает. Я нашла ее в постели, и это выглядит ужасно. Она… истекает кровью.»

Ее последнее слово было заглушено.

«Ты вызывала врача?» – огрызнулся я. Блять, я теряюсь.

Лена кивнула, когда я вошел в спальню. Я захлопнул дверь и обнаружил, что мой Ангел лежала на полу, свернувшись калачиком у кровати и хныкала. Мое сердце упало, и меня внезапно охватило ужасное чувство страха.

Мария стонала от боли, и я ее терял. Прямо сейчас и там.

«Где гребаный доктор?» Я зарычал на Лену. «Почему она так долго?»

Она даже не вздрогнула. Я не стал тратить на нее ни одного второго взгляда, прежде чем опустился на колени перед моим Ангелом и обвил руками ее тело. Я прижал ее к себе. Встав, прижав ее к моей груди, я положил ее на кровать. Лена выбросила простыни и удобно устроила подушки позади Марии.

Она что-то простонала себе под нос, прежде чем закричать. Ее лицо было пепельно-серым, и ее слезы погубили меня. Мария схватила мою руку и сжала, довольно сильно в своем слабом состоянии. Мое дыхание перешло в громкий свист, и мне хотелось только утешить ее и унять боль моего Ангела. Но впервые в жизни я был невежественен и совершенно беспомощен, наблюдая, как она кричала в агонии.

Огромные рыдания разрывались по ее телу, и она умоляла. Умоляла меня остановить это. Умоляла меня спасти нашего ребенка. «Пожалуйста, Лев. Это больно…»

«Я знаю, Ангел», – успокоил я, наклонившись над ее телом и поцеловав ее вспотевший лоб. Я зажмурился, пытаясь дышать через сжимающиеся горящие легкие. Но это было чертовски сложно. Больно. Мне было больно.

Я боролся с паникой и подавил ужас. Это был поток неприкрытых эмоций, и я совершенно не понимал, как их чувствовать или контролировать.

«Я не могу… потерять… нашего ребенка», – хныкала она с каждым тяжёлым вдохом.

Мое сердце колотилось, и я боролся с желанием вырвать. «Ты не потеряешь. Ни с кем из вас ничего не случится. Я этого не допущу».

Мой взгляд переместился к ее ногам, и я увидел, как кровь стекает между ними, пропитывая простыню под ней. Почему она так сильно истекала кровью?

Я уставился на Лену, словно отнимая у нее какое-то мужество, но сама она выглядела беспомощной.

«Все будет… хорошо», – выдохнул я, пытаясь всех нас убедить. Но казалось, что это не так. Именно в тот момент я начал сомневаться во всем в моей долбаной жизни.

В моей голове зародились опасные мысли, подтолкнувшие меня к безумию. Я не мог перестать думать о том, что именно от меня она забеременела… Я каким-то образом ответственен за состояние боли моего Ангела. Было глупо так думать, но вина лежала на моих плечах.

Наконец, появилась акушерка, вбегая в комнату, запыхавшись. Я почувствовал побуждение вцепиться в ее идеально сложенное, глупое лицо и вырвать ей глаза и язык. Она должна была быть здесь. С Марией. Всегда рядом с ней. Но ее не было, когда мой Ангел нуждалась в ней больше всего.

Ее испуганные глаза встретились с моими, и она знала, что облажалась. Не теряя времени, она подошла к постели. Я закрыл глаза, пытаясь заглушить тревогу, поднимающуюся в моей груди.

Акушерка ругалась, и я слышал, как она приказывала, просила полотенца и таз с водой. Я отключил ее, отказываясь слушать любые слова вокруг меня. Я мог сосредоточиться только на хныканье моего Ангела и стонах боли.

Я держал ее за руку, когда ее крики разрывали мое сердце и раскалывали мою душу. Страх охватил меня при мысли о потере Марии сейчас. Я бы этого не пережил. Не тогда, когда она так глубоко укоренилась в моей душе, укоренилась в моем бьющемся сердце и должна была остаться.

Мария громко ахнула, и мои глаза распахнулись. Она попыталась с трудом сесть, закричав, опустив руки к животу.

«Что не так? Что с ней не так?» – я срочно спросил у кого-нибудь в комнате. Я обвил руками Марию, пытаясь успокоить ее любым возможным способом. «Сделай что-нибудь», – наконец умолял я акушерку.

Я не знал, сколько времени прошло. Все, что я знал, это то, что боль Марии не уменьшилась. Я не мог перестать прикасаться к своему Ангелу. Ее кожа была горячей и лихорадочной, и ее тело не переставало дрожать. При каждой ужасной схватке она вскрикивала от боли. Ее маленькое тело сдавалось, и я мог сказать, что она становилась все слабее.

Акушерка приказала мне встать позади Марии, поддерживая верхнюю половину ее тела в колыбели моих рук. Она сказала, что Марии будет легче рожать в этом положении. Мой Ангел тяжело прижался к моей груди, ее голова запрокинулась мне на плечи. У Марии прерывистое дыхание. «… Болит».

Я ненавидел, как тихо звучал ее голос. Болезненный и в агонии.

Мои губы коснулись ее щеки, и я нежно поцеловал ее. Она сдержала рыдание. Я убрал ее волосы за лицо и смотрел, как она моргает своими ярко-голубыми глазами. Они встретили мои, и я снова попал в ловушку.

Мария сильно прикусила губы при следующем сокращении, и я оторвал их от ее зубов. «Ты делаешь себе больно, Ангел».

«Я вижу голову. Мне просто нужно, чтобы ты потужилась еще раз, Мария», – объявила акушерка между ног Марии.

Она слабо кивнула мне в шею. В следующий раз, когда схватка случилась, она закричала, и я увидел, как у нее в животе пошла рябь. Мои руки сжались вокруг ее дрожащего тела, когда я поддерживал ее сзади.

«Вот так. Еще один толчок, – продолжила акушерка.

«У тебя получается, Ангел. Наш ребенок будет в порядке. У нас все будет хорошо. Я люблю тебя, – прошептал я ей на ухо.

Еще одна схватка. Еще один болезненный крик. Еще один толчок.

А потом тишина.

Мария перестала кричать. Мое сердце перестало биться. Рев крови, текущей в уши, прекратился. Все было устрашающе… тихо.

До…

«Это мальчик.»

Мое сердце забилось. Мария вздохнула и уронила голову мне на плечи, но я увидел след улыбки на ее губах.

«Алессио», – устало пробормотала она. Я кивнул в ответ, мне было трудно говорить.

Я поцеловал ее в губы, и она сладко поцеловала меня в ответ.

Был переполох. Вдалеке я слышал, как акушерка просит перерезать пуповину.

Через несколько минут мы с Марией услышали кое-что, что заставило нас расстаться.

«Почему он не плачет?» – тихо спросила Лена со своего места рядом с Марией.

Я поднял голову и посмотрел на женщину, держащую моего сына. Она тяжело сглотнула и слегка покачала головой. Мария испустила горестный вопль.

Я замер. Мое сердце замерло, и я мог только смотреть.

«Ты хочешь подержать его?» – пробормотала акушерка.

Мария раскрыла руки, и нашего сына положили ей на грудь. Она продолжала тихо плакать, держа на руках нашего неподвижного ребенка. Акушерка снова прошла между ног Марии. Она сказала что-то об остановке кровотечения. Мария вздрогнула, и мои руки крепче обняли ее.

У меня перехватило горло, и я потерял все слова.

Я смотрел, как Мария расстегнула ночную рубашку и положила его себе на грудь, кожа к коже. Она повернулась лицом к моей шее и заплакала.

Моя ладонь прижалась к спине ребенка. Его кожа была немного холодной, и я держал на руках жену и сына. Мария посмотрела на него и тихо запела русскую колыбельную, которую выучила в аббатстве, низким мелодичным голосом. Каждую ночь, пока она была беременна, она пела ее нашему малышу.

Мои глаза сфокусировались на нашем сыне, и тогда я это заметил.

Взлет и падение его маленькой груди.

Мое дыхание остановилось, глаза расширились. Я сжал руку Марии, где наши пальцы были переплетены. Я выдохнул одно слово. «Ангел».

Она перестала петь и тоже это заметила.

А потом мы это увидели.

Наименьшее движение. Просто подергивание его мизинцев на груди матери.

«Лев. Он движется».

Тогда все произошло быстро.

Алессио у нас забрали. Акушерка осмотрела его, и я увидел, что она непрерывно гладила его спину небольшими прикосновениями.

А потом он заплакал.

Громкий пронзительный вой, который дал нам всем понять, что он жив и очень дышит. Его присутствие было громким и сильным. Алессио Лев Иваншов.

Его вымыли, а затем запеленали, прежде чем вернуть к нам. К тому времени кровотечение Марии тоже прекратилось, и Лена помогла ей вымыться. После этого она вышла из комнаты, слезно поцеловав Марию в лоб. «Ты так хорошо поработала, дорогая. Я дам вам троим побыть наедине. А потом придет мое время с маленьким мальчиком, – сказала она, прежде чем отодвинуться и улыбнуться мне и Марии.

После того, как Алессио снова был заключен в объятия Марии, я мог закричать от радости, но я боролся с этим. Я все еще держал своего Ангела, а теперь она держала нашего ребенка. Они оба были хрупкими.

«Он такой красивый.»

И так оно и было.

Я наклонился и поцеловал его в лоб. «Ты нас всех напугал. Это был чертовски крутой выход, Алессио, – сказал я, глядя на его теперь теплую кожу. Он икнул в ответ. Его лицо исказилось. Его маленькие ручки сжались в крошечные кулачки, а затем он громко, почти сердито заорал.

Я не мог не рассмеяться. Вот. Вот здесь и было… счастье.

«В конце концов, он твой сын», – мечтательно вздохнула Мария. «Вы, Иваншовы, никогда ничего легко не делаете. Всегда драматично. Всегда жаждете внимания».

Затем я поцеловал своего Ангела в губы. «Ты была идеальна. Спасибо, что подарила мне сына».

Она напевала в ответ. «Спасибо тебе. За то, что не отпустил меня. Это твоя сила заставила меня пройти через это, не сдаваясь, Лев. Без тебя я бы не справилась».

«Тебе никогда не придется ничего делать без меня. Мы всегда будем вместе, Ангел».

Была дана клятва. Я никогда не нарушал своих клятв.

Они всегда были сделаны на крови. Но на этот раз она была сделана из глубины моего сердца.

«Обещаешь?»

«Обещаю.»

Глава 21

Мария

7 лет спустя

Я ковыляла из ванной и обнаружила, что Лев стоит посреди комнаты и застегивает свою черную рубашку. Он улыбнулся при виде меня, и у меня задрожал живот. Нет, это определенно не моя дочь пинала мой мочевой пузырь, как три минуты назад. На этот раз… чувство трепета принадлежало Льву. Даже после почти восьми лет брака он все еще мог заставить в моем животе порхать бабочек от одного его вида, а мои колени слабели от одного его горячего взгляда.

Я не была уверена, как он это делал, но я никогда не хотела, чтобы это чувство заканчивалось. Я хотела наслаждаться им всю оставшуюся жизнь. Иметь любовь такого человека, как Лев, было настоящим сокровищем.

Я подошла к нему, и он, как всегда, распахнул мне объятия. Я прижалась к его груди и закрыла глаза, погружаясь в объятия человека, которого я любила.

«Как ты себя чувствуешь?» – спросил он, поцеловав меня в макушку. «Маленькая принцесса доставляет тебе неприятности?»

Я покачала головой, переполненная счастьем при упоминании нашей девочки. «Нет. Она хорошая девочка».

Его руки крепче обняли меня. Я знала, что ему было тяжело. После моей тяжелой беременности с Алессио и тяжелого времени, которое мы пережили во время его рождения, Лев не мог вынести мысли о том, что я снова буду испытывать эту боль. На протяжении многих лет я много пыталась убедить его завести еще одного ребенка, но его ответ всегда был холодным, жестким «нет», который иногда заставлял меня вздрагивать. В других случаях я просто вздохнула и пробовала еще раз на следующей неделе.

Еще семь месяцев назад, в особый день, я утомила его.

Очевидно, у Льва была супер сперма, учитывая, что я все еще принимала противозачаточные таблетки той ночью.

Но я вспоминала это с любовью. Это была действительно очень волнующая ночь. Я не была слишком удивлена, когда вскоре узнала, что беременна, учитывая, что Лев выполнил миссию.

Миссия наполнить меня как можно большим количеством спермы.

«Твои глаза, Ангел».

Я улыбнулась его словам и лениво открыла их, прежде чем взглянуть на своего требовательного мужа. «Ты хочешь, чтобы я все время уделяла тебе внимание», – пробормотала я, хотя это было далеко не жалоба.

Он небрежно пожал плечами. «Что я могу сказать? Я жадный человек».

Я протянула руку и провела рукой по его шелковистым черным волосам. Боже, как я любила прикасаться к нему. Я никогда не уставала от этого.

«Как сейчас», – зарычал он низко в грудь. Его рука пробежала по моему боку, по моему круглому животу, а затем раздвинула мне ноги. Лев обнял меня между моих бедер и ухмыльнулся, когда мои губы приоткрылись в беззвучном вздохе. «Я жаден и жажду этой киски. Хотя два часа назад я очень тщательно ее трахнул.»

Я закусила губы, подавляя невольно стон, который он пытался вырвать из меня. Лев и его грязные слова. К этому я никогда не привыкну.

«Ты знаешь, чем я хочу заняться прямо сейчас?» – медленно спросил он.

Я напевала в ответ, ожидая, что он продолжит. «Я хочу склонить тебя над этой кроватью, раздвинуть ноги и полакомиться этой красивой киской. Блять, я бы встал на колени перед своей Королевой в любой день, если бы это означало, что я могу есть твою киску на завтрак, обед, ужин и десерт. А потом я хочу трахнуть тебя и посмотреть, как ты хорошо кончишь с моим членом».

На этот раз я простонала его имя. Лев усмехнулся, очень хорошо зная, как играть с моим разумом и телом, не касаясь меня.

Он наклонился и схватил мои губы своими жесткими в мучительном поцелуе. Я растворилась в поцелуе и ответила на него с собственной жадностью. Весь мир растаял, и мне никогда не хотелось выбраться из этого пузыря.

Когда мы отстранились, Лев одарил меня своей красивой улыбкой, той, что была предназначена только мне и нашему сыну. И вскоре нашей дочке.

Эта улыбка перехватывала моё дыхание. Он был таким красивым. Темным, смертоносным и красивым образом.

«Алессио, должно быть, ждет нас. Это его великий день, – наконец сказала я. Лев кивнул, и его грудь вздулась, очень гордый отец. Наш мальчик больше не был малышом. Боже, я не хотела, чтобы он вырос. Я хотела, чтобы он остался таким, маленьким и чистым.

Этот мир испортит его.

Также как испортил всех нас.

Я накинула Льву чёрный галстук на шею и завязала, как делала каждое утро. Затем он надел свой пиджак, и мы вышли из комнаты, взявшись за руки.

Спальня Алессио была дальше по коридору, и мы вошли и обнаружили, что он все еще притворяется, что спит. Его глаза были плотно сжаты, и он скрывал улыбку. Мы со Львом переглянулись, прежде чем дойти до его кровати. Я наклонилась и поцеловала его в лоб.

Его милая улыбка стала шире.

Лев был на другой стороне. Он подмигнул мне, прежде чем наклониться и пощекотать нашего маленького мальчика.

«С днём рождения», – сказали мы оба одновременно.

Алессио взвыл от смеха, когда отец продолжал его щекотать.

Мое сердце забилось, и слезы залили глаза. Моя дочь пиналась и каталась у меня в животе, разделяя наше счастье.

Я не хотела, чтобы этот момент закончился.

Я не хотел просыпаться от этого сна.

Это были мы. Он был так несовершенно красив, что по-своему совершенен.

Я наблюдала, как Лев посадил Алессио к себе на колени, и слушала, как разговаривают отец и сын.

В этот момент я влюбилась в своего мужа в тысячу раз больше, чем сегодня утром. И каждый раз эта любовь продолжала расцветать.