Текст книги "Авария или В ожидании чуда (ЛП)"

Автор книги: Лавр Сивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Лавр Сивер
АВАРИЯ, или  В  ОЖИДАНИИ  ЧУДА
Часть 1

Человек привыкает к переменам. Рано или поздно свыкается даже с самыми невероятными вещами. Даже если это касается не посторонних людей, а лично его. Например, люди привыкают к тому, что их мнение никто особенно не спрашивает, что от их воли ничего в этой жизни не зависит. Вот и ведут себя соответственно, опускаясь, теряя то, что складывалось в человеке веками. Порядочность, благородство, мужество, смелость, – эти качества, отличающие человека от животного, в короткое время вдруг становятся пустым звуком для прагматичных, для корыстных, для трусливых. И в этом пример для обывателей, которые, сами того не желая, постепенно превращаются в безликое массовое зло. Потому, даже с надеждой смотрящие в будущее, ищущие в нем намеки на свое благополучие, постепенно отошли в сторону, надеясь, что найдутся отважные и самоотверженные, которые что-то сделают для ожидающих чуда. Но путь в благополучное завтра с каждым годом все зарастает и зарастает, превращаясь в готовую исчезнуть тропинку, вьющуюся между могильных холмиков.

* * *

История, о которой хочу рассказать, началась давно, однако толчком к воспоминаниям послужила, как показалось поначалу, встреча на зимней дороге. А последовавшее стало подтверждением того, что в жизни все же больше закономерностей, нежели случайностей.

Итак, все началось на дороге. Избегая ненужных происшествий, Виктор обычно не ездил по трассе, предпочитая срезать напрямик, через Троицкий, по достаточно приличной, и не загруженной дороге. Сегодня же, когда он отъехал от заправочной станции, ему вдруг вздумалось прокатиться с ветерком. Вопреки ожиданиям, трасса оказалась не в лучшем состоянии, с обочин напирали отвалы снега, а под колесами то и дело проскальзывала корка льда. Мелкий моросящий снег, противно сыпавший то сверху, то сбоку, ничуть не мешал, однако резкие порывы ветра ощутимо раскачивали автомобиль.

Он попал в промежуток, когда дальнобойщики, загрузившись с утра, уже проехали этот участок трассы, а спешащие в город груженые фуры еще не доехали. В другое время он сюда бы ни за что не сунулся, горы не горы, но и не равнина, забуксует какая-нибудь фура с прицепом, не объедешь.

Еще несколько лет назад никто бы не поверил, что здесь, почти в субтропиках, будет такая суровая зима, морозы за двадцать градусов, и что снег будет лежать месяцами. А тут – уже который год подряд. Власти как в воду глядели, заявив когда-то проведение в этих местах зимней олимпиады. И её участники с удивлением наблюдали осыпанные снегом пальмы на набережной, и стылое замерзающее море.

Вот вам и глобальное потепление, – размышлял Виктор, левой рукой придерживая руль и постепенно снижая скорость перед постом ГАИ.

Гаишникам до него не было никакого дела, они разбирались с водителями двух машин, остановленных ими ранее. Одна из машин была той самой, которая недавно лихо обогнала его на весьма неразумной скорости. И правильно, так и надо! – подумал тогда Виктор, проводив взглядом проплывший справа пост. Лихачей он не любил и всегда считал, что главным критерием для получения прав необходимо установить отсутствие обширных пустот в черепной коробке.

Трасса плавно сворачивала вправо, полого поднимаясь и продавливая в поросшем лесом холме широкую выемку. Миновав небольшой перевал, он вдруг заметил торчащую из кювета корму почти опрокинутого, видавшего виды внедорожника. Притормозив, Виктор убедился что трасса пуста, развернулся, подъехал к потерпевшей аварию машине и полез по сугробам вниз. За рулем, наклонившись, как будто что-то искала под ногами, сидела девушка.

– Цела? – Виктор просунул голову в разбитое окно изрядно помятой двери, и дотронулся до ее плеча.

– Моя сумка! – сквозь слезы воскликнула девушка.

С трудом переставляя ноги в глубоком снегу, Виктор обошел машину, почувствовал, как холод тающего снега проник в ботинки, чертыхнулся, рывком открыл пассажирскую дверь и подал валявшуюся на полу сумку в руки владелице.

Ехать до поста ГАИ было минут пять. Сидя на пассажирском сидении, ладная, с правильными чертами лица молодая женщина несколько успокоилась, слезы перестали течь, и она отстраненно смотрела перед собой. Ее пуховая курточка была порвана в нескольких местах, наверное, в процессе вытаскивания её владелицы из машины, и сквозь прорехи проглядывал толстый бежевый свитер. Девушка была будто в шоке. Шарф, завязанный вокруг шеи, сбился на сторону и свисал с левого плеча.

– Как же вас угораздило? – спросил Виктор.

– Я не знаю, – ответила девушка, – руль кручу, а колеса не реагируют, хотела остановиться... и не успела.

Внезапно Виктору показалось, что незнакомка сейчас снова заплачет и он, повинуясь душевному порыву, захотел немедленно чем-нибудь ее утешить. Но как? Ничего более не придумав, он достал из бардачка салфетки и протянул ей.

– Спасибо, – произнесла она в ответ и с готовностью воспользовалась предложенным средством.

Итак, дорога, пост ГАИ... Стужа, от которой не спасали даже автомобильные печки, совсем не ощущалась в прокуренной клетушке поста. Там было тепло, но тошнотворно воняло кислым и хотелось поскорее выйти на воздух. На обрюзгшем, пунцовом лице капитана, инспектора, лежала печать пристрастия к спиртному, что, впрочем, почему-то не мешало начальству допускать его до службы. Мятые брюки и грязные, сто лет не чищеные ботинки, засаленный воротник – все говорило, что капитан банально дослуживал до пенсии, давно оставив в прошлом вероятные свои чаяния о служебном росте.

Облокотившись на ободранный и не очень чистый стол, гаишник машинально вертел в пальцах монетку и недоуменно смотрел на Виктора, который, как показалось капитану, совершенно не слышал задаваемых вопросов и почему-то нагло разглядывал инспектора.

Гаишник вдруг вызывающе спросил:

– Ну, и, как бы, что дальше?

– Дальше? А дальше я подъехал, свернул на обочину, вытащил ее, – Виктор кивнул в сторону спутницы, – посадил в машину и довез сюда. А что, не нужно было вытаскивать ее? Или не надо было ехать на пост? Не ваш участок?

– А может, ты, как бы, сам ее подрезал? А? Что, молчишь? -гаишник перевел взгляд на девушку, перебрал лежащие на столе документы, и поднес к глазам водительское удостоверение Виктора.

– Никто меня не подрезал, – сказала девушка, глядя себе под ноги, – гололед просто, вот машину и занесло...

Но капитан уже не слушал ее, он смотрел на дрожащую в желтых пальцах пластиковую карточку, на лице его вдруг проявились изумление и растерянность:

– Ты!? – воскликнул гаишник.

– Я думал, ты погиб, – брезгливо процедил Виктор, – а ты вот оказывается где, жив и здоров... почти.

Прицельно глядя на задрожавшую челюсть инспектора, Виктор пытался возродить давно забытое чувство ненависти к этому всплывшему из небытия человеку и всему, что было с ним связано, но не смог. Прошедшие годы сгладили былые переживания, заставив по-другому смотреть на жизнь.

Гаишника передернуло, он скривился как от зубной боли и отвел взгляд. Выражение лица его было такое, будто его сейчас ударят. Как тогда, уже много лет назад...

* * *

Это было в небольшом приморском городе. В тот день Витька Храмов, помнится, рисовал паровоз, старательно заштриховывая его черным карандашом. Получалось не очень, паровоз вышел уродцем с кривыми колесиками. Раздался звонок в дверь и Витька услышал, как мама прошла в прихожую. Глазка в двери не было, да ее никто и не запирал, только на ночь.

– Мам, кто там? – крикнул Витька из детской, но тут он услышал знакомый голос Игореши Вельского:

– А Витя выйдет?

Витька радостно метнулся к дверям.

– Мам, можно? Мам, мы ненадолго?! – с надеждой, заглядывая ей в глаза, спросил Витька.

– Только ненадолго, – строго сказала мать.

Дождавшись её благосклонного кивка, Витька, следом за Игорьком, кинулся вниз, крича «ладно!» в ответ на догоняющее предупреждение матери «осторожней там, через дорогу!».

В лучах солнца, греющих уложенную на лестничных площадках серую плитку, летали частички пыли. При виде ее Витька всегда задерживал дыхание, боясь, что пыль накопится у него в легких, и ее будут оттуда доставать. Воздух в подъезде отдавал прохладой и почему-то свежей зеленью, а на улице был горячий, лишь изредка движимый легким ветерком.

– Ты на велике? – спросил Витька, прыгая через две ступеньки.

– Угу, поедем в парк?

– Сейчас, свой вынесу! – резко затормозив, Витька метнулся обратно, вверх по лестнице.

Добравшись до двери, выслушав еще раз напутствия матери и дав обещание быть самым осторожным и послушным, Витька вытащил на лестницу велосипед и со звоном и грохотом покатил его вниз, где его ждал Игорек.

Они учились вместе в четвертом «а», в их компанию входили еще двое ребят, но с Игорьком Витька дружил крепче. Игорек был парнем хорошим, правда иногда скрытничал, а также любил слегка приврать, но кто этим не грешит? Отличился он по-крупному лишь однажды, в третьем классе, проявив себя полным козлом. Случай тот был давно и всеми был забыт, по крайней мере, никто о нем с тех пор не вспоминал, и Игорька давно уже не дразнили.

Заболевший в тот день учитель с утра не появился, а в школе как-то упустили этот момент, и весь класс, прождав около часа и поддавшись на провокацию доморощенных подстрекателей, решил смыться. Операция по тайному покиданию здания школы прошла блестяще, если бы не один неприятный казус. Игорек добросовестно объявился в параллельном классе на втором уроке и скромно занял пустующее место за одной из парт. Естественно, учитель, увидев незнакомую физиономию, был удивлен и поинтересовался причиной появления оной в его классе. Тут-то все и началось!

С Игорьком никто не разговаривал, наверное, с месяц. А Витька непонятно почему сразу оправдал его в своих глазах, жалел и какое-то время был единственным, кто с ним водился. Потом, как это обычно бывает у детей, все забылось, заговорилось, заигралось. Ничего подобного Игорек больше не совершал, поэтому все ему простили пакость по отношению к классу. Но, как оказалось, это было не последнее его преступление.

– Погнали? – спросил Витька, усаживаясь в удобное кожаное седло новенького, недавно подаренного родителями велосипеда.

Игорек на своем «школьнике» молча набирал скорость, вознамерившись преодолеть подъем, не сходя с велосипеда. После подъема начинался длиннющий спуск, проходящий по двум улицам и упирающийся в большой парк. Добравшись до верха, мальчишки перестали крутить педали и, замерев от легкого страха и удовольствия, под шелест шин покатились по гладкой брусчатке, лишь изредка притормаживая, чтобы не навернуться. -Тротуары были засыпаны упавшими каштанами, многие раскрылись и выглядывали из кожуры коричневыми лакированными боками. Если такой каштан попадет под колесо, не поздоровится, лететь придется далеко и долго.

Редкие прохожие, взбираясь по круто уходящей вверх улице, изредка останавливались отдохнуть, любуясь видом старинных домов, освещенных мягким светом послеполуденного сентябрьского солнца и открывающейся изумительной панорамой города. Они осуждающе смотрели на мчащихся вниз мальчишек.

Перед перекрестком пришлось притормозить и пропустить трамвай. Витька, прислонив велосипед к пыльному фонарному столбу, стал завязывать некстати развязавшийся шнурок.

– Давай скорее! – крикнул Игорек, дождавшись когда перекресток опустеет, и шустро запрыгнул в седло, – я поехал, догоняй!

– Сейчас, подожди! – ответил Витька.

Справившись наконец с ботинком, он уж собрался пуститься вдогонку за другом, который, тем временем, был уже у входа в парк.

Но тут, откуда ни возьмись, с высокого парапета, прикрытого тенью растущих на склоне каштанов, спрыгнули трое незнакомых мальчишек лет по тринадцать-четырнадцать, явно хулиганской внешности. Таких бандитских рож в их районе точно не было. Один из хулиганов, чернявый такой, схватился за руль Витькиного велика давно немытыми руками с бородавками, двое других обошли и встали по сторонам.

– Дай покататься, – в приказном, угрожающем тоне попросил пацан, стоящий справа.

Тот, чернявый, что держал руль, дернул руль из стороны в сторону, вознамерившись вырвать его из рук Витьки.

– Не дам, – ответил Витька, косясь на замершего вдали Игорька и соображая, как бы выйти из щекотливой ситуации целым и невредимым.

– Чё ты жмешься, – хрипло сказал тот, который держался за руль, – один круг только, и все.

Витька крепко вцепился и не давал вырвать руль из рук. Он тянул время. Но Игорек все еще был внизу.

– Не дам, – насупился Витька, не выдавая растерянности. Драться тут было бесполезно. И накостыляют, и велик отберут, гады.

– Ладно, жмот, живи пока, – вдруг миролюбиво сказал чернявый и отпустил руль. И тут же сиплый, что стоял справа, с размаху залепил Витьке в правую скулу, а сзади хорошенько прилетело под зад ботинком. Захохотав, хулиганы двинулись в проулок.

Витька отряхнулся, зло выругался и покатил велосипед к входу в парк. Слезы душили его, но он тогда не заплакал.

– Где ты там застрял? – крикнул Игорек, выезжая из-за колонны, когда Витька приблизился настолько, чтобы он мог услышать, – вечно ты тормозишь!

– А ты что, не видел ничего?

– Что не видел? – Игорек, балансируя и медленно делая круг вокруг колонны, сосредоточенно смотрел на переднее колесо своего велосипеда.

– То! – зло выкрикнул Витька, развернулся, сел на велосипед и, что есть силы, закрутил педали по направлению к дому. Тут уж он не выдержал, и слезы полились из глаз ручьем.

Естественно, в таком виде дома появляться Витьке ни в коем случае не хотелось, поэтому он свернул к лестнице, поднимающейся через поросший деревьями и кустарником склон, наверху которого сквозь густую зелень деревьев проглядывала крыша профтехучилища. Свернув с лестницы на тропинку, Витька вскоре нашел удобное место на поваленной коряге у родника, присел на нее и уставился на яркую желтовато-красную листву, толстым слоем лежащую по всему склону. Жизнь показалась ему не столь уж сумрачной и безысходной, хотя обида цепляла еще крепко. Черт с ним, с этим великом, с обидой на хулиганов, на себя, на свою беспомощность и на то, что не смог расправиться с врагом, как это сделал бы настоящий мужчина. Тяжелее всего было осознавать возможную потерю лучшего друга. Витька боялся остаться один, ему хотелось думать, что Игорек действительно ничего не понял или не видел, найти какое-нибудь оправдание его поступку, обвинить себя во всем. Витька очень хотел бы махнуть рукой и простить Игорька, но не смог. Посидев так несколько минут, размышляя о такой непутевой жизни, он потихоньку успокоился и потащил велосипед вверх по тропинке.

Со временем события, произошедшие в тот день, отошли на задний план, и Витька вспоминал о них все реже. Причин для развала их компании не было абсолютно никаких, ребята по-прежнему держались вместе, Витька с Игорьком разговаривал ровно, как и с другими ребятами, но вдвоем с тех пор их уже никто не видел.

* * *

Летом Вельские уехали в Ленинград, куда еще в конце февраля перевели работать их отца. А экзамены в институт Виктор с треском провалил. Процесс выбора образования был скоротечен, на поступлении именно в их родной авиационный институт настояли родители, да и выбора особо никакого у Витьки не было. В финансовый, в отличие от многих его одноклассников, спящих и видящих себя банкирами, ему идти не хотелось. Других высших учебных заведений в городе не числилось, за исключением военного училища, в которое Виктору идти, мягко говоря, тоже не очень хотелось.

Кем я буду? – наивно размышлял он, – бухгалтером что ли? И Рита будет хвастать подругам, – «а мой Витя – будущий бухгалтер!»

Такой вариант его абсолютно не устраивал.

В результате посвященного провалу экзаменов семейного совета, на котором обсуждалась его дальнейшая судьба, он сделал нужные выводы и решил попробовать еще раз, после армии. Может быть, поумнеет за два года, а может, и льготы какие будут при поступлении. Так и решили.

Рита явно не была в восторге от того, что Витька не поступил в институт, и собирается в армию, всем своим видом выражая крайнее недовольство. Скорее всего, ее беспокоило не то, что он не смог поступить, а предстоящая длительная разлука. Два года казались ей непомерно длительным сроком. Даже, то ли в шутку, то ли всерьез, она намекнула ему на то, что за два года может случиться все, что угодно.

Наблюдая развал своего института, сотрудники которого по инерции еще что-то делали, но за свои труды получали гроши, родители Виктора ударились в коммерцию. А как быть? Храмовы остались почти без средств к существованию. Институт, лишившись сначала помещений, затем части сотрудников, в итоге, был окончательно разогнан в ходе реформирования отрасли. Отец, потерпев в коммерции неудачу, с головой ушел в сельское хозяйство, упорно заставляя родных вступать в его секту и ковыряться в огороде. Толку от этого ковыряния было не много, но чтобы глава семьи не получил инфаркт миокарда, все изображали усердие и бурную радость при виде выращенного, из посаженных двух, одного мешка картошки.

Время, оставшееся до призыва, Виктор всецело посвящал огороду, отрабатывая устроенную отцом барщину, изредка наезжая в город, нервничая из-за обилия Ритиных ухажеров, стесняясь своей несостоятельности и мешая ей учиться. Несмотря на обстоятельства, ввергшие его в немилость, она оттаяла и относилась к Виктору по-прежнему тепло, давая ему понять, что он и есть тот единственный и неповторимый.

А потом за полгода от Риты пришло всего четыре письма, из них три – в первые два месяца его службы. Четвертое пришло только под выпуск из «учебки», в нем Рита извинялась за долгое молчание, жаловалась на тяготы учебы и рисовала ужасные картины подготовки и сдачи выпускных экзаменов.

С выбором института она не спешила, или не спешила говорить Виктору, наивно полагая, что тем самым делает ему лучше. Храмов был уверен, что она непременно уедет учиться в другой город. В их родном для нее ничего привлекательного, в плане учебы, не было. А вдали от родителей – свобода, общага, однокурсники... Виктор это осознавал и злился на себя и на весь окружающий его мир. Может потому и военная служба показалась чем-то лишним, мешающим, особенно после «учебки», когда он приехал в часть, как оказалось, отнюдь не на бал.

* * *

В полк его привезли неделю назад, но на должность командира отделения, положенную ему после «учебки», не назначили. Продержав целый день в курилке возле одной из казарм, вместе с другими новоиспеченными младшими командирами Виктора определили за штат и велели делать все, «что прикажут».

Видимо, рожей не вышел, – рассудил он и, недолго погоревав, махнул рукой. Коварная судьба распорядилась так со всеми его товарищами, поэтому падать духом никто не стал и все смирились, надеясь на лучшее и в душе радуясь, что хотя бы получили возможность хоть чему-нибудь научиться в армии.

Командовать Храмов особо и не рвался, к тому же, таких как он, неприкаянных, в полку было несколько. Простояв в наряде по роте два дня кряду и получив на орехи, неизвестно за что, и ото всех подряд, он был отправлен на полигон, где весь полк копался, по слухам уже с месяц, готовясь к чему-то грандиозному. Там Виктор поступил в распоряжение старшины, – возил, грузил, таскал, охранял. В общем, был практически универсальным солдатом.

И вот, небольшая колонна из четырех военных грузовиков ехала по когда-то асфальтированной, а теперь раздолбанной дороге все дальше вглубь полигона. Пыль была везде, клубилась в воздухе, лезла в нос, рот, глаза, под одежду и бороться с ней не было никакой возможности. Те, кто сидел в кунге последней машины, изнывали от духоты, а кто в закрытых тентом кузовах -от пыли. Виктор, закрыв глаза, дышал через раз, периодически задерживая дыхание. Они с парнем, имени которого Храмов не знал, восседали на ротных бачках с обедом, втиснутых между заваленной всяким барахлом скамейкой и пирамидой тяжеленных ящиков с боеприпасами. Ящики сползали один с другого, норовя придавить парней на поворотах и ухабах.

Наконец колонна остановилась. Лейтенант, ехавший в головной машине, долго не подавал признаков жизни, и все, мечтая быстрее вырваться из этой душегубки на воздух, терпеливо ждали его команды. Пыль, хорошо видимая в лучах солнца, пробивающегося сквозь дырки в тенте, оседала на всем, что находилось в кузове.

– К машине! – наконец послышался голос лейтенанта и Виктор, забросив тент наверх, спрыгнул на дорогу. Поднятая машинами пыль уже успела осесть и с высоты холма, на котором остановилась колонна, позиция их роты была видна как на ладони. Механики с утра уже успели пригнать БМП-шки и три танка, а пацаны в мокрых от пота майках, чумазые, лениво бросали землю, выравнивая траншеи и окопы, клали дерн, таскали и укладывали жерди. Больше всего не повезло танкистам, возившимся в своих огромных окопах, но низкорослые танкисты, не в пример пехоте, усердно и аккуратно орудовали лопатами. А их взводный, старлей, живо ходил вдоль позиций и давал указания.

– Эй, ты! – услышал Виктор. Он обернулся на голос и увидел идущего к нему старшину. – Да, да, ты! – крикнул ему старшина, -бегом в третий взвод, зови обедать. Одна нога здесь, другая там!

Теша себя случаем увильнуть от разгрузки тех самых тяжеленных ящиков с боеприпасами, Виктор пошагал в направлении лесопосадки, за которой располагался третий взвод.

Кормили на полигоне сносно, но гораздо хуже, чем в учебном полку. Повара на полевой кухне, где Виктор со старшиной получали обеды, были никудышные. Два каких-то зачуханных солдата родом из Средней Азии и повариха неопределенного возраста, вечно дрыхнувшая в грязной и рваной палатке. Краем уха Виктор как-то услышал, как офицер гонял этих поваров за то, что испортили масло и украли консервы.

Потому, наверное, на следующий день еда была по-настоящему отвратительна, воняла протухшим маслом, которое-таки засунули во все что готовили, а повара огрызались и вели себя по-хамски. Никаких последствий для них это не вызвало. Наверное, никто из начальства не ел то, что они готовят для солдат, а бойцы никому не жаловались.

Виктор после «учебки» получил звание младшего сержанта, чем был в известной мере горд, при случае красуясь перед зеркалом, хмуря брови и посматривая на свои погоны, когда никто не видит. Учили их на совесть, сержанты в учебной роте были, те еще, сволочи, но дело свое знали. За полгода Виктора и таких же, как он, балбесов измучили, затренировали, заинструктировали так, что все, чему их учили, отлетало от зубов и делалось на автопилоте. Так что, момент расставания с учебным полком был сродни школьному выпуску, полон радостного ожидания лучшей, спокойной и самостоятельной жизни. А на деле вышло вон оно как...

Вот и сейчас, надежда откосить от разгрузки не сбылась. Навстречу, выползая из-за посадки, потянулось стадо третьего взвода. Видно, нюхач у них завелся, – с досадой подумал Храмов, -за километр учуял обед, потому что увидеть или услышать оттуда подъехавшие машины было определенно невозможно.

– Эй, Хромой! – крикнул из нестройных рядов бредущего воинства высокий парень с серпообразным подбородком и поеденным оспой лицом – явно второго года службы, – че на обед?

– Товарищ младший сержант, – спокойно сказал Виктор.

– Че? – скривился поеденный.

– Что на обед, товарищ младший сержант, – повторил Храмов, глядя в глаза наглецу.

– Я те объясню, кто ты есть, – пообещал поеденный, подступив к Виктору.

Произошла короткая схватка, в результате которой Виктор получил по уху, а его противник ушиб зад, угодив им прямо на кочку из засохшей грязи, в изобилии присутствующей на полевой дороге. Светловолосый парень, шедший вместе с другими пацанами третьего взвода, подбежал к поеденному и за шиворот оттащил его от Виктора. Затем, приказал всем топать к машинам, а сам осмотрел голову Виктора.

– Все-таки зацепил маленько, гад! – сказал он, сосредоточенно глядя на Витькино ухо, – ничего, жить будешь.

Только сейчас Виктор заметил на погонах белобрысого такие же, как у него, желтые лычки младшего сержанта. У него почему-то промелькнула мысль, что такой «матерый» авторитетный командир мог бы быть уже и повыше в звании.

– Серега, – представился белобрысый, протягивая руку, и кивнул в сторону удаляющегося стада сильно смахивающих на репинских «бурлаков на Волге» грязных, волочащих по степи пыльные сапоги парней в рваных растянутых майках, – замкомвзвода я у них.

– Витя, – пожимая протянутую руку, ответил Храмов.

– Ты только из «учебки»?

– Да, – Виктор невольно ощупывал и тер ушибленное ухо.

– А я полгода назад как выпустился, – немного помолчав, сказал Серега, и добавил, – ты правильно сделал, с ними только так. Не то, втопчут в грязь, так и будешь «Хромым» ходить, подтирать за ними. Ладно, вставай, пойдем.

– Полгода? – удивился Виктор, – а я думал ты уже на «дембель» собираешься... Ну, в общем, спасибо.

Спасибо отработаешь, – ухмыльнулся Серега, – мне нужен командир второго отделения, пойдешь? – Пойду, – без раздумий ответил Виктор.

Этот крепкий парень ему сразу понравился. С таким, показалось, можно горы свернуть. Рядом с ним постоянно и явственно ощущался эмоциональный подъем. Было без всяких слов понятно, что за тебя он кому угодно шею свернет, но и от тебя ждет того же.

– Я попрошу ротного, – сказал Серега, – он мне не откажет. Ты главное, не виляй потом.

Виктор кивнул, давая ясно понять, что кто-кто, а он никогда так не поступил бы, и ускорил шаг. На дороге корячились несколько ребят, разгружая машины. Глядя на их натужные, в грязных потеках, усталые лица, ему стало стыдно за недавнее желание увильнуть от разгрузки.

– Эй, братва, посторонись! – весело крикнул он, подставляя плечо под очередной ящик, и тут же осел под его тяжестью, – черт, чего они, чугунных чушек туда наложи что ли?!

Словом, служба налаживалась. Вот только...