Текст книги "Волны святого волшебства"

Автор книги: Лавиния Уайтфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Глава шестая

Миновал точку спасения! Оставшись, наконец, в одиночестве, Анжела снова и снова повторяла про себя его насмешливые слова. Почему Фил Боргес решил, что миновал точку спасения? Было ли это просто раздражением взрослого мужчины, которому соседи-миссионеры читали слишком много морали? Или за этим скрывалось что-то еще? Может быть, он, таким образом, хотел предупредить ее, чтобы не впутывалась в его дела?

Анжела вспомнила вчерашнее предупреждение в этой самой комнате и форму, в которой оно было сделано. Ее губы, да и все тело, запылали от воспоминаний. Предупреждение, видимо, запоздало, подумала она.

Анжела облизнула внезапно губы, бросив украдкой взгляд на дверь, через которую он вошел прошлым вечером. Придет ли он сегодня снова? А если да, что она скажет? Что будет делать? И что он будет делать? Ее сердце начало сильно колотиться.

О Господи, думала Анжела, как это тревожно. Сам Фил честно предупредил, чтобы я его не трогала. Регина сделала то же самое, когда мы с ней говорили, да еще написала, открыв дополнительные причины и подробности. С того момента, как я его увидела, я поняла, что это наглец, которому плевать на любое мнение, кроме своего собственного. Я не желаю впутываться в его дела. А я уверена, что не желаю?

Она присела на край кровати, наблюдая за дверью и чувствуя, что дрожит. Но в большом доме стояла тишина: только дождь и ветер били в ставни. Фил Боргес не собирался вторгаться в ее спальню. Наконец она залезла под одеяло и свернулась калачиком, подтянув колени к груди и обхватив их руками, говоря себе, что ей холодно. Но это не был физический холод. Когда она заснула, ей приснилось, что она снова в сельве, одинокая и испуганная, пробирающаяся сквозь чащу, хватающую ее за лицо и одежду, в поисках чего-то или кого-то – она не знала. И потому ей было холодно.

На следующее утро Анжела встала засветло. Ветер стих, но когда она открыла ставни и окно на веранду, то обнаружила в атмосфере какую-то зловещую тяжесть. Она надела одолженную одежду и сбежала вниз по резной лестнице.

Фил как раз проходил у подножия лестницы. Он остановился. Анжеле показалось, что он выглядит расстроенным. Но когда она подошла ближе, выражение его лица было хладнокровным, как всегда. Так что, или она ошиблась, или он – умел молниеносно менять свой облик.

– Доброе утро. Вижу, что вы, восстановившись после сельвы, соблюдаете миссионерское расписание, – поддразнил он.

Анжела улыбнулась в ответ.

– Я не уверена, что когда-нибудь полностью восстановлюсь после сельвы, – жалобно сказала она и со смехом покачала головой. – А ведь всего за день до того, как начался дождь, я говорила Терезе, что хотела бы испытать приключение.

– Остерегайся, человек, своих желаний, они могут исполниться! – торжественно сказал Фил.

Она вздохнула.

– По-видимому, вы правы. Он слегка ущипнул ее за щеку.

– Не смотрите так сокрушенно, дитя мое. Это полезный урок, который надо усвоить.

Его голос зазвучал неожиданно сухо.

Анжеле сразу очень живо припомнились другие уроки, которые она получила от Фила Боргеса. Она опустила глаза, и сладкая, тайная дрожь прошла по ее телу.

Длинные пальцы приподняли ей подбородок. Фил испытующе оглядел ее лицо. Темные глаза были проницательны, красивый рот выражал решимость.

– Помните их, – мягко сказал он.

Ага, торжествующе подумала она, значит, он тоже думал о том опустошительном поцелуе. Она прикрыла глаза, но пульс у нее участился. Хоть он и пошел прямиком в спальню красотки Сильвии, ему было немногим проще зачеркнуть это в памяти, чем ей. И он не мог сослаться на неопытность в качестве извинения.

Она отступила, чтобы быть вне досягаемости его рук.

– Я помню, – холодно ответила она. – А вы? На мгновение он смутился, затем рассмеялся.

– Хороший укол, – сказал он. – Вы злее, чем выглядите. Об этом не надо забывать.

Он бросил на нее задумчивый взгляд. Анжела ответила улыбкой. Хватит говорить о ее юности! – с чувством ликования подумала она.

– Да, – сказала она. – Не надо.

Он снова рассмеялся. Не в первый раз его неотразимая привлекательность обожгла Анжелу, как пламя близкого костра. Она моргнула и умолкла.

– Буду помнить, – обещал он. – А теперь пойдем завтракать. Или дочь миссионера не должна есть до восхода солнца?

Анжела тоже рассмеялась и пошла рядом с ним. В коридоре было маленькое окно, выходящее во двор позади конюшни. Анжела посмотрела в него и вздрогнула.

– Как вы думаете, сегодня солнце взойдет? – мрачно пошутила она. – Когда я открыла окно, было очень странное ощущение. Гнетущее. Почти… жуткое.

Она снова невольно вздрогнула. Фил бросил на нее быстрый взгляд. Но ответил абсолютно спокойно:

– Вы страдаете от того, что вынуждены носить одну и ту же одежду два дня подряд. На любую женщину это подействует гнетуще.

Анжела недоверчиво покачала головой.

– Мне надо было подумать об этом раньше, – твердо сказал он. – Пошли. Сейчас мы для вас найдем что-нибудь.

Он небрежно взял ее за руку. Анжела вздрогнула. Его прикосновение подействовало на нее как удар тока. Неужели он сам не чувствует этого? Но Фил, похоже, ничего не замечал; он повел ее вверх по лестнице к комнате, которой она еще не видела.

Это было что-то поразительное. Анжела застыла на пороге, восхищенная мебелью времен Второй Империи, тяжелыми золотистыми и бордовыми портьерами, коврами, которые, несомненно, были сотканы именно для этой комнаты и этой обстановки.

С небрежностью старого знакомого Фил подошел к огромному гардеробу орехового дерева и распахнул его.

– Бабушкино имущество, – объяснил он. – У нее была осиная талия и склонность к парчовым платьям, но здесь наверняка найдется много такого, что вы с удовольствием наденете.

Ее ошеломленный вид Фила рассмешил.

– Подберите себе платье, и я вам устрою лучший завтрак во всем южном полушарии.

Анжела робко перебирала одежду, касаясь ее с благоговением. Несмотря на возраст, платья находились в отличном состоянии. Это были вещи высшего качества, на некоторых из них красовались имена модельеров, заставлявшие ее широко раскрывать глаза, несмотря на слабое знакомство с миром моды. Наконец она выбрала себе юбку с высоким корсажем, хрустящую при ходьбе, и кремовую блузку с сотней маленьких жемчужных пуговок. Одевшись, Анжела почувствовала себя на седьмом небе.

Когда она спустилась в кухню, Фил внимательно оглядел ее, и ей показалось, что его глаза чуть расширились. Но он только сказал:

– Кажется, в нашей резиденции появилась еще одна осиная талия.

Анжела села за стол, сумев не покраснеть.

– Ваша бабушка, наверное, была очень красивая?

Он поднял брови.

– Потому что потратила на одежду целое состояние? Вот уж, действительно, женская логика!

Анжела покачала головой.

– Нет, потому что одежда очень простая и очень изящная.

Он засмеялся.

– Это говорит лишь о том, что у нее был хороший вкус. Она настояла на постройке этого дома. Она создала здесь сады. От нее я унаследовал и фазенду и кое-какие секреты.

– Вы здесь воспитывались? Фил мягко усмехнулся.

– Я воспитывался в Рио. И в Париже. И в Вашингтоне. Когда дедушка умер, он оставил мне все это по другим причинам, – холодно сказал он. – Моему отцу такое наследство было абсолютно ни к чему. Он политик. Вывезите его на пятьдесят километров за город, и он начнет сомневаться в собственном существовании. Тогда как я…

Анжела оглядывала прекрасно оборудованную кухню и вспоминала неопрятный, полный людьми уголок миссии, где ей приходилось готовить.

– Здесь и не пахнет сельской простотой, не так ли? – сухо спросила она.

Фил выглядел озадаченным.

– Ну и что?

– Все выглядит совсем иначе, когда пользуешься пятидесятилетней давности уборной с дырками от сучков в стенах, – честно призналась она. – Я себе даже вообразить не могла роскоши, которую вы, похоже, принимаете как должное.

– Всю эту роскошь может в одну секунду унести ураган, – заметил он и вдруг оживился: – Послушайте, поскольку сегодня, возможно, последний день нашего существования, почему бы нам не позавтракать с шиком? Вы, кстати, для этого подходяще одеты.

Анжела вздрогнула.

– С шиком? – подозрительно переспросила она.

– Следуйте за мной.

Она последовала. Он распахнул дверь в небольшую комнату в углу дома, которой она раньше не видела. Отсюда открывался чудесный вид на сады, тянувшиеся вплоть до опушки леса. Анжела подошла к окну и всмотрелась в отдаленную тьму, сжав руки перед собой.

– Забудьте об этом, – мягко сказал Фил. – Наслаждайтесь моментом. Сядьте за стол, а я попрошу Анну подать нам завтрак из четырех блюд, каким дедушка с бабушкой потчевали своих гостей.

Он вел себя так же мило, как и говорил. Анна, вся сияя, принесла им блюда с деликатесами, яйцами и фруктами. А также теплый, только что из печи, домашний хлеб. Вежливая, приятная беседа, которую Фил умело поддерживал, успокаивала Анжелу и погружала в забытье. Девушка забыла и ветер, и лес, и вообще все на свете, кроме мужчины напротив, из глаз которого на время исчез насмешливый огонек.

– Как, должно быть, замечательно быть воспитанным среди такой красоты, – задумчиво сказала она, пощупав изысканную льняную скатерть, постеленную на стол Анной.

Филипп в это время чистил манго, ловко орудуя серебряным фруктовым ножиком.

– Право, не знаю, – усмехнулся он.

Анжела подняла глаза и обнаружила, что тот наблюдает за ней. В его упорном взгляде было что-то, напомнившее ей ученого, который тщательно настраивает свой микроскоп, пока тот не даст нужного увеличения.

Наконец Фил медленно вымолвил:

– Вы не должны составлять обо мне ложное представление, Анжела. Я во многом такое же «перемещенное лицо», как и вы. Я в одиночку бродил по дорогам чужих стран. У меня бывало так туго с деньгами, что поесть удавалось, лишь когда находилась работа на стройке или в качестве гида для туристов. Вы видите вокруг себя фазенду и мебель красного дерева, и вам кажется, что я рожден в богатстве. Нет ничего более ошибочного. Моя мать была танцовщицей в кабаре и отец долго вообще не знал о моем существовании, пока мне не стукнуло десять и дедушка не заставил его… – Он резко оборвал себя, словно пожалев о приступе откровенности.

Его глаза почернели и стали почти враждебными. Но, по крайней мере, он перестал меня высмеивать, подумала Анжела, потрясенная и… странно обрадованная. Она склонила голову и чуть не протянула ему руку.

– Я ничего об этом не знала, – призналась она вполголоса.

Он, кажется, остыл от гнева или раздражения и пожал плечами.

– Об этом мало кто осведомлен. А вы, по вашему же признанию, еще три дня назад вообще не знали о моем существовании. – Он помолчал и снова добавил: – Не смотрите так на меня. Это была не такая уж плохая жизнь.

Не такая уж плохая? Анжела покачала головой. Едва признанный своей семьей, он был отвергнут ею из-за любви к жене брата. Которая, очевидно, тоже отвергла его. Не было никаких признаков того, что она когда-нибудь бывала здесь вместе с ним.

– От меня, по крайней мере, Уинстон никогда не отказывался, – порывисто сказала она.

Фил откинул назад голову и рассмеялся.

– Не делайте из меня мученика, – взмолился он. – Не хватало еще, чтобы вы начали меня жалеть!

Он вручил ей ломоть манго, и она машинально положила его в рот.

– Хватит с меня пока и той ответственности, которую я несу за вас, – хладнокровно продолжил он.

Анжела вздернула подбородок.

– Никто, кроме меня самой, не может нести ответственность за меня, – торжественно заявила она.

На это он ответил лишь кривой улыбкой. Ее кулачки гневно опустились на вышитую скатерть.

– Вы не несете!

– Если бы я не нес… – ответил он мягко, но с нескрываемой иронией.

Анжела умолкла. Она враждебно смотрела, как он налил кофе из кофейника в маленькую чашку и подвинул ей через стол.

– Выпейте свой кафезиньо, эту маленькую чашечку кофе, – непривычно терпеливо сказал он, – может быть, это умерит ваш пыл.

Он посмотрел на часы.

– Когда-нибудь мы обсудим, что делать с вами, дочь миссионера. Но не сейчас. Мы с Андреасом должны встретиться на гребне с первыми лучами солнца. Из-за вас я чуть не опоздал.

Он легко вскочил на ноги, взглянув на нее сверху вниз с насмешливой улыбкой. Анжела вспыхнула. Улыбка стала еще шире. Его пальцы мимолетно коснулись ее лба между бровей.

– Не надо хмуриться и дуться, – мягко сказал он. – Никакая другая женщина не заставила бы меня так задержаться здесь.

Анжела судорожно вздохнула, захваченная врасплох. Но прежде чем она сумела потребовать объяснений, он уже ушел. Она выпила поданный им горячий кофе. До чего же мерзкий вкус, подумала она.

Фил не возвращался. Анжела, помогая по кухне, невольно подслушивала указания, которые Рубен, управляющий, принимал по рации и передавал Анне. Они были короткие и четкие, и ни в одном из них она не упоминалась.

Анжела нарезала овощи, следила за кипящими котлами, но ничто не могло отвлечь ее мысли от его слов. Ее снедало беспокойство. Что он имел в виду?

– Неужели он сегодня вообще не вернется? – нетерпеливо спросила она у Анны, когда начало темнеть.

Анна выглядела озабоченно. Но ответила успокаивающе:

– Уверена, что вернется, если только сможет.

– А как же ваш замечательный ужин? – Анжела сердилась, хотя понимала, что это смешно. – Вы тратите столько сил и энергии, стряпая для него, а он даже не потрудился сообщить, придет ли домой поесть.

Анна удивилась.

– В такое время еду приходится все время держать разогретой. Мужчины едят, когда могут.

– Но…

Анна выглянула в окно, и ее широкое, приятное лицо помрачнело.

– Идет большой шторм, Рубен говорит, река снова поднимается. Вот почему они постарались переправить всех в Санта-Круз, пока буря не разыгралась.

Анжела смутно припомнила, что вертолет весь день прилетал и улетал. Теперь она сообразила, что в кухне остались только девушки с фазенды.

– Нам грозит опасность?

– Здесь? – Анна покачала головой. – Слишком высоко. Река никогда сюда не поднимется. Но нас может временно отрезать.

Она выглядела озабоченной.

– Я не знала, должны ли вы лететь в Санта-Круз, когда уходил последний вертолет. Он вряд ли скоро вернется, если шторм будет усиливаться. Но сеньорита Мартинес говорила, что вам лучше оставаться на фазенде, и сеньор с ней согласился, так что я Рубену ничего не сказала. Надеюсь, сеньор на меня не рассердится, когда узнает.

Она явно была в этом не вполне уверена.

Да и Анжела тоже.

Она оторвалась от беспокойного разглядывания сгущающейся тьмы за окном и увидела, что Фил входит в дверь кухни.

– Вот и вы, – сказала Анжела, готовясь к схватке. Если он выразит недовольство» что она осталась здесь после всеобщей эвакуации, то она первой выразит обиду. – Вы так давно не радировали, – сердито сказала девушка. – Не было возможности?

Он выглядит мрачным и измученным, внезапно подумала она. Под грязной дневной щетиной кожа посерела от усталости. Он провел рукой по глазам.

– Можно и так сказать. Боюсь, у меня плохие новости.

Анжела уставилась на него. Плохие новости? Берега реки обрушились? Вездеход утонул в грязи?

И лишь увидев его глаза, в которых светилось сострадание, она все поняла. Сердце ее сжалось.

– Уинстон… – хрипло прошептала она. Его губы скривились.

– Боюсь, что да.

Она прижала ко рту сжатые кулачки.

– О нет!

– Что толку говорить, – сердито возразил Фил. – Он пытался ввести лодку в бухту. Похоже, она перевернулась. Мы вытащили его к вечеру. Он, должно быть, сразу утонул. Мне очень жаль, Анжела.

Она была в шоке.

– Благодарю вас. Я уверена, вы сделали все, что могли.

Ее голос звучал очень вежливо.

Фил, казалось, еще больше помрачнел. Он взял ее за плечи и впился в нее взглядом, затем погладил по шее, отбросив несколько прядей, выбившихся из-под эластичных ленточек, подаренных Региной.

– Не будьте такой сдержанной. Плачьте. Кричите на меня, – хрипло потребовал он. – Делайте что угодно, но дайте выход чувствам, не подавляйте их.

Анжела покачала головой. Она не знала, что сказать. Она даже не понимала, какие испытывает чувства. Что-то вроде застывшего замешательства.

– Скажите что-нибудь, – ласково попросил он. Что бы вы обо мне ни думали, сейчас не время сдерживаться.

– Не знаю, что я чувствую, – решилась она наконец. Ее голос звучал очень странно. – Я… я не уверена, что вообще что-нибудь чувствую.

– Шок. Ну конечно. Ах, я дурак. – Он обнял ее за плечи. – Пойдемте в гостиную, вам надо хорошенько выпить.

Анжела послушно пошла с ним. Она видела, что он участливо поглядывает на нее. Но все еще не могла вымолвить ни слова. Он, не спрашивая, налил ей коньяку вложил в руку сферический бокал и сжал ее пальцы вокруг него.

– Пейте, – коротко сказал он.

Она молча повиновалась. Но после первого глотка поставила бокал на стол. Фил нахмурился.

– О нет, – прошептала она. – Пожалуйста. Право же, не хочу.

Он опустился на колени рядом с ее креслом и внимательно поглядел ей в лицо.

– Тогда кофе?

Несмотря на оцепенение, Анжела слабо улыбнулась.

– Кафезиньо? Нет, прошу вас! Мне это, правда, не нужно.

– Это почти предательство, – сказал Фил. Ему очень хотелось нормализовать ситуацию, так же как и ей. – Вы ведь пили кофе в миссии?

– Но не такой, как у вас, – ответила она, вспоминая черную патоку, которой он угощал ее на завтрак. – Не такой крепкий и сладкий.

– Именно так его пьют бразильцы, – возразил он. – Вы, должно быть, испортили себе вкус ужасным английским варевом.

В его голосе можно было расслышать облегчение. Он, должно быть, испугался, не останется ли навсегда в его руках безгласный живой труп, подумала она.

– Уинстон вообще не любит кофе. Мы всегда пьем чай, – сказала она… и запнулась, почувствовав боль, словно от укола иглой. Она судорожно вздохнула. – Не любил. Не любил кофе, – спокойно поправилась она.

– О, дорогая, – печально сказал Фил.

Он порывисто притянул Анжелу к себе и начал одной рукой баюкать ее голову у себя на груди.

– Плачьте! – приказал он.

И, словно вняв его приказу, Анжела заплакала. Все это время, пока ее плечи вздрагивали, а чувства изливались в рыданиях и всхлипываниях, Фил нежно обнимал ее. Он ничего не говорил, но теплая грудь под ее щекой казалась надежной как скала.

В конце концов она выплакалась. Всхлипывания перешли в небольшие прерывистые вздохи, а потом совсем затихли. В горле у нее першило от рыданий, глаза распухли, а голова болела. Но слез больше не было.

Она осторожно освободилась от объятий Фила Боргеса. Лишь долю секунды он сопротивлялся ее движению. Затем заботливо помог откинуться на подушки. Его руки опустились, хотя он все еще стоял на коленях рядом с ней.

– Простите, – сказала Анжела. Она утерла глаза рукой и всхлипнула.

Фил очень нежно убрал прядь волос с ее мокрого лба. Затем снова подал ей бокал с коньяком.

– За что простить? – недоуменно спросил он. – За горе? Мы все иногда горюем так или иначе. А теперь выпейте.

Прежде чем она ответила, он легко вскочил на ноги и подошел к бару. Анжела увидела, что он налил себе в стакан немного золотистой жидкости и одним глотком осушил его. Только сейчас Анжела вдруг заметила, что он выглядит так, словно его неутомимость подошла к концу.

Ну конечно, Фил, наверное, работал много часов, прежде чем они нашли Уинстона, подумала Анжела со внезапным сочувствием. Невзирая на свою неприязнь к Уинстону Крею в обычных обстоятельствах, он, должно быть, искренне сожалел, когда они вытащили бедного утопленника. А может быть, и не одного. Ведь Уинстон намеревался подбирать верующих, идя вверх по реке. Его лодка была достаточно велика и приспособлена для долгого плавания.

– Он был… один? – спросила она, ужаснувшись этой мысли.

– Да, слава Богу.

Он снова наполнил стакан и так же быстро выпил. Его глаза были устремлены в зеркало над баром, но казалось, что он где-то очень далеко отсюда.

– Уинстон не пытался уговаривать вас сопровождать его? – спросил Фил, вздрогнув.

Анжела покачала головой.

– Он знал, что я не согласна с его миссией в сельве.

– И на том спасибо, – проворчал Фил. Его голос звучал почти грубо. – Но какого черта он считал, что…

Анжела слабым движением выразила протест.

– Простите, – нетерпеливо сказал он. – Но человек ответственный просто не имеет права беспечно отправляться в дикие места, чтобы вмешиваться в чужие дела, пока не уладит собственные.

– О какой ответственности вы говорите? Фил снова налил себе, но не выпил. Вместо этого он вдруг резко обернулся. Он стоял со стаканом в руке, наклонившись над столом, и смотрел на нее. Анжела с изумлением увидела, что его рука чуть заметно дрожит. Должно быть, неудачная спасательная операция потребовала больше физических усилий, чем ей представлялось.

– Просто об ответственности, – повторил он с нажимом.

Она озадаченно покачала головой. Уинстон каждую минуту бодрствования ощущал ответственность перед своей паствой, это уж точно.

– Но…

– Об ответственности перед дочерью-сиротой в чужой стране, – Фил говорил резко, почти грубо, – оставшейся без денег, без друзей. Без понятия, как приобрести их.

Он был сильно рассержен.

Анжелу озарило. Фил уже говорил ей, что считает себя ответственным за нее. Теперь, когда ее отец мертв, он тем более будет считать себя обязанным присматривать за ней. И он не делает секрета из того факта, что эта перспектива ему не очень нравится. Она покраснела.

– Я сама могу… – чопорно начала она, но он раздраженно перебил ее:

– С вами сейчас все в порядке. Но если бы мы с Андреасом не подоспели? Что, если бы вы остались совсем одна в этом проклятом школьном домишке? Или в сельве? Кто мог бы тогда присмотреть за вами? Кто хотя бы вспомнил о вашем существовании? – бросил он ей в лицо. – Горстка детей да пара индейских рабочих, которые и писать-то не умеют. Даже если бы знали, кому написать. Это же просто кошмар!

Он с мрачным выражением осушил свой стакан.

– Я об этом не подумала. – Она медленно покачала головой.

– К счастью, в этом не было нужды. Анжела закусила губу.

– Потому что я оказалась здесь, в вашем доме, вы это подразумеваете? Но я не собираюсь злоупотреблять вашим гостеприимством…

Она запнулась. До чего же это чопорно звучит, с отвращением подумала она. Чопорно и неблагодарно, в то время как она лишь хотела напомнить о праве самостоятельно распоряжаться своей жизнью.

Она попыталась исправить положение.

– Не то чтобы я не была благодарна. Я знаю, что без вас мои шансы выжить были не…

Это прозвучало еще хуже – напыщенно и глупо. Фил выглядел мрачнее тучи. Анжела безнадежно умолкла. Ей не в чем было его винить. Но почему же, почему он так действует на нее? Никто другой не мог бы повергнуть ее в такую застенчивость, заставить ее умолкнуть на полуслове, словно школьницу.

Его губы сжались, но он сказал только:

– Боюсь, что вам придется еще долго пользоваться моим гостеприимством, нравится вам это или нет.

Анжела собиралась возразить, но тут другая горькая мысль остановила ее.

– А что произошло с телом Уинстона? – с трудом спросила она. – Ведь его надо похоронить, а я совсем не разбираюсь в формальностях.

Фил мягко сказал:

– Я обо всем позабочусь.

– Но…

– Как ни печально, но не он один погиб. Приготовления уже сделаны.

– О… – Ей стало гораздо легче. – Благодарю вас.

Она засопела и тут же обнаружила, что ей в руки упал носовой платок. Он был смятый и не блистал чистотой, но вполне годился к употреблению. Она приняла его с благодарностью. Фил отступил назад. Анжела шумно высморкалась.

– Простите. Я не думала снова реветь.

– Не извиняйтесь, Если у кого и есть достаточный повод плакать, то это у вас.

Несмотря на добрые слова, его голос звучал отстраненно. Анжела поглядела на него из-под ресниц. Он выглядел до смерти усталым или как будто ему было больно. И еще она заметила, что он держится от нее как можно дальше, насколько позволяет обстановка. Эта отстраненность усилила в ней чувство одиночества. Чтобы скрыть его, она снова высморкалась и резко поднялась.

– Возможно. Но не на вашей груди. Вы и так слишком добры ко мне.

Он скорчил гримасу.

– Добр? Вы так сказали? Анжела, я вовсе не добрый человек. Я…

Его прервал шум в коридоре снаружи.

– Черт, – буркнул он, проведя рукой по волосам. – Простите, Анжела, я немного распустился. Больше себе такого не позволю. Простите. Обещаю, что мы еще основательно побеседуем. Обсудим все ваши намерения. Когда вы решите, что вам нужно: получить работу, поступить в университет, вернуться в Англию – я помогу вам. Но сейчас не время об этом говорить.

Анжела отступила назад, словно между ними вдруг выросла стена. Ее подбородок вздернулся.

– Разумеется, нет, – сказала она с холодным достоинством. – Я вполне понимаю вашу занятость. С вашей стороны было очень мило найти время, чтобы лично сообщить мне о смерти отца.

Фил снова выругался.

– Я вам уже говорил, что никакой я не добрый человек, – сказал он с кроткой улыбкой, смягчившей напряженность взгляда. – Если бы я не сделал этого сам, мне бы пришлось просить кого-то еще рассказать вам об Уинстоне. Может быть, Сильвия сделала бы это и лучше. Но мне… Мне хотелось быть здесь ради вас.

Темные глаза сверкнули. Голос снова стал нетерпеливым, почти гневным. Это смутило Анжелу. Почему он говорит, или, по крайней мере, намекает, что заботится о ее чувствах, а сам смотрит на нее почти что свирепо?..

И самое главное, почему этот его необъяснимый гнев повергает ее в такое смятение? Она вовсе не трусиха. Уинстон не раз обрушивал на нее весь свой темперамент, а она только посмеивалась. А вот Филу Боргесу стоит нахмуриться, как у нее ноги подкашиваются и сердце замирает в груди.

Рассматривая его напряженное красивое лицо, Анжела вдруг сделала открытие. Ноги у нее подкашивались вовсе не от страха. Это скорее было предвкушение, хотя в этом и трудно признаться.

– Спасибо, – сказала она.

Шум в коридоре приблизился. Затем раздался резкий стук в дверь, и появилось встревоженное лицо Анны.

– Андреас де Кастро, – начала она. – Ребята из медико-спасательной службы хотят знать, вы его видели?

Тут грянул взрыв голосов, и Анну бесцеремонно оттеснили. Двое усталых и грязных мужчин прорвались мимо нее в комнату, галдя наперебой. Даже Анжеле, привыкшей к местным диалектам, было нелегко следить за их речью. Но один взгляд на Фила сделал это ненужным.

– Когда он пропал? – бросил он, отодвигая от себя недопитый стакан с таким видом, будто его абсолютно не интересовало содержимое. – И где?

Мужчины объяснили, как сумели. По-видимому, произошел несчастный случай. Они увидели лошадь Андреаса, когда она брела, спотыкаясь, по грязной лесной тропинке. Они поймали ее – сейчас она в конюшне – и приехали на ней на фазенду за помощью, так как самого Андреаса найти не удалось, да и ночь подступает.

– Туда можно доехать на вездеходе? – спросил Фил.

Двое мужчин выразили сомнение.

– Пусть оседлают пару свежих лошадей для этих джентльменов, – сказал Фил Анне, – и попросите уложить рюкзак,' как обычно.

Он поднял рацию, брошенную на стол во время разговора с Анжелой, и нацепил ее на пояс. Застегнув куртку, он начал натягивать перчатки. Брови его были нахмурены, он выглядел встревоженным и озабоченным.

Но Анжела не могла Fie видеть и его чудовищной усталости. Она решительно сказала:

– Вы же чуть не падаете от усталости. Не может ли кто-нибудь другой пойти?

Его глаза скользнули по ней, едва ли видя ее.

– Кто же, например? Никто, кроме меня, как следует не знает сельву. Вот почему эти ребята первым делом примчались сюда.

– Отложите хотя бы до утра!

– К утру Андреас может быть уже мертв, – просто ответил он.

Анжела вздрогнула.

– Ну хоть возьмите кого-нибудь с собой, – взмолилась она. – Вернувшись, вы даже не посмотрели в зеркало. А выглядите вы ужасно.

Он хрипло засмеялся.

– Прошу меня извинить, я побреюсь завтра.

– Я не об этом, вы знаете, – с досадой сказала она, подойдя к нему и взяв его за руку. Ей показалось, что он напрягся, но не оттолкнул ее. – Я имела в виду то, что сказала раньше – вы смертельно устали.

Он очень тихо сказал:

– Нет, это вы меня не поняли. Андреас – мой друг, но даже если бы это было не так, кроме меня, все равно некому.

– Возьмите хотя бы меня с собой, – вдруг выпалила Анжела.

Она и сама не поняла, почему так сказала. Меньше всего на свете ей хотелось выходить в эту дикую тьму. Но и отпускать Фила одного было почему-то невыносимо.

Он ласково коснулся ее руки.

– Спасибо за доброе побуждение, дорогая, но вы не знаете, что творится снаружи.

Анжела посмотрела ему в глаза.

– Неужели? Вы думаете, я уже забыла, что там творилось три ночи назад, когда мы были в сельве вместе?

На мгновение в комнате воцарилась полная тишина. Умолкли даже обеспокоенные мужчины. По его смущенному лицу легко было увидеть, что по крайней мере один из них достаточно знает английский, чтобы понять последнюю реплику. Анна испуганно переводила взгляд с Фила на Анжелу и обратно.

Затем Фил неожиданно рассмеялся.

– Ну, еще бы! Как я мог забыть? – виновато сказал он.

– Тогда…

Он покачал головой.

– Боюсь, что это не превратило вас в специалиста по выживанию в сельве. – Он сжал ее пальцы. – Поверьте мне. Ваше присутствие принесет только лишние хлопоты. Оставайтесь с Анной и приготовьте комнату для Андреаса. И молитесь, чтобы мы нашли его, – мрачно добавил он.

Анжела вцепилась в его руку, но он легко высвободился и повернулся к мужчинам. Она поняла, что он не собирается менять решение, и украдкой смахнула слезу. Не стоит создавать ему дополнительные трудности.

– Будьте, осторожны, – сказала Анжела лишь чуть-чуть дрогнувшим голосом.

Фил напрягся. Она увидела, как мускулистые плечи вздрогнули, словно от удара. Он повернулся к ней. Встретив его взгляд, Анжела почувствовала внезапное головокружение.

Один быстрый шаг вперед – и она очутилась в его объятиях. Его рот был жесткий. Анжеле было все равно. Она прильнула к нему, отвечая пылкими поцелуями на поцелуи, не обращая внимания на окружающих. Когда он поднял голову, она тихонько всхлипывала.

– Я вернусь, – тихо сказал он. – Ждите меня.

– Да. О да!

Он отпустил ее, как ей показалось, неохотно.

– Отдохните. Я не знаю, когда вернусь. – Он посмотрел на домоправительницу. – Проследите, чтобы она отдохнула, Анна.

Приятное лицо Анны было бесстрастно.

– Да, сеньор.

– Присмотрите за ней, – мягко сказал он.

Фил вышел, и мужчины с задумчивыми лицами потянулись за ним вслед. Анжела уставилась на закрывшуюся за ними дверь. Ее сердце сильно билось. Анна откашлялась.

– Было бы мудро, – осторожно сказала она, – сделать так, как хочет патрон.

Анжела обратила на нее изумленный взгляд. Ей казалось, будто она плывет сквозь золотой туман. Я влюблена, мечтательно подумала она.

– Хотите, я сделаю вам горячее питье? – предложила Анна. В ее голосе промелькнула смешинка.

Анжела одарила ее сияющей улыбкой. Анна моргнула и взяла зачарованную девицу под руку.