Текст книги "Даю слово (СИ)"
Автор книги: Лаванда Риз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Глава 19
Важен не достаток, не безумно красивые глаза и сильные руки, и даже не возможности. Бесценна забота. Вот что важнее всего. Ведь если у человека есть желание заботиться о тебе, он никогда не причинит тебе боли и не предаст, ведь только любящий человек испытывает потребность заботиться. Понимаю это, глядя на Захара и чувствую, как мне этого не хватало.
– Его больше нет, верно? – спрашиваю, как только машина тронулась с места. Захар за рулём, я сижу рядом с ним, кошусь на его напряжённый профиль и мне не хочется знать подробности.
– Нет. Подонок получил то, что заслужил, – сдержанно отвечает он мне и этого для меня достаточно. Просто я хочу быть уверенной, что этот страшный человек больше никому не причинит вреда, что мой мужчина устранил эту ошибку природы и мне не стыдно, что поддерживаю Захара, который очевиднее всего устроил самосуд. Меня не будет мучить совесть, что я радуюсь смерти этого … для таких даже нет определений.
– Сегодня со мной пересеклась Ольга, – снова заговариваю, пока мы едем в садик. Я чувствую, вижу, по этим играющим желвакам, что Захар зол и расстроен.
– Я знаю. Мне доложили, – желваки заходили ходуном ещё более красноречиво. – Чёрт, вот ведь олень!!! – Захар резко тормозит, из-за красного порше, вдруг решившего перестроиться в наш ряд слева. – Думаю, дома мы с тобой обо всём поговорим. И чтобы не нервничать, предлагаю согласиться со всем, что я тебе озвучу, – глянул он на меня. – Меня беспокоит твоё здоровье.
– Уже немного зная твой характер меня беспокоит как ты отреагируешь на выпад твоей бывшей…
– Тебя не должно это беспокоить! – резко отрезал он. – Не думай. Не забивай себе голову этим ничтожеством!
– Ты не даёшь мне договорить, – в отличие от его вспыльчивого тона, я стараюсь говорить мягко. – У меня ведь есть право на мнение?
– Золотце, у тебя конечно же есть право на мнение. И я его выслушаю. Но фишка в том, что я всё равно поступлю по-своему. Во-первых, я знаю Ольгу, как облупленную. Во-вторых, я приучил себя разбираться с проблемами решительно и конкретно, чтобы не спотыкаться через них в будущем. Таким образом я привык экономить нервы, время и деньги. Это жёстко, но в этом мире выживают только те, у кого есть зубы, кто умеет безжалостно сжимать челюсти и идти до конца. А блаженные лютики цветут до первых трудностей. Поэтому вся эти цитаты и философия в статусах о добре, прощении и мире во всём мире – это туфта.
– Я знаю, что ты парень жёсткий, резкий и решительный, но ты ведь не собираешься уничтожить девушку, которая носит твоего ребёнка?
– Однозначно я её накажу. Посмотрю какие она после этого сделает выводы. И я в последний раз повторяю – это не мой ребёнок, даже если в нём мои гены. Этот вопрос закрыли, хорошо?
– То есть у меня нет шансов тебя смягчить?
– В отношении бывшей нет. Потому что, если мы пожалеем эту злобную, неразумную, неуравновешенную деваху – она будет планомерно, с утончённым садизмом отравлять нашу жизнь. Таких нужно учить. И я этим займусь. Если ты боишься, что к ней применят физическую расправу, то нет, женщин я не бью. Её просто лишат комфорта, привычных ей удобств, средств и возможности жить в столице. Она сама это выбрала. Я её предупреждал. Со мной так нельзя.
– Знать бы как с тобой можно, – вздохнула я, после чего он тут же взял меня за руку. Подтянул к себе и на светофоре поймал мои губы.
– На самом деле ты знаешь, как со мной можно. И ты не такая как она, и я не относился к ней так, как я отношусь к тебе. Ты моя любимая. Я выбрал тебя, я хочу лишь тебя, и мы будем вместе. Ты будешь меня любить, а я буду отвечать тебе умноженной на двое взаимностью и отбиваться от житейских проблем. Всё просто – меня нужно любить. Не пытаться переделывать и использовать, а принимать таким, какой я есть, ласкать с удовольствием, улыбаться искренне, проявлять заботу и слушаться. Для меня это и есть любовь.
– Какая интересная формула, – тихонько фыркаю я. – Может, тебе тогда уже легче завести собаку? – спрашиваю с улыбкой, но в моей шутке есть очень весомая доля правды.
– Мы язвим? – хмыкает бульдозер. Ну хоть желваками играть перестал. – Полегче, девушка.
Забрав Никитку мы уже лишены возможности вести такие серьёзные разговоры, поэтому мы слушаем какой в садике был вкусный компот, как воспитательница Яся ругалась на тех, кто не хотел ложиться днём спать.
– Просто Яся? Они что с ней на «ты»? Что это за современные отношения? – хмыкает Захар.
– Просто дети не выговаривают её отчества. Ты бы произнёс в три года Ярослава Мирославовна? Они его забавно коверкали, поэтому воспитательница разрешила им звать её Яся, – смеюсь я.
На какое-то время превращаемся в обычную семью. Хотя мы совсем не семья и уж точно не обычная. Но тем не менее, после такого безумного дня мы возвращаемся домой, мой ребёнок садится что-то рисовать, я ворчу, чтобы он не облизывал карандаши, Захар готовит ужин, не разрешая мне ничего делать.
Хотела сложить сухие выстиранные вещи, так он заглянул в комнату и посмотрел на меня такими глазами, что я всё бросила и пошла легла.
– Ник, а ты хотел бы жить со мной и с мамой в новом большом доме, где много комнат, где есть бассейн и попугайчики? – вдруг спрашивает во время ужина Захар, и я тут же понимаю к чему он клонит, но даже рта не успеваю раскрыть, как мой ребёнок выпалил в ответ «да»!
– Не честный приём, – отложив вилку, смотрю на него округлившимися глазами. – Нет у тебя попугайчиков!
– Уже есть. В оранжерее, а ещё хомячок и ящерица, – усмехается мне бульдозер. – Я просто действую наверняка. Или ты мне хочешь сказать, что влюблённая женщина не хочет жить под одной крышей с любимым мужчиной, за которого она в скором времени выйдет замуж? Не хочешь засыпать на моём плече? Чтобы я был рядом? Чтобы заботился о вас? Потому что мне, например, очень хочется, чтобы моя любимая женщина жила со мной под одной крышей и стала хозяйкой в моём доме. Чего тянуть, Злата? Это удобство, безопасность, комфорт, это всё упрощает. А если ты боишься, что я там распояшусь и начну тебя строить, лечить и командовать направо и налево. Так я и в твоей халупе могу вести себя точно так же, – самоуверенный до мозга костей, не принимающий отказа, отговорок и возмущений. Всё должно быть только так, как он это видит. И сейчас, глядя на меня, он очень внимательно изучает выражение моего лица, пытаясь безошибочно считать мои эмоции. – То, что я принимаю решения, вовсе не значит, что я желаю тебе зла, что я поступаю так из вредности или что я вообще конченый ублюдок. Я делаю это ради тебя, ради нас. Просто я уже вижу, что так будет лучше, а ты поймёшь это, но чуть позже.
– Просто тобой руководя ускоренный анализ и гиперопека, – киваю я, поджав губы, сама не понимаю то ли я соглашаюсь с ним, то ли подкалываю.
– Да, я опекаю моё сокровище, моё хрупкое счастье. Как большой и сильный мужчина я может быть это делаю грубо, но зато основательно. Когда переезжаем? Завтра с утра?
– Ты меня поражаешь, – вот теперь я язвлю. – Я ожидала, что ты скажешь прямо сейчас.
– Я просто очень сильно себя сдерживал, – мне нравится, как играет его взгляд и как растягиваются в усмешке эти самоуверенные губы. Теперь мне это нравится, потому что я приняла его в свой круг, доверив себя, потому что он втиснулся в мой панцирь, став мне родным, как Нина или мой сын. А близкие люди для меня безупречны, я люблю их беззаветно, закрывая глаза на недостатки. И если близость других мужчин до сих пор меня пугает, я не могу вот так же долго рассматривать какого-то другого парня, то глаза Захара, его губы, его голос, его руки приручили меня настолько, что у меня даже появилась потребность видеть его, слышать и прикасаться к нему. Вытесняя одну зависимость – я приобретаю другую. Я нуждаюсь в нём и поэтому я конечно же соглашусь.
– Я перед тобой бессильна, – вздыхаю, качаю головой, смущаясь этому странному ощущению будто мне приятно ему сдаваться.
– Ты думаешь, что ты слабая? – спросил он у меня, закрывая дверь моей спальни, когда мы убедились, что Никитка наконец уснул.
– Сломлена, а значит слабая. Была по крайней мере, такой я себя ощущала, – смотрю в эти умные внимательные глаза.
– Ты ошибаешься, Злата, – качает он головой. – Никогда я ещё не встречал женщину сильнее, чем ты. Твоя душа, твой дух, сила воли настолько выносливы! Отчего и сердце твоё великодушно. То, что ты пережила, и как ты это приняла, твоё отношение к ребёнку, заставляет меня задыхаться от восхищения. Фобия просто способ защиты. На самом деле ты невероятно сильна своей внутренней силой. Многим, да и мне тоже, до тебя очень далеко. Я говорю тебе как есть, а не потому, что я в тебя влюблён и готов восхвалять на каждом шагу.
Попав под влияние его привлекательности, этих его уверенных слов, мне вдруг захотелось кое-что попробовать. На меня впервые в жизни накатила инициатива заняться любовью на моих условиях. И мои пальцы потянулись к пуговицам его рубашки. И пусть они дрожали, а дыхание замирало, но я настойчиво продолжала его раздевать под этим оценивающим мужским взглядом.
– Сегодня я веду. Хорошо? – выдохнула я, вскидывая голову.
– Как скажешь, – улыбнулся он.
– Ты первый мужчина, с которого я хочу содрать одежду, потому что мне припекло усесться на тебя сверху.
– Ого. Только позволь тебя поправить. Я единственный мужчина, с которым ты всё это будешь проделывать! – заявляет Захар, не пытаясь мне помочь, предоставляя мне возиться с его ремнём. Захар возбуждён. И чем решительнее мои дрожащие руки – тем сильнее он возбуждается. Толкая его на кровать и пока я снимаю с себя одежду, глядя на меня он нетерпеливо постанывает. И это сводит меня с ума. Его стоны, моя смелость, эта накатившая страсть пьянит и туманит рассудок. Усевшись на него, сжимаю его запястья, не позволяя ему касаться и руководить. Сегодня будет так как я хочу, мой темп, мои движения. Наслаждаясь, медленно раскачиваюсь, растягивая удовольствие. Захар рычит подо мной изнемогая, ему хочется быстрее.
– Люблю тебя, – наклоняюсь и целую его в губы, в шею, кусаю за плечо. Я не узнаю себя такую, потому что себя такую я ещё не знаю.
– Ты совсем меня хочешь с ума свести?
– Да, – целую в горячие губы, ловлю дыхание, прижимаюсь к колючей щеке и начинаю двигаться быстрее.
– Дальше …некуда! – со стоном взрывается Захар.
Я не только привыкла к его прикосновениям. Я полюбила сексуальное удовлетворение, которое он мне приоткрыл. Но которое нам ещё предстоит познать в полной мере. Я полюбила своё тело, на которое раньше не обращала внимание. Глядя на то, как меня ценит этот мужчина – я тоже стала ценить себя, верить в себя, видеть мир в красках.
– Люблю тебя, – засыпая, шепчу ему на ушко, умащиваясь у него на груди. Размеренный стук сильного мужского любящего сердца срабатывает лучше любого успокоительного.
– А я тебя. Люблю и дурею от этого своего чувства, – первое, что я услышала, проснувшись утром. – Готов упаковать тебя в чемодан и перевести к себе навсегда. Как твой босс приказываю тебе остаться дома и собирать вещи. Как будущий муж прошу тебя поторопиться, потому что я весь в предвкушении. Бери только самое необходимое и погнали.
Сказать легко, но сборы затянулись. Понятия не имею откуда у меня столько «необходимых вещей». Одних только любимых игрушек Никиты три чемодана. И если бы Захар нас не подгонял, мы бы собирались до завтрашнего вечера. И вот где-то ближе к обеду, когда я даже без тяжести на сердце была готова покинуть свой дом, позвонила Нина.
– Здравствуй, моя дорогая. Как твои дела?
– Привет, моя хорошая. Слишком много мне тебе нужно рассказать, – выдыхаю в трубку, прижимая её сильнее к уху. – Но самая свежая новость – сегодня мы с малышом переезжаем к Захару.
– Это хорошо, это замечательно. Будет тебе на кого оставить Никиту. Потому что у меня есть новость для тебя. Злата, мне сообщили, что твой отец сегодня скончался.
– У него не было дочери, он от меня прилюдно отрёкся, – выдавила я вмиг изменившимся голосом.
– Думаю, он сказал это сгоряча. Тебе стоит поехать проститься с ним. Но готова ли ты встретиться со своим прошлым?
Глава 20
– Что-то случилось? – голос Захара тут же встревожился. Ох, как же он моментально меня чувствует! Я даже лицом к нему повернуться не успела, но по моему голосу, по моим опущенным плечам – он уже знал, что снова нужно решать проблемы. И что поразительно – он был к этому готов. Как же эти глаза умеют поддерживать! Все его движения, выражение лица, походка – всё говорит о том, что это моя стена, за которой я могу укрыться, опереться и спрятаться. И я так была ему за это благодарна! От переизбытка чувств мне так хочется для него что-то сделать, выразить свою нежность, благодарность, своё восхищение.
И только я собралась открыть рот, как у Захара зазвонил телефон. Он было собирался отбить звонок, но глянув кто звонит, скривился:
– Извини, золотце, я должен ответить. Это не займёт много времени, – бросил он, извиняющимся голосом. – Да, я слушаю. Ясно, – желваки заиграли и его лицо мгновенно изменилось. – Во сколько примерно можно оценить урон? Разберись со всем, я пришлю тебе в помощь Рината и Олега. Сам подъеду позже, мне нужно решить важные семейные вопросы.
– Что-то случилось? – теперь настала моя очередь задать этот вопрос. – Я могу чем-то помочь?
Захар улыбнулся. Посмотрел на меня с какой-то нежной признательностью. Не пойму, чего он такой довольный, видно же, что стряслось что-то серьёзное.
– Ты уже помогаешь. Тем, что есть в моей жизни. Я справлюсь, разрулю, как всегда. Это не так важно. Подумаешь, полинял на деньги, подожгли один из офисов компании. Все живы. Просто слегка неприятно. Что у тебя?
– Умер мой отец. Сегодня. Нина советует поехать на похороны, и проститься. Но я сомневаюсь. …Странный осадок на душе, – качаю головой. Он подходит, и я с облегчением прижимаюсь к этой широкой груди. – Для меня ты мой герой. Ты знаешь об этом?
– Многие с тобой не согласятся, – хмыкает Захар. – Но мне приятно, что ты так считаешь. Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?
– Это заметно.
– Да ты что?! – тон сразу становится довольный, как у котяры, ещё чуть-чуть и замурчит. Уже и сгоревший офис не беда. – Поехали домой. По дороге подумаешь. А потом обсудим. Да?
– Мамочка, мы же возьмём Мусю? – Никитка тянет вырывающегося котёнка.
– Боже, ещё и Мусю, – с видом полной безысходности кивает Захар, чем вызывает мою улыбку. – Туда же, к попугайчикам. Берём, что ж делать. Тем более, она мамина подруга. Кстати, а что там с кунг-фу? – вскидывает он бровь. То ли с удивлением, то ли насмешливо. – Помнится, ты хвасталась о своих изменениях в жизни, упоминала какую-то борьбу? Только я ни разу не видел, чтобы ты не то что ходила, а хотя бы собиралась в спортивную секцию? Всё выдумала, маленькая вруша?
– Нет, я честно сходила один раз и поняла, что … спорт – это не моё. Не с моими тараканами туда соваться. Теперь вот думаю, может научиться готовить всё-таки?
Захар смеётся, как-то неоднозначно трясёт головой и идёт к машине. Никитка, воюя с Мусей, забирается назад. Я сажусь рядом с Захаром. Часть сумок в багажнике, а за остальными вещами приедут люди Захара, которые потом подготовят дом, чтобы сдать его в аренду. Нет, меня не пугают эти перемены. Моя душа этого даже ждала. Меня сильнее напрягает мысль отправиться в город моего детства и встретиться с людьми из прошлого: мачеха, соседи, знакомые. И всю дорогу я взвешиваю своё нежелание и необходимость.
Пока мы добирались, пытаясь объехать пробки, телефон Захара звонил раз семь, но он взял его в руки всего дважды. Он не мешал мне думать, не отвлекал рассуждениями, иногда просто протягивал свою руку, чтобы ненадолго сжать мою ладонь, как бы говоря «я с тобой».
– В ближайшее время мы многое переделаем, – с оживлением заговаривает он, пропуская меня вперёд. – Нашу спальню, обустроим детскую, это дело нескольких дней. Я готов к любым твоим пожеланиям.
– Только давай без этих безумных растрат. Мне неловко, что ты всё подносишь мне на блюдечке, выбрасывая кучу денег. Хотя твоя забота бесценна.
– Странная женщина, забудь про какие-то там неловкие моменты. Я могу себе это позволить, и я этого хочу. Научись принимать и такую форму моей любви. Хочу тебя баловать.
– Тогда я хочу баловать тебя взамен, – присаживаясь на краешек дивана в гостиной, удерживаю его взгляд. – Как мне это сделать?
– Мы что-нибудь придумаем, – на короткий момент его губы тронула игривость. – И, пожалуй, идею научиться готовить лучше тебе оставить, это тоже будет своего рода проявлением заботы.
– Вот гад, – закусив губу, отвожу взгляд в сторону, окидывая взглядом комнату. Теперь она нравится мне гораздо больше, чем в тот первый день, когда тут было полно гостей.
– Что ты решила, Злата. Я на тебя не давлю, но мне нужно знать ответ, потому что наслоение ситуаций вынуждает меня отлучиться, чтобы решить кое-какие острые вопросы, – сев рядом, коснувшись моей руки Захар переплёл наши пальцы. – Если ты остаёшься дома, я отдам распоряжение охране и персоналу, и оставлю тебя ненадолго со спокойной душой. …А если ты всё-таки решишься отдать последнюю дань отцу, я организую охрану, автомобиль и отпущу тебя с тяжёлым сердцем и только с условием, что ты туда и обратно.
– К моему прискорбному недовольству я понимаю, что мне действительно нужно поехать. Желанием я не горю, но что-то глубоко внутри меня подсказывает, что так будет правильно, что, отпустив его и свои обиды мне станет легче. Что это ещё один шаг, чтобы закрыть двери в прошлое.
– Меня злит, что именно завтра я не могу поехать с тобой. Гадство! – вскочив, он начал мерять шагами гостиную. – А Никита?
– Возьму с собой. Это единственный выход, оставить его не на кого. Ничего страшного, прокатимся. Не нервничай так, иначе, глядя на тебя меня уже начинает трясти, и я уже почти передумала, – ловлю его, когда он проносится мимо, сжимая руки вокруг его талии как можно крепче. Поднимаю голову, подставляя губы для поцелуя. Интуитивно чувствую, как я могу успокоить этот тайфун, зная уже, что бульдозер сдастся только ласке. – Пойдём, – шепчу я, и по выражению моего лица Захар, нервно сглатывая, тут же понимает мой намёк.
– Семён! – зовёт он дворецкого, который по совместительству ещё и садовник, и столяр, как я поняла. А теперь вот, кажется, ещё и нянькой станет. – Семён, ты не мог бы на пол часа присмотреть за мальчиком? Покажи ему попугайчиков, а мы быстро, – кивая на Никиту, который до этого был занят выцарапыванием кошки из-под дивана, Захар тащит меня в сторону лестницы на второй этаж. Вот, переехала к парню, замуж за него собралась, а в его спальне ещё ни разу не была. Пока он лихорадочно пытается стащить с меня и с себя одежду, целует меня куда попало, пару раз стукнулись лбами и смеясь упали на кровати. Захар страстный, очень. Вспыхивает мгновенно, спичкой. И у тебя уже нет шансов только как броситься
в это пламя! И пусть скорость его напора меня иногда пугает, но я в восторге, что настолько для него желанна, что ему нравится моё тело, что он знает, как с ним обращаться, чтобы доставить мне и себе удовольствие. Мне нравится его сила и уверенность в своих движениях. Нравятся его глаза во время наших занятий любовью, он не любит закрывать глаза, он смотрит, и я тону в этом взгляде.
– Я с ума схожу, когда ты меня так балуешь, – шепчет он, продолжая двигаться. – Балуй меня так чаще, и я стану твоим ручным псом. Ты мне доверяешь полностью?
– Совершенно…
– Тогда позволь мне немного сойти с ума и стать диким? Хочу взять тебя жёстче…
Меня словно взорвали, после чего каждую отдельную частичку вынесло в космос, где благодаря вспышке я соединилась с частичками Захара.
Лежим, крепко прижавшись друг к другу и я вроде бы его продолжение или …он моё. Спаянные, свитые, сросшиеся сердцами. Кажется, он был мне послан за все мои страдания и одиночество. Больно до ужаса думать о том, что я могла его и не встретить. Ведь без него я уже не представляю своей жизни.
– Мне это было нужно, – бормочет Захар. – Ты моя женщина, ты мой друг, теперь вот стала хозяйкой моего дома. Ещё осталось стать матерью моих детей и бабушкой моих внуков. Мы поженимся, да?
– Вроде как я уже согласилась.
– Нет, я имею в виду на днях.
– Бульдозер снова взялся за своё. А я наивно полагала, что ты расслабился. Но мы уже и внуков запланировали.
– Я расслабился, – улыбается действительно счастливо. – Но всё равно буду считать часы до твоего возвращения. …Так что?
– Что?
– Поженимся в срочном порядке и останемся счастливы на всю жизнь? Без всяких сомнений, оглядок и страхов?
– А у меня разве есть выбор?
– А он тебе нужен?
– Нет. Я почему-то согласна, – пусть мы выглядим как сумасшедшие, но мы такие настоящие, не идеальные, но счастливые.
Мы выехали на рассвете, едва начало светать. Захар, отдав последние распоряжение охране, поцеловал меня в губы, молча, потому что из-за расстроенных чувств ему трудно было подобрать слова, теме более, что и так сказано было очень много. Он не хотел, чтобы я ехала, но понимал необходимость. Взъерошив волосы спящего Никиты, мягко толкнув дверцу, он взмахнул на прощание рукой. Правда, я тоже уже через двадцать минут испытала сильное желание вернуться, еле взяла себя в руки.
Первое время мы с малышом просто спим, затем поглядывая на сына, которому много не нужны лишь бы под рукой была любимая машинка, смотрю в окно, на проносящиеся унылые пейзажи ноября, много размышляю. Представляю, как отреагирует родня и знакомые на двух телохранителей за моей спиной, которым приказано ни на шаг от меня не отходить. Одного из них я знаю, это Алексей, поэтому мне немного легче воспринимать это мужское общество, фобия шевелится, но с ума не сводит. С небольшими остановками на разминку, перекус и туалет, в Козятин мы приехали ровно в полдень, как раз успели на церемонию прощания в церкви, где вёл службы мой отец. Тех, кто околачивался возле церкви тут же привлёк автомобиль такого класса, по Козятину такие иномарки не шастают. Затем, конечно, бросалось в глаза два одетых с иголочки амбала, сопровождающих меня на каждом шагу. Сегодня телохранители, по случаю похорон надели свои лучшие чёрные костюмы. Столь пристальное внимание воспринималось мной через чур болезненно, до покалывания кожи и знакомой тошноты. Подхватив Никиту на руки, я прошла внутрь прямо к первому ряду, заметив мачеху и Нину. То, что Нина тоже была здесь уже облегчало мою участь. На остальных я просто не смотрела, не могла выносить взгляды, спрятавшись за привычные, упавшие на глаза шоры.
– В церкви нельзя пищать, только тихонько разговаривать шепотом, – объясняю я на ушко притихшему сыну. – Сейчас мама кое с кем увидится, и мы поедем домой. Договорились?
Подхожу и просто киваю Нине и мачехе, которая тут же впилась в меня изучающим цепким взглядом. Я подошла к гробу всего лишь на несколько секунд, мельком взглянув на изменившееся из-за болезни исхудавшее тело отца.
– Я тебя прощаю, – шепнула я, чуть наклонившись к нему, и вернулась к Нине, взявшейся подержать Никитку. – На службе я не останусь, мы погуляем на улице, а после кладбища тут же обратно в столицу, – чуть ли не бегом кинувшись из церкви, с удовольствием набираю полную грудь воздуха.
– Злата? – окликнул меня …знакомый голос, из-за которого я, тем не менее, застыла каменным изваянием, собираясь силами обернуться. – Здравствуй, – Влад бросил быстрый взгляд на моих телохранителей, на бегающего рядом со мной Никитку, после чего принялся изучать выражение моего растерянного лица.
Влад. Как же я была влюблена, как хотела прожить вместе с ним до старости. Но когда я столкнулась с бедой – у этого человека не хватило ни сил, ни желания, из-за оскорблённой гордости поддержать меня и выслушать, защитить и разобраться во всём. Вместо этого он просто повернулся ко мне спиной и ушёл, будучи уверенным, что я его предала. Он почти не изменился, даже причёска осталась прежней. Хорошо сложён, широкие плечи, тёмный вьющийся волос, выразительные карие глаза, ровный римский нос и родинка не левой скуле. Интересно, о чём он думает, о чём вспоминает вот так глядя на меня?
