Текст книги "Белый - цвет тоски (ЛП)"
Автор книги: Лаура Винтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
– Мы вместе в этом разберемся, но сейчас в первую очередь я хочу позаботиться о тебе, – слышу, как он тихо смеется и после ощущаю его руки у себя между ног. Его указательный и безымянный пальцы лежат между половых губ и бедер, в то время как средний палец находится ровно между ними. Быстрыми движениям касается моего клитора и следит за громкими, жадными и слегка разочарованными стонами с моей стороны. После чего его палец погружается в меня и сладко двигается туда-сюда.
– Все еще такая влажная, ммм? Я при этом еще совершенно ничего не делал, – ну, конечно, совершенно ничего! Одно то, что я его поцеловала, уже привело все мое тело в возбуждение! Вцепляюсь в стальную штангу и приподнимаю попу немного вверх. Этому мужчине удается своим маленьким тонким пальцем вызвать во мне такие эмоции. Но все же это не совсем нормально...
Еще пытаюсь заставить себя быть не такой громкой. Хотя и помню его слова. Никто здесь меня не слышит. Никто. Итак, я могу громко кричать, отдаваться, наслаждаться и забывать все ограничения, что должны меня сдерживать.
– Именно такой хочу тебя слышать, очень хорошо, – хвалит он меня, как будто действительно показал мне фокус. Вот задница! К моему сожалению, он вынимает из меня палец и отходит от кровати. А сейчас? Что теперь? Где он сейчас ходит? Почему он ничего не говорит?!
– Ка… – вот черт! Чуть не назвала его имя, мне нужно срочно исправиться, – Ка-когда ты мне скажешь, что ты делаешь?! – наконец-то я ровно сижу, и позиция медленно становится совсем уж приятно неудобной!
– Я надеваю новый кондом. И хотя ты единственная девушка, с которой у меня сексуальные отношения, но я не хочу, чтобы ты забеременела. Знаю, что ты принимаешь таблетки, но кто знает, – сейчас, когда я точнее его слышу, замечаю звук, как он что-то разрывает.
Я еще раз облизываю губы и представляю в своем воображении, что он сейчас будет со мной делать. Нетерпеливо двигаю бедрами и глубже прогибаюсь, приподнимая зад немного повыше. Он охотно дает успокоиться… даже слишком охотно.
– Только не так нетерпеливо, моя хорошая, – шепчет Калеб, садится на кровать, располагаясь подо мной. Я инстинктивно пристраиваюсь ему на бедра и отдаюсь наслаждению от его рук, путешествующих по моей попе.
Дыхание Калеба обжигает мою шею, что служит мне сигналом все же попросить его:
– Трахни меня уже! – согласна, это было слишком требовательно и немного яростно, но я точно взорвусь, если он сейчас в меня не войдет!
– Правда ужасно, ты портишь всю нашу прекрасную романтику, – говорит он с улыбкой на губах, которую я могу очень хорошо расслышать.
– Не мучай меня так, – молю я, когда мои бедра задвигались по его нижней части тела.
– И в мыслях не было, – говорит Калеб и начинает скользить руками у меня между ног. Он подается вперед и наконец-то входит в меня. О, да, фантастика!
Я усаживаюсь на его бедра и выгибаю немного спину, откидываю волосы назад и предоставляю мои голые груди, которые Калеб с удовольствием сжимает обеими руками. Он сгибает свои колени, ими он касается моей задницы и тут начинается дикая скачка.
Как бы я хотела положить свои руки ему на грудь, погладить его лицо и посмотреть на него, но, к сожалению, мне в этом отказано. Я больше не сдерживаю себя и вот уже прихожу в себя у него на бедрах. Как же это горячо! Классно! И остро! Хотелось бы такого каждый день! И каждую ночь! Я почти срываю стальную штангу из ее якорного крепления, когда через несколько секунд приближаюсь и просто падаю на него. Постанывая лежу здесь, Калеб все еще внутри меня, а я все обнимаю стальную штангу.
– Что такое? Уже? Мы же только начали, – говорит он, развлекаясь и выходит из меня. Я вздыхаю и наслаждаюсь его быстрым сердцебиением, которое могу четко воспринимать, так как моя голова лежит у него на груди. Именно так и хочется сейчас заснуть… чтобы на следующее утро снова проснуться. Жаль, у Калеба другие намерения и он прижимается своей эрекцией к моей попе.
И я снова им наполнена!
Я усаживаюсь на него и немного помогаю ему. И если физически я истощена и хочу, чтобы меня оставили в покое, он все же должен получить удовольствие. Хотя видимо очень забавно было заставить его поерзать. В любом случае, я все еще в его власти и лучше не буду его провоцировать.
Он обнимает меня своими руками, гладит по спине, заднице, моим ногам, наслаждаясь каждым сантиметром моей кожи, которой он может коснуться. При этом ласкает мою шею и нежно двигается внутри меня.
– Ты не должен ориентироваться на меня, – шепчу ему в губы, когда он нежно меня целует.
– Я хочу так. Так как так это длится дольше, и я могу насладиться каждой секундой. Быстрее тоже хорошо, но медленнее для меня что-то, – привыкла ли я уже к ощущению его большого члена в анальном проходе? Он точно не маленький...
Это длится какое-то время, потом Калеб начинает ускоряться и кончает в меня. При этом прижимает мое изголодавшееся тело крепко к себе и издает стон мне на ухо. Как же хорошо… если бы я могла слышать его настоящий голос и видеть его губы, его глаза, кожу, как блестят его дорожки пота, тогда… да, вот тогда бы я была довольна. Он аккуратно выходит из меня и начинает дышать все спокойнее.
Сейчас, когда Калеб отвлекся, а я так близко к нему, могу воспользоваться ситуацией. Мягко касаюсь губами его шеи. О, здесь шрамы? Но едва я приближаюсь к его подбородку, он отворачивает свое лицо. Никаких шансов.
– С тобой было так хорошо, но сейчас я вынужден тебя вернуть.
– Я еще не хочу уходить! – умоляю я. Я так и хочу увидеть его лицо! Могу я как-то избавиться от этой его повязки на глазах? Я прижимаюсь виском к его груди и пытаюсь, таким образом, освободится от повязки, но Калеб тотчас же замечает мои попытки.
– Ты же не хочешь быть запертой навсегда, а?
– Я не буду убегать! Только покажи мне, пожалуйста, свое лицо! Ты не должен бояться!
Но на это Калеб ничего не говорит, обходит меня стороной, встает и возвращает меня назад.
– Как так ты мне не веришь? Если все эти годы ты за мной наблюдал, то должен знать, что я всегда говорю правду! – кричу яростно.
– И именно поэтому я не сделаю этого, – он вздыхает. Я могу слышать, как он слова одевается.
– Я-я уже давно знаю, кто ты! – заикаюсь я и тут же кусаю губы. – Я не испугаюсь твоего лица. Твои глаза должны остаться прежними!
– Ты знаешь это? Тогда скажи мое имя! – требует от меня Калеб, но я молчу. – Если ты это знаешь, что можешь и назвать мое имя. Или ты боишься, что после этого не сможешь больше никогда покинуть эту хижину?
– Почему сейчас ты опять такой подлый? Мы так хорошо друг друга понимали! это было так прекрасно быть с тобой, а сейчас ты снова себя ведешь так… так…
– Ты, должно быть, забыла, кто я. Убийца. Мразь, как говорят у вас в ФБР. Я всего лишь одно имя в списке, который вы разрабатываете. Чем меньше таких людей, как я, тем лучше мир, не правда ли? – я на это ничего не отвечаю, молчу и жду.
Это и правда будет лучше, если я не назову его имени. Так как, в конечном итоге, хочу выйти из его хижины и в следующий раз лучше следить за собой.
Я кусаю губы. Хочется выть. Что же с ним случилось? Почему такая внезапная перемена? Это все только обман, чтобы я добровольно с ним переспала, а он в конце смог бы меня попрекать этим? Но… по меньшей мере я увидела цепочку моей мамы. И оно того стоило…
Калеб молчит, и я не говорю ни слова, когда он меня отвязывает. Но при этом тотчас же надевает наручники. Мои руки у меня за спиной связаны стропой и щиколотки связаны другой стропой, так что я не могу сбежать. После этого он оборачивает меня в одеяло.
– Подожди немного…
– Куда я должна идти? – кричу на него в ярости. Ну, у него точно есть идея, как мне не суметь сдвинуться с места? Калеб на это не говорит ни слова, а снова одевается. Я могу слышать, как он расправляет одежду, между делом возвращает стул на место и что-то запирает.
– Ты меня не любишь. Ты хочешь лишь владеть мною, как птицей, которую сажают в клетку и можно ею любоваться в любое время! – выплевываю я со злостью, тогда как он не издает больше ни звука.
– Или как бабочка, залитая акрилом, – шепчет он. Я содрогаюсь от этих слов и предпочитаю промолчать. Так как бабочка, залитая акрилом – мертвая.
– Но я верну тебя назад, после этого ты можешь и дальше размышлять, кем я мог бы быть. Но я уверен, как только ты узнаешь, кто я, то будешь меня ненавидеть.
– Это, возможно, никакая не любовь, в твоем понимании. Быть может это болезнь, если я так хочу заполучить тебя. Возможно, я и правда, не имею понятия, что такое настоящая любовь, если никогда с нею не был знаком. Но… – он немного помедлил, подошел ко мне и сел передо мной на корточки. – Мне все равно.
Снова сглатываю, вздрагиваю, и просто желая, чтобы он меня целой и невредимой доставит к моей машине.
Затем Калеб встает. Что-то несет, открывает дверь, возвращается, кажется, что-то убирает и после этого снова подходит ко мне. Уверенно берет меня на руки. Вместо того чтобы прижаться, отклоняю лицо от тела Калеба. Сейчас я чувствую себя ужасно. Я больше никогда не разрешу себе спать с ним, никогда!
Молчу и позволяю ему положить меня на заднее сиденье моей машины. Так, минуточку! Где это… это не моя машина, или? Здесь пахнет совсем по-другому и сиденье из кожи!
– Это не моя машина! – протестую я.
– Я знаю, – отвечает он мне, после чего Калеб снова уходит, видимо, чтобы еще что-то принести из хижины и после возвращается.
– Ты сказал, что доставишь меня до моей машины!
– Это я тоже сделаю. Просто твоя машина не здесь.
– Ш-что это может значить?!
– Твоя машина стоит в нескольких улицах от твоего жилища. Один мой человек был так любезен, отвез ее туда.
– И что ты сейчас со мной делаешь?
– Везу тебя к твоей машине… – Но, это тоже правда? Или он отвезет меня куда-то еще? В клетку? Где будет держать меня как птицу? Или… как бабочку…?
Если бы я хоть немного могла видеть, но нет, я все еще лежу связанная с завязанными глазами, закутанная в одном одеяле. Я не знаю, как долго он уже едет, но кажется, длится это недолго, пока мы не покидает лесные тропы и не выезжаем на нормальную дорогу.
– Что, если меня кто-то увидит? Как я лежу на заднем сидении?! – спрашиваю его после нескольких минут молчания.
– Стекла тонированные, никто не сможет тебя здесь рассмотреть, – объясняет он мне.
– Ах так… – бурчу я и вздыхаю. Чувствую себя ужасно, так как я переспала с этим человеком, так как сексуально изголодалась. При этом я предала Дина. Этого милого, прекрасного Дина, который обращался со мной точно с принцессой, был таким обаятельным и предупредительным… хотел дать мне время. А я просто переспала с другим. Я и не могу отговориться, что ничего другого мне не оставалось. Нет. Я тоже этого хотела. Это был самый горячий секс в моей жизни, хоть и длился недолго.
Как я после этого могу появиться перед Дином? Как только... как только...
Глава 12
Неверные подозрения.
За день до этого…
13 июня 2015, суббота
Рейчел
Я в панике распахиваю глаза и пялюсь на Шона с открытым ртом. Ах, Боже мой! Что я только что сказала? Я его люблю? Чёрт возьми, я ещё и думаю только о том, почему сказала именно эти слова? Перед ним?!
Шон смотрит неподвижным взглядом на проезжую часть. На его лице нельзя разглядеть никаких чувств. Может быть, он меня совсем не услышал? Окей, в первый момент я чувствую облегчение, но затем меня всё-таки злит, что он это вообще не принимает.
– Ты не слышал, что я… – неуверенно шепчу я, однако Шон меня прерывает.
– Слышал. Даже очень отчётливо. Но я не знаю, что должен тебе на это ответить. На отношения между коллегами смотрят не очень хорошо, ты это знаешь. Вдобавок к этому я твой начальник, не забывай об этом, – спокойно говорит он, при этом, не смотря на меня.
– Ты тоже меня любишь?! – хочу я знать. Конечно же, я вспоминаю о нашем разговоре на вечере Гала. С принцем, который надеется, что его принцесса будет его ждать. Но что, если Шон просто неправильно меня понял? – Ты только что попытался меня поцеловать! – упрекаю я его. Он мог бы хотя бы ответить мне?
– Я не хочу торопиться. То, что я сейчас попытался приблизиться к тебе, было неправильно с моей стороны. Я, как твой начальник…
– Тебе можно было бы меня поцеловать, – ну вот я холодно прерываю Шона.
– Но так не пойдёт. Пойми же. Этим ты ставишь под угрозу свою работу и мою в том числе.
Постепенно я начинаю понимать, почему его жена с ним развелась. Для Шона работа в приоритете. И он хотел бы меня защитить. Но неужели он не понимает, что я совсем не хочу, чтобы меня защищали?
Я делаю глубокий вдох и выдох, при этом смотрю из окна и пытаюсь сосредоточиться на нашем деле.
– Ты уже точно знаешь? Были ли новые сведения в центральном отделе? – хочет узнать Шон. Я достаю планшет из сумки и проверяю онлайн-документы.
– Ванесса Фургиссон, девятнадцать лет. Она пропала вчера вечером в промежутке между 22:10 и 22:12. Тогда она была в пути с подругой, которая хотела ненадолго зайти в киоск. Ванесса осталась снаружи, зашла за угол, чтобы закурить. Камера наблюдения ловит её в объектив в последний раз в 22:10, в 22:12 её подруга Шарлотта снова покидает киоск. Видно, как она ищет Ванессу, но не может найти. Она пытался дозвониться до Ванессы по телефону, затем позвонила друзьям и семье, которые искали её всю ночь. Только ближе к шести часам они проинформировали полицию.
– Только почему так поздно? – хочет знать Шон.
– У Ванессы судимость, и она находится на испытательном сроке. Её семья боялась, что она могла опять что-нибудь натворить.
– Её преступление?
– Нелегальная проституция и хранение наркотиков. Кокаин, – я вздыхаю, когда вижу фото молодой девушки. Милая. Из хорошей семьи. Почему так опускаются?
– Проституцией она финансировала свою зависимость. Её родители понятия не имели, они только заметили, что она стала агрессивнее, и были сильно потрясены её задержанием одиннадцатью месяцами ранее. Ванессу выпустили из тюрьмы только две недели назад.
– И её родители не хотели звонить в полицию, потому что…?
– Ну, потому что они думали, что она, возможно, опять что-то натворила. К тому же, по словам её матери, доверие к полиции сильно пострадало. Они посчитали, что их дочь наказали слишком сурово. Десять месяцев, по их мнению, были слишком большим сроком, особенно если приговор был сразу же приведён в исполнение. Апелляция была отклонена. Родители упрекали юстицию, хотели преподать наглядный урок на примере их дочери и обвинить судью Элориуса Брэкка в том, что он должен был бы установить более мягкую меру наказания.
– Хм, хорошо. Нет никаких следов Ванессы? Можно ли было установить местонахождение телефона? – спрашивает Шон, смотря на меня неподвижным взглядом.
– Она как сквозь землю провалилась. Камеры киоска и находящегося напротив борделя зафиксировали только, как Ванесса ушла в переулок. В конце переулка находится стена, то есть она должна была вернуться. Но тогда камеры ничего не смогли уловить.
– Это мы должны увидеть на месте. Затем поедем к семье.
Я киваю и прочитываю остальные новости, пришедшие по этому делу, чтобы быть в курсе последних событий.
Примерно через тридцать минут мы доезжаем до восьмой улицы. Перед киоском стоит патруль, а также съёмочная группа, которая докладывает в прямом эфире прямо на месте. Однако меня удивляет то, что переулок оцеплен и при нашем прибытии подъезжают ещё три патрульные машины.
Шон и я выходим из машины и обращаемся к ответственному инспектору, который протягивает нам свою морщинистую руку.
– Хорошо, что вы смогли так быстро приехать! – пожилой мужчина с густыми кустистыми бровями и такими же бородой и усами приподнимает заградительную ленту так, чтобы мы могли пройти. С низко надвинутой на лицо шляпой и телефоном в руке он сопровождает нас прямо к месту находки.
Ширина переулка примерно десять метров, но обе камеры зафиксировали примерно восемь метров с левой стороны.
– Мы нашли её серьгу. Она была зажата между двумя кусками стены, – инспектор ведёт нас к месту, которое находится между несколькими сложенными в стопку картонными коробками и мусорными баками.
– Действительно… как она туда попала? – спрашиваю я с интересом.
– Не сама собой. Сначала в выемки вдавили жвачку, и там находилась серьга. Мы нашли её случайно, потому что на фотографии она отражала блеск. Едва узнаешь, едва увидишь. Жвачку ещё исследуют на остатки слюны и затем их сравнят с ДНК членов семьи. Но Шарлотта, её подруга, которая в тот вечер была с ней пути, сказала, что Ванесса всегда жевала жвачки со вкусом вишни и перца чили, в том числе в тот вечер. Редкая марка, – инспектор указывает на жвачку, в которой можно увидеть маленькие красные кусочки, и показывает нам серьгу, которую он положил в пакетик для вещдоков.
– Вероятно это послание от Ванессы о том, что она спряталась. Не смогла убежать, – вздохнул он.
– Вам знаком похожий случай? Есть ли подозреваемый?
– За последние два месяца пропало несколько девушек. Едва ли старше восемнадцати, но никогда не старше двадцати пяти. Молодые, миленькие, стройные. Но самый важный критерий примерно таков: все принимали наркотики.
Шон и я серьёзно смотрим друг на друга.
– Месть дилера? Из-за того, что девушки захотели очиститься? – спрашиваю я в кругу разговора.
– За последние два месяца мы не находили труп женщины, который подходил бы под описание одной из пропавших девушек. У кого бы они ни были, кажется, они или ещё живы, или чертовски хорошо спрятаны. Или же они утонули, – серьёзно говорит инспектор.
– Сколько их? – хочет узнать Шон.
– Восемь девушек за восемь недель. Ванесса была бы девятой, – подавленно отвечает инспектор.
– И все исчезли похожим образом? – спрашиваю я с беспокойством.
– Да. Они просто ушли. Но Ванесса первая, кто оставил сообщение. Поэтому мы вас тоже вызвали. Она не ушла добровольно, – отвечает мне инспектор.
– Хорошо. Мне нужны дальнейшие записи с камер видеонаблюдения находящихся в округе магазинов в радиусе одного километра. Все машины необходимо проверить! – тогда Шон обращается ко мне.
– Для этого позвони Эйвери и Тэйлору. Если Джолли уже здесь, она тоже должна пойти. Если нет, ей стоит подождать, пока они не позвонят. Мне в любом случае лучше, если она сейчас останется дома, – я киваю и хватаюсь за свой телефон, чтобы уведомить Эйвери и Тэйлора.
– А сейчас мы поедем к её родителям. Должно же быть указание на преступника! – Шон дико решительно настроен на то, чтобы найти эту девушку. Как отец он лучше всего может понять, каково это, когда твой ребёнок исчезает без следа.
Ванесса… где же ты? Что с тобой случилось?
Всего лишь через три улицы находится идиллический дом для одной семьи. Белая садовая изгородь. Сочная зелёная лужайка и чистая цветочная клумба перед домом. Это создаёт впечатление ухоженности, как и весь здешний квартал, в котором пропала Ванесса.
– Эйвери и Тэйлор сейчас приедут. Они будут здесь примерно через три четверти часа. Джолли ещё не вернулась. Я сообщила нашим коллегам, что за ними нужно присматривать, чтобы ещё раз не произошёл случай, как с тюльпанами.
– Окей. Ты поговори с матерью. Матери всегда знают о дочерях больше, чем отцы, – кратко наставляет Шон, и я киваю. Мы выходим из машины, и Шон звонит в дверь семьи Фургиссон. Кажущаяся хрупкой женщина открывает дверь, примерно за сорок, тёмные слегка волнистые волосы до плеч. Глаза сильно покраснели, щёки тоже.
– Да? – выдавила она из себя со слезами на глазах.
– Добрый день, миссис Фургиссон. Моё имя Рейчел Кингстон, а это мой начальник Шон Эдвардс. Мы из ФБР и расследуем исчезновение вашей дочери Ванессы.
– Ф-ФБР? – она испуганно таращится на нас до тех пор, пока её муж вдруг резко не распахивает дальше дверь и не орёт:
– Лучше ищите мою дочь!
На мгновение я пугаюсь, однако затем Шон сразу же берёт слово:
– Поэтому мы здесь, мистер Фургиссон. Мы можем войти?
– В мой дом ФБР не войдёт! – орёт мистер Фургиссон в то время, как его жена смотрит то на нас, то на мужа, ища помощи.
– Дорогой, пожалуйста. Они здесь, чтобы искать Ванессу, а не для того, чтобы её задержать! – при этом она кладёт руку на его плечо, которую он от себя отталкивает.
– С меня хватит этих людей! ФБР, ЦРУ, этот чёртов суд! Они все коррумпированы!
– Дорогой, пожалуйста! – но у неё не получается успокоить мужа, из-за чего она просто выходит и тянет нас за собой. – Мне очень жаль, но с тех пор как Ванессу осудили, у меня и моего мужа очень много проблем, – ее голос надломлен и при этом она отчаянно всхлипывает. Я вытаскиваю упаковку бумажных платочков и протягиваю её миссис Фургиссон.
– Может быть, есть какое-нибудь место, где мы могли бы побеседовать в спокойствии? Было бы также хорошо, если бы мы могли увидеть комнату Ванессы. Возможно, мы найдём что-нибудь, что поможет нам? – осторожно спрашиваю я, в то время как мать Ванессы с благодарностью принимает платочек.
– Я бы сказала, что в доме, но мой муж… Вы сами видите, он такой… другой. Другой, после того, как осудили Ванессу. Такой свирепый, – говорит миссис Фургиссон, в то время как я её поддерживаю. Бедная женщина дрожит всем телом.
Шон снова звонит в дверь, и мистер Фургиссон открывает ее.
– Опять вы. Уходите! Покиньте мой участок! Лучше помогите и ищите мою дочь! А ты… ты, наконец, зайдёшь! – когда он хочет схватить жену за руку, Шон встаёт между ними и хватает вместо этого его руку.
– Мистер Фургиссон, я прошу вас сохранять спокойствие. Мы здесь, чтобы помочь вам. Мы тоже хотим найти Ванессу. Так помогите нам, чтобы мы могли помочь вам! – Шон говорит это спокойным, но решительным тоном, в то время как мистер Фургиссон извивается в его хватке. Он высокий мужчина с густыми чёрными волосами мелкого телосложения, хорошо одетый. Рубашка и галстук, пропотевший воротник. Он искал всю ночь и так и не нашёл время, чтобы переодеться.
Этот мужчина очень беспокоится о своей дочери.
– Пожалуйста, доверьтесь нам, – добавляю я к обращению Шона, который теперь отпускает мистера Фургиссона.
– Хорошо. Осмотрите всё, а затем сразу же уходите! – кричит он на нас.
– Дорогой, пожалуйста! Теперь позволь же им, наконец, делать их работу. Если ты не впустишь их в дом, возможно, Ванессу никогда не найдут! – она спешит к мужу и хватает его за запястья, сжимает их дрожащими руками. Наконец-то, наконец-то он успокаивается, вздыхает и поддаётся.
– Хорошо. Пусть будет так… – наконец, нас впускают в дом, и мы можем осмотреть комнату Ванессы. Мистер Фургиссон позволил себе принять душ и теперь отдыхает на диване, в то время как миссис Фургиссон сидит на кровати Ванессы.
– Расскажите нам о ней, – прошу я мать Ванессы.
– Ну… Ванесса всегда получала хорошие оценки, хотела стать адвокатом. Но в позапрошлом году стало всё хуже, она отдалилась, становилась агрессивной, когда мы спрашивали у неё, что с ней случилось. Он продала свои дорогие часы, подарок её покойного дедушки. Отца моего мужа. Она подменила часы. Из-за этого была ссора. Но Ванесса не хотела говорить нам, для чего ей нужны деньги. На сегодняшний день мы знаем, что они были нужны ей для кокаина. Она принимала его, чтобы лучше учиться, как она нам тогда говорила. Однако это быстро вышло из-под контроля. Только когда полиция ворвалась в наш дом и забрала Ванессу, мы поняли, насколько серьёзна ситуация на самом деле. Проституция… Мой ребёнок… Боже. Когда всё началось, ей было только семнадцать. Восемнадцать, когда её забрали в полицию! А затем это заседание… Оно не продлилось и двадцати минут, этот судья вынес приговор. Одиннадцать месяцев тюрьмы. Одиннадцать месяцев! Даже день рождения ей пришлось провести за решёткой. Ужасно, – пока мать Ванессы просвещает нас, и всё же я не слышу из её рассказов ничего нового, я исследую её комод в поисках дневника. Записки. Какого-нибудь указания на того, кто мог похитить эту девушку.
– Заседание тогда было таким бесчеловечным. Судья признал её виновной, но разве мужчины, которые занимались с ней сексом, не виновны тоже? Что насчёт них? Почему только моя дочь была осуждена? Почему мы не могли пойти на апелляцию? Её просто отклонили. Мы чувствовали себя такими брошенными в беде… наш адвокат не мог ничего сделать. Ещё мы с мужем ругались и из-за денег. Мы потратили на адвоката все наши сбережения, чуть не потеряли дом. Но мне было всё равно… наконец, моя дочь снова была на свободе. Я верила, что она сможет справиться. Сможет вести приличную жизнь… а теперь она исчезла. Просто так. Здесь что-то не так. Вы должны мне поверить! – она складывает руки и смотрит на меня умоляюще.
– Ванесса не ушла бы просто так. Недавно здесь были полицейские и взяли у нас образцы слюны… но нам не сказали почему…
– В переулке, где исчезла Ванесса, мы нашли жвачку, – вмешался Шон. – В ней была одна из её серёг.
– Д-да, мне её показали. Это серьга Ванессы, я абсолютно уверена! – подтверждает она.
– Теперь мы сравним ДНК на жвачки с вашей, только чтобы полностью удостовериться, что это действительно была жвачка вашей дочери. Мы очень основательны… – объясняю я ей.
Мы с Шоном ищем дальше. Комната Ванессы очень девичья. Плюшевый мишка лежит рядом с подушкой, всё выдержано в милом белом цвете и неброских пастельных тонах. И как только такая девушка могла опуститься? Неужели причина в том, что находилась под давлением, заставляющим быть идеальной?
– Вы знаете, я разузнала о судье. Он не всегда выносит такие суровые приговоры, – бормочет мать Ванессы. – Только молодым девушкам. Мужчины часто отделываются испытательным сроком. Поэтому мой муж так зол и обвиняет юстицию. Он считает, что судья – женоненавистник, но… на самом деле я не хочу в это верить. Но… затем я провела расследования, и да, молодых девушек он наказывает особенно сурово.
– Какими источниками вы пользовались? – хочу я узнать.
– Интернет. Сообщения в газетах. Если вводишь его имя в этот поисковик, находишь целые публикации об этом судье на форумах… – она сжимает губы и шепчет: – Мне страшно за моего ребёнка!
Я киваю и затем прошу извинить меня, в то время как Шон остаётся в комнате Ванессы с мистером Фургиссоном.
Стоя в коридоре, я звоню нашим аналитикам и коллеге из команды профилирования. Если судья действительно выносит такие строгие обвинения, особенно против молодых девушек, может быть, есть преступник, который думает похожим образом и хочет вынести своей собственные обвинения.
Эйвери и Тэйлор прибывают в дом Фургиссонов и помогают нам в поисках. Тэйлор осматривает ноутбук Ванессы, пока мы с Эйвери отправляемся к остальным восьми семьям. Все они живут всего лишь в радиусе пяти километров. Все восемь девушек происходят из хороших семей, и у всех похожая судьба.
Молодые. Целеустремлённые. Столкнувшиеся с наркотиками. Они стали заниматься проституцией. Они сорвались и приземлились… все перед судьёй Элориусом Брэкком.
– Это не может быть случайностью! – шепчет мне Эйвери, когда мы вечером покидаем последнюю семью, и я пишу о новых сведениях.
– Мы обязательно должны поговорить с судьёй! Кто-то приводит в исполнение свои приговоры, после того как девушек освободили. Все восемь, девять с Ванессой, исчезли меньше чем за несколько дней или недель после освобождения! И все девять девушек сидели в одной и той же тюрьме! – я перевожу взгляд на Эйвери, который знающе смотрит на меня.
– Или преступника надо искать в стенах тюрьмы, или же это одиночный клиент, который боится потерять свою репутацию. Кто-то, кто платил этим девушкам за секс или давал им наркотики.
– Это не сужает круг, – шепчу я истощённо.
От Шона я получаю согласие на поездку к судье.
– Всё в порядке, Шон только что написал мне о том, что мы должны поговорить с судьёй Брэкком. Возможно, он сможет нам помочь и объяснить, почему он так строго наказывает именно молодых девушек.
– Тебе это сказал наш технический аналитик? – спрашивает меня Эйвери.
– Да. В девяноста процентах случаев из ста под арест сажают молодых девушек. При этом они получают срок, который в три раза дольше и который получает всего лишь около десяти процентов осуждённых мужчин. Остальные девяносто процентов получают испытательный срок. Это уже очень и очень бросается в глаза… – объясняю я Эйвери.
– И никто не говорит, что он заметил, что кто-то подобный сидит на месте судьи?! – яростно ругается Эйвери.
– Уже заметили. Но неужели ты хочешь вступать в спор с судьёй, когда у тебя нормальная работа, а твоего ребёнка только что осудили? Никакой адвокат, никакое отделение полиции ничего бы против него не предприняли… – говорю я обеспокоенным тоном.
– Итак, чертовски большая шишка. Он как-то связан с исчезновением девушек? – мгновение Эйвери задумчиво смотрит на меня, но я лучше не буду ему отвечать. Однако моего взгляда хватает, чтобы дать ему понять, что я подумала именно о том же.
– Что дал осмотр ноутбука Ванессы? – спрашивает меня Эйвери после того, как я получила сообщение от Тэйлора.
– Он пишет, что не смог найти ничего необычного. Но я напишу ему, что он должен искать судью Брэкка. Может быть, Ванесса наводила о нём справки?
Не проходит и двух минут, как Тэйлор пишет мне в ответ, и я читаю сообщение вслух Эйвери: «Да, она искала его, и о судье Брэкке говорили на разных форумах. Она тоже там зарегистрировалась и составила пост, но его удалили администраторы сайта».
«Ты можешь восстановить этот пост?» – пишу я в ответ.
«Конечно, дай мне десять минут!» – они у него есть.
– Что меня радует, так это то, что Тэйлор немного хакер, – смущённо хихикаю я.
– И то, что он снова и снова бесплатно чинит твой компьютер, потому что ты забываешь обновить антивирус? – смеется в ответ Эйвери.
– Хм, да, и это тоже! – признаю я, ухмыляясь.
– Мы подъезжаем к вилле судьи Брэкка. Уже горит свет, в любом случае кто-то дома. Хорошо, сейчас почти одиннадцать часов, тогда и сам судья дома.
– Как-то я уже сомневаюсь, звонить ли ему в дверь так поздно, – признаю я, но затем всё же подхожу к воротам и привожу звонок в действие. Проходит несколько секунд, и раздаётся спокойный мужской голос:
– Что вы хотите?
– Добрый вечер. Рейчел Кингстон, ФБР. Мы бы с радостью поговорили с мистером Брэкком по одному личному вопросу. Он дома?
– Момент, пожалуйста, – отвечает спокойный голос и оставляет нас в ожидании. Примерно через три-четыре минуты ворота отворяются без всякого предупреждения, и в этот момент снова раздаётся голос:
– Мистер Брэкк сейчас вас встретит.
Как я и думала, дворецкий. Неудивительно при таком роскошном имении.
– Мне надо было стать судьёй, – раздаётся смех Эйвери, и неожиданно он уже шагает в полуметре от меня.
– Почему ты держишь дистанцию? Ты боишься и отправляешь меня вперёд как пушечное мясо?
