Текст книги "Балтиморский блюз"

Автор книги: Лаура Липман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Глава 2

И все же Тесс так и не удалось попробовать оладьи с черникой. Когда они наконец добрались до небольшого кафе на Феллз Пойнт, там оставались только кольца с творогом, горячие тосты и свежевыжатый апельсиновый сок Обычно уже в течение двух лет она брала одно кольцо с творогом, другое без, так что в этот раз ей еще, можно сказать, повезло.

В своих мечтах она всегда представляла себя прогуливающейся утром на террасе роскошного отеля, где обязательно должен был быть бар, отделанный красным деревом. Все мужчины там одеты в элегантные костюмы, а на головах у женщин – летние шляпки. Медленно проходя мимо них, она неторопливо подходит к стойке, заказывает бокал мартини… без оливок…

Рок бегло прочитал меню и заказал мясо с острым соусом, тосты, оладьи, апельсиновый сок, фруктовый десерт и мюсли со сливками.

– Ни масла, ни сахара не кладите, – сказал он официантке.

– Это все?

– Ты будешь рисовые хлопья или кукурузу?

Тесс покачала головой, и официантка гордо удалилась. Рок был убежденным сторонником идеи, что специально сбалансированная диета помогает лучше росту мышц, но всякий раз ему приходилось пересматривать набор заказываемых блюд. Одно время он употреблял в пищу исключительно мясо, но ел он его в огромных количествах, да еще с пищевыми добавками, способствовавшими увеличению веса. Но надо было отдать ему должное, он никогда не объедался ради удовольствия и не всегда воздерживался от алкоголя. Единственным его пороком был кофе, который он потреблял в качестве тонизирующего напитка. Все полки у него на кухне были заставлены полными или уже опустошенными кофейными банками и упаковками. Ни телевизор, ни музыкальный центр, ни микроволновку он так и не удосужился купить себе, но зато на самом видном месте и всегда под рукой стояла у него французская кофеварка эспрессо. В шкафах были сложены различные сорта кофе в зернах, и кажется, только он один еще до сих пор не понимал, почему он страдает бессонницей.

Завтрак подали довольно быстро. Тесс никогда не начинала свой день с мясных блюд. Она вообще заказывала мясо только в том случае, когда чувствовала себя слишком голодной, но, по представлениям Рока, мясо – строительный материал для его организма, который постоянно нуждался в восполнении энергии. Он ел с такой скоростью, что когда она только-только приступила ко второму кольцу, он уже перешел от мюсли к последнему блюду – оладьям.

– Вот, возьми, – сказал он, смяв в руках салфетку, и бросив Тесс конверт, который она ловко поймала, полагая, что это был чек. Но она ошиблась. Внутри конверта лежала только небольшая фотография Авы и клочок бумаги с телефонными номерами, адресами, указанием времени, когда Ава начинала и заканчивала свою работу, и где были записаны те места, которые она чаще всего посещала – спортзал в Федерал Хилл, бар рядом с офисом и итальянский ресторан, пользовавшийся далеко не самой лучшей репутацией в городе из-за слишком плохо приготовленных блюд иностранной кухни.

– Забавно, – заметила Тесс, изучив записи.

– Что?

– Ты уже выполнил часть моей работы. А как насчет непредвиденных расходов?

– Не стесняйся включать их в счет, если это будет необходимо, – ответил Рок.

– Ну, хорошо, все-таки мне бы не хотелось, чтобы ты думал, что я берусь за это только ради заработка. Если так, то мне, откровенно говоря, проще заниматься пиаром.

Что-то мешало Тесс спокойно приняться за выполнение этого заказа. И дело было даже не в щекотливой подоплеке ситуации и не в дружеских отношениях с Роком. Он выслушал ее очень серьезно, без улыбки, но возражений не принял.

Выйдя из кафе, они распрощались. Тесс, жизнь которой сложилась так, что ей приходилось работать со своими многочисленными родственниками, по сути своей, всегда чувствовала себя абсолютно одинокой.

А что касается Рока, то у него возникли свои проблемы. Делиться ими с Тесс он то ли стеснялся, то ли не считал нужным. Быстро перейдя улицу, он направился вверх по Бродвей-стрит в сторону медицинской школы, где никто не знал его под именем Рока, ибо там он снова становился Дэррилом Пакстоном.

Тесс тоже перешла улицу и отправилась в прямо противоположный конец проспекта, свернув затем на Шекспир-стрит. Проходя мимо какого-то дома, она осторожно заглянула в раскрытое окно. Было около восьми утра, и незнакомые люди, нормальные люди, как она думала о них, только-только встав с постели, собирались завтракать, принимали ванну или просматривали свежий номер «Маяка». Наверное, она и сама мечтала оказаться на их месте. Она бы хотела жить ничем не примечательной, но столь уютной и тихой жизнью, какой жила большая часть населения Балтимора. Муж, ребенок, гостиная и столовая. На деле же все выходило иначе. Иногда родственники, или друзья, или ее последний приятель и готовы были предоставить ей место рядом с собой за обеденным столом, но любая их попытка как-то «одомашнить» ее только усиливала у Тесс ощущение бездомности и отчуждения. Если она оставалась ночевать у тети, то чувствовала себя страшно неуютно, когда ей приходилось сидеть утром за столом в халате и есть яичницу или те же оладьи.

Шекспир-стрит плавно перешла в Бонд-стрит, на которой и жила Тесс. Она остановилась и уныло посмотрела на здание, которое она называла своим домом, – неуклюжее, длинное, построенное из темно-красного кирпича с пожелтевшей лепниной. Вход в книжный магазин тети находился рядом. Стекла в окне тускло поблескивали в утреннем свете, и сквозь них были видны книги, расставленные на полках. Зеленые, желтые, красные переплеты, они наводили Тесс на мысли о коробке с драгоценностями. Над дверью красовалась такая яркая надпись, что буквы ее казались объемными, почти трехмерными, «Книги для женщин и детей». А чуть ниже тянулась другая, кривая и корявая – «Специализированный книжный магазин».

Пожалуй, еще никто никогда не видел магазина, где продавались бы книги исключительно для женщин и детей. Но тетушка Кэтрин, или Китти Монаган, думала иначе. Умников, которые критиковали эту надпись, она на дух не выносила. В течение двадцати лет она работала в школьной библиотеке. На пенсию ей пришлось уйти довольно рано: одна из родительниц написала жалобу, что в библиотеке выдают детям безбожные сказки, которые способствуют укреплению веры в Сатану и распространению оккультизма.

Такова была официальная и краткая версия ее увольнения. Другая же, более длинная, носила, так сказать, «растительный» или даже «овощной» характер. Китти накричала на какую-то мамашу, которая не вовремя прицепилась к ней, возмущаясь по поводу «Джека и Бобового стебля». Эта женщина уверяла, что детская сказка способна подвигнуть ребенка на антисоциальные поступки и является апологией воровства и разбоя. Китти пропустила этот выпад мимо ушей, а администрация поспешила ее уволить. Видимо, власти наотрез отказались признать, что родители тоже не всегда правы. Разумеется, тетушка подала судебный иск, требуя компенсации за такую несправедливость. Впоследствии к делу добавился еще ряд ранее неизвестных фактов. Выяснилось, что разгневанная дама пригласила Китти к себе на работу в теплицу, где упаковывали свежие овощи на продажу, и там обрушила на ее голову кочан капусты и целый мешок свеклы в отместку за то, что библиотекарша не соглашалась с ее мнением о вредоносности детских сказок. В качестве орудия защиты тетушка выбрала брюкву и очень успешно попала ею в цель, после чего и разразился крупный школьный скандал.

– Это была вынужденная мера, самозащита и ничего больше, – часто повторяла она, вспоминая свое прошлое.

К счастью, в суде этот аргумент был воспринят благосклонно. Балтиморское управление по среднему образованию вынуждено было выплатить Китти компенсацию, на которую та и приобрела у родителей Тесс небольшую аптеку, когда семья их уже находилась на грани банкротства.

Тетка перестроила купленное помещение, превратив одну часть в магазин, а другую – в собственную квартиру. Со временем и верхний этаж стал ее собственностью. Не обладая особым дизайнерским талантом и будучи достаточно ленивой, Китти многое оставила на своем прежнем месте, например, до сих пор в магазине стоял автомат с газировкой, который приносил магазину неплохой доход, частенько превышавший прибыль от продажи книг. Кстати, лучше всего продавалась детская литература. На последнем месте по спросу оказывалась женская литература – феминистические брошюрки, эротические романы и прочий вздор. Но среди всего этого хлама порою попадались произведения и авторы совершено «нетематические» – Апдайк или Филипп Рот.

В целом магазинчик, по мнению Тесс, был очень уютным местом: у камина стояли удобные потертые кресла, а потолок был украшен какой-то забавной росписью. Люди заглядывали туда, чтобы узнать новости, полистать книги и, в конце концов, что-нибудь обязательно покупали, чтобы не уходить с пустыми руками. Прибыль от такого предприятия, конечно же, была незначительной, но Китти все же была ею довольна. Вдохновленная своими успехами, она постоянно мечтала о расширении своего бизнеса, собираясь, например, вместо автомата с газировкой, поставить кофеварку эспрессо или даже устраивать торжественные чаепития. Или, что еще лучше, – купить оставшуюся часть здания и сдавать жилье внаем, на условиях полупансиона. Иногда ей даже приходила в голову идея открыть еще один книжный магазин, для мужчин. Иными словами, она все еще пребывала в состоянии заблуждения, окрыленная своими надеждами, и Тесс не удивлялась тому, что теткины деньги таяли так же быстро, как и прибывали.

– «Смерть белым» – как тебе это нравится, Тесс? – спросила Китти у племянницы, как только та появилась на пороге. Китти сидела на автомате с газировкой в шелковом кимоно и с чашкой кофе в руках. – Отличная идея, здесь можно продать все что угодно, все и даже никому не нужную классику. А в чем хитрость? Очень просто: люди приходят сюда, думая, что это специализированный магазин, а это самый что ни на есть обычный книжный, и, к чести сказать, наш магазин – один-единственный на два квартала. Так что пойдет даже Норманн Майлер.

– Мне он нравится, – сказала Тесс. – Кстати, я тут недавно видела группу черных, которые как всегда орали о дискриминации цветного населения. И вот что забавно, Комитет матерей помощи жертвам насилия выступил против этой акции, назвав ее подстрекательством к насилию и беспорядкам.

– Матерей? Да быть не может такого комитета даже в таком городе, как Балтимор!

– Ты что, газет не читаешь? Они постоянно устраивают пикеты во многих местах в Таунсоне, как раз около крупных магазинов, они часами расхаживают туда и обратно по улице, перекрывают движение, а потом идут в сторону Нордсторма.

Китти от души рассмеялась в ответ. Большинство Монаганов были людьми суровыми и мрачными, такова уж была их порода, и даже Тесс ощущала на себе влияние этой семейной черты характера. Но Китти была счастливым исключением. По представлениям Тесс, ее тетка была действительно счастливым человеком, способным радоваться и получать удовольствие от жизни, не в пример всем прочим ее родственникам.

Она умела наслаждаться самим процессом существования, своими ощущениями, новыми знакомствами, покупкой новых вещей, даже солнечным светом и запахами весны, и просто хорошей погодой. Она была старше Тесс на двенадцать лет, невысокая, с огненно-рыжими волосами и зелеными глазами, передававшимися в ее роду по наследству уже в течение трех поколений. Ее красота, красота немолодой, но все еще очень привлекательной женщины, служила объектом поклонения одного из местных полицейских, который однажды был завлечен в ее магазинчик и с тех пор часто бывал там – ради удовольствия пообщаться с хозяйкой. Звали его Тадеуш Фреденберг, и ему было двадцать четыре года. Своим внешним видом он напоминал огромного сторожевого пса, но только был чуточку глупее любой собаки. Тесс любила шутить, что он ездил на мопеде только потому, что никак не мог сдать на водительские права.

Однако в то утро Тадеуша в гостях не оказалось. Тесс уселась рядом с газировочным автоматом и принялась рассказывать Китти о том, какое странное предложение она получила сегодня утром от Рока.

– Только подумай, любопытное дельце…

Тесс была уверена, что новость произведет впечатление на Китти. Но та скептически заметила:

– Это попахивает вмешательством в частную жизнь. Тебя не пугает этическая сторона этого заказа?

– Нет, этика меня не касается. Лето было длинное, а мне теперь позарез нужны деньги.

– Полагаю, – продолжила Китти, внимательно посмотрев на нее, – тут есть одна проблема. Если тебе не нравится эта женщина, ты не сможешь быть объективной. Если ты что-то воспринимаешь предвзято, то всегда рискуешь сделать неправильные выводы, ты заведомо настроена против нее, возможно, даже сама того не осознавая.

– О чем ты?

– О чем? Ну, например, когда ты увидишь, как кто-нибудь из знакомых при встрече целует ее, то решишь, что это ее любовник. А может, это всего лишь ее родственник или близкий друг?

– Не думаю, что можно спутать брата с любовником.

– Это все от того, что я давно уже не слышала, чтобы кто-нибудь поднимался к тебе на третий этаж, Тесс, – Китти улыбнулась и поправила кимоно на плечах.

– Брось выпендриваться. Ты всегда так говоришь, когда твой коп забывает навестить тебя под вечер. Знаешь ли, некоторые люди спят одни и ничуть от этого не страдают.

– Может, Джонатан еще вернется к тебе. Ведь вы не так уж давно расстались?

– Чтобы он ни сделал – получит от ворот поворот. Я никогда не прощу ему Лент.

– Ну, ведь Йому Кайппур ты ему простила. Ты никогда не отличалась последовательностью, Тесс, даже в детстве.

Китти соскочила с автомата и нырнула в свои апартаменты, куда вела дверь из магазинчика, оставив Тесс, погруженную в размышления о Джонатане Россе. Тетка всячески заботилась о том, чтобы не помешать ее воспоминаниям, надеясь, что в конце концов они подтолкнут Тесс к более конструктивному решению, чем то, которое она приняла полгода назад из-за Йомы Кайппур. А Тесс казалось, что у Джонатана было достаточно шансов искупить свою вину, но ни одним из них он не пожелал воспользоваться.

Размышления ее были прерваны, когда в магазине появился Кроу, работавший продавцом у Китти.

– Надо же, сегодня всего на два часа раньше, – заметила Тесс, кивнув ему в знак приветствия. Кроу был влюблен в Китти и часто приходил на работу в семь часов утра, а уходил поздно вечером: засиживался за компьютером, пытаясь усовершенствовать систему учета товара.

– Да я просто подумал, что могу и тут позавтракать, – он достал из сумки пончики и бутылку с апельсиновым соком. На плече у него болталась старая гитара. – Здесь по утрам такое чудесное освещение. Оно, оно… меня вдохновляет.

Тесс даже стало неловко из-за того, что она иногда позволяла себе подшучивать над его чувством к Китти. Эти студенты Мэрилендского института искусств так обидчивы. Может быть, именно поэтому он никогда не решался взглянуть ей в лицо своими большими карими глазами, полными скрытой страсти, обращенной к ее тетке.

Кроу подошел прямо к автомату с газировкой, словно какая-то магнетическая сила тянула его к тому месту, где несколько минут назад сидела Китти. Забыв о своем завтраке, он взял гитару и стал наигрывать на ней какую-то мелодию. Тесс не сомневалась поначалу, что это была известная, только слегка измененная композиция, но потом ей пришла в голову догадка, что это могла быть и его собственная импровизация.

– Я пишу песню, – сообщил он ей.

– Боюсь, вы рискуете оказаться неоригинальным. Я уже где-то ее слышала, такой милый, печальный, жалостливый ритм…

– Вовсе не обязательно, – он побренчал еще немного и начал подпевать себе, голос у него был высокий, но приятный, даже чарующий. – Когда я впервые увидел Китти, / Я стал чувствовать себя подобно Уолтеру Митти. / И с тех пор я думаю лишь о том, / Чтоб с нею вместе покинуть этот мрачный город / Навсегда, навсегда, навсегда, / И я почти готов сделать это…

– М-да, хотя Монаган трудно угодить и подобрать подходящую рифму для ее имени, но, будь я на ее месте, меня бы ваша песня впечатлила.

– Я попробую написать что-нибудь и для вас, – сказал Кроу, улыбнувшись, – имя Тесс рифмуется со многими словами.

– Не так уж их много, – возразила Тесс.

После этого Тесс оставила Кроу мечтать дальше, а сама поднялась к себе на второй этаж. Ее комнаты были небольшими, с низкими потолками. И когда она поднималась к себе, то ей казалось, что она спускается куда-то вниз, в подвал, хотя сами комнаты находились наверху. Когда Китти приобрела в собственность третий этаж здания, она решила, что непременно будет сдавать помещение в аренду, но ее первым и единственным арендатором оказалась Тесс, и поэтому Китти великодушно назначила ей плату только в полцены от запланированной ею официальной стоимости.

Комната была поделена на три помещения книжными полками. В жилой части находились небольшой письменный стол, кресло и маленький журнальный столик, за которым Тесс обычно обедала. На кухне стояли двухконфорочная газовая плита и холодильник. Дальше была расположена относительно просторная спальня с широкой кроватью, комодом и бюро.

Но была у этого непритязательного жилища одна черта, придававшая ему особую прелесть в глазах Тесс, – в той части, которая считалась спальней, была дверь на балкон, а оттуда вела лестница прямо на крышу. По утрам Тесс часто поднималась наверх и любовалась видом спящего города. Именно так она и поступила в то утро, собираясь хорошенько обдумать все сложности своей новой работы.

Ей больше нравилось смотреть на восток, туда, где сквозь туман светились красные огни предприятий.

Тесс без особой симпатии относилась к тем районам Балтимора, которые посещались туристами и считались достопримечательностью Мэриленда: для нее они – всего лишь несколько улиц со знаменитыми ночными стрип-клубами, куда вход был свободный, но где цены за бокал виски превышали все разумные пределы. В своих кошмарных снах она иногда видела себя танцовщицей, облаченной в идиотский дутый костюм и приветствующей посетителей: «Как поживаешь, милый, как делишки…»

Тесс снова достала из кармана адреса, которыми ее снабдил Рок. Она почти ничего не знала о жизни Авы. Вроде бы та жила в роскошном здании в одном из прибрежных районов, поблизости от гавани и работала в крупной фирме «О’Нил, О’Коннор, О’Нейлл». От дома до работы пешком она могла дойти меньше чем за четверть часа. Странно, что Ава вообще куда-то ходила пешком.

Фотография была небольшой, в овальной рамке, такие обычно люди держат на своем рабочем столе. Наверняка раньше она стояла на столе или на тумбочке в спальне Рока. На ней Ава была запечатлена вместе с Роком во время весенней регаты. На нем были черные обтягивающие шорты и белая футболка, а на его подруге – короткая спортивная маечка. Тесс, глядя на нее, подумала, что сама она не выглядела бы так эффектно даже в вечернем платье. Правой рукой Ава обнимала Рока за талию, но глаза у нее при этом были очень холодные. Черные волосы обрамляли лицо с идеально правильными чертами. Она была слишком хороша собой. Именно это и наводило на самые мрачные мысли.

Тесс могла себе представить, что за характер, как правило, бывает у очень красивых женщин, уж ей-то приходилось немало сталкиваться с ними в своей жизни: ее тетя, например, школьная подруга Уитни, да и ее собственная мать. Одни из них снисходительно позволяли ей греться в лучах того поклонения, которым их окружали мужчины, другие – сторонились ее, находя ее неуклюжей и толстой дурнушкой. Без сомнения, Ава относилась к последним.

К двадцати девяти Тесс смирилась со своей внешностью, с лицом и фигурой. Она не была красивой, но все же нельзя было сказать, что она непривлекательна. Свои длинные темные волосы она заплетала в косу, не пользовалась косметикой, носила только удобную спортивную одежду. Единственное, чем она теперь была довольна, – это цвет, преобладавший в ее гардеробе: все вещи были преимущественно черного цвета, старые и поношенные, а это, безусловно, поможет ей не привлекать к себе лишнего внимания, оставаться незаметной.

Глава 3

Ава жила в «Эдеме» – в огромном доме, облицованном розовым мрамором, неподалеку от Акватории. При всей роскоши этого здания, нельзя было назвать его красивым: оно имело форму пирамиды, асимметричной, нарушающей все представления о гармонии, похожей на нечто среднее между культовыми постройками Сан-Диего и Малибу. В дорогих районах на побережье все дома отличались друг от друга. «Эдем» же выделялся среди них подобно безобразной громаде, которая вызывала у Тесс какой-то беспричинный, инстинктивный ужас.

Она вышла на остановке на Пратт-стрит, чтобы проследить за тем, как Ава выезжает из гаража на своей «мазда миата». Согласно времени, указанному Роком, она обычно отправлялась на работу в четверть восьмого утра. Ровно в двадцать минут восьмого Ава вышла из дома и пешком направилась по улице. Для Тесс это было сюрпризом, и ей пришлось вернуться к своей машине, припаркованной на стоянке Президент-стрит, и достать из багажника свой складной велосипед.

К счастью, Ава шла очень медленно, прогулочным шагом идя по Пратт-стрит. Обычно на этой улице было полно народу, но пока еще время было ранее, и дорога оставалась свободной. Тесс старалась ехать очень медленно, чтобы не обогнать Аву, которая, казалось, вообще никуда не спешила. Тесс было довольно легко следить за ней, следуя за ее длинными черными волосами, мелькавшими среди набережных построек и лодочных навесов.

Ава не принадлежала к тому типу женщин, которые ходят только в кроссовках и носят под спортивными брюками белые носки. Она ходила в замшевых туфлях на высоком каблуке, с ремешками, застегнутыми вокруг щиколотки, что позволяло ей выглядеть почти на голову выше своего настоящего роста. Миновав причал, где слева покачивалось грузное мрачное судно «Созвездие», Тесс проследовала за ней дальше, но, случайно нажав на велосипедный звонок, едва не выдала свое присутствие. К счастью, Ава велосипедистами не интересовалась, заглядываясь исключительно на дорогие автомобили и хорошо одетых мужчин. Несколько раз она повернулась так, что Тесс почти был виден ее совершенный профиль, половина женщин в Балтиморе не прочь была бы обрести такой же профиль с помощью скальпеля пластического хирурга.

Как ни странно, красота Авы, в представлении Тесс, всегда находилась в некотором противоречии с ее родом деятельности. Она никак не соответствовала расхожему представлению о женщине, выбравшей своей специальностью юриспруденцию. Свои черные вьющиеся волосы она носила распущенными, юбка серебристо-серого костюма была слишком узкой и короткой для стиля бизнес-леди, не говоря уже о ее блузках – с глубокими до неприличия вырезами. Даже обувь, которую она выбирала, мало подходила для серьезного занятия адвокатской практикой и годилась больше для вечеринок в ночных барах и стрип-клубах. Сумочку Ава всегда покупала из такой кожи, которая Тесс казалась мягче, чем те подушки, на которых ей приходилось спать в доме тетки, а размером она была такова, что вряд ли в ней могло поместиться что-то, кроме пудреницы и губной помады.

Тесс не хотелось признаваться себе, что она завидовала этой женщине. Конечно же, занимая должность помощника по юридическим вопросам в компании «О’Нил, О’Коннор, О’Нейлл», Ава вынуждена была заниматься довольно нудной бумажной работой, но кто же стал бы жаловаться на это, получая восемьдесят тысяч долларов в год? «За такие деньги не грех и поскучать», – подумала Тесс, когда Ава наконец исчезла в дверях зеркального небоскреба. Что-то загадочное и жуткое было в этом здании, отражавшем солнечные лучи: проходя в него, человек словно растворялся в неведомом мире. Тесс задержалась на несколько секунд, затем повернула назад и, проехав по аллее, остановилась у дверей магазина, где продавался кофе. С этого места ей отлично был виден вход в здание компании. Но ведь Ава может выйти с противоположной стороны и сесть в чью-нибудь машину, и тогда Тесс, конечно же, потеряет ее из виду и упустит возможность собрать важную информацию.

Как же помешать этому? У Тесс еще никогда не было опыта слежки за кем-либо. Хотя она и работала репортером, но такого рода задания ей не поручали. Ей приходилось лишь брать интервью у нескольких знаменитостей, за которыми, впрочем, не нужно было ходить по пятам, а достаточно было поймать их на каком-нибудь банкете или презентации. Писала она и о более «доступных» людях – участниках религиозных организаций, студенческих обществах и прочих активистах общественных движений.

Обойдя здание, она увидела с противоположной стороны его небольшую скамейку, стоявшую в тени деревьев, почти неприметную и расположенную близко от перекрестка Пратт и Говард-стрит. Бездомная женщина, примостившаяся на скамейке, окинула ее подозрительным взглядом.

– Знаешь, как иногда сильны бывают воспоминания? – вдруг спросила она Тесс, прошамкав беззубым ртом.

– Да, – отозвалась та, раскрыв книжку, которую никогда раньше не вытаскивала из багажника велосипеда.

Женщина придвинулась к ней поближе. Время было уже восемь, и хотя воздух все еще был влажным, жара уже начинала набирать силу. Тесс с тоской подумала, что ей придется париться тут весь день. На женщине был надет серый кардиган поверх обычного домашнего халата, толстые шерстяные носки и рваные грубые ботинки. От нее тошнотворно пахло приторной смесью табака и алкоголя. Но, принюхавшись, Тесс распознала и еще какой-то необычный запах, тонкий, едва уловимый, напоминавший ей туалетную воду, которой когда-то пользовалась ее бабушка.

– Я вас напугала? – спросила женщина.

– Нет, вовсе нет.

– Тогда можно я тут еще немного посижу?

Тесс порылась в кармане и, достав доллар, протянула его незнакомке. Что-то пробудило в ней давно забытую сентиментальность, возможно, воспоминания детства или ей стало просто жалко эту всеми покинутую старуху. Однако в ее голове промелькнуло, что при необходимости эта бездомная не откажется промолчать или, напротив, подтвердить ее слова.

Женщина поспешно схватила деньги и сунула их в карман халата, что-то довольно напевая себе под нос. Тесс раскрыла книгу и уткнулась в нее, чтобы избежать дальнейших приставаний. Но песенку, которую бормотала старуха, она сразу же узнала. Это была «The Johnny Mercer Songbook» Эллы Фицджеральд.

Так они и сидели на скамейке в течение четырех часов, не говоря друг другу ни слова. Элла Фицджеральд сменилась Джеромом Керном «All the Things You are», «I’ll Be Hard to Handle»… «Подходящие темы для Авы…» – подумала Тесс. Но вскоре репертуар певицы иссяк, а Тесс еще предстояло просидеть с ней рядом довольно долго.

Время близилось к полудню, книга была прочитана. Тесс уже собралась было начать читать сначала, как, буквально в самом начале первого, появилась Ава. Она быстро направилась куда-то с сумкой в руке, по всей видимости, сильно чем-то озабоченная. «Вся ее профессиональная уверенность зиждется на том, что она правильно подбирает себе дневные и вечерние духи, – подумала Тесс. – Может, Китти права, когда говорит, что я завидую ей, потому что ее костюм стоит больше, чем я зарабатываю за полмесяца». Трудно было сказать, так ли оно было. Тесс считала себя хорошо одетой, если на ногах у нее была удобная обувь, а заправленная рубашка не выбивалась из джинсов.

Сегодня же она предпочла бы вообще не привлекать внимания своим внешним видом. Джинсы, белая футболка и бейсболка. Можно было не опасаться, что Ава помнит ее в лицо. Но, на всякий случай, Тесс все же спрятала косу под черный короткий парик, который она взяла у Китти. В этом парике тетка исполняла на хеллоуин роль Клеопатры. Где-то в глубине души Тесс предпочла бы не столь броский вороненый оттенок, а уж, скорее, нечто похожее на тускло-пепельные волосы Кроу, но слишком долго готовиться к этому маскараду у нее просто не было времени.

К ее удивлению, Ава направлялась в восточную часть города и вскоре свернула на Сэйн-Поул, в сторону здания суда. Ава вспорхнула наверх и оказалась под портиком галереи, точно такой, какая отличает все здания правосудия в Америке. Ава посмотрела на свое отражение в стеклянной двери и с беззаботным видом отошла к колонне. Похоже, что она ждала кого-то.

Тесс даже на расстоянии чувствовала сильный сладкий запах ее духов. Смешавшись с толпой, Тесс остановилась поодаль от Авы, стараясь держаться в тени. Но и тут Ава, к счастью, ни на кого не обращала внимания, рассматривала витрины соседних магазинов и издалека любовалась своим отражением. Только изредка она поглядывала на свои часы. Затем, постояв еще немного, Ава направилась к дверям небольшого ювелирного магазина «Амариллис». Сквозь стекла Тесс видела, как Ава попросила продавца показать ей экстравагантное серебряное колье с витрины, наверное, на любой другой женщине оно выглядело бы нелепо, но на длинной стройной шее Авы оно смотрелось как нельзя более уместно. Однако, померив его, она разочарованно отдала его обратно, словно всем своим видом давая понять: «Эта вещь недостаточно хороша для меня…»

Выйдя из ювелирного, она направилась по магазинам дальше, везде что-нибудь требуя показать и возвращая обратно с презрительным недовольством. Тесс следила снаружи за тем, как Ава примеряла пиджаки, сумки, шарфы и шляпы, однако так ни на чем и не остановилась. Казалось, чем дороже была вещь, тем меньше она ее устраивала.

На Виктория-стрит Тесс осмелилась даже войти вслед за ней в магазин и спрятаться за одним из стеклянных шкафов-витрин. Ава прикоснулась пальцами к дорогому белью с такой подозрительностью, как будто, оно было не из шелка, а из полиэстера, но затем снова провела по ним рукой – и вдруг, схватив две пары красных трусиков, сунула их в свою сумку.

Тесс застыла в шоке. Нет, этого не могло быть, ей, наверное, показалось. Слова тетки о том, что она будет относиться к Аве предвзято, вновь всплыли в ее памяти. Конечно же, этого не могло быть: белье просто упало на пол или же Ава собиралась заплатить за него после, а убрала его в сумку, чтобы не держать в руках.

Не могла же она быть воровкой!

Однако Ава подошла уже к другим вешалкам, где точно таким же образом стащила лифчик и положила его к себе в сумку. По подсчетам Тесс, она набрала две-три пары трусов и три пары зеленых лифчиков. Продавщица-консультант подошла к ней, когда она разглядывала шелковую комбинацию, но Ава любезно отказалась от ее помощи и, повесив комбинацию обратно, вышла из магазина. Никто даже не остановил ее.

«Ава – мелкая воровка! – подумала Тесс. – А ведь я могла бы заложить ее прямо сейчас. Ава – клептоманка. Клептомания – это болезнь. Возможно, она не совсем психически здорова, и именно этим объясняется ее странное поведение в отношениях с Роком».