Текст книги "Охотник за мечтой"
Автор книги: Лаура Кинсейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
Арден прислонился к спинке кровати и не попытался лечь рядом с ней, потому что тогда она проснулась бы и нарушила очарование. Опустив голову, он отдыхал у ее теплой спины и долго-долго, пока она снова погружалась в глубины сна, стоял на коленях на ковре, обняв ее рукой.
Глава 16
Элизабет, смышленый ребенок, обнаружив, что ее мать крепко спит, решила не будить ее чуть свет. Она знала, что если потереться щекой о мамину щеку, стараясь разбудить мать, та только притянет ее к себе и крепче обнимет, и тогда Элизабет не удастся самостоятельно спуститься на пол из кровати. Но от Элизабет не укрылось необычное присутствие еще одной руки, большой и смуглой, обнимавшей ее мать.
– Гу, – произнесла она, коснувшись локтя новой руки. Элизабет нравилось слово «обнимать», она полагала, что обнимать всегда приятно.
Где-то по другую сторону ее мамы раздалось глухое рычание, рука пошевелилась, появилась голова с растрепанными черными волосами, и, приподнявшись, дракон прищурился и тряхнул головой. Сжав вместе ручки, Элизабет замерла и смотрела на него, а дракон моргал голубыми глазами и улыбался ей. Элизабет заворковала, подползла к спинке кровати, повернулась и ловко спустилась на пол. Обежав вокруг кровати в своих вязаных тапочках, она внизу, как раз на одном уровне с собой, увидела всего огромного дракона, покрытого загорелой коричневой кожей, и взвизгнула от восторга. Ее мама что-то сонно пробормотала, а дракон взглянул на Элизабет смеющимися голубыми глазами и тихо-тихо прошептал «тш-ш-ш», намного тише, чем обычно шипел дракон, которого няня рисовала для нее на бумаге. Очень осторожно он убрал руку, обнимавшую ее маму, встал и, как обычно делали драконы, превратился в человека – высокого и внушительного, у которого на ногах были надеты только носки. Элизабет немного испугалась, но, конечно, человека она боялась меньше, чем дракона. Он не стал поднимать ее на руки, а просто пошел в ее игровую комнату и уже начал закрывать дверь, но Элизабет мгновенно устремилась вперед. Ей совсем не понравилось, что ее собираются не пустить в ее комнату, и она шлепнула пухлыми ручками по двери прежде, чем ту успели запереть.
Зения спала великолепно и, проснувшись позже обычного, несказанно удивилась, что Элизабет согласилась так долго и спокойно лежать. Зения смутно помнила, как закрывалась дверь, но она не могла определить, сколько времени прошло с тех пор. Служанка, которая всегда приходила развести огонь и будила своим приходом Элизабет, обычно отправляла ее к игрушкам. Пошевелившись, Зения протянула руку, чтобы пощупать лоб дочери и удостовериться, что у нее нет температуры, и мгновенно села.
– Элизабет! Элизабет! – Вскочив с кровати, она бросилась к игровой комнате и столкнулась со служанкой, шедшей ей навстречу.
– О, прошу прощения, мадам…
– Элизабет! – сходя с ума, выкрикнула Зения и, оттолкнув в сторону служанку, увидела, что комната пуста.
– О, мадам, она точна, как дождь, – с улыбкой успокоила Зению няня. – Она вместе со своим папой спустилась к завтраку.
– Спустилась… – Зения схватилась рукой за горло. – Ох! – Она заметила, что у служанки через руку перекинуты мужские бриджи и рубашка. – Я не давала разрешения забирать ее вниз!
– Простите, мадам. – Няня перестала улыбаться и сделала глубокий реверанс. – Но я… Я должна была сказать его сиятельству, что он не может взять ее с собой?
– Безусловно, – резко ответила Зения. Повернувшись, она позвонила горничной, но к тому времени, когда девушка пришла, Зения уже оделась. Она довольно долго ждала, пока будет застегнута последняя пуговица на спине, быстро убрала волосы под черный чепец и побежала вниз.
В утренней гостиной никого не было, и только яркое зимнее солнце освещало длинный стол, играя на серебряных приборах и хрустале. Для графа и графини еще было слишком рано, но с двух мест за столом уже убрали использованную столовую посуду. Там, где стоял один из приборов, лежала плоско сложенная салфетка с большим оранжевым пятном посередине – очевидно, от пролитой жидкости. Несколько блюд с тостами явно подверглись уничтожению, и в комнате пахло ветчиной и кофе. Вошел лакей с новым кофейником и, поставив его, автоматически подвинул ей стул.
– Где мисс Элизабет? – строго спросила Зения, не замечая стула.
– Я не совсем уверен, миледи, – лакей склонил голову, – но его сиятельство собирался после завтрака пойти на конюш-ню.
– На конюшню! – Развернувшись, Зения быстро зашагала через холл, и стук ее каблуков эхом отражался от красных с прожилками мраморных колонн и пола. Другой слуга открыл перед ней дверь в «комнату короля Пруссии», Зения почти бегом пересекла длинное позолоченное пространство и через раздвижные двери выскочила на террасу, даже не остановившись, чтобы взять накидку.
Конюшни с таким же строгим и детально разработанным фасадом, как и у особняка Суонмир, находились довольно далеко – на вершине холма позади дома. Когда Зения бежала к ним по длинной тропинке, морозный утренний воздух обжигал ей щеки и легкие, и она вся покрылась инеем, пока добралась до посыпанной гравием площадки.
– Мисс Элизабет здесь? – обратилась она к первому же груму, который навстречу ей выводил лошадь через арочные ворота.
– В травяной школе, мэм, – поклонился он.
– В травяной школе? – Зения никогда не посещала конюшни; экипажи всегда подавали прямо к дому, и, будучи в Суонмире, она ни разу не ездила верхом. – Где это?
– Сюда, мадам, прошу вас. – Видимо, почувствовав ее панику, он снова поклонился и бросил поводья лошади мальчику-конюшему.
Арден сидел верхом и держал на седле впереди себя Элизабет, а она смеялась, повизгивала и подпрыгивала.
– Па! Па! – когда лошадь остановилась, закричала она, требуя, чтобы они снова поехали.
Шаджар-аль-Дурр, понятливая и послушная, несмотря на незнакомое окружение, подняла уши и сразу же легким галопом побежала вперед по траве. Для веса Ардена она была слишком мала, но великолепно подходила для молодой наездницы. «Клянусь, Бет проведет с ней лет двадцать, а то и больше, потому что арабские лошади живут долго, а кобыле сейчас всего шесть лет», – думал Арден. Бедуины взрослеют вместе со своими верховыми лошадьми, и самый дорогой подарок шейха своему маленькому сыну – это кобыла, на которой тот в свое время поскачет на битву. Конечно, первые уроки верховой езды Бет получит на надежном спокойном пони, размышлял дальше Арден, везя свою дочь на боевой лошади принца Рашида. Он скакал галопом большими кругами, то поворачивая, то имитируя атаку, и не обращал внимания на обжигающую боль в боку, но Нитка Жемчуга – Шаджар-аль-Дурр, великолепная красавица кобыла, которую отец сам лично привез для дочери из пустыни, – все время будет рядом с ней, как стимул и вознаграждение, решил лорд Уинтер.
Бет не знала страха. На земле она не попятилась, когда кобыла опустила морду и с любопытством дохнула в лицо Бет, а протянула руку и дотронулась до ее нежного носа. И сейчас, подпрыгивая при быстром галопе, она не плакала, а смеялась от удовольствия. Судя по настоящему восторгу, который испытывала Бет, скача верхом на боевой лошади и воюя с воздухом, ей следовало родиться в черных палатках бедуинов. Арден прижал к себе дочь и, наклонив голову, поцеловал ее в ухо, а она запищала и отвернулась в сторону.
– Ах, жестокая кокетка! Ты, шайтан, будешь сводить их с ума, верно?
Девочка сдавленно фыркнула, словно предвидела, что так и будет.
– Элизабет!
Испугавшись окрика, кобыла шарахнулась в сторону, Арден крепче обхватил Бет, продолжавшую смеяться, а когда лошадь успокоилась, оглянулся. Мать Бет застыла в воротах, прижав ко рту побелевшие руки. Казалось, она должна бы лучше понимать, что бросаться с криком вперед в развевающихся юбках – не самое безопасное поведение. Арден заставил кобылу стоять спокойно, и леди Уинтер, которая даже не надела накидку, зашагала к ним по грязной траве.
– Вы сумасшедший! – прошипела она, подойдя ближе и забрав у него Бет; девочка закричала в знак протеста и постаралась вывернуться, а Шаджар-аль-Дурр вскинула голову и в смятении повела глазами. – Вы хотите ее убить! – закричала на Ардена мать Бет. – Вам наплевать, что вы ее убьете! – Ее лицо покрылось пятнами, а темные волосы выбились из-под отвратительного черного чепца. Она повернулась и зашагала прочь, унося с собой Бет, а Арден, спешившись, смотрел, как она идет к воротам, и не мог выдохнуть из груди воздух, словно получил сильный удар. – И не смейте дотрагиваться до нее! – Леди Уинтер обернулась, держа на руках ребенка. – Больше не прикасайтесь к ней!
На середине спуска с холма от конюшен Зению встретил сам граф.
– Что случилось? – спросил он ее таким резким тоном, которого она никогда прежде от него не слышала.
– Я запрещаю лорду Уинтеру общаться с моей дочерью, – ответила она, все еще охваченная паникой и гневом. – Ей с ним небезопасно.
– Расскажите, что произошло. – Лорд Белмейн пристально смотрел на нее.
– Спросите у него. Я должна отнести ребенка в дом. Она до смерти простынет, на ней нет даже капора.
Зения прошла мимо графа, готовая отбросить его руку, если он попытается задержать ее, но он ничего не сделал. Элизабет, перестав плакать и извиваться, сидела на руках у Зении, глядя по сторонам и проявляя определенный интерес к происходящему. Ее щеки обветрились и стали пунцовыми, и Зения на ходу нежно накрыла ей рукой покрасневшее от ветра ухо. Но как только дверь в игровую комнату закрылась, Элизабет расплакалась и, когда Зения опустила ее на пол, побежала к двери и потянулась к ручке. Все то время, пока Зения снимала с нее сырую и грязную ночную одежду – он даже не одел девочку, а просто натянул башмачки на вязаные тапочки и кое-как застегнул на ней пальто, – Элизабет хныкала, порываясь добраться до двери. Завернув дочь в самые теплые пеленки и велев няне разжечь камин, Зения уложила Элизабет в кровать, но девочка встала, взявшись за поручень, и закричала. Зения чувствовала, что у Бет начинается припадок, и постаралась успокоить ее, но Элизабет со злостью оттолкнула ее и закричала еще громче.
Граф нашел сына стоящим возле одного из загонов. У его ног лежали седло и уздечка, а за изгородью загона маленькая белая кобыла, самая очаровательная из всех, которых довелось видеть лорду Белмейну, скакала, вытянув хвост, который развевался, словно знамя. Заметив графа, она повернулась и легкой рысцой подбежала познакомиться.
– Что за чертовщину ты устроил на сей раз? – Граф подошел к изгороди и остановился в нескольких ярдах от сына, наблюдая за лошадью, бежавшей вдоль загородки. Кобыла остановилась, вытянула к нему шею, посмотрела на него полными любопытства темными глазами и, игриво фыркнув, убежала.
– О, я пытался убить свою дочь. Что еще?
Граф почувствовал тяжесть и жжение за грудиной и мрачно подумал, что нужно снова вернуться к строгой диете.
– Я спрашиваю себя, – он продолжал смотреть на загон, – почему всю свою жизнь ты стараешься все до предела усложнить?
– Так мне суждено.
Они долго молчали, пока граф наконец не нарушил тишину:
– Могу я узнать, за что именно тебя обвиняют в попытке причинить вред мисс Элизабет?
– Я подумал, что ей, быть может, доставит удовольствие покататься со мной верхом. – Он пожал плечами. – Мне показалось, ей понравилось.
– Полагаю, ты не принял в расчет опасности падения?
– Я предоставил ей лошадь лучших кровей в пустыне, – холодно ответил виконт. – Ее выездка доведена до совершенства. Она не обратилась в бегство ни перед ружьями Ибрагим-паши, ни тогда, когда к ней явились зловеще кричащие хищники во вдовьих капорах. Я не собирался падать.
– Все может случиться, когда ты на лошади, пусть даже на самой объезженной. И ты это знаешь.
– Совершенно верно. И дом может сгореть дотла. И молния может убить. И небеса могут упасть.
Если бы граф втайне не гордился тем, что его сын великолепный наездник, он ответил бы более ядовито. Но на самом деле он понимал, что мисс Элизабет не могла быть в более надежных руках, и поэтому просто сказал:
– Леди Уинтер – чрезвычайно ответственная и заботливая мать. Я не виню ее за чрезмерное беспокойство о мисс Элизабет. Ты не можешь сказать, что ребенок обойден вниманием или заброшен.
– Она вообще когда-нибудь выходит из своей комнаты? – сухо поинтересовался виконт.
– Леди Уинтер старательно оберегает дочь от детских болезней.
– Бет выходит из своей комнаты? – настойчиво повторил Арден, повернув голову к отцу.
– Ее мать не хочет рисковать, чтобы девочка не подхватила инфекцию. По-моему, с ее стороны вполне разумно, тем более в такое время года.
Арден пристально посмотрел на отца, а потом снова отвернулся и стал наблюдать за лошадью с замкнутым, угрожающим выражением на лице.
– Во всяком случае, ты мог бы надеть на нее капор, ведь сегодня сильный ветер, – заметил граф, пытаясь смягчить ситуацию.
– Там не было пуговицы, – мрачно улыбнулся Арден. – Она храбрая. Быть может, мы с ней уедем и будем кочевать с цыганами.
– Я надеялся, что теперь ты не уедешь. – Опершись об изгородь, лорд Белмейн взглянул на профиль сына. Арден выглядел усталым и сердитым, и казалось, что его мучила физическая боль, ветер развевал падавшие ему на лоб темные волосы, мышцы на щеках напряглись, и он не отводил взгляда от кобылы.
– Я же здесь, – ответил виконт и, немного погодя, добавил: – Я постараюсь. Я стараюсь.
«Как усердно?» – хотел иронически спросить лорд Белмейн, но придержал свой язык, намереваясь продолжать разговор. Он никогда не знал, что погонит прочь его сына, и прекрасно помнил, как часто ему хотелось взять обратно слова, послужившие тому причиной.
– Я прошу тебя побеседовать с нашим поверенным, мистером Кингом, – проговорил граф. – Тебя это не затруднит?
– Совершенно не затруднит.
– Если тебе удобно, он будет ждать тебя в географическом кабинете.
– Прекрасно. – Лорд Уинтер наклонился, поднял на бедро седло, слегка поморщившись от сделанного движения, и ушел.
Поверенный не сказал ничего такого, о чем Арден уже не догадался бы сам. Лорд Уинтер с безразличным видом сидел и слушал мистера Кинга, сосредоточенно глядя мимо него и его бумаг в окно с зелеными узорчатыми шторами, отделанными золотой бахромой.
– Для бракосочетания не требуется ничего сверхъестественного, сэр, – деловым тоном сообщил мистер Кинг. – Если все организовать надлежащим образом, церемонию можно провести в чрезвычайно узком кругу прямо в здешней часовне. Его сиятельство и я после тщательного рассмотрения проблемы пришли к заключению, что такое решение единственно правильное и разумное. Вы согласны?
– Да, – ответил Арден, отметив про себя, что поверенный едва сдержал вздох облегчения.
– Превосходно. Тогда я дам делу ход.
– А если она не согласится?
– Было бы крайне необычно, сэр, чтобы женщина поступила так неосмотрительно, когда речь идет о ее интересах и интересах ее ребенка, – ответил мистер Кинг, аккуратно выравнивая стопку своих бумаг.
– А что, если она окажется столь неосмотрительной?
– Лорд Уинтер, совершатся просто формальности. Как мне сказали, вы женились на леди Уинтер за границей, но у вас нет подтверждающих документов, которые имели бы действие в наших судах, если по какой-либо причине дело поступило бы туда на рассмотрение. Конечно, мы надеемся, что такого никогда не случится. Мы говорим только о непредвиденных обстоятельствах.
– О каких?
– Ах, например, если вы или леди Уинтер умрете.
– Я уже умирал, мистер Кинг, – саркастически заметил лорд Уинтер, – но это, очевидно, не создало больших затруднений.
– Некоторые создало. – Мистер Кинг прочистил горло. – Но позвольте мне говорить напрямик, лорд Уинтер. Нас беспокоит главное непредвиденное обстоятельство, которое может произойти. Оно заключается в следующем: вы или леди Уинтер когда-либо в будущем пожалеете о своем браке и будете искать развода по решению суда или частным порядком. Или, возможно, – к сожалению, должен сказать, что такие случаи известны, – женатый человек иногда проявляет желание обвенчаться где-то в другом месте. Я вынужден сказать, что даже для такого дела пути еще не закрыты. И опекунство над мисс Элизабет не решено настолько, насколько мне хотелось бы.
– Каково сейчас мое положение как опекуна?
– Если дело дойдет до суда… и если брак не сможет быть подтвержден… – последовал неопределенный жест плечами. – У вас нет никаких прав, сэр.
– Вы уже говорили с леди Уинтер? – Арден стиснул зубы.
– Нет, сэр.
– И не нужно, – угрюмо попросил виконт.
– С ее стороны глупо, в высшей степени глупо, сэр, отказываться узаконить ваши отношения просто потому, что их можно уладить.
– Но она женщина, понимаете? Что делать?
– Но у нее будет незаконнорожденный ребенок. Не могу представить себе, что она намеренно так поступит. Я знаю, что она заботливая мать.
– Чрезмерно заботливая. – Арден заскрежетал зубами. В наступившей абсолютной тишине до него издалека донеслись едва слышные истерические крики дочери. – Поразительно заботливая.
– Она лишь причинит вред ребенку, если откажется от брака.
– Вы сказали, что она может выйти замуж за кого-нибудь другого. – Арден порывисто поднялся с кресла. – Боже мой, она безумно красива и сможет найти человека, который женится на ней, и тогда разразится скандал! – Он уперся руками в оконную раму и невидящим взглядом смотрел в окно.
– Могу я просить вас, лорд Уинтер, быть со мной совершенно откровенным? – помолчав некоторое время, спросил мистер Кинг. – Вы считаете такую возможность вполне вероятной?
– Не знаю, – покачал головой Арден, чувствуя на себе взгляд поверенного. – Я совсем не знаю ее.
Старательно поддерживаемая выдумка, что они уже обвенчались «за границей», представлялась прозрачной, как вода.
– Понятно. Если опекунство – единственное, что вас беспокоит, – осторожно заметил поверенный, – то есть возможность оформить его с помощью неофициальных документов о браке.
Арден посмотрел вокруг себя и вцепился рукой в оконную раму.
– У вас есть возможность, – мистер Кинг зашелестел бумагами, – просто принять ребенка, то есть стать ее опекуном без подтверждения брака. Если… гм… мать против подтверждения брака, то, могу сказать, трудностей не возникнет. Ребенок, рожденный без венчания, по закону полностью бесправен и не имеет никаких родственников, но, несомненно, находится под опекой матери. Мне нужно глубже заняться вашим вопросом.
– В любом случае, думаю, мне нужно именно принять ее.
– Что ж, я употребляю слово «принять», но, конечно, так как существует брак, – он бросил на Ардена пронизывающий взгляд, – и так как ребенок рожден в браке, нам просто нужно окончательно удостовериться, что отсутствие записи никогда не приведет к усложнению установления официальной опеки. Но если, например, – я говорю чисто теоретически, милорд, – если вы придете и заявите, что никакого брака никогда вообще не было… тогда, боюсь, мисс Элизабет будет полностью бесправна с точки зрения закона.
– Значит, у меня есть выбор, – ядовито заметил Арден. – Я могу или жениться, или вышвырнуть женщину вон и попытаться получить собственную незаконнорожденную дочь.
– Такой поступок просто отвратителен, лорд Уинтер.
– А ее возможности – выйти за меня замуж или забрать Бет, найти другого мужчину, который даст ей кров и содержание, и сражаться со мной во всех судах мира, чтобы не допускать меня к моей дочери.
– Я думаю, в данном случае более вероятно, что она увезет малышку за границу и не станет доводить дело до суда.
Ардену показалось, что ему сдавили горло. «За границу», – повторил он про себя с нарастающей паникой.
– Дайте мне немного времени. – Покачав головой, он закрыл лицо руками. – Ради Бога, прошу вас, не говорите ей всего. Дайте мне немного времени.
– Особого ограничения во времени нет, хотя чем скорее состоится церемония подтверждения и записи брака, тем легче решить проблему. Ваш отец просил меня поговорить с леди Уинтер о юридических преимуществах такого поведения. Я буду держаться в рамках этой темы, потому что не вижу необходимости смущать леди сложными судебными деталями.
Глава 17
Припадок непослушания оказался самым сильным из всех, когда-либо бывших у Элизабет. Девочка не поддавалась никаким попыткам отвлечь ее, и Зении никак не удавалось успокоить ее, не помогали ни любимые игрушки, ни песни. Казалось, он не кончится никогда. Как только Зения брала ее и ласково поглаживала горячий лоб, Элизабет обнаруживала, что начинает засыпать, и, протестуя, разражалась бешеным криком. Самым худшим было то, что каждый раз, когда отворялась дверь, впуская или выпуская няню, Элизабет кидалась в ту сторону и один раз так сильно ударилась о поручень кровати, что завизжала от боли. И Зения, и няня пытались брать ее на руки и носить по комнате, но она так сердито крутилась и вертелась, что у них ничего не получалось.
– Возможно, если вы оставите ее одну, мадам… – несмело начала няня, но Зения грубо оборвала ее:
– Я не оставлю ее! Принесите холодной воды! И потом больше не открывайте дверь!
– Слушаюсь, мадам, – ответила няня так тихо, что ее слова Зения едва услышала из-за детского крика.
Зения потеряла представление о времени, ей казалось, что припадок длится весь день, но, взглянув в окно, обнаружила, что еще светло и солнце высоко. Когда дверь открылась, Элизабет повернула голову и начала так отчаянно кричать, что у нее остановилось дыхание, ее лицо из красного сделалось синим, рот широко открылся, а тело выгнулось назад. Зения так испугалась, что сама едва не потеряла сознания. Она снова попыталась взять дочь на руки, но застывшее тело Элизабет не давалось. Девочка откатилась, с трудом перевела дыхание и опять закричала. Зения снова попробовала спеть, но у нее в ушах звенел детский крик, голос отказал ей, и слезы наполнили глаза.
– О, крошка, – зашептала она, склонившись над напряженным тельцем Элизабет, – о, моя крошка, прошу тебя, не плачь. Не плачь.
Зения не оглядывалась, но чувствовала, что дверь так и остается открытой. Сердито смахнув слезы, стекавшие у нее по щекам, она повернулась, чтобы закрыть дверь, – на пороге стоял лорд Уинтер.
Его дочь выгнулась и истерически кричала, теперь уже не видя ничего вокруг себя. Неожиданно, прежде чем Зения поняла, что он собирается сделать, Арден быстро пересек комнату и взял Элизабет из кровати. Она извивалась с закрытыми глазами, и ее крик достиг такой силы, которой невозможно было ожидать от маленького ребенка. Мгновение она неистово сопротивлялась, но лорд Уинтер, несмотря ни на что, легко удерживал ее на руках. Вдруг она открыла глаза, потянулась вверх и раскрыла маленький ротик, но прежде чем Элизабет успела набрать воздуха, чтобы снова закричать, она уже восседала на плечах у отца. Арден повернулся к двери, пригнувшись, прошел через проем и отправился вниз по лестнице, и Зения поспешила вслед за ними. Элизабет продолжала плакать, но теперь гораздо тише, она скорее икала, а не всхлипывала. Лорд Уинтер спускался по лестнице в неотступном сопровождении Зении, и к тому времени, когда они спустились на второй этаж, Элизабет уже перестала икать. Она молча держалась за волосы отца, когда он, нарочно слегка раскачиваясь из стороны в сторону, нес ее по длинному коридору. По парадной лестнице он спускался подпрыгивая, и Элизабет, как каучуковый мячик, подскакивая вверх и вниз, начала смеяться, и ее заплаканное личико осветилось улыбкой.
– Хотите теперь забрать ее обратно? – холодно спросил Арден, когда, спустившись по лестнице, остановился и оглянулся вверх на Зению.
Зения шагнула вниз и протянула руки к дочери, но Элизабет широко раскрыла глаза, покраснела и набрала воздуха, готовясь снова закричать. У Зении опустились руки, она села на ступеньку и уткнулась лбом в колени. Когда Элизабет перестала плакать, Зения почувствовала невероятное облегчение и подумала, что не вынесет, если дочь снова начнет кричать.
Арден смотрел на съежившуюся на лестнице фигуру Зении, потом поставил ногу на нижнюю ступеньку, наклонился, взял Зению за руку и с силой потянул.
– Пойдемте. Давайте немного погуляем.
– Я не хочу, чтобы она выходила из дома, – подняла голову Зения.
– Мы и не будем выходить.
Зения позволила ему поднять ее на ноги, Элизабет довольно забормотала, и он пошел по коридору к мраморной статуе, изображавшей пастушку. Его дочь, протянув руку и дотронувшись до каменных пальцев, издала удивленное «Де!».
– Правильно, – похвалил лорд Уинтер, – это девочка.
Зения еще не успела сказать ему, что у Элизабет все, что не было «мама» или «па», было «де», но решила ничего не говорить. Она чувствовала себя так, словно отдыхала в тишине после бури, и, честно говоря, чувствовала благодарность к лорду Уинтеру.
Арден бродил по огромному дому, останавливаясь всякий раз, когда видел, что Элизабет чем-то заинтересовалась. Он разрешал ей трогать вещи, к которым сама Зения не осмеливалась прикоснуться: серебряные вазы и китайский фарфор, часы с эмалью и позолотой. Но когда Элизабет попыталась взять хрустальную вазу, Зения бросилась к дочери, чтобы забрать вазу у нее из рук. Губы Элизабет слегка задрожали, она угрожающе набрала воздуха, но Зения твердо сказала «нет» и поставила вазу на место, а лорд Уинтер двинулся дальше.
– Если позволить ей все трогать, я боюсь, она что-нибудь разобьет, – пояснила Зения, с тревогой торопясь вслед за ним.
– Все здесь всего лишь свалка красивого хлама, – пренебрежительно отозвался лорд Уинтер.
Зения окинула взглядом роскошные высокие потолки и окна с богатыми шторами, полированные инкрустированные мраморные столешницы, серебряные канделябры и вдруг впервые осознала, что именно он привез ее в свой шикарный дом. Для Ардена все было настолько знакомо, что он, не задумываясь, позволил ребенку играть золотым портсигаром, лежавшим на каминной полке, хотя, когда Элизабет выпустила его из рук, он поспешил на лету подхватить его в ладонь. Зения поймала серебряный подсвечник, прежде чем Элизабет удалось опрокинуть его, и удивилась безразличию лорда Уинтера.
Среди своих вещей лорд Уинтер выглядел таким официальным и чужим, совсем не похожим на того доброго друга и защитника, каким представал в пустыне. Казалось, здесь он не на своем месте. Однако все окружающее относилось к его миру – его собственность, его родовое имение, которое перейдет к нему после смерти отца. Она не принесла бы Элизабет сюда, даже если бы жизнь девочки зависела от посещения этих комнат. Свою жизнь Зения отдала в руки леди Белмейн. Графиня выбирала для нее одежду, учила ее, как себя вести, как сидеть красиво и прямо, как разливать чай и принимать чашку. А лорд Уинтер расхаживал по дому с небрежным видом собственника, знакомя свою дочь с Суонмиром.
Пока они медленно переходили из одной роскошной комнаты с высокими потолками в другую и лакеи бесшумно открывали и закрывали для них двери, глаза у Элизабет начали постепенно закрываться, и в длинной галерее она наконец уснула, прижавшись щекой к черным волосам лорда Уинтера и положив пухлые пальчики, маленькие и розовые, ему на темную худую щеку.
– Мне неприятно говорить вам, леди Уинтер, – еще немного походив с дочерью, сказал он и, повернув голову, улыбнулся так, что на загорелой коже под детской рукой образовались складки, – но ваша дочь храпит.
Зения потянулась к ребенку, но Арден сел в нише у окна. Элизабет на мгновение проснулась, тихо заворчала и прижалась к отцовской шее, когда он опустил ее к себе на грудь.
– Я отнесу ее наверх, – шепнула Зения, наклонившись.
– Сядьте, – попросил Арден, взяв ее за локоть.
Она не знала, что делать, а он не отрываясь смотрел на нее голубыми глазами. Их удивительный цвет напомнил Зении голубые бусинки, которые тысячелетиями выпадали из спутанных верблюжьих челок и усеивали призрачные караванные пути, а черные ресницы показались накрашенными краской.
– Сядьте, – повторил лорд Уинтер.
Элизабет пошевелилась в ответ на его тихий низкий голос и, икнув, уютно устроилась у его шейного платка.
Несколько секунд Зения смотрела на них с долей обиды и ревности, все еще подталкивавшей ее забрать и унести Элизабет, а потом глубоко вздохнула, глядя на дочь, доверчиво прильнувшую к Ардену. Когда-то сама Зения тоже спала так – рядом с ним, зная, что он возле нее и, значит, она – в безопасности.
– Я не знала, что вы умеете обращаться с детьми, – в замешательстве произнесла она, присев на край банкетки под окном.
– Я ни черта не знаю о детях, – коротко и сухо усмехнулся он.
– У нее бывают… припадки. – Зения смотрела вниз на сплетенные пальцы своих рук. – Иногда. Я не знаю, как остановить их. А вы… – Она замолчала, не договорив.
– …не обращаю внимания на женский рев, – закончил он. – Следующий раз я просто переверну ее вверх тормашками и как следует встряхну.
Зения испуганно взглянула на него, но, увидев знакомую кривую улыбку, поняла, что он шутит.
– Я прошу прощения, что напугал вас сегодня утром, Зения. – Он старательно выговорил ее имя, как будто ему было трудно произнести его.
– Простите, что я… что я сказала то, что сказала. – Зения сжала губы. – Но вы не должны выносить ее из дома.
– Уверяю вас, в следующий раз я не забуду про капор.
– Нет! Нет, я серьезно говорю, что вы не должны выносить ее из теплых комнат. Сейчас холодная и сырая погода, и даже в доме сквозняки. Надеюсь, она не заболеет после сегодняшней прогулки.
– Она предрасположена к болезням? – нахмурился лорд Уинтер.
– О нет, она может похвастаться отменным здоровьем, – с ноткой гордости ответила Зения. – Я предпринимаю все предосторожности.
– Мне сказали об этом. – В его глазах светилась легкая насмешка, когда он поверх головы Элизабет посмотрел на Зению. – Мой отец считает вас образцовой матерью.
– Правда? – приятно удивилась Зения.
– У вас с моим отцом одинаковые взгляды на заботу о детях, – поведал лорд Уинтер, пальцем разглаживая кружево на детском фартуке Элизабет.
– Он не говорил со мной на эту тему. Я рада, если… если он поддерживает меня.
– Не бойтесь, ваш свекор бережет вас как зеницу ока.
«А вы как относитесь ко мне?» – отчаянно хотелось спросить Зении, но она не знала, какие порядки существуют в Англии. В пустыне мужчина мог прогнать свою жену, отправив обратно в ее семью. Многие часто так и поступали и брали себе новую жену, когда прежняя им надоедала, особенно если она не родила сына. Жена могла сделать то же самое, укрывшись в любой палатке. И муж из гордости отказывался разыскивать жену и требовал, чтобы ее семья вернула ему выкуп за невесту, если жена не соглашалась вернуться к нему. Женщине никогда не разрешали забирать с собой сыновей, а дочери могли уйти с ней, если она хотела.
Христианские браки не допускали таких простых разводов. Граф и графиня – наглядный тому пример. Муж-магометанин не стал бы терпеть леди Белмейн, если она родила ему только одного сына, а он мечтал иметь еще. Но между Зенией и лордом Уинтером не заключалось христианского брака, и здесь не было ни шейха, ни эмира, которые выслушивали и судили подданных. Здесь имелось множество томов с законами, выстроившихся на полках в кабинете Брюса, существовали суды, «судебные инны» и «темпли» вместе с верховным судом Великобритании и коллегией юристов гражданского права в Лондоне. Можно вспомнить и суд архиепископа Кентерберийского, и суд общегражданских исков – подобные названия проскальзывали в разговорах ее отца и мистера Джоселина, здесь есть регистрации и церковные венчания, адвокаты и барристеры. Зения написала отцу с просьбой дать ей совет, так как не доверяла тому, что мог сказать кто-то другой.
