Текст книги "Пора счастливых дней"

Автор книги: Лаура Хэкман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

5

Синди вскочила с постели, выбежала в коридор и ринулась в детскую, расположенную напротив ее спальни.

Эдвин сидел на кровати и кричал как резаный. Его большие черные глаза были широко раскрыты, лицо казалось бордовым в слабом свете ночника. Когда Синди поспешно схватила ребенка на руки, душераздирающий крик перешел в судорожные всхлипывания.

– Мама! Мама! Мама! Не уходи.

Жалобный плач Эдвина разрывал сердце Синди на части.

– Успокойся, маленький, успокойся, – проговорила она, касаясь губами вспотевшего лба ребенка. – Мама с тобой. Тебе просто приснился плохой сон. Все уже прошло.

Она ласково гладила малыша по щеке, прижимала к себе его содрогающееся от рыданий тельце, качала, баюкала, но ничего не помогало. Эдвин не успокаивался. Рыдания теперь сопровождались сдавленным невнятным бормотанием. Синди не знала, что делать. Ночные кошмары бывали у мальчика и раньше, но никогда прежде он не доходил до такого состояния.

– Расскажи мне, что случилось, дорогой, – умоляла она.

Было ясно, что Эдвин пытается что-то сказать, но рыдания мешали разобрать его слова.

– Я не расслышала, маленький. Повтори еще раз. Помедленнее… Не торопись.

Малыш сделал глубокий судорожный вдох.

– О-он гна-ался за мно-ой, – захлебываясь слезами, проговорил он. – И-и кричал на ме-ня.

Синди похолодела.

– Это просто нехороший сон, милый. Никто не гонится за тобой. Тебе все приснилось.

– Но он… гнался! Он поймает меня, я знаю!

– Кто, малыш? Кто хочет поймать тебя?

Эдвин прижался к матери, продолжая всхлипывать.

– О-он! Па-а-па! Это я виноват, что он умер, это… я виноват!

С горестным воплем мальчик уткнулся лицом в плечо Синди. Она застыла от ужаса.

– Нет, детка, нет! – воскликнула она, еще крепче обнимая ребенка. – Ты тут ни при чем. С папой произошел несчастный случай на работе. Он спускался по железной лестнице, оступился и упал. Ты не можешь быть виноват в этом.

– Винова-ат! – снова всхлипнул мальчик. – Я тогда… сказал… ему: «Чтоб ты… умер!»

– Бедный мой малыш! – Она прижалась губами к мокрой от слез щеке сына. – Ты просто разозлился. Ты ведь не хотел этого на самом деле. Папа понимал это.

– Но я… хотел! Я хотел этого!

Рыдания возобновились с новой силой. Сердце Синди сжалось от боли.

– Тише, тише, родной, не надо так плакать. Мы все говорим глупости, когда сердимся на кого-то, но это только слова. С папой произошел несчастный случай, и ты здесь ни при чем, – успокаивала она.

Рыдания Эдвина постепенно начали стихать.

– Вот, возьми, – неожиданно раздался позади нее спокойный низкий голос. – Дай ему воды.

Синди удивленно подняла глаза и увидела Мартина, протягивающего ей стакан. Сердце испуганно подскочило в ее груди. Как долго он стоит здесь и слушает?..

– Спасибо, – пробормотала она, преодолевая смущение, и взяла стакан из его руки.

На Мартине были только узкие белые плавки, и Синди поспешно отвела взгляд от его обнаженного загорелого тела. Наклонившись к Эдвину, она заставила его сделать несколько глотков. В конце концов, Мартин всего лишь проявил заботу. И сочувствие. А ей так не хватало этого в последнее время – мужской заботы и сочувствия.

Жаль, что он через несколько дней снова исчезнет из ее жизни, с горечью подумала она и тут же прогнала эту мысль. Мартина Мэрдока всегда хватало ненадолго. Он не привык постоянно заботиться о других… У него всегда находятся другие, более важные дела.

Эдвин беспокойно заерзал у нее на руках, и Синди увидела, что малыш с тревогой поглядывает на мужчину.

– Спасибо, Мартин. Возвращайся к себе, а я побуду с ним, пока он не заснет.

– Хорошо. – Мартин улыбнулся Эдвину, однако не стал делать попыток прикоснуться к нему или подойти ближе. – Спокойной ночи, тигренок. Если хочешь, я покажу тебе завтра фотографии, которые привез из дальних стран. Там есть снимки маленького слоненка. Он такой симпатяга – тебе понравится.

Мальчик не ответил, но слегка кивнул в ответ.

Примерно через пятнадцать минут, когда Синди на цыпочках направлялась через коридор к себе, голос Мартина остановил ее.

– Ну, как, все в порядке?

Его высокая стройная фигура вырисовывалась в полумраке коридора. Как будто он специально поджидал ее.

Только сейчас, когда Эдвин заснул, Синди заметила, что на ней лишь полупрозрачная ночная сорочка. В коридоре было темно, слабый свет проникал лишь из полуоткрытой двери комнаты Мартина, но она покраснела.

– Он заснул, – шепотом проговорила она. – Спасибо за…

– Пойдем поговорим.

Взяв Синди за руку, он затащил ее к ней в спальню, каким-то образом быстро отыскал в темноте выключатель лампы, стоящей на тумбочке у кровати, и зажег свет.

Он повернулся лицом к ней, и Синди замерла в напряжении. Вид Мартина смущал ее – загорелое до бронзы мускулистое тело, взъерошенные со сна густые волосы, вся его грубоватая, откровенно мужская красота. Еще больше заботило ее то, что она сама почти раздета. Короткая ночная сорочка слишком сильно открывала ноги, тонкая ткань просвечивала насквозь.

– Присядь на минутку, – сказал Мартин.

Но Синди продолжала стоять в нерешительности. Тогда он опустился на ее смятое одеяло и похлопал ладонью по свободному месту рядом.

– Нам надо поговорить.

– Сейчас? – Она услышала испуг в своем голосе и поспешно добавила: – Мартин, прости, что мы разбудили тебя, но… Мне нужно выспаться. И тебе тоже. Давай отложим разговор до утра. Я не в состоянии…

– Нет, сейчас, Синди! – Она услышала знакомые непреклонные интонации. – Утром рядом с тобой будет Эдвин, а я не хочу обсуждать это в его присутствии.

У Синди пересохло во рту.

– Обсуждать что? – спросила она, осторожно опускаясь на краешек кровати…

– Я хочу знать, что происходило в этом доме между тобой, Эдвином и Теодором. Почему мальчик хотел, чтобы его отец умер. Почему ребенку снятся кошмарные сны, в которых его преследует Теодор. И почему ты совсем не похожа на убитую горем вдову.

Смятение охватило Синди. Нет, она не должна ничего рассказывать. Одного намека будет достаточно, чтобы он догадался…

– Мартин, ему просто приснился страшный сон. Он чувствует себя виноватым. – Она помолчала, собираясь с силами. – Ты ведь слышал… Однажды он разозлился на отца… Все дети время от времени злятся на своих родителей. Они могут наговорить в гневе ужасные вещи. Если бы Теодор не умер, Эдвин бы никогда не вспомнил об этом. Никто бы не вспомнил…

– Из-за чего же мальчик так рассердился? – настаивал Мартин.

– Я не помню, – пожала плечами Синди, избегая смотреть ему в глаза. – Наверное, Теодор накричал на него. Может, Эдвин разбросал свои игрушки или еще что-то… – Она попыталась на ходу придумать правдоподобное объяснение. – Все могло начаться с пустяка…

– И как часто Теодор сердился на ребенка?

Синди нервно облизнула губы.

– Не чаще, чем большинство отцов. Тедди… – Она на секунду запнулась. – Он был таким взвинченным в последнее время. Дороти уже говорила тебе об этом…

– Может, он бил Эдвина?

Синди в испуге вскинула голову.

– Нет! Нет!

Она больше всего боялась, что когда-нибудь это произойдет…

– Тогда в чем же причина? – не отставал Мартин. В неярком свете лампы его лицо выглядело хмурым. – Ты сумела убедить Дороти и Квентина, что понятия не имеешь, что терзало твоего мужа, но меня не проведешь. Тебе ведь прекрасно известно, в чем дело, разве не так? Я хорошо знаю тебя, Синди. Может быть, лучше, чем кто-либо.

– Ты? – презрительно воскликнула она, пытаясь спрятать за вспышкой гнева свое смятение. – Ты ничего не знаешь обо мне! Ты не видел меня несколько лет!

– После того, как ты вышла замуж за Теодора, в этом не было большого смысла, – с горькой иронией заметил он. – Но ведь ты никогда не любила его, Синди? Да, согласен, ты могла играть роль преданной, заботливой жены. Когда я приезжал три года назад, ты изо всех сил старалась убедить меня, что счастлива с мужем и получила от жизни все, чего хотела. Но в ту секунду, когда мы остались наедине… и я прикоснулся к тебе…

– Прекрати, Мартин!

Она вскочила с кровати. Он крепко схватил ее за запястье, пытаясь удержать рядом.

– Хорошо. Сейчас не время. Прости. – В его тоне прозвучало раскаяние, но лишь на мгновение. – Синди, я не говорю, что ты не пыталась быть хорошей женой, оправдать его ожидания…

Синди тяжело вздохнула. Именно так оно и было. Если бы она смогла родить Теодору ребенка! Его собственного ребенка…

– Я действительно любила его! – прошептала она.

Конечно, это не была всепоглощающая, безудержная страсть, какую она испытывала к Мартину. Но все-таки она любила его… Вначале как брата, потом как близкого друга, заботливого мужа и отца, – по крайней мере, в первые два года после свадьбы, когда он еще был прежним и, казалось, с нежностью относился к Эдвину.

Он так сильно любил ее, что был готов принять ее ребенка и воспитать его как своего сына. Пока не приехал Мартин. Его недолгое пребывание в Джейсон-Крике нарушило спокойствие Теодора… Спровоцировало начало душевной болезни, которая привела к его гибели…

Синди заметила, что Мартин скептически смотрит на нее, и, вспыхнув, признала:

– Да, возможно, я не любила его так сильно, как тебя когда-то. Не зря говорят, что первая любовь всегда бывает особенной. Незабываемой и неповторимой по силе страстей и чувств. – Она постаралась придать своему голосу насмешливо-пренебрежительную интонацию. – Но это чувство практически никогда не бывает… глубоким и… долгим.

Разве нет? – горько отозвалось ее сердце. Она попыталась вырвать руку, но пальцы Мартина еще крепче сжали ее запястье.

– С Тедди все было по-другому, – продолжила Синди. – У нас были спокойные, очень нежные отношения. Такие чувства длятся дольше…

Да, у них с Теодором все могло быть очень хорошо, если бы им не овладела эта навязчивая, параноидальная мысль о том, что правда о настоящем отце Эдвина выйдет наружу… Если бы у них родился ребенок! Или если бы Мартин никогда не вторгся вновь в их жизнь.

Мартин усмехнулся.

– Ты – эмоциональная натура, Синди. Страсть тебе необходима, как воздух.

Синди вздрогнула. Она вовсе не желала говорить о страсти и о том, что ей необходимо. Сегодняшняя ночь доказала, что ее до сих пор влечет к Мартину. Слишком сильно влечет.

– Я была хорошей женой, – сказала она. – Ты не можешь строить свои заключения только на том, что когда-то я трепетала от одного твоего прикосновения. – Она задрожала, чувствуя, что и сейчас ее тело откликается на тепло его руки. – Это была инстинктивная физическая реакция. Наверное, из-за того, что когда-то я была… увлечена тобой. – Она с вызовом подняла голову. – Тедди дал мне все, о чем я мечтала. Собственный дом. Семью. Чувство стабильности, постоянства. Он был… заботливым мужем, замечательным человеком…

Пока его не начали одолевать эти беспочвенные страхи, пока он не пал духом из-за своей неспособности зачать ребенка, добавила она про себя.

– Ты не упомянула о счастье, – с иронией заметил Мартин. – Ты была счастлива с ним?

Синди прикусила губу. Ее глаза затуманились при воспоминании о последних напряженных месяцах своей семейной жизни, которая, так или иначе, приближалась к горькому концу.

– Присядь, пожалуйста, – произнес Мартин, на сей раз более мягко.

Он потянул ее за руку вниз. Синди со вздохом опустилась рядом с ним. Он разжал пальцы, все еще сжимавшие ее запястье, и положил руку ей на плечо.

– Мартин, пожалуйста, – взмолилась она. – Мне надо поспать.

– Подожди минуту. – Он пристально вглядывался в ее лицо. – Я хочу, чтобы ты рассказала мне, Синди… – В его голосе зазвучали мягкие, бархатные интонации. – Что все-таки произошло с Теодором – или между вами, – что сделало его раздражительным и подавленным? Что бы это ни было, я вижу, что это все еще терзает тебя, Синди. Мучает твоего сына, вызывая у него ночные кошмары. Облегчи душу, расскажи мне. Высказанная боль уже не так страшна.

Она сделала судорожный вдох. Ясно, что Мартин не оставит ее в покое, пока не получит хоть какой-то мало-мальски вразумительный ответ. Ей придется рассказать ему что-то. Немного… совсем немного.

– Я виню во всем себя, – с трудом выговорила она, машинально потирая запястье, на котором его пальцы оставили красные следы.

– Почему, Синди? – мягко спросил Мартин. Она опустила голову. Пряди гладких черных волос скрыли ее лицо. – Это как-то связано с тем, что было между нами? – продолжал расспрашивать он.

Синди резко подняла голову, ее темные глаза вспыхнули. Это предположение задело ее за живое, разбередив старые раны.

– Ты так и не простил мне то, что я вышла замуж за Теодора, – с горечью вырвалось у нее, – хотя сам отказался от меня. Ты не захотел взять меня в Южную Америку даже в качестве коллеги по работе. Ты просто бросил меня на произвол судьбы!..

– Это нечестно, Синди. Ты знаешь, что я не мог взять тебя с собой. Особенно в то путешествие. Даже если бы ты поехала с группой обеспечения, мы не часто бы виделись, тем более наедине. А одна мысль о том, что ты там… – Он поморщился. – Я должен был полностью сосредоточиться на своей задаче. Я не мог позволить себе отвлекаться на тебя. Кроме того, тебе нужно было закончить учебу, пройти стажировку в газете…

– Ты вообще не хотел моей любви! Ты не хотел даже прикасаться ко мне! – со слезами выпалила она.

Мартин невесело усмехнулся в ответ.

– Ты прекрасно знаешь, что я хотел тебя. Но я не считал это правильным – воспользоваться случаем накануне моего отъезда, зная, что, возможно, несколько лет не увижу тебя. Я пытался быть ответственным, Синди, как бы трудно это ни было. Я не хотел оставлять тебя связанной какими-то обещаниями, не хотел, чтобы ты сидела и ждала парня, который, черт побери, мог и не вернуться. И я действительно несколько раз был на волосок от гибели.

Синди похолодела.

– Мы ведем бесполезный разговор, – устало сказала она.

Старое чувство вины зашевелилось в ее душе. Она понимала, что все, что он говорит, – правда, и в том, что они оба потеряли голову в тот последний день, нет его вины. Она сама сломала себе жизнь. И не только себе.

Мартин кивнул.

– Мы отвлеклись. Ты так и не ответила на мой вопрос, Синди. Что беспокоило Теодора? Из-за чего у него так испортился характер?

– Господи, как ты настойчив! – Она стукнула кулаком по кровати. – Похоже, ты убежден, что я знаю ответ.

– Ты его действительно знаешь. – Он угрюмо посмотрел на нее. – И расскажешь мне. Я не уйду из этой комнаты, пока не узнаю, в чем дело. Ты не можешь держать все это в себе, Синди. Тебе этого не вынести.

– Хорошо, – вздохнула она. Наверное, придется рассказать ему все, что возможно. – Это было… – Синди остановилась, тщательно подбирая слова. – Думаю, это было, главным образом, неудовлетворение. После рождения Эдвина я… – Она помолчала прежде, чем продолжить: – Врачи сказали, что я больше не смогу иметь детей. У меня были трудные роды, – поспешно пояснила она.

Да, у нее действительно были тяжелые роды, но их последствия не могли быть длительными. В том, что беременность не наступала, не было ее вины. Бесплоден был Теодор, и анализы подтвердили эту горькую истину. Но не говорить же об этом Мартину! Даже родители мужа ничего не знали.

Синди тяжело вздохнула. Нет, Мартин пока не должен знать, кто отец Эдвина. Он воспримет это как шантаж, попытку уговорить его не уезжать, и, возможно, даже останется. Но будут ли они счастливы…

Нет, она не сделает этого. Она никогда не станет использовать сына в качестве оружия.

– Теодор мечтал о дочери, – сказала она, надеясь, что этот ответ удовлетворит Мартина. – Он хотел иметь много детей.

Его собственных. Не чужих. Если бы у них были общие дети, возможно, все пошло бы по-другому… Но что толку мучить себя?!

– И это стало причиной? – недоверчиво спросил Мартин. – Ему было мало чудесного здорового сына и красивой жены?

У Синди неожиданно запершило в горле. Не сказала ли она слишком много? Вдруг он что-то заподозрил? Начнет выяснять, раскапывать… Впрочем, чего ей бояться? Три года назад ей удалось убедить его, что Эдвин – сын Теодора. Вряд ли Мартин начнет сомневаться в этом сейчас, если она сама не посеет в нем сомнения.

Она подавила в себе искушение выложить все, как есть. Ей было даже страшно представить его реакцию. В лучшем случае, он будет смертельно обижен. В худшем – придет в ярость, попытается отнять ребенка и настроит против нее Дороти и Квентина. Она может потерять Эдвина!

Даже если Мартин не зайдет так далеко, сумеет скрыть свою обиду и решит остаться дома, даже если он женится на ней ради Эдвина, у него все равно останется ощущение, что он попал в ловушку и вынужден вести образ жизни, который ему не нравится. И, в конце концов, он станет таким же раздражительным, как Теодор!

Синди устало опустила плечи.

– Мне надо поспать, – глухо проговорила она. – Ты забыл, что сегодня я похоронила мужа?

Рука, мягко покоящаяся на ее плече, упала вниз, оставив острое ощущение пустоты.

– Мы оба устали. Прости. Жаль, что так получилось, Синди, – сказал он, поднимаясь с кровати.

Он не стал пояснять, что имел в виду. Извинялся за то, что не дал ей уснуть? Сочувствовал тому, что она потеряла мужа? Или сожалел о возможностях, которые они оба упустили?..

Есть ли у них хоть какая-то надежда на будущее, с тоской спрашивала себя Синди. Или они так и останутся на разных полюсах – не только в переносном, но и в прямом смысле, разделенные огромными расстояниями? Неужели горечь прошлого и правда настоящего вбили роковой клин между ними?

Утром ее разбудил Эдвин. Он терпеливо стоял у ее кровати, пока она не открыла глаза, подсознательно почувствовав его присутствие.

– Доброе утро, сынок! – Синди протянула руку и обняла малыша. – Ты замерз, – пробормотала она. – Давай, забирайся ко мне. Я тебя согрею. – Она натянула на него одеяло и начала нежно растирать ему спинку. Салли вернется только к вечеру, значит, мальчик еще не завтракал. – Ты, наверное, голодный? Сейчас я встану и что-нибудь приготовлю.

Эдвин поднял на нее большие темные глаза.

– Мама, этот дядя все еще здесь?

Синди вздрогнула.

– Ты имеешь в виду дядю Мартина? – Она заставила себя улыбнуться. – Ты его уже видел?

Малыш отрицательно помотал головой.

– Нет. Он в ванной. Я слышал, как шумит вода. Скажи, мама… Дядя Мартин теперь будет моим новым папой?

Наивный вопрос ребенка потряс Синди. Она заметила страх в глазах Эдвина, и ее сердце сжалось от боли.

– Дядя Мартин приехал сюда совсем ненадолго. Помнишь, он обещал показать тебе слоненка? Он замечательный фотограф и путешественник. Он объездил весь мир. Через несколько дней, – ее голос неожиданно охрип, – он снова уедет…

– А где это – Африка?

– Я возьму атлас и покажу тебе, только потом, хорошо? А сейчас нам надо одеться и поесть.

Было так странно завтракать вместе с Мартином. Они сидели за столом втроем, как одна семья. Мартин чувствовал себя совершенно свободно. Впрочем, он всегда и везде чувствовал себя свободно.

Вначале Эдвин смотрел на него с недоверием и не решался даже заговорить. Только когда тот достал африканские фотографии, малыш слегка подался вперед, проявляя интерес. Однако он не осмелился взять снимки из рук чужого дяди и все время поглядывал на мать, не выпуская ее из виду. Когда Синди сказала, что ей надо принять душ, мальчик настоял на том, чтобы пойти в ванную вместе с ней, и никакие уговоры Мартина не помогли.

Все утро Эдвин не отходил от Синди. Даже тогда, когда приехал Рой Маккинли, их семейный адвокат, чтобы обсудить завещание Теодора.

Когда Синди знакомила мужчин, ей вдруг пришла в голову мысль, что Теодор мог написать в завещании какие-то откровения насчет Эдвина. Не желая, чтобы Мартин узнал правду таким образом, она поспешно предложила:

– Мартин, ты можешь взять мою машину и поехать к Дороти. Думаю, она и Квентин будут рады поговорить с тобой в спокойной обстановке. Вчера там было слишком много народу.

Она затаила дыхание в ожидании ответа. Даже если Теодор не зашел так далеко, чтобы открыто отвергнуть Эдвина, он вполне мог не оставить ей ничего, кроме дома, который был записан на них обоих. Синди вовсе не хотела, чтобы Мартин стал свидетелем оглашения подобного завещания, а потом сделал соответствующие выводы…

– Почему бы и нет? – спокойно откликнулся он, очевидно поняв, что она хочет остаться с адвокатом наедине, и решив проявить тактичность. – Но мне не нужна машина. Я с удовольствием прогуляюсь. Кстати, Дороти приглашала на обед нас всех. Я мог бы взять с собой Эдвина прямо сейчас, а ты присоединишься к нам, когда закончишь дела.

Синди почувствовала, как мальчик испуганно прижался к ней.

– Нет, Мартин, иди один, – твердо сказала она. – Я привезу Эдвина сама.

Тот пожал плечами, широко улыбнулся мальчику и, коротко кивнув адвокату, вышел из комнаты.

Синди усадила сына перед телевизором, по которому показывали какие-то детские мультики, а сама села за стол напротив адвоката. Рой Маккинли торжественно развернул завещание и начал читать его вслух.

Там не было ни отказа признать Эдвина наследником, ни каких-либо выпадов против Синди. Теодор оставил ей все, что имел: дом, деньги, машину, ценные бумаги, включая его долю акций в предприятии отца. А после ее смерти все должно перейти к «нашему сыну Эдвину», написал Теодор в завещании.

У Синди защипало глаза от слез. Она напрасно плохо думала о Теодоре. Он вовсе не испытывал ненависти к Эдвину и не сожалел о том, что женился на Синди и усыновил ее ребенка. В его завещании не было и намека на тех злобных духов, что терзали его душу.

Синди проглотила подступивший к горлу комок и закрыла лицо ладонями. Боль и стыд переполняли ее. Она не может, не смеет принять все, что он ей оставил. Особенно акции семейного предприятия. Она не заслужила этого. Ведь она собиралась уйти от Теодора…

Синди подняла голову и решительно посмотрела на Роя Маккинли.

– Пожалуйста, отметьте, что машина Теодора должна перейти к Квентину Мэрдоку. Это собственность компании. Мне достаточно моего пикапа. Что касается акций компании «Мэрдок энтерпрайзис», то они по праву принадлежат родителям Теодора.

Пусть распоряжаются ими, как захотят. Могут даже завещать их Мартину, который несколько лет назад продал свои акции, совершенно не проявляя интереса к делам компании. Но теперь он стал ближайшим из оставшихся в живых родственников Дороти и Квентина. Возможно, они захотят, чтобы после их смерти контроль над семейным бизнесом остался в руках Мэрдоков, даже если Мартин и не будет заниматься этим лично.

Рой изумленно посмотрел на нее.

– Вы не хотите оставить эти акции для своего сына, миссис Мэрдок? Разве не такова была воля вашего мужа?

Синди смахнула слезы и покачала головой.

– Видите ли, я хочу начать все сначала. Я продам этот дом и перееду поближе к городу. Эти тяжелые воспоминания… – Она устало опустила плечи.

– А вам не кажется, что вы лишаете сына его законного наследства? – деликатно спросил адвокат.

Синди замерла. Она не подумала об этом. В конце концов, Эдвин действительно принадлежит к семейству Мэрдоков. Ведь он сын Мартина. Не внук, но внучатый племянник Дороти и Квентина.

Конечно, ее решение было непродуманным. Родители Теодора и так будут огорчены ее переездом, а если она без объяснения причин откажется от наследства их покойного сына, то причинит им еще большую боль.

– Да, вы правы, Рой. Переведите акции на имя Эдвина. И пусть его дед, Квентин Мэрдок, распоряжается ими. Я не хочу иметь отношения к этим бумагам. Это возможно?

Рой Маккинли вздохнул с облегчением.

– Конечно. Если такова ваша воля.

– Именно так.

Синди сообщила родителям покойного мужа о своем решении за обедом. Она сказала, что собирается переехать ближе к городу и намерена немедленно начать поиск подходящего жилья.

Хотя они были явно огорчены, но восприняли новость довольно спокойно, и Синди заподозрила, что Мартин уже успел подготовить их.

– Я узнала, что два больших торговых центра со специализированными кондитерскими, – пояснила она, не упоминая, что они находятся на другом конце города, – готовы покупать торты, которые я буду печь дома. Понимаете, я хочу побольше быть с Эдвином и поэтому не смогу обслуживать банкеты, как раньше. Сын сейчас нуждается во мне больше, чем когда-либо. – Синди немного помолчала, наблюдая за реакцией присутствующих. – Кроме того, – продолжила она, стараясь не смотреть на Мартина, – у меня появилась возможность поработать в местной газете в том же районе. Моя подруга по университету ведет там еженедельную колонку о местных ресторанах и кафе. Она на некоторое время уезжает за границу и попросила меня заменить ее. Я должна приступить к работе в следующем месяце. Моя задача заключается в том, чтобы раз в неделю ужинать в одном из ресторанов и описывать свои впечатления от кухни и обстановки.

– Но, дорогая, моя, – осторожно вмешалась Дороти, – как же ты управишься с Эдвином без помощи Салли? Пусть она приезжает к тебе хотя бы раз в неделю с ночевкой, чтобы присмотреть за мальчиком, пока ты будешь занята выпечкой.

– Спасибо, Дороти. Но боюсь, что это нереально. – Великодушное предложение свекрови тронуло ее сердце. – Это слишком далеко, и потом, Салли нужна здесь. Я найду няню на один или два вечера в неделю, а со временем отдам Эдвина в детский сад на неполный день, чтобы он мог общаться с другими детьми.

– Значит, ты будешь раз в неделю ужинать одна в ресторане, – вкрадчивым тоном заметил Мартин. – Ну, ну. Никогда не знаешь, кого подцепишь…

Синди сжалась, уловив скрытый смысл его слов. Он намекал на то, что она сразу же примется искать себе нового мужа – другого отца для Эдвина!

– Почему же одна, – ровным голосом заявила она. – Я буду брать с собой кого-нибудь. – Не тебя, Мартин, говорили ему ее глаза. Ты к тому времени будешь где-нибудь в Африке или в сибирской тайге. – Например, подругу, – едко добавила она, – или соседку. Или кого-то из редакции газеты. – У нее не было намерения заводить роман и, тем более, снова выходить замуж. – Но сначала мне нужно продать этот дом и купить другой.

– Хорошо, я помогу тебе в этом, – проговорил Мартин прежде, чем Дороти успела сказать что-либо. На сей раз в его голосе не было насмешки. – Я решил задержаться здесь на некоторое время, возможно, даже на пару недель…

Не стоит идти на такие жертвы ради меня, едва не выпалила Синди в ответ. Вовремя удержавшись от едких слов, она заставила себя благодарно улыбнуться. Даже если у них нет совместного будущего, было бы несправедливо разлучать его с Эдвином. Она обязана сделать все, чтобы удержать Мартина в жизни сына… Хотя бы в роли приезжающего на короткое время дяди.

Синди бросила на Мартина беглый взгляд из-под густых ресниц, впитывая до боли знакомые черты – пронзительно синие глаза на загорелом лице, чувственные губы, чуть искривленный нос, – и вынуждена была спросить себя: только ли в Эдвине дело?