Текст книги "Пора счастливых дней"

Автор книги: Лаура Хэкман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Лаура Хэкман
Пора счастливых дней

1

Яркое солнце освещало группу людей, собравшихся на зеленой лужайке. Их лица были пасмурными и скорбными, поскольку все они собрались здесь в связи с очень печальным событием. Смерть человека – всегда трагедия, а гибель молодого мужчины, которому еще не исполнилось и тридцати, ужасна вдвойне.

Синди положила на гроб мужа одинокую белую хризантему и отошла в сторону. На ее бледном, слегка осунувшемся лице застыла маска печального самообладания. Все чувства, казалось, покинули ее. Остались лишь пустота и оцепенение.

Волны сочувствия, исходящие от родных и друзей Теодора, вызывали у Синди ощущение неловкости. Интересно, как бы они отреагировали на то, что она собиралась уйти от мужа? Что бы они подумали, узнав, что после первого шока, вызванного внезапной смертью Теодора, ее захлестнуло чувство освобождения?

Скромная церемония близилась к концу. Присутствующие один за другим подходили к вдове с соболезнованиями. С трудом вглядываясь в череду неясных лиц, она бормотала в ответ слова благодарности. Сочувствие этих людей вызвало на ее лице печальную улыбку. Ей будет нелегко расстаться с ними, покинуть Джейсон-Крик – то место, где она впервые ощутила тепло семейного очага.

Все здесь были так добры и внимательны к ней, особенно Дороти и Квентин, которые взяли Синди к себе, когда ей было тринадцать, и стали ей отцом и матерью задолго до того, как она вышла замуж за их сына. В этой семье впервые в жизни она почувствовала, что ее по-настоящему любят. О ней искренне заботились, не требуя ничего взамен.

Но теперь ей придется уехать. Она не может продолжать жить в Драммонд-Плейсе, так близко от них, его родителей. Она не имеет права продолжать жить во лжи. Это было бы нечестно по отношению к этим чудесным добрым людям.

– Дорогая, мы пригласили несколько человек зайти к нам на чай, – тронула ее за рукав Дороти. – Ты должна присутствовать на поминках.

Синди прикусила губу.

– Дороти, ну, пожалуйста… – взмолилась она, избегая смотреть свекрови в глаза. – Я не в силах вынести этого. Все так внимательны ко мне… – Чересчур внимательны, подумала она, чувствуя себя обманщицей, не заслуживающей такого сочувствия. – Я беспокоюсь, как там Эдвин, – наконец нашла предлог Синди.

– Но ведь с ним Салли, – мягко возразила свекровь. Ее взгляд потеплел при упоминании о ребенке, которого она считала своим внуком. – Ты можешь на нее положиться. Салли очень ответственная, и она так любит Эдвина!

– Спасибо, что вы так часто отпускаете ее к нам. Не знаю, как бы я управлялась!

Синди вздохнула. Жизнь станет гораздо труднее, если она уедет отсюда. Не будет рядом Салли, всегда готовой посидеть с ее сыном или помочь по хозяйству. Не будет Дороти, и не у кого будет спросить совета. Не говоря уже о том, что она лишится тепла и уюта, которыми наслаждалась в семье Мэрдоков. Но пора начать самой зарабатывать свой хлеб. Начать новую жизнь. Ради Эдвина.

Свекровь крепко сжала ее руку.

– Салли обожает Эдвина. Как и все мы. Он чудесный ребенок. Такой ласковый и послушный. Пожалуй, даже слишком послушный. – Ее обычно живые серые глаза наполнились слезами. – Он напоминает мне Теодора в детстве. В этом возрасте Тедди тоже был тихим и спокойным. Быть может, не таким застенчивым, каким в последнее время стал Эдвин, но все равно между ними огромное сходство. Нет, не внешнее, – внешне мальчик пошел в тебя, Синди. Такие же огромные темные глаза и густые черные волосы. Но все же в нем безошибочно угадывается Мэрдок. – Ее губы изогнулись в печальной улыбке. – Мы потеряли сына, но можем утешать себя тем, что он остался жить в Эдвине.

На лице Синди впервые отразилась боль. Она опустила голову, и прямые блестящие пряди черных волос прикрыли бледные щеки. Как бы мучительно это ни было, она должна рассказать Дороти и Квентину правду о своем сыне, прежде чем уедет отсюда. Разумеется, не называя никаких имен. А что, если они начнут презирать ее после этого? Не захотят больше видеть? Что ж, она не может продолжать жить во лжи, оставаться членом их семьи, принимать их любовь, щедрость, доверие… Особенно теперь, когда Теодора больше нет в живых.

– Дороти, вы с Квентином были так добры ко мне, – порывисто произнесла Синди. – Вы взяли меня в свой дом, когда… когда я никому не была нужна. Обращались со мной, как с дочерью…

– Ты уже давно стала нам дочкой, Синди. Во всех смыслах этого слова, – со слезами в голосе ответила Дороти. Ее глаза поблескивали в холодных лучах зимнего солнца. – Мы так обрадовались, когда Теодор сказал нам, что вы собираетесь пожениться. Конечно, для нас это было неожиданностью. Приятной неожиданностью, – поспешно подчеркнула она. – Нам всегда казалось, что вы относитесь друг к другу, как любящие брат и сестра. Хотя потом, поразмыслив, я поняла, что должна была догадаться. Тедди обожал тебя с того самого момента, как ты вошла в наш дом. Но ты долгие годы обращала внимание только на… – Дороти запнулась и смущенно вспыхнула. – Прости, дорогая, я знаю, что ты не любишь вспоминать о Мартине. Но он ведь мой племянник. И к тому же, Синди, он собирается…

– Прости, что я опоздал, тетя Дороти.

На мгновение Синди показалось, что она теряет сознание. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто произнес эти слова. Этот негромкий низкий голос невозможно было забыть.

Мартин Мэрдок! Мужчина, который любил ее, а затем бросил, разбив ей сердце и развеяв мечты. Он совершенно не соответствовал идеалу Синди Блейк, бездомной, беспризорной девчонки, истосковавшейся по домашнему теплу. Она, рано оставшись без матери и страстно мечтая о собственной семье, не должна была влюбляться в него.

Каким образом он оказался здесь? Ведь он должен быть где-то в Юго-Восточной Азии, совсем на другом континенте!

– Мартин, дорогой мой, ты здесь! – Дороти, вся в слезах, протянула ему навстречу полные руки и прижала к своей пышной груди. – Мы боялись, что ты не успеешь прилететь вовремя.

– Я едва не опоздал. – Мартин снизил голос, чтобы выразить свои соболезнования: – Тетя Дороти, я не знаю, что и сказать… Это такая потеря для тебя и для дяди Квентина… Я понимаю, как вам тяжело… Вы были с ним так близки!

И никакого упоминания обо мне, сердито подумала Синди. Такое впечатление, что он даже не заметил ее.

Или заметил?

По лицу Дороти пробежала тень.

– Не настолько близки, как нам казалось, – вырвалось у нее. – Тедди ничего не говорил о своих проблемах, но… – Она печально вздохнула. – В последнее время он очень изменился, Мартин, стал замкнутым и угрюмым. И вспыльчивым. Взрывался по мелочам. Это было так не похоже на него. Я ничего не понимаю… Проблем со здоровьем у него не было. Вскрытие подтвердило это, – с трудом выговорила Дороти. Немного помолчав, она продолжила: – Даже бедняжка Синди не могла понять, что с ним происходит, в чем причина его постоянно подавленного состояния. Я уверена, – ее голос дрогнул, – что он не оступился бы на этой железной лестнице на заводе, если бы его не отвлекали какие-то тяжелые мысли… – Она беспомощно опустила голову. – Я до сих пор не могу поверить в то, что его больше нет. Один неосторожный шаг!

– Я тоже, – мягко произнес Мартин. – Я так понимаю тебя, тетя Дороти!

Синди хотелось раствориться, исчезнуть, но она была не в силах сдвинуться с места. Ее темные глаза были прикованы к словно высеченному из камня профилю Мартина. Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы в ее душе пробудились болезненные воспоминания.

Мартин стоял, возвышаясь над Дороти. Он был красив трубой мужественной красотой, которую не портил даже слегка искривленный нос – результат опасного путешествия по джунглям Южной Америки. Сейчас он казался еще более статным, сильным и загорелым, чем раньше. Его темно-русые кудри были такими же густыми и непослушными, как и три года назад. Завитки волос небрежно спускались на воротник голубой рубашки и потрепанной серой куртки. Ни тебе строгого костюма, ни галстука… Мартин оставался самим собой даже на похоронах.

Сильный, мужественный, чуждый условностей – он был опасен. Опасен для чувств Синди, для ее душевного спокойствия. Для всего ее существа.

Она думала, что давно сумела преодолеть безумный порыв юности. Но сейчас, увидев его снова, когда Теодор уже не стоит между ними…

Нет! Синди резко оборвала себя, отметая прочь головокружительные надежды, которые на мгновение всколыхнулись в ее сердце. Ты уже прошла этот путь, глупая девчонка, и прекрасно знаешь, куда он ведет. Нет смысла терзать себя несбыточными романтическими мечтами. Когда имеешь дело с таким мужчиной, как Мартин, мечты легко превращаются в кошмар. Этот человек никогда не станет другим. И ты лучше, чем кто-либо, знаешь это.

Что бы ни было между ними раньше, все давно превратилось в пепел. Пепел разочарования. Обоюдного разочарования. У них были причины избегать друг друга. Она ненавидела его за то, что он уехал, не оставив ей надежды на совместное будущее, не сказав слов любви, которые могли бы служить ей поддержкой. За то, что сломал ей жизнь, разрушил ее мечты.

У Мартина тоже были причины если не ненавидеть, то презирать ее – за то, что она с такой поспешностью променяла его на Теодора. И за то, что предпочла спокойствие и стабильность семейной жизни той захватывающей карьере, о которой она, по его твердому убеждению, страстно мечтала. Карьере, которую она когда-то поклялась разделить с ним.

Нельзя войти в одну реку дважды. Слишком поздно.

Дороти продолжала сжимать руку Мартина.

– Все произошло так нелепо, так быстро, – прошептала она, в отчаянии мотая головой. – Ничего нельзя было сделать. Перелом основания черепа. Он умер мгновенно. – Ее глаза наполнились слезами. – Один неосторожный шаг. Это так не похоже на Тедди! Он всегда был таким осторожным и аккуратным – во всем.

– По крайней мере, он не мучился, – тихо сказал Мартин.

Его голос звучал непривычно тихо и нежно. Гораздо нежнее, чем во время последней встречи с Синди три года назад, когда, вернувшись из своего очередного путешествия, он обнаружил, что она замужем за его двоюродным братом и у нее есть ребенок, которому уже больше года…

– Ты права, тетя Дороти, – продолжил Мартин. – Беспечность была совершенно не в характере Теодора. Это больше похоже на меня, – добавил он с кривой усмешкой. – А Квентин тоже не догадывался о том, что происходило с вашим сыном?

– Нет, – обреченно покачала головой Дороти, смахивая слезинки. – Но в последнее время Тео стал настолько безразличен к работе, что Квентин начал беспокоиться, не потерял ли он интерес к семейному бизнесу. Твой дядя даже боялся, что Теодор совсем забросит дело… Он хорошо помнил о том, как после смерти своего отца ты продал его долю. Конечно, у тебя были другие обстоятельства, – поспешила добавить она. – Мы все знаем, что у тебя другое призвание. Но Теодор?.. – Дороти запнулась, но после недолгого молчания нашла в себе силы продолжить: – Он всегда охотно занимался семейным бизнесом, чувствовал себя ответственным за продолжение традиции и хотел, чтобы дело процветало. Ради своего сына. Он сказал это нам в тот день, когда родился маленький Эдвин. – Она тяжело вздохнула. – Можно было бы что-то понять, если бы дела на заводе шли плохо. Но все как раз наоборот. Почему он потерял интерес к работе? – Она нахмурилась. – Нет, тут было что-то другое.

– Может быть, семейные неурядицы? – высказал предположение Мартин.

От холодного цинизма его слов Синди на мгновение оцепенела. Что ты вообще можешь знать о семейной жизни, Мартин Мэрдок? – хотелось выкрикнуть ей.

Резким движением головы Дороти отвергла его предположение.

– Теодору не на что было жаловаться. У него было все, о чем только можно мечтать: чудесная жена, здоровый ребенок, уютный дом. Любящие родители, живущие рядом. Да и вообще, полный достаток… – Глаза ее потемнели от боли. – Что заставило его так измениться в последнее время? Ты помнишь, каким жизнерадостным и уравновешенным он был, Мартин? Спокойным, надежным… домашним.

– Не то что его непутевый кузен, – снова усмехнулся ее племянник.

– Ну что ты, Мартин, – взволнованно возразила Дороти. – Я никогда и ни в чем не упрекала тебя, дорогой мой. Может быть, ты в некотором роде… – она запнулась, подбирая подходящее слово, – искатель приключений, но в то же время ты один из лучших фотожурналистов страны. Никто не назовет тебя непутевым. – Она с грустью улыбнулась племяннику. – Несмотря на то, что тебе нравится играть с опасностью – и со смертью тоже. Мне кажется, ты делаешь это из чистой любви к риску.

Из чистого сумасбродства, мрачно подумала Синди. Мартин Мэрдок не знает истинного значения слова «любовь».

Мартин слабо улыбнулся и выпрямился, высвобождаясь из объятий Дороти. Наконец-то повернув голову в сторону Синди, он протянул ей руку.

– Ну, здравствуй.

Молодая женщина заставила себя посмотреть ему прямо в лицо. Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы выдержать этот пристальный взгляд. Синие глаза, казалось, пронизывали ее насквозь. Она даже не пыталась понять, что он хотел сказать этим взглядом. Слишком много эмоций вспыхивало и гасло в глубине его глаз. Все что угодно, кроме сочувствия, подумала Синди.

– Итак… блудный сын вернулся, – холодно проговорила она, следя за тем, чтобы ее голос прозвучал как можно более бесстрастно.

Синди скрестила руки на груди, чтобы избежать его прикосновения. Иначе он сразу почувствует, как она дрожит!

Скорбное лицо Дороти снова выглянуло из-за спины племянника.

– Прости, дорогой, что я, как последняя эгоистка, принялась плакать на твоем плече. А Синди стоит здесь совсем одна. Она так мужественно держится, бедная девочка. Мне надо разыскать Квентина и ехать домой. Мартин… – Дороти в нерешительности запнулась, потом продолжила, видимо приняв решение: – Ты не мог бы проводить Синди домой? Ей так тяжело находиться на людях… И она беспокоится об Эдвине. Мы будем ждать вас обоих к ужину, когда останутся только близкие родственники.

Синди машинально кивнула, торопливо соображая, какое из двух зол меньше – оказаться с глазу на глаз с Мартином или выслушивать бесконечные соболезнования друзей и родственников Теодора, притворяясь, что она сломлена горем и ждет от окружающих сочувствия.

– Я бы хотела побыть одна, – помедлив, сказала Синди. – Моя машина здесь…

Если Мартин поедет ее провожать, не исключено, что он захочет зайти в дом, и она не сможет воспрепятствовать этому. Он может увидеть Эдвина… Во время своего последнего приезда Мартин лишь мельком видел спящего малыша. Теперь ее сыну уже четыре с половиной года. Что, если Мартин заметит то предательское сходство в чертах и манерах, в котором был убежден Теодор? Нет, этого нельзя допустить. Она не готова к такому повороту событий. Ей нужно время подумать!

Интересно, надолго ли Мартин вернулся в Австралию?

– Нет, я не позволю, чтобы ты вела машину, – твердо заявил он. – Не волнуйся, тетя, я доставлю ее домой в целости и сохранности. А потом встречусь с дядей Квентином.

– Спасибо, Мартин.

Серые глаза Дороти смотрели на невестку с мольбой. Будь добра к Мартину, детка, казалось, просили они.

Синди слабо улыбнулась в ответ. Мартин взял ее за локоть и повел прочь. Она не протестовала, понимая, что в противном случае все удивятся, почему это молодая вдова не хочет, чтобы кузен покойного мужа проводил ее домой. Кроме того, она неожиданно поняла, что ей просто необходимо остаться наедине с Мартином. Хотя бы для того, чтобы понять, зачем он вернулся. Он никогда не был особенно близок с Теодором. Так что же заставило его бросить все свои дела на другом континенте и примчаться на похороны двоюродного брата? Сочувствие Дороти и Квентину? И уж конечно не она, Синди!

– Дай мне ключи, – потребовал Мартин, когда они подошли к ее новенькой «хонде».

– Я сама сяду за руль, – возразила она.

Не хватало еще, чтобы он думал, что имеет над ней власть сейчас, после своего возвращения, когда Теодор больше не может стоять между ними. За эти несколько лет Синди стала гораздо старше, мудрее, сильнее. И гораздо самостоятельнее, чем та неискушенная, доверчивая девочка с лучистыми глазами, которую Мартин оставил пять лет назад. Если ему пришла в голову безумная мысль снова увлечь ее, затянуть в постель, а потом опять исчезнуть в дебрях Амазонки или где-то еще, куда уведет его работа и страсть к приключениям, то он может забыть об этом.

Мимолетный, ничего не значащий роман – нет, это ее не устраивает. Любовник на одну ночь? Отец для Эдвина на один вечер? Ее сын заслуживает большего. Гораздо большего. Мальчику нужна любовь и забота, которую только она одна и может дать. Сын – единственный, о ком она должна сейчас думать. В ее сердце не осталось места ни для кого другого!

– Я не пущу тебя за руль. – Мартин все-таки взял ее за руку. – Ты дрожишь как осиновый лист. Неужели от горя, Синди? – Он вопросительно приподнял брови. – Или из-за меня?

– Из-за тебя? – возмущенно выпалила она. – Ты думаешь, что если ты вернулся… – Синди оборвала фразу и резким движением головы откинула назад волосы. Потом продолжила, мучительно остро ощущая тепло его руки: – Ты потерял свою власть надо мной уже очень давно, Мартин Мэрдок.

Она хотела вложить в это отчаянное заявление как можно больше презрения, но, услышав свои слова, поняла, что ей это не удалось.

– Плохо сыграно, – мгновенно среагировал Мартин и еще крепче сжал ее пальцы. – Прости, это сорвалось нечаянно. – В его голосе не было раскаяния. – Я полагаю, сейчас не время…

– Ни сейчас, ни потом! – отрезала Синди.

Какие бы чувства она не испытывала до сих пор к Мартину, глупо поддаваться им, возрождая старые надежды и несбыточные мечты. Глупо!

Никогда больше ни попадется она в эту ловушку. Никогда не поверит, что ей достанет сил удержать его, изменить… Было бы странно думать, что она может значить для него больше, чем его честолюбивые устремления, тяга к приключениям и опасностям. Никто и ничто не заставит Мартина Мэрдока стать другим. Разве что он сам. Если же Синди попытается сделать это, то все закончится катастрофой, и она снова останется одна. Мартин – непревзойденный мастер любить и бросать. Никогда больше не позволит она себе стать зависимой от него, да и вообще от кого-либо другого.

Мартин аккуратно высвободил ключи из ее сплетенных пальцев.

– Позволь мне сесть за руль, Синди. – На этот раз в его голосе звучала просьба, а не требование. – Кстати, как здесь оказалась твоя «хонда»? Мне казалось, ты ехала в одном из заказанных лимузинов?

– Разумеется. – Она пожала плечами. – Я попросила, чтобы машину пригнали сюда.

– Чтобы обеспечить себе путь к бегству? – спросил он, насмешливо блеснув глазами.

Синди нахмурилась. Мартин никогда не верил, что она вышла за Теодора по любви. И даже если он не ошибается, то все равно не имеет никакого права иронизировать по этому поводу. Тем более, сегодня.

– Что касается путей бегства, то тебе об этом известно гораздо больше, чем мне! – вспылила Синди и в ту же секунду прикусила язык. Напоминать Мартину о прошлом означало только укреплять его подозрения в том, что она все еще неравнодушна к нему. Что она вышла замуж от разочарования, детской обиды, просто назло.

Если бы все было так просто!

– Хорошо, садись за руль, если хочешь! – решила уступить на этот раз Синди.

Она распахнула дверцу со стороны пассажирского сиденья, села в машину и с каменным лицом уставилась вперед, ожидая, пока Мартин обойдет кругом и займет место водителя.

Автомобиль тронулся с места. Синди молча ругала себя за то, что не удержалась от намека на прошлое. Какой в этом смысл? Она не хочет вспоминать о разбитых мечтах юности. Да и Мартин, скорее всего, тоже.

– Зачем ты приехал? – резкий вопрос сам собой сорвался с ее губ. – Ты никогда не был особенно близок с Теодором.

Вначале ей показалось, что Мартин не собирается отвечать, но после секундной паузы его губы дрогнули.

– Да, мы не были закадычными друзьями… Особенно в последние три года. – Он помрачнел. – Я вернулся не для того, чтобы оплакивать брата.

– Тогда зачем?

Вопрос повис в воздухе. Синди нервно облизнула неожиданно пересохшие губы. Что, черт возьми, она ожидала услышать? Признание? Что за безумные надежды! Даже если Мартин упадет на колени и поклянется ей в вечной любви, грош цена этой клятве, если она не скреплена прочными узами. Но этот человек не признает никаких обязательств и совершенно не выносит оседлой жизни.

– Ты спрашиваешь, зачем я приехал на похороны Теодора?.. – переспросил Мартин, и мимолетная улыбка тронула его губы, словно он почувствовал ее внутреннее смятение. Его взгляд был прикован к дороге. Что он задумал и почему молчит? Проявляет уважение к ее горю? Выжидает? Но Мартин Мэрдок не способен ждать. Он привык сразу брать то, что хочет. Что ему нужно от нее?