Текст книги "Пора счастливых дней"

Автор книги: Лаура Хэкман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

2

– Я решил, – осторожно начал Мартин, – что должен приехать и засвидетельствовать свое уважение дяде и тете, а также… – он бросил быстрый насмешливый взгляд в ее сторону, – скорбящей вдове. Ты скорбишь, Синди? На мой взгляд, ты держишься довольно спокойно и хладнокровно. Ни единой слезинки. Вот это выдержка!

Синди застыла в напряжении. Интересно, что еще он заметил?

– Я уже не та легкомысленная сентиментальная девочка, которую ты когда-то знал, Мартин, – возразила она. – Я научилась сдерживать свои эмоции. Что бы я ни чувствовала… Это касается только меня.

– Сейчас не время замыкаться в себе. Тебе нужно…

– Откуда тебе знать, что мне нужно? – язвительно перебила его Синди. Ее нервы были на пределе. – До сих пор тебя не слишком-то интересовала моя жизнь!

Еще даже не договорив, она поняла, что неправа. И Мартин не преминул указать ей на это.

– Неужели? Подумай как следует, Синди. – На его губах появилась ироническая полуулыбка. – Вспомни, например, о нашей первой встрече. Помнишь, как ты пряталась под мостом в мельбурнском порту – испуганная, заплаканная четырнадцатилетняя беглянка? Ты дрожала от холода, но была полна решимости не возвращаться к отцу и мачехе. Кто спас тебя тогда? Я, а вовсе не Тедди.

Синди нахмурилась и резким движением головы откинула с лица волосы, пытаясь прогнать тяжелые воспоминания той далекой зимней ночи.

– Тедди тогда еще учился в школе. А тебе было двадцать три года, ты ведь на десять лет старше меня. Ты был похож на… заботливого старшего брата.

Мартин усмехнулся.

– Между мной и тобой никогда не было родственных чувств, Синди, – жестко заметил он. – Это на Теодора ты смотрела как на брата. Во всяком случае, поначалу…

Она подавила вздох. Да, ты прав, Мартин, я никогда не считала тебя братом. Ты был моим рыцарем в блистающих доспехах. Моим героем. Я в жизни не встречала никого, похожего на тебя. Ты словно сошел с экрана приключенческого фильма – сильный, мужественный, с загорелым обветренным лицом. Несгибаемая воля, и в то же время полное нежности сердце, чтобы в нужный момент утешить расстроенную киногероиню. Или… сбежавшую из дома девчонку…

Синди погрузилась в молчание, уступив нахлынувшим воспоминаниям. Она влюбилась в Мартина в тот самый момент, когда впервые увидела его сквозь пелену слез. Дело было неуютным холодным вечером на пустынной улице Мельбурна. Синди припомнила, как она плотно сжала веки, чтобы не расплакаться от отчаяния, а когда открыла глаза, перед ней стоял незнакомец. Она увидела крепкую загорелую шею, твердую линию подбородка, резко очерченный чувственный рот, прямой, тогда еще без следов перелома, нос и спустя мгновение зачарованно замерла, натолкнувшись на встречный взгляд пронзительных синих глаз.

Синди снова тяжело вздохнула. Он произвел на нее тогда ошеломляющее впечатление – широкоплечий, мускулистый, с фотокамерой через плечо…

– Горюешь по мужу?

Насмешливый вопрос Мартина в одно мгновение рассеял ее воспоминания.

– Я не хочу говорить о Теодоре! – Ее голос дрожал. – И о моем отце тоже. – Синди презрительно скривила губы. – К тому же он мне вовсе не отец, и тебе это прекрасно известно. У меня никогда не было родителей. Никто не знает, кто моя настоящая мать. Вполне возможно, это какая-нибудь девица легкого поведения! Ее материнского инстинкта хватило только на то, чтобы отнести меня к дверям больницы, вместо того чтобы выбросить в мусорный бак! – Затаенная боль против ее желания неожиданно выплеснулась наружу. – Меня передавали из одной семьи в другую, пока наконец в семилетнем возрасте я не попала к немолодой паре. Им было под пятьдесят. Считалось, что в таком возрасте слишком поздно усыновлять младенцев, поэтому они согласились взять меня. Приемная мать действительно старалась заботиться обо мне, но у нее было очень слабое здоровье, и пять лет спустя она умерла от инсульта. Через два года мой приемный отец, слабый, безвольный человек, женился снова. Его вторая жена сразу же воспылала ко мне ненавистью и сделала все, чтобы избавиться от меня.

– Она просто завидовала тебе, Синди, – примирительно сказал Мартин. – Я понял это, когда съездил к ним. Она завидовала и твоей внешности, и твоим блестящим успехам в школе. Именно поэтому она уговаривала твоего отца переехать на запад, в Перт, оставив тебя здесь.

– Да, она хотела пристроить меня людям, которых я просто не выносила, – хмуро пробормотала Синди. – Моя мачеха прекрасно понимала, что они тут же заберут меня из школы и заставят работать в их вонючем рыбном магазине. При этом она пыталась доказать, что делает доброе дело, устраивая меня на работу. Конечно, к чему образование такому несчастному созданию, как я? Неужели после всего этого непонятно, почему я сбежала?

– Ты знаешь, что я никогда не упрекал тебя за это, Синди.

Да, мысленно согласилась она. За множество других вещей, но не за это.

– Я думаю, они были безумно рады твоему появлению, Мартин. Они спали и видели, как бы снять с себя ответственность за мое будущее. – Ну почему, почему с самого ее рождения люди по тем или другим причинам отказывались от нее?!

– Послушай… Я знаю, что у тебя было трудное детство, Синди, – сочувственно произнес Мартин, бросив на нее беглый взгляд. – Но ведь тебе было хорошо у моих дяди и тети?

Она печально кивнула. Густые темные ресницы задрожали, отбрасывая тень на бледные щеки. Родители Теодора прекрасно относились к ней. Так, словно она была их настоящей дочерью. Они подарили ей свою любовь, дали прекрасное образование и выдали замуж за своего единственного сына. Но может ли она и дальше рассчитывать на их поддержку? Узнав, что Эдвин – не их внук, они тоже откажутся от нее. Поэтому лучше уйти самой и уберечь их от лишних страданий и разочарований.

Синди вздрогнула, когда Мартин легко дотронулся до ее руки.

– Мне нужно где-то переночевать, – сказал он. – Если ты помнишь, три года назад я продал дом своих родителей и с тех пор не приезжал сюда. Надеюсь, ты не станешь настаивать, чтобы я ехал в мотель? – В его голосе звучала насмешливая угроза.

Синди метнула на него растерянный взгляд. Сердце отчаянно затрепыхалось у нее в груди.

– Почему бы тебе не остановиться у тетки?

– Там и без меня хлопот хватает. Дом полон родственников.

Она прикусила губу.

– Мне кажется, нас неправильно поймут. Ты не согласен?

– Если тебя волнует соблюдение приличий, то, поскольку ты теперь опять незамужняя женщина…

– Вдова, – резко поправила она. – Это не одно и то же.

– Пусть будет так. Так вот, если тебя это так волнует, почему бы не попросить Салли остаться на ночь? – предложил он с иронией в голосе.

Нет сомнений, что он хорошо помнит экономку Дороти. После гибели Теодора она, по просьбе своей хозяйки, проводила у Синди день и ночь, да и сейчас была там, присматривая за Эдвином. Но как раз сегодня вечером Салли собралась поехать к своей сестре, чтобы завтра присутствовать на свадьбе племянницы.

Синди слегка откинула назад голову.

– Вряд ли это возможно… – решительно начала она.

– Кроме того, в доме твой сын.

Сердце замерло в груди у Синди, стало трудно дышать. Еще не время! Еще не время ему встречаться с Эдвином.

Прошло несколько секунд, прежде чем она нашла в себе силы заговорить.

– Мне хотелось побыть одной, – резко заявила она. – Гость в доме ко многому обязывает.

– Какой же я гость, я член семьи.

– Но не моей семьи, – горячо возразила она. – Между нами нет родственных связей!

– Я двоюродный брат твоего покойного мужа, а стало быть, в некотором роде твой родственник. – Его холодное спокойствие выводило Синди из себя. Она ничего не могла прочитать в пронзительно синих глазах. – Кроме того, я прихожусь твоему сыну дядей, пусть двоюродным, но единственным. – Мартин помолчал, потом искоса посмотрел на нее. – Я хочу познакомиться с ним поближе…

Синди почувствовала, что ее охватывает паника. Нет, только не сейчас… А вдруг он догадается?

Она до боли стиснула пальцы. Может, не стоит так беспокоиться из-за этого? Если Мартин и заметит в Эдвине какие-то свои черты, то вполне может приписать это семейному сходству. Что плохого в том, что они встретятся? Теперь, когда Теодора больше нет, для этого не существует никаких препятствий. Даже если Мартин и не догадывается, что это его сын, будет честнее дать им возможность поближе узнать друг друга.

– Хорошо. – Она с притворным равнодушием пожала плечами. – Пусть Эдвин познакомится со своим… со своим дядей Мартином. А ты… надолго приехал?

Она затаила дыхание в глупой надежде услышать, что его непоседливая, полная приключений и опасностей жизнь осталась позади и он приехал навсегда.

– К сожалению, всего на несколько дней. Я делаю серию статей… Работа еще не закончена, но небольшой перерыв пойдет мне на пользу. Я целую вечность не был в отпуске.

Сердце Синди упало, и ее последняя призрачная надежда растаяла.

– Снова поедешь во Вьетнам, или куда там еще? В Лаос? – спросила она просто для того, чтобы не молчать.

Мартин кивнул.

– Да, но никакой срочности нет. Я могу задержаться на неделю или даже больше.

– Как замечательно, что тебе не надо спешить! – ответила Синди, почти не пытаясь скрыть сарказм.

Черт возьми, а чего она, собственно, ожидала? Что Мартин стал другим? Что он, наконец, решил начать оседлую жизнь? Этот человек никогда не изменится. У него абсолютно нет тяги к домашнему очагу. Он не стремится пустить корни, завести семью, детей. Ему чуждо само понятие дома.

А ей это необходимо. То, о чем она тайно грезила и в детстве, и потом – особенно с тех пор, как родился Эдвин. Несмотря на ужасную ошибку, которую она совершила, поверив, что Теодор может обеспечить спокойную семейную жизнь ей и ее малышу. В течение пяти лет брака иллюзии постепенно рассеивались. И вот теперь Теодора нет.

Но у нее есть Эдвин. Ее сын. Плоть от плоти ее. Единственная родная кровиночка в этом огромном мире. Никто не сможет отнять у нее ребенка. И она сделает все, чтобы Эдвин рос, окруженный любовью и заботой. Чтобы у него было все то, чего так не хватало ей самой. Теперь она должна сама устраивать свою жизнь. Если Мартин не сможет быть рядом с ней постоянно, то лучше вообще остаться одной. Как она и планировала до этого несчастного случая с Теодором.

– Ты погрустнела… Наконец-то я вижу скорбь на твоем лице. – Негромкий голос Мартина вернул ее к действительности. – О чем ты думаешь? О покойном муже? Или о том, как избавиться от меня?

Синди вспыхнула, почувствовав угрызения совести. Ее мысли и в самом деле были далеки от сегодняшнего печального события.

– Как я могу избавиться от тебя? Ты имеешь полное право находиться здесь. Ты ведь Мэрдок. Член семьи, – пренебрежительно ответила она, намеренно искажая смысл его вопроса.

– Как любезно с твоей стороны признать это, – сухо заметил Мартин. – Большинство людей считают меня паршивой овцой в стаде. Человеком, который бросил семейное дело и свою девушку ради того, чтобы мотаться по миру и делать никому не нужные фотографии.

Синди внутренне напряглась, но ее лицо сохранило равнодушно-спокойный вид. Нет, она не доставит ему удовольствия, реагируя на слова «бросил свою девушку». Он намекает на то, что между ними существовали какие-то прочные отношения. Нет, Мартин никогда ее не любил… во всяком случае, так, как она хотела, мечтая завоевать его сердце и душу. Но он предложил только тело. Это все, что он готов был дать, сгорая от страсти, но не думая о последствиях.

– Ты прекрасно знаешь, что твои фотографии не бесполезны. Они публикуются во всем мире.

Синди старалась, чтобы ее голос прозвучал как можно более невозмутимо, однако на душе было ох как неспокойно. Неужели Мартин не понимает, каково ей видеть его сейчас, когда она так беззащитна? Да, она наконец снова обрела свободу, но что в этом толку, если он вернулся всего лишь на несколько дней!

– Ты следишь за моей карьерой, Синди? – спросил Мартин, слегка прищурив глаза.

– Как член семьи Мэрдок я, естественно, интересовалась твоими успехами. Дороти и Квентин держали нас в курсе… – Она бросила взгляд через боковое стекло машины. – Последний дом по левой стороне, если ты помнишь.

– Я не забыл.

Мартин повернул, проехал через ворота и остановил машину.

Это был старый, просторный деревянный дом. Они с Теодором вместе делали в нем ремонт, – тогда он еще горел желанием создать уютное семейное гнездышко. Теперь придется его продать и на вырученные деньги купить другой. Меньшего размера, с небольшим участком земли, но зато ближе к городу. Вряд ли у нее хватит на это денег, – дома в том районе стоят довольно дорого.

Хорошо еще, что Синди скопила небольшую сумму на случай, если ей удастся уйти от Теодора. Она не рассчитывала на его помощь. На мгновение Синди почувствовала укол совести, – дом был записан на них обоих, и вот теперь, вследствие рокового стечения обстоятельств, он перешел в ее полную собственность.

На какие еще средства рассчитывать? Если она и унаследует долю Теодора в семейном бизнесе, то все равно не вправе будет ею воспользоваться. Это собственность семьи Мэрдок.

Синди выбралась из машины, прежде чем Мартин успел обойти вокруг, чтобы помочь ей.

– А где твои вещи? – сухо поинтересовалась она.

Быть может, он передумал останавливаться у нее, поняв, как неловко и двусмысленно будут чувствовать себя они оба, находясь под одной крышей.

Мартин бросил на нее почти смущенный взгляд.

– Я позволил себе попросить водителя такси отвезти мою сумку сюда после того, как он высадил меня у кладбища. Я ехал прямо из аэропорта и боялся опоздать.

– Что? Ну, ты и наглец! – От возмущения на щеках Синди проступили красные пятна. – Ты хочешь сказать, что был заранее уверен в том, что я позволю тебе остаться? – Несмотря на свой гневный протест, она испытывала предательское чувство облегчения. Но это только подстегнуло ее. – Как ты мог знать, что дома кто-то есть? – сердито продолжила она.

– Никак. Я заплатил таксисту вперед и попросил оставить сумку на крыльце, если ему никто не откроет.

– А как же твоя бесценная фотокамера? – изумленно спросила Синди. – Вдруг кто-нибудь, проходя мимо, прихватил бы ее?

– Там только одежда. Я оставил все оборудование в Гонконге.

– Ах, да… В Гонконге. – Она скривила губы. – Ну конечно, ты ведь через несколько дней возвращаешься обратно.

– Не сразу, – подчеркнуто резко возразил он. – У меня есть примерно неделя времени. Этого достаточно, чтобы помочь тебе… всем, чем смогу.

Синди метнула на него сердитый взгляд. Ее первым порывом было ухватиться за его предложение обеими руками, но все же она устояла.

– Я не нуждаюсь в вашей помощи, мистер Мэрдок, – холодно проговорила она. – Благодарю, но я вполне способна сама обустроить свою жизнь!

– В самом деле? – В его голосе звучала легкая насмешка. – До сих пор ты не стремилась к самостоятельности. Из-под крылышка Дороти и Квентина ты перебралась прямо в постельку Тедди и, как я понимаю, делила с ним брачное ложе до самых последних дней.

Синди стиснула зубы. Ее щеки запылали. Она с трудом сдерживалась, чтобы не ударить Мартина по щеке. Он бросил ее пять лет назад. Его не было рядом в самое тяжелое время. Он толкнул ее в объятия Теодора…

Она резко повернулась и взбежала по ступенькам крыльца. Хоть бы он передумал и ушел, навсегда ушел из ее жизни, прежде чем успеет причинить ей новые страдания! Какое право он имеет смущать ее покой?!

Но в глубине ее души вопреки всему теплилась надежда на то, что он останется, и, услышав позади шаги Мартина, Синди с облегчением расслабила кулаки.

Дверь дома распахнулась, и на пороге появилась Салли в цветастом переднике. Взгляд Синди беспокойно заметался; она напряженно пыталась рассмотреть, не выглядывает ли из-за юбки экономки темноволосая макушка Эдвина.

– Мальчик уснул, – пояснила Салли.

Синди медленно перевела дыхание и слабо улыбнулась в ответ.

– Ну, как все прошло, солнышко? Нормально? – участливо спросила экономка. Ее карие глаза светились сочувствием. Пятидесяти пяти лет, широкая в кости и крепкая, эта женщина была спокойна и невозмутима, как всегда. Ни детские капризы, ни домашние хлопоты, ни семейные кризисы – ничто не выводило ее из равновесия. – Мистер Мэрдок! – приветливо воскликнула она, увидев, что в дверях показалась широкоплечая фигура Мартина.

– Здравствуйте, Салли. Приятно видеть, что семейство Мэрдоков еще не дало вам расчет.

– Ну что вы такое говорите, мистер Мэрдок! – рассмеялась Салли.

В последние месяцы в этом доме не было слышно смеха, отметила про себя Синди. Заметив тень, пробежавшую по ее лицу, экономка мгновенно стала серьезной.

– Прости меня, солнышко, – стала оправдываться она. – Сейчас не время для веселья.

– Не говори глупостей, Салли, – возразила Синди. – Теодору вовсе не понравилось бы наше уныние.

Разве? – возразил ей внутренний голос. Прошедшие месяцы благодаря его стараниям были совсем невеселыми… Должно быть, это не осталось незамеченным и для Салли. Все, кто бывал в их доме, чувствовали напряженность атмосферы, замечали, как изменился Теодор… Не говоря уж о том, что за это короткое время Эдвин резко и неожиданно превратился из беззаботного малыша в пугливого замкнутого мальчика с печальными глазами.

– Я уже поняла, что вы вернулись, мистер Мэрдок, – снова заулыбалась Салли. – Таксист привез ваш багаж. – Она бросила неуверенный взгляд в сторону Синди. – Я приготовила комнату… на всякий случай.

– Спасибо, Салли. В доме Дороти и Квентина полно родственников, поэтому мистер Мартин переночует сегодня здесь, – сдержанно пояснила та. Может быть, он поймет намек и останется действительно только на одну ночь. А если нет? Синди умоляюще посмотрела на экономку. – Салли, милая, ты побудешь здесь еще несколько дней? – встревоженно спросила она. – После того, как вернешься со свадьбы? Дороти сказала, что сможет обойтись без твоей помощи до конца недели. Мы ведь временно отменили все заказы на обеды.

– Ты все еще помогаешь моей тетушке обслуживать банкеты? – вмешался Мартин.

Синди слегка повернула голову в его сторону.

– Мы с Дороти – партнеры по бизнесу, – поправила она. – И я собираюсь использовать свой опыт в кулинарии, когда мы с Эдвином уедем отсюда.

– Ты собираешься продать дом и уехать из Джейсон-Крика?

В его голосе слышалось удивление. Чувствуя себя крайне неуютно под испытующим взглядом пронзительно синих глаз, Синди поспешно отвернулась к Салли.

– Что ты сказала?! – растерянно воскликнула экономка, явно потрясенная этой новостью.

– Только никому не говорите! – резко заявила Синди. – Дороти пока ничего не знает. Я приняла решение только сейчас. Я… – Она помедлила в нерешительности. Совсем ни к чему признаваться, что она планировала уехать еще до гибели Теодора. – Я хочу начать свою жизнь сначала. И сама сообщу это Дороти.

– Да-да, конечно, – расстроенно кивнула Салли.

На нее можно положиться. Но будет ли молчать Мартин?..

– Приготовь, пожалуйста, чай, – быстро сменила тему Синди. – Я думаю, мистер Мэрдок не откажется перекусить, он ведь прямо с самолета. Идем, Мартин, я покажу тебе твою комнату. Пока Салли готовит чай, ты сможешь привести себя в порядок. Ванная напротив – она в твоем полном распоряжении, – подчеркнула она.

Она не желала, чтобы у Мартина зародилась мысль, что они могут пользоваться одной ванной. Что у них может быть что-то общее.

3

Синди дрожащей рукой взяла чашку и сделала большой глоток. Она предпочла бы пить чай в присутствии Салли, но экономка ушла в свою комнату переодеваться.

Надо было поехать к Дороти, сумрачно подумала Синди. Уж лучше сидеть в окружении родных и друзей Теодора, чем наедине с Мартином. Там, в гуще людей, она смогла бы скрыться от взгляда этих пронзительных синих глаз. Здесь же ей некуда бежать.

Казалось, воздух в комнате стал густым и плотным, он словно дрожал от болезненных, сладостно-горьких воспоминаний… невысказанных обид… незаданных вопросов. И от едва преодолимого влечения.

Наконец Мартин нарушил тягостное молчание.

– Ты стала еще красивее, Синди. Ты могла бы сделать головокружительную карьеру на телевидении, если бы продолжила заниматься журналистикой. С такими поразительно черными глазами и волосами цвета воронова крыла в сочетании с молочно-белой кожей… Плюс твой голос – грудной, немного хрипловатый, – он стал еще выразительнее за эти годы… Ты превратилась бы в звезду экрана.

– Я никогда не хотела работать на телевидении! – резко возразила Синди, стараясь не думать о том, что он сказал о ее внешности. – Я мечтала писать. Статьи, очерки, рассказы…

– Так почему же не пишешь?

– Мне нужно было растить ребенка и заниматься домом! А на поиски материалов для статей потребовалось бы время. Я не хотела расставаться со своим сыном. Если ты помнишь, я всегда мечтала быть матерью… и женой.

Твоей женой, Мартин, хотелось добавить ей. Но ты ведь боялся оказаться связанным. Ты был весь поглощен предстоящей поездкой на край света, приключениями, опасностями… Жена стала бы для тебя обузой.

– Когда я уезжал на Амазонку, у тебя еще не было ни дома, ни ребенка, – с усмешкой напомнил ей Мартин. – Насколько я помню, ты всегда мечтала прославиться как журналистка. Или ты говорила это только для того, чтобы удержать меня на привязи? – Его глаза, казалось, прожигали ее насквозь. – Ведь так, Синди? Иначе ты не отказалась бы от всего этого, получив более заманчивое предложение от Теодора. Признайся, ты вышла за него замуж назло мне, из-за того, что я не взял тебя с собой в Южную Америку? Или, вернее, из-за того, что не остался дома и не стал ручным и послушным, как тебе хотелось?

– Это не так, – начала Синди и запнулась. Она не сможет защитить себя, не сказав всю правду. – Мартин, пожалуйста!.. Давай не будем ворошить прошлое. Не сейчас!

Это была мольба, почти рыдание.

– Прости, – хрипло ответил он. – Ты права. Сейчас не время. Кроме того, мы обсудили все это во время нашей последней встречи…

Он со вздохом откинулся на спинку кресла и положил себе на тарелку кусок кекса с изюмом, испеченного Салли. Отщипывая небольшие кусочки, Мартин продолжал изучать Синди, но сейчас его взгляд казался потухшим.

– Глаза всегда были самым замечательным в твоем лице, Синди, – проговорил он после небольшой паузы. – Но теперь они стали еще выразительнее: глубже, серьезнее, мудрее, наконец. Но… я заметил в них страдание. Из-за чего? – спросил он более мягко.

Она крепче сжала в руке чашку.

– Ты задаешь странные вопросы. Я только что потеряла мужа!

– И это единственная причина?

Синди беспокойно дернулась.

– Я тебя не понимаю…

– Ты была счастлива с ним, Синди? – в лоб спросил Мартин.

Она судорожно вздохнула и, с трудом оторвав взгляд от его лица, уставилась на чашку. Разве может она честно ответить на этот вопрос? Нет. Нужно делать вид, что у них с Теодором все было замечательно. Хотя бы ради Дороти и Квентина. Только ради них?

– Пожалуйста… – взмолилась она. – Я не хочу говорить о Теодоре. Не сейчас…

Если она поведает правду о своей семейной жизни, особенно о том, что происходило в последние месяцы, Мартин догадается и об остальном.

– Хорошо, тогда расскажи мне о своем сыне. Наверное, он сильно изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. – Мартин помрачнел, очевидно вспоминая свой прошлый приезд. – Сколько ему сейчас? Четыре?

– Да, четыре с небольшим, – кивнула она.

Эдвину было чуть больше года, когда Мартин неожиданно, без всякого предупреждения вернулся домой – после почти двухлетнего отсутствия. Все это время он пропадал где-то в джунглях Южной Америки, не подавая о себе никакой весточки.

И теперь он спрашивает об Эдвине. Увы, нельзя сказать, что ее сын – тот веселый и общительный ребенок, каким был еще совсем недавно.

– Эдвин – чудесный малыш, – осторожно произнесла Синди.

– Ты говоришь об этом как-то неуверенно, – заметил Мартин. – Тебя что-то беспокоит?

Синди слегка нахмурилась. Да, она забыла, насколько проницателен этот человек.

– Ты же понимаешь… – пожала она плечами. – Он потерял отца. Впрочем, дети жизнерадостны от природы, – продолжила она, избегая смотреть Мартину в глаза. – С ним все будет в порядке, ведь у него осталась я.

– И бабушка с дедушкой.

Синди внутренне сжалась.

– Разумеется, – наконец откликнулась она.

Да, Дороти и Квентин считают его своим внуком. Но захотят ли они видеть его после того, как узнают правду?

По крайней мере, у него есть мать, подумала Синди. Я всегда буду рядом с ним.

– Значит, мальчик потерял отца, а ты к тому же хочешь лишить его общения с бабушкой и дедушкой. – В голосе Мартина звучало осуждение. – Ты подумала о них, Синди? Они потеряли единственного сына, а теперь ты отнимаешь у них внука. И дочь. Они давно считают тебя своей дочерью.

Синди тупо уставилась на свои руки. Дороти тоже говорила ей, что она им дороже родной дочери. Но она должна уехать. Не потому, что ей этого хочется, а потому, что так велит совесть. Она не может продолжать купаться в их любви и внимании, не имея на это морального права, не может и дальше поддерживать их заблуждение о том, что ее малыш – плоть от плоти их сына. Ведь она собиралась уйти от Теодора еще до его гибели!

С другой стороны… Дороти и Квентин полюбили и приняли ее как дочь задолго до того, как она стала женой их сына. И они очень привязаны к внуку. Что, если отъезд Синди окажется для них еще более тяжелым ударом, чем правда о рождении Эдвина? Особенно сейчас, когда их горе так свежо. Пусть это и не сын Теодора, но другого внука у них нет и не будет… К тому же Мартин, его настоящий отец, им племянник… Он сын старшего брата Квентина и двоюродный брат Теодора.

Синди подняла глаза.

– Я не собираюсь отнимать Эдвина у его бабушки и дедушки, – прошептала она, чуть не плача. – Я ведь не покидаю Австралию – всего лишь переезжаю немного ближе к Мельбурну.

Синди не стала говорить, что уже очень давно решила уехать как можно дальше от Джейсон-Крика. Конечно, лишать Дороти и Квентина возможности навещать Эдвина было бы жестоко. Но если она перед отъездом скажет им правду, то тем самым нанесет еще более беспощадный удар…

И потом, если она признается, что Эдвин – не сын Теодора, они мгновенно догадаются, кто настоящий отец мальчика. Наивно думать, что ей удастся скрыть его имя. Все прекрасно помнят, что пять лет назад она была безумно увлечена Мартином. Тогда ей казалось, что и он любит ее…

Нет, она не может ничего рассказать! Сейчас не время. Мартин, скорее всего, просто не поверит ей. Он решит, что она заманивает его в ловушку, чтобы заставить остаться в Австралии, с ней. Однажды она уже солгала ему, и Мартин не преминет упрекнуть ее в этом. Неважно, что она сделала это из лучших побуждений. Это было после того памятного дня, который они провели вместе. Когда они в первый и единственный раз были близки… О, как она была счастлива тогда!..

Синди вспыхнула при этом воспоминании. Она тогда солгала Мартину, что принимает таблетки! Правда, в результате этой лжи Мартин, три года спустя снова вихрем ворвавшийся в ее жизнь, легко поверил в то, что Эдвин – не его ребенок. Тогда у нее еще оставалась надежда быть счастливой с Теодором.

Теперь его нет. Но Мартин вряд ли поверит ей, а если даже и поверит, то воспримет это как шантаж. Возможно, он, подчиняясь чувству долга, решит остаться ради Эдвина, но при этом будет чувствовать себя загнанным в угол. Горечь и неудовлетворение будут копиться в его душе. А она слишком хорошо знает, к чему это ведет…

Синди откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

– Я не в силах продолжать сейчас этот разговор, Мартин, – проговорила она. – Ты, наверное, тоже устал. И потом, этот сдвиг по времени из-за перелета. Будет лучше, если ты пойдешь к себе и немного вздремнешь.

Синди боялась, что Эдвин скоро проснется. После смерти Теодора мальчик снова стал засыпать днем, – как если бы детский организм стремился восполнить недостаток сна в нелегкие последние месяцы.

– Это очень удобное кресло, – откликнулся на ее предложение Мартин. – Можно вздремнуть прямо здесь. Я привык спать в гораздо менее комфортабельных условиях.

Воцарилось молчание, и мысли Синди вернулись к тем благословенным, безмятежным дням, когда супруги Мэрдок только взяли ее к себе. Мартин тогда частенько заходил к ним, несмотря на то, что нему приходилось много работать, откладывая деньги для стажировки за границей. Его неожиданные визиты всегда были праздником для Синди, хотя он частенько подтрунивал над ней. Казалось, ему нравилось выводить ее из себя.

В то время он уже был блестящим фотожурналистом, известным в Мельбурне и Сиднее. Но Мартину этого было мало, – он хотел, чтобы о нем узнали в Англии, в Штатах… Синди понимала, что любому профессионалу, желающему получить международное признание, необходимо иметь опыт работы за границей.

И вот наступило время расставания. За день до своего отъезда Мартин зашел попрощаться.

– Когда ты вернешься, я стану совсем взрослой, – обиженно надув губы, сказала Синди, узнав, что он уезжает на несколько лет.

– Вот именно, – с загадочной улыбкой подтвердил он.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила она.

Мартин в ответ лишь еще шире улыбнулся.

– Ты считаешь меня ребенком! – капризно протянула Синди.

Ей было шестнадцать, и она очень переживала, что Мартин не воспринимает ее всерьез, мечтая о том, что когда-нибудь он влюбится в нее – так, как была влюблена в него она.

Синди с грустью вспомнила ответ Мартина.

– Если бы это было так, – тихо проговорил он, – то зачем бы я так часто приезжал сюда?

– Ради домашних обедов тети Дороти! – выпалила в ответ девушка, надеясь услышать опровержение своих слов. Однако Мартин лишь снова улыбнулся. – Ну что, я угадала? – сердито воскликнула Синди.

– Возможно, тебе следует взять у нее несколько уроков кулинарии, – насмешливо предложил он.

– Я уже это делаю, – заявила она, гордо вскинув подбородок. – Дороти научит меня готовить, и я смогу помогать ей. Я и так уже занимаюсь доставкой заказов в выходные дни.

– Это, конечно, замечательно, но я уверен, что моя тетя вовсе не рассчитывает на такого рода благодарность. Она рада тому, что ты живешь у них, и постоянно твердит мне об этом. Дороти всегда мечтала иметь дочь. – Мартин помолчал, потом посмотрел на нее вопросительно. – Быть может, она надеется, что ты откажешься от мысли стать журналисткой и будешь вместе с ней заниматься организацией званых обедов?

– Отказаться от журналистики? – возмутилась Синди. – Никогда!

Несколько месяцев назад Мартин спросил ее, кем она хочет стать, когда вырастет, и Синди, не раздумывая, ответила: «Женой и матерью». А услышав, что для начала неплохо было бы получить профессию и поработать, она импульсивно сказала, что собирается стать журналисткой – первоклассной журналисткой! Ее в тот момент осенила мысль, что в таком случае она когда-нибудь сможет работать бок о бок с Мартином, писать статьи к его фотографиям, возможно, путешествовать вместе с ним по всему миру.