Текст книги "Восемьсот виноградин"
Автор книги: Лаура Дейв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Дорога домой
Я выбежала из «Дегустационного зала» на улицу. Мне нужно было на воздух, нужно было выбраться оттуда. Я знала, что кто-нибудь непременно последует за мной, поэтому прямиком поспешила к пикапу Финна, открыла незапертую дверь и принялась искать запасной ключ, который брат обычно хранил под солнцезащитным щитком. Я хотела уехать – хотела гнать и гнать машину, пока последняя дегустация отца не останется далеко позади. Пока я не смогу сделать вид, будто ее вообще не было.
– Похоже, его здесь нет.
Я подняла голову: рядом с дверцей машины стоял Джейкоб. В руке он держал пластиковый стаканчик с водой.
– Я не хочу с тобой разговаривать, – пробормотала я, вытирая слезы.
– Я с тобой тоже.
Я взяла у него стаканчик, залпом осушила и вернула ему. Джейкоб перевернул стаканчик вверх дном, но на землю не выпало ни одной капли.
– А мне хотелось пить… – сообщил он.
Я пыталась дышать размеренно и глубоко, однако никак не могла успокоиться. Похоже, когда родители разводятся, мы снова превращаемся в пятилетних детей. Хотим услышать от них, что все будет хорошо. В пять лет это просто – достаточно сказать: «Я вас люблю».
Джейкоб кинул стаканчик в мусорный контейнер.
– Похоже, ты хочешь уехать.
– Хочу, но у меня нет машины.
– Подвезти?
Я рассмеялась и покачала головой.
– Полагается отвечать или «Спасибо», или «Спасибо, не надо». Третьего не дано.
Я терпеть не могла Джейкоба, но на этот раз он был прав.
В дверях «Дегустационного зала» появилась мама. Она поймала мой взгляд и направилась к нам.
И тут я увидела Генри. Он стоял на другой стороне улицы и ждал маму, чтобы увезти ее с собой.
Может, она специально велела Генри ждать на другой стороне, чтобы папа его не заметил? А теперь, когда мужу не до нее, потихоньку ускользнула на свидание к любовнику? Неужели мне придется наблюдать, как они целуются при встрече?..
– Кто это? – спросил Джейкоб.
– Поехали.
– Хорошо, – удивленно произнес он и замолчал, словно что-то вспомнил и не знал, как об этом сообщить. – Вообще-то моя машина осталась в Грейтоне. Можно дойти туда пешком, а потом я отвезу тебя домой.
– До Грейтона пять миль!
– Скорее, семь. Итак, выбор остается прежним: «Спасибо» или «Спасибо, не надо».
Мама приближалась. Я взглянула на Генри: он пока ее не заметил. Зато, похоже, заметил меня и собирался подойти, чтобы снова представиться – на этот раз в одежде.
Я решительно зашагала прочь.
Бутилировано по месту производства
Свое любимое сортовое вино отец назвал «Кончерто» – дань маминому музыкальному прошлому и самому этому слову. «Кончерто». Родителям нравилось его значение. Оно произошло от двух латинских слов: «conserere», то есть связывать, соединять, переплетать, и «certamen» – соревнование, борьба. Идея в том, что два участника концерта – солист и оркестр – попеременно противоборствуют и сотрудничают друг с другом, создавая музыку. Создавая синхронизацию.
Именно это и требуется от вина.
Именно это я и утратила. Никакого сотрудничества, одно сплошное противоборство.
Джейкоб не хотел идти через центр города, поэтому мы свернули на извилистую Салливан-роуд и углубились в холмы – в сельский мир старых яблочных садов, живописных фермерских домов и перестроенных амбаров. Эта дорога олицетворяла собой тот тихий мир, из которого я сбежала подростком. Внезапно я поняла, что рада сюда вернуться: все здесь успокаивало, все здесь осталось прежним.
В один из первых приездов Бена в Себастопол мы совершили прогулку по этим местам, и он сразу же в них влюбился. Его совершенно очаровали холмы, четко вырисовывающиеся на фоне неба деревья и фермерские дома, каждый из которых таил свою особую историю.
Мы с Джейкобом шли молча. Разговаривать не хотелось – по крайней мере, друг с другом. Наконец он нарушил молчание:
– Если не заключить временное перемирие, путь будет долгим.
– Путь будет долгим в любом случае, – заметила я, обводя жестом раскинувшийся вокруг пейзаж.
Джейкоб согласно кивнул – первый шаг к перемирию.
– Странновато, наверное, было здесь расти.
Я удивленно повернулась к нему: его слова были полной противоположностью тому, что сказал в свое время Бен.
– Большинство считает, что у меня было идиллическое детство, – ответила я.
– Потому что здесь так мило?
– Вроде того.
Джейкоб сунул руки в задние карманы джинсов.
– Взросление никогда не бывает идиллическим. Иначе оно называлось бы как-нибудь иначе.
Я отвернулась, чтобы скрыть улыбку.
– Мама любит повторять: «Чтобы растить в Сономе детей, нужно воображение». Здесь ведь почти никаких развлечений, поэтому нам приходилось выдумывать собственные: превращать старые яблоневые сады в лабиринты, устраивать еженедельный забег до магазина мороженого. На финише каждый получал по две порции местного самодельного мороженого. И все это в десять утра.
– А я вырос в Нью-Йорке. Мы устраивали забеги только под присмотром няни, а потом отправлялись на метро в центр – есть хот-доги в закусочной «Грейз папайя».
– Идиллическая картинка.
– Неплохое было время, – кивнул Джейкоб.
Он нагнулся, подобрал пригоршню камушков и принялся по одному кидать их вперед.
– Помню, как в детстве приезжал к бабушке с дедушкой в долину Напа. По вечерам я лежал в амбаре и смотрел на звезды. Странно жить в таком месте, где не видно звезд. Вот вырасту, думал я, и заведу себе собственный амбар.
– И собственные звезды?
– Именно. А ты, наверное, мечтала о собственном небоскребе. Когда переедешь в Лондон, у тебя их будет хоть отбавляй.
– Если останусь в Лос-Анджелесе – тоже.
Я впервые произнесла вслух, что буду делать, если мы с Беном так и не сумеем оставить случившееся в прошлом.
И все же при мысли о Лондоне горло у меня сжалось. Мой новый офис был расположен в небольшом здании рядом с Челсийским клубом искусств – рукой подать до нашего дома и архитектурной фирмы Бена. В прошлом месяце Бен ездил в Лондон и ходил этим маршрутом дважды в день, утром и вечером, отмечая по дороге те места, где нам захочется остановиться: кофейню в бывшем зимнем саду, художественную галерею на крыше, а также каждый театр в Уэст-Энде.
– Зачем оставаться в Лос-Анджелесе? Из-за работы? Я потому спрашиваю, что самому мне не понравилось быть юристом. Ужасно не понравилось. Правда, пробыл я им всего пять минут.
– Ты же говорил, что не работал по специальности.
– Работал. После университета переехал в Нью-Йорк и устроился в юридическую фирму, которая занималась реструктуризацией предприятий. Однако продержался я ровно пять минут – уволился еще до обеда.
Я понимающе кивнула. Кое-кто из моих однокурсников полностью разделял чувства Джейкоба. Ко мне это не относилось. Впрочем, особой любви к праву я тоже не питала. Сюзанна – вот кто действительно его обожал. Она любила спорить и доказывать свою правоту, а работая юристом, могла ежедневно заниматься и тем и другим.
Я не любила юриспруденцию, однако всегда считала, что сделала правильный выбор. А если меня одолевали сомнения, вспоминала свой выпускной. Родители специально приехали в Лос-Анджелес и после церемонии пригласили моего тогдашнего парня Гриффина Уинфилда пообедать с нами. За обедом папа произнес тост: «Рад, что тебя ждет легкая жизнь». Гриффин уставился на него, пытаясь определиться, насколько грубо хочет ответить, и решил ответить очень грубо. Гриффин сказал, что юристу подняться по карьерной лестнице не так-то легко. Однако он не понял, что имел в виду отец. Юриспруденция предоставляет путь. Если вкалывать, получишь награду: у тебя будет дело, на которое можно положиться.
С этим мой парень тоже не был согласен. Он считал, что успешными юристами становятся не самые трудолюбивые, а самые талантливые. Гриффин не уловил главного: для отца успех измерялся не высотой вершины, которой ты достиг. Как будто вершина – нечто объективное! Для отца мерилом успеха служило иное: насколько тебе удалось понять, чего ты хочешь в жизни, – понять, что тебе нужно для счастья.
Как раз этого-то я и не понимала. Надо признаться, что в последнее время я не чувствовала себя счастливой. Возможно, выбила из колеи подготовка к свадьбе или переезд в Европу. Знаю одно: я хотела перемен и надеялась, что Лондон мне в этом поможет.
– Так ты хочешь остаться в Лос-Анджелесе? Из-за работы?
– При определенном раскладе, может, и останусь.
– А при этом раскладе ты расскажешь мне, почему сбежала с примерки платья?
Мы уже добрались до развлекательного квартала Грейтона, который состоял всего из двух ресторанов на противоположных сторонах улицы. Зато рестораны были отличные: в них подавали свежайшие овощи с огородов, разбитых тут же на заднем дворе, а по понедельникам устраивали ночь спагетти. Несмотря на все гастрономические изыски Лос-Анджелеса, мне до сих пор не хватало этих спагетти.
– Сначала ты расскажи.
– О несостоявшейся свадьбе? Если верить моей невесте, работа для меня важнее наших отношений. Мы собирались расписаться в ратуше, а через неделю поехать сюда. После церемонии – обед в ресторане с несколькими друзьями и родственниками. В утро свадьбы невеста объявила, что такое торжество не по ней. Нужно нечто более запоминающееся: роскошное платье, камерный оркестр, дорогущий торт…
– Ты ей не веришь?
– Она терпеть не может торты.
Мы прошли через весь город и теперь поднимались в гору по направлению к дому моих родителей.
– Между нами не все было гладко, – после некоторого молчания продолжил Джейкоб. – Тяжело праздновать свадьбу, когда не все гладко. Такое ощущение, что вы оба просто притворяетесь.
Это я могла понять. Именно поэтому я так расстроилась из-за Мэдди. Теперь свадьба для меня будет неразрывно связана с тем, что я узнала о Бене и что он от меня скрывал.
– Вы с ней общаетесь?
Джейкоб указал на дом, вернее, перестроенный амбар на Стейт-стрит.
– Вон там мы живем.
– Так вы все еще вместе?
– Угу. Вместе.
До меня начало доходить. Джейкоб говорил, что в баре был с девушкой – этакой свободомыслящей вегетарианкой.
– Это та девушка, что любит чиа?
– Та самая.
Когда я попыталась связать воедино два факта, которые сообщил о своей невесте Джейкоб, в мозгу случилось короткое замыкание.
– Та, что хочет устроить роскошную свадьбу?
Джейкоб кивнул.
– Она непростой человек, как и все мы.
Опять это слово! На сей раз оно служило оправданием тому, что Джейкоб считал любовью.
– Думаю, ты тоже непростой человек, – с улыбкой добавил он.
– В каком смысле?
– Я, конечно, не знаком с мисс Юриспруденцией Лос-Анджелеса, но, похоже, ты очень привязана к Сономе. Или это просто увлечение такое – врываться к людям в офис и требовать, чтобы у тебя не отбирали дом?
– Очень смешно!
– Что я имею в виду: если кто-то строит жизнь вдали от места, которое любит, это непростой человек.
Я улыбнулась, немного удивленная его проницательностью.
– Ли – так зовут мою девушку – в Сономе не слишком-то нравится. Я подумал, ты могла бы показать ей, чем замечательно это место.
– Мой папа говорит, что человек либо любит Соному, либо чувствует себя здесь, как в клетке.
– Нужно напечатать это в туристическом проспекте.
Джейкоб оглянулся на свой дом и пошел дальше.
– Так почему ты уехала?
– Тебе не понять.
– Все непросто?
Я с трудом сдержала смешок.
– Да нет. Случилось два страшных неурожая подряд, а мне хотелось более стабильной жизни.
Джейкоб задумчиво кивнул и произнес:
– Есть в этом некая ирония, не находишь?
– О чем ты?
– В конечном итоге ты все равно очутилась в баре, одетая в свадебное платье.
Я в замешательстве уставилась на него. Почему Джейкоб возомнил, будто знаком со мной достаточно хорошо, чтобы сказать нечто подобное? И почему его слова меня задели, если это неправда?
Я ускорила шаг. Джейкоб тоже пошел быстрее.
– А что случилось у вас с Беном? Расскажи. У меня талант.
– Какой талант?
– Объяснять людям, что все не так плохо, как они думают.
– Тебе когда-нибудь говорили, что ты слишком много болтаешь?
– А тебе говорили, что ты постоянно уходишь от ответа?
– Просто ты задаешь слишком много вопросов.
Джейкоб улыбнулся, но продолжал стоять в ожидании.
– Итак… что случилось?
Я склонила голову набок, размышляя, как ему объяснить. И внезапно осознала, почему так сильно обиделась на Бена. Дело не только в том, что он скрывал от меня существование Мэдди. Дело в том, почему он скрывал.
– Бен во мне усомнился.
– Мы все сомневаемся друг в друге, – ответил Джейкоб после недолгой паузы.
– Мои родители не сомневались. Папа увидел маму в машине, и все. Конец истории.
– А ты уверена, что это конец истории?
– Нет. И какой же отсюда вывод?
Джейкоб молчал. Я видела: он знает, что между моими родителями что-то происходит, и пытается решить, сообщить мне об этом или не стоит.
– У каждого свой путь.
Мы свернули на длинную подъездную дорожку, ведущую к нашему дому. Джейкоб взглянул на ясное голубое небо.
– В последнее время сухо. С самого начала сезона сбора урожая. Не знаю, говорил тебе отец или нет.
Отец редко рассказывал мне о сборе урожая. Хотя, наверное, нечестно перекладывать вину на него. Это я редко расспрашивала отца о работе, и в какой-то момент он перестал со мной делиться. А очень скоро расспрашивать будет больше не о чем. Что же, достойное наказание!
– Такое долгое бездождье меня беспокоит, – продолжил Джейкоб. – Боюсь, скоро хлынет ливень, а самый ценный виноград твоего отца еще не убран.
Я тоже посмотрела на небо – на нем не было ни облачка.
– Непохоже, что будет дождь.
– Так всегда и бывает.
Джейкоб пошел дальше. Мы медленно приближались к дому.
– По-моему, я так и не сообщу тебе, что думаю насчет вас с Беном.
– А тебе есть что сообщить?
– Да.
– Тогда выкладывай.
– Если медлишь слишком долго, в итоге времени не остается.
Я попыталась сообразить, что он имеет в виду.
Джейкоб кивнул на дом, и я поняла: он говорит о себе. У него не осталось времени, чтобы высказаться, потому что мы были уже не одни.
На крыльце, одетая в легинсы с сердечками, стояла самая хорошенькая девочка в мире – точная копия своей знаменитой матери.
А рядом – Бен, ее отец.
Часть 2
Опьянение
Бен, Мэдди, Джорджия и Джейкоб
Когда мы впервые встретились с Беном, на нем были очки в черепаховой оправе. Обычно Бен их не носил, но в тот раз забыл взять с собой контактные линзы. Если бы я увидела его без очков, мое сердце, наверное, не выдержало бы. Бен так хорош собой, что перехватывает дыхание. Сюзанна считает, он похож на Супермена: те же широкие скулы и волевой подбородок, те же ссутуленные плечи. По-моему, у него есть одно несомненное преимущество над Кларком Кентом – совершенно потрясающие зеленые глаза, глубокие и честные. Когда Бен на тебя смотрит, веришь, что все будет хорошо.
Бен прилетел в Лос-Анджелес, потому что журнал «Аркитекчерал дайджест» готовил серию очерков о нем и еще нескольких архитекторах. Выпуск назывался «Молодые таланты», что ужасно смешило Бена: на тот момент он проработал по специальности уже десять лет. Однако Бен был рад заказам, которые сулило интервью. После фотосессии до самолета оставался еще час. Мы сидели в баре отеля, расположенного неподалеку от аэропорта, и пили разбавленный водой коктейль «Мартини». Бен хотел поговорить о контрактах – по крайней мере, так он сказал. Впрочем, он честно признался, что у него есть и другая цель: проверить, соответствует ли девушка на другом конце провода образу, созданному его воображением.
– Это очень большая ответственность, – заметил Бен.
– Для меня?
– Нет, для меня.
Впрочем, ответственность, похоже, нисколько на него не давила. Бен не спеша прихлебывал «Мартини», ужасно привлекательный в своей рубашке с воротником на пуговицах, пиджаке спортивного покроя и джинсах.
– Почему это большая ответственность? – спросила я.
– Почему? – с улыбкой повторил он. – Ты знаешь почему. – Бен немного помолчал и продолжил: – Та девушка на другом конце провода – лучшая часть моего дня. Когда я с ней говорю, я смеюсь и чувствую себя счастливым. Как только она произносит: «Алло», я знаю, что все будет хорошо.
Сердце у меня подпрыгнуло. Я кивнула, как бы говоря, что чувствую то же самое.
– Если во плоти она по-прежнему останется лучшей частью моего дня, придется мне решиться.
– На что?
– Ну, в общем… изменить всю ее жизнь.
Бен взял меня за руку – накрыл ладонью мою ладонь, переплел свои пальцы с моими. Как будто мы касались друг друга в тысячный раз, а он по-прежнему не собирался меня отпускать.
Так он говорил: «Привет!» Разве могла я устоять?
* * *
Сказать, что до встречи с Беном я никогда себе не нравилась, значило бы слишком все упростить. Кроме того, это неправда. Однако, когда я пыталась примирить две свои несовместимые стороны – выросшую в Сономе девчонку и независимую женщину, которой стремилась стать в Лос-Анджелесе, – Бен был мне в этом союзником. Возможно, дело в том, что его детство чем-то напоминало мое. Он рос в маленьком городке неподалеку от Лондона. Отец, плотник по профессии, целый день работал, а Бен помогал матери воспитывать двух младших сестер. Потом получил стипендию на изучение архитектуры в Лондонском университете и сам построил себе карьеру – сначала в Великобритании, затем в Америке.
Я прекрасно понимала, какой долгий путь он проделал, чтобы стать тем, кем стал. Скажу больше: я понимала все версии Бена, с которыми ему пришлось бороться по дороге, – ту версию, что гордилась своими достижениями, и ту, что была похоронена глубоко внутри и до сих пор чувствовала себя не в своей тарелке. Возможно, именно поэтому все мои собственные версии, которыми я когда-либо была или надеялась стать, в присутствии Бена тоже поддавались объяснению.
Я всей душой верила, что мы понимаем и любим друг друга. Поэтому ни Мишель, ни другие бывшие девушки Бена не вызывали у меня опасений. Возможно, зря.
Я знала, что это судьба – поняла при первой же встрече и с каждым днем убеждалась все сильнее. Бен стал для меня тем же, чем девушка в желтом «Фольксвагене» была для отца.
* * *
Бен открыл холодильник в поисках молока для Мэдди и подал мне бутылку. Он пытался вынудить меня заговорить, но я не могла заставить себя даже встретиться с ним взглядом.
Мэдди сидела за кухонным столом и жевала огромный кусок шоколадного кекса, загораживая тарелку рукой, словно боялась, что ее могут отобрать.
Джейкоб сидел напротив и внимательно наблюдал, как она ест. На нас с Беном он не смотрел. Однако я знала, что он ловит каждое наше слово.
– Ты же вроде не собирался приезжать, – заметила я.
Бен наполнил молоком три стакана.
– Нам нужно поговорить.
– Поэтому ты привез с собой Мэдди?
– Еще я привез тебе целый чемодан одежды, в том числе платье для вечеринки – то, нарядное, фиолетового цвета. И где же твое «спасибо»?
– Я серьезно.
– Нам нужно поговорить, а еще нам нужно, чтобы ты не выставила меня за дверь. – Бен взял в руку четвертый стакан. – Я так и не понял, хочешь ты молока или нет. С молоком кекс гораздо вкуснее.
Он поднял на меня свои зеленые глаза, и я почувствовала, что готова забыть прошлое и поверить, будто все хорошо. Возможно, я так бы и сделала, но Бен уже подошел к столу и сел рядом с Мэдди. Мне остался табурет между ним и Джейкобом.
– Обстоятельная девочка, – заметил Джейкоб.
Мэдди и правда ела очень неспешно, растягивая удовольствие. За то время, пока она прожевывала один кусочек, близнецы успели бы спороть всю порцию.
Мэдди почувствовала мой взгляд и подняла голову.
– Хочешь?
Этот тоненький голосок с британским акцентом звучал так трогательно, что мог бы растопить любое сердце. Мэдди протянула мне вилку, хотя явно не желала делить со мной ни кекс, ни Бена. Кто бы посмел упрекнуть малышку? Она только что обрела отца, а ее уже заставляют общаться с женщиной, на которой он хочет жениться. Женщиной, которая, возможно, мечтает отнять у нее Бена – и кекс.
Я улыбнулась, чтобы ее успокоить.
– Это все тебе, Мэдди. Спасибо за предложение.
– Пожалуйста.
Она облегченно кивнула и снова принялась за кекс.
Бен переводил взгляд с меня на Мэдди. Я наблюдала за девочкой, стараясь не смотреть ни на него, ни на Джейкоба, который следил за мной с лукавым блеском в глазах.
Бен недовольно покосился на незваного гостя.
– Так откуда вы знаете Дэна и Джен? – спросил он.
– Вообще-то я местный винодел.
– Или что-то вроде того, – вставила я.
– Я владелец винодельни «Марри Грант».
– Знаю такую, – снисходительно улыбнулся Бен. – Каждый, кто ходит в супермаркет, ее знает.
Джейкоб не обратил внимания на его обидный тон.
– Пожалуй, вы правы.
– Вы сын Марри?
– Внук.
Бен откусил от куска, лежащего на тарелке у Мэдди, и лукаво ей подмигнул. Потом, не поворачиваясь к Джейкобу, заговорил снова:
– Не знал, что Марри вел дела с Дэном.
– Он и не вел. Зато я веду.
– С чем же это связано?
– Дэн продает нам виноградник.
Бен потрясенно посмотрел на меня. Его взгляд был полон сострадания.
– Мы не собираемся ничего менять: хотим в качестве альтернативы предложить нашим покупателям биодинамическое вино. Все останется в точности, как при Дэне.
Бен натянуто улыбнулся.
– Без Дэна все вряд ли останется в точности так же.
– Его самого это не беспокоит.
– Сколько же вы ему заплатили, чтобы он не беспокоился?
Напряжение нарастало. Следовало бы злорадно потирать руки, ведь оба они были у меня в немилости. Однако наблюдать за их ссорой я тоже не хотела. Возможно, Джейкоб это почувствовал.
– Наверное, мне пора… – проговорил он.
Это было скорее не утверждение, а вопрос. Хочу ли я, чтобы Джейкоб ушел? Или предпочитаю, чтобы он задержался немного и спас меня от того разговора, который неизбежно заведет Бен, как только мы останемся одни?
Я не ответила на его взгляд. Я не нуждалась в том, чтобы кто-либо спасал меня от Бена. Тем более Джейкоб.
– Хотите, чтобы мы вызвали вам такси? – спросил Бен.
– Нет, – ответил Джейкоб. – Пройдусь пешком.
– Кто тут собирается пройтись?
На кухню вошла, вернее, влетела Маргарет, улыбающаяся и оживленная. На ней был спортивный костюм и козырек от солнца, под который она заправила свои длинные волосы. Маргарет окинула взглядом присутствующих.
– Бен! Давно ты здесь? Приехал на семейный ужин?
– Конечно!
Бен поднялся и обнял Маргарет. Он был рад увидеться с ней – рад, что попадет на ужин. С тех пор как мы начали встречаться, Бен ни разу не пропустил семейное застолье, предшествующее вечеринке в честь сбора урожая. Однажды он прилетел из Нью-Йорка, прямо с деловой встречи, лишь бы на него попасть. А в другой раз отменил поездку в Лондон. Бен любил этот ужин не меньше, чем любой из Фордов.
– Мы не сомневались, что ты приедешь, – сказала Маргарет. – А это что за симпатяга?
– Это Мэдди. – Бен с улыбкой посмотрел на девочку.
– Мэдди? – переспросила Маргарет.
– Дочь Бена, – пояснил Джейкоб.
– Что, простите?
Бен сердито зыркнул на Джейкоба, а я с трудом подавила смешок, глядя на озадаченное лицо невестки.
– Мэдди, это Маргарет, – произнес Бен, – твоя будущая тетя.
Мэдди без особого энтузиазма кивнула.
У Маргарет был такой вид, словно она наглоталась зубной пасты. Впрочем, она тут же взяла себя в руки и наклонилась к Мэдди.
– Рада познакомиться, солнышко.
Она натянуто улыбнулась нам с Беном и обратилась к Джейкобу:
– Мы раньше встречались? Мне знакомо ваше лицо.
– Меня зовут Джейкоб Маккарти. Кажется, мы познакомились на вечеринке в честь Энгуса.
– Точно!
Маргарет посмотрела сначала на него, потом на Бена, чувствуя между ними напряжение. Потом выдавила из себя улыбку, сделала Джейкобу знак рукой и объявила:
– Вы идете со мной!
