Текст книги "Восемьсот виноградин"
Автор книги: Лаура Дейв
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Парень по имени Марк и парень по имени Джесси
Когда я вернулась домой, над виноградником садилось солнце. Волшебный час – так называл это время отец. Волшебный час, который предшествует началу работы и позволяет оценить, чего достиг виноградник за день. Большую часть своих обязанностей отец выполнял после захода: если виноград висел на лозах – помогал его собирать; если урожай был убран – заботился о почве или вине.
Отец называл этот час волшебным еще по одной причине: небо окрашивалось в необычный оттенок желтого. Папа клялся, что раньше – до того, как он начал возделывать землю, – цвет у неба был другим. Теперь свет отражался по-иному, потому что земля стала живой, зеленой – так он утверждал.
Я до того устала, что ни с кем не хотела разговаривать. Однако на кухне сидел Финн. На нем была надетая задом наперед бейсболка и спортивные шорты, отчего он напоминал мальчишку, только что вернувшегося с тренировки. Финн поедал знаменитую мамину лазанью – прямо из формы для выпечки.
Все мы обожали мамину лазанью. До ужина она не дожила ни разу. Стоило только маме достать ее из духовки, мы рассаживались вокруг разделочного стола и, обжигая языки, дружно принимались за еду, как бы сильно ни злились друг на друга.
В свою фирменную лазанью мама клала выращенные в винограднике оливки и помидоры, шпинат, пять видов сыра и еще что-то – она отказывалась признаться, что именно. Финн клялся, что однажды зашел на кухню и увидел, как мама добавляет в нижний слой шоколадную крошку. С тех пор мы все время пытались отыскать в лазанье следы шоколада.
– Меня подкупили, – сообщил Финн.
– Вижу.
Я села на высокий табурет напротив него. Договор положила себе на колени в качестве напоминания, – как будто мне требовалось напоминание! – что нужно срочно что-то делать. Иначе я больше никогда не буду сидеть на кухне с братом и есть мамину лазанью, глядя на виноградник. Виноградник, о котором очень скоро придется говорить в прошедшем времени: «Когда-то он принадлежал нашей семье».
Финн раздул щеки, пытаясь остудить откушенный кусок, и тут же отправил в рот следующий.
– Мама не хотела оставаться с тобой наедине, поэтому вызвала подкрепление.
– Значит, она рассказала тебе, что происходит у них с папой?
Финн кивнул и подал мне вилку. Я вонзила ее в самую середину лазаньи, и выражение сочувствия на его лице тут же сменилось раздражением: он не мог спокойно смотреть, как я ем серединку, хотя сам предпочитал краешки. Я отправила в рот первый кусок и мигом позабыла о чувствах брата. Это была тягучая сырная масса, сладковато-соленая на вкус. Помидоры сладкие, как клубника, тесто из непросеянной муки нежное и масляное. Только тут я поняла, насколько голодна. Я ведь не ела весь день, даже от лакричных палочек отказалась.
– Вообще-то я уже сам догадался.
Я перестала жевать и взглянула на него.
– Как?
– Мама не умеет притворяться. На прошлой неделе я без предупреждения заявился на ужин, так она была сама не своя. Сказала, что папа в кафе на встрече местного научного общества, хотя он ходит туда только по четвергам. А потом испекла мне шоколадный кекс.
– Отлично. Мне достался голый мужик, тебе – шоколадный кекс.
– И очень вкусный к тому же.
Финн махнул в сторону виноградника, где прогуливались наши родители. Они шли рядом, как обычно, но между ними чувствовалась отчужденность: у отца руки заложены за спину, у мамы – висят по швам. Больно смотреть.
Я потянулась за следующим куском, но Финн вышиб вилку у меня из руки.
– Не налегай на лазанью, а то в свадебное платье не влезешь.
Я знала, что он говорит не всерьез. Это все мамина лазанья. Чтобы загладить свою вину, брат отрезал маленький кусочек и пододвинул его ко мне.
– Растяни на подольше, – предупредил он.
– Что же нам делать, Финн? Я о папе с мамой.
– А что тут поделаешь? Это их жизнь.
– Наша тоже.
Мы молча съели по кусочку. Потом я протянула ему договор, чтобы брат увидел все своими глазами.
– Отличный у тебя выдался денек, да? – с сочувствием спросил он.
– Почему ты ничего мне не сказал?
– Посчитал, что это должен сделать папа.
Голова шла кругом при мысли о том, сколько всего знают члены моей семьи. Сколько всего они скрывают.
– Папа со мной поделился только недавно. Хотел убедиться, что виноградник мне не нужен. В чем я его и заверил.
– Почему меня-то никто не спросил? А что, если виноградник нужен мне?
– Тебе он тоже не нужен.
Через двадцать дней я должна была переехать в Лондон и начать работать в новом британском представительстве нашей фирмы. Лондон. Город, в который я слегка влюблена с тех самых пор, как впервые прилетела туда к подруге на свадьбу. После приема я решила прогуляться и долго бродила по извилистым, мощенным булыжником улочкам, направляясь в сторону Пимлико[2]2
Пимлико – район в центральной части Лондона.
[Закрыть]. Я представляла, как шагаю поздним вечером по волшебным лондонским улицам и фонари освещают мне путь к крошечному бистро, известному своей картошкой с розмарином. Я не могла поверить, что очень скоро это бистро станет ближайшей к моему дому закусочной, эти улицы – моими улицами. Пусть личная жизнь трещала по швам, переезд по-прежнему меня радовал.
– Папа знает, что ты хочешь унаследовать виноградник ничуть не больше, чем я, – сказал Финн.
– Дело не в этом.
– К тому же на втором курсе ты заставила нас с Бобби подписать договор, в котором мы пообещали, что никто из нас не будет управлять виноградником и не позволит остальным. Помнишь?
Конечно, я помнила. Помнила, почему составила тот договор. Учеба на юридическом давалась мне тяжело, и в глубине души я мечтала все бросить и уехать домой. Однако уехать значило бы признать поражение, отказаться от мечты построить другую, более стабильную жизнь. А я не желала сдаваться сама или позволить сдаться братьям.
– Бобби наверняка до сих пор хранит этот гребаный договор.
Я указала на Финна пальцем.
– Не выражайся. Кстати, ты что, правда собрался переезжать?
– Думаю, тебе лучше не вмешиваться.
– Я бы с радостью, но вы оба сыпете намеками – трудно не обращать внимания.
Финн воткнул вилку в лазанью, словно вбил в землю кол, чтобы отгородить от меня свою порцию.
– Хорошо, я расскажу. Только не надо меня осуждать.
– Разумеется.
– Нет, не разумеется. Когда ты все услышишь, то заговоришь по-другому. Тебе покажется, будто ты понимаешь, в каком я положении. На самом деле ничего ты не понимаешь.
– Почему? Что ты сделал?
– По-твоему, это хорошее начало?
Я положила вилку и пододвинула форму с лазаньей поближе к Финну – в знак примирения.
– Ради большей беспристрастности давай представим, что речь о ком-то другом. О посторонних людях, а не о твоих братьях. О парне по имени Марк и о парне по имени Джесси.
Интересно, кем себя видит Финн – Марком или Джесси? Наверное, Джесси.
– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Не пытайся угадать, кто из них я.
– Есть в твоей истории другие персонажи?
– Только Дейзи, – сказал Финн и вздохнул – по-настоящему вздохнул. – Джесси познакомился с ней еще в юности. Тогда же и полюбил. Но Джесси – парень, а все парни дураки. Шестнадцатилетние парни такие дураки, что даже не знают, что такое дурость. В общем, он решил больше с ней не встречаться и познакомился с другой девушкой. Ланой.
– Бобби что, изменяет жене?!
– С чего ты взяла?
– Это же очевидно!
– Может, и очевидно, но неверно. Я – Джесси. Бобби – Марк.
– А кто такая Лана?
– Аннабель Лоренс.
Я растерянно взглянула на него. Аннабель Лоренс – девушка, с которой Финн встречался еще в старшей школе. Маленькая, веснушчатая, с громким заразительным смехом. Я плакала, когда Финн с ней расстался. Помню, он тогда сказал, что будет еще много таких Аннабель. И не соврал.
Финн снова взялся за вилку и быстро отправил в рот два больших куска.
– Я чувствую то, что чувствую, и ничего тут не поделаешь. Это для меня не новость.
– Что же для тебя новость?
– Она тоже ко мне неравнодушна.
И тут я поняла, что Финн пытается мне сказать. Поняла, кто в кого влюблен и почему они не могут быть вместе.
– Маргарет, – произнесла я.
– Да, Маргарет. Я и Маргарет.
Сердце у меня упало. Почему я ничего не заподозрила? Почему не догадалась раньше? За год до того, как Маргарет с Бобби начали встречаться, она все время проводила у нас. Они с Финном вместе работали спасателями в себастополском бассейне. Маргарет была другом Финна еще до того, как стала женой Бобби.
– Пожалуйста, не смотри на меня так, – попросил Финн.
– Ты с ней спишь?
– Это все, что тебя интересует?
– Привет!
Мы оба вздрогнули: на пороге с небольшим чемоданом в руках стоял Бобби. Если он и слышал конец нашего разговора, то явно не понял, что речь о его жене.
– Ни фига себе! Лазанья!
Бобби направился прямиком к столу, даже не поставив чемодан на пол, и тут же схватил вилку. Финн откинулся назад и не стал возражать.
Что же, по-своему справедливо: если между Финном и Маргарет что-то есть, Бобби должен получить столько лазаньи, сколько пожелает.
– Что ты здесь делаешь? – не слишком радушно осведомился Финн.
– Мама вызвала подкрепление, – ответил Бобби, немного озадаченный его тоном.
– Что, она и тебе позвонила?
– Угу.
– Выходит, ты тоже знаешь про маму с папой? – спросила я.
Бобби кивнул.
– Это моя вторая лазанья за неделю.
Тут на кухне, неся на каждом бедре по близнецу, появилась Маргарет. Оба мальчика, Питер и Джош Форд, были одеты в одинаковые костюмы пожарных – широченные красные штаны на подтяжках и каски. Такова наша Маргарет: высокая, красивая, с длинными светлыми волосами. Может таскать на руках двух пятилетних пожарных с таким видом, будто ей это ничего не стоит.
Маргарет натянуто улыбнулась.
– Если вы уже начали пить, с удовольствием присоединюсь.
Она подошла к столу и поцеловала меня.
– Поздоровайтесь со своей бесподобной тетей, – сказала она и подтолкнула Питера с Джошем вперед.
Близнецы потянулись ко мне, и пожарные каски полетели на пол. Вдали от дома мне больше всего не хватало именно племянников, этих маленьких копий Бобби – двух чудесных мальчиков со светлыми кудряшками и задорными улыбками. Я продолжала любить их и на расстоянии пятисот миль, но это далеко не то же самое, что видеться постоянно. Я прижала к себе Питера с Джошем, думая о том, что очень скоро разделяющее нас расстояние увеличится во много раз.
– Что это на вас надето? – спросила я.
– Мы пожарные! – сообщил Джош.
Маргарет дотронулась до его макушки.
– К ним в садик приходил пожарный, так что на эту неделю они решили стать пожарными.
– Не на неделю, а навсегда! – поправил Питер, негодующе глядя на мать.
Маргарет погладила сына по щеке.
– Да, дорогой. Конечно, навсегда.
Я кивнула, давая близнецам понять, что верю. Но они уже вывернулись из моих рук, включили пожарную сирену и побежали в виноградник, где их ждала такая любовь, какую могла подарить только моя мама.
– Пожалуй, я тоже пойду, – сказала Маргарет. – Потом поболтаем?
– С радостью, – отозвалась я, хотя никакой радости не чувствовала.
Маргарет взглянула на Финна.
– Привет, Финн!
Брат поднял голову и посмотрел прямо на нее, но только после того, как она отвернулась.
– Привет! – ответил он.
Невозможно было не заметить, что между ними происходит. Каких усилий им стоит не смотреть друг на друга одновременно.
Повисло молчание. Маргарет вышла на улицу вслед за близнецами.
Бобби направился было к двери, но на пороге застыл и начал грызть ноготь.
Я взяла лежащую посередине стола вилку.
– Бобби, ты куда?
Тут поднялся Финн.
– Мне пора возвращаться в бар, – объявил он.
– Пойду разберу вещи, – пробормотал Бобби.
Так они и ушли – каждый в свою сторону. А я осталась доедать лазанью.
Незваные гости
Синхронизация. Согласованность действий.
На винограднике синхронизация – это готовность наблюдать и ждать, когда все придет в согласие.
Вмешиваться слишком быстро нельзя.
Совсем не вмешиваться – тоже.
В ночь перед свадьбой Бобби Финна арестовали. Он утверждал, что не виноват, и был одновременно прав и неправ.
Тем вечером мы пили в «Таверне братьев». Финн дружил с тогдашними владельцами, и они разрешили ему устроить в баре импровизированную вечеринку в честь Бобби. Отец заглянул ненадолго и ушел. Друзья Бобби заглянули ненадолго и тоже ушли. В итоге мы остались втроем – сидели в пустом баре вокруг столика, на котором стояла зажженная свеча и слишком много бурбона.
Бобби налил всем еще по стаканчику. Я опустила голову на стол, Финн подпирал руками подбородок. Зато у Бобби сна не было ни в одном глазу.
Он ударил Финна по руке.
– Ну ты и слабак! Мы же только начали!
Финн встрепенулся и пододвинул к нему свой стакан.
– Наливай!
Сегодня Финну хотелось во всем угождать Бобби. Я бы с удовольствием отправилась домой, но об этом не могло быть и речи. Я уже упоминала, что каждый брат играл в моей судьбе особую роль: один помогал совершенствоваться, другой – совершенствоваться в непослушании. Однако я тоже играла в их судьбе особую роль: еще прежде чем братья понимали, что в их жизни что-то не так, я помогала это исправить. Ради Бобби, например, я часто не спала ночами – вставляла шутки в его предвыборную речь, когда он баллотировался на пост президента школьного совета, корректировала программу их с Маргарет первого Дня святого Валентина, в которую в том числе входили гонки на пикапах с участием членов футбольной команды. В ночь перед свадьбой, сам того не сознавая, Бобби нуждался в выпивке и безостановочном движении.
– Думаю, Бобби хочет куда-нибудь сходить, – сказала я.
– Да! Именно этого я и хочу. Давайте чем-нибудь займемся.
В час ночи в Себастополе заняться нечем. Однако Финн тут же вскочил на ноги, готовый угодить брату.
– Куда пойдем?
Бобби двинулся к выходу.
– Есть одна идейка. Пойдем на вечеринку.
– Вечеринка – это хорошо, – кивнул Финн.
Вскоре мы оказались на территории поместья, принадлежащего «Марри Грант». Посреди густой зелени виноградников возвышался особняк в испанском колониальном стиле – в пять раз больше нашего дома. Все окна светились – вечеринка была в самом разгаре.
– Что там происходит? – спросил Финн.
– Какая-то девушка выходит замуж, – пожал плечами Бобби. – Друг жениха рассказывал сегодня в баре.
– Ты с ума сошел? – напустилась я на брата.
– Наверное. – Он улыбнулся от уха до уха. – Раз до сих пор хочу попасть на свадьбу.
– А, черт с ним, – объявил Финн. – Если Бобби хочет, идем на свадьбу. Тем более уже поздно. Все давно напились и не обратят внимания, что на вечеринке трое лишних гостей. Только обрадуются новым собутыльникам.
Бобби кивнул и обнял Финна за плечи.
– Заявимся на свадьбу. Гениально.
О его тайне не знал никто. Новоиспеченный выпускник Стэндфордской школы бизнеса, молодой сотрудник инвестиционного венчурного фонда, Бобби, несмотря на все свои достижения, хотел одного – чувствовать себя так же раскованно, как Финн. Финн, который в жизни нигде не работал, если не считать халтуры в баре и гонорара за фотографию, проданную местной газете «Пресс демократ». Той ночью Бобби понадобилось совершить какую-нибудь глупость, чтобы доказать самому себе: он по-прежнему может стать кем угодно, хотя его будущее и определено.
Вечеринка действительно достигла последней стадии – Финн оказался прав. Все уже напились и теперь толпились вокруг бассейна олимпийских размеров. На невесте было облегающее платье-футляр, остальные переоделись в купальники и джинсы, так что мы в своих шортах с футболками не слишком бросались в глаза.
Бобби направился прямиком к стойке, здороваясь со всеми, кто попадался ему на пути. Гости озадаченно смотрели на него, хотя, по большому счету, им было все равно. В конце концов, они гуляли на свадьбе в краю виноделия и пили розовый купаж производства «Марри Грант» – вполне недурной, на их вкус.
Бобби осушил первый бокал, сморщился и тут же потребовал следующий. Потом указал на невесту.
– А она хороша…
Возможно, огненно-рыжая невеста с размазанной по лицу косметикой действительно была хороша – до того, как ее бросили в бассейн. Девушку нисколько не смущало, что она вся мокрая и растрепанная. Именно так и должна выглядеть невеста. По крайней мере, так объявил Бобби, прежде чем выпить за ее здоровье и направиться прямо к ней.
– Все это плохо кончится, – покачал головой Финн.
Невесте, похоже, Бобби понравился, и они тут же принялись болтать.
Когда мы подошли, она игриво улыбнулась Финну. Не успела выйти замуж, а уже строит глазки и принимает соблазнительные позы…
– Привет, – сказала невеста.
– Привет, – ответил Финн.
– А он завтра женится, – сообщила она, указывая на Бобби.
– Мы знаем.
Бобби наклонился к ней – пожалуй, чересчур близко.
– Вообще-то я слишком молод, чтобы жениться. Нет, я люблю Маргарет, по-настоящему люблю. Может, сомневаться – это нормально? Ты вот выглядишь немного постарше. Наверное, не так сомневаешься.
Девушка раздраженно глянула на него.
– Ты что, назвал меня старой?
– Я сказал «постарше», а не «старая».
Невеста, похоже, готова была расплакаться. И тут к нам подошел жених – огромный и тоже рыжий. Несло от него, как от пивзавода.
– В чем дело? – спросил он.
Невеста указала на Бобби с Финном.
– Они назвали меня старой!
– Неправда! – запротестовал Финн.
– Что же, по-вашему, Кэтрин врет? – с угрозой осведомился жених.
– А кто такая Кэтрин? – поинтересовался Бобби.
Он протянул жениху руку, но тот отбросил ее в сторону. Вокруг счастливых молодоженов и братьев Форд, которые их чем-то расстроили, уже собирались любопытные.
– Спокойно, – проговорил Финн. – Не надо горячиться.
Он раскинул руки, чтобы помешать толпе сомкнуться.
Бобби шагнул к Кэтрин, как будто она его плохо слышала – как будто проблема именно в этом.
– Я сказал, что ты выглядишь постарше, а не старой. Теперь мы можем обсудить, стоит мне завтра жениться или нет?
И тут жених ударил Бобби в лицо.
Финн выскочил вперед и опрокинул рыжего гиганта на пол. Он не хотел драться – просто пытался защитить Бобби.
– Уведи его отсюда! – крикнул мне Финн, желая спасти и брата, и завтрашнее торжество.
Едва мы с Бобби нырнули в лес, к дому с воем подъехала полицейская машина.
Брат остановился как вкопанный.
– Я должен вернуться за Финном! – с трудом выдохнул он.
И Бобби действительно хотел вернуться. Он бросился назад – к копам, к дерущимся, – но даже с опушки леса было видно, что уже слишком поздно.
Коп стащил Финна с богатого рыжего жениха – явно не за тем, чтобы спасти.
* * *
Я снова и снова вспоминала ночь перед свадьбой брата, как будто надеялась понять, какие чувства должна испытывать за семь дней до собственной. Однако это не помогало.
Я лежала на своей детской кровати, глядя вверх, на фотографию группы «Калчер клаб». Еще в школе я приклеила ее на потолок, прямо у себя над головой, чтобы перед сном Бой Джордж мог пожелать мне спокойной ночи.
Казалось, Бой Джордж знает все те ответы, которых не знаю я, и насмехается надо мной.
Тут у меня зазвонил телефон.
Я взглянула на экран и встретилась взглядом с улыбающимся Беном. Больше всего на свете мне хотелось ответить – поделиться тем, что я узнала от Финна. Я рассказывала Бену обо всем, и он неизменно помогал мне понять, что нужно делать. Бен утверждал, будто я его переоцениваю. Сама я считала, что недооцениваю.
– Привет! – сказал Бен и тут же умолк, не зная, что говорить дальше. – Спасибо, что ответила.
Я по-прежнему смотрела в потолок, прямо в лицо Бою Джорджу. Я не хотела облегчать Бену жизнь.
– Чем занимаешься? – спросил Бен.
– Смотрю на Боя Джорджа.
Он рассмеялся.
– Все настолько плохо?
– Хуже некуда.
Бен прочистил горло и задал вопрос, призванный меня разговорить:
– Хочешь рассказать?
– Да.
– И расскажешь?
Я покачала головой, как будто он мог меня видеть.
– Что ты думаешь о Бобби с Маргарет? По-твоему, они счастливы?
– Да, конечно, – ответил Бен и тут же осекся.
– Что?
– По-моему, Бобби счастливее, чем Маргарет. Она мне кажется немного потерянной.
Сердце заныло от жалости к брату – от мысли, что Бен прав и что это уже не имеет значения.
– А мои родители?
– Ну, тут полнейшая взаимность. Благословенный союз. Твои родители – самая счастливая из знакомых мне пар. После тебя с Боем Джорджем, конечно.
Я рассмеялась – впервые за день. Злость начала понемногу улетучиваться, а Бен снова стал прежним Беном. Мы негромко разговаривали в темноте, как раньше, и мир от этого казался лучше и безопаснее.
– И все-таки надо снять с потолка этот постер, – снова заговорил Бен. – У меня от него мурашки по коже.
– Ну уж нет! Эту битву тебе не выиграть.
А ведь постер и правда придется снять. Нужно вывезти из комнаты все вещи, прежде чем продадут дом. Дом, виноградник, мое детство…
– Переезд прошел хорошо. Все наше имущество уже на пути в Лондон. – Его голос с британским акцентом незаметно меня околдовывал. – Ты, наверное, в курсе?
– Да. Звонил Томас – искал тебя.
– Он что-то такое упоминал.
– А тебе не приходило в голову, что не нужно отсылать мои вещи в Лондон? Учитывая, что между нами происходит?
– Приходило. Я подумал, что надо бы сначала посоветоваться с тобой. Подумал, так будет правильнее. Но все равно отослал.
– И как, по-твоему, это называется?
– Оптимизм.
Я положила руку себе на глаза.
– Послушай, Бен, мне надо немного поспать.
– Я оставил матрас из комнаты для гостей. На нем теперь и сплю. А вот про простыни забыл, так что все довольно грустно: пустой дом, старый матрас, даже подушки нет…
– Мог бы снять номер в отеле.
– Это еще грустнее.
Мы оба замолчали. Повисшая тишина была невыносима.
– Я специально не приехал – хотел дать тебе время. Но ты должна со мной поговорить.
– Я тебя слушаю.
Бен снова умолк.
– Я думал, ты начнешь спорить. Теперь даже не знаю, с чего начать.
– Может, с Мишель Картер?
– Я ведь рассказывал тебе о Мишель Картер.
Бен рассказывал, что встречался с ней какое-то время незадолго до нашего знакомства. Если точнее, три месяца, пока Мишель была на съемках в Нью-Йорке. Мишель его сломала – опустошила, как выражался сам Бен. А потом вернулась в Лондон к своему постоянному бойфренду – известному актеру Клэю Майклзу, с которым часто снималась в паре. Их отношения служили излюбленной пищей для сплетен, и девушки в маникюрных салонах регулярно разглядывали глянцевые фотографии звездной парочки, стоящей на красной ковровой дорожке.
А вот Бена с красавицей Мишель не сняли ни разу. «Если ты встречался с кинозвездой и вас не сфотографировали вместе, романа все равно что не было», – любил шутить Бен.
Постепенно роман с Мишель превратился просто в занятную историю. Историю о том, как Бен встречался с одной из самых известных женщин в мире и как в один прекрасный день она взяла и просто исчезла из его жизни. «Разве могло кончиться иначе?» – со смехом говорил он. Так мы смеемся, когда вспоминаем о людях, которые нас уничтожили. Когда рассказываем о них тому, кто никогда нас не предаст.
– Клэй знает?
– Да. Клэй с самого начала знал, что Мэдди не его дочь.
– И не рассвирепел?
– Похоже, у него тоже есть ребенок на стороне.
У меня разболелась голова. Я повыше натянула одеяло, размышляя о странных отношениях Мишель с Клэем и обо всем остальном, что я о ней знала. Фотографию ее великолепного лондонского дома недавно напечатали на обложке архитектурного издания «Аркитекчерал дайджест», фотографию ее великолепного лица – в рейтинге «Пятьдесят самых красивых людей» по версии журнала «Пипл».
Бой Джордж смотрел с потолка и смеялся. Смеялся и даже не думал меня спасать. Впрочем, что он мог сделать?
– Мишель уехала в Лондон, и на этом все кончилось. Она вернулась к Клэю. Потом мой старый приятель, который нас познакомил, сообщил, что у Мишель с Клэем родился ребенок. Мне она больше не звонила. До недавнего времени.
– Что она сказала, когда позвонила?
– Сказала, что после нашего летнего романа родилась девочка, с которой она наконец-то готова меня познакомить.
– Когда это было?
– Через пять дней после того, как я сделал тебе предложение. Будто специально подгадала.
Бен сделал мне предложение, когда мы были в Париже. Получается, он узнал о Мэдди пять месяцев назад – гораздо раньше, чем утверждал вчера. Неужели время для Бена перестало существовать? Помолвка, знакомство с новообретенной маленькой дочкой – все слилось для него в один долгий день. С одной стороны – наша жизнь, которую мы считали счастливой. С другой – нежданный подарок судьбы, способный разорвать эту жизнь на части.
– Я хотел рассказать тебе тем же вечером, но ты допоздна работала над делом Портера, а когда вернулась, сказала – точно помню: «Достань мне бутылку «Си-бемоль» и не говори ни слова, пока я не прикончу половину». Потом выпила половину и уснула.
– Выходит, это я во всем виновата?
– Нет. Просто я пытался выбрать подходящее время, чтобы не сделать тебе больно.
– И что?
– У тебя очень открытое лицо… И потом, нам так нравилось готовиться к свадьбе, к переезду в Лондон… – Бен ненадолго умолк, а затем добавил: – В общем, я не смог найти такое время, когда бы мои слова не причинили тебе боль.
Я перевела дыхание, чувствуя, что таю. Тут бы ему и остановиться, но Бен продолжил. Мы не останавливаемся, когда нужно. Именно это и позволяет нам сказать нечто важное за секунду до того, как ляпнуть что-нибудь не то.
– Знаю, тебе тяжело понять, почему я не рассказал тебе о Мэдди. Но мне тоже нелегко. Нелегко понять, почему Мишель так долго от меня скрывала.
– Ты на нее не злишься?
– Черт, да я просто в бешенстве! До сих пор не могу успокоиться.
Мне вспомнилось, как они шли по улице и как Мишель обнимала Бена за талию. Что-то непохоже, что он был тогда в бешенстве…
– Я смотрю на Мэдди и думаю: «Пусть Мишель передо мной виновата, но я не хочу потерять больше ни секунды того времени, которое могу провести с дочкой». Я благодарен, что Мишель мне все-таки рассказала. – Бен прочистил горло. – Вот, теперь я тоже тебе рассказал. Я люблю тебя и сделаю все, чтобы загладить свою вину.
Я чувствовала, что Бен говорит искренне, и уже готова была сделать шаг навстречу – попытаться его понять. Но тут он произнес:
– Давай попробуем разобраться, как оставить все в прошлом. Я ведь не пытался специально тебя обмануть. Это не то же самое, что неверность.
Неверность. Ну и слово! Как будто есть лишь один способ подорвать к себе доверие – измена. Нечто непростительное по меркам моего жениха. То, чем занималась мама со своим приятелем-импотентом. От чего бежал один мой брат, чтобы не причинить боль другому. Да, в измене Бен невиновен. Но бывают и другие непростительные поступки, о которых невозможно забыть.
Еще на прошлой неделе я знала Бена. Я верила, что он говорит правду – задает мне такие вопросы, которые помогают приблизиться к правде. В этом заключалось наше доверие друг к другу.
– Ты здесь? – спросил Бен.
– Нет, – ответила я, и мы оба нажали на отбой.
* * *
Я спустилась на первый этаж и сделала себе кружку горячей воды с лимоном, потом снова поднялась наверх и заглянула в комнату к Финну. Свет не горел – наверное, брат еще не вернулся из бара. В любом случае комната была пуста. На заправленной постели лежала сумка с вещами.
Я пошла дальше по коридору. Из комнаты Бобби пробивался неяркий свет. Брат с женой были вдвоем – читали, тихо разговаривали. Непохоже, что они несчастливы. Скорее, им комфортно вместе.
Дверь в комнату родителей была распахнута настежь. Раньше ее никогда не оставляли открытой. Родительская спальня считалась священным местом, и никто из нас не решался туда входить.
Мама с зачесанными назад волосами лежала в постели и слушала негромко играющее радио. По бокам от нее спали близнецы.
Она приложила палец к губам.
– Говори шепотом. Что у тебя в кружке? Надеюсь, вино?
– Нет, горячая вода с лимоном. Хочешь?
– Только если вода с лимоном превратится в вино.
Я села на край кровати и указала на близнецов.
– Они спят с тобой?
– Они спят со мной, – подчеркнуто тихо ответила мама, как бы подавая мне пример.
Я улыбнулась – не смогла удержаться. Я снова узнавала в ней свою маму – серьезную и не терпящую возражений. Лучшее, что могло произойти в конце долгого, бестолкового дня. Мне сразу стало спокойно. Почему же в благодарность я попыталась ее уколоть?
– Генри сегодня у нас не ночует?
Мамин взгляд говорил, что я ее задела, но она меня прощает.
– Нет, сегодня у него репетиция.
– Повезло ему.
– Вообще-то повезло Сан-Франциско. Генри – один из наиболее востребованных дирижеров в мире. Руководил Нью-Йоркским филармоническим оркестром, а до того был главным дирижером Стокгольмского. Он изменил представление о том, чего может достичь американский оркестр.
– Похоже на преувеличение.
– Скорее, преуменьшение. Генри воспитал десятки выдающихся музыкантов. Благодаря ему современная американская музыка снова вошла в моду. Не надо верить мне на слово – почитай его биографию в «Википедии».
Я кивнула, как будто собиралась незамедлительно изучить биографию Генри.
Мама немного помолчала, раздумывая, как бы сменить тему.
– Мне звонил твой жених.
– Похоже, он сегодня всем звонит.
– Бен очень переживает. Я сказала, что вы должны сами во всем разобраться. Я люблю его, но тебя люблю больше и поддержу любое решение, которое вы примите вместе.
– Спасибо, мам.
– Я попросила Бена не звонить твоему отцу. Вряд ли папа согласится, что это касается только вас двоих.
Я кивнула. Мама права. Отец пришел бы в ярость. Не потому, что Бен не сообщил мне о ребенке, а потому, что оказался настолько безответственным, что влип в подобную историю.
– Папа упомянул, что ты навестила Джейкоба Маккарти.
– Он знает?
– Конечно, знает. Джейкоб позвонил ему, как только ты ушла.
Оказывается, он еще и стукач. Впрочем, чего ожидать от человека, который питается лакричными палочками?
– Джейкоб хотел убедиться, что папа не передумал.
Я встрепенулась. А вдруг отец и правда осознал свою ошибку? Вдруг он одумался и велел Джейкобу убираться куда подальше?
– Папа не передумал. Он хочет именно этого. Мы оба хотим.
– Тогда почему ты избегала меня весь день?
– Мне показалось, что ты не в самом благожелательном настроении.
– Джейкоб мне не нравится. Я беспокоюсь, что станет с нашим виноградником – со всем, над чем так трудился папа. Над чем вы оба трудились.
– Хорошо, но неужели ты думаешь, будто сможешь переубедить отца?
– Я просто надеюсь, что он немного повременит и примет решение самостоятельно, а не под давлением.
– На него и так никто не давит!
– Папа знает про Генри?
– Да.
– Значит, давит.
Мама вздохнула. Она не обиделась, а действительно хотела меня выслушать. Хотела, чтобы мы оказались на одной стороне и обсудили то, о чем ей не терпелось поговорить. О Бене.
– Дорогая, у нас назначена встреча с организатором банкета… Ее отменить? Речь не о закладе, хотя если мы не придем на встречу, организатор оставит деньги себе. Нужно сообщить точное число гостей и определиться с главным блюдом.
