Текст книги "Деревня мертвецов (СИ)"

Автор книги: Лариса Светличная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Виктор и Петюня свернули от слона вправо, и повели нас сквозь негустой лесочек. Похоже, что я одна не знала дорогу. Остальные шли почти уверенно. К радости моей головы, которая почему-то решила снова заболеть, пришли мы быстро.

Я узнала воткнутые в землю наши три лопаты из сеней. Рядом раскопки на полполяны. Это что ли они здесь все перекопали? За одно утро? И когда только успели?

– Это древнее захоронение, – гордо поведал мне Петюня.

– Где? – заозиралась я. – Куда смотреть?

– Здесь. Сюда смотреть. Я еще вчера догадался, что это место похоже на курган.

С моей точки зрения, здесь ничего не было похоже на курган, но я промолчала.

– Это могильник. Примерно двенадцатого века, – гордо поднял голову Петюня. – И мы нашли здесь много интересного…

Я подошла к краю выкопанной ямы. Внизу, совсем неглубоко, старательно очищенные от земли, лежали трупы. Тут мне совсем поплохело. Опустившись на колени, я вгляделась в один из черепов. Остальные тоже были очищены от земли, и даже, если не ошибаюсь, политы водой. Какой, к чертям, двенадцатый век! Этим останкам не более пяти лет. Может быть и меньше. Несколько лет назад эти люди умерли на краю ямы, ставшей братской могилой, не своей смертью. В каждом черепе – дырка от пули.

Я не патологоанатом, дату их смерти точно установить не могу, но то, что это никакой не двенадцатый век ясно как белый день. Если в эту деревню никто никогда не заглядывает, то выходит, что это трупы местных стариков, про которых мне говорил дядя. Может же такое быть, что здесь жили одинокие старики, которых никто не стал бы искать? Вполне. И вот сюда съехалась молодежь, которая решила здесь обосноваться. Стариков согнали к яме и перестреляли. Только мне совершенно непонятно – зачем?! Просто такая вот нелюбовь к пожилым людям? У всех парней и девушек, проживающих теперь в деревне по чужим документам? Долгожители, тоже мне, чуть меня до инфаркта не довели со своими паспортами…

– Я же говорил, что она будет нам завидовать! Захочет присвоить наше открытие себе! Все старые ученые только и думают, как бы украсть великое открытие у молодежи! Вы только посмотрите на ее лицо! – голос Петюни долетал до меня как сквозь густой туман.

Ну да, если я раньше думала, что болею, то ошибалась. По-настоящему я почувствовала себя больной только сейчас. Не просто больной, а при смерти. Раскопанные трупы, я рядом с ними на коленях никак не могу поверить в то, что такое вообще реально, а вокруг спорят студенты. Даже их слов не понимаю, шум какой-то. Хоть бы в обморок не упасть прямо в яму с трупами.

– Думаешь, мы прославимся?

– Обязательно! Нам вместо курсовой работы засчитают сразу докторскую диссертацию!

– А Миля Николаевна что скажет?…

– Говорю, завидует она! Ничего не скажет! Это же великое открытие! – доказывал Петюня. Он, видно, в этом семестре лекции не прогуливали. Остальные не могли похвастаться таким же прилежанием, поэтому молчали. – Мы докажем, что огнестрельное оружие появилось здесь намного раньше, чем…

– Всем молчать! – страшным голосом приказала я. Послушались.

Посмотрела на каждого жутким взглядом. Впечатлились. По-хорошему – бежать бы отсюда прямо сейчас. Не возвращаться в деревню за вещами, а убегать всем вместе по бездорожью к людям. Нормальным в смысле людям, не маньякам. Прямо пятки чешутся, как хочется бежать, а нельзя. Ни за что нельзя. Я не знаю, сколько в деревне людей, не считала. Может быть, их по домам попряталось пятьсот человек. Догонят, поймают. Если еще в том сарае, который я видела, припрятан какой-нибудь вездеходный джип, то на нас устроят охоту с пулеметами, которая закончится в этой яме, где мы все окажемся с простреленными затылками прямо сегодня.

Была бы одна – сбежала бы. Никто бы меня не поймал и не нашел даже с собаками. А куда бежать с этими оболтусами? Придумали тоже – завидую. Лучше бы они еще одного слона нашли, чем эту братскую могилу. В общем так. Я сюда привезла шестерых живых студентов, и я отсюда увезу шестерых живых студентов. А после этого – хоть потоп, хоть пожар, хоть камни с неба падай. Что думают студенты обо мне и обо всей ситуации – их дело. Не нравлюсь я им – так я не медовый пряник, чтоб всем нравиться.

Страшно, жутко, не хочется, но нам надо возвращаться в деревню и делать вид, что ничего не случилось. Дяде позвонить не могу, вчера проверяла – телефон не ловит. Говорит, отстань от меня, не хочу работать. Если местные заметят, что мы раскопали могилу – нам не жить. Надо ее обратно закопать.

– Слушайте меня все, – почти загробным голосом начала я. – Сейчас мы быстро закапываем все, как было. Потом идем в деревню. И пока я не разрешу, никому ничего о находке не говорим. Спросят, где были, говорим – ходили кормить слона. Понятно?

– Нет! – обозлился Петюня, от которого уплывала и докторская диссертация, и Нобелевская премия. – Вы хотите присвоить себе нашу находку! Я не собираюсь об этом молчать.

– Петр, я считаю, что это не могильник двенадцатого века. Ты можешь со мной не соглашаться. Обещаю, что в свою очередь тоже никому ничего не скажу. Если ошиблась – вся слава и почет – тебе. Говорю все при свидетелях. Молчим все об этом до завтра. Потом – как хотите.

– Петя, а вдруг это и правда просто могила? Там же дырки от пуль…, – решила поверить мне Злата. У нее инстинкт самосохранения хорошо развит.

– Я согласна с Милей Николаевной, – проявила женскую солидарность Полина.

– Моя мама сказала, что могилы нельзя раскапывать…, – не к добру помянул опять родительницу Лёвушка.

– Если это массовое убийство, то нас могут зарыть здесь же, – сказал Виктор. – Правда, Миля Николаевна?

Я молчала, вперив взгляд в трупы. Это поставило точку в споре.

– Ладно, будем пока молчать, никому ни слова, – нехотя согласился Петюня. – Что нам делать весь день?

– Как что? Улыбаемся и машем. Хотя вы не сможете, у вас уже сейчас лица как с похорон. Берите бумажки, карандаши, и делайте вид, что пишите статью или заметку в студенческую газету.

– Если убийцы здесь, то я нам всем не завидую, – опять сказал Виктор. – Правда, Миля Николаевна?

Студенты побелели. Хоть бы не разбежались отсюда в разные стороны.

– Если это все-таки древнее захоронение, то вам будут завидовать все, – пожала я плечами. – Ну что, господа, закапываем и маскируем эту замечательную могилу. Приступаем.

Я села неподалеку на засохший ствол березы и оттуда руководила процессом, иногда подсказывая, где надо лучше утрамбовать землю и припорошить листьями и мхом. Через полчаса усиленной работы все выдвинулись обратно. Надо найти Кирилла и подумать, как побыстрее слинять из этой деревни, не привлекая внимания. Но что-то мне подсказывало, что так просто сбежать не получится. Возникла замечательная мысль, порадовавшая бы любого гестаповца: запереть всех местных в доме и поджечь. Пока я эту мысль думала, мы вернулись назад.

Кирилла искать не пришлось – нашелся сам. Топал нам навстречу по дороге под ручку с Мартой. Рожа при этом – как у сытого кота. Марта тоже улыбается во весь рот. Ну и я искренне улыбнулась им. Приятно, что молодежь жива-здорова, и у них все хорошо. Пусть и дальше так продолжается. Кирилл, на меня глядя, улыбаться перестал, лицо сделал недовольное. Чего это он? На Виктора смотрит? Ну, так я, чувствуя, что меня шатает, и обратно не дойду, за него и уцепилась. Так что всю обратную дорогу бедный мальчик меня, считай, на себе нес. Зато времени не терял – прочитал поэму собственного сочинения. Подумать не могла, что можно зарифмовать столько глаголов со словом «кормить». Может быть у юноши талант? Может и талант, но стихов с меня на сегодня хватит. Подумала, отцепилась от Виктора и подгребла к себе Лёвушку, пусть он меня дальше ведет. Виктор не готов был бросать такого благодарного слушателя как я, и опять сунул мою руку к себе под локоток. Дальше пошли втроем, но дорогу заступил Кирилл. Брошенная Марта осталась позади.

– Миля Николаевна, вас проводить?

– Все нормально, спасибо, Кирилл, мы дойдем.

– Я хотел позвать ребят кое-что сделать…

– В такую рань?

– Так все равно уже все проснулись.

– И нагулялись! – ввернула Злата, буравя глазами Марту. Полина Марту не видела, но, поддерживая Злату, скорчила злую рожу.

– Где же вы всей компанией гуляли? – оглядел всех Кирилл.

– Слона кормили! – чуть ли не хором выдали ему студенты.

Кирилл уставился на меня неверящим взглядом.

– А что? – в свою очередь вылупилась я на него. – Может быть, я всю ночь уснуть не могла, все думала, как там слон, не холодно ли ему, не жарко ли, есть хочет, пить хочет? Только рассвело, я всех разбудила, и мы пошли к слону. Кормили его, причесывали, тьфу, поили…

– После обеда отнесем ему еще один мешок картошки, – с подозрением глядя на меня, сказал Кирилл. – А сейчас я все-таки хотел бы попросить ребят пойти мне помочь.

– Пожалуйста, – не стала я возражать, отпуская обоих парней, за которых держалась. Кирилл аж выдохнул.

– Вы не хотите с нами пойти?

– Угадал. Не хочу. Я прогуляюсь по улице, подышу чистым деревенским воздухом…

Заодно проверю пути отступления, наличие тропинок, деревьев, дыр в заборе, злых собак, и других вещей, которые могут внезапно пригодиться или помешать. Кирилл проследил, что я иду и не падаю, и увел всю ораву в другую сторону. Медленно продвигаясь по улице и делая вид, что любуюсь пейзажем, дошла до околицы, куда нас вчера привез автобус. Прислонилась к какому-то забору и стала думать.

Если честно, то все плохо. Можно, конечно, предположить, что несколько лет назад на деревню напали бандиты, перестреляли всех, кто в ней находился, ограбили и ушли. Только потом уже в эту деревню переселилась нынешняя молодежь, нашли паспорта и карточки, которые почему-то не тронули бандиты, и стали по ним получать чужую пенсию. Коды могли быть записаны на какой-нибудь бумажке, или даже на этих самых паспортах и карточках. Но это все вряд ли. Больше похоже на секту, потому что маньяки почти всегда действуют поодиночке. А уж целая деревня маньяков – нет. Если секта, то почему мой дядя о ней ничего не знает и не предупредил? Обязательно спрошу. И еще мне очень-очень хочется поговорить с деканом. Обязательно отрепетирую речь на обратном пути. Мне многое хочется ему сказать, и все матом.

Так, теперь про обратный путь. И как же нам отсюда выбраться? Похоже, никак. Не могу понять, что за секта, зачем было убивать стариков, и заманивать сюда студентов. Если предположить, что нужны новые паспорта, то можно же их украсть, а не тащить именно этих ребят из Москвы. Декан явно знает очень много. Ну, я тоже не тупая. Пока шла, посчитала дома, у которых был жилой вид. Здесь не больше двадцати пяти человек. Только если у каждого пистолет, то нам не сбежать.

Лес невнятный, но ребята заблудятся даже в таком, так что разделиться и убегать по группам не получится. Человек пять местных можно заманить к нам по одному, связать и посадить в подпол. Если повезет, то можно и десять. Женщин особенно, с ними легче справиться. А вот дальше… Идея закрыть всех в доме не так уж и плоха, только сложноосуществима. Ничего у нас не получится. Так что пока сижу тихо и жду прихода светлой мысли.

Я уже собиралась отправляться в дом, как заметила бредущего к деревне по дороге человека. Заинтересовалась, слала ждать, пока подойдет. Но чем ближе он подходил, тем шире раскрывались мои глаза, и тем ниже отваливалась челюсть.

Может, где-то здесь портал в Африку?

В деревню пришел негр.

Пришелец же, увидев меня, радостно улыбнулся, и чуть ли с распростертыми объятиями кинулся здороваться.

– Ты же Миля? Миля Леонова? Я тебя сразу узнал! Меня твой дядя прислал проверить, что тут делается, как твои дела! Фотографию показал, говорит, проверь, что там за конференция и за племянницей присмотри!

Мамочка дорогая! Роди меня обратно! Так это и есть тот сотрудник? Один из лучших? Дядя явно не в себе! Отправил негра шпионом в деревню, где, по его данным, живут старики, которые ни о каких национальностях кроме русских и не слыхали. Нет, я передумала, хочу лучше портал в Африку. Уйду и слона с собой возьму.

– Очень рада видеть вас! – и поняла, что рада. – Есть с собой телефон? Сможете связаться с дядей? Он должен забрать нас отсюда прямо сейчас!

– Он говорил, что его племянница не хотела ехать в командировку, – погрозил мне пальчиком собеседник. – И вообще, девушка, вышестоящее начальство надо уважать и выполнять его распоряжения. Еще он сказал, что ты болеешь, но все равно надо дождаться вечернего автобуса.

– Да послушайте же меня! Если жить хотите, никому здесь не говорите, кто вы такой! Мимо проходил, и все тут! Дядя просто не все знает об этой деревне. Нам нужно уехать отсюда прямо сейчас!

– Уехать не получится. Я сюда долго шел, – почесал затылок дядин шпион и громко зевнул. Ну почему меня никто всерьез не воспринимает?!

– Придумайте что-нибудь!

– Вечером на автобусе уедем.

– Надо сейчас! – умоляла я.

– Сейчас будет конференция! Ты ж на работе…

– Послушайте, мне не нужна эта конференция, я болею, и я очень хочу отсюда уехать!

– Почему вы хотите уехать? – вкрадчиво раздалось прямо за моей спиной.

Развернулась, всем видом выражая недовольство. Тот самый красавец-мужчина, который дурак и неудачник. Манера у него такая – из-за спины появляться? Стоит и с одинаковым интересом разглядывает и меня и пришельца. Ждет ответ.

– Слышали же – болею, плохо себя чувствую, не в силах принимать участие в конференции. Хочу взять больничный и справку вам потом покажу, – насупилась я, изображая болезненный вид.

Надеюсь, что первую часть нашего разговора он не слышал. Не должен был. Наверняка следил за мной, но пока до нас добежал, услышал только конец разговора. Так оно и оказалось.

– Мужик, ты сам-то откуда? – пристально посмотрел красавчик на гостя.

– Турист! – радостно ответил тот.

– Ну, пошли в дом, турист. Хлеб-соль, водка-селедка и все такое…

– И я с вами! – припустила я следом за ними.

– У нас мужской разговор!

– Обожаю слушать мужские разговоры! Вы же ничего не имеете против? – повернулась я к дядиному шпиону, он ничего не успел ответить, а я сразу затараторила: – Он не против. Пошли! Хочу послушать туристические байки! Вы ведь пешком путешествуете? Так интересно! Помедленнее, я за вами не успеваю!

Местный первый парень на деревне тащил шпиона к одному из домов. Я тянулась следом, наплевав на правила приличия, гласящие, что в чужой дом без приглашения не ходят. Если этот дядин турист что-нибудь не то скажет, то шансов отсюда выбраться у нас вообще не останется. И о чем только думал дядя? Прислал своего сотрудника меня воспитывать! Вот молодец. Лучше бы спецназ прислал. У меня тут полная траншея трупов. И еще слон. Живой.

Я настырно влезла в дом, где села за стол вместе с ними, потом откуда-то возникли еще трое парней. Из соседней комнаты высунулось любопытное девичье личико, красавец прикрикнул: «Айседора, не мешай!», девушка спряталась. Я прищурилась и стала вспоминать…

Ни водки, ни селедки, ни даже хлеб-соль мне не достались. В дом влетела взъерошенная Марта и, задыхаясь и кашляя, проговорила:

– Миля, там этот ваш Петюня с высоты упал…

И вот влетаю я, значит, с разбега, в этот их новый сарай, куда входить нельзя. Я туда вперед Марты принеслась, она мне только крикнула, куда бежать и рукой в ту сторону махнула. Вот я забегаю как ошпаренная, глаза навыкате, а там тишь да гладь. Студенты мои стены мешковиной обивают. Гвозди у них и мебельный степлер. И мешковины много, несколько больших рулонов. Лёвушка внизу ткань держит. Виктор тоже держит, только стоя на стремянке, Кирилл руководит процессом. Красиво у них получается стены драпировать, ровненько так, складочки на ткани аккуратные. Злата с Полиной двигают большие тяжелые подсвечники, четыре штуки. Петюня сидит на лавке у стены, делает скучное лицо, а сам так глазами на Злату так и зыркает. Вид у него очень даже живой и взгляд заинтересованный.

Слава богам, в сарае ни засадного полка, ни вездехода нет, чего местные так боялись? Или уже перепрятали? Обычное большое помещение. Когда заделают все мешковиной, будет похоже на шатер. В центре невысокий стол или лавка. Мешковиной пока не заделано, рядом лежит мятый серый кусок. Подсвечники девушки поставили на пол по краям этого стола.

– А почему мешковиной драпируете? Потому что дёшево? – ничего умнее с ходу не придумалось. Петюня жив, остальные тоже, ложная тревога.

– Нет, потому что я слышал в интервью какого-то театрального режиссера, что мешковина смотрится как бархат, – объяснил Кирилл, выплевывая гнутый гвоздь, который зачем-то держал в зубах.

Полина повернулась на звук его голоса и послала в ту сторону восторженную улыбку. Никто не оценил.

– Здесь будет театр?

– Ночное шоу.

– Поехали лучше домой? – предложила я.

– Нет, мы хотим остаться! – не согласились студенты.

– Тогда хотя бы не убейтесь до этого шоу! Виктор, не свались со стремянки!

– Петюня уже свалился!

– Петр, ты цел? Ничего не сломал?

– Так он с первой ступеньки свалился!

– Это высокая ступенька! Я больше не могу работать, я здесь посижу. Вдруг у меня сотрясение всех внутренних органов? – невозмутимо сказал Петюня.

Полина наугад расставляла свечи в подсвечниках. Они очень интересно сконструированы. Из круга торчит штырь, на круге стоят большие свечи. Не очень красиво, но оригинально.

– Четыре круга, палка высотой в метр, по восемь свечей на каждом подсвечнике, – приговаривала Полина в процессе деятельности.

– Восемьдесят три сантиметра, – не удержалась я.

– Что?

– Палка, штырь этот, восемьдесят три сантиметра в длину.

Полина недоверчиво посмотрела в мою сторону, потом встала на колени, и, приговаривая, «если в этом моем пальце десять сантиметров, то можно проверить…», стала измерять штырь. Пусть, у меня глазомер хороший. Могла ошибиться на пару миллиметров, не больше.

– Свечей будет мало. Надо еще у потолка развесить гирлянды, – потрясла Злата горстью вынутых из коробки разноцветных проводов.

– Здесь же нет электричества? – напомнила я.

– Они на батарейках, – просветил Кирилл. Полина послала ему еще одну улыбку. Если бы до этого сходила к стоматологу, получилось бы лучше.

– Поняла. Будем всю ночь водить хороводы вокруг елочки. Сейчас спилим ее в лесу.

– А вот и нет! – опровергла мою догадку Злата.

– Ты откуда знаешь, что нет? – спросила я.

– Потому что Кирилл сказал!

– Что он сказал? – вперила я тяжелый взгляд в Кирилла. Он пришпиливал к стене тряпку и не ответил.

– Что видел сценарий шоу. Ему этот показал, местный организатор конференции, – завистливо нажаловался Петюня. При упоминании местного организатора обе девчонки восторженно закатили глазки.

– И что там написано, в этом сценарии? – настороженно огляделась я по сторонам. Какая-то креативная получается конференция.

– Он не сказал! – почти что со слезами повернулся ко мне Петюня. Типа, воздействуйте на него, а то всем любопытно.

Дети есть дети. Только что раскопали кладбище, и уже готовятся к концерту и вешают гирлянды. Или мне просто попались тупые дети. Ладно, работаем с тем, что есть.

– Кирилл, можно тебя на минутку! – тоном учительницы начальных классов сказала я и пошла на улицу.

Кирилл усмехнулся по-взрослому, выплюнул еще один гвоздь – сколько их у него? – и пошел за мной.

– И что у них за секреты? – сама себя громко спросила Злата, а Полина нахмурилась, сжала губы и выставила вперед нижнюю челюсть. Ой, пусть лучше улыбается.

Они думают, что я расскажу про братскую могилу? Договорились же, что никому не расскажем.

– А моя мама сказала, что невежливо разговаривать так, чтобы окружающие не слышали, – вдогонку нам крикнул Лёвушка.

Помню, как его мама орала чуть не матом на кафедре, когда решила, что ее сыну незаслуженно поставили низкую оценку за доклад. Замолчала, когда ей сказали, что за доклады оценки не ставились. Вежливая семейка.

На улице Кирилл умудрился встать так, что я оказалась прижатой к стене сарая, а он уперся рукой в доски прямо у моего плеча. И поскольку роста он немалого, то думал подавить меня своей мощью и величием, но мне было не до того.

– Кирилл, я волнуюсь. Мне здесь не нравится, – честно призналась я. Он парень умный, фальшь сразу почувствует.

– Потому что вас вызвали из отпуска и заставили ехать в командировку?

– Это основная причина.

– А дополнительная? – это он почти мне в ухо прошептал.

– Их несколько.

– Начинайте по мере убывания значимости.

– Хватит с тебя и одной. Что там за сценарий шоу?

– Впечатляет! – наглая улыбка прямо мне в лицо. Знает ведь что-то и молчит. Доволен, что местные ему что-то сказали, а нам – нет.

– Можно отказаться от участия?

– На нас вся надежда!

– У ребят есть роли?

– Я сам их подготовлю к выступлению.

– Да? Режиссер…

– Сомневаетесь?

– В твоих талантах? Нет. У меня какая роль?

– У вас экспромт.

– Экспромт, говоришь? Это я умею.

Мы с Кириллом в упор смотрели друг на друга. Он на меня – с превосходством. Я на него – снисходительно. Пусть смотрит, за погляд денег не беру. Меня такими гляделками ни удивить, ни напугать.

Из сарая высунулась Полина. Повертела головой, ничего не увидела. Принюхалась и безошибочно потопала к нам, запинаясь за все кочки и ветки. Что она такого чует? Неужели от нас разит как из помойного ведра? Вроде бы не воняет, но у меня заложен нос. Нет, все равно надо что-то делать. Если меня студенты будут разыскивать по запаху, то я же этого не переживу, а мне же еще до пенсии работать и работать. И студентов жаль, итак все преподаватели чаще всего со странностями, а если еще вонять будут… Так, ребята, оставайтесь все на месте, а я пойду искать баню.

Оставив Кирилла на растерзание вцепившейся в него Полины, решила сначала вернуться и проведать лучшего дядиного сотрудника. Шла по улице, вспоминая скорбь в глазах Кирилла, который понял, что попался и ему не вырваться. Меня-то Полина отпустила с радостью. Если бы я вообще не вернулась, то ей еще и лучше – меньше конкурентов за внимание парней. Хоть я совсем не конкурентка, мне не до них. Я домой хочу, к кошке, и еще хочу, чтобы голова не болела.

Голова заболела еще больше, когда я не нашла веселого дядиного негра на том же месте, где его оставила. Красавец-мужчина – дурак и неудачник – все так же сидел у стола, его приятели – рядом. Самовар, тарелка с пирогами, банка с медом, все на месте, а негра нет. Из соседней комнаты выглянула прежняя девушка, Айседора, но спряталась обратно.

– Где турист?

– Ты влюбилась? – откусывая пирог, спросил красавец. Приятели загоготали. Пирог с капустой. Вкусный, наверное.

– Нельзя? – обиделась я. Думают, такая старая, песок сыплется, и влюбилась? Может быть, это моя вечная любовь и последний шанс в жизни! – Турист, спрашиваю, где?

– Ушел.

Я молчала.

– Он сказал, что его зовет романтика российских дорог, и утопал.

Я молчала.

– Привет тебе передавал, жениться не хочет.

Я молчала.

– Пойди, постой у дороги, может другой турист мимо пройдет.

– Дай железный чайник с кипятком, – после долгих размышлений, попросила я.

– Зачем? – не въехал в переход с одной темы на другую собеседник.

– Мне лень кипятить. Чайник потом верну, честно.

– Ну, есть чайник, сейчас накипятим воду… Так зачем?

– Надо.

– Вся больная? Чай пить? Хлипкие вы, москвичи. Нет среди вас долгожителей.

– Беда прямо, хоть бы до тридцати дотянуть, – согласилась я.

– Оставайся здесь лечиться, у нас тоже полати есть, – предложил хозяин.

– Нет, спасибо, пойду домой, свои полати к спине ближе…

– Возьми вот еще банку меда. Целых два литра. Все съешь и поправишься.

– Давайте!

От меда отказываться не стала, хоть два литра в меня и не влезет. Но раз дают, надо сначала брать, а уже потом думать, зачем это надо и куда это деть. Если бы мне еще дали вон тех вкусных пирогов, то я бы решила, что счастье есть. Кашу больше варить не буду. Она у меня вообще получилась случайно. Я про нее просто забыла, вот она и пропарилась. Если бы я ее мешала ложкой каждые три минуты, то опять бы не доварилась.

Пирогов мне не дали. Жаль. Хоть мед достался, а я не рассчитывала на такую доброту. Мужик не произвел на меня впечатление заботливо ухаживающего за больной девушкой.

В одной руке понесла сумку с банкой, в другой – горячий чайник, замотанный в полотенце. Мед оставила у нас в доме на столе, вернусь, буду пить чай. Горячий чайник отнесла в баню. Правда, она стояла не на нашем участке, но там такой забор, что граница между своей и чужой территорией почти отсутствовала. С собой захватила детское мыло и шампунь. Потом принесла еще ведро воды. Разбавить холодную кипяточком, потом это все вылить на себя, потеревшись мыльцем и облившись шампунем. Удобства, конечно, совсем не ахти, но если вслед за Полиной ко мне начнут принюхиваться все остальные, то я лучше еще раз водой обольюсь.

Потом долго сидела на пороге низенькой деревянной бани, куда войти можно было только согнувшись. Даже мне с моим низким ростом. Волосы сохли долго, а я вспоминала, но ничего не вспомнила. Что-то знакомое вертелось в голове, но в дельное воспоминание не оформлялось. Да, болею. Обычно лучше соображаю.

Когда волосы высохли, повесила полотенце на ближайший куст, на ветерочке быстро проветрится, потом заберу. Раз воспоминания не удавались, то решила обдумать ближайшие перспективы. Мысль шла в направлении, что вся эта молодежь – убийцы, а в братской могиле – трупы их жертв, тех стариков, паспорта которых тут у всех в кармане. Коммуникация в социуме, где у каждого пистолет, а ты сама вооружена только молитвой, казалась мне затруднительной. В отношении этого дня до самой ночи я настроена оптимистично. Ничего с нами до ночи не сделают. Организатор все продумал, кроме двух пунктов, не вписанных в план – слона и моих действий. Пока действовать не собиралась, подожду. Солнце еще высоко, и что там еще будет с конференцией – тоже не ясно.

Дядиного сотрудника найду, знаю, где он. Надеюсь, жив, но это уже от меня не зависит. Он знал, куда идет и на что идет. А вот мои студенты – сущие дети, и не из умных к тому же. Кирилл исключение, но не надо было ему с местными связываться. Так что на первом месте у меня студенты, а потом все остальные.

Студенты, увы, не оценили моих нежных чувств, благих намерений и материнского инстинкта. Потому что когда я вернулась домой, эти гады подлые дрыхли, сожрав весь мед из банки и выдув самовар чая. Из пустой банки торчала ложка. Поживиться в банке нечем. Мед, между прочим, дали мне, а не им. Ну да, молодцы, натрескались чужого меда и спят, нет чтоб к выступлению на конференции готовиться, статью там какую почитать… Они ж почти всю ночь не спали, то слона караулили, то могилы копали. И еще озабочены участием в ночном шоу. Артисты, никакого зла не хватает. Что ж с ними делать-то. Кирилла, разумеется, дома нет. Ожидаемо. Он тут себя чувствует важной шишкой, круче, чем в студсовете. Ну, это временно.

Ну и ладно, полежу тоже часик. Допила холодный чай из припрятанной на полатях кружки, отвернулась носом к стенке и уснула.

Открыла глаза, когда не прошло еще двух часов. Жарко стало. Повертелась, поняла, что кто-то затопил печку. Наверное, Кирилл кого-то из местных привел, добрый мальчик. Слезла с полатей, решив поставить самовар, душа просит чай, лечиться надо, у меня ночью дел невпроворот.

Решила прибрать на столе, ребята побросали все: кружки, тарелки, ложки. Надо все это сложить в тазик, принесенный из сеней и в нем помыть. Сейчас и вода закипит. Не хочу сидеть в такой грязи, а то еще тараканы сбегутся. Не знаю, как получилось, болею, наверное, но тазик с посудой я уронила. Поставила его сначала на стол, сложила посуду, потом хотела переставить на лавку, а он упал. Со страшным грохотом. Почти ничего не разбилось, но звон ударил по ушам.

– Ой, я случайно! – тихонечко сказала я. Сейчас все проснутся и спасибо мне не скажут. Еще подумают, что я нарочно это устроила, чтоб их разбудить и заставить мыть посуду. Надо быстро придумать, как буду оправдываться.

Никто из спящих студентов даже не пошевелился.

Грохот был – у китайской границы слышно, а они спят.

Я передумала собирать развалившуюся из таза посуду и, перепугавшись до нервной дрожи, стала их одного за другим проверять – дышат или нет. Все живы, но чем-то, видимо, наркотическим накормлены. Мой мрачный взгляд переместился на пустую банку из-под меда.

Два литра были рассчитаны на меня одну. Я их случайно не съела, потому что пошла в баню. Этот колхозный герой-любовник не мог не знать, что ребята вместе с Кириллом мешковину в сарае приколачивают к стенам. Он же, наверное, их и заставил этим заниматься. Так что всю банку, или почти всю, должна была съесть я и только я. Или студентам досталось бы чуть-чуть, так, была бы легкая сонливость. Они съели на пятерых всю банку и спят, повалившись одетыми на свои кровати и лавки. Я бы тоже уснула… И не проснулась бы запросто. Ладно, зла не помню, склероз – отомщу и забуду. Правильно я подумала, что не похож он на заботливого, если только надо заботливо отправить на тот свет.

Я аккуратно расставила грязную посуду на те же места, откуда взяла. Потому что когда нас придут проверять, а в этом я не сомневалась, все должно выглядеть правдоподобно. Не так, как в плохом детективе, где герой пустил себе пулю в лоб, после чего положил пистолет на прикроватный столик, лег на кровать, скрестил руки на груди, и только после этого умер. Студенты вместе со мной съели мед, и не в состоянии помыть посуду завалились спать. Под ветерок и шум деревьев спится хорошо.

Приложила ладони к плохо побеленной печке. Достаточно горячая. Ее затопили раньше, чем вернулись ребята. Я, наверное, тогда была в бане. Кто же такой добрый ее затопил, дров натаскал? Марта? Она мне про Петюню сказала, его уже и здесь все знают, запоминающийся мой. Но она могла заглянуть в сарай, увидеть, что он свалился со стремянки и орет, и побежать за мной. Она же не могла догадаться, что он так шутит и от работы отлынивает.

Вспомнился слон. Его сегодня кормили? Что ж теперь делать, потерпит. Хоть бы веток ему студенты наломали, прежде чем сожрать чужой мед. Открытую форточку хлестали с улицы ветви березы, начинается ветер. «Белая береза под моим окном», – сказала я березе. Есенин красиво сочинил. Его жена – Айседора Дункан, продолжила я сомнительно-логическую цепочку. Девушка, которая на меня с любопытством смотрела – тоже Айседора.

У моего отца хобби – составлять каталог интересных, с его точки зрения, криминальных случаев. Он полгода назад записывал туда новый случай, я как раз заходила навестить родителей. Пропала молодая девушка, которую звали Айседора. Ее богатый папа подарил ей много ценной недвижимости, а она ее продала и делась куда-то вместе с деньгами. Так богатый папа ее и не нашел. Он дочку назвал Айседорой в честь жены Есенина, очень любил его стихи. Мой отец тоже большой почитатель Есенина. То есть он считает, что почитатель, а по-моему, он кроме букваря и уголовного кодекса других книг не читал. Но ему кто-то сказал, что у каждого человека должен быть любимый поэт, и он решил назначить на эту должность Есенина. Мой любимый поэт – Пушкин, хоть это и банально.