Текст книги "Деревня мертвецов (СИ)"

Автор книги: Лариса Светличная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

ЛАРИСА СВЕТЛИЧНАЯ
ДЕРЕВНЯ МЕРТВЕЦОВ

детектив

– Работу домой не беру, – хмуро сказала я.

– Я не работа, я – удовольствие! – улыбнулся он.

– Жди за дверью, удовольствие…

Да, вот такая я негостеприимная. Не пускаю домой студентов. Все общение – в стенах родного вуза. И вообще я в отпуске. То есть, отстаньте от меня все, меня нет дома, вы меня не видели.

Не надо было дверь открывать! Стоит только чуть притупить бдительность – и вот она пакость в жизни. Но я-то думала, что пришли подруги. Меня ведь только ленивый не учил, что надо спрашивать «кто там», прежде чем открывать дверь незнакомым людям. Но Кирилла я знаю – что-то вела в прошлом году в их группе, он даже почти не прогуливал, хоть и работал где-то. Никаких долгов за ним в учебной части не значится, зачем тогда приперся?! А ведь он председатель студенческого совета факультета, дверь в кабинет декана ногой открывает.

– Не к добру это, Милка, – сказала я своей кошке.

– Мяу, – ответила она мне, что должно было означать «заткнись, хозяйка, не каркай, и еще дай мне черничный йогурт».

– Давай сбежим в окно? Чую, что он явился делегатом от начальства. Сейчас как заставят работать…

– Мяу? – в переводе: «В окно от студента? Серьезно? Если за отпуск не придешь в норму, то родственники сдадут тебя в психушку, заботясь о твоем здоровье, и хоть будут совершенно правы, кто тогда даст мне черничный йогурт?».

– Ладно, уговорила, пообщаюсь с незваным гостем…

Уборку, как и ремонт, с моей точки зрения, можно прекратить лишь усилием воли хозяина. Сначала думаешь – только смахну пыль. Потом – надо пропылесосить. Затем – протру быстренько полы. После – что-то окна грязные. И занавески… Итог – ты силой мысли заставляешь себя не трогать люстру, пусть висит, какая есть. А ведь я не фанат уборки, в отличие от моей мамы. Или любовь к чистоте приходит с возрастом, и я уже старею. Все-таки двадцать семь лет – уже не семнадцать. Но, похвалю себя, мне редко кто дает больше восемнадцати лет.

Единственно, что я удачно сообразила перед уборкой – накинуть сверху старый халат. Теперь, сняв его, я порадовалась, что выгляжу прилично в брюках и рубашке. Быстро умыла пыльное лицо, сунула ноги в туфли и вышла на лестничную площадку.

Кирилл стоял все там же и ждал. Понял, что никуда от него не денусь.

– Декан придумал мне важную и срочную работу? – в моем голосе тоска.

– Да! Как вы догадались? – в его голосе восхищенное удивление.

– К гадалке не ходи, ученую степень не имей… Может, скажешь ему, что меня нет дома? – это я спросила просто на всякий случай. Знаю же, что откажется.

– Он за вами прислал машину ректора с шофером.

– Даже так?

Точно – не к добру. Подальше от начальства, поближе к кухне – мой девиз. Жаль, не всегда удается ему следовать. Но это не моя вина.

– У вас нет телефона, и вообще никакой возможности с вами связаться, сетовал Кирилл.

Вот и отстаньте от меня хотя бы в отпуск! Фига.

– Поехали, – маскируя горестный вздох, сказала я. А чего тянуть? Никогда не каталась на машине ректора.

Доехали мы с ветерком. Пробок не было, машин на дорогах мало – все нормальные люди разъехались в жару на дачу, на море, или в другие хорошие места. Только я, горемычная, ехала на работу. А вот Кирилл радовался. Ну да, выполнил распоряжения начальства, раздобыл Милю Николаевну и торжественно везет ее к месту назначения. Как сказочный Иванушка молодильные яблочки престарелому царю.

В корпусе, где располагался наш факультет, вовсю шел ремонт, строители ругали нас с Кириллом, считая, что мы мешаем им таскать какие-то мешки и ведра, но мы все-таки добрались до кабинета декана. Кирилл шел тараном, а я за ним. Лично я бы туда и не ходила, но меня не спрашивали.

– А вот и Миля Николаевна! – поприветствовал меня декан, и я поняла, что все плохо. С его мимикой и интонациями темной ночью вампиров пугать, а не студентов учить. И стало мне совсем так нерадостно, что отразилось на моем лице.

– У меня для вас хорошая новость! – еще приветливее сказал декан, и скорбь моя стала вообще вселенской, захотелось сесть, потому что ноги подогнулись. – Присаживайтесь!

Я и так уже хлопнулась на стул, декан закрыл дверь, приказав Кириллу ждать в коридоре. Тот нахмурился, но спорить не стал. Я тоже хочу в коридор, а потом домой, у меня там кошка одна, некормленая.

– Миля Николаевна, поздравляю, вы избраны от нашего факультета!

Я молчала. Избрали меня явно не премию получать. Так и оказалось.

– Вы едете на научно-практическую конференцию с группой студентов!

С чего бы это вдруг? И когда? Я опять промолчала.

– Ваш поезд через три часа. До свиданья, Миля Николаевна.

Декан встал, показывая, что аудиенция окончена. Я осталась сидеть. Он тоже сел.

– В планах факультета и кафедры не было запланировано конференции на август, – начала я.

– Не придирайтесь, это такие мелочи!

– Да? Ладно. Где будет проходить конференция?

– Э… Где-то там, куда-то в сторону Вятки! – неопределенно махнул рукой декан. Очень точное описание. – Вот вам папка, в ней все указано, билеты на поезд возьмете прямо на вокзале!

– Я в отпуске, – напомнила я.

– И вам не важна репутация вашего факультета, и, наконец, университета?

– Марина Юрьевна на прошлом заседании кафедры говорила, что не возражает против поездки в командировку. Давайте позвоним ей?

– Эта конференция для молодых ученых до тридцати лет. У нас на факультете под эту категорию подходите только вы.

Крыть нечем. Но я все равно ни разу не слышала, что конференции организуются так скоропостижно. И обычно все они есть в годовых планах кафедр. А еще и со студентами… Я взяла папку, открыла, не останавливаясь на названии и месте проведения конференции, которые были обозначены совсем размыто, что-то вроде «повышать интерес молодежи к…», «способствовать развитию творческого потенциала…» и все в том же духе. Вот он лист со списком студентов. Сегодня не мой день.

Хит-парад открывал Лёвушка Цыплёночкин. Бугай, который влезет еще не в каждую дверь. Любую свою фразу он начинал со слов «а моя мама сказала». Заходишь в кабинет, там Лёвушка. Задаешь какой-нибудь невинный вопрос, вроде: «Где девушки из вашей группы?». В ответ получаешь: «А моя мама сказала, чтоб я с этими шалавами не связывался, им от меня только московская квартира нужна!». И совсем приятно слышать от него на экзамене: «А моя мама сказала, что этот политический деятель (дальше любое имя) – дурак, и мало ли что в учебниках написано! Моя мама лучше знает!». Хотелось сказать, что пусть тогда твоя мама и дает тебе диплом о высшем образовании.

Впервые я столкнулась с Лёвушкой в темном подвале, куда пошла за вениками для уборки территории, которую поручили мне провести со студентами. Он возник из самого темного угла и завис надо мной, возвещая строгим басом: «А моя мама сказала, что мне нельзя наклоняться!». «Слава Богу!» – только и смогла подумать я, решив, что это маньяк, и попрощавшись с жизнью. Не наклоняйся, милый, и вообще, пойду-ка я отсюда. Так Лёвушка и не участвовал в уборке, сославшись на мнение мамы о его слабом здоровье.

Вторым шел Виктор Пушкин. Ударение и в имени и в фамилии на последний слог. Это он с первого курса так выеживается, поэт фигов. Решил, что если у него такая фамилия – Пушкин, то и написание стихов ему – раз плюнуть. Вот этот стихотворец с внешностью ботаника почему-то привязался ко мне. Знакомство с его творчеством началось для меня не самым приятным образом. Дело было так. Я тихо и спокойно вела лекцию, студенты так же тихо и мирно изображали погружение в тему, и все мы с надеждой ждали звонка. Я стремилась на кафедру. Там был вкусный торт. Марина Караваева только что пробежала с ним мимо открытой двери в нашу аудиторию и махнула мне – типа, заканчивай лекцию и приходи на кафедру пить чай. Хоть торт я видела мельком издали, он показался мне заслуживающим самого пристального внимания. Явно большой и свежий, в прозрачной коробке, повязанной яркой лентой. Захотелось познакомиться поближе, но о моей фигуре было кому позаботиться.

– Миля Николаевна! Можно один вопрос! – кинулся ко мне студент Пушкин, едва только я сказала всем до свидания, и кинулась в дверь. Но он оказался шустрее.

– Да, конечно…, – я грустно смотрела за дверь, в которую быстро убегали студенты.

– Я сочиняю стихи!

– Рада за вас…

– И я хочу их вам прочесть!

– Может, потом? – попросила я, надеясь, что еще не все потеряно, и что на кафедре не успели собраться все преподаватели. Вкусный торт стоял перед глазами.

– Нет! Именно сейчас!

– Я ничего не понимаю в стихах, я вообще-то историк, а не филолог, – сделала я еще одну попытку отвязаться от поэтического вечера.

– Все знают, что понимаете! Это ведь вы написали стихи выпускникам в университетской газете!

Газету он сунул мне под нос, ткнув пальцем в стих. Моей фамилии под ним не было, там вообще было написано, что это коллективное творчество преподавателей, которые безумно рады поздравить своих бывших студентов в день встречи выпускников. Мне, если честно, стыдно было ставить свою фамилию под этим кошмаром, который меня заставил написать за пять минут декан, подловив на перемене.

 
«Сколько б ни было дорог, ты вернись сюда
Льются в университет годы как вода.
Льются молодость и смех, слезы и любовь,
Вспомним через много лет, соберемся вновь…»
 

И дальше в том же духе тот же бред. Не люблю такие стихи, с рифмой «поздравляем – желаем». Ясно, что подписывать это я не собиралась. Кто же проболтался? Я никому не говорила.

– Вот слушайте! Это я вчера сочинил. Называется «Любимая».

– Слушаю, – обреченно сказала я.

 
  – Я к любимой ехал.
  И не доехал.
  Снова я к ней ехал.
  Опять не доехал.
  И я опять к ней поехал.
  И опять не доехал.
 

Тут мне пришла в голову мысль, что «поздравляем-желаем» очень неплохая рифма. Виктор продекламировал и ждал моей реакции.

– Ты молодец, что пишешь стихи, – аккуратно начала я, продвигаясь к двери.

– Вам понравилось? – рывок, и дверь снова была перекрыта. – Хотите еще прочту?

– Я не настаиваю…

– Слушайте! Называется «Дом».

 
  Я домой ехал.
  И туда не доехал.
  Потом я опять домой ехал.
  И тоже не доехал.
  Я еще раз домой ехал…
 

– Наконец доехал? – подсказала я, пытаясь добраться до двери.

– Не доехал!

– Бесподобно! – сделала я еще несколько осторожных шагов к двери. Торт манил и звал.

– Миля Николаевна! Так приятно поговорить с настоящим ценителем поэзии. Хотите, я прочту еще одно стихотворение? Называется «Магазин».

– Давай потом? – взмолилась я. – Мне надо на кафедру!

– Я с вами пойду и по дороге почитаю! – великодушно предложил Виктор Пушкин.

…В коробке остались одни крошки. Быстро съели, так я и знала, что вкусный был торт.

– Ты где была? Мы тут торт ели. Ну, пока, я побежала на занятия, – на ходу крикнула мне Марина.

– И мне пора…, – расстроилась я. Зато для фигуры сладкое вредно. Надеюсь, фигура оценила мое опоздание к чаепитию с тортом.

Так что второй кандидат на конференцию тоже теплых чувств у меня не вызывал.

Продолжал хит-парад сам Кирилл Ремизов. Тот, который не работа, а удовольствие. Сомнительное такое удовольствие. Я бы и в отпуске хорошо посидела. Ну, что можно про него сказать: заканчивает магистратуру, учится хорошо, активист, участвует во всяких студенческих мероприятиях, был в сборной университета то ли по фехтованию, то ли по плаванию. Староста группы. Все девушки у него на шее виснут, он всем улыбается, а они ждут, на которой он женится.

Я бы его и не знала, но пришлось организовывать со студентами первого курса выезд в загородный дом отдыха на выходные. От преподавателей за мероприятие отвечала я, от студентов – он.

Чтоб я еще раз поехала куда-то с сотней студентов! Ни за что! Мне и этих шестерых с внезапной конференцией не надо! А тогда было вообще нечто. Выхожу я вечером сразу после приезда на балкон своей комнаты на пятом этаже, а на соседнем балконе стоит Кирилл и на вытянутых руках держит за ноги Злату. Она висит вниз головой с пятого этажа! А внизу асфальт! Этаж пятый! Асфальт внизу! Рядом на том же балконе стоит табун громко ржущих студентов, и считают до ста. Как только балкон под их тяжестью не обвалился. Я моргала, доказывая себе, что быть такого не может. Запомнила только лица верещащей Златы, с наглой ухмылкой – Кирилла, и перекошенное – Полины, тоже первокурсницы, как и Злата.

– Сейчас сама всех с балкона скину, – страшным шепотом сказала я. – Начну с Кирилла.

И пошла в соседнюю комнату. Но пока дошла, участники действа разбежались. И я с беспощадной жестокостью устроила шмон по всем комнатам. Кирилла не нашла, он, как потом выяснилось, почти в прямом смысле спрятался за швабру. Зато нашла у несовершеннолетних первокурсников десять бутылок водки, три – коньяка, и еще большой кальян. Отобрала вместе с закуской и заперлась в своей комнате. Да пусть делают что хотят. Поставила икону, зажгла свечку и открыла коньяк. Свечку с иконой мне дала Марина, наказав обязательно взять с собой. Вот и пригодились.

– Ну, икона, свечка, помогайте, – отсалютовала я им чайной чашкой с коньяком. – Если с детьми что-то случится, то меня ректор сам с того балкона выкинет. И вообще не я придумала в этом лесу проводить спортивную эстафету для первокурсников.

Свечка с иконой со своей задачей справились превосходно. К утру все были живые, и, кроме меня, трезвые. Кирилл пришел сам.

– Полина должна была вас отвлечь, – сознался он. – Мы поспорили, что я девчонку удержу, пока они до ста считают. Я бы и дольше удержал. Вы не волнуйтесь.

– На что поспорили? – уловила я основную мысль.

– На то, что они добровольно отдадут мне все спиртное, и вообще все запрещенное, что с собой привезли. Вы так не вовремя вышли на балкон. Вот я здесь поставлю сумку, в ней еще восемь бутылок водки, три – мартини, одна – виски… И еще два ящика пива за дверью. Вы вчера не все нашли.

– У тебя самооценка завышенная? – будь я трезвая, не стала бы спрашивать, и так понятно.

– Адекватная, – не согласился Кирилл.

– Как скажешь…

Мероприятие дальше прошло без сучка, без задоринки, студенты вели себя идеально. Организатор из Кирилла вышел отличный.

Четвертым был Петюня. Петр Принцевский. Все его Петюней звали, и я про себя тоже. Он больше был похож именно на Петюню, а не на принца, хоть он и пытался себя так называть. Кроме того, что он Петюня, ничего о нем сказать не могу. Он вообще никакой. Единственная особенность – его почему-то все знали. И преподаватели и студенты. Хотя почему – неясно. Ну, вот он никакой! Тем не менее, более ярких студентов никто в лицо не знал, а Петюню знали все. Какой-то он оказался запоминающийся, хотя серость-серостью. Ни внешности, ни талантов, ни учебы, вообще ничего. Хотя один талант был – запоминали его все и сразу.

Пятая – та самая Злата Задорина. Она еще несовершеннолетняя, как гласили документы, ей восемнадцать будет в сентябре. Похожа на куклу: золотистые локоны, большие глаза, стройная фигурка. От таких девушек все приходят в бурный восторг, особенно мужчины. Женщины тоже к ним лояльно относятся, у таких девиц имидж милых глупышек. Что от такой ждать? Только дать ей конфетку и погладить по головке.

И замыкает хит-парад Полина Василина. Девица страшненькая, с плохим зрением, и влюбленная в Кирилла. Когда я впервые пришла в ее группу, то, глядя на список группы, решила, что ее зовут Василина, а фамилия Полина. Поймите меня: написано Полина Василина. Откуда я знаю, где тут имя, где фамилия? Решила, что Василина – имя. Так ее и назвала. Орала она на меня громко. Что меня еще на кафедре подговорили неправильно ее назвать, что ее всегда неправильно называют. Ну, а ко мне-то какие претензии? Никаких. Пусть с родителями своими ругается, они же ей имя с фамилией дали, не я. Мне бы со своим именем разобраться. Все считают, что я взяла себе кошачье имя. Кошка моя – Милка, а я – Миля.

Про зрение Полины отдельный рассказ. Почему она не сделала операцию по его восстановлению, или хотя бы не обзавелась очками – неясно. Вроде бы считает, что они ей не идут. Поэтому бедная девушка ходит со своей страшной близорукостью чуть ли не наощупь. Как она с таким отсутствием зрения умудрилась заметить Килилла, вопрос. Но заметила и ходила за ним по пятам весь год. Выглядит это так. Идет лекция, открывается дверь, входит Полина и начинает идти между рядами, вытянув руки, тщательно вглядываясь в каждого встречного. Кирилл в этом случае сразу прятался под парту, она его не замечала и проходила мимо. Решив, что его здесь нет, она уходила искать дальше. Университет большой, кабинетов много, искать можно долго. Студенты воспринимали ее поведение настороженно, и не связывались, видимо, решив, что она такая странная, и если с ней связаться, то она может стукнуть, и ничего ей за это не будет, если выяснится, что она где-нибудь состоит на учете.

Всю шестерку навязанных мне студентов я не могу заподозрить в любви к написанию научных статей и участию в конференциях. Кирилл еще подает надежды, Петюня – точно нет. Виктор – может быть, но навряд ли. Про Лёвушку лучше промолчать. Полина ничего не видит, кроме своей любви, а Злата вообще тупая.

– Вы студентов по какому критерию отбирали? По датам рождения? – спросила я декана, захлопнув папку. Раздражение за испорченный отпуск накатило волной, но я сдерживалась. Сообщили бы мне заранее про конференцию, я бы нашла более приличных участников, у нас на факультете есть такие. А с этими какая научная конференция? Половина из них не скажет полное название своего университета.

– Датам рождения? – переспросил декан, отбирая у меня папку. – Почему по датам рождения?

– Потому что все они родились в дни летнего и зимнего солнцестояния, и в дни весеннего и осеннего равноденствия.

– Неужели? – удивился декан, листая личные дела студентов. – Надо же, действительно. Я не обратил на это внимание. Считайте это совпадением.

– Совпадением? Шесть раз?

– А что такого? Они в разные дни родились, только Злата родилась в один день с Кириллом, но он старше. Поторопитесь, Миля Николаевна, на поезд опоздаете.

Начальник сунул мне в руки папку и выставил в коридор.

Пейзаж за дверью меня не порадовал – вокруг разливалось море цемента, которым строители залили пол в коридоре. И когда только успели? Я едва не влетела в жидкий цемент, но удержалась, балансируя на нешироком пороге кабинета. Хана моим туфлям. Как я отсюда уплыву? И на чем?

Вторая мысль была: а как из кабинета по цементу будет выплывать декан? И я взбодрилась, злорадно усмехнувшись. Но надо было поторопиться. Если вдруг декан решит выйти прямо сейчас, то с него станется толкнуть в цемент меня и по мне пройтись на сушу.

– Ты как там оказалась?

Рабочие случайно выглянули из-за угла коридора, где было сухо.

– Я из кабинета…, – тихо, чтоб не услышал декан за дверью, заныла я.

– Мы думали, что в кабинетах никого нет.

– Я там была…

– Что теперь с тобой делать? – злились строители.

– Спасите…

Оба мужика скрылись за углом, но через минуту вернулись и кинули в цемент прямо ко мне узкую доску. Я шустро, не дожидаясь инструкций, переметнулась по ней на твердый пол, чем удивила строителей. Они, видимо, надеялись посмеяться над моей неуклюжестью.

– Ты спортом занимаешься? – спросили они меня.

– Что-то вроде того…

– А, в университетской сборной, все ясно. Гимнастка, да?

– Ну, я занималась гимнастикой…

Правда, занималась, но недолго. Они тоже приняли меня за студентку.

– Спасибо за помощь, я пойду, – и я направилась к лестнице.

– Ты там не пройдешь, – предупредили они меня. – Там тоже полы меняют. Тебе теперь только через пятый этаж по переходу в другом корпусе.

– Спасибо, я знаю, как дойти!

Не надо меня провожать, а то уйдут далеко, и некому будет вытаскивать начальника из цемента. А если где-то здесь останутся, то могут услышать его вопли.

По узкой боковой лестнице я спустилась вниз, потом прошла два поворота до большой лестницы и стала подниматься на пятый этаж. У нас в университете столько коридоров и поворотов, что лабиринт с Минотавром отдыхают. Клубок Ариадны должен быть величиной с самосвал, никакой Тесей не утащит, только если перед собой будет толкать. Если Минотавр под клубок попадет – битвы не будет, его так придавит. Студенты только к третьему курсу запоминают дорогу, и то по плану. Но я здесь и училась, теперь работаю, поэтому знаю весь университет от чердака до подвала.

Я поднялась на третий этаж, прошла мимо влюбленной парочки, сидящей у открытого окна на подоконнике, пошла по ступенькам, потом остановилась, подумала, и спустилась обратно.

– Насмерть не разобьетесь, – сказала я им.

– Что? – хором переспросили они, оторвавшись друг от друга и развернувшись ко мне.

– Говорю, что если прыгать с третьего этажа, то, скорее всего, насмерть не разобьетесь.

Они молчали, я рассуждала дальше.

– Хотя потолки высокие, может и… Нет, если только инвалидами останетесь, но у вас не такой план, да? Умереть в один день и вместе?

Оба кивнули, но стазу испугались и замотали головами. Я села на подоконник рядом с ними, и стала думать, как помочь. Не могу пройти мимо чужого горя, вот!

– А если вам на пятый этаж подняться?

– Там окна закрыты…

– Жаль. А высотные дома в квартале отсюда подойдут? Там можно вообще с крыши прыгнуть! – радостно вспомнила я подходящее место.

– Не дойти, меня у ворот мама ждет, – грустно ответил парень, – я ей сказал, что у меня практика в университете. Поэтому надо здесь. И не отговаривайте нас!

– Разве ж я отговариваю?! – искренне обиделась я. – Я наоборот предлагаю решение проблемы. Вам надо сразу насмерть, без вариантов.

– А какие варианты? – спросил парень, прижимая к себе девушку, будто я ее отберу.

– Останетесь лежачими инвалидами, и родители будут до гроба с вами нянчиться. Лучше насмерть.

– Умереть вместе с любимым человеком, это и есть истинная любовь! – прошептала девушка, повернулась, с надеждой глядя на меня, словно ища подтверждения этой пронзительной фразы.

– Да какая к чертям любовь, – отмахнулась я. – Вы оба мне, если честно, не сильно интересны. Посмотрела на потрясенные лица молодежи и продолжала: – Мне ваших родителей жалко.

– Потому что мы умрем?

– Кому вы нужны, – равнодушно сказала я. – Девушка, твоей матери примерно сорок лет?

– Тридцать шесть.

– Совсем молодая, она еще успеет родить троих детей.

Девица уставилась на меня глазами как блюдце. Ей не приходила мысль, что ее мама – молодая женщина, у которой могут быть свои интересы, кроме дочери-самоубийцы.

– А моей маме сорок один! – сообщил парень, будто ей сто один.

– Тоже не старая. Одного точно родит. Так вот, возвращаясь к теме, если вы сразу умрете, они поплачут, а потом успокоятся и родят четверых других детей. А если вы останетесь лежачими инвалидами, то они не будут рожать, они будут с вами мучиться. Поэтому выбирайте этаж повыше, этот не подойдет.

– Вы рассуждаете жестоко! – выдал мне парень, девушка тоже сузила глаза, они даже разомкнули объятья, выступив против меня единым фронтом.

– Ничуть. Я забочусь о росте населения в нашей стране. Я вообще родину люблю. Пойдемте, отвлеку твою мать, а вы идите искать высотный дом?

Влюбленные впали в ступор.

– Да, ребята, забыла спросить: чего вдруг вы решили из окна прыгать?

– Мы любим друг друга!

– Так идите и женитесь. Совершеннолетние?

Оба быстро закивали. Потом опять обнялись.

– Мама не разрешает.

– Чья?

– Моя, – прошептал парень в волосы девушке, я еле расслышала.

– Если совершеннолетние, то это не имеет значения.

– Его мама не хочет, чтоб он на мне женился, я приезжая, у меня ничего нет…

Нищая девочка из Перми, ни богатства, ни связей, ни красоты. Перспективный москвич с предками, возлагающими на будущее сына большие надежды. Это я про своих родителей. Никто не знал, что у девочки амбиции до небес и бульдожья хватка. Теперь мой папа с такой женой в шоколаде. Живут в любви, мире и согласии, ругаются только по поводу моего имени. Оно им не нравится.

– Может быть, твоя мама хочет, чтобы вы окончили университет, прежде чем поженитесь? – уточнила я, а то мало ли.

– Нет, она сказала, чтоб я искал себе другую невесту, – рассеял мои сомнения парень. – Мне не нужна другая.

Вот, не понимаю я психологию свекровок. Ну, что ей не так?! Невеста сына молодая, здоровая, симпатичная, скоро получит высшее образование. Радоваться надо, а не изводить сына.

– Ладно, уговорили, помогу вам.

– Что?

– Если сделаете, как я скажу, то твоя мама сама будет тебя уговаривать на ней жениться.

– Не верю.

– Поверь. Если будете меня слушаться! Согласны?

Оба кивнули. Девушка закрыла створку окна:

– Я закрою окно, а то сквозняк, продует, насморк начнется…

– Пошли, а то у меня поезд скоро, не хочу опоздать.

Ребята потрусили с двух сторон от меня, и даже пытались держать за руки. Детский сад, прямо.

– Если вы уезжаете, то как нам поможете?

– Легко. Слушайте. Видеться вам теперь нельзя, раз за вами следят.

– Что?! – остановились оба.

– То самое. Примерно месяц.

– Долго!

– Потерпите. Я серьезно. Никаких встреч. Иначе план не сработает. Мама должна быть уверена, что вы поссорились. Причину придумайте сами, неважно. Мальчик, изображай страдание дня три-четыре, потом иди гулять. Девочка, дней через семь можешь придти к нему под дверь.

– Зачем?

– Рыдай, говори, что была неправа и проси помириться. Его мама должна это увидеть. Мальчик, говори, что между вами все кончено. Прорепетируйте сегодня, пока здесь. Дальше вот что. Парень – меняй имидж. Волосы постриги, пиджак надень. Надо выглядеть старше и солиднее. В таком прикиде каждый вечер уходи из дома, маме говори, что в филармонию или музей.

– Мама спросит, что случилось, – нахмурился парень.

– Теперь самое главное! Когда она это спросит, то ты с блеском в глазах говоришь, что познакомился с необыкновенной девушкой. Такой, какую хочет твоя мама. Коренная москвичка, из хорошей семьи, с квартирой, с высшим образованием.

– Откуда вы знаете, что хочет моя мама? – обалдел парень.

– Ха!

– И как зовут эту удивительную девушку? – заревновала его подруга.

– Ее зовут Людмила, – сообщила я. – Очень красивое имя.

– Нисколько не красивое! – еще больше насупилась девушка.

– Я согласна на Милану, – пожала плечами я, – но в паспорте написано – Людмила. Так что будет Людмила.

Паспорт на имя «Людмила» у меня действительно был. Поддельный. Двоюродный брат в прошлом году подарил. Умелец народный. Шутник. Хорошо, что я халяву не выкинула, авось пригодится.

– То есть, вы хотите выйти за него замуж?! – не отставала от меня несостоявшаяся самоубийца. И не поверишь, что ершистая девица недавно не знала из какого окошка выпрыгнуть.

– Свят, свят! Окстись! – испугалась я. – Тьфу, не говаривала! Не надо меня так пугать!

– Вы хотите сказать, что моя мама не захочет, чтоб я женился на женщине, которая меня намного старше? – юноша решил, что разгадал мой замысел.

– Умничка. Сразу понял, что у нас большая разница в возрасте. Это особенность молодежи – сразу угадывать своих ровесников и определять тех, кто старше. Через пару-тройку лет эта особенность исчезнет. Твоя мама сейчас бы не определила, что я намного тебя старше. Ну, может, дала бы мне года двадцать два максимум.

– А вам сколько?

– Скоро двадцать восемь.

– Я думала – двадцать пять, – сказала девушка.

– Спасибо. В общем, идею уяснили?

– А если вы вдруг понравитесь моей маме? – предположил парень, с испугом глядя на меня.

– Исключено, – поспешила я его успокоить. – Но это мы прорепетируем потом. Ты где живешь?

– Метро Чистые пруды…

– Так, дай подумать… Встречаемся там второго сентября, в шесть вечера в центре зала. Маме скажешь, что приведешь знакомить с ней свою невесту, жить без нее не можешь, от любви не знаешь, куда деться. Понял?

– Понял…

– А мне все это время что делать? – спросила девушка.

Я хотела сказать: готовься к зимней сессии, но не сказала.

– Не вздумай с ним встречаться даже тайком. Если его мама установила слежку, то весь план пойдет насмарку. Можешь иногда звонить к нему домой и показательно рыдать в трубку. Сумеешь?

– Да!

– Ну, все, молодцы, до свидания.

– А потом мы поженимся? – чуть ли не хором спросили меня дети.

– Да, как хотите, я не заставляю.

Мне и правда не очень интересно, поженятся они или разбегутся за то время, что я дала им на проверку своих чувств. Если бы я из-за каждой своей неудавшейся любви топилась, вешалась и выпрыгивала в окно – то это же никакого здоровья не хватит! Подрастут – поумнеют. Приду на встречу, как обещала, если мальчик не явится – что ж, значит не судьба, девчонку свою забыл, нашел другую, или мама могла вдруг разрешить своему послушному сыну жениться на ком он хочет.

– Все, пришли, мне налево, вам – куда хотите, не хочу, чтобы нас вместе видели!

– Думаете, моя мама что-то поймет?

– И не только твоя мама, – я выглянула за угол: между дверью в корпус и машиной ректора метался Кирилл.

– Пока, ребята, до встречи.

Ждать, пока мои новые знакомые, у которых я даже не спросила имен, поймут, что я им просто заговорила зубы, я не стала, и побежала к машине. Захотят – согласятся с предложенным мной планом, не захотят – пусть придумывают свой.

Кирилл у двери ругался со строителями.

– То есть как это вы залили пол цементом?!

– Что нам велели, то мы и сделали, – с философской невозмутимостью отвечали строители. – Пока не засохнет – не пройти.

– То есть не войти и не выйти?! – почти орал Кирилл.

– Кирилл, а что тебе надо в кабинете декана? – спросила я.

Он развернулся и так на меня посмотрел, словно я первая из людей слетала в соседнюю галактику и только что оттуда вернулась.

– Что-то случилось? – подняла я брови.

– Мы опаздываем на поезд.

– Не опаздываем. Он через два часа, двадцать минут.

– Вам еще надо собраться.

– Я быстро. Поехали, что ли?

И мы поехали ко мне. Я молчала, сидя на заднем сидении. Кирилл сидел рядом с водителем, иногда что-то у меня спрашивал, но я разговор не поддерживала, а водитель вообще разговорчивостью не отличался.

У подъезда я первой выскочила из машины, не дожидаясь, пока Кирилл как галантный кавалер откроет для меня дверцу. Но Кирилл, увидев, что я вышла без его помощи, не остался в машине, а побежал за мной. Я уже заходила в дом, он придержал для меня дверь.

– Кирилл, я никуда не денусь, не суетись. Сейчас соберу вещи и вернусь.

– Я помогу вам нести сумку.

– Жди за дверью! – и я вошла в квартиру, оставив парня на лестничной площадке, хоть он и порывался заскочить за мной.

Дома я села в кресло, взяла на руки кошку и призадумалась. Кошка замурчала, прищурившись. Ей-то хорошо, ее начальство не отправляет в отпуск во внеплановую командировку. Хоть, по мнению начальника, я и полная тупица, но все же понимаю, что здесь все не так. Я в этой системе работаю не первый год, конференции не проводятся с внезапностью апокалипсиса. Надо проверить.