Текст книги "Золотая тигрица (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
– Увезите меня отсюда. Как можно скорее.
– Я здесь именно для этого, дорогая, – с искренним сочувствием произнес Фюке и, с легкостью подхватив меня на руки, направился к выходу. Сестра милосердия спешила за ним, всплескивая пухлыми ладошками и повторяя, что больных нельзя забирать вот так, в исподнем.
– Можно, можно, – небрежно бросил Фюке через плечо, и его голос прозвучал так, что сестра милосердия решила больше не спорить, сразу же отстала и пошелестела по залу к другим раненым.
Миновав длинный больничный коридор и выйдя на улицу, Фюке усадил меня в экипаж и сделал знак кучеру: вперед да побыстрее. Недавно прошел дождь, воздух был свежим и прохладным, и Фюке набросил свой сюртук поверх моей больничной рубахи.
– Я отвезу вас к вам домой, – сказал он. – И вызову нормального медикуса, а не этих святош-коновалов. Они бы вас залечили до смерти своими молитвами и псалмами.
– Ни в коем случае! – после взрыва я не сомневалась в том, что по месту регистрации меня ждут новые подарки его величества. – Анри, мне нужно срочно уехать из города. Немедленно.
Фюке посмотрел на меня с непривычным удивлением. Казалось бы, ему уже давно не была в диковинку специфика моей профессии – а вот поди ж ты, он снова вопросительно поднял бровь и спросил:
– Прямо так, в рубище?
– Это рубище может стать саваном, – промолвила я. – На вокзале был взрыв, так? Эта бомба была прислана мне, Анри. И этот человек продолжит начатое, я не сомневаюсь.
Фюке вздохнул и понимающе покачал головой. Экипаж свернул на Малую Канавную, тихую улочку, известную самыми модными магазинами ателье и готового платья.
– Бувье погиб, – коротко сообщил Фюке. – Вся столица гудит. Говорят, что это новый передел рынка наркотиков. Вон, – он кивнул в сторону свежей газеты, лежавшей на сиденье. – Уже строчат, что Бувье ликвидировал кто-то из семьи Каматти. Прямо страшно жить становится.
Я и не сомневалась. Министр инквизиции при смерти, король преступного мира размазан взрывом по всему вокзалу – в столице наступали опасные времена.
И начала их я.
Фюке постучал в стенку, отделявшую нас от кучера, и экипаж послушно остановился.
– Подождите минутку, – сказал Фюке, открывая дверь. – Я скоро.
Его не было около четверти часа – за это время я успела провалиться в тяжелую болезненную дрему, сквозь марево которой едва услышала, как Фюке вернулся, и экипаж двинулся дальше.
– Держите, – на мои колени лег большой мягкий сверток. Я встрепенулась и увидела пакет из магазина готового платья.
– Ох, благодарю вас! – воскликнула я. – Анри, вы просто чудо.
Фюке довольно улыбнулся. Пусть одежда была мужской, с размером он угадал. Фюке старательно смотрел в окно, пока я переодевалась, а затем произнес:
– Итак, куда вы направляетесь?
– На Зимурские болота, – ответила я. Пусть Бувье мертв, а король, отправляя мне бомбу, дал понять, что больше не нуждается в моих услугах – я понимала, что это дело стало моим личным. Эвгар знал обо мне слишком много, чтобы я могла просто забыть об этом.
– Болота? – удивился Фюке. – На кой они вам?
– Анри, если вы хотите умереть, то я расскажу, на кой, – хмуро откликнулась я. Фюке усмехнулся.
– Если я захочу умереть, то предпочту провести ночь в ваших объятиях, дорогая Вера, – ответил он. Похоже, опыт Тобби сильно на него повлиял: Фюке не понял сути явления, но воспринял его всерьез. – Ладно, не хотите отвечать – не надо. Мой дедушка Адриан дожил до ста восьми лет. Знаете, почему?
– Почему же?
– Он никогда не лез не в свое дело, – тонко улыбнулся Фюке. – Но на болота вы поедете только после того, как придете в себя. А пока предлагаю вам мой загородный дом, о котором никто не знает, и хорошего медикуса. Согласны?
Я устало откинулась на сиденье и кивнула. Не в моих привычках спорить с тем, кто прав.
Загородный дом Фюке располагался на окраине маленького поселка под романтическим названием Бобровый остров. Поселок отстроили двенадцать лет назад специально для сильных мира сего, которые хотели бы отдохнуть от столичной суеты. Помнится, Альфред незадолго до развязки нашей общей истории говорил, что мечтает переехать именно в это прекрасное место на берегу тихого озера.
Не вышло.
В поселке, разумеется, был медикус: осмотрев меня, он сказал, что моя контузия невелика, собственноручно смешал какое-то пахнущее лимоном и ромашкой зелье и усилил его артефактом. Я осушила протянутый мне стаканчик и сразу же почувствовала, как головная боль и тошнота поползли прочь.
– Значит, все-таки болота? – поинтересовался Фюке после того, как медикус ушел, и я собралась с силами настолько, чтобы пойти прогуляться вдоль озера. Вечер был тихим и спокойным, от воды тянуло прохладой. Жители поселка отдыхали в небольшом открытом кафе на берегу, и я подумала, что цены в этом заведении запредельные.
Мне хотелось есть. Хороший признак.
– Болота, – кивнула я. – Вас ведь наверняка будут расспрашивать обо мне, Анри.
– О, в этом нет сомнений, – Фюке раскланялся с пожилым и важным господином, которого сопровождала юная прелестница. Девушка удивленно посмотрела на мое мужское платье, но не сказала ни слова: в этих краях люди могли себе позволить роскошь плевать на светские привычки. – Это связано с делом Миерхольта?
Я вновь кивнула. Юная прелестница зацепилась каблучком за одну из дорожных плиток и, опираясь на руку спутника, принялась изучать туфельку. Фюке покосился в их сторону и произнес:
– Это Антонио Каматти. Вполне возможно, он поднимет корону Бувье. Уезжайте, Вера, тут скоро все изменится к худшему. И, похоже, ваш Миерхольт сыграет в этом значительную роль.
– Почему вы так решили? – я подумала, что сейчас самое время прикинуться дурочкой. Дорожка привела нас к воде, и некоторое время мы стояли, любуясь розовыми закатными лучами, рассыпанными по озеру. Корабельные сосны на другом берегу в свете уходящего солнца казались облитыми жидким золотом.
– Миерхольт связан с инквизицией и преступным миром. А при любой заварухе такие люди поднимаются со дна, не надо делать вид, что вы этого не понимаете. Он напоминает мне огромную рыбу, которая находится на глубине озера и высматривает, что творится на поверхности.
Я невольно скользнула взглядом по сонной водной глади. Ведь и не скажешь, что там есть чудовища.
Фюке хотел было сказать еще что-то, но в это время над моим правым плечом раздалось тонкое чириканье. Я обернулась и увидела предмет, известный мне только по статьям в журналах – письмовник, очередное совместное творение науки и магии, который находит адресата по тем невидимым следам, что каждый человек оставляет в эфирном поле.
– Похоже, это вам, – Фюке смотрел с любопытством, видимо, он тоже встретился с письмовником в первый раз. Я протянула ладонь, и письмовник, круглый, чирикающий, похожий на бронзового воробья, плавно опустился на нее и раскрылся, превратившись в обычный листок бумаги.
Почерк был знаком, и этот человек никак не мог мне писать. «То, что мертво, не может умереть», – напомнила я самой себе и прочла:
«Дорогая Вера, буду говорить прямо: королю ты нужна мертвой, мне ты нужна живой. Не стану скрывать, я впечатлен нашей приватной встречей (несмотря на ее горестный финал), но твоя способность притягивает меня еще больше. Кто ты? Что ты?
Четверть часа назад его величество просил меня устроить твою смерть как можно скорее. Это значит, что все силы инквизиции по всей Хаоме будут брошены на твои поиски. Будь добра, избавь меня от этой суеты. Завтра к полудню я приезжаю в свое загородное поместье, Медвежьегорск, Пятая улица, и жду тебя в гости.
Паулю скажем, что ты умерла. А я сделаю все, чтобы ты осталась живой и здоровой. Приезжай. Если мне все-таки придется тебя искать, то королю я уже врать не буду. Ты очень мне интересна. Я много лет сражаюсь с порождениями мрака, но таких, как ты, не встречал.
Пятая улица прекрасное место. Мы отлично проведем время».
Я дочитала письмо и несколько мгновений всматривалась в ломкие острые буквы, словно написанные пьяной рукой, пытаясь понять, что происходит и как мне со всем этим быт. Фюке терпеливо ждал – я протянула ему письмовник, и тот немедленно разразился гневным чириканьем и вновь свернулся клубком. Получается, послание может прочесть только тот, кому оно предназначено. Очень предусмотрительно.
Он не говорил, что расправится с Дамьеном. Но я чувствовала эту угрозу в резком наклоне букв.
– Тобби жив, – выдавила я. Все мое существо бунтовало и заходилось в беззвучном вопле – он не мог выжить, не мог, не мог! Альфред угробил двоих, чтобы я окончательно убедилась в том, кем стала. – Жив, собирается на загородный отдых. Предлагает мне присоединиться.
– Ого! – изумленно воскликнул Фюке – он был действительно поражен этой новостью. – Больше ему ничего не надо?
– Быстро же он восстал со смертного одра… – пробормотала я. А вдруг все изменилось, и мрак, наполнивший меня по приказу Альфреда, уже развеялся? Все-таки прошло много лет, я вполне могла исцелиться.
Фюке покачал головой.
– Чудны дела науки, – произнес он. – Кто бы мог подумать, все были уверены, что Тобби стал овощем.
– Овощи писем не пишут, – вздохнула я. – Предлагает мне защиту от могущественных недругов. Если не соглашусь – он меня убьет.
Фюке неожиданно расхохотался, да так, что парочка, которая прогуливалась чуть дальше, вздрогнула от неожиданности.
– А от него кто защитит? – поинтересовался Фюке. Я пожала плечами. Куда ни кинь, всюду клин. Меньше всего я сейчас хотела, чтобы за мной гналась инквизиция. А Тобби, насколько я знала, не бросает слов на ветер. И, что самое интересное, он знает о делах Эвгара намного больше, чем показывает. Пожалуй, есть смысл пообщаться с ним поближе.
Но ведь он должен был умереть, дьявол его побери. Должен.
А вдруг я действительно исцелилась? И весь ужас моей жизни миновал, словно дурной сон?
– Медвежьегорск, – спросила я, – это где?
Глава 5. Дом в яблоневом саду
В Медвежьегорске, вопреки его названию, не было ни медведей, ни гор. Городок стоял на краю леса и выглядел очень цивилизованно: маленькие чистые улочки, выложенные светлым булыжником, уютные домики с красными крышами, аккуратные сады и кружевные наличники – здесь в самом деле хотелось поселиться.
– А вот и Пятая улица, – добродушный усатый извозчик, который вез меня от вокзала, указал в сторону буйных яблоневых садов за аккуратной деревянной оградой. – Приехали.
Я задумчиво смотрела на яблони, прикидывая, может ли улица состоять из одних садов. Рассчитавшись с извозчиком, я спрыгнула на мостовую и неторопливо пошла вдоль ограды, стараясь держаться в тени. Улица была пуста, никто не прятался за деревьями, и к дому господина министра я добралась незамеченной. Деревянную ограду сменила тонкая изгородь, похожая на металлическое кружево. Я дотронулась до нее и отдернула руку – по пальцам слегка ударила магическая защита по периметру.
Дом, надо сказать, был роскошный. В меру пафосный, в меру наполненный изяществом и стилем – его не портили даже колонны возле входа. Некоторое время я стояла возле изгороди, пытаясь определить, есть ли кто-то в здании, и чирикнувший над плечом письмовник заставил меня подпрыгнуть от неожиданности.
Моя профессия предполагает крепкие нервы, но в последнее время они что-то пошаливают.
«Не стесняйся, – прочла я. – Проходи».
Убрав письмовник в карман – тот сразу же начал толкотню и возню со своим предшественником, так что казалось, будто я действительно несу двух сердитых воробышков – я собралась с духом и решительно толкнула изящную калитку.
Дверь открылась бесшумно, стоило мне поставить ногу на первую ступеньку – меня действительно ждали с нетерпением. Я нырнула в прохладный полумрак просторной гостиной с занавешенными окнами и услышала:
– Вот и замечательно. Очень благоразумный поступок.
Входная дверь так же бесшумно захлопнулась, отрубив дневной свет и окончательно погрузив меня в сумрак. Я невольно вспомнила об обычае пиратов закрывать один глаз повязкой, чтобы в такой ситуации быть зрячей – полезная штука, если вдуматься.
Мысли метались от одного к другому, не позволяя ни на чем сосредоточиться, и я с трудом смогла признаться себе, что просто-напросто боюсь этого живого мертвеца.
– Здравствуй, Дерек! – сказала я, надеясь, что мой голос разгонит темные чары этого места. – Сказала бы, что рада тебя видеть, но не хочу врать.
– Соври, – ответил Тобби. – Мне будет приятно.
Я обернулась и увидела Тобби: он сидел в глубоком кресле, но отчего-то не казался маленьким. Об очередной перенесенной смерти напоминала только восковая бледность его лица и гроздь тоненьких трубок, которые выбегали из прорези в рубашке и уходили куда-то за спину. По трубкам с едва слышным шипением бежала пузырящаяся зеленоватая жидкость.
– Присаживайся, – Тобби доброжелательно улыбнулся и указал мне на диван. Я послушно села – честно говоря, ноги подгибались.
– Я смотрю, медикусы потрудились, – сказала я. – И техники тоже.
– Да, потом останется вынуть трубки, и все, – кивнул Тобби. – Король сказал, что оставляет способ убийства на мой выбор. Собственно, я тебя сюда пригласил по его настоятельной просьбе. Вот только он не знает про мой крупный личный интерес.
– Понимаю, – негромко откликнулась я. – Сразу об этом подумала, знаешь ли.
В гостиную бесшумно вошел слуга с хрустальной рюмкой на подносе, и в воздухе пронзительно запахло лекарствами. Тобби осушил рюмку и поморщился.
– Ну что, дорогая? Как мы тебя убьем?
Я пожала плечами. Мне еще не приходилось обсуждать способ собственной смерти. Хотя откровенность Тобби мне понравилась.
– На твой выбор.
Тобби улыбнулся. Задумчиво дотронулся до трости, которая стояла возле кресла, будто верная собака.
– Тогда я тебя застрелил. Обойдемся без излишеств, Пауль и так мне поверит. Всегда верил.
Раньше я думала, что убийцы именем короля – это двухметровые мордовороты. Оказалось, что среди них бывают и такие, как Тобби, похожие на эльфов.
Впрочем, от этого не легче.
– Твое имущество Пауль уже перевел на меня, – сообщил Тобби. – В награду за доблестный труд. Сейчас утрясем все бюрократические нюансы, и я верну его тебе. Мне чужого не надо.
– Как с башней Кастерли, – промолвила я. Прищур Тобби мне не понравился.
– Примерно, – сказал он и со вздохом поднялся с кресла. Самочувствие Тобби было хуже, чем он хотел показать. Я тоже встала, и министр указал мне на светлую дверь в конце гостиной.
– Пойдем, я хочу тебя проверить.
Я направилась за ним, теряясь в догадках по поводу того, как именно будет происходить проверка. Впрочем, если бы Тобби действительно хотел моей смерти, я была бы уже мертва.
За дверью была самая настоящая лаборатория, как в университете. Большой сверкающий стол для препарирования, ровные ряды шкафов, занятые книгами, стопками бумаги, пузырьками и колбами с разноцветным содержимым. Стеклянные трубки, висевшие над столом, заливали его мертвенно-белым светом и едва слышно гудели.
– Это колбы Араяна? – поинтересовалась я. Мне доводилось читать о таких лампах, наполненных газом, но я никогда не видела их. Тобби одобрительно посмотрел на меня и ответил:
– Да, именно они. Приятно встретить столь умную женщину. Что ж, – он подошел к одному из шкафов, вынул металлический ящик и принялся выкладывать из него серебряные пластинки с артефактами, – раздевайся до пояса, ложись на стол. На живот.
Надеясь, что до вскрытия дело все-таки не дойдет, я расстелила на столе белое полотно, лежавшее поодаль, и принялась раздеваться. Все-таки в мужской одежде есть свои преимущества – например, не надо разоблачаться полностью, и у тебя остается хоть какая-то иллюзия защиты.
– Итак? – Тобби выбрал нужный артефакт и теперь с искренним любопытством смотрел, как я устраиваюсь на столе. – Кто ты на самом деле?
– Я обычный человек, – ответила я. Тобби подошел к столу и некоторое время молча рассматривал мою спину.
– Интересные значки, – сказал он, и я ощутила ледяное прикосновение артефакта к шее. – Чем ты их выводила?
– Труп-травой, – еле слышно промолвила я. Шрамы, оставленные ножом моего мужа, даже она не смогла вывести до конца. – Я проклята.
– Вот как, – Тобби усмехнулся, артефакт двинулся по позвоночнику вниз. – И кто же так тебя изувечил?
– Мой муж.
– Вера, ты меня удивляешь, – признался Тобби после небольшой паузы. – Ты была замужем за монстром некромантии?
Я промолчала.
В день нашей свадьбы мне исполнилось шестнадцать. Альфреду Ланге было пятьдесят четыре. Наш брак выглядел идеальным союзом для всех, кроме меня.
– Какая интересная вещь, это проклятие, – задумчиво произнес Тобби. Он убрал артефакт, и теперь мягко скользил кончиками пальцев по моему позвоночнику – будто играл на музыкальном инструменте. – Оно похоже на черное дерево. Полностью внедрено в твою нервную систему. И самое крупное скопление… – Тобби осторожно приспустил мои брюки и белье и дотронулся до ложбинки между ягодиц, – вот тут. Тебя ведь пробовали вылечить?
О да. Как только я накопила достаточную сумму, то сразу же обратилась к хорошему медикусу. Для этого пришлось уехать в Зинвер, но тамошние светила медицины мне не помогли. Сдались, развели руками и даже не взяли денег.
– Пробовали, – ответила я.
– Как это любопытно, – практически мурлыкнул Тобби и отошел от стола. – Я никогда не встречал ничего подобного.
Да, Альфред Ланге был в своем роде уникум. Я это знала лучше всех. Спрыгнув со стола, я стала одеваться и вдруг обнаружила, что меня знобит, да так, что пуговицы в непослушных пальцах отказываются прыгать в прорези рубашки.
Я словно вновь стала той юной, насмерть перепуганной девушкой, которую Ланге толкнул на кровать, а затем рванул тонкую сорочку.
Тобби понял, что мне надо помочь, приблизился и аккуратно застегнул мою рубашку. Жилет я не стала надевать – бог с ним. Впервые за долгое время мне захотелось расплакаться. Мягким, почти любовным жестом Тобби поддел меня за подбородок и заставил поднять голову и посмотреть ему в глаза.
– Ты у друга, – промолвил он, – как бы странно это ни звучало. И сейчас тебе надо отдохнуть с дороги. Постарайся заснуть, хорошо? А вечером поговорим.
«Таких друзей – за хрен да в музей», – вспомнила я старинную западянскую поговорку.
Но мне не из чего было выбирать.
В день нашей свадьбы мне исполнилось шестнадцать. Альфреду Ланге было пятьдесят четыре. Наш брак выглядел идеальным союзом для всех, кроме меня.
Все девушки боятся замужества. Хотя бы потому, что о супружеском долге говорить не принято. Я не знала, что именно ждет меня в первую брачную ночь, не понимала, что со мной делает Альфред – и почему он так делает! – и чувствовала только боль и стыд, который был намного хуже боли.
Вы когда-нибудь видели, как режут свинью?
Вся простыня была в крови, я дважды теряла сознание от боли, ужаса и стыда, но Альфред, разумеется, и не подумал остановиться.
На рассвете он все-таки оставил меня в покое и вышел из спальни. Тотчас же ко мне пришли служанки, одна из которых переменила белье на постели и унесла мою разорванную сорочку, а вторая отвела меня в ванную и помогла смыть с тела засохшую кровь.
Я до сих пор помню, как ее звали – Грета. Грета Толстая, которая была со мной очень ласкова. Я ревела от осознания своего бесчестия и позора, захлебывалась в слезах и чувствовала себя грязной. Я была леди из благородной семьи, а стала…
– Не плачьте, госпожа моя, не плачьте, – приговаривала Грета, поливая меня теплой водой из ковша. – Такова наша женская доля, такими нас создал Господь. Лежим да терпим, а там и привыкнем, когда, глядишь, и понравится. А там и детки пойдут…
– Когда это было? – спросил Тобби. – Лет десять назад?
Мы сидели в гостиной, за окнами давно сгустился теплый тихий вечер, и в столовой убирали после ужина. Маленькая смуглая служанка принесла нам кофе и шоколад, но мы к нему не притронулись.
– Девять, – поправила я. – С тех пор ничего не изменилось. Главным остаются приличия.
– Из которых растет невежество, – добавил Тобби. – Девочкам внушают, что подмываться каждый день – безнравственно. Прямой путь в шлюхи. Поэтому я и не женился.
Я невольно хихикнула и тотчас же зажала рот ладонью. Кажется, моя истерика перешла из громкой фазы в тихую. Никогда бы не подумала, что буду обсуждать подобные вещи с министром инквизиции.
…По всем канонам и предписаниям порядочная женщина допускает до себя мужа раз в месяц, а порядочный муж не докучает своей супруге – но Альфред придерживался иной точки зрения, и иногда мне начинало казаться, что наша супружеская жизнь была какой-то дикой, непрекращающейся оргией. Каждую ночь, во всех возможных позициях, без малейшей заботы о том, что я чувствую.
Это было ужасно – вот все, что я могу сказать о начале своей семейной жизни. Альфред смог утолить даже самые затейливые желания. Вряд ли Сладкая Осока знала то, чего не узнала я по воле супруга.
– Именно это меня и удивило, – Тобби все-таки отпил глоток кофе, поморщился, и жидкость, омывающая его новое сердце, забурлила по трубкам еще быстрее. – Ты настоящая леди, утонченная и благородная. И в то же время ты проявила инициативу, не лежала, вытянув руки, и вполне открыто наслаждалась процессом. Дьявол побери, моя смерть того стоила.
Я хмуро посмотрела на него и сказала:
– Ты не мастер комплиментов, Дерек.
Тобби только рукой махнул.
– Я существую не в том обществе, где их делают. Не буду же я говорить черной магичке: мадам, вы выглядите прекрасно. Дыбу? Плети?
Я откинулась на спинку дивана и подумала, что вечер перестает меня пугать. Меня пугало прошлое, которое я вроде бы забыла, вычеркнула, вырвала – и вот оно снова вернулось. Вернулись заботливые руки Толстой Греты, запах вечернего чая, прикосновения Альфреда. Душа хотела забыть – а тело помнило.
– Мне плохо, – сказала я. К горлу действительно подкрался ком тошноты. – Меня вчера контузило во время взрыва на вокзале. Мне плохо…
Тобби понимающе кивнул и, пересев на диван, потянул меня за руку.
– Ложись, – произнес он. Я послушно вытянулась на диване, Тобби погладил меня по голове каким-то естественным и в то же время жутким жестом: словно смерть прикоснулась.
После того, как Альфред выкинул меня из окна, я перестала бояться смерти. И вот теперь в груди царапалось давнее темное чувство страха.
– Твой муж был чернокнижником, так? – произнес Тобби. – Чернокнижник, извращенец и манипулятор. Ты была ему не нужна. Он хотел безграничной власти над живым человеком. А для этого надо раздавить и сломать, что он и сделал. Почему ты потом ему надоела?
– Я стала неинтересна. Он добился всего, чего хотел, и утратил ко мне интерес, – ответила я. – Почти год мы жили спокойно, я видела Альфреда считанные разы. А потом он подыскал другую игрушку и сделал со мной то, что сделал.
Мне не хотелось вдаваться в детали, и Тобби, на мое счастье, не стал настаивать. Мы провели в молчании почти четверть часа, а затем министр задумчиво сказал:
– Энтомологи коллекционируют бабочек, нумизматы изучают монеты, а я исследую колдовство. И знаешь, в моей коллекции еще не было такой, как ты.
Я вздохнула. Проблема была в том, что и Альфред, и моя семья, и Тобби видели во мне предмет – хорошую, редкую, очень ценную вещь. Никто не хотел видеть человека.
Это было больно.
– Пусть так, – откликнулась я. – Что ты собираешься делать дальше?
Тобби пожал плечами.
– Для начала я собираюсь выздороветь. Потом вернусь на работу. Что же касается тебя… – он сделал паузу, за которую я успела покрыться ледяным потом. – На твой выбор.
Некоторое время я молчала, пытаясь понять, в чем тут подвох. А потом решила играть в открытую – как всегда. Возможно, это не самая лучшая тактика, зато потом не чувствуешь себя сволочью.
– Я хочу найти Миерхольта. Поеду на Зимурские болота.
Тобби усмехнулся, погладил меня по щеке согнутым указательным пальцем, и я поняла, что смерть разрешила мне пожить еще немного.
– Туда уже выехал особый отряд. Если, конечно, ты хочешь посмотреть на пепелище и развалины…
Ну конечно. Я должна была догадаться.
На миг мне захотелось перенестись в прошлое и сделать вид, что я не получала королевского послания. Потому что оно отправило меня в жернова грязных и непонятных интриг, убило ни в чем не повинных людей, и благодаря ему я оказалась во власти министра инквизиции и королевского убийцы – и еще неизвестно, к чему это приведет.
– Мне нужен Миерхольт, – сказала я. – Он знает обо мне то, чего не должен знать. А с меня хватит и того, что я в твоей власти.
Тобби негромко рассмеялся, на какое-то мгновение став спокойным и каким-то домашним – мелким клерком, например, который думает не о карьере, а о книгах, живописи и девушках.
– Очень хорошо, что ты это понимаешь, – произнес он. – Что ж, если считаешь нужным, то ищи. Денег я тебе выделю.
Я приложила все усилия, чтоб не измениться в лице. Слишком уж легко все идет. Не к добру.
Что на самом деле затеял Тобби? Сорваться, считай, со смертного одра, добиться моего приезда, выслушать мою историю – и просто отпустить? Он не был дураком, а я не была дурой, чтоб поверить в такое.
– Хорошо, – я прикрыла глаза, стараясь сохранять невозмутимый вид. – Спасибо.
– Вот и замечательно, – Тобби улыбнулся и вновь погладил меня по лицу. Одна из трубок на его груди опустела, а в других пульсация жидкости замедлилась. – Ищи. Я тоже займусь поисками.
– Кого?
– Доноров, – Тобби продолжал улыбаться, но его глаза оставались темными и серьезными, а бледное лицо – непроницаемо спокойным, так что я не могла понять, что у него на уме. – Будут раз в неделю переставлять мне новое сердце.
Я села и устроилась на диване так, чтоб быть подальше от Тобби. Его улыбка стала тонкой, словно лезвие, а в глазах появился энергичный блеск – похоже, ему понравилась моя реакция.
– Какая глупая шутка, – сухо заметила я.
– Я не шучу, – ответил Тобби, взял свою трость и поднялся. – Ты меня очень сильно зацепила, Вера. Впрочем… – он задумчиво дотронулся до виска и опустил руку. – Впрочем, сейчас нам пора отправиться спать – пока поодиночке.
– Доброй ночи… – только и смогла вымолвить я.
– Доброй ночи, – откликнулся Тобби и направился к лестнице.
Я все-таки отправилась в поселок на Зимурских болотах – просто ради того, чтоб убедиться в словах Тобби и со спокойной душой продолжить поиски в других местах.
Господин министр лично проводил меня на вокзал. Перед этим мы завернули в банк, где Тобби выдал мне увесистую стопку наличных – я прикинула, что этой суммы хватит, чтобы уехать из Хаомы куда-нибудь на другой конец света и жить там припеваючи. Соблазн был велик, но разум, конечно, предостерег меня от поспешных решений. Сейчас Тобби был весьма мил и любезен, но вряд ли он останется джентльменом, если я позволю себе какой-нибудь выверт.
На перроне собирался народ – поезд, который должен был увезти меня на юг, запаздывал, и некоторые ожидающие принялись ворчать, поминая дедов, которых лошади возили без задержек и куда надо. Я слушала краем уха, Тобби улыбался.
– Береги себя, – сказал он, когда вдали показалась красно-зеленая морда поезда. – У меня грандиозные планы на твой счет.
Я нервно улыбнулась. Неопределенность выводила меня из себя.
– Собираешься искать доноров? – спросила я с определенной язвительностью, припомнив вчерашний вечер.
– Не совсем, – Тобби лениво прикрыл глаза, став похожим на дремлющего хищника. – Я задумался, возможно ли как-то скорректировать твое проклятие, если уж от него никак нельзя избавиться. Например, замкнуть течение энергетических полей на одного партнера.
Я почувствовала, как перрон стал убегать из-под ног, и наверняка упала бы, если б Тобби не подхватил меня под локоть. Гувернантка юной девицы, стоявшая чуть поодаль, сунула руку в сумочку за нюхательной солью, но Тобби отрицательно покачал головой, и добрая женщина отвернулась.
– Ну, ну, – мягко сказал он. – Ничего нельзя обещать, пока все в теории. Я буквально два дня назад читал статью об энергиях в черной магии. Автор доказывает, что ими можно управлять даже постороннему человеку, правда его схема еще не отработана на практике. Денег нет, но он держится.
– Может, тогда надо вообще снять проклятие? – промолвила я и не узнала своего голоса.
Я могла бы стать нормальной. Обычной женщиной, такой же, как все. Жить, любить, не отказываться от удивительного мира… Неужели это все-таки возможно?
– Тогда ты от меня убежишь, а я этого не хочу, – усмехнулся Тобби и почти ласково приобнял меня за плечи. Жених и невеста, ни дать, ни взять. – Должен же я иметь какое-то преимущество за свою доброту?
– Не сомневалась, что ты думаешь о профите, – натянуто пошутила я. Поезд с гудением и фырканьем остановился у перрона: настоящий дракон приполз. Проводники открыли двери в вагоны, выставили лесенки и стали запускать пассажиров. Тобби смахнул с моей щеки невидимую соринку, поцеловал меня чуть ли не смущенно и продемонстрировал проводнику свое удостоверение. Тот вчитался и сразу же взял под козырек.
– Дама едет по спецзаданию, – сухо сказал Тобби. Образ влюбленного молодого человека бесследно исчез, теперь это было исключительно официальное лицо. – Что ж, дорогая Вера, счастливого пути! Отправляй мне письмовники по вечерам.
В моем новом саквояже лежала целая стопка письмовников. Я кивнула и медленно поднялась в вагон – я была последней, и проводник убрал лесенку, закрыл дверь и произнес:
– Пройдемте в первый класс, миледи.
Я послушно подалась за ним и, устроившись в широком мягком кресле, взглянула в окно, надеясь, что Тобби уже ушел. Никак нет – стоял на перроне, рядом с ним топтались два мордоворота в инквизиторской форме, готовые в любую минуту подхватить господина министра под белы рученьки и отнести в экипаж. Тобби действительно был бледен.
Мы помахали друг другу, и министр с сопровождающими неторопливо пошел к зданию вокзала. Какая хитрая сволочь, думала я, глядя ему вслед. Теперь я точно не пропаду на краю света – потому что больше всего мечтаю избавиться от проклятия умершего некроманта. Теперь я прибегу по первому щелчку и выполню любую просьбу – даже приказывать не придется.
Несмотря на жаркий день, мне стало холодно. Настолько, что, когда поезд тронулся и принялся с довольным гудением набирать скорость, я попросила у проводника плед и, накрывшись им, какое-то время сидела неподвижно, пытаясь хоть как-то понять, что делать дальше.
– На чем мы остановились, Вера?
Я вздрогнула и открыла глаза. За окном пролетали удивительные по красоте лесные пейзажи, а в кресле напротив сидел щегольски одетый мужчина, сцепив руки в замок на остром колене. Я смотрела ему прямо в лицо и не могла его разглядеть. Черты менялись и сбоили, по ним текла пестрая рябь, и я отвела взгляд.
