Текст книги "Золотая тигрица (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Глава 3. Квартал святого Стефания
Несмотря на всю свою мрачность, Приморская была самой обычной столичной улицей, и на ней, конечно же, располагался вполне пристойный ресторанчик сети «Луна и Кастрюля». В принципе, мне нравится эта идея. В любом городе королевства заходишь в такое заведение с кастрюлькой и улыбающейся луной на вывеске и можешь быть уверенным, что блюда окажутся одинаковы и по вкусу, и по качеству.
Девушкам из благородных семей положено завтракать овсяной кашей, джемом и подсушенным хлебом, но я заказала хороший ломоть мяса, обжаренную в масле картошку и целую гору овощей. День обещал много трудов и беготни, и я понятия не имела, когда удастся поесть в следующий раз. Официант едва заметно приподнял левую бровь, удивляясь моему выбору, с легким северным акцентом произнес:
– Сию секунду, миледи, – и быстрым шагом удалился в сторону кухни.
За что еще люблю «Луну и Кастрюлю» – тут не надо долго ждать.
Но приняться за завтрак я так и не успела. Едва официант поставил передо мной огромную тарелку, как кто-то вкрадчиво промолвил мне на ухо:
– Много кушаете. Фигура вам этого не простит.
Я обернулась, увидела Дерека Тобби, и аппетит исчез в неизвестном направлении.
Господин Тобби был министром департамента инквизиции, и некоторое время назад я готова была поставить голову против ночного горшка, что он содомит, причем пассивный. Невысокий, едва достающий мне до переносицы, стройный, с тонкими чертами лица, завсегдатай дорогих ателье и обладатель невообразимого количества дорогих шейных платков и бриллиантов, он был похож скорее на девушку, чем на мужчину, и производил обманчиво мягкое впечатление.
– И вам приятного аппетита, господин министр, – вздохнула я. Тобби сел напротив, задумчиво подпер щеку холеной ладонью и спросил так, словно я была его самой лучшей и драгоценной подругой:
– Как поживаете, Вера?
У него и одеколон был почти женский: мягкий пудровый запах пиона и шиповника, за которым едва пробивались нотки южного кедра, кожи и апельсина. Именно это и было самым жутким. Я прекрасно понимала, что легкомысленный щеголь, который занят полировкой ногтей, ни минуты не просидит в кресле министра.
Тобби сидел там уже три года и слезать не собирался.
– Вашими молитвами, Дерек, – ответила я. Он усмехнулся и спросил:
– Миерхольта нашли?
Я откинулась на спинку стула, стараясь сдержать усмешку. Похоже, вся столица знает, что я ищу Миерхольта.
– А что? – ответила я вопросом на вопрос. – Имеете что-то предложить?
– Он мне нужен, – Тобби пристально посмотрел мне в глаза и добавил: – Чем скорей, тем лучше.
В другое время я не стала бы с ним спорить – такие споры почти всегда выходят боком – но сейчас во мне так и забурлил дух сопротивления.
– Наймите кого-то другого, Дерек, я не единственный специалист в столице, – посоветовала я. – И я принципально не работаю с двумя клиентами по одному вопросу.
Движение левой руки Тобби было молниеносным: он подхватил нож и резким уларом вогнал его в столешницу между моими пальцами.
На мгновение в ресторане стало тихо, но почти сразу же и официанты, и немногочисленные посетители решили сделать вид, что ничего не заметили. Я осторожно раздвинула сомкнутые пальцы – ни царапинки, хотя на миг показалось, что удар Тобби оттяпал мне средний палец. Не оттяпал. Стараясь выглядеть невозмутимо, я с заметным усилием вытянула нож и принялась нарезать мясо – все-таки я пришла сюда завтракать.
Да. Пожалуй, я больше не буду удивляться тому, что этот франт сидит в министерском кресле. Под мягкой овечьей шкуркой скрывался матерый волчара.
– В следующий раз, – почти ласково произнес Тобби, – я этим ножом вырежу глаз вашему приятелю, милому переплетчику. И заставлю вас этот глаз скушать. Ну а что сделать лично с вами… – он задумчиво возвел глаза к потолку и заверил меня: – Я придумаю. Фантазия у меня хорошая, инструментов много, обращаться с ними умею.
– Не сомневаюсь, – промолвила я. Мне уже много лет не было страшно за себя, но вот Дамьен был одним из немногих людей, за которых я боялась. – А вознаграждение? Отсутствие ножа в глазу?
Тобби мягко улыбнулся. Похоже, его очень обрадовал такой поворот разговора.
– Двести тысяч золотых карун вас устроит?
Я мысленно присвистнула. Деньги были очень серьезные.
– Устроит, – ответила я после недолгого молчания. – Раз уж мы договорились, то мне нужен максимально честный рассказ, Дерек. Без утайки.
Тобби сделал знак человеку, который сидел за соседним столиком и уныло мочил губы в чашке с кофе, и тот с поклоном передал ему толстую папку с бумагами. Тобби придвинул ее ко мне и произнес:
– Это подробнейшее досье на незарегистрированного артефактора Эвгара Миерхольта. Связи, исследования, работа на Бувье. Он… – Тобби замялся, подбирая слова. – Он чрезвычайно, я бы даже сказал, запредельно талантлив. Его артефакты по чистоте и качеству превосходят все, которые я встречал до этого.
Он снова покосился в сторону своего помощника, и, повинуясь невидимому сигналу, люди, сидевшие за столиками, поднялись и бесшумно покинули заведение. Официанты скрылись на кухне и закрыли за собой двери. Мы остались одни, и Тобби развязал шейный платок и принялся неторопливо расстегивать жилет и рубашку.
– Вот так сразу? – поинтересовалась я, стараясь, чтоб мой голос звучал спокойно и ровно.
– Разумеется, – улыбнулся Тобби. – Вы же хотели максимально честный рассказ, не так ли?
Он распахнул рубашку и продемонстрировал мне уродливые толстые швы шрамов, покрывавшие его грудь. По своей работе я успела насмотреться всякого, но увечья все равно внушали мне определенный трепет.
– Пересадка сердца? – спросила я. Несколько лет назад королевская медицинская академия совместно с магикусами и артефакторами сообщила о перевороте в науке: возможности пересадки органов от одного человека другому.
Тобби кивнул.
– И легких.
– Похоже, это был взрыв, – предположила я, беззастенчиво разглядывая министра инквизиции. Чудеса науки всегда вызывали во мне живейший интерес, я очень любознательна от природы. Тобби улыбнулся, решил, что демонстрация подошла к концу, и начал застегивать пуговицы.
– Совершенно верно. Теракт в королевском порту, три года назад.
– Не слышала о таком, – призналась я и отправила в рот сочный ломтик помидора. Раз все более-менее успокоилось, то зачем еде пропадать?
– А вам и не положено. Магикусы, техники и врачи сделали все, что от них зависело. А артефакты Миерхольта позволили мне жить дальше. Причем полноценно жить.
– Получается, что чисто технически вы мертвы, – проговорила я. Если жизнь человека зависит от артефактов, то он именно что ходячий покойник. Тобби неопределенно пожал плечами.
– Если мы с вами поладим, то вы убедитесь, что я жив, – пообещал он, и в его глазах появился оценивающий липкий блеск. – И увидите, насколько, – сделав паузу, он продолжал уже серьезнее: – Проблема в том, что артефакты нужно обновлять, а у меня остался всего один. Этого хватит дней на пять, при очень экономном расходе.
Значит, у меня пять дней. Еще меньше. Ох, ваше высочество, как же вы умудрились угодить в один клубок с наркоторговцами и инквизицией…
Тобби надо было выводить из игры. И чем скорей, тем лучше.
– Понимаю, – кивнула я. – А может ли кто-то еще подзарядить ваши артефакты? Хотя бы временно? Есть ведь специалисты…
Тобби снова одарил меня улыбкой, но на сей раз она была действительно ледяной.
– Конфликт создающих сил уничтожит артефакт, – сказал он. – И меня заодно.
– Понимаю, – повторила я и утвердительно качнула головой. – Хорошо. Через пять дней Миерхольт будет у вас.
– Три, – уточнил Тобби. – Три дня, дорогая.
Я вздохнула и откинулась на спинку стула.
Тобби не оставлял мне другого выхода.
– Хорошо. Приходите ко мне в гости сегодня вечером. Частичные результаты уже будут.
Тобби поднялся, подошел ко мне и осторожно заправил выпавший из прически локон за ухо. Прикосновение его пальцев было быстрым и ледяным.
– И вот еще что, дорогая, – негромко произнес он. – Не вздумай хитрить. Я об этом узнаю, и поверь, ты очень сильно пожалеешь.
– Вы угрожаете мне, Дерек? – я натянуто улыбнулась, понимая, что этот человек не будет бросать слова на ветер. Если что, я действительно пожалею. Как бы не похлеще, чем с Альфредом.
– Нет, – улыбнулся он. – Но если все пойдет не так, как надо, я просто зарежу твоего переплетчика. Вот и все.
Я не уловила того момента, когда Тобби вышел из ресторана. Вроде бы только что стоял рядом – и уже нет.
Дьявол побери, он действительно не оставлял мне другого выхода.
Квартал святого Стефания встретил меня сонной напряженной тишиной: такая бывает там, где затаился большой хищный зверь, который пока не решил, что с тобой сделать: то ли одним ударом лапы вырвать сердце, то ли милостиво позволить идти, куда идешь. Чувствуя на себе оценивающие взгляды множества глаз, я неторопливо побрела по мостовой в сторону небольшого особняка с окошками-бойницами и магической оплеткой на гостеприимно распахнувшихся передо мной воротах. Похоже, мастер Рашат был готов к отражению нападений в любое время дня и ночи.
Стучать пришлось довольно долго. То ли вся прислуга мастера куда-то подевалась, то ли он размышлял, стоит ли мне открывать. Наконец, дверь скрипнула, и из дома выглянул немолодой, растрепанный и осунувшийся от трудов праведных тип.
Поди знай, кто это. Слуга, собутыльник, родственник?
– Доброе утро, – я обворожительно улыбнулась. – У меня есть дело к мастеру Рашату относительно его постоянного клиента.
Осунувшийся тип смерил меня изучающим взглядом и полюбопытствовал:
– Какого клиента?
– Эвгар Миерхольт, – я продолжала улыбаться, чувствуя, как сводит лицо. Не привыкла я к таким гримасам. – Он заказывал у мастера сундуки для артефактов.
– Не сундуки, юная леди, – мрачно поправил меня тип, – а шкатулки. Музыкальные и обычные, всех видов и размеров. Проходите.
День выдался светлым и солнечным, и, войдя в дом, я на какое-то время ослепла, настолько разительным был контраст. Дом был погружен в сонный прохладный сумрак.
– Идите прямо, – окликнул меня мой спутник. – Тут ровно, не споткнетесь.
Я послушно двинулась туда, куда было велено. Постепенно глаза стали привыкать к сумраку, и я различила очертания мебели и какие-то непонятные темные силуэты. Похоже, мастер Рашат хранил свои заготовки по всему дому. Наконец меня привели в комнатушку, заваленную всеми сортами древесины, мой спутник что-то пробормотал и запер дверь, стервец этакий. Должно быть, испугался, что я сворую что-нибудь.
Я огляделась и осторожно опустилась на табурет. Судя по всему, это место было складом самых разных досок и досочек. Одни были обструганы и отполированы до блеска, другие решительно щетинились занозами. Интересно, как часто Эвгар приходил сюда? Сидел на этом табурете, смотрел по сторонам…
Ждать пришлось недолго. Вскоре дверь открылась, и в комнатку вошел немолодой джентльмен в неновом, но очень изящном сюртуке, компанию которому составляли щегольские брюки с иголочки и домашние туфли без задника.
– Здравствуйте, миледи, – отдав мне легкий поклон, он выдернул откуда-то из-за досочного завала еще один табурет и сел напротив. – Простите, что заставил вас ждать. Надеюсь, Игорь не был с вами груб? Он хороший человек, но иногда на него находит…
Значит, помощник. Игорь, значит. Книга о похождениях великого мага Геккерна-и-Коха вышла двадцать лет назад, а мастера и ученые до сих пор продолжают именовать своих ассистентов и подручных Игорями – в честь горбатого слуги из книги.
Миленько.
– Здравствуйте, господин Рашат, – улыбнулась я. – Мне оказали прекрасный прием.
– Не желаете ли кофе?
– Благодарю, но нет. Лучше перейдем к делу.
Рашат понимающе кивнул.
– Если ко мне пришла Вера Анхельм, значит, дело действительно серьезное, – промолвил он. – Итак, чем могу вам помочь?
Значит, обо мне здесь наслышаны. Очень хорошо.
– Эвгар Миерхольт. Когда он появлялся у вас в последний раз?
Рашат задумался, затем ответил:
– Месяц назад. Забирал шкатулку для артефакта. Дуб, серебро, яблоневая вставка.
– Какие артефакты хранят в таких шкатулках? – спросила я.
– Как правило, не хранят, – ответил Рашат. – Такие шкатулки используют для вызревания артефактов из серебра и бронзы. В основном, это артефакты приворотного типа.
«Лиственница ослабляет серебро», – вспомнила я. Представила, как серебряная пластинка лежит на дне шкатулки, и флюиды, которые источает дерево, наполняют ее силой и теплом.
– Где Миерхольт хранит артефакты? – спросила я. Рашат обаятельно улыбнулся. Интересно, почему на него не вышли люди Бувье и Тобби? В досье инквизитора и бумагах, присланных королем рынка наркотиков, о мастере не было ни слова.
– Насколько я знаю, у него есть дом на Приморской, – сказал Рашат, правильно оценил выражение моего лица и поспешил добавить: – Но именно для вызревания артефактов он не подходит, там слишком сухо. Вызревающим артефактам нужна влажность и тепло. Я бы вам советовал поискать к югу от столицы, на краю Зимурских болот.
Я невольно поморщилась. Зимурские болота были весьма неприятным местом. На самом их краю стоял небольшой поселок сборщиков лекарственных растений, и я меньше всего хотела иметь с ними дело. Народ это был угрюмый, к сантиментам не склонный, и меня в случае чего могли с необыкновенной легкостью отправить в болото.
Но когда меня останавливали неприятности?
– Когда вы ждете его в следующий раз?
Рашат пожал плечами.
– Даже и не знаю. Он закрыл и оплатил все заказы, так что вряд ли появится в ближайшее время… – мастер выглянул в коридор и громогласно произнес: – Игорь! Сделай полную выписку по Миерхольту!
– Слушаюсь, милорд, – донеслось издалека. Я подумала и задала давно интересующий меня вопрос:
– Ваш ассистент не обижается, что вы зовете его Игорем?
Рашат рассмеялся.
– Вы решили, что это кличка! Нет-нет, я бы не стал так поступать. Его действительно зовут Игорь.
Что ж, есть на свете и порядочные люди.
Вскоре Игорь принес лист бумаги, исписанный некрасивым почерком с длинными хвостиками букв, и я покинула дом мастера Рашата.
Итак, что мы имеем? Эвгар занимался созданием артефактов высочайшего качества, причем для самых могущественных людей Хаомы. Он набрал ряд заказов и исчез из столицы. Возможно, его артефакты вызревают на болотах – тогда, когда процесс будет завершен, Эвгар вернется в столицу. По идее, он должен сделать это в ближайшие два дня, потому что министр Тобби и Бувье ждут его артефакты, и еще неизвестно, с кем из них опаснее связываться.
Но Тобби и Бувье имеют все основания полагать, что Эвгар не вернется. Потому что иначе они не нанимали бы меня.
Из-за угла вывернул смутно знакомый джентльмен, и, всмотревшись в его лицо, я изумленно воскликнула:
– Дамьен!
Это действительно был Дамьен – увидев меня, он смущенно улыбнулся, приблизился быстрым шагом и произнес:
– Вера. А ты как здесь? Это то дело, которое тебе заказали?
Я вздохнула и ответила:
– Оно самое. А ты-то какими судьбами здесь?
Когда такие люди, как Дамьен, попадают в квартал святого Стефания, то можно поклясться, чем угодно, что дело кончится тесным общением с лихими ребятами, которые сперва попросят сигару, потом мелочь, а потом повозят физиономией по мостовой – от скуки и классовой ненависти.
Дамьен на миг замялся, а затем полез в карман и, вытащив крошечную коробочку, помедлил и протянул ее мне.
– Вот, – ответил он. – Это тебе. На память. Потому что мало ли что… Ну вдруг? Ты сможешь вспоминать обо мне…
Он стушевался окончательно и умолк. Я открыла коробочку и увидела изящную подвеску на цепочке: небольшой розовый бриллиант, который охватывала золотая лента.
– Господи, Дамьен! – воскликнула я. – Это же безумно дорогая вещь!
Похоже, Дамьену пришлось расстаться со своими сбережениями: розовый бриллиант ни при каком раскладе не был по карману скромному переплетчику. Он осторожно вынул подвеску из коробки и застегнул цепочку на моей шее. Я дотронулась до камня и почувствовала, что готова расплакаться.
– Спасибо, – прошептала я. – Спасибо.
– Миледи Вера! – окликнули меня в ту же минуту, и трогательное очарование момента миновало. Я обернулась и увидела, что к нам спешит Игорь, размахивая каким-то листком бумаги.
– Вот, – сказал он, подойдя. – Мастер Рашат кое-что вспомнил.
Я кивнула и, одарив Игоря серебряной монеткой, развернула послание.
«Миледи! – почерк у мастера Рашата был беглый и ломкий, но разборчивый. – Я припомнил, что в самом начале нашего общения Миерхольт заказывал у меня большой ларец на пять смертоносных артефактов. Такие вещи следует хранить как можно выше от земли, и я полагаю, что ларец (и, возможно, его владелец) могут быть обнаружены на башне Кастерли. Надеюсь, что сумел быть вам полезным».
– Смертоносные артефакты? – испуганно проговорил Дамьен и тотчас же смущенно опустил глаза, понимая, что ему не следовало заглядывать в мое письмо. – Башня Кастерли? Вера, я тебя одну туда не отпущу.
– Ох, Дамьен… – я убрала письмо в сумочку. – Это моя работа, ты же знаешь.
Он кивнул. Я вдруг подумала, что никогда прежде не видела Дамьена настолько решительным.
– Знаю, да. Но ты не пойдешь туда одна, Вера. Есть что-то, что я не вижу, не знаю, но это я увидел. И я пойду с тобой.
Он выпалил все это почти на одном дыхании, замолчал и хмуро посмотрел на меня.
Дьявол побери, Дамьен, тут идут разборки наркомафии, инквизиции и королевского дома, ты-то куда лезешь, мой родной, мой хороший?
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, и в конце концов я сказала:
– Хорошо. Но обещай, что будешь держаться за мной.
Башня Кастерли возвышалась над окраинами столицы, словно черный палец мертвеца, грозящий живым. Градоправитель метафорически называл его костью в горле прекраснейшего града, но его величество наотрез отказывался визировать снос: башня Кастерли должна была служить уроком и памятью. Когда-то она и раскинувшиеся перед ней сады принадлежали принцу Самиту, мятежнику, посягнувшему на престол. Переворот не удался, принца сожгли вместе с башней, но сносить ее остатки не стали.
Башня пользовалась мрачной репутацией здания, где водятся привидения. Это отпугивало от нее любопытных. Сейчас, стоя возле небрежно заколоченной двери, я прикидывала, как забраться в окно с черной рамой, которая скалилась осколками стекла. Интересно, Эвгар тоже залезал здесь?
Дамьен решил проблему просто и незатейливо: резко ударил в дверь плечом, и та просто-напросто рухнула внутрь, подняв тучи темной, отвратительно пахнущей пыли. Дождавшись, когда она уляжется, я мягко, но решительно отстранила Дамьена и шагнула внутрь.
– Ты не должен был это прочитать, – сказала я в ожидании, пока глаза привыкнут к темноте после яркого солнечного дня.
– Я нечаянно, – с какой-то детской интонацией произнес Дамьен.
Ну как на него сердиться?
– Я очень за тебя боюсь, – призналась я. Сейчас мы стояли, буквально упираясь носом в стену: входная дверь вела на винтовую лестницу, которая, опоясывая башню, поднималась на самый верх, к смотровым окнам, где, по легенде и сгорел мятежный Самит.
– Боишься? – переспросил Дамьен так, словно не мог в это поверить. Я вздохнула и, подхватив подол платья, стала подниматься по грязным ступеням. Следов на них не было. То ли Эвгар взлетал в башню аки пташка божия – прямо со ступеней – то ли не появлялся здесь уже много лет.
– Еще бы, – я попробовала улыбнуться, но улыбки не получилось. – Ты мой единственный близкий человек, Дамьен. У меня никого нет, кроме тебя. Слушай… пообещай, что уедешь из города сегодня же. Ты видел информацию, которая может тебя погубить.
– Хорошо, – неожиданно согласился Дамьен. – Я и так и так собирался, мне пришел заказ от старого знакомого…
Слава Господу! Хоть тут можно вздохнуть с облегчением. Если все пойдет так, как я запланировала, то в инквизиции закрутится такая каша, что никто даже не вспомнит о Дамьене.
Лестница вывела нас на крошечную площадку, к темной двери без замка. Следов здесь тоже не было, пыль лежала нетронутым ковром, и я подумала, что мастер Рашат ошибся. Но на всякий случай надо было заглянуть внутрь, и, дотронувшись до ручки, я с удивлением обнаружила, что дверь не заперта.
Мы вошли в небольшую круглую комнату, и я поняла, что в свое время лаборатория Эвгара была именно здесь.
Свет, проникавший сквозь грязные узкие окна, превращал помещение в некое подобие капища. Во всяком случае, солнечные лучи, падавшие на пол, вычерчивали в пыли отчетливо заметные символы изначальной магии. Вот «Алеф», первое имя Господа, вот «Бет» – слово, оживлявшее мертвую материю…
– А ведь это все перестроено, – вдруг сказал Дамьен. – Я пару лет назад работал с книгой… ну неважно. Там были подробные чертежи этой башни. Я точно помню: этой комнаты не было.
– Чего-то в этом роде я и ожидала, – произнесла я. Разумеется, Эвгар все переделал под собственные нужды, а зловещий ореол, окружавший это место, позволял ему не таиться и не беспокоиться о неожиданных свидетелях.
Словно зачарованная, я пошла по комнате вдоль огромного письменного стола, заваленного запыленными бумагами. И чего тут только не было! Пустые ларцы от артефактов с резко перечеркнутой литерой «Р» в круге – личным клеймом мастера Рошана, банки, наполненные разноцветными жидкостями, в которых неподвижно висели змеи и лягушки, кюветы и ванночки с высохшими остатками зелий, крошечные скелетики жаб, распятые на пластинах для вскрытия, пучки сухих трав на стенах… Ощущение было не из приятных. Мне казалось, что меня бросили в гнилое болото, и я медленно погружаюсь в отвратительную теплую воду, и что-то липкое обнимает меня и тянет вниз.
Похоже, мы пришли сюда напрасно. Ларцы от артефактов пустовали, судя по запыленности вещей и пола, здесь давным-давно никто не появлялся.
Я обернулась к Дамьену, чтобы сказать, что нам пора уходить, но в это время пол под нами предательски заскрипел, и в следующий миг я уже летела вниз, окруженная зловонным облаком пыли.
Башня была пустой, выпотрошенной, и на какой-то миг, падая и почти теряя сознание от ужаса, я увидела почерневшие от огня внутренности и бездонный колодец, наполненный чем-то намного хуже тьмы. Эвгар давно ушел отсюда, но оставленная им система безопасности сработала, сбросив незваных гостей вниз.
– Вера! – крикнул Дамьен откуда-то издалека. Тьма взметнулась ко мне из подвалов башни, и на мгновение я все-таки лишилась чувств. Разум не выдержал приближения смерти и отключился. Как и тогда, когда Альфред выбросил меня из окна…
– Вера… – негромко шепнули мне в ухо. Голос был знаком, он принадлежал Эвану, но откуда тут взяться принцу?
– Эвгар? – то ли подумала, то ли прошептала я. Сознание вернулось, меня словно бы вбросили обратно в мир, и я обнаружила, что повисла над распахнутой пастью подвала. Кругом клубилась дымная тьма, но она была живой. Мимо меня медленно-медленно проплывали лохматые звезды пылинок. Я чувствовала чью-то сильную руку, которая держала меня, обхватывая за талию и не позволяя упасть, чувствовала запах хороших духов и сигар сорта каиба, а самым неожиданным и пугающим было прикосновение чужой прохладной щеки к моей щеке.
– Да, – голос негромко рассмеялся. Тьма поползла в сторону, обнимая меня косматыми струями черного тумана. – Рад познакомиться, Вера. Почему ты Анхельм, а не Шнайдер? И не Ланге?
Шнайдер – фамилия моего отца, а Ланге – мужа. Сейчас я с трудом вспомнила об этом. Сейчас это не имело значения.
– Эвгар, ваш отец ищет вас, – прошептала я. – Бувье требует артефакты. Тобби угрожает убить моего лучшего друга. А вы спрашиваете про фамилии…
Эвган снова рассмеялся. Получается, он выследил меня. Возможно, подговорил мастера Рашата, чтобы тот направил меня в башню. Я с ужасом подумала, что Дамьен, скорее всего, мертв – провалился вместе со мной и упал на дно подвала. Если я по каким-то причинам была нужна Эвгару, то в Дамьене он не нуждался…
– Я любопытен от природы, – признался Эвгар. Его голос был таким же обволакивающим, как и ленты мрака. Незримая сила заставила меня повернуть голову и посмотреть вниз – легкая вспышка света на мгновение озарила подземелье, и я взвизгнула от ужаса и вцепилась в Эвгара.
Кажется, на нем была легкая рубашка из макадамского хлопка – понимание позволило мне опомниться и взять себя в руки. С меня словно пелена спала: если бы Эвгар хотел меня убить, то уже убил бы. Значит, ему что-то нужно.
– Меня нанял ваш отец, – повторила я, изо всех сил стараясь не смотреть вниз. – Он очень хочет, чтоб вы вернулись домой. Он очень беспокоится за вас. Ваша мать и брат – тоже.
Эвгар усмехнулся, и меня будто обдало ледяной водой.
– Я знаю, милая Вера, – ответил он. – Мой отец держал меня взаперти. Я выкупил свою свободу в обмен на артефакт, убивший его дядюшку. Ловкий был старикан, всем мешал. Как думаешь, хочу ли я вернуться?
– Вас ищет Бувье. Вас ищет Тобби…
– Мне это неинтересно, – тьма вновь рассыпалась легким смехом. – Почему ты Анхельм, Вера?
Рука, державшая меня, ослабила хватку, и я почувствовала, что медленно соскальзываю вниз.
– Альфред Ланге истязал меня, – лицо вдруг стало влажным, и я поняла, что плачу. – Виктор Шнайдер продал меня моему мужу, а потом, когда я вернулась, прогнал из дома. А Виктория Шнайдер, урожденная Анхельм, нарушила волю супруга и отдала мне деньги и поместье деда…
Прикосновение к лицу было осторожным и мягким – я уже после поняла, что это был легкий поцелуй в щеку. Тьма раскрыла огромные дымные крылья, и я ощутила, что мы летим вниз.
– Не бойся, Вера, – усмешка Эвгара прозвенела надо мной и растаяла. – Все будет хорошо.
А потом полет прекратился, и стало совсем темно.