Текст книги "Брошенная"
Автор книги: Лариса Шкатула
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
С чего бы иначе Тимофей стал давать ей обещания, которых она от него не ждала и не требовала. Да она его попросту не знала! И Марина постаралась по возможности спокойно вернуть разговор в прежнее дружески-шутливое русло:
– Меня пугает серьезность, с которой ты относишься к нашей встрече. Либо ты прежде ничего не слышал о курортных романах, либо хочешь произвести на меня впечатление. Если второе, то можешь не напрягаться. Впечатление ты произвел еще тогда, когда намазывал мою спину своей мазью. Могу сказать даже больше: впечатление благоприятное. И снова повторюсь – никто из нас никому ничего не должен. Давай просто будем вместе отдыхать, раз уж ты мне это предлагаешь.
– Догадываюсь, что тебя пугает! – опять горячо заговорил он. – Я кажусь тебе старым. Что поделаешь, мне тридцать четыре, и ни годом меньше. Между нами добрый десяток лет…
Марина расхохоталась:
– Вот уж не думала, что лучшие комплименты мужчины говорят в тот момент, когда ни о каких комплиментах не думают… Ладно, я тебя успокою – хотя не все ли равно, сколько мне лет, когда мы просто идем в ресторан. Не на работу же к тебе я устраиваюсь!.. В сентябре мне исполнится тридцать. Не знаю почему, но родные и друзья уже год повторяют эту цифру… Господи, но сейчас-то мне пока двадцать девять! Видишь, как плохо быть выпущенной из камеры-одиночки. Другим женщинам возраст убавляют, а мне все норовят прибавить…
Она подумала, что цифру «тридцать» впервые произнес ее муж Михаил. Что ему так не терпелось ее состарить? Понятное дело, он познакомился с молоденькой. Но ведь между ним и Мариной и так пять лет разницы…
Если на то пошло, он на год старше Тимофея. Когда там ему тридцать пять? Или тридцать четыре только исполнилось?.. О какой ерунде она размышляет! Ну при чем здесь эта дурацкая арифметика?
У Михаила день рождения в июле, именно тогда она собиралась подарить ему японские часы… Опять Марина вспоминает ушедшего! Ушел и ушел! Но как, скажите на милость, заставить себя вовсе не думать об этом?!
– В сентябре – тридцать? – между тем радовался Тимофей. – А я так боялся, что ты моложе меня… в смысле намного моложе… Понимаешь, у меня с некоторых пор развился комплекс… печальный опыт прошлого. Я кажусь себе с того времени ужасно старым… И с подозрением отношусь к молоденьким женщинам. Я ведь обратил на тебя внимание, еще когда ты шла мимо меня в ту самую жаровню среди камней, но сказал себе: еще одна соплячка. Та, у которой ветер в голове… Но, как видишь, ангел-хранитель не совсем отвернулся от меня!
Он схватил Марину на руки и закружился вместе с ней.
– Отпусти, ненормальный! – в шутку рассердилась она. – Впервые встречаю мужчину, который радуется, что женщине не меньше лет, а больше…
Он вдруг резко погрустнел.
– У меня не может быть все хорошо. Наверное, ты замужем. И сказала, что твой муж как бы умер, ради красного словца, да?
– Ты вынуждаешь меня выдавать тайны, которые я предпочла бы не разглашать. Но раз ты так волнуешься… Хорошо, скажу правду: я почти замужем.
– Не понял. Это как чуточку беременна?
– Это значит – юридически замужем, согласно штампу в паспорте. А на деле – мужа нет. Он бросил меня, – добавила она с невольной горечью. – Так что я просто не успела развестись. Решила вначале отдохнуть на море…
– Но это же здорово!.. То есть, я хотел сказать, ушел, ну и пусть катится!.. Уйти от такой женщины мог только круглый дурак! Но ведь ему своего ума не вставишь… Или ты жалеешь? В том смысле, что если он передумает и захочет вернуться, ты примешь его обратно?
– Объясни, почему я должна отвечать на такой, я бы сказала, интимный вопрос?
– Потому, что я хочу на тебе жениться!
Пауза. Все встают. Некоторые тут же падают!
Глава 9
Им удалось попасть за один из немногих столиков, спрятанных за высокими барьерами. Музыка доносилась сюда без помех, но вот любопытные взгляды могли проникнуть лишь с одной стороны, да и ту пока что загораживал собой официант.
Сначала он принес меню. Потом через несколько минут появился снова, чтобы принять заказ. Марина хотела заказать какой-нибудь нехитрый ужин, но Тимофей настоял на всяческих изысках вроде яиц, фаршированных черной икрой.
– Моя младшая сестра, – заметила Марина, – на моем месте не колебалась бы. У нее девиз: «Люблю себя и балую!» Народ смеется, потому что в нашей стране долгое время считалось, будто любить себя может человек без моральных принципов. Разве не пели: «Раньше думай о Родине, а потом о себе!» Между тем еще древние считали, что тот, кто не любит себя, не сможет любить и других…
– А старшая сестра, значит, ее девиз взять на вооружение не хочет?
– Пока не получается. Привыкла к самоограничению, которое превратилось… – она замялась, но все же призналась, – в пренебрежение к себе…
– Придется брать на себя твое обучение, – притворно вздохнул он. – Я уже начинаю ощущать себя этаким Пигмалионом. Чем быстрее я начну процесс созидания, тем быстрее мне дано будет счастье созерцать ожившую статую…
– Сомнительный комплимент.
– О, прости, я вовсе не хотел тебя обидеть, – спохватился он.
Я тоже пошутила.
– Разбойница… Но материал для работы очень хороший… Скажи, что бы ты сейчас хотела поесть? Не бойся, призови свою фантазию.
– Та-ак, – Марина поднесла руки ко лбу, – сосредоточиваюсь, заглядываю внутрь… Подскажите, сэнсэй, куда нужно заглянуть – в душу или в желудок?
– В душу, глупенькая! Вспомни, как раньше приговаривали: все, что твоей душеньке угодно!
– Ничего ей не угодно, – разочарованно вздохнула Марина. – Наверное, в моей душе атрофировался орган желания…
– Атрофировался? – ужаснулся Тимофей.
– Может, сузился или усох. Как вы считаете, доктор, это необратимо?
– Ваш орган можно восстановить… если размочить его в некотором количестве шампанского. Самого лучшего.
– А некоторое количество – это сколько?
– Думаю, пары ящиков хватит.
Так они дурачились, танцевали, даже поцеловались в своей кабинке после медленного танца, который так расслабил их, что Марине показалось, будто они знакомы не один день, а что чувствовал Тимофей было и так ясно.
Осознала она себя идущей в сторону его корпуса. Марина в момент пришла в себя и остановилась посреди дорожки, будто споткнулась.
– Что с тобой? – обеспокоился он.
– Я снимаю комнату, которая находится совсем в другой стороне.
– Мариш, но ты же не возражала!
– Прости, затмение нашло.
– Погоди, я знаю, почему ты вдруг передумала. Ты боишься, что я не пойму твоего согласия, вернее, пойму его не так, как надо…
Он торопился высказать ей все, потому что опасался, что она просто возьмет и уйдет, а у Них все так хорошо складывалось. И разве имеет значение, что подумают люди или что там положено по неписаному правилу? Столько-то встречаться, столько-то целоваться, и только потом ложиться в постель…
– Тим, мы только сегодня познакомились!
– Ну и что же, разве не бывает любви с первого взгляда?
– Если это любовь, никуда она от нас не денется… Я не могу! Понимаешь, может, это и глупо, но… у меня в жизни был один-единственный мужчина. Что-то мешает мне так легко перешагнуть через барьер между моей прошлой жизнью и нынешней. Это нужно сделать, но не так, на полном скаку, чтобы потом жалеть о своей поспешности. Прости!
Она повернулась и пошла прочь.
– Подожди!
Тимофей догнал ее и крепко взял за плечо.
– Неужели я отпущу тебя, чтобы ты одна шла домой? Пойдем, твоя квартира вон там.
Оказывается, Марина потеряла верное направление, и, если бы не Тимофей, неизвестно, где оказалась бы.
– Говоришь, не надо торопиться, а сама куда помчалась?
Марина невесело засмеялась. Ей не хотелось разочаровывать его отказом, но от принятого в самом начале своего нового пути решения – не плыть больше по течению, а также не идти на поводу у других – она не хотела отказываться.
– Самое смешное, – сказала Марина, когда они с Тимофеем шли под руку по дороге, – я сегодня даже не окунулась в море…
– Маришка, а с какого дня ты решила начать новую жизнь? – невинно поинтересовался он.
– С сегодняшнего, – медленно ответила она, соображая, нет ли подвоха в его вопросе.
– Начать с постели ты не хочешь, это понятно, а на какой-нибудь поступок ты можешь решиться?
– Я уже решилась: пошла в ресторан с почти незнакомым человеком.
– И это все?
– А что бы ты хотел?
– Чтобы ты меня поцеловала.
– И это уже было, – смутилась Марина и почувствовала, что ей даже стало жарко от краски, бросившейся в лицо; хорошо хоть, на улице темно.
Теперь, когда она протрезвела окончательно, случившееся с ней сегодня предстало не в самом лучшем свете. Мало того что она пошла в ресторан, где целовалась, она буквально схватила себя за руку в последний момент, чтобы не пасть окончательно и не отправиться с Тимофеем в его номер!
Супруг Михаил в тесной компании любил развивать мысль, что все женщины – потенциальные шлюхи. Все до единой! Мол, если им создать соответствующие условия: ухаживание по полной программе, цветы, конфеты, комплименты, приличного вида мужика, который смотрит на нее влюбленными глазами, ни одна не устоит. Тут же бери ее, тепленькую! Вот бы он порадовался, что его тезисы так соотнеслись с практикой!
Впрочем, насчет ее, Марины, его отношение прогнозировать трудно. Может, Михаил пришел бы в бешенство. Ведь он оставил ее одну в полной уверенности, что она будет сидеть дома и ждать его, как Сольвейг[4]4
Героиня драмы Ибсена «Пер Гюнт», символ женской верности.
[Закрыть], всю оставшуюся жизнь… А вообще, чего это она о нем вспомнила? О человеке, который едва не уничтожил ее как женщину!
– Кстати, – веселым голосом проговорил Тимофей, – можно было бы искупаться в море прямо сейчас!
Марина почувствовала, что он напряжен, а если точнее, обеспокоен: только что между ними была духовная близость, которая стала стремительно таять, как лед на жарком солнце. Он мучительно соображал: в чем провинился? Ведь то, что она покорно пошла с ним к санаторию, произошло как бы само собой, безо всякого нажима с его стороны.
Его слова о ночном купании не вызвали в Марине никакого отклика. Они шли как раз берегом моря, которое шевелилось и дышало в темноте, как огромный зверь. Но думалось вовсе не об этом, а о том, что до ее квартиры оставалось совсем немного, всего лишь подняться на пригорок. И она останется одна.
Ей просто необходимо было сейчас побыть в одиночестве, чтобы разобраться, чего это вдруг в ней проснулась тяга к сексу. Да, да, именно так! То, от чего она всегда бежала, то, что никогда не приносило ей особого удовольствия, вдруг так властно повлекло ее, что Марина откровенно струхнула. Вряд ли фригидные женщины, к числу которых она с подачи мужа теперь себя относила, испытывали такие ощущения…
– Давай завтра? – сказала она и прибегнула к традиционной женской уловке, объясняя свое нежелание: – Сегодня у меня были ранний подъем, сборы, дорога – я устала.
– Да, да, конечно, – поспешно согласился он. – Завтра утром я зайду за тобой, и мы вместе пойдем на завтрак.
– Ты решил меня кормить и поить? – улыбнулась она.
– Разве мы не договорились, что мне это приятно и ничего не стоит? К тому же ты ешь как птичка. Уверен, мне это обойдется совсем недорого.
– Признаюсь честно, я старалась выглядеть в твоих глазах получше, – хихикнула Марина. – На самом деле я страшная обжора и меня легче убить, чем прокормить!
Он с облегчением поддержал ее шутливый тон, который давал возможность обеим сторонам разойтись в стороны с минимальными потерями, то есть без обид. Ведь, в конце концов, сегодня – только первый день. А завтра…
– Утро вечера мудренее, – сказали они в один голос и расхохотались.
А Тимофей продекламировал:
На вершине июльской жары
нас кружили цветные миры,
и швырял амальгаму прибой,
многократно бликуя тобой.
Ты шептала: «Чуть-чуть подожди —
отзвенят золотые дожди,
мы пойдем – и у кромки воды
соберем золотые плоды…»
– Спасибо, – вздохнула Марина, остановившись у калитки; сквозь зеленую стену винограда пробивался электрический свет, в беседке слышались веселые голоса. – Мне еще никто не читал стихов. Тем более своих. Такое впечатление, что они у тебя есть на всякий случай жизни.
– Я мог бы читать их тебе всю ночь, – с некоторым упреком проговорил он, – люди еще не спят, слышишь?
– Наверное, они приехали не сегодня, – примиряюще улыбнулась она. – Обещаю, завтра я буду слушать тебя хоть до утра…
Она сказала так в запале, тут же прикусила губу, но было уже поздно.
– Ловлю тебя на слове! – оживился Тимофей. – Ради этого я готов немедленно отправиться на покой и даже не требовать с тебя последнего поцелуя.
– Требовать? – удивилась Марина.
– Конечно, ведь ты обещала пойти ко мне и, получается, обманула!
– Что может наобещать пьяная женщина! – покачала она головой и уже за калиткой послала ему воздушный поцелуй.
Похоже, бедная старушка, позвавшая ее к себе на квартиру, была не так уж бедна. За грубо сколоченным деревянным столом в беседке, увитой виноградом, сидели человек восемь разнополых особей и шумно что-то праздновали… Вместе с ними сидела за столом хозяйка дома и прилегающего к нему жилья, простоволосая и оттого выглядевшая моложе лет на пятнадцать.
– А вот и новая квартирантка! – вскричала хозяйка и резво выскочила из-за стола. – Садись, Мариночка, к столу, я сейчас тарелочку принесу.
– Спасибо, я недавно поужинала и ничего не хочу, – проговорила Марина, но ее никто не услышал. А если точнее, не захотели слушать.
– Дак мы тоже не есть сюда пришли, – пробасил бородатый мужчина в полосатой майке, рядом с которым посадили Марину.
Вся компания дружно рассмеялась, хотя Марина не поняла, из-за чего.
– Чё тут есть! – фыркнул бородатый, и сидящие опять захохотали. Он понизил голос и доверительно сообщил: – Меня звать Саша.
«Это называется – в чужом пиру похмелье», – подумала Марина, понимая, что уйти из-за стола ей не дадут, а, наоборот, начнут втягивать ее в общий разговор, доводить до общего градуса, а если она не захочет пить, станут уговаривать всем столом, потому что у кого-то из них день рождения…
– У нас сегодня – День медицинского работника! – громко, как глухой, пояснил сосед Саша.
– Мне казалось прежде, что День медработника бывает в воскресенье, а сегодня понедельник, или я ошибаюсь?
– Не ошибаетесь. Но ведь я сказал, у нас, – правильно? – а значит, мы сами себе его устроили.
– Саша у нас медик, – сказала женщина напротив и посмотрела на него влюбленными глазами.
«Наверное, санитар!» – неприязненно подумала Марина.
С некоторых пор ее стало раздражать стремление отдельных членов человеческого сообщества не только вмешаться в ее жизнь, но и навязать ей свое представление о том, как на самом деле жить надо. И обстоятельства зачастую складывались таким образом, что она не могла от этого вторжения отмахнуться без риска быть вообще отторгнутой сообществом.
Хозяйка положила перед ней тарелку и вилку, а пресловутый Саша тут же, не спрашивая ее желания, наполнил ее тарелку салатом, картошкой и огромным куском какой-то большой жареной рыбы.
Молодой мужчина по другую руку от Марины – она только теперь смогла его разглядеть, потому что он до этого разговаривал с другой своей соседкой, чуть не падая носом в ее тарелку, – обратился к Марине, держа в каждой руке по бутылке:
– Вам вина или водочки?
– Вина, – вздохнув, сказала Марина; она мысленно позавидовала Вике, которая была куда свободнее в своих проявлениях и на ее месте, если бы не захотела, ни за что не села бы за стол. Сказала бы, мило улыбаясь, что-нибудь вроде: «Извините, но я сегодня смертельно устала, дорога меня просто вымотала!» Или: «Всем привет! Иду спать. Сегодня я никакая. Все вопросы ко мне – с утра!»
– Сегодня праздник не у медработников, а у меня, – сказал Марине другой сосед, и она увидела, как сильно он пьян. – Саша вернул меня к жизни всего одним нажатием руки.
– Василий, – окликнул его Саша, – только без чествований, мы же договорились.
– Как вы думаете, – тот, кого назвали Василием, с трудом сфокусировал на Марине свое внимание, – что может чувствовать человек, которому дали возможность жить, не чувствуя боли, если до этого он не мог не только спокойно сидеть, но даже и лежать…
– Саша – мануальный терапевт, – пояснила Марине женщина напротив, – а я – Кира, его жена.
Марина невольно оглянулась на Сашу: ему было лет тридцать, а женщине…
– Между нами семнадцать лет разницы, – любезно, видимо, уже по привычке, пояснила та.
– …А тут появляется волшебник, который одним движением руки…
– Ты повторяешься, – улыбнулся ему Саша и пояснил для Марины: – Я всего лишь вправил Василию смещенный позвонок. Над ним поработал не очень умелый массажист.
– Всего лишь! – несколько обиженно вмешался пьяненький Василий. – А я не мог ни сидеть, ни лежать.
– Понятное дело, больно. – Саша скосил глаза на Марину. – А на вас глядя, милая леди, я могу сразу сказать – кабинетный работник. Не на месте третий позвонок, отчего случаются головные боли. К тому же нарушена осанка. Вы сутулитесь при ходьбе…
– Саша, уймись, мы сидим за столом! – с внезапным раздражением заметила Кира.
И тут, на счастье Марины, Саша стал что-то объяснять хозяйке, другой сосед тоже отвлекся, так что она оказалась предоставлена сама себе.
– Как вы думаете, – обратилась она к жене Саши, Кире, которая продолжала пялиться на нее без особой любви, – если я сейчас уйду из-за стола, это не будет слишком неприлично?
– Но почему вы… – растерянно начала женщина.
– Я только сегодня приехала, – пояснила Марина. – Дорога, солнце, я устала…
– Конечно, конечно, идите, я объясню остальным…
Вот так Марина ускользнула с этого застолья, в которое угодила, как муха в варенье. Никто и не заметил, что она ушла. По крайней мере в ту минуту, когда она уходила, из чего можно было понять, что в ней не очень-то и нуждались. Просто потому, что Марина – не очень интересный человек…
Нет, у нее точно что-то с головой. Она постоянно буксует на одном и том же. Это уже становится скучным…
«Стоп! – скомандовала она самой себе. – Этого больше не будет!»
«Чего – этого?» – удивился внутренний голос.
«А вот этого: самоуничижения».
В комнате было душновато, поэтому Марина быстро переоделась в ночную сорочку – так, одно название, на тонких лямках, чуть ниже трусиков – и выключила свет. Дверь она решила оставить открытой. Кого ей в этом доме бояться? Не грабителей же. Хозяйка предупредила: во внешнем дворе перед домом ночью бегает дворовый кобель Жук – черный и на вид добродушный.
– На чужих он, может, бросаться и не будет, трусоват, – пояснила хозяйка, – но своим лаем мертвого поднимет!
Марина с наслаждением вытянулась на кровати с металлической сеткой. Вроде их давно не выпускают, а они все есть и есть. Такие вот скрипучие, продавленные под грузом многих тел, но воз поди ж ты… Она хотела полежать в темноте и поразмышлять над тем, что сегодня случилось. С тех пор как от нее ушел муж, у Марины не было времени спокойно расставить все на свои места.
Едва она пришла в себя после странного провала в сознании – на целых десять дней! – как родственники тут же выдворили ее на отдых, который тоже проходил так интенсивно, что Марина не имела времени именно подумать обо всем без спешки…
Но она лишь приготовилась думать, как подкравшийся сон властно сгреб ее в свои сладкие объятия.
Глава 10
А проснулась она именно от объятий, но уже не крылатого бога сновидений, а кого-то вполне материального. Было темно. И этот кто-то недвусмысленно шарил горячими руками по ее телу, заклиная:
– Тише! Только тише!
Марина, еще не разобравшись, кто это, стала так отчаянно сопротивляться, что та самая кровать из металлолома, на которой она спала, яростно заскрежетала.
– Пустите! Кто вы? – тоже шепотом потребовала она, пытаясь удержать тяжелое мужское тело на вытянутых руках.
– Саша я, Саша! – хрипло дохнул ей в ухо мужчина и словно в подтверждение своих слов коснулся бородой ее шеи.
– Да плевать мне, что Саша! – уже по-настоящему рассердилась Марина, а каким-то краем сознания отметила, что прежде в такой ситуации она бы впала в панику, а вовсе не чувствовала злость. – Я не собираюсь ни с кем здесь трахаться!
«Фу, как грубо!» – хмыкнул все тот же внутренний наблюдатель, которому отчего-то было смешно. Со стороны.
– Хорошо, не будем здесь, – легко согласился лежащий на ней, невидимый в темноте Саша, – давай возьмем одеяло и пойдем на берег моря. Там классные лежаки, и вода рядом…
И тут зажегся свет. Как пишут в книгах, вспыхнул. В голове Марины тоже вспыхнул сигнал тревоги: «Берегись, сейчас начнется!»
В дверях комнаты стояла Кира в кокетливом кружевном халате, наброшенном на голое тело – оно как раз таки из этого халата вываливалось, с трудом удерживаемое единственной пуговицей, – и прикрывала рот ладонью, словно закрывая в нем крик.
Нелепее положения, в котором Марина очутилась, трудно было и придумать. Саша даже не сделал попытки тотчас спрыгнуть на пол, а словно закаменел на ней, усугубляя ситуацию. Изобрази теперь Марина сопротивление, оно выглядело бы не натуральным, а как бы запоздалым откликом на зажегшийся свет.
Наконец Саша медленно сполз с нее и примиряюще проговорил:
– Ладно тебе, Кира, ничего же не было!
– Да. У меня не в порядке третий позвонок, и ваш муж решил мне его вправить, – не удержавшись, добавила Марина; что за бес поселился в ней? В самые неприятные минуты только и делает, что ерничает.
– Проститутка! – ударил в уши визгливый женский голос, и Кира метнулась к ней, как кошка в каком-то детском мультике, которая летела когтями вперед.
Марина обреченно замерла на месте, отчего-то представляя себе, как ей в лицо сейчас вцепятся эти красные наманикюренные когти, и весь отпуск ей придется провести либо в комнате, которую она сняла, либо вернувшись домой каким-нибудь ночным автобусом… Она даже глаза зажмурила и невольно приподняла подбородок, словно подставляя себя этим когтям, но тут опять раздался визг, на этот раз полупридушенный.
Марина приоткрыла один глаз и увидела, что Кира сидит на полу у ног Саши и он крепко держит ее за запястье.
– Дела-а, – медленно произнесла Марина и, почувствовав в себе некий кураж, наверное, как облегчение от того, что самого страшного не произошло, сказала Кире: – Вообще-то проститутки – это те, которые отдаются за деньги, а у вашего мужа даже карманов никаких нет.
Саша взглянул на нее и чуть заметно покачал головой: мол, смотри, а то я сейчас ее отпущу.
– Давайте разойдемся по своим комнатам и поспим, – сменила тон на просительный Марина. – Я просто падаю с ног от усталости. Давайте отложим цирковое представление на завтра.
– На завтра?! – взвыла Кира и попыталась вскочить на ноги, но муж ей этого не позволил, и она опять покорно уселась возле его ноги.
– То есть я пошутила. Я хотела сказать, давайте поспим, а утром поговорим о том, кто прав, кто виноват.
– Утром ты соберешь свои шмотки, и чтобы я тебя здесь больше не видела!
– Дело в том, – уточнила Марина, – что я заплатила за эту комнату и по крайней мере неделю имею право жить здесь, в то время как вы грубо нарушаете Уголовно-процессуальный кодекс в части неприкосновенности жилища…
Вот это она загнула! Вика, наверное, описалась бы от восторга, услышав такую абракадабру.
Супруги обалдело уставились на нее, а потом Кира первая, а Саша за ней вышли из комнаты, оставив наконец Марину одну. Она думала, что больше не сможет заснуть, но, наверное, ее психика уже устала на потрясения реагировать. Марина заснула, едва коснувшись подушки.
Разбудила ее квартирная хозяйка, и, судя по доброжелательному тону, она еще не успела узнать, что произошло минувшей ночью.
– Мариночка, там тебя спрашивает какой-то молодой человек. Я сказала, что ты спишь, но он потребовал разбудить. Говорит, что он из комитета по надзору за отдыхающими.
– Надо будет написать в ООН о нарушении им прав человека или лично разогнать к чертям собачьим этот комитет! – вздохнула Марина, но хозяйка уже ретировалась.
Ничего не поделаешь, пришлось вставать. Она надела ситцевый костюмчик, который состоял из двух частей: длинной юбки до щиколоток и топика, открывающего широкую полоску живота. Виктория строго-настрого наказала: каждый день надевать что-нибудь новое. Она даже свой сарафан в гардероб сестры подкинула – для количества.
Главное – Марина надела свою широкополую соломенную шляпку, ту самую, дорогую, которая должна была придавать ей какой-то особый изыск. Ну да, по шляпке встречают, по чему-то там провожают…
Марина забросила в пляжную сумку купальник, большое махровое полотенце, выскочила за дверь и, пробегая мимо умывальника, ладонью плеснула на лицо водой. Ей так часто в жизни приходилось ждать, что она не только навеки возненавидела ожидание, но и старалась не заставлять ждать других. Тех, к кому хорошо относилась…
– Доброе утро, ваше величество, – проговорил Тимофей, который стоял, нависая над калиткой, наверное, приготовился долго ждать. – Ваша шляпка не слишком велика для этого маленького поселка?
– Как раз такая, чтобы закрыть от любопытных глаз мое до крови расцарапанное лицо.
– Что? – испугался он и сорвал с нее шляпу, но ничего такого не увидел и облегченно вздохнул. – Это ты пошутила, да? На мне, веришь ли, ажно шерсть встала дыбом. Думаю: кто посмел? Урою!
– Ох, какой ты, оказывается, агрессор!.. Но не стал бы ты бить женщину!
– Если на близкого мне человека кто-то поднимает руку, пол не имеет значения.
Марина с интересом посмотрела на своего спутника:
– Я всегда мечтала о таком защитнике! Но кто-то из великих сказал: берегитесь мечтать, мечты сбываются… Тимоша, друг мой, ты говоришь только о физическом оскорблении твоего близкого человека или и о моральном?
– О любом! – сказал он категорически.
– Можешь и моему бывшему мужу навалять?
– Почту за честь. Вы мне доверяете, мэм?
– А какие у тебя расценки?
– По ночи за каждое рыло.
Марина расхохоталась.
– Убери с лица это зверское выражение! Я же пошутила.
– А я – нет.
– Кто платит, тот девушку и танцует, – пробормотала Марина. – Шутки шутками, но мне откровенно не нравится направление нашего разговора. Ты – кто? Рэкетир? Разбойник с большой дороги? Сообщаю сразу, чтоб без недомолвок: никакой тяги к уголовному миру я никогда не ощущала. Выходцев из зоны не романтизирую. От блатных песен не тащусь!..
– Мариш, ты чего? Прямо-таки вызверилась!
– Это оттого, что в какой-то момент мне стало страшно находиться рядом с тобой.
– Но тебе-то чего меня бояться? Пусть боятся враги.
– Сегодня я тебе друг, а завтра тебе во мне что-то не понравится и я перейду в другой разряд…
– Да пойми ты! Я как только почувствовал, что у тебя что-то случилось…
– У меня ничего не случилось!
– Как представил, что тебя в этом гадючнике посмел кто-то обидеть, мне просто кровь бросилась в голову!
– Думаешь, я за себя не сумею постоять?
– Зачем стоять тебе, если есть я? Значит, все же что-то произошло?
Рассказывать – не рассказывать? Она же совсем не знает Тимофея. Еще подумает, что это Марина спровоцировала нападение на себя. Решит, что кокетничала, дала повод…
– Будет тебе раздумывать! Я же вижу, лоб наморщила, слова подбираешь. Колись, пока я добрый.
– Тим, ты видел, какие в этом доме окна?
– Видел. Маленькие.
– Да еще и ни одной форточки!
– Хочешь сказать, спать было душновато?
– Хочу сказать, что я легла спать и оставила дверь в свою комнату открытой. Тем более что и дверь на улицу тоже была открыта…
– Понятно, дальше.
– А дальше проснулась я от того, что кто-то на меня навалился, закрывает рот и шепчет: «Только тихо!» А сам руками по телу шарит…
– Ты узнала, кто это был?
– Конечно, увидела.
– Разве не было темно?
– Жена этого типа почти тут же зажгла в моей комнате свет.
Тимофей остановился и удивленно посмотрел на нее:
– Ты знала их раньше?
– Нет. Вчера первый раз увидела. Они как раз сидели за столом, когда я шла к себе. По-моему, все бабкины квартиранты, человек восемь. Усадили меня за стол. Я посидела минут пять, только рюмку пригубила, а потом потихоньку сбежала. Я ведь вчера только приехала… И не заставляй меня оправдываться! Я терпеть не могу делать это, когда не виновата!
– Что ты кричишь? Я тоже не люблю оправдываться. И никогда не стал бы тебя подозревать в чем-то нехорошем…
– Ты же меня совсем не знаешь и подумаешь, что это я…
– Я ничего не подумаю, слышишь? – Он опять остановился посреди улицы, взял Марину за плечи и развернул лицом к себе. – Запомни, я очень хорошо знаю, что такое оправдываться, не будучи виноватым. А тем более требовать того же от тебя… Она тебя поцарапала?
– Не успела. Муженек ее перехватил.
– Сейчас мы позавтракаем и прогуляемся по пляжу. Ты мне его покажешь.
– Ни в коем случае!
– Тебе его жалко?
– Нет, я не хочу, чтобы из-за меня случилась драка. Может, кому-то из женщин это бы понравилось, а я не хочу!
– А драки не будет. Таких, как он, я бью всего один раз, после чего у них отваливается все, что тянется не туда, куда надо…
– Тем более, ни к чему отягощать свою совесть чьим-то членовредительством.
– Ну, если ты не хочешь… Хотя мне это непонятно. Хамы должны получать по заслугам. В прежние времена я вызвал бы его на дуэль и все бы знали, что я защищаю честь женщины. Теперь, значит, это просто сойдет ему с рук…
Но Марина ничего ему не ответила, а задумалась: в небольшом промежутке времени со стороны сильного пола это уже вторая попытка применить к ней насилие. Что случилось? Вроде бы прежде она не казалась другим мужчинам настолько желанной, чтобы ради нее идти на риск. Она слышала о том, как к некоторым женщинам, случалось, подкатывали товарищи мужа или еще какие знакомые. У нее такого ни разу не было… Привела себя в порядок, стала выглядеть лучше, но не легкодоступной же!
– Приятно поговорить с умным человеком?
– А? Что? – очнулась Марина.
– Я говорю, разговариваешь сама с собой. Может, поделишься?
– Знаешь, совсем недавно на меня никто не обращал внимания…
– Не придумывай, я никогда этому не поверю.
– Поверь уж, так все и было. Я жила как во сне. Плыла себе по течению и ничего вокруг не видела. А если о чем задумывалась, так это о том, какой стиральный порошок лучше купить и каким «Утенком», желтым или синим, чистить унитаз.
– «Утенок» – чистящее средство?
– Вот именно. С разными добавками: запаха лимона, хвои или еще какого другого.
– Маришка, я никак не уловлю, к чему ты ведешь разговор.
– К тому, что нужно было мужу бросить меня и уйти к другой, чтобы я взглянула на себя со стороны. Оказалось, я совершенно запустила себя. Ну там обычный уход за волосами, за фигурой – для меня этого не существовало. Муж, уходя, сказал: кому ты будешь нужна?
– Ты посмотри, какая гнида! – не выдержал внимательно слушавший ее Тимофей. – Значит, мало того, что уходил, постарался еще посильнее обидеть. Кастрировать таких кобелей нужно!.. И ты ему поверила?
