Текст книги "Последняя аристократка"
Автор книги: Лариса Шкатула
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Глава двадцать шестая
Арнольд прибежал следом и склонился над упавшим Аполлоном:
– Она выстрелила в тебя три раза! Зачем ты дал ей пистолет?
Ковалев через силу улыбнулся:
– Решил поиграть со смертью в пятнашки…
– Нашел время шутить… Ян, что ты стоишь? Врач называется! Перевяжи майора!
Ян и сам не понимал, отчего он стоит столбом? Такое за ним раньше не наблюдалось. Окружающие всегда считали его хладнокровным человеком.
Что-то Юлия сдвинула в его психике, пусть и на короткое время. Тот короткий, странный отрезок его жизни успел пронестись перед глазами. Оказывается, он мог увидеться с родным дедом, поговорить с ним, но… Человек предполагает, а бог располагает…
Он щелкнул чемоданчиком и склонился над майором.
Странно, почему никто не вспоминает о Юлии. Может, она ещё жива. То есть он-то сам знал, что она умерла мгновенно, но они-то не знают…
Аполлон отодвинул его руку с бинтом.
– Не суетись, доктор, мертвого не воскресишь.
– Не слушай его, Ян, перевязывай! – закричал Арнольд, сам пугаясь своего крика; ему подумалось, что со смертью Аполлона рухнет и его жизнь…
– Отставить крик, товарищ старший лейтенант. Лучше поспеши на работу. Достанешь из сейфа документы на тебя и твою скрипачку: езжай в свой отпуск и сюда ни в каком виде не возвращайся. Я подписал, с сегодняшнего дня… Да поторопись, пока другие не пронюхали. Узнают, как коршуны на тебя набросятся…
– А откуда ты мог знать, что именно сегодня… что такое может случиться?
– Поживи с мое! – кхекнул Аполлон, и в горле у него словно что-то забулькало. – Иди, времени у тебя совсем мало осталось… Скажи спасибо, что я дом в стороне от всех построил, выстрелы вряд ли кто слышал… Врача тоже можешь взять с собой. Документы подготовь, будто его конвоируешь… Не вздумай в Москву вернуться, опасно. Лучше езжайте куда-нибудь подальше, в другую сторону, на юг, пока тут все не утихнет… Думаю, остальное ты и сам сообразишь… Ступай, я сказал! Ты, что ли, умирающего не видел?
Аренский, растерянно оглядываясь, стал спускаться по лестнице, но у входа он все же оценил предостережение товарища и из его дома почти выбежал.
Силы майора стремительно убывали. Его голос стал совсем тихим, когда он попросил Яна:
– Помоги мне подняться.
– Но зачем?..
– Делай, как я сказал, дотащи до кровати.
Это Яну удалось сделать без особого труда. Он уложил Ковалева и даже снял с него сапоги.
– Спасибо, – прошелестел тот, – а теперь иди, оставь меня с нею.
Ян понимал, что Ковалев ранен смертельно: одна пуля попала в плечо, две – в грудь. Он мог бы попытаться вытащить его, но, похоже, Аполлон сам больше жить не хотел. Не в его правилах было оставлять умирающих без медицинской помощи, но Ян уважал желание майора остаться наедине со своей мертвой возлюбленной, которую тот убил собственной рукой…
Страшно ему было умирать, или он думал, что с последним объятием вознесется вместе с Юлией и уже никогда с нею не расстанется? Вот только Юлия вряд ли этого хотела. Ее душа… полно, да была ли у неё душа?
Майора Яну было жалко: больше всего на свете тот хотел любви, поставил на карту свою жизнь ради нее, а любовь его в конце концов и убила…
Ян тихо прикрыл за собой дверь и сел на верхней ступеньке. Из спальни майора так и не донеслось ни одного звука.
Сколько он так просидел, трудно сказать, потому что не ощущал бега времени, а лишь странное оцепенение, в котором не было места чувствам и мыслям.
Тишину нарушил стук входной двери и возглас Аренского:
– Ян, ты здесь?
– Куда же я могу деться? – медленно отозвался тот.
– Здесь… ничего больше не случилось?
– Мертвые молчат, – как-то неловко не то пошутил, не то объяснил Ян.
Из-за спины Арнольда выглянула хорошенькая зеленоглазая девушка лет двадцати. Она была тоненькая, если не сказать очень худая, но кожа на лице выглядела свежей, а глаза сияли.
– Ты готов с нами уехать? – спросил его Арнольд. – Я на всякий случай бумагу написал, что ты после освобождения направляешься на вольное поселение в Туркмению.
– Почему именно в Туркмению?
– Написал первое, что на ум пришло. Чтобы подальше отсюда… Там жарко, юг, а здесь север. Вряд ли будут там искать, если что…
– Поеду. Не в зону же мне стремиться.
– Тогда поспешим. Одевайся, а я на минутку загляну, с Аполлоном попрощаюсь.
Один стал спускаться по лестнице, другой подниматься.
– Вы как будто не рады? – спросила его девушка.
– А чему радоваться?
– Ну, как же… – она даже растерялась. – Вам разве здесь нравилось?
– Кому здесь может нравится? – вздохнул он. – Только на меня вдруг такая усталость навалилась, такая апатия. Тоска, словно кто-то из моих близких умер…
Арнольд медленно спустился по лестнице.
– Оба мертвы, – ответил он на невысказанный вопрос девушки.
– Пешком пойдем? – спросил Ян.
– Зачем же, у нас санки есть. Одна лошадка, зато резвая. Ее потом наши с вокзала заберут, – сказал и усмехнулся. – Наши! За четыре года уже привык, что я – их. Так, наверное, и тянул бы лямку, если бы не Ветка.
Он кивнул на девушку.
– Она не хочет с чекистом жить… Вообще-то я по специальности юрист. Может, найду себе другую работу… Спасибо Аполлону: как бы он коряво ни жил, а благодаря ему сегодня сразу три человека возвращаются к нормальной жизни. По-моему, это дорогого стоит.
Его попутчики согласно кивнули.
Через двенадцать часов пути они пересели в другой поезд, идущий, как советовал Аполлон, на юг от Москвы. И хотя нигде, во всей необъятной стране, не было уголка, где они могли бы надеяться, что до них не дотянется длинная рука НКВД, чем дальше они отъезжали от Соловков, тем спокойнее становилось на душе.
На одной из станций, от которой до села, где жил Знахарь, а значит, и до жены и дочери Яна было недалеко, Поплавский хотел сойти с поезда и добраться к своим родным, но Арнольд ему отсоветовал:
– Приедем, устроишься, обзаведешься хорошими документами, тогда и вызовешь их к себе. Ты не представляешь, какой поток заключенных идет сейчас из села! Кулаки, подкулачники, интенсивники, агрономы-вредители… Представь, там все на виду, все настороже, каждый новый человек сразу берется на заметку, а у тебя и документов нужных нет…
– Что ж ты не подсуетился? – беззлобно проворчал Ян, осознавая правоту Арнольда.
– Ишь ты, скорый какой! – отозвался тот. – Вместо того чтобы спасибо сказать… А насчет документов… если хочешь знать, я до сих пор невольно оглядываюсь: нет ли за нами погони… Виолетте Аполлон освобождение сделать успел, а вот тебе… На все про все у меня полчаса было. Так что ты, по документам СЛОНа, у нас в бегах будешь числиться. Правда, никого из тех, кто успевал в поезд сесть, не ловили…
– Вдруг обойдется, – дрожащим голосом проговорила Виолетта; она все не могла поверить, что её лагерный кошмар кончился, что она как все люди едет в поезде и энкавэдэшник-чекист в своей страшной форме всего лишь её возлюбленный Арнольд Аренский, попросту Алька.
***
Наташа и Петр для вида разделились. В зале ожидания узловой станции она села на скамейку с обеими девочками, а Петр с близнецами – в другом конце зала.
Ее с девочками Алексеев высадил с одной стороны станции, а сам миновал переезд и сани с лошадьми привязал поодаль. Наташа сунула ему пачку денег Петр не стал упираться даже для виду, только неуклюже пошутил:
– Ого, ограбила кого, что ли?
– Ограбила, батюшка, – ответила она, – кистенем по кумполу, а денежки себе.
– Правда? – восторженно спросил Гришка и с уважением посмотрел на нее; из всех детей он был самый здоровый и подвижный.
– Тетя Наташа шутит, – строго пояснила Аня
Варвара ухватилась за предложенную Наташей руку и вылезла из саней. Она уже ходила, но никак на слова других не реагировала, словно вдруг оглохла и онемела. Вернее, простые команды понимала, а говорить напрочь отказывалась.
Аня пыталась ей что-то сказать, но девочка в ответ на все её попытки лишь молчала, уставившись в одну точку. В конце концов её оставили в покое и просто вели и везли с собой, как щенка или котенка.
Билетов в плацкартный вагон не было, так что Петр взял билеты в международный, дорогой и потому пустой. Проводник недоуменно оглядел их худую одежонку. На Наташу посмотрел особенно неодобрительно: мамаша сама вырядилась, а дочери бог знает во что одеты!
Молодая женщина поняла, что такой диссонанс в их одежде будет бросаться в глаза и другим. Как-то днем, на очередной крупной станции, где по расписанию поезд стоял около часа, она вышла на перрон, напоминавший собой этакий небольшой рынок, на котором продавалось все, очень недорого купила детские вещи для девочек и кое-что для мальчиков, решив, что Петр может и не додуматься до этого, ведь прежде ему покупать детям одежду не приходилось.
Вещи она сложила в корзину, которую тут же купила у какой-то бабы и уже собиралась идти к поезду, как вдруг услышала чей-то знакомый голос.
Она подняла голову и обомлела: перед нею в форме старшего лейтенанта НКВД стоял Арнольд Аренский, рядом с ним какая-то худенькая девушка и… Ян Поплавский! Наташа даже головой тряхнула, не наваждение ли? Но они стояли и сосредоточенно что-то обсуждали.
– Билетов нет, – услышала она голос Аренского, – а следующий поезд только через сутки.
– Берите билеты в международный, – сквозь зубы проговорила она. – Третий вагон почти пустой. Держите деньги, вам может не хватить.
На всякий случай она делала вид, что её интересует проходящий мимо паренек с горячими пирожками, от которых и впрямь валил пар, а деньги передала Арнольду незаметно. Зря, что ли, она в цирке работала? Правда, и он не сплоховал, вспомнил трюки, которым учил его отец. Деньги мгновенно исчезли в его кармане.
– Наташа! – в один голос, но, по счастью, тихо воскликнули мужчины.
– Берите в третий вагон, – сказала она, не глядя на них.
– Да, понимаешь, у Яна документы ненадежные, – так же бесстрастно, вроде и не ей, а Виолетте, сообщил Арнольд. Он не знал, почему Наташа не обращается к ним впрямую, но, на всякий случай, решил поддержать её игру.
– В международном документы вообще не проверяют, – сказала она и пошла к поезду.
Уже проходя по коридору, она глянула в окно: на перроне остались Ян и незнакомая девушка. Аренский исчез – не иначе, послушался её совета.
Пора было обедать. Прежде Наташа собиралась послать за съестным Петра, но подумала, что на перроне они встретятся с Яном, и решила до срока этому воспрепятствовать. Кто знает, как среагирует на все Поплавский. То есть известно, что он будет страдать и мучиться. Таня была его любимой и, как говорил сам Ян, единственной. Лучше подготовить его потихоньку.
Она переодела девочек во все новое. Причем, Варя так и осталась безучастной к её манипуляциям, Аня же явно одежке обрадовалась.
Наташа посмотрела на часы – до отхода поезда оставалось ещё двадцать минут. Она опять взяла в руки корзинку, которая оказалась такой удобной, а Варю отвела в купе к Алексееву. Они договорились изображать людей незнакомых, потому Наташа громко сказала, хотя вагон все равно был пустой:
– Вы не приглядите за моей дочуркой? Я хочу купить что-нибудь из еды.
Петр удивленно на неё воззрился. Он сам собирался прогуляться на перрон.
– На следующей станции, – Наташа правильно поняла его взгляд и обратилась к Ане. – Ты пойдешь со мной на вокзал?
– Пойду, – заулыбалась та.
Когда Наташа с девочкой вышла на перрон, она увидела, как Аренский с товарищами идет к вагону и, улыбнувшись про себя, пошла в другую сторону. Времени оставалось все меньше, а ей действительно нужно было запастись продуктами.
Аня глядела на все голодными глазами, но молчала, а только стискивала руку Наташи, когда мимо кто-то из лоточников проносил очередное лакомство вроде горячей картошки или вяленой рыбы.
Давно Наташа не получала такого удовольствия от покупок. И оттого, что рядом идет девочка, которая держит её за руку, и все принимают её за дочь Наташи, потому что она русоволосая и сероглазая.
Наверное, это хорошо – иметь много детей, но вот не дал бог. Разве что решиться теперь ещё на одного, которого во чреве носит, от Бориса. Наверное, потому и мысли у неё появились о детях…
– Поторопитесь, дамочка, – сказал ей с поклоном седой проводник, мимо которого она как раз проходила, – поезд через три минуты отправляется.
Она прошла в свой вагон. Их с Петром купе были в середине вагона, а купе Арнольда и Яна – в самом начале. Ее друзья-товарищи уже сидели на нижней полке, поминутно взглядывая на открытую дверь.
Наташа пропустила Аню вперед.
– Иди к папе, скажи, что я сейчас подойду.
И негромко позвала Арнольда:
– Выйди на минутку, поговорим.
Он тут же вскочил и прошел за нею в тамбур. Поезд уже тронулся, и проводник, заходя в вагон, скользнул по ним нарочито равнодушным взглядом. Явно форма Альки своеобразный карт-бланш, а он даже не подозревает об этом. Если бы не Наташа, так бы и ждал своего плацкартного.
– Да, – он полез в карман, – возьми свои деньги, они мне не нужны. Я же в отпуске. Весь в деньгах. Нам их и тратить было некуда…
– Так, быстро и коротко расскажи, как у тебя дела и куда вы направляетесь, а потом я тебе расскажу.
– А что рассказывать, – Арнольд не торопился с нею откровенничать, и Наташа подивилась происшедшей в нем перемене. Неужели эти три кубика в петлицах совершили с ним такую метаморфозу? – Едем в отпуск с моей невестой Ви… Матреной Филипповной.
– А что такое – Ви? – лукаво спросила она. – Виктория? У неё тоже подложные документы?
– Откуда ты… – изумился он. – О, я и забыл, что ты – та женщина, которой боялся весь Аралхамад.
– При чем здесь Аралхамад? – отмахнулась она. – Обычная наблюдательность человека, всю жизнь живущего по чужим документам… А что с Яном?
– С ним сложнее. Он – беглец из лагеря, и я собственноручно устроил ему побег…
– Дела-а, – пробормотала Наташа. – Еще похлеще, чем у нас… Впрочем, на весах этого не взвесишь.
– А что у вас?
– У Яна это не все сложности. Со мной едет человек, к которому Поплавский отправлял своих жену и дочь. И жена его друга, и Таня Поплавская погибли в этом селе, которое Ян ошибочно принял за тихую гавань. С нами едет четверо детей, среди которых дочь Яна…
– Что ты говоришь! – Аренский был обескуражен. – Как же ему об этом-то сказать?
– Да уж как-нибудь исхитрись. Думаю, он человек мужественный, выдержит… Попозже приходите к нам вроде знакомиться, там обо всем и поговорим.
– Наташа, что же ты так долго? – укоризненно встретил её Петр. – Вон ребятишек так и не сдержал, жуют, а я в ожидании слюной исхожу…
– Знакомых встретила, – сказала она и украдкой подмигнула ему на дверь. – Поедим, я тоже проголодалась. А как наши птенчики насчет послеобеденного сна?
– Опять спать? – заныл Гришка.
– Спать не обязательно, – решила Наташа, – можно полежать и посмотреть в окно. Мальчики в этом купе, девочки – в соседнем.
– А можно мы пойдем в ваше купе, а девчонки останутся здесь? – сразу выскочил неугомонный мальчишка.
– Можно, – смеясь, разрешила Наташа.
– Тебе надо было бы иметь много детей, – с улыбкой сказал Петр.
– Бодливой корове бог рог не дает, – шутливо вздохнула она, а про себя подивилась, насколько совпали их мысли.
Когда все насытились – а мальчишки убежали в соседнее купе ещё раньше, Наташа прикрыла одеялом засыпающую Аню – все-таки девочка ещё не пришла в норму – и погладила по голове безмолвную Варю:
– Все образуется, маленькая, вот увидишь.
Хотя что могло бы образоваться, если мать девочки уже не вернешь? Зато сегодня она встретится с отцом и вместе они смогут поплакать, чтобы вот так не затвердевать в своем горе. Да и Ян как опытный психиатр сможет вывести девочку из этого мира глухоты и немоты…
– Что опять случилось? – спросил её Петр, когда они вышли в коридор.
– Почему ты решил, что непременно случилось? – ответила она вопросом на вопрос.
– Здесь особой наблюдательности и не нужно. Ты пришла возбужденная, тебе прямо не терпелось мне что-то рассказать. На перрон выйти не позволила… Говори, в чем дело?
– В первом купе едет Ян.
– Какой Ян?
– Конечно же, Поплавский.
– Ты говорила, что его арестовали.
– Говорила. Он и вправду был в лагере…
– Неужели бежал? – глаза Петра загорелись, и он схватил Наташу за руку, от волнения не замечая, что стискивает её и причиняет боль.
– Янек здесь? Я пойду к нему!
– Погоди, его купе рядом с купе проводника. Тот может услышать.
– Он знает, что с нами Варя?
– Он ничего не знает: ни про Варю, ни про тебя, ни про Таню…
– Понятно, – Петр задумался. – Ты не знаешь, как ему об этом сказать?
– Вот именно!
– Может, прежде мне с ним поговорить?
– Вряд ли у них одно купе – там же всего два спальных места. Вот в соседнем вы и поговорите, а я пока отвлеку проводника.
– Мы что, всю дорогу так и будем прятаться? От людей таиться?
Она посмотрела на него с насмешливым удивлением.
– И кто это говорит? Человек, поставивший себя вне закона. Может, напомнить тебе события, которые произошли совсем недавно в неком селе?
– Не надо, – вздохнул Петр, и в его вздохе она услышала сожаление по прежнему времени, когда он был такой же законопослушный, как все…
А Наташа, после того как, по собственному выражению, очнулась от многолетней спячки, опять вылезла из "кокона" кем-то другим. Такой вот феномен природы: из определенной гусеницы обычно рождается вполне конкретная бабочка. Здесь же, всякий раз – разная.
Сейчас она чувствовала себя человеком, ответственным за своих окружающих, родных и близких. Нет, не за весь мир, и не за далекую Африку, как учили в комсомоле её дочь, а за тех, что жили рядом с нею.
Они, эти близкие, в большинстве своем вели себя как слепые кутята, совершенно не чувствовали опасности, проявляли поразительное легкомыслие и зачастую попадали в такие простенькие жизненные ловушки, которые мог не заметить только слепой.
Или это у неё открылось какое-то особое зрение? Дядя Николя давно, ещё в юности, рассказывал ей, что встречал где-то в Сибири крестьянку, которая видела кончиками пальцев. То есть ей завязывали глаза, а она водила пальцами по совершенно плоскому рисунку и рассказывала, что на нем изображено…
Нет, кончиками пальцев Наташа пока не видела, но теперь все её существо было настроено на ощущение опасности, и если бы окружающие её мужчины не были так самонадеяны, они бы почаще прислушивались к её словам…
Проводник оказался до безобразия словоохотливым. Он обрадовался её интересу – вполне невинному, когда будет очередная большая станция, где она могла бы купить своим девочкам топленого молока.
Он стал рассказывать ей, что коровы сейчас мало у кого остались, но в глухих селах их кое-кто держит, надо же на что-то жить. И выносят молоко к поезду. Через два часа будет такая станция, а он знает женщину, у которой молоко лучше, чем у других, и она всегда такая чистенькая, так что неопасно покупать у неё…
– Вы один в этом вагоне? – на свою беду поинтересовалась Наташа.
Проводник разразился многословной речью о том, что их вообще-то двое, но его напарница сейчас отдыхает, потому что она дежурила ночью, а теперь они поменяются, и ночью будет он.
Поняв, что мужчину не переслушаешь, Наташа по привычке ушла в свои мысли и как бы выключила слух. То есть в нужных местах она сочувственно кивала, поддакивала, а сама думала о том, как переживет Ян такое потрясение, как смерть любимой жены. И как ему достать надежные документы, ведь Алька что-то говорил о том, что таких у него нет. Странно, что энкавэдэшник не мог об этом позаботиться.
А ещё она надеялась, что Варя, увидев отца, хоть немного придет в себя и начнет разговаривать, а то такое впечатление, что девочка – просто ожившая кукла…
Теперь и девочек она воспринимала, как своих родных. Если подумать, то она дала им второе рождение, а теперь у обеих нет матерей…
"Но, но, увлеклась! – ехидно сказал внутренний голос. – Может, тебе и погибших жен заменить? Теперь у них будут, скорей всего, другие матери…"
От этих мыслей ей стало невыносимо грустно. Вправду, увлеклась.
Глава двадцать седьмая
Против опасения, доехали они без особых приключений.
Остановились в небольшой грязной гостинице недалеко от вокзала. Наташа с Виолеттой, нет, с Матреной и детьми в одном номере, мужчины – в другом, причем Яна ухитрились не регистрировать, провели так и наказали не высовывать носа, пока ему не сделают надежного паспорта.
– Вряд ли тебе стоит сейчас заниматься таким вопросом, как паспорт Яна, – сказала Арнольду Наташа. – Ты не знаешь, что здесь за люди, как они относятся к таким вещам. И неизвестно, спасет ли тебя в случае опасности твоя форма старшего лейтенанта внутренних войск… Лучше, если ты поможешь мне побыстрее отыскать моего мужа, потому что ты со своими документами легче пройдешь в Наркомат финансов, где уже должен работать муж.
Так и случилось. Наташа расположилась на лавочке неподалеку от здания наркомата, а Арнольд вошел внутрь. Отсутствовал он не больше десяти минут. Наташа лишь успела подивиться необыкновенному здешнему теплу, которое казалась каким-то неестественным после холодов и снегов средней полосы.
Словом, не успела она как следует осмотреться, как увидела, что из здания наркомата быстрым шагом вышел Аренский, а впереди него уже почти бежал Борис. Ее муж. Кажется, Наташа чуть не забыла о том, что вышла замуж…
Борис с разбегу подхватил её в объятия и расцеловал, не стесняясь присутствия Арнольда.
– Господи, как я по тебе соскучился! – шепнул он ей в самое ухо, отчего у Наташи по телу побежали мурашки. – Я считал не то что дни, часы…
Борис наконец оторвался от жены и посмотрел на Арнольда извиняющимся взглядом:
– Простите, товарищ Аренский, но эта женщина, моя жена, исчезла с глаз моих в самом начале нашего медового месяца, так что в конце концов я даже стал сомневаться: а была ли у меня свадьба с самой красивой женщиной Союза?!
– Спасибо, ангел мой! – Наташа поцеловала Бориса, но тут же отстранилась. – А где Катерина? Что с детьми? Где вы устроились?
– Сколько вопросов сразу! Но, Наташка, я вынужден возвратиться на работу. Запоминай адрес…
Он продиктовал.
– Идите, пока обустраивайтесь, я вернусь, поговорим в спокойной обстановке.
– Погоди, дом, что вы сняли, достаточно большой?
– Не волнуйся, нам места хватит!
– Хватит? Но нас вместе со мной девять человек.
– Сколько? – он, кажется, не поверил своим ушам.
– Ты не ослышался, девять.
– Та-ак, и нас пятеро. Вместе со мной. Итого, четырнадцать человек. Нормально… Ладно, я буду думать.
Он опять поцеловал Наташу, протянул руку Арнольду и быстро ушел, на ходу удивлено покачивая головой.
Наташа про себя посмеялась: в отличие от неё Борис отличался неторопливостью суждений и действий, кроме того, он был педантичен, и она могла поспорить, что уже разработал план, как им перейти границу с Катей и её детьми.
Он ещё не знает, что за всю дорогу Наташа так и не собралась поговорить ни с Яном и Знахарем, ни с Арнольдом и его женой о том, хотят ли они бежать за границу?
Боря давно об этом мечтает и думает, что того же хотят все окружающие. Наташа же точно знала, что это не так.
Даже Катерина, несмотря на то что она отрезала себе и детям пути к отступлению, вовсе не была уверена в том, что на чужбине ей будет лучше, чем на родине…
Значит, сегодня вечером надо всем собраться и этот вопрос всесторонне обсудить.
Дом, в котором поселились Катя с детьми и Борисом, был совсем недалеко от центра. Участок, на котором он стоял, был огорожен длинным глинобитным забором, посреди которого терялась небольшая дощатая калитка. Сам дом, как видно, был невысоким, потому что из-за забора виднелась только его крыша.
Наверное, Катя почувствовала их приближение, потому что не могла же она поджидать их на крыше! Как бы то ни было, навстречу пришедшим высыпали все, кроме, естественно, Бориса, который остался на работе.
Катя шепнула что-то сыновьям, и они поспешили увести детей в дом. Арнольд с Виолеттой, Ян, Петр и Наташа расположились перед домом на широкой веранде, где на низенькой подставке стоял огромный медный самовар.
– Прежние хозяева привезли его из самой Тулы, – смеясь, отвечала Катерина на вопросы гостей; собственно, она не знала Виолетту и Петра, но и та, и другой, кажется, чувствовали себя вполне в своей тарелке и если пока не принимали участия в общем разговоре, то их привыкание должно было произойти довольно быстро.
– У нас нет друг от друга секретов? – полувопросительно сказала Катерина, косясь на форму Арнольда.
– Не обращай внимания на Алькин мундир, – посоветовала ей Наташа. – Разве ты не помнишь, как мы вместе шли по Украине? Такое не забывается.
– Да разве только Украина? – скромно заметил Арнольд. Он имел в виду общность их интересов и положения, но Наташа почему-то смутилась, и это с удивлением отметила Виолетта со свойственной влюбленным женщинам наблюдательностью. А заметив, стала невольно следить за отношениями этой красивой женщины и её Альки, начиная мучиться уколами ревности.
– Что ты имеешь в виду? – все же спросила Наташа, чувствуя колебания Кати.
– Мои мужички не хотят уезжать из страны. Они догадываются, что мы от чего-то убегаем, но предлагают поехать в Комсомольск-на-Амуре и строить его вместе с другими добровольцами.
– А разве он ещё не построен? – удивился Арнольд.
– Говорят, молодой город, там всем хватит работы.
– А я считаю, что лучше большой город, например, Владивосток, – порекомендовал Борис.
– Петр вот тоже о загранице и слушать не хочет, – подал голос Ян.
– Чужбина – она и есть чужбина, – согласно кивнул Алексеев.
– А если родина относится к своим детям не как родная мать, а как мачеха? – спросила Наташа.
– Иными словами, она как бы заболела, если не узнает родных детей? – уточнил Петр. – Тогда, как и всякого больного человека, надо попробовать её вылечить.
– Или подождать, может, вылечится сама, – невесело пошутил Ян.
Потом они пили зеленый чай с медом, ели необыкновенно вкусные лепешки, которые, как призналась Катерина, она покупала у соседей.
К вечеру под большим, стоящим во дворе казаном, мужчины развели костер, и подошедший вскоре Борис собственноручно приготовил в нем плов, уверяя, что настоящая кулинария – удел мужчин…
Все словно оттягивали момент, когда надо будет говорить об их будущем. Вряд ли общим, как хотел того Борис. Он уже представлял, как они все вместе устроят русскую коммуну где-нибудь в Греции. Или в Италии. Эти страны всегда влекли его к себе своей особой легендарной экзотикой…
Наконец плов был готов, и Борис, оглядывая лица всех собравшихся, включая детей, удивленно произнес:
– Если я не ошибаюсь, мнения у нас разделились?
– Разделились, – кивнул Ян. – Из страны не все хотят уезжать.
В последнее время он очень изменился. Под глазами залегли тени, а в волосах появились серебряные нити. Ян тяжело переживал смерть жены и непривычную замкнутость дочери. Он знал, что с недугом дочери сможет справиться, но как вернуть Танюшку – единственную женщину его жизни?
Борис почему-то считал, что пострадавший от властей врач с охотой примет его предложение вместе бежать из страны, а оказывается, Поплавский решил всего лишь уехать с друзьями на Дальний Восток. Наивные! Социалистический строй обречен! Будь они на Западе или на Востоке, рука всемогущего НКВД дотянется до них и туда…
Впрочем, хозяин – барин, меньше народу, легче будет осуществить переход границы. А Борис, пока суд да дело, уже нашел человека, который переходил эту границу по горам, и не один раз. Сколько бы не запросил этот туземец, ему стоит заплатить, чтобы обрести наконец свободу…
Покидать страну, не покидать, – не могла определиться и Катя. Но тут решающим оказалось слово Наташи, которая напомнила ей о прежних страхах. И о лагерях для детей. И об энкавэдэшниках, которые есть повсюду.
Дети быстро насытились, и сыновья Катерины вместе с Ольгой повели приехавших малышей показывать им город. Солнце клонилось к закату, но было ещё достаточно светло, чтобы о них не беспокоиться. А взрослые продолжали свой нелегкий разговор.
– Тогда для чего мы все сюда приехали? – горячилась Наташа. – Чтобы именно отсюда разъехаться в разные стороны?
– Так получилось, что именно в Туркмении у нас сходка, – посмеялся Арнольд. – Я начинаю разочаровываться в органах, которым служу. Они явно мышей не ловят! Сейчас подобрались бы небольшой группкой и накрыли осиное гнездо контрреволюции…
– Прекрати, Алька, – оборвала его Катерина, – нашел, чем шутить! Будь твой отец жив, схлопотал бы от него подзатыльник, несмотря на свой рост и погоны…
– Схлопотал бы, – смущенно кивнул Арнольд. – Простите за треп, сам не знаю, чего это меня так понесло. Волнуюсь, наверное. Нам же всем предстоит расставание. И, скорее всего, навсегда! А у меня, кроме вас, нет близких людей… Только Вета, – добавил он тихо.
Виолетта украдкой пожала его руку, все понимая, но не участвуя в их переговорах, как человек посторонний, да и просто тот, от которого ничего не зависит… Или уже зависит?
На веранде надолго воцарилось молчание.
– Ты, Боря, насчет Янековых документов похлопочи. Да и о Аренском не забудь. Ведь не может же офицер НКВД быть в вечном отпуске. Раз уж мы в такую даль наладились, надо, чтобы все выглядело законным, – напомнил Знахарь.
– Завтра же и займусь, – кивнул Борис. – Думаю, мы все успеем исчезнуть отсюда до того, пока в органы поступит соответствующий донос…
– Еще один остряк, – вздохнула Наташа. – А мне, граждане, вовсе не до шуток.
– Ничего не бойся, у нас все получится! – успокоил её Борис.
– Дай-то бог! – ответила за всех Катерина.
***
С проводником договорились на четыре часа утра. Было темно, когда они выходили из дома, но провожали уходящих все, кроме самых маленьких.
В последний момент прижавшаяся было к отцу Аня вдруг бросилась к Наташе и обняла её за талию – куда могла дотянуться.
– Тетя Наташа, мы ещё с вами увидимся?
– Обязательно, моя маленькая, – сказала Наташа, обнимая её. – Рано или поздно…
Это она добавила уже совсем тихо. Варвара помахала рукой. С некоторых пор девочка все держалась за отца, стараясь быть к нему поближе даже во сне. Она боялась, что однажды он, так же, как и мать, уйдет и не вернется.
Петр пожал руки Борису и Катерине, а с Наташей расцеловался:
– Спасибо тебе за все, – сказал он и добавил потише. – Шибко там, в горах, не геройствуй, чать, ребенка носишь!
– А ты откуда… – удивленно начала Наташа, которая была уверена, что о её беременности никто, кроме Кати, не знает.
– Невелика хитрость! – отмахнулся от её вопроса Алексеев и спросил почти укоризненно: – Или я не врач?
– Но не акушер же!
– Вот упрямая! Я – врач народный, а значит, должен знать о человеческой природе все… насколько возможно.
– Эй, о чем вы там шепчетесь? – прикрикнул на них Борис. – Смотрите, а то я ревновать начну.
