Текст книги "Дело о философском камне (СИ)"

Автор книги: Лариса Куницына

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Леру сперва растерялся, а потом обиженно насупился и всё-таки признался:

– И не вещи это, а травы для одурманивания. Не знаю, зачем они ему нужны были, но он говорил, что очень нужно. Может, для каких-то пилюль. К нему дамы истеричные обращались, так он для них тайком пилюли делал, от которых всякие видения бывают. Ну, вроде как, чтоб с духами общаться или на шабаш слетать. Это не то чтоб запрещено, но не одобряется. К тому же у этих дам, сами понимаете, семья, мужья и прочие родственники, которым это могло не понравиться. Вот он тайком и делал. Ему всё равно было, за что деньги получать, лишь бы платили.

Допросив снова Патрика Шаплена, Марк не услышал от него ничего нового. Тот категорически отрицал, что имеет какое-то отношение к делам своего хозяина и его отравлению, хотя и признал, что о готовящемся побеге знал, но ехать с ним не собирался, потому и не слишком об этом беспокоился. Глядя на него, Марк думал о том, что именно у ученика, знающего о свойствах ртути и умевшего составлять лекарственные смеси, было больше всего возможностей, чтоб отравить алхимика, но вот мотива для этого он пока не нашёл. Решив позже разыскать аптекаря, у которого он работал до Адеамуса, Марк вызвал на допрос Жюльена Ребера.

На него, пожалуй, единственного гнетущая обстановка камеры для допросов не произвела ни малейшего впечатления. Осмотревшись по сторонам, он сел на стул и с выжидательной улыбкой взглянул на барона де Сегюра.

– Так кто же вы на самом деле такой? – улыбнувшись в ответ, спросил Марк.

Тот внезапно смутился, и его улыбка стала слегка виноватой.

– С чего вы взяли, ваша светлость, что я не тот, за кого себя выдаю? – уточнил он.

– Глаз намётан, – усмехнулся Марк. – Вы не похожи на простого пехотинца, несмотря на бедную одежду и грязь под ногтями. Ваша внешность слишком хороша для простолюдина. Даже если вы незаконнорожденный сын какого-нибудь аристократа, и могли унаследовать от него орлиный профиль и изящные руки, то вот осанка всё-таки приобретается воспитанием. К тому же на ваших руках нет таких мозолей, какие бывают у людей, долго занимавшихся тяжёлым трудом. Не сомневаюсь, что вы побывали в военном походе, только явно не в пехоте и не простым солдатом. Скорее, вы офицер и, вероятно, кавалерист.

– Вас не обманешь, ваша светлость. Или, вернее, ваше сиятельство. Вы правы, я служил при штабе вестовым, и даже однажды привёз вам приказ о проведении разведки. Правда, у реки было довольно темно, близилась тёмная половина суток, и потому вы, возможно, не слишком хорошо разглядели меня. Моё имя Фабьен Эрран, я младший сын графа Эррана. Некоторое время назад мой отец скончался. Он был здоровым крепким человеком, да вы, наверно, помните его! Он всегда ехал впереди своего отряда из отборных рыцарей. Он собирался жениться и, по словам моего старшего брата, чтоб укрепить свою мужскую силу пил какой-то чудодейственный эликсир, который ему поставлял некий алхимик. Мой отец действительно чувствовал себя лучше, но при этом у него усиливалось сердцебиение, и однажды случился удар, от которого он так и не оправился. Мой брат был слишком занят делами наследства, а я никак не мог выбросить из головы эту мысль об эликсире, который заставлял сердце моего отца биться быстрее, что, возможно, и привело к его смерти. Я провёл собственное небольшое расследование и выяснил, что эликсир ему продавал алхимик Адеамус. Но больше ничего узнать о нём мне не удалось. Все знали, что он занимается поисками способа превратить металлы в золото, но о том, что он к тому же составляет какие-то снадобья, которые продаёт своим клиентам, никто подтвердить не мог. Вот тогда я и решил поступить к нему на службу, выдав себя за солдата. В походе я многому научился. Мне приходилось и таскать дрова, и разжигать костры, а уж ухаживать за лошадями я умел с детства. У господина Адеамуса оказался не столь намётанный глаз, как у вашего сиятельства, вернее, ему даже понравилась моя внешность и он счёл, что такой видный кучер только послужит его престижу.

– И что ж вам удалось узнать о вашем работодателе, кавалер Эрран?

– Увы, не так, чтоб много. Я не нашёл пока никаких доказательств того, что именно составленный им эликсир привёл к смерти моего отца. Однако я узнал, что до того, как заняться алхимией, Адеамус был шарлатаном и продавал снадобья, которые выдавал за чудодейственные. Некоторые помогали, но это были обычные лекарства, составленные по аптекарским прописям, поскольку раньше Адеамус был учеником аптекаря. Так же мне известно, что до сих пор он иногда продаёт своим клиентам какие-то лекарства, которые делает сам в своей лаборатории. Но за то время, что я у него работаю, никто из них, насколько мне известно, не умер.

Закончив допрос, Марк и его отправил в камеру, что Фабьен Эрран воспринял совершенно спокойно, понимая, что его поведение действительно вызывает некоторые подозрения.

Велев клерку тайной полиции отыскать в архиве суда дело об обвинении Пьера Леру, по которому он отсидел два года в тюрьме и принести ему, Марк решил, что пришло время посетить улицу аптекарей, чтоб отыскать там следы, как убиенного алхимика, так и его ныне живого ученика. С сожалением взглянув в окно, где уже воцарились синие сумерки ранней ночи, и по карнизу стучали капли то ли дождя, то ли капели, он снова надел перевязь, накинул на плечи плащ и нахлобучил шляпу.

На сей раз он всё-таки отправил оруженосцев за конями и вскоре впереди небольшого отряда уже ехал по запруженной народом Королевской улице, где под порывами ветра раскачивались зажженные фонари, отчего блики света метались по толпе, выхватывая из сумерек озабоченные лица прохожих.

Въехав на улицу аптекарей, он сразу же направил своего коня к дому главы гильдии, и тот немедленно его принял. Они уже были немного знакомы, и старик с готовностью согласился ему помочь. Достав из большого шкафа толстую тетрадь в солидном переплёте, он подсел к столу и, придвинув свечу, принялся её листать.

– Так и есть, ваше сиятельство, – закивал он, ткнув узловатым пальцем в пожелтевшую страницу. – Жан Фурнье действительно был учеником аптекаря. Он обучался у господина Паскаля. Тот, увы, скончался год назад, но теперь здесь работает один из его учеников, которые жили в его доме одновременно с Фурнье. Это Иероним Вьен, он с радостью ответит на ваши вопросы. Что же до Патрика Шаплена, то я помню его. Это был неприятный скандал. Господин Галлон взял его учеником в качестве исключения. Тот был уже староват для этого, но выглядел вполне благородно и к тому же уже на тот момент был неплохо образован. Галлон отзывался о нём, как о весьма талантливом молодом человеке, а потом вдруг обвинил в краже денег. Тот и не стал отпираться. Мы решили не предъявлять ему обвинение, поскольку он вернул деньги, да и выносить скандал за стены гильдии нам не хотелось. А он просто собрался и ушёл. Больше я его не видел.

Написав на листке имена упомянутых аптекарей и объяснив, как их найти, он лично проводил Марка до двери.

Иероним Вьен предсказуемо оказался нестарым мужчиной примерно того же возраста, что и покойный алхимик. Он подтвердил, что прекрасно помнит Фурнье, и по его тону барон понял, что тот не вызывает у него тёплых чувств.

– Он был не слишком приятным человеком, – заметил он, – не лишённым, впрочем, некоторых достоинств. У него была цепкая память, и он любил возиться с пробирками и ретортами, много читал, но при этом был неаккуратен и непоследователен, и к тому же довольно ленив. Мэтр Паскаль часто наказывал его за то, что тот не выполнял своих обязанностей, но Жан всегда оправдывался, а потом за глаза возмущался тем, что учитель к нему придирается.

– Он разбирался в лекарствах? – спросил Марк.

– Именно поэтому его и держали. Будь он чуть более организован и чуть менее авантюрен, то мог бы стать неплохим аптекарем. Он был способен к обучению и даже пытался составлять собственные рецепты, некоторые из которых были не так уж плохи.

– За что же его выгнали?

– За шарлатанство. Однажды один из покупателей нажаловался учителю на то, что проданные ему Фурнье чудодейственные пилюли вызывают у него обратный эффект. Тогда и выяснилось, что Жан жульничает, предлагая посетителям некие особые снадобья, способные излечить их от недуга лучше тех, что прописывают лекари. Мы тогда обыскали вещи Фурнье и нашли там его собственные прописи. Он экспериментировал с различными травами и минералами, придумывая новые лекарства, и фактически испытывал их на наших клиентах, продавая им за весьма солидные суммы свою стряпню. Причём, увидев некоторые рецепты, господин Паскаль пришёл в ужас, поскольку составленные по ним снадобья могли вызывать тяжёлые побочные эффекты. Он уже хотел выдать Фурнье полиции магистрата, но старейшины гильдии воспротивились этому, опасаясь, что это повредит общей репутации. Его просто изгнали. Я с тех пор не встречался с ним, хотя до меня доходили слухи, что он бедствует, продолжая заниматься своим постыдным делом, то есть продавал наивным простакам собственные зелья. По слухам он даже не раз был бит за это, и его махинации не приносили большого дохода. После этого он будто бы принялся продавать какие-то одурманивающие травы, которые вызывают видения. Наша гильдия категорически против свободного распространения подобных веществ, поскольку действие их плохо изучено и, по мнению сведущих докторов, приводит к безумию и даже к смерти, а у него эта торговля шла не так уж плохо. А потом он увлёкся алхимией и, говорят, достиг успеха, но я что-то в этом сомневаюсь. Я и сам, ваша светлость, немного увлекаюсь алхимией и знаю, что великое делание требует ещё большей сосредоточенности и самоотверженности, чем труд аптекаря, и Фурнье на это был совершенно не способен.

Приняв к сведению его слова, Марк отправился искать аптекаря Галлона и нашёл того в его лаборатории, где он ходил меж выставленных в ряд столов, следя за работой нескольких учеников, которые усердно растирали в ступках какие-то вещества, отвешивали на специальных весах и упаковывали в бумажные пакетики, которые тут же ловко сворачивали из нарезанной квадратиками коричневой бумаги.

– Конечно, я помню Патрика! – воскликнул Галлон, едва услышав вопрос, который задал ему посетитель. – Знаете, это было такое разочарование! Я возлагал на него надежды. Он был уже не юн, когда пришёл ко мне, и весь его вид выдавал в нём человека благородного, но жаждущего знаний! Он впитывал их, как губка, и с утра до вечера трудился в этой самой лаборатории. Я был уверен, что довольно скоро он сдаст экзамен и купит один из пустующих домов на этой улице, вступив в нашу гильдию полноправным членом. И вдруг я застал его за тем, что он рылся в кассе, а какая-то часть денег из неё уже была в его карманах!

– То есть он взял деньги из кассы прямо в лавке? – удивился Марк. – Но его мог увидеть кто-то из учеников или случайно вошедший с улицы покупатель.

– Я не знаю, о чём он думал! Я был возмущён и оскорблён его поведением. Тем более что я полагал, что он вполне себе благородный человек, и его происхождение само по себе должно было гарантировать его благонадёжность!

– Подождите! – остановил его возмущённую тираду Марк. – Вы уже несколько раз назвали его благородным человеком. Что это значит?

– Увы, благородным он не был! – продолжал кипятиться аптекарь. – Хотя выглядел именно так. Он явился ко мне в весьма приличном камзоле с мечом на перевязи, его руки были хоть и не изнеженными, но вполне чистыми, волосы вымыты и расчёсаны гребнем. К тому же на его руке был перстень с печаткой. Он выглядел, как рыцарь! Я удивился, что он напрашивается ко мне в ученики, но он сказал, что чувствует непреодолимую тягу к нашему занятию. Он разбирался во многих вещах, которые надлежит знать аптекарю, чувствовалось, что он получил хорошее образование. Что ж, подумал я, и благородный человек может стать хорошим аптекарем. Ведь есть же среди наших лекарей люди весьма благородного происхождения, и даже удостоенные звания кавалера Сен-Марко.

– То есть вы были уверены, что он – аристократ? – уточнил Марк.

– При первой встрече – да, – уверенно кивнул Галлон. – Но очень быстро он перестал наряжаться в камзолы и спрятал меч и перстень. Он одевался как другие ученики, и старался говорить, как они. Я считал это вполне уместным, поскольку излишняя гордыня вредит учёбе и труду. Но он оставался весьма чистоплотным и вежливым. И когда я поймал его на краже, он извинился и вернул всё, что взял из кассы. Но я, конечно, не мог оставить его у себя. И он ушёл. Больше я о нём не слышал.

Поблагодарив его, Марк вышел на улицу и принялся натягивать на руки перчатки, мрачновато поглядывая на покачивающийся на кронштейне фонарь над дверями аптеки.

– Ещё один спрятавшийся под чужой маской рыцарь? – недовольно ворчал он, пока Эдам подводил к нему коня. – Что ж им всем было нужно у этого алхимика?

Он снова вспомнил Шаплена и был вынужден признать, что хоть ему и удалось разглядеть в истопнике Ребере аристократа, но вот Патрик не вызвал у него подобных подозрений. Да, у него было довольно красивое лицо, говорил он грамотно, и вёл себя сдержанно, даже немного отчуждённо, но чтоб принять его за рыцаря? Марк снова вспомнил его встрёпанные волосы, руки с пятнами ожогов и неряшливую одежду, а затем слова аптекаря о том, что тот даже говорить старался, как другие ученики. Неужели он специально изменил своё поведение, чтоб никто не смог определить его происхождение? И зачем это? Чтоб потом попасть в ученики к Адеамусу?

Марк запрыгнул в седло и повернул коня в сторону Королевской улицы.

Вернувшись в Серую башню, он нашёл на своём столе пухлый том судебного дела. К его удивлению на обложке значилось имя совсем другого преступника, а именно Жерара Монтье, по прозвищу Поросёнок, обвинённого в том, что он пробрался в дом вдовы де Боннар, убил хозяйку и ограбил её. При этом преступник утверждал, что его целью была именно кража, а хозяйку он убил случайно, поскольку она застигла его на месте преступления. Пьер Леру проходил по делу как соучастник кражи, потому что нашлись свидетели, которые подтвердили, что именно он дал Монтье наводку на дом богатой вдовы. В настоящее время Поросёнок отбывал назначенное ему судом магистрата наказание на каторге.

На первый взгляд всё было ясно, но просмотрев список украденного, Марк заметил некоторую странность. Были похищены бронзовые канделябры, столовое серебро и шёлковая шаль. И при этом нетронутыми остались драгоценности, которые хранились в ящичке секретера. Конечно, можно было решить, что преступник после совершения убийства запаниковал и схватил то, что подвернулось ему под руку. Однако посмотрев послужной список Поросёнка, барон убедился в том, что он был не из тех, кто мог бы так просто впасть в панику. Этого негодяя уже несколько раз обвиняли в разбойных нападениях, он был завсегдатаем тюрьмы магистрата. Были так же упомянуты неподтверждённые слухи о том, что до появления в Сен-Марко Поросёнок занимался заказными убийствами в других городах, которые он совершал под видом дуэлей. Марк знал, что это такое. Он и сам к своему стыду когда-то не брезговал таким заработком и брал деньги за то, чтоб вызвать кого-то на дуэль, обставленную по всем правилам, и, убив противника, получить гонорар от заказчика и поспешно покинуть город. Это было давно, и теперь казалось пятном на его репутации, но именно этот опыт подсказывал ему, что Поросёнок был не вором, а бретёром, наёмным убийцей. И его ремесло, хоть и было опасным, могло принести ему куда больший доход, чем кража из дома несчастной вдовы.

Какое-то время Марк сидел, просматривая протоколы допросов, хранившиеся в папке, всё больше убеждаясь в своей догадке, а потом вспомнил, что говорил ему Тома о Леру. Тот брал заказы именно на нападения и искал исполнителей для этого. И таким образом картина складывалась весьма неприглядная. Если тот был организатором нападений, то не был ли он и заказчиком этого убийства? Впрочем, в то время он ещё не работал у Фурнье, да и не было ничего, чтоб говорило о связи алхимика с госпожой де Боннар. Потому Марк, наконец, закрыл папку и задумчиво взглянул в окно. Там уже стемнело, и по крепостной стене двигались яркие факелы караульных, проходящих дозором.

В маленьком кабинете было тихо, только потрескивали поленья в камине. Обернувшись туда, он увидел своих оруженосцев, которые застыли в нетерпеливых позах, и в их глазах читалась мольба. Он невольно усмехнулся. Был уже поздний вечер. Они устали от безделья и к тому же были голодны.

– Ладно, идём домой, – проворчал он, поднимаясь, и потянулся, расправляя занемевшие мышцы спины.

Меч, который он в этот раз как-то забыл снять, ударился о край кресла, он протянул вниз руку, чтоб поправить его, и вдруг замер, почувствовав странную пустоту у пояса. Опустив голову, он увидел, что его полукруглый подсумок из тиснёной кожи пропал. На поясе висели две аккуратно обрезанные внизу петли.

– Подсумок… – пробормотал он, лихорадочно вспоминая, что в нём было.

Ключи, связка отмычек, портрет Мадлен в маленьком медальоне, кошелёк, в котором было не так много золота и горсть серебра, жетон тайной полиции, огарок свечи, огниво в маленьком кисете, какие-то бумаги… Что за бумаги?

– Что случилось? Вас обокрали? – ужаснулся Эдам.

– Ерунда, – отмахнулся Марк. – Там не было ничего ценного. Жалко, разве что, портрета жены… Когда ж его срезали? – он с досадой покачал головой и обернулся. – Подай мне плащ и шляпу, если не хочешь и дальше сидеть здесь в углу!

– Похоже, я расстроен больше, чем вы… – проворчал юноша, выполняя приказание.

– Поживёшь с моё, поймёшь, что переживать из-за такой утраты не имеет смысла. Это лишь повод купить новый подсумок, лучше прежнего, и заменить украденные вещи новыми. Идём! – и он решительно направился к дверям.

Однако вскоре эта странная история с подсумком получила неожиданное завершение. Придя домой, он скинул плащ на руки лакея, и тут же в зале появилась Мадлен, которая кинулась к нему.

– Ты потерял свой подсумок, Марк? – воскликнула она. – Как же это может быть? Хорошо, что в нашем городе ещё остались честные люди!

– О чём ты говоришь? – удивился он, снимая с плеча перевязь с мечом, которую тут же подхватил Шарль.

– Совсем недавно я услышала здесь лай и, когда вышла, увидела, что Труфо прыгает у двери и лает. Он вставал на задние лапы и царапал дверь когтями. А когда я открыла её, вылетел на улицу, но тут же вернулся, а я увидела на крыльце возле самой двери твой подсумок. Я заглянула внутрь и увидела там кошелёк. Я ничего не стала больше смотреть, правда, там всё мокрое, не знаю почему. Я отнесла его в кабинет.

– Странно, – пробормотал Марк. – Я пойду, посмотрю, не пропало ли что, а ты пока вели накрывать стол к ужину.

Он поднялся в свой кабинет и действительно увидел на своём письменном столе мокрый подсумок. Осмотрев его, он сначала не заметил никаких повреждений, кроме срезанных ременных петель, но потом, придвинув свечу, рассмотрел ещё кое-что. Посреди теснённого узора ясно отпечатались острые зубы, словно его долго, несколько раз перехватывая для удобства, нёс какой-то зверь. И судя по форме челюсти это была небольшая собака с длинной мордой или, скорее всего, лиса. Внутри всё было перемешано, все вещи на месте, и все они были покрыты влажной грязью. К тому же пачка бумаг, обычно перехваченная тонким ремешком, была распотрошена, словно их торопливо просматривали. На некоторых листах остались такие же следы зубов и грязных лап, словно лиса сама собирала бумаги и заталкивала их обратно в подсумок.

Он усмехнулся и покачал головой. Выходило, что лисы, которых приставил к нему Ли Джин Хо, до сих пор тайком следят за ним. Ни он, ни его оруженосцы, ни охранники не заметили ловкого воришку, срезавшего с его пояса подсумок, а лисы заметили и проследили за ним. И отобрали добычу, чтоб вернуть? Тогда почему всё внутри грязное и мокрое, словно содержимое было просто вытряхнуто из подсумка на землю? И бумаги… он взял в руки мокрый ремешок и задумчиво осмотрел пряжку. Она не могла расстегнуться от случайного нажатия. Кто-то явно просматривал их, а потом, даже не заинтересовавшись золотым медальоном с портретом Мадлен и кошельком, в котором всё так же звенели монеты, всё бросил и ушёл. Что же он искал?

Марк перебирал документы, которые ещё недавно были аккуратно сложены и перетянуты ремешком. Ничего интересного для посторонних там не было. Что же искал этот странный вор? Марк откинулся на спинку кресла и задумчиво провёл пальцами над пламенем свечи. Что могло быть в его подсумке? Он неожиданно вспомнил о странном рецепте из дома алхимика, но потом покачал головой. Да, тогда он спрятал его в подсумок, но об этом знал только старый лис, который никак не заинтересовался этим клочком бумаги. После он показал его Филбертусу, и больше, кажется, никто не мог знать о нём. Однако Марк порадовался тому, что на этот раз красивого белого листка с золотыми буквами не было в подсумке. Было б жаль, если б он стал таким же грязным и мокрым, как остальные записки. Подумав так, он задумчиво взглянул на разложенные на столе вещи и вышел из кабинета, а направляясь к лестнице, чтоб спуститься к ужину, заглянул в комнату Монсо и велел ему привести в порядок то, что он оставил в кабинете.

За ужином он рассеянно слушал Мадлен, которая по обыкновению рассказывала ему о последних сплетнях и своих хозяйственных делах, и продолжал раздумывать над своим расследованием. Что-то навязчиво тревожило его, словно он так и не сделал что-то важное, что препятствует ему в поиске истины, и, в конце концов, понял, что так и не просмотрел архив алхимика и сваленные в кучу на его столе документы. В тот момент его смутили эти странные алхимические знаки, которыми были испещрены листы, но ведь где-то там могли оказаться и деловые бумаги, личные письма или дневники, которые пролили бы свет на тайну его смерти. И лаборатория… Может, там, в одной из этих запылённых склянок до сих пор хранится загадочный кристаллический порошок красного цвета, который может излечить от любой болезни и даже сделать невидимым? Где же Филбертус со своим обещанием помочь в этом деле? Может, стоило сходить к Белой башне и снова вызвать его? Хотя, если б у него было, что сообщить, он бы тут же примчался, хотя бы ради развлечения. Ведь жизнь в Белой башне, наверно, не отличается особым разнообразием, а он вынужден проводить там слишком много времени, и каждый повод выйти и хотя бы пройтись по дворцовым покоям, его радует.

– Ты слышишь, что я говорю, Марк? – окликнула его Мадлен, и он задумчиво взглянул на неё, столь бесцеремонно вырванный из своих тягостных раздумий. – Скоро твой день рождения. Ты должен будешь отпраздновать его, как и положено графу!

– Зачем это? – нахмурился он.

– Потому что ты граф! – воскликнула она. – К тому же у тебя круглая дата. Ты помнишь, что тебе исполняется двадцать пять лет? Наверняка тебя будут поздравлять многочисленные друзья, твой дед уже намекал мне, что это должно быть особое торжество. К тому же я уверена, что в этот день тебя посетит король. Как ты собираешься принимать его?

– Боже, ну неужели и об этом я должен думать сам? – простонал он. – Любимая, поручи это Теодору. Он мастер создавать шум и суету вокруг любого незначительного события, включая двадцать семь блюд, не считая десерта, в честь приезда деда. Вот пусть и крутится. Это его позабавит. А мне позволь заняться моими делами.

После ужина он вернулся в свой кабинет. Все следы печального приключения кожаного подсумка оттуда уже исчезли, и на столе появилась гора корреспонденции, требующей его внимания. Марк какое-то время смотрел на неё, а потом, не найдя в себе сил приняться за это скучное занятие, отошёл к камину и, сев в кресло, посмотрел на пляшущее на поленьях жаркое пламя. Снова перебирая в памяти то, что ему удалось выяснить за этот день, он пытался выстроить дальнейшие планы расследования, но мысли ускользали от него, а пламя всё больше притягивало взгляд, зачаровывая своей игрой.

Потом он услышал негромкий стук в дверь и, откликнувшись, увидел на пороге перепуганного Модестайна. Впрочем, парень лишь пришёл, чтоб доложить о том, что с визитом явился граф Рошмор. Марк уже привык к тому, что Филбертус вызывает у окружающих приступы панического страха, и, не придав значения испугу лакея, велел проводить гостя в кабинет. Нехотя поднявшись, он перешёл к столу и сел, снова уныло взглянув на кучу писем.

Филбертус появился вскоре и к удивлению Марка был мрачен, что ещё больше подчёркивалось тёмно-синим бархатным плащом, в который он был закутан. Полумрак комнаты, странное оцепенение от всё ещё плясавшего перед внутренним взором пламени и это хмурое выражение на лице мага показались ему зловещими.

– Что-то случилось? – спросил он, указав гостю на кресло. – Тебе не нужно было тащиться в такую погоду через площадь, да ещё ночью. Достаточно было послать за мной, и я бы пришёл. Ты что-нибудь выяснил?

– Нет. Вернее… – Филбертус задумчиво покосился на кресло, но садиться не стал. – Я не уполномочен говорить с тобой об этом. Я прибыл лишь как вестник.

– Вестник чего? – опешил Марк.

– Не чего, а кого… Я должен подготовить тебя к этой встрече и соблюсти некоторые правила, но это сложно… Ты должен понимать, что это дело секретное, имеющее отношение к глубинным тайнам королевской династии. Я в смятении, поскольку мне не объяснили, как много я могу тебе рассказать. Ты, конечно, знаешь многие секреты, но всё же есть вещи, которые лучше не знать.

– Ты о чём? – нахмурился Марк, подозрительно глядя на него. – Я всего лишь расследую убийство шарлатана, который выдавал себя за алхимика. При чём тут тайны королевской династии?

– Алхимик тут действительно не при чём. Дело в том, кого заинтриговали некоторые обстоятельства твоего расследования, и он пожелал встретиться с тобой лично. С чего же начать? Послушай, ты слышал что-нибудь о Чёрном лорде?

– О брате короля Анри Золотое копьё? – удивился Марк. – Ну да, он участвовал в заговоре брата Филиппа и убийстве отца короля Алфреда Сурового, за что и был казнён. Но это очень старая история. При чём здесь это?

– А ты слышал когда-нибудь о том, что Чёрный лорд иногда появляется в подземельях дворца неподалёку от Чёрной башни?

– Ещё бы! – Марк невольно передёрнул плечами. – Когда мы были пажами, то часто пересказывали друг другу страшные истории о том, что несчастный принц до сих пор бродит вокруг того места, где его пытали. У нас даже было жестокое развлечение, когда мы заключали пари и проигравший должен был в самое тёмное время спуститься туда и провести в подземелье час. Мне и самому приходилось сидеть там, забившись в какую-то нишу сводчатой галереи. Я тогда чуть не поседел от страха!

– Но призрака ты не видел?

– Не сподобился, к счастью. Но были те, кто утверждали, что видели его, идущего по галерее в чёрном плаще с капюшоном и маской на лице, закрывающей выжженное на лбу клеймо.

– Ну вот! – как-то сразу повеселев, выдохнул маг. – Могу тебя успокоить. Это был не призрак!

– А кто?

– Настоящий Себастьян Монморанси, бастард короля Алфреда и единокровный брат короля Анри. Его не казнили и это его самого видели в тех коридорах.

Марк молча смотрел на Филбертуса, который как-то настороженно улыбался, глядя на него.

– Ну, знаешь ли, друг мой, – нерешительно проговорил он, – это ведь было довольно давно. Не хочешь же ты сказать, что Чёрный лорд ещё жив?

– Именно об этом я и говорю. Видишь ли, пытать его начали задолго до заговора и по приказу отца, а не брата. Всё дело было в том, что он занимался алхимией и…

– Изготовил философский камень?

– Я точно не знаю, но, в общем, да, так говорят. Отец заставлял его раскрыть этот секрет. Он был так измучен, что примкнул к заговору, чтоб спастись от бесконечных допросов, а потом… Анри его пощадил, но заточил в башне, где он и живёт до сих пор. Он – главный алхимик королевства, как старушка Инес – главная колдунья. Он обладает не меньшей властью, чем она, но предпочитает держаться в тени. Именно под его руководством трудятся алхимики в Белой башне. Я показал им ту записку, она их почему-то встревожила, и они сказали, что её нужно показать Чёрному лорду. Меня к нему, как обычно, не пустили, но потом он явился ко мне сам и велел организовать встречу с тобой. Это всё, что я должен был сделать! – маг с облегчением выдохнул. – Как ты понимаешь, всё это очень секретно. Никто не должен знать о том, что Себастьян Монморанси всё ещё жив, и тем более о его статусе в королевстве. Полное молчание, понимаешь?

Марк растерянно смотрел на него, пытаясь уложить в голове эти невероятные сведения. Взгляд молодого мага был полон мольбы, и он вынужден был отложить свои переживания на потом и успокоить его.

– Я всё понял и не собираюсь никому ничего говорить. Ты же знаешь, что я умею хранить секреты, особенно если это секреты Сен-Марко и короля. Мне нужно что-то знать о правилах этикета при разговоре с ним?

– Ничего особенного. Ты всё поймешь сам. Зови его Лордом или Ваше высочество. Когда-то он, кстати, был графом Рошмором. Строго говоря, он и принцем-то никогда не был, но… Прости, я болтаю слишком много. Значит, ты готов?

– Ну, да, – кивнул Марк и поднялся.

Филбертус какое-то время стоял, опустив голову, словно ему нужно было набраться духу, чтоб продолжить. Марк наблюдал за ним с некоторым смятением. Он привык к тому, что это молодой маг вызывает у всех панический страх, но на сей раз, кажется, он сам испытывал что-то подобное.

Наконец, тот поднял голову, глубоко вдохнул и, подойдя к камину, бросил что-то в огонь. Тут же оттуда повалили клубы густого белого дыма, быстро заполнявшие кабинет. Марк невольно закашлялся, почувствовав терпкий и сладкий запах каких-то благовоний, от которых у него слегка закружилась голова. Но вскоре дым превратился в странный голубоватый туман, в котором все предметы казались подсвеченными мерцающей серебристой дымкой. А потом послышались шаги, и из этого тумана медленно вышел высокий человек в длинном чёрном плаще, расшитом искрящимся серебром. На его голову был надет капюшон и когда он поднял её и посмотрел на Марка, тот увидел, что верхняя часть его лица действительно закрыта чёрной маской, на которой искрились такие же узоры. В синеватом мареве тумана он казался призраком, но было видно, что его лицо белое и гладкое, без единой морщины, и всё ж он выглядел вполне зрелым мужчиной, наверно, из-за прямого и твёрдого взгляда, обращённого на барона.

– Ты похож на Аделарда, граф де Лорм, – произнёс он глухим низким голосом, который звучал как-то отдалённо, отчего казалось, что он, и правда, был призраком.