Текст книги "Позволь мне тебя коснуться (СИ)"
Автор книги: Лана Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Ты смотришь на меня так…– Стефан обратился ко мне после того, как осуществил заказ. – Что-то не так?
– Просто… Я хотела прийти сюда… И…мягко говоря, запустить тебе салат прямо в лицо, – выпаливаю я, нервно теребя приборы у себя под руками. – А теперь понимаю, что…
– Эмили, я знаю, ты имеешь полное право меня ненавидеть. Я это заслужил.
– Да. – Киваю, и всё же, мои глаза наполняются слезами, когда я вижу боль в отцовских глазах. Тепло карих, отдающих янтарным оттенком – такие же, как у меня.
– И всё же, я хочу попросить у тебя прощения. И хочу, чтобы ты знала, что я был юным глупцом, который ничего не понимал в этой жизни… Но я нашел тебя два года назад, чтобы спокойно дожидаться того момента, когда ты согласишься со мной встретиться. И эта встреча превзошла все мои ожидания. Ты прекрасна.
Я не знаю, что ответить. И всё же, наш разговор постепенно завязывается, превращаясь в поток нескончаемых фраз и рассказов друг о друге. Мой папа уже много лет как построил в Европе и Америке свою собственную строительную Империю под названием «Blomen State Building», и у него было две собаки, жена и сын от второго брака. Моего сводного брата, о котором я слышу первый, раз, звали Лукас, и ему было около трёх лет. Да уж, папа, и вправду, был долгое время не готов к детям. Он признался, что только после рождения сына, понял, как жестоко поступил со мной и мамой двадцать лет назад, и его взгляды на жизнь кардинально поменялись именно после этого переломного момента.
Он даже показал мне фотографию этого милого карапуза и заверил меня в том, что я обязательно с ним познакомлюсь.
Мы проболтали несколько часов, несмотря на то, что наши блюда были давно доедены. Неловкие паузы стерлись со временем, и, несмотря на весь официальный антураж его внешнего вида – костюм от Armani и дорогой парфюм, – папа был веселым человеком и понимал все молодежные шуточки. Он похвалил мой английский, но все же, иногда, поправлял меня, особенно моё произношение, которое его забавляло.
Когда все безоблачные темы были исчерпаны, а стрелка часов перевалила за полночь, папа, хорошенько откашлявшись, поинтересовался:
– Эмилия, тебя беспокоит что-то? Ты переживаешь за то, что Давид найдёт тебя? – Он посмотрел мне прямо в глаза и вдруг взял за протянутые руки. Подушечки его пальцев были запредельно теплыми.
– Да.
– Я хочу, чтобы ты знала, что как только я узнал о его побеге, сразу позаботился о твоей безопасности. Спецслужбы уже ищут его по всей России, и сюда ему не добраться, поверь. У меня хорошие связи в пограничных службах, и ты находишься в стране, которая слишком сильно печется о своей безопасности и нелегальных эмигрантах. Где бы ни был сейчас Давид, он точно не на этом континенте. – От его уверенных и размеренных слов мне стало по-настоящему спокойно.
Теперь я знала, что мне больше ничего не угрожает. Два защитника пришли в мою жизнь на смену злейшему врагу и дьяволу.
А Давид может отправляться туда, где ему и место. И это место – не тюрьма. У отца были свои планы на его счет.
Глава 22
POV Эмили
В студенческий город я вернулась уже глубокой ночью. На обратной дороге я высунула голову через окно в крыше лимузина и просто наслаждалась видами, что окружали мой взгляд.
Если днем центр LA был многолюден и суетлив, то ночью он мирно спал, завораживая огнями света и чистым воздухом.
Я так устала, что мне хотелось скорее прилечь в свою удобную кровать и погрузиться в сны, где больше нет места кошмарам.
Быстро забежав в комнату, я не стала включать свет, решив, что мне хватит освещения ночника. Напевая мотив песни 30 stm – HURRICANE, я разделась догола, не переставая искать в глубинах шкафа свои шорты и майку нежно-лилового цвета.
– О, это именно то, что я хотел увидеть перед сном. – Голос Макса раздался так неожиданно, что я подскочила на месте, наконец-то обращая внимание на свою кровать.
– Что ты здесь делаешь? – Я быстро влезла в майку и посмотрела на Макса, который улегся на моей постели. Его рука лежала на ребрах, на лице застыло закоченевшее выражение лица. – Боже, что с тобой? – Я включила свет и села на край кровати, осматривая его торс, что принял на себя все оттенки бордового и фиолетового.
– Все в порядке. Я просто пришел к тебе, – стиснув зубы, заявил он голосом преисполненным мужества.
– Макс... Дай посмотреть. – Взглядом он остановил меня. И всё же я аккуратно убрала руку с его ребер. – Едем в больницу. Немедленно.
Поморщившись от боли так, будто она была моей собственной, я внимательно осмотрела его гематому. Небольшая, ребра не сломаны – иначе он бы давно уже выл от боли. И все же выглядит не очень хорошо, и это мягко сказано.
– Никакой больницы. – Макс откинул голову на подушку, тяжело вздохнув. – Мне уже лучше. По крайней мере, тебе больше ничего не угрожает.
– Дмитрий...? – Я все поняла по его глазам и, сбегав до морозилки, вернулась к нему с заледеневшей бутылкой «Burn».
– Да, – просто ответил он, с ужасом посмотрев на бутылку. – Это еще зачем ?
– Это поможет от боли. Нужен холодный компресс. Сначала будет неприятно, но потом станет легче, – произнесла я, заматывая бутылку в свою блузку. – Сильно больно?
Я нагнулась к его ребрам и, с вызовом глядя на него, аккуратно подула на место ушиба.
– Это до боли приятно, – вырвалось из его губ, а в глазах я уловила проблески наслаждения. – Но, может, не стоит, так печься обо мне?
– Ты как-то сказал, что не будешь жалеть меня, – прошептала я, заканчивая с компрессом. Поправив волосы, касаюсь кончиками пальцев там, где он чувствует боль. – Но это не значит, что я должна отвечать тебе тем же.
Макс слегка сжал руки в кулаки, готовясь к огромному куску льда.
– Немного анестезии. – Я наклонилась к его животу вновь, осыпая его кожу вокруг синяка стаей коротких, размеренных поцелуев.
Мне всегда нравились подтянутые тела – я считала это признаком здорового образа жизни и была безмерна рада, что тело Макса олицетворяло собой все мои желания: он не был перекаченным верзилой, но каждый его мускул проработан до мелочей и доведен до идеала. Я до сих пор помню его рельефные плечи, от которых становлюсь зависима.
– Напомни, чтобы я чаще попадал в передряги ради такой анестезии, – блаженно прошептал он, когда мой нос игриво коснулся кожи над его торчащими из джинс боксерами.
– Не стоит. – Тут я приложила ледяную бутылку к ушибу.
– О, черт. – Макс закрыл глаза, втянув в себя воздух. – Мне больше нравилась стадия с поцелуями.
Я ухмыльнулась, стараясь быть очень аккуратной. Макс испытывал боль, но я хотела, чтобы рядом со мной ему было хоть немного легче.
Подумать только. Макс дрался за меня. Может это и обычное дело, но меня еще никто и никогда так не защищал.
– Держи крепко. – У меня внезапно возникла идея о том, как еще можно отвлечь Макса. – Я сейчас приду.
– Honey, не оставляй меня. – Но я была уже на балконе и проверяла высохла ли краска, которой я покрывала Борд. Проверив лак и полную готовность своей работы, я взяла доску в руки и пронесла в комнату.
Я встала за ней, осторожно прокручивая ее то одной стороной, то другой, будто была представителем ценного артефакта на какой-нибудь жутко пафосной выставке.
Я гордилась своей работой.
В последние дни я так переживала из-за Макса, что все это выплескивалось через бумагу, доску или планшет, на которых я рисовала.
– Нереально. – Глаза Макса распахнулись. Казалось, он хочет немедленно соскочить с кровати и, несмотря на покалеченное состояние, выхватить у меня доску и помчаться рассекать волны. – Ааааа, неужели это крутая доска теперь моя?
– Ну, нет, я, конечно, могу себе оставить. – Я усмехнулась, разглядывая серф под разными углами.
– Дай мне потрогать, – взмолился Макс, протягивая руки к доске. Я смерила его предостерегающим взглядом.
Обратная сторона серфа создана из сплошной абстракции, навеянной моим вдохновением: это был океан с разводами густых волн, в котором были затеряны маленькие звезды. Я постаралась сделать воду пятицветной, подарив ей многогранность и загадочность. Голубой, бирюзовый, насыщенно-зеленый – эти цвета перекликались друг с другом образуя между собой единые градиентные линии.
На лицевой стороне царствовало пламя: феникс, изображенный на доске, гордо расправил свои крылья и обнимал ими другую сторону с океаном.
И мы с Максом знали, что больше ни у кого не было такого серфа. Из пустого, обычного куска пластика он превратился в частичку чего-то душевного и живого.
– Иди ко мне, – просто сказал Макс, убирая поостывшую бутылку. – Эми.
Я оставила серф у стены и покорно легла рядом с Максом на бок к нему лицом. Тяжесть его руки опустилась на мою талию, и с прежней силой он подтянул меня к себе, закидывая мою ногу на свое бедро.
– Макс. – Уткнувшись в его предплечье, в очередной раз вдохнула его запах.
Если бы даже хотела забыть этот момент, не смогла бы вычеркнуть его из памяти.
Ни один момент проведенный с Максом.
Мы бы были парой, которая вечно ругается, страстно спорит до нервных срывов и лихорадочной дрожи. А наши отношения, как непрерывная диаграмма взлетов и падений... И всё же, я знала, что все произошло так, как должно быть.
Я в самом безопасном и лучшем месте на земле – в его объятиях.
***
– Ну что, ты готов к главной игре всего сезона? – Я и Кендалл пришли перед матчем к Максу и Кайлу для того, чтобы приободрить второго перед важной игрой.
– А ты готов к своим соревнованиям? – парировал он, вставляя шину себе между зубов. Ему будет необходима эта защита в сегодняшней «кровавой бойне».
Матч будет непростым – за этот сезон команда Кайла потерпела так много поражений, что побила все рекорды за всю историю существования команды Колледжа. И это при том, что все предыдущие года Команда всегда занимала первые или призовые места в большом спорте. Благодаря своим прекрасным заслугам, Кайл получал стипендию на обучение, хотя совершенно в этом не нуждался. Его любили, по большей части, как футбольного игрока и душу компании, и после череды проигрышей ему, правда, пришлось нелегко. Но, в последнее время, дела у команды пошли в гору – казалось, у Кайла открылось второе дыхание, и он стал играть даже лучше, чем прежде, по крайней мере, так говорил Макс. Наш университет одерживал победу за победой, и сегодняшняя игра решала дальнейшую судьбу Кайла и его положение в большом спорте.
– Эмили подарила мне шикарный борд. Мне плевать на эти соревнования. Главное, что у меня есть обновленная доска, и я наконец-таки побываю в трубе. Я же не собираюсь покорять мир, как серфер. А вот тебе стоит напрячься сегодня. – Я сидела на коленях у Макса, а его подбородок опирался на моё плечо, которое он периодически покрывал поцелуями.
– Нет, ну вы посмотрите на него, – усмехнулась Кендалл, глядя на нас. – И этот парень, который ещё два месяца назад…
– Так, замолчи, Вайтроуз. Сейчас ляпнешь лишнее, – грозно пригрозил Макс, виновато улыбаясь мне.
– Ладно, ладно, ловелас. Смотри мне, если обидишь мою подругу, узнаешь, какова я бываю в гневе! – заверила его она, взмахнув своими помпонами – она была в полной готовности выступать на сегодняшней игре.
Кайл шутливо выхватил у неё из рук помпоны и откинул их на кровать.
– Ты такая болтушка, Кендалл.
– Если не хотим опоздать, нам нужно выходить на игру, прямо сейчас. Вы готовы, мой капитан? – спросила она, обвивая его руками за шею, и я в душе порадовалась за ребят, и вздохнула с облегчением.
Сандра была невероятно тиха в последние дни. С Кендалл она не разговаривала, несмотря на то, что девушка была её вице-капитаном. Когда я спрашивала подругу о том, как теперь проходят их тренировки по чирлидингу, она обычно отмахивалась и ворчала себе под нос, что-то наподобие: «лучше не спрашивай.»
– А ты готова? – Мы встали, чтобы последовать за Кайлом и Кендалл, но Макс остановил меня взмахом руки.
– К чему? – спросила я, посмотрев на то, как он достал свой второй Университетский бомбер из шкафа. Обычная спортивная ветровка, как и у каждого второго в нашем университете.
– Быть девушкой Макса Кенинга. У всех на глазах, – гордо заявил он, накидывая мне на плечи куртку, и притянул меня к себе вместе с ней.
– Мне не нравится выражение «девушка». – Тут я имела ввиду girlfriend – значение этого слова в Америке было сильно принижено. Каждый уважающий себя человек в возрасте от 13 до 25 лет, как правило, заводил себе girlfriend или boyfriend – и нет, не из-за высоких чувств друг к другу, а просто, чтобы был.
– Dann bist du mein Sonnenschein (прим. Немецкий язык – «тогда ты мой свет»), – на чистом немецком произнёс он, и я растаяла от звуков сексуального шепота Макса.
– Und du bist mein Ozean sind (прим. Немецкий язык – «а ты мой океан»). – Еле выговорив сложную для меня конструкцию, почувствовала, как заливаюсь предательским румянцем.
– Мы будем над этим работать. – Макс быстро провел влажным языком по моим губам, слегка прикусывая нижнюю, и потянул меня за руку к выходу, явно поторапливая на сегодняшний матч.
Ещё два месяца назад я смотрела на всё, происходящее на игре, как на сборище дикарей, которые наблюдали за тем, как несколько человек, одетых в твёрдые наплечники и каски, без устали гоняют по молю никому ненужный мяч.
Но к сегодняшнему дню всё изменилось – я стала частью этой толпы, может и не потому, что была фанаткой регби, а потому, что здесь я обрела друзей, за которых искренне переживала. Кендалл выделывала трюки опаснее обычного – она из кожи вон лезла, чтобы поддержать Кайла. Мне казалось, ещё чуть-чуть, и она надорвёт голос, выкрикивая свои страстные речи, которые призывали команду к победе.
Кайл бегал по полю, словно неугомонный волчок, забивая один гол за другим.
– Кайл Картер, в очередной раз, ловким маневром огибает Кельвина Питерсона – нападающего из команды противников. – Комментатор тараторил так, что я еле успевала следить за ходом его мыслей. – Ещё чуть-чуть, и он снова одолеет ворота «Медведей» и… ГОООООООООЛ! Я давно не видел Картера таким. Ну, как вам, ребята?!
Трибуны ликовали. Макс следил за игрой с не меньшим интересом, нервно сжимая моё колено в самые напряженные моменты. И, пусть, иногда его хватка была настолько сильной, что я боялась за синяки, которые могут образоваться после, мне было приятно, что он касается меня.
Его ладони не бьют меня током, как все, что были до него. В каждом его прикосновении – мягком, грубом или едва заметном, я чувствую откровение.
– Медвежатам нас не догнать! – орал комментатор – Томас Кинг, – перекрикивая голоса и оры, доносящиеся с трибун. Сторона соседей уже давно приуныла, а на стадионе царила атмосфера нашей победы. – Кайл Картер вновь стремительно подбегает к чужим воротам! Нет, ну вы только посмотрите, в каком он сегодня ударе… Быстрый, словно пуля, сметает на своём пути всё, как ураган…ООО, НЕТ… Он запнулся!
По стадиону пролетел слегка печальный вздох, и я слегка занервничала, когда увидела, как Кайл упал на ровном месте, будто кто-то подставил ему невидимую подножку.
– Вставай Картер, мы в тебя верим! ТЫ СМОЖЕШЬ! – подбадривал Томас, и я глянула на Кендалл, которая замерла, сложив две руки перед собой. Она смотрела на Кайла с выражением глубинного страха, и я не сразу поняла почему.
Секунда проходила за секундой. Но Картер не вставал. Кайл вообще не двигался.
– Врач спешит на помощь, по-видимому, Картер сильно повредил себе что-то во время падения… Какая досада для сегодняшнего матча…– продолжал комментатор в то время, как судьи объявили Таймаут, и первая медицинская помощь во главе с Кендалл побежали к Кайлу. Макс сидел мрачнее грозового неба и нервно пожимал моё колено.
– Черт возьми. Фак, фак, фак. Этого не может быть, – пробормотал он, когда увидел, как Кайла кладут на носилки. Приглядевшись, я заметила, что Кендалл истерично плачет, Сандра подбегает к ней и, хватаясь за голову, тоже начинает плакать, не в силах остановить своих слёз.
– Пойдём, – быстро скомандовал Макс, увлекая меня к спуску на стадион. Я бежала вслед за ним, понимая, что с Кайлом случилось что-то очень нехорошее. Я не видела, чтобы он приходил в сознание.
– Что с ним? Ты знаешь?
– Он идиот! – рявкнул слишком грубо Макс, посмотрев на меня почти со злостью. Знаю, что она была адресована не мне, но это всё равно не очень приятно. – Но только бы этот идиот выжил!
Я не могла поверить в то, что всё настолько серьезно. Уже через пять минут мы ехали в автомобиле Макса вслед за 911, в которую сели Кендалл и Сандра, и в которой везли Кайла.
– Я знал… Я знал, что что-то не так…– шептал Макс, утопляя ногу в педали газа всё сильнее и сильнее. Я держалась за ручку двери, потому что меня шатало, как на Американских горках, пока мы ехали до больницы. Я старалась молчать, чтобы лишний раз не выводить Макса из себя, и тихонечко молилась за то, чтобы с другом было всё хорошо.
Я была убеждена в том, что ему просто стало плохо от перенапряжения. На него слишком много навалилось разом, плюс, он на все сто выложился на сегодняшней игре, которую теперь, очевидно, перенесут на другой день.
POV Макс
– Что с ним? – Я подлетел Кендалл, что заливалась слезами, стоя в больничном коридоре. Здесь уже было несколько родных Картеров, возможно где-то рядом находились родители. Ребекка сидела в холле, уткнувшись в телефон, будто ей было всё до лампочки. Сандра сидела с ней рядом, поджав под себя колени. Её маленькое худенькое тело сотрясалось от потока сдерживаемых слёз.
– Он… Макс…– начала Кендалл, пытаясь побороться со своей истерикой. – Что-то с его сердцем, я плохо разобрала. Он… – Она замерла, поднеся пальцы к искусанным губам. – В крови нашли стероиды.
Эмили смотрела на нас обоих непонимающим взглядом. Она была не сильно осведомлена о правилах Американского большого спорта. И она вряд ли различит названия Допинга от обычной наркоты. Так вот что… Значит Кайл не врал, когда говорил мне, что это не его кокс. От этого совершенно не становилось легче. Черт, я опять облажался. Не смог уследить за братом. Не смог остановить своего лучшего друга. Если с ним что-нибудь случится…
Не считая самого худшего, Кайлу грозила полная дисквалификация от спорта – его не возьмут ни в одну Национальную команду. На его карьере сейчас только что поставили большой, огромный, жирный красный крест. Но это было не так уж и важно сейчас, хотя он бы со мной поспорил на этот счёт. Важно было, чтобы он пришёл в себя.
С этой минуты начались мучительные ожидания вердикта, который вынесут о Кайле врачи. Эмили опустилась на пол рядом с Кендалл, стараясь позаботиться о подруге. Время от времени девушка носила той стаканы с водой и шоколад, но Кенди от всего отказывалась.
В моей же голове царила какая-то оглушающая пустота. Мысли были настолько страшными, что хотелось выключить свою голову хоть на пять минут… Но ничего не выходило. Хор жутких голосов неумолимо передвигался по моим извилинам, и даже образ Ганса не приходил ко мне, чтобы утешить каким-нибудь своим очередным внеземным нравоучением.
Когда мой телефон зазвонил, я аж подпрыгнул от неожиданности, увидев на экране телефона имя агента Броди. Не знаю почему, но в моём сердце будто бы зажгли свечу надежды – я был уверен, что, на этот раз, весть от агента будет хорошей. Может, именно в этот момент, когда мне так нужна хорошая новость, я узнаю, что Ганс всё-таки всё это время был жив. Что он просто не мог связаться с нами. Эта вера была во мне настолько жива, что я почти ощущал свою правоту, когда отвечал на звонок мистера Броди.
– Это Максимиллиан, – просто ответил я, сжимая несчастную трубку в своих руках. Я отошел от девушек подальше и издалека видел, что Эмили поглядывает на меня с беспокойством. Я отвернулся, сосредоточившись на вестях из агентства.
– Здравствуйте, это мистер Броди.
– Снова прочистили очередной участок и никаких известий? – Мне не терпелось узнать, что он приготовил для меня на этот раз. Сердце пропускало удар каждый раз, когда я слышал в трубке его взволнованное дыхание.
– Да, Максимиллиан, мы прочистили целых два участка за последний месяц прямо в Карибском море. И это… Дало свои результаты. Оказывается, всё это время мы искали не там, где нужно – не учли несколько северных течений, что были характерны для того времени года…– бормотал он. Я слышал как на заднем фоне, он судорожно листает какие – то бумаги.
– Не томите, Броди, говорите! Мой брат жив? Да?! – Я закрыл глаза, почувствовав, как вся больница крутиться перед глазами.
– Мы нашли остатки судна, прибитые к берегу необитаемого острова в Карибском море. – Броди тяжело вздохнул, продолжив обреченным, как приговор, голосом: – С этого дня я должен сказать вам, что Ганс Кенинг больше не считается без вести пропавшим. Эксперты оценили поломки корабля, как несовместимые с жизнью. Они были разрушены ещё в море… И… Понимаете… Все шлюпки также прибило к берегу, и их не отрывали… Ими не пользовались… Я вынужден сообщить вам, что ваш брат…
Еле сдерживая истошный крик, метнул телефон в стену, наблюдая за тем, как он разлетается вдребезги. Всё тело стало сплошной раной и болью. Чья-то нежная рука опустилась на моё плечо, но я не хотел этого. Черт возьми, НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ ВСЕ!
Тут я поворачиваюсь к Эмили, глаза которой блестят от надвигающегося потока слёз. Нет, нет, это какая-то глупая шутка… Кайл…
– Он в коме, – выдыхает она, и я делаю два шага назад, резко убирая её руку со своего плеча. Весь мир погружается в калейдоскоп мрака, через который я падаю в пропасть. Эми не понимает, что я не способен сейчас адекватно воспринимать эту реальность.
Я начинаю бежать, не собираясь останавливаться. Бежать, чтобы не причинить ей боль, чтобы не наговорить гадостей, а я очень хочу прогнать, оттолкнуть её, лишь бы больше никогда не зависеть от взора её карих теплых глаз.
Эмили бежит за мной, не понимая, почему я нахожусь в таком состоянии. Я хочу вышвырнуть её из своего автомобиля, когда она садиться рядом на пассажирское сиденье, но молчу, сжимая руль в своих руках. Радио доносит до меня песню The Rusmus – Living in the worlds without you, но я не разбираю слов, которые знал наизусть.
– Макс, что происходит? Останови машину! 100 миль в час! ОСТАНОВИСЬ! – кричит Эмили, но я только сильнее нажимаю на педаль газа, направляясь к Калифорнийскому берегу. Я не просил её ехать со мной. Мне нужно побыть одному. Какого хрена она увязалась за мной? Мне не нужна её нежность. Вновь и вновь я хочу и обругать её, и остановить машину, оставив её на дороге. Так резко, чтобы нахрен разбить её и так пострадавшее сердце. Я думаю о себе, погружаясь в жалость к самому себе. Сейчас я плевал на её чувства. Состояние аффекта играет с разумом в очень злую шутку.
– Макс, остановись… – шепчет она, но я с силой ударяю руль, как последний псих, ещё больше напугав девушку. Ничего не говоря, я резко торможу и останавливаюсь возле пляжа, чтобы сбежать к бушующему океану. Уйди, Эмили. Оставайся в машине, иначе попадёшь под мою раскаленную добела руку.
POV Эмили
Я ещё никогда не видела Макса таким сломленным. Мне тоже было жутко больно за Кайла, но я не понимала, почему он ведёт себя так, будто в него вселился дьявольский дух:глаза смотрели, но не видели; губы шевелились, но вслух он ничего не произносил. Он просто гнал к пляжу, не сбавляя запредельной скорости до тех пор, пока мы не оказались у воды.
– Макс, всё будет хорошо… – произнесла я, глядя, как его сбивчивое дыхание терзает его сильную грудь.
– ЭТО НЕ ПРАВДА! ВСЁ! НЕ! ХОРОШО! – вдруг орёт он, падая на песок. Его руки касаются прибрежных волн, ударяющих его голову.
Внутри меня всё съеживается от этой картины, но я знаю, что просто обязана помочь ему и выяснить, что мешает ему прийти в себя…
– Уходи Эми! Уходи! Пока не поздно, умоляю тебя! – Его срывающийся голос в купе с руками, которыми он рвёт на себе волосы, заставляют моё сердце разрываться от боли.
– Макс! Иди ко мне. Прошу тебя, Макс, успокойся…
Но он встаёт на колени и смотрит на небо таким взглядом, будто с него срывают кожу. Его глаза преисполнены вселенской печали, с которой не сравнятся даже жертвы нечеловеческих пыток. Каждая вена на его руке проступает до голубого цвета, лицо искажено гримасой боли – так, словно под его ногти вбивают миллиарды острых осколков.
– Мы не увидимся снова, мы не увидимся снова… – просто шепчет он, опуская голову под воду, стараясь захлебнуться.
Я не верю в то, что всё это происходит наяву. Я думала, что большего отчаяния, чем в комнате Давида, никогда не испытаю. Но я ошибалась.
Я не думаю, а опускаюсь на колени рядом с ним, объятая желанием обнять его. Макс отталкивает меня, избивая песок, разрывая землю на части.
Он кричит. Его крик настолько пронзительный, что в моих жилах застывает кровь.
Я могу разглядеть душевные стигматы на его теле, что не поддаются обычному взору.
Сама не замечаю, как тоже начинаю захлебываться от слез. Он толкает меня снова и снова, пока я пытаюсь прижать его, обнять, быть ближе к Максу… Спасти его.
Но он не принимает ничего. На его косых скулах мерцают скупые слёзы.
Я никогда не видела мужских слёз – никаких, не единой крупицы. И я не думала, что они так способны растерзать мою душу.
Мы, девочки, плачем из-за всякой ерунды, порой, – будь то сломанный ноготь или трогательная музыка.
Но парни же всегда всё держат в себе. Они, как океаны, которые не смеют выходить из своих берегов, даже если превращаются в цунами.
Кажется, сейчас Макс превратился в неуправляемый десятибалльный шторм, который сметает всё на своём пути.
Он не помнил себя от боли, о которой я не знала. Но разве это даёт ему право так поступать со мной?
– Эми, убирайся, – вдруг произносит он заледенелым и безжизненным голосом, смотря на меня исподлобья. В этом лице я не узнаю Макса и качаю головой, повторяя только одно слово: «нет!». – Проваливай из моей теперь уже никчемной жизни! Я не выдержу, если потеряю и тебя…
Он противоречил сам себе, его косые скулы были сдавлены до предела. Сжатые зубы придавали голосу ненависти, а я нахлебалась его горькой водой.
– Да что ты такое говоришь, Макс! Я всегда буду с тобой! Я не брошу тебя, откройся мне, в конце концов! – кричу я, перекрикивая, шум не на шутку взволновавшейся воды.
– УБИРАЙСЯ, я кому сказал! ВОН! – Он взметнул свою руку с отставленным указательным пальцем, указывая мне дорогу. Его крик пробирал меня до мозга костей. Время остановилось. Начался какой-то страшный сон, ни в какое сравнение не шедший с детским лепетом с участием Давида.
Физическая боль показалась нежными шалостями на фоне распадения моей души на осколки.
Каждый осколок проходил по внутренней стороне моей кожи, раздирая её насквозь.
– Ты не видишь, как ты всё рушишь? Остановись! Ты… Я… – Слова застревают в горле, предательски собираясь в противный снежный ком.
Я смотрю на его железную маску, образовавшуюся на лице парня после затяжного припадка, и, вытирая горючие, как смола, слёзы, разворачиваюсь и ухожу, ещё улавливая едва слышные для меня его крики.
Макс только что погубил себя. Разбил меня. И всё разрушил.
А я не возвращаюсь дважды.
Глава 23
Два года назад. POV Макс
– Ну, так что, снова Испания? Только не говори, что это случайность, – тяжело вздыхаю я, убавляя слишком громкую музыку, что разрывает динамики в автомобиле Ганса. Машина моего брата олицетворяет собой независимость от родителей. Пусть это и BMW, но год выпуска настолько древний, что её можно было бы разобрать на запчасти.
Это единственное, на что он пока смог накопить к своему девятнадцатилетию, в то время как я воспользовался подарком отца – Shelby Cobra была пределом моих мечтаний во всех отношениях: начиная от цвета, заканчивая тем, что являлась Американской классикой.
– Я всегда любил Барселону. Ты же знаешь, перед этим городом очень трудно устоять. Алиса здесь ни при чем. – Он опирается рукой на подлокотник двери и задумчиво смотрит в окно, прощаясь с нашим родным городом – Карлсруэ.
Мы направляемся в Аэропорт, и я мечтаю опоздать на регистрацию, поэтому стараюсь замедляться перед каждым зеленым сигналом светофора. Я всё еще надеюсь на то, что Ганс бросит эту идиотскую затею – отправиться работать Старшим механиком на одно из торговых суден, что колесит по мировому океану.
– И всё же, Барселона напоминает тебе о ней? И Ллорет... Хорошее было время, да? – Я не могу сдержать улыбку, когда вспоминаю сумасшедшие ночи нашего отдыха. Для меня это было время безудержного веселья, а для Ганса – переломный момент в жизни, который привел его к решению покинуть родной дом. Мы вместе поступили в Калифорнийский Университет, но Ганс отказался от своей стипендии.
– Да, – сухо отвечает он, недовольно встряхнув головой, и я понимаю, к чему он клонит. – Хватит о ней, ладно? – Я замечаю, как он нервно отирает кольцо на своём безымянном пальце.
– Не хватит. Ты должен бороться. Ты должен лететь не в Барселону... А в Москву, – слишком резко реагирую я, слегка постукивая по ветхому кожаному рулю.
– Бороться? Макс... Нет. Это невозможно. Во-первых, наши родители против. И хоть мне плевать на мнение папы, она беспрекословно подчиняется указаниям своей семьи. Во-вторых, она беременна и помолвлена с отцом ребенка, – сдавленно говорит он таким тоном, будто его сейчас вырвет.
– Она была помолвлена с тобой, черт возьми! Как это произошло?
– Наша помолвка не была настоящей. Не думаю, что предложение в "Макдональдсе" с подарком в виде кольца от жестяной банки можно считать пределом её мечтаний. – В его голосе звучит горечь, и я понимаю, что воспоминания разрывают каждую клеточку его измученной души.
Он слишком сильно изменился. Эта была больная, запретная любовь. Только через некоторое время Ганс узнал, что Алиса буквально сбегала к нему в Германию, работая не покладая сил: кажется, чтобы оплачивать поездки самостоятельно, она совмещала учебу с работой официантки.
– Ты обязан с ней поговорить. Я видел её глаза. Да что там, я видел вас вместе – вы как будто вокруг ничего не замечаете! Не знаю, как ты подписался на это брат... – Я вдруг представил себя по уши влюбленным. Ага. Ну, конечно, чтоб я сходил с ума по одной девушке, когда вокруг столько разных красавиц? Никогда и ни за что не остановлю свой выбор на одной из них. Буду перебирать, пока не стану седовласым "Плейбоем" со своим собственным TV-show.
– Только три слова: не мой ребенок. И давай закроем эту тему, хорошо? – Он сделал музыку погромче вновь, намекая на то, чтобы я заткнулся. Тем временем к аэропорту мы подъехали, да вот только на регистрацию была ещё уйма времени.
– Дядя Барт отвезет тебя на судно? – Мы выгрузили немногочисленные вещи Ганса из машины и направились в здание международного терминала небольшого аэропорта.
