Текст книги "Лекарка для врага (СИ)"

Автор книги: Лана Кроу

Соавторы: Алиша Фокс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава 18

Яся

Несколько дней назад

Стук прорвал ночную тишину так внезапно, что я едва не рухнула с лавки. Это был не просто стук, а гулкий, настойчивый удар в дверь, полный такой тревоги, которую могли проигнорировать разве что мертвые.

Тео встревоженно взъерошил перья, и его клюв щелкнул у самого моего уха.

– Кар…р! Опять ночами шляются. Да спать не дають! Ни сна, ни покоя! Гнать всех да подальше! Пусть днями ходят.

Гнать? Кто бы это ни был, я знала: стучат так лишь тогда, когда беда уже переступила порог и не ждет приглашения. Сердце сжалось в ледяной комок, предчувствуя недоброе. Накинула наскоро поношенный тулуп и выбежала в сени, чтобы отодвинуть тяжелый засов.

На пороге, стоял мужчина… Иван, кажется. Промышлял охотой. Сейчас зверя поймать тяжело. Но бывало он поймает кролика или еще кого. А там и мясо, и шкурка.

Пришел он явно от большой беды. Его лицо землистого цвета, плечи осунувшимися, глаза были полны ужаса. Его тело била дрожь, да с такой силой, что казалось, вот-вот перекинется и на меня. Он горел лихорадкой: одежда на нем сидела мешком, пуговицы были застегнуты вкривь и вкось, а щеки пылали багрянцем.

– Умоляю… – начал он и сразу спохватился, сглотнув ком в пересохшем горле... – Помоги… Все, что захочешь, сделаю. Только помоги.

– Вы больны? – спросила я.

Но мужчина лишь отрицательно качнул головой.

– Сын… Мой Сеня, – его лицо тут же стало мокрым от слез, которые он даже не пытался смахнуть. – Сеня мой… отошел.

Воздух со свистом вылетел из моих легких. Сын… Маленький, голубоглазый мальчуган, что всегда с интересом выглядывал из спины отца, завидев меня на рынке. Умер? Но от чего? Горе отца было бездонным, живым существом, копошащимся у моих ног. Но я была знахаркой, а не божьей избранницей. Я не могла повернуть время вспять.

– Мне искренне жаль, Иван. Но я бессильна перед лицом смерти, – выдавила я, и каждое слово далось с трудом.

Но он снова закачал головой, и в его глазах была смесь надежды и безумия.

– Жар был, бредил… Потом… затих. Дыханья не стало. Ульяна кричать начала… Мы его… обрядили, на стол положили… Свечи зажгли…

Он говорил сбивчиво, обрывочно, и я молча слушала, давая ему выговориться. Иногда это единственная помощь, что ты можешь предложить.

Он замолчал, содрогнувшись всем телом, будто от морозного порыва.

– Мне очень жаль, – повторила я тише.

– А потом… – голос Ивана сорвался на низкий, животный, почти звериный шепот, от которого по спине побежали мурашки. – Потом он глаза открыл.

Ледяная игла пронзила меня в самое сердце. Тео рядом громко каркнул.

– Черные… – прохрипел Иван, и его собственные глаза стали округлыми от ужаса. – Совсем черные, без белка… как у… тварей из самой гущи Черни. И… зашипел. Прямо как гадюка под ногой. Царапается, мечется, зубами щелкает… Крови просит! Помоги, прошу, умоляю тебя!

«Умер… а потом открыл глаза. Черные глаза…». Это был не просто жуткий обряд перехода. Это был приговор. Проклятье.

– Каррр…упырь… Мальчик-то в упыря превратился, – зловеще прокаркал Тео, озвучив то, о чем я уже с ужасом подумала.

– Кровь давали? – жестко, без тени сочувствия, перебила я. Иван замер.

– Мы… веревками связали его… Он так шипел… Просил… Ульяна чуть не поддалась, еле оттащил…

– Иван, это важно, вы давали кровь или нет? – жестко спросила я.

– Нет! Пока я был… Клянусь!

Пока был. А теперь оставил обезумевшую от горя жену и дочь наедине с упырем…

– Надо спешить, – отрезала я и ринулась в избу, хватая с полок склянки, пучки засушенных трав и острый нож

– Ты… Поможешь? – в его голосе зазвучала обезумевшая надежда.

– Сделаю все, что в моих силах. Не более того, – честно ответила я, на ходу засовывая последние нужные корешки в холщовую сумку.

И конечно же отвар. Самый редкий и дорогой что у меня был. Такой готовить умела только моя бабушка и я…но только по памяти.

– Каррр, упыря жечь надо! Сжечь и пепел развеять! Сама правила помнишь! – не унимался Тео.

– Моя бабка отхаживала укушенных, коли те еще не вкусили человечьей крови, – огрызнулась я, и ворон замолчал. – Превращение не мгновенно. Люди думают, что человек мертв, а душа ушла, но тело еще борется. Сердце стучит еле-еле, тихо-тихо… но стучит. Пока яд Черни не отравит его полностью, есть шанс. Если крови не пил… Я могу попытаться. Тем более, отвар я варила…

– Но ты даже не знаешь сработает ли, по памяти делала… А видела всего раз в жизни.

– Но шанс, то есть, – буркнула я и накинув платок выскочила на улицу.

– Лети за мной, но не показывайся. Если что… если я не справлюсь… – отдала я последний приказ Тео.

С громким карканьем он взмыл в черное небо, сливаясь с ночью.

Иван метался по снегу, как раненый зверь, не в силах найти покоя. Мы столкнулись глазами, и я крикнула:

– Веди!

***

Снег хрустел под ногами. Мы бежали, что было мочи. Я слышала, как Иван рыдал и даже не понимала, как он разбирал дорогу в таком состояние.

И все же до деревни мы добрались быстро. Хотя от такого бега у меня даже заколол бок.

Их дом был видно издалека. Свет сочился из окон освещая темную деревушку.

Иван, не останавливаясь, врезался в дверь плечом, и та с скрипом поддалась.

Дверь распахнулась, и в лицо ударил спертый воздух – запах страха, воска и пота. В центре горницы, на грубом столе, под образами, металась маленькая фигурка, стянутая веревками. Сеня. Но будто нарисованный сажей и безумием. Он выгибался, издавая хриплое, булькающее шипение, от которого по моей спине бежали мурашки. Его глаза, два бездонных черных омута, искажали до неузнаваемости милое детское личико.

Возле него, вся в слезах, обезумевшая Ульяна пыталась прикоснуться к его лбу, умоляюще шепча:

– Сенечка, родной, успокойся, мама с тобой, все хорошо…

Ее слова разбивались о каменную стену его одержимости. От шума из соседней горницы вышла Тата, бледная, испуганная, сжимая в руке тряпичную куклу.

– Мама? Папа? Сеня… – ее голосок дрожал.

– В комнату! Сиди там! – рявкнул Иван так грозно, что девочка вздрогнула и, всхлипнув, мгновенно исчезла.

Я, отбросив сумку, бросилась к столу. Мои пальцы сами нащупали флакон с отваром.

– Ульяна! Кровь! Давала ему хоть каплю? Говорите правду! – мой собственный голос прозвучал чужим, стальным, не терпящим возражений.

– Нет! Нет! Клянусь богами, нет! – закричала она, и в этом крике была такая бездна отчаяния, что лгать она не могла. – Он просил… умолял… но я побоялась!

Упырь на столе, услышав голоса, на мгновение затих. Его черные глаза нашли отца.

– Папа… – просипел он уже почти человеческим, но до жути чужим голосом. – Папа, отпусти… Мне больно… Я просто хочу кушать… Очень хочу… Отпусти, и я все тебе прощу…

В горле у меня пересохло. Это была не детская мольба, а хитрость, на которую пошел упырь.

– Все выйдите из горницы! – скомандовала я.

– Я никуда не уйду! Это мой сын! – Ульяна вцепилась в край стола, ее костяшки побелели.

Я подняла на нее взгляд.

– Тогда он умрет. Окончательно и навсегда, – прозвучало холодно, даже для меня самой. – Я не смогу помочь, пока вы здесь.

– Ты… ты можешь ему помочь? – в ее голосе прорвалась бешеная, пьянящая надежда. – Неужели это возможно?

Я посмотрела на это искаженное страданием лицо и на маленькое тело, бьющееся в петлях. Бабкины слова эхом отдались в памяти.

– Можно, – выдохнула я, и это была правда. – Только если вы мне сейчас поверите и оставите меня с ним наедине.

В этот миг упырь, почуяв слабину, рванулся с нечеловеческой силой. Одна из веревок с треском лопнула. Я, не раздумывая, набросилась на него, впиваясь пальцами в его худые плечики, и силой, которой сама от себя не ожидала, пригвоздила его к столу.

– ИВАН! – рявкнула я, чувствуя, как подо мной бьется что-то сильное и абсолютно чуждое. – Уходите! Сейчас!

Тот, будто очнувшись, схватил жену на руки и почти потащил в соседнюю горницу. Последний взгляд, который бросила Ульяна через плечо – полный безумия, боли, надежды и бесконечного материнского страха, – разбил мое сердце вдребезги. Дверь захлопнулась.

Тишина. Теперь только мы. Я и маленькое чудовище, которое когда-то было мальчиком.

Я действовала инстинктивно, движимая долгом и страхом. Сорвала с шеи кулон и тут же приказала

– Цыц!

На удивление получилось. Упырь застыл.

Магия слушалась меня через раз. Повезло. И я воспользовавшись везением тут же снова связала мальчика. Стоило закончить с веревками как моя сила снова дала сбой и мальчик снова начал кричать и дергаться.

Повезло что успела связать.

Теперь обряд…

Подпалила пучок горьких трав – едкий дым заполнил горницу. От него упырь снова замер. Он перестал кричать, только шипел. По моей памяти так и должно быть.

Я шептала старые слова, заговоры и молитвы, чувствуя, как они обжигают мне губы. Пальцем провела знаки на его раскаленном лбу – кожа пылала.

В конце влила отвар в приоткрые от шипения губы. Упырь пытался выплюнуть, из его горла пошел пар. Но…проглотил.

Последний писк и…наступила тишина.

Она длилась вечность. Сеня замер, его тело обмякло. Черные глаза уставились в потолок, не моргая. Мое сердце колотилось где-то в горле. Если не сработало… Если я ошиблась…

И вдруг… резкий, судорожный, но такой живой и человеческий вдох. Воздух ворвался в его легкие. Потом еще. И еще.

Моей магии хватило чтобы понять, это был он. Я тут же надела обратно кулон.

И дрожащими руками начала развязывать веревки. Когда последний узел ослаб, я отшвырнула веревку прочь.

Его веки дрогнули. Он уставился на меня со страхом.

– Мамочка…

– Все хорошо Сеня, мама и папа рядом они сейчас войдут…

– Там было страшно, очень страшно. – Мальчик подался вперед и вцепился в меня, в поисках помощи. – Такой страшный, страшный сон…

Я положила руку на его светлую голову. Чувствуя, как у самой подступают слезы.

– Там… там было темно. И холодно. И все время хотелось… кушать. Очень сильно. А потом… потом я услышал папу. И твой голос. И стало светлее. – Он замолчал, глотая слезы. – Мне страшно. Я больше не хочу такой сон.

Глядя на него – на синяки под глазами, на ссадины от веревок, на его беззащитную худенькую шею, – я почувствовала невероятную, давящую боль.

– Все уже прошло, – сказала я, и мой голос стал тихим и теплым. – Ты просто очень заболел. Но теперь все будет хорошо.

– Правда?

Я посмотрела в его черные, полные слез глаза и сделала то, на что у меня почти не оставалось сил – улыбнулась.

– Правда, – сказала я. – Я обещаю тебе. Все будет хорошо.

И он, исхудавший, измученный мальчик, поверил мне.

Вот только все произошедшее сегодня, лишь половина ритуала и самое страшное еще ждало нас впереди.

Утро пробивалось сквозь заледеневшее окошко, разливаясь теплым светом.

В его лучах кружилась такая хрупкая радость.

На кровати, заваленный лоскутными одеялами, сидел Сеня. Бледный, исхудавший, с синяками под глазами, но – живой. Ульяна, с красными, но уже сухими глазами, подносила ему ложку с теплой кашей, а Тата, сидя на краешке, внимательно смотрела на братишку. Тата что-то сказала, и Сеня засмеялся.

И этот простой звук был лучшей наградой. Иван стоял рядом со мной, прислонившись к дверному косяку. Вся его мощная фигура была напряжена, каждый мускул рвался туда, к кровати, прикоснуться, убедиться, обнять. Но я просила его поговорить со мной наедине. Ведь испытания еще не закончились. Мы только на середине.

– Как это случилось? Где он мог заразиться? – спросила я Ивана.

Он мрачно покачал головой, в его глазах читалась та же беспомощность.

– Не знаю. Не кусал его никто, я проверял. Играл всегда на глазах, у окна. Никогда за околицу не ходил.

В голове крутились обрывки бабушкиных уроков, страшные сказки и суровые реальные случаи. Путей проникновения Черни было не так много. Прямой укус… Порча… Или…

Я повернулась к нему, ловя его взгляд.

– Иван. Вы ведь не охотились в Черни?

Он вздрогнул, будто я прикоснулась к нему раскаленным железом. Его плечи сгорбились, а взгляд ушел в пол. Этого было достаточно. Я поймала его с поличным.

– Дичи нет! – вырвалось у него сдавленно, с отчаянием загнанного зверя. – Горы хмурые. В лавке цены кусаются… Надо кормить семью. Зашел… за обережные знаки. Немного. Птицу подстрелил, жирную такую, пеструю… Все ее ели. И я, и Ульяна, и дети.

Ледяная полоса прошла у меня по спине.

– Нельзя есть то, что поймано за чертой, Иван! – прошипела я, чтобы не слышали дети. – Неизвестно, чем она дышала, что ела… чьим обликом могла быть!

– Мы все ее ели! – упрямо повторил он, но в его глазах уже читался ужас от понимания. – Все! Но ведь только он… У него был такой кашель. А нам не с чем даже было приготовить бульон.

И тут в моей голове щелкнуло. Последняя недостающая деталь.

– Сеня… Перед этим он болел? Недавно?

Иван замер. Казалось, он даже перестал дышать. Его лицо вытянулось, стало серым.

– Кашлял… – выдавил он еле слышно. – Сильно. У него был жар. Лекаря вызывали… Тот посмотрел, сумму назвал такую, что я онемел. Пока я деньги добывал… Сене стало хуже. Отвар, что лекарь потом дал, не помог… Он сказал… готовиться к худшему. И он… отошел.

Я слушала, и сердце мое обливалось кровью. Картина стала ясной, как белый день.

Они съели отравленную тварь. Яда, Черни, в ней было немного. Для здорового взрослого – пустяк, организм справится, с легким недомоганием. Но мальчик был слаб, его тело уже боролось с болезнью. Лекарь со своей жадностью промедлил, не оказал помощь вовремя… И этого стало достаточно. Слабый детский организм не выдержал двойного удара.

– Виноват я… – прохрипел Иван, сжимая кулаки.

– Нет, – отрезала я резко. – Виноват жадный лекарь, поставивший цену на жизнь ребенка. Ты пытался их прокормить. Теперь слушай меня.

Он поднял на меня взгляд, полный муки и надежды.

– Его можно спасти. Окончательно. Но яд Черни глубоко. Нужен особый отвар. Очень сильный. И очень сложный. Часть трав я соберу сама, они растут в опасных местах. Но кое-что… тебе придется купить.

– Я готов отдать все, что угодно! – он ожил, в его глазах вспыхнул огонь. – Все что осталось после лекаря…

– Отвар должен настаиваться сутки, – продолжала я, уже мысленно сверяя список с тем, что осталось в моих запасах. – И нам нужно сильно поторопиться. Каждый час на счету. Пока та тварь внутри него снова не проснулась и не потребовала своего.

Я посмотрела на мальчика, который тихо смеялся над словами сестры. Он так хотел жить. И я дала ему обещание. Теперь я сделаю все, что от меня зависит, чтобы его исполнить.

Глава 19

Кайдал

Имя всплыло в сознании внезапно, словно отголосок из другого мира.

– Кайдал... – прошептал я, ощущая странную, согревающую изнутри теплоту. – Кайл.

Казалось, за этим именем должно было последовать что-то еще – звание, долг, обрывки прошлой жизни. Но в голове оставалась лишь смутная, необъяснимая уверенность: я был воином, и во мне была магия. Какая именно?

Я сжал кулаки, чувствуя легкое, едва уловимое покалывание в кончиках пальцев. Что-то живое, сильное, но пока спящее и недоступное. Голова начала ныть от напряжения. В итоге я не добился ничего, кроме навязчивой головной боли.

Пара часов прошла, а Яся так и не вернулась. А значит, пришло время выполнить ее поручение.

Я сделал шаг вперед – и нога внезапно провалилась, с хрустом проломив прогнившую доску. Едва успел отдернуть ее. Пол был в ужасном состоянии…

Это снова заставило меня оглядеться.

Здесь было… бедно, но уютно. Пахло сушеными травами, дымком и молоком. Повсюду лежали мягкие лежаки для кошек, на стульях были аккуратно разложены пледы из дешевой ткани, но с трогательной ручной вышивкой.

Но помимо уюта я отметил и другое. Все окна были заколочены старыми досками, сквозь щели в которых гулял ветер. Печь была вся в трещинах и осыпалась. Крыша сильно прохудилась – с потолка на пол капала вода. Пол, возможно, и прожил бы дольше, но из-за постоянной сырости прогнил местами до трухи.

Как бы ни старалась Яся содержать дом в порядке, здесь отчаянно не хватало мужской руки. Сильно не хватало.

Словно напоминая о себе, об ноги потерлись кошки. Они замяукали, явно призывая меня открыть дверь.

Кошек было… много. Очень много.

Рыжий увалень, растянувшийся на еще теплой печи.

Две серые сестрицы, устроившиеся в корзине с пряжей.

Черный, как ночь, красавец, важно восседающий на полке с травами.

Еще парочка трехцветных, с нетерпением смотревших на дверь.

Я потерял счет на одиннадцатом – крошечном белом котенке, который вцепился мне в сапог, словно проверяя его на прочность.

– Ну и армия у тебя, Яся, – не сдержал я смеха, осторожно освобождая ногу.

Выполнив ее указание, я распахнул дверь. Часть кошек вышла на улицу, другая – так же деловито зашла внутрь, сразу направляясь к мискам.

Я же вышел на крыльцо, накинув подвешенный на гвоздь старый тулуп. Следом за мной выпорхнул ворон. Он важно уселся на ветку старой березы, словно назначая себя моим надзирателем.

– Говорят, вы очень умные птицы, даже шутить умеете, – обратился я к нему, больше из желания разрядить обстановку.

Ворон каркнул, склонив голову набок, словно в самом деле понимал меня. Действительно умная птица.

Я сделал глубокий вдох, наполняя легкие смолистым, морозным воздухом, и окинул взглядом владения Яси. Лес стоял густой, вековой. Рука сама потянулась и легла на шершавый ствол ближайшей сосны.

– Хорошее дерево, – оценил я вслух. – Вокруг столько дерева, странно иметь такие полы и такую крышу. И почему твоя хозяйка не нанимает никого? – спросил я у ворона, но, как и ожидалось, в ответ получил лишь многозначительное молчание.

Взгляд упал на порог, где стояли несколько мисок с остатками каши. Яся явно заботилась обо всех вокруг себя, но, похоже, совсем некому было позаботиться о ней самой.

Я вспомнил ее слова, что она живет одна. Сначала я обрадовался – одна, значит, нет жениха. Но теперь до меня дошел весь смысл этих слов. У нее не было ни жениха, ни брата, ни сестры, ни родителей. Яся была сиротой.

Ее семьей были кошки да птицы, клевавшие крошки у порога. Может, боги свели нас не просто так? Почувствовали, что эта хрупкая, нежная девушка нуждается в ком-то, кто будет о ней заботиться.

Перед глазами снова всплыло то видение – наша свадьба. Для Яси это звучало безумием, но я знал – это не был сон. Я помнил ее взгляд, полный любви, тепло ее пальцев, переплетенных с моими, то абсолютное чувство, что мы принадлежим друг другу.

То, что должно было случиться. Просто теперь я должен был дать почувствовать это и ей. Стать для нее нужным. Стать ее опорой.

Только вот как стать нужным, если она сама хочет меня выгнать? К моему глубокому сожалению, я ей явно не снился.

Ворон снова каркнул, привлекая внимание. Я обернулся на его голос. Он сидел на толстом суку и смотрел на меня своим пронзительным, умным взглядом, а затем… взлетел. И опустился на рукоять топора, воткнутого в трухлявый пень неподалеку.

Я сделал несколько шагов. Ворон тут же отлетел чуть подальше. А я вытащил топор из пня. Покрутил его в руках – тяжелый, добротный, хоть и изрядно затупленный. В голове тут же ожили обрывки воспоминаний – уверенные движения, сила в руках, работа с куда более острым железом и дедом. Я умел обращаться с топором. Более того, я чувствовал, что делал это много и хорошо.

И тут в голове появился стратегический план по захвату этой крепости.

Уговаривать Ясю смысла не было. Что-то подсказывало мне, что девушка точно выгонит меня в село. А значит… Значит, я стану для нее настолько необходимым, что она просто не сможет этого сделать.

Глава 20

Яся

Сейчас

Дорога прошла в тишине. Все было итак обострено до предела, так еще и дракон… Он удумал идти за мной!

Еле смогла от него избавиться… А если бы не смогла? Надо его выпроваживать! Как только вернусь, пусть уходит в село.

Мысли о драконе хоть немного отвлекали от тяжелых дум от предстоящего.

Между мной и лекаркой было напряжение, которое так просто не скрыть.

Я все еще считала ее врагом. Боялась, что она сделает все только хуже. Но несмотря на всю свою ненависть наделась, в глубине души я очень наделась, что она поможет.

По дороге я рассказала Анне, что мальчика никто не кусал. Как оказалось, Иван забыл это упомянуть. Он явно чувствовал на себе всю вину случившегося.

Но я могла винить только лекаря. Проклятый толстосум, которому плевать на людей.

С Анной мы действительно могли успеть настоять отвар, главное, чтобы мальчик не пробовал крови. Иван чуть ли не клялся, что так и было, и мне хотелось верить.

Наши пути разошлись. Иван с Анной отправились за травами. А я пошла к домику Ивана.

Шла окольными путями. Так быстрее и… Так потом пальцами в Ивана тыкать не будут.

Хотя какое мне дело… Но на самом деле я только делала вид, что плевать, а в душе мне было обидно за то как ко мне относились односельчане.

Дом Ивана встретил меня тишиной. Возле дома стояла лошадь, огромная, черная лошадь, которая навострила уши.

Это была непростая лошадка… Богатырская. Хорошо, что Тео не полетел со мной. Такая бы точно почувствовала в нем магию. Меня от ее пристального взгляда спас кулон. Последний подарок бабушки, благодаря которому я и жила среди людей.

Ульяна встретила меня на пороге. Ее глаза были красными от слез, а руки дрожали так, что она прижимала их к груди, словно боялась, что они совсем откажут.

– Он заснул... и не просыпается... – ее голос сорвался.

Сердце упало. Я знала, что время пришло, но как же все быстро…

– Нужно его осмотреть.

Я прошла в каморку, где на узкой кровати лежал Сеня. Лицо мальчика было бледным, почти прозрачным, губы посинели. Но самое главное – клыков не было.

Я выдохнула.

Иван не соврал. Кровь ему не давали.

Значит шанс точно есть, особенно…с Анной.

На краю кровати сидела Тата, она смотрела на брата красными, испуганными глазами, но не плакала. Видимо, все слезы уже выплакала.

Мне стало невыносимо больно.

Я обещала ему, что все будет хорошо.

А теперь он умирал. Но это еще не конец.

– Перенесите его на кухню, – сказала я твердо. – Там будет легче все подготовить.

Ульяна кивнула. Она бережно подняла Сеню, прижав его к груди. Тата молча последовала за матерью на кухню.

А я вытащила пучок трав.

Дурман-трава, чертополох, корень красной березовицы – все, что нужно, чтобы стереть сегодняшний день из их памяти.

То, что здесь будет происходить им не нужно помнить.

Пока Тата и Ульяна были заняты Сеней, я ненадолго сняла кулон. На время выпустила свою настоящую сущность.

– Пусть забудут. Пусть не помнят. Пусть останется только то, что нужно, – тихо прошептала я заговор.

Кулон снова лег на шею, и я глубоко вдохнула.

То, что я собиралась сделать, могло стоить мне жизни. Никто не должен был об этом знать. Когда я уйду, они забудут обо мне. Забудут, что я вообще была здесь. Вспомнят только Анну.

Вот бы и на нее такой заговор...

Но как? Мы будем в одной комнате. Что же придумать?

– Мальчик мой только прошу тебя, не умирай – слова Ульяны вырвали меня из мыслей.

Я поспешила к ним.

Сеню уже уложили на стол. Такой бледный, невинный, беззащитный… Совсем малыш. Внутри я молилась всем богам, чтобы он выжил.

Снаружи раздалось ржание лошади. Анна вернулась.

И в этот раз я была ей рада. Нужно было начинать обряд как можно скорее…

Я все еще не доверяла ей. Но выбора не было.

Я закрыла глаза на секунду и прошептала:

– Боги, дайте нам сил.

Теперь жизнь мальчика зависела от нас обеих.

И ради него... Нужно доверять другу насколько это возможно.