Текст книги "Измена. Осколки нашей любви (СИ)"

Автор книги: Лада Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 30

В себя я пришла не раньше, чем меня усадили на диван в тёмной гостиной.

– Я принесу вам воды, – раздался у меня над головой хрипловатый голос Муратова-старшего.

Он звучал абсолютно ровно, едва ли не буднично. Будто ничего и не произошло.

– После такого… вода не спасёт, – прохрипела я.

– Я вас услышал, – хмыкнула в ответ темнота.

Новый год наверняка давно наступил. А я сидела посреди погружённой во мрак чужой роскошной гостиной и пыталась смириться со всем, что только что пережила.

Я по-прежнему не могла отыскать в себе сил сложить всё в одну целостную картинку. Мозг будто бы сопротивлялся новому стрессу.

Мне нужно передохнуть. Отыскать в себе хоть какие-то силы функционировать дальше.

Жизнь у меня на глазах со скрипом и грохотом переворачивалась с ног на голову. При этом опасно кренилась, как старое, рассохшееся колесо, грозясь в любую минуту повалиться на бок и навсегда застыть никому не нужным мусором в дорожной пыли.

Мой муж, который когда-то спас нас вместе с сыном от нужды, оказался лжецом, изменщиком и предателем.

А его старший брат, который всегда смотрел на меня волком… кем он для меня оказался?

Я смотрела остановившимся взглядом в темноту, пытаясь свыкнуться с мыслью, что Алекс Муратов сейчас едва ли не открыто меня защищал.

Почему?

Или я всё это себе вообразила? Защищал он лишь свою собственность, а меня так, прицепом, как работницу, тут поневоле застрявшую. В это верилось чуточку проще, чем в то, что он вдруг ни с того, ни с сего воспылал ко мне дружеской симпатией.

Не думаю, что он решился бы на такое из соображений, например, выгоды. Какая от меня может быть выгода? Даже подумать о подобном смешно…

– Держите.

Я дёрнулась. Поглощённая мыслями, совершенно не слышала, как он вернулся в гостиную.

Протянула руку. Пальцы наткнулись на гладкий стеклянный бок, а в нос ударил терпковатый запах чего-то определённо куда более крепкого, чем вода.

– Что это?

– Пейте, – приказал Муратов-старший. Что-то стукнуло о столешницу, а через мгновение клацнула зажигалка, и гостиная озарилась матовым светом белых свечей.

Он немного разогнал окружающий мрак. Вот бы с такой же лёгкостью он разогнал и мрак, поселившийся у меня в душе…

Муратов опустился в кресло напротив дивана. Между нами на столике мигали принесённые им откуда-то свечи.

– Не заставляйте меня применять силу, – деверь смотрел на меня со строгостью, исключающей всякие возражения.

Решив не усугублять своё и без того невесёлое положение, я сделала пару глотков и сморщилась.

– Н-наверное, всё-таки стоило лучше воды…

Муратов терпеливо ждал, пока я прекращу жаловаться и выполню его указание. Я несколько раз смочила губы и на этом решила пока повременить с «исцелением души».

Не хватало ещё захмелеть.

– Спасибо, – шепнула я, грея тяжёлый стакан в ладонях.

Муратов отозвался не сразу.

– Мне жаль, что вам пришлось всё это выслушивать.

Я качнула головой:

– Извините, но… если честно, мне сложно поверить, что вам действительно жаль. Вы только не подумайте, что это упрёк. Просто я искренне не понимаю, откуда бы в вас вдруг проснулось сочувствие.

– И что же тогда я, по-вашему, делаю? – в низком голосе сквозило вежливое любопытство, будто Муратов не собирался эмоционально вовлекаться в нашу беседу.

Он занял положение стороннего наблюдателя, которому поучаствовать в конфликте довелось исключительно волею случая.

– Думаю, вы просто проявляете вежливость. И если так, я совершенно не против. Всего лишь немного растеряна из-за произошедшего.

– Надо же, – в голосе Муратова неожиданно зазвучали резкие нотки. – Оказывается, я для вас – раскрытая книга?

– Я… нет, я этого не утверждала. Скорее уж наоборот, если так разобраться, я почти вас не знаю. Тем страннее для меня произошедшее.

В неверном свете мерцавших свечей, разгонявших тьму лишь в небольшом пространстве от дивана до кресла, взгляд Муратова казался мне тёмным, почти чёрным, как ночное зимнее небо.

– Полагаю, я слабо ассоциируюсь у вас с благородными поступками.

Как же легко ему давалась эта жалящая ирония. Как умело он играл фразами и интонациями.

– Вы у меня вообще мало с чем ассоциируетесь, – решилась я на честность. – Мы с вами почти незнакомы. Думаю, этого отрицать вы не будете. И если уж на то пошло, то да. Я скорее поверила бы, что в этом безобразном балагане вы встанете на сторону брата.

– Вы действительно ни черта обо мне не знаете, Нина.

Моё имя, лишённое отчества, в его устах оказалось до странности уязвимым. Он будто бы переступил этим запрет, нарушил негласное правило – не сокращать расстояния, не оставлять меня без доспехов.

Потому что в словесном поединке я ему совсем не противник. Слишком слаба и неумела.

А сейчас – ещё и самоубийственно безрассудна. На свою же беду.

– Вы правы. Не знаю. И вас это, кажется, задевает.

Муратов молчал, пытая меня своим пристальным взглядом.

Он совершенно не ожидал отпора. Не от раздавленной унижением без пяти минут брошенки.

А я не знала, что вселилось в меня. Должно быть, отчаяние человека, наконец осознавшего, что терять ему практически нечего.

– Вы пытаетесь меня разгадать, – Муратов удерживает мой взгляд своим – тяжёлым и тёмным. – Осторожнее, Нина. Ваши открытия могут вас не на шутку шокировать.

Глава 31

– Это угроза?

Я хлопала глазами, пытаясь сообразить, чем я настолько внезапно могла его разозлить.

– Это предупреждение.

Господи, как я устала… Как я устала от этих американских горок. Вот только мне подумалось, что я самым невероятным образом обзавелась неким подобием поддержки от человека, которого всегда считала едва ли не своим врагом, как этот человек возвращал меня к реальности.

– Знаете, я совершенно вас не понимаю…

– Не думаю, что для нас обоих это такая уж новость.

– Вы ведь… вы меня перед Егором и его Синицыной едва ли не защищали! А сейчас мы беседуем так, будто и я перед вами в чём-то провинилась заодно с ними.

Муратов молчал, не спеша опровергать моё предположение.

– Я понимаю, конечно, что идеальным вариантом для себя вы посчитали бы полное одиночество. Извините, но не думаю, что согласилась бы отправиться в одном автомобиле с ними. Вам придётся меня потерпеть, – я сглотнула горькую слюну. – До утра осталось ждать не так уж и долго.

– Вы пытаетесь меня разгадать, – повторил Муратов-старший. – И у вас ни черта не получается.

Я поджала губы, не решаясь снова заговорить.

– Почему вы за него вышли?

– Что?.. – вопрос прозвучал настолько неожиданно, что я подумала, он мне послышался и всему виной расшатавшиеся нервы вкупе с разыгравшимся воображением.

– Почему вы вышли за Егора?

Какой странный вопрос… Ну а почему ещё люди женятся и замуж выходят? По более или менее одной понятной причине.

– То есть… как это почему? Потому что… по любви.

Господи, как, оказывается, странно это звучало сейчас. После всего, что принёс в мою жизнь совсем недавно канувший в прошлое декабрь…

Но ведь это совершенно не отменяло того, что было в прошлом. Не превращало его в ложь, пусть от воспоминаний теперь и нестерпимо горчило.

– Он тоже так уверяет, – задумчиво прокомментировал Алекс. – Выходит, в жизни такое бывает. Любовь далеко не с первого взгляда.

– А вы что, всегда влюблялись исключительно с первого? – рефлекторно огрызнулась я.

Как же меня нервировало то, что я не могла как следует рассмотреть его лица.

– Что-то вроде того.

Надо же, какой романтик. А по нему никогда такого не скажешь. Я вообще сомневалась, что этот человек умеет влюбляться.

– Ого, – отозвалась я кисло. – Да у вас, выходит, даже личная статистика есть.

– Один раз вряд ли может сойти за статистику.

– О… – я сцепила пальцы в замок и зажала руки между коленей, переживая приступ непонятного смущения.

Боже, ну к чему мне вся эта личная информация? Это вообще не моё дело – в кого, как и когда влюбляется старший Муратов. Меня это не касается, и мы не должны этот вопрос обсуждать.

– Нет, не могу сказать, что я такая счастливица, как вы. С Егором всё было… совсем по-другому. Не было никакой любви с первого взгляда.

– Считаете меня счастливцем? – усмехнулся Муратов из сумрака. – Тогда у нас, поверьте, очень разные представления о счастье.

– Вряд ли я смогу адекватно сравнивать. Мне о ваших привязанностях ничего не известно.

– Егор боится, что его вам недостаточно. Он повёл себя как ублюдок, вне всяких сомнений. Но как глупый ублюдок. Запутавшийся.

– Н-недостаточно?.. Я не понимаю, о чём вы говорите.

– Успех и известность на пользу ему не идут. Он проваливает испытание медными трубами. Он начинает делать ошибки. И эти ошибки скатываются в громадный снежный ком, который несётся с горы. А Егор усиленно его подгоняет, потому что его жалят комплексы. Он в себе не уверен. И поэтому не уверен в вас. Видимо, искренне не понимает, за что его можно любить, кроме его достижений.

– Вы… пытаетесь его оправдать?

– Я пытаюсь понять, как вы всё это видите. И видите ли вы эту картину всю, целиком. А ещё… я понимаю, что сам никогда всей картины не видел.

Недостаточно.

Это слово наконец-то врезалось в меня со всей силы.

– Подождите… вы… вы и он… вы хотите сказать, я за него выходила по меркантильным соображениям?

Внутри будто зашевелился змеиный клубок. И эти змеи принялись меня жалить.

– То, что я хотел сказать, Нина, я сказал. Я ничего не утверждал. Я потому и задал вопрос.

А мне вдруг вспомнился наш с Егором последний разговор перед отъездом. Он ведь говорил что-то такое. Не прямо, но намекал.

– Так вы… вы тоже пытаетесь меня разгадать? – я поёжилась. – пытаетесь измерить уровень моей скорби? От одного до десяти?

– Хм… надо же, какие у вас странные выводы, – в голосе Муратова звучало неподдельное удивление, но ни следа попыток оправдаться. – Думаю, вам почти в одинаковой мере было бы больно терять мужа. И если вы вышли за него по любви, и если вышли за него из-за денег. И там, и там, как ни крути, большая потеря.

– Да как вы… – мои руки сжались в кулаки, – как вы после всего этого можете…

Я вскочила с дивана и, наплевав на темноту, метнулась в сторону выхода.

Но не успела и пяти шагов сделать.

Муратов-старший – непостижимо бесшумный – ухватил меня за руку и одним умелым движением привлёк к себе.

– Как некрасиво, Нина Евгеньевна, обвинять меня чёрт знает в чём, а потом пытаться сбежать, – его внезапно охрипший голос зазвучал у меня над виском. – Сожалею. Но отпускать вас посреди разговора я не намерен.

Глава 32

– Как некрасиво, Нина Евгеньевна, обвинять меня чёрт знает в чём, а потом пытаться сбежать, – Алекс склонился к её виску. – Сожалею. Но отпускать вас посреди разговора я не намерен.

Зачем он это делал?

Он ведь не собирался ни пугать её, ни выговаривать ей, ни уж тем более винить за случившееся.

И он уж точно не собирался распускать руки.

Но она собиралась сбежать.

А он не готов был прерывать разговор.

К тому же его это бесило.

Всё это.

Приезд Егора и его наглой шлюшки, бредовые оправдания брата, полуобморочное состояние Нины и его собственная слепота во всей этой ситуации. Его привычка верить Егору исключительно потому, что их связывало кровное родство и младший брат привык с ним откровенничать.

Но стоило честно признаться себе самому – до некоторых пор его эта слепота устраивала.

Устраивала ровно с того момента, как он увидел её в этом чёртовом подвенечном платье.

С тех пор ничего не замечать было легче и проще.

– Отпустите меня, – прошептала она, и он услышал в её голосе слёзы. – Отпустите, пожалуйста. Я… очень устала, Александр. Я н-не понимаю…

– Нина, почему мы с вами никогда не общались?

Она замерла, очевидно, растерявшись от его вопроса. Он и сам удивился, что эти слова слетели с его языка.

– П-почему?.. Вы у меня это спрашиваете?

На все двести процентов заслуженный упрёк.

– Вы никогда не стремились наладить со мной диалог, – он пытался отвлечься от мыслей о том, что его пальцы почти касаются её кожи под задравшимся свитером. – Очевидно, вас совершено не волновало, что я о вас думаю.

– Вы пытаетесь переложить вину на меня?..

– Вы очень плохо меня знаете, если так думаете. Я пытаюсь разобраться в нашей непростой ситуации.

– Вы думаете, она настолько сложна, чтобы в ней разбираться?

Она говорила с лёгким придыханием, и Алекс гадал, чем оно вызвано. Испугом, оттого что он позволил себе неслыханную вольность и по-прежнему её не отпустил, или волнением? Волнением, которое необязательно могло быть спровоцировано одним лишь испугом.

– Если бы вы задали этот вопрос примерно неделю назад, я бы ответил, что определённо не стоит. Но после событий последних дней и этого безобразного балагана сегодня всё выглядит сильно иначе.

– Иначе, чем?..

– Чем то, как я всё себе представлял.

– Вот как… – тихо отозвалась она. – Значит, я не ошибалась. Вы, конечно, нарисовали себе некий образ. Вы ведь меня тоже не знаете. Вы меня себе вообразили.

Если бы Нина Евгеньевна когда-нибудь вдруг узнала, что именно он порой себе воображал. Что ему снилось, когда это самое воображение он не в состоянии был контролировать… Может, она никогда бы с ним больше и не заговорила.

– Я не собираюсь оправдывать свою близорукость. Так сложилось, что мне проще было положиться на…

Он осёкся, слишком поздно сообразив, что не стоило именно так это всё объяснять. Он не собирался обсуждать с ней своего младшего брата. Пусть даже он ни на букву не погрешил бы против истины – Егор действительно сделал всё, чтобы убедить его в правдоподобности картинки, которую рисовал.

– Можете не продолжать, – в голосе Нины засквозила плохо прикрытая горечь. —Нну вот вам и ответ на ваш вопрос. Зачем бы мне было с вами общаться? Думаете я из тех, кто целенаправленно ищет чужого одобрения?

– Я ничего больше не думаю. Но мне хотелось бы поправить картину в своей голове.

– Для чего? Для чего вам вдруг понадобилось поправлять эту картину? – она шевельнулась в его руках, кажется, тряхнув головой. Но сказать наверняка было сложно – тут, в нескольких шагах от мерцавших на журнальном столике свечей, почти ничего не было видно.

– Установить истину, – уклонился он от прямого ответа.

– И с каких пор она вам понадобилась? – в её голос вкралась обида. – До сих пор я получала от вас в лучшем случае «шпильки». Вы, кажется, ясно дали понять, что как человек я вам совершенно неинтересна. Думаю, в чём-то вас даже искренне не устраивал наш с Егором брак. Но это тоже не новость. Многие из его окружения считают наше замужество благотворительностью.

Интересно, чьей именно благотворительностью? Потому что он в роли благотворителя видел как раз совсем не Егора. Но озвучь он ей свои соображения, и она ему не поверила бы.

– Сделайте одолжение, – он не успел отговорить себя от этого опасного манёвра и снова склонился к её уху. – Не приписывайте меня к большинству. Мне нет никакого дела до фантазий и заблуждений всех остальных. У нас с вами совершенно другая история.

Она снова затихла – кажется, изумлённая его последней фразой. И она имела полное право сейчас изумляться.

Потому что он действительно хотел того, от чего долгое время бежал. Хотел увидеть, узнать её настоящую.

Пусть это и сочеталось с оглушительным риском окончательно распрощаться со здравым смыслом.

Хотя о здравом смысле бесполезно было заикаться, когда он по-прежнему прижимал её к себе так, будто имел на это хоть какое-то право.

Но она сама виновата. Она не вырывалась.

Даже отстраниться от него не подумала.

К сожалению, это подогревало его воображение.

К сожалению, он не мог этому сопротивляться.

И не хотел. К сожалению.

Глава 33

– Разве? – её голос неожиданно оказался куда ближе, чем он ожидал. – Разве у нас с вами вообще есть история?

Он сообразил – она подняла голову, пытаясь в темноте рассмотреть его лицо.

Она действовала неосторожно.

Их лица почти соприкасались.

– Довольно скудная, – признал он непреложный факт. – И это в первую очередь моё упущение. Я не собирался перекладывать ответственность за это на вас.

– Какое облегчение, – пробормотала она.

– Иронизируете.

– А даже если и так?

– Что ж, тогда это хороший знак.

– Разве?

– Вы как минимум отошли от произошедшего достаточно, чтобы позволить себе эту иронию.

Она не сразу ответила. Видимо, пыталась сверить его наблюдение с собственными ощущениями. И, кажется, на этот раз он удостоился её согласия.

– А ведь вы правы, – задумчиво протянула она. – Вот видите, я уже в порядке, и вы… вы можете меня отпустить. Потому что это всё как-то странно… Неправильно как-то.

Странно. Неправильно. И она не представляла, насколько опасно.

Но он не хотел подчиняться её в высшей степени логичной, разумной и правильной просьбе.

И не хотел докапываться до причин своего нежелания.

– Не уверен, что могу в полной мере вам доверять.

– Н-но… зачем бы мне врать? Может, я, конечно, и не могу похвалиться, что обрела стопроцентное равновесие, но всё-таки чувствую себя значительно лучше.

– Рад это слышать.

– Боялись, что вам придётся иметь дело с суицидальной истеричкой?

Внутренне он поморщился. Потому что Егор не раз пытался приблизительно в таком виде всё и выставить. Мол, его супруга часто делает из мухи слона, не в состоянии уследить за собственным настроением и временами изводит его утомительными расспросами.

Интересно, что расспросы обычно касались состояния её сына. Этот упрёк всегда казался Алексу беспредельно абсурдным. Как можно упрекать мать в желании точно знать, как себя чувствует её ребёнок?..

– Я не боюсь ваших суицидальных наклонностей. К истерикам равнодушен.

Он всего лишь иронизировал. Он был на двести процентов уверен, что она это точно поймёт.

Но в ответ… она всхлипнула. Потом снова. И снова.

– Нина?..

Она вдруг яростно замотала головой, красноречиво давая понять, что не в состоянии сейчас объясняться.

Кажется, наконец-то сказалось всё, что ей пришлось пережить.

Он выругался про себя.

Он не привык к общению с ней. А с Егором такая манера была чем-то самим собой разумеющимся.

– Послушайте, не смейте принимать мою идиотскую шутку на свой счёт. Я не считаю вас суицидальной истеричкой. И никогда не считал.

В ответ она ткнулась лицом ему в грудь, будто слепой котёнок, и разрыдалась.

– Твою мать… – прошипел он едва слышно. Без лишних раздумий подхватил её на руки и вернулся к дивану, где света было чуть больше.

Осторожно опустился, баюкая её на руках, как ребёнка.

Нина самозабвенно рыдала, цепляясь дрожащими пальцами за его свитер.

Он не пытался уговорить её успокоиться. Он не стал бы опускаться до таких пустых, неэффективных вещей.

Уговоры ни к чему бы не привели. Ничего бы не дали.

Ей стоило выплакаться.

Уютная темнота новогодней ночи дарила им обоим возможность не думать о том, как причудливо и до крайности странно всё это выглядело.

Как до этого вообще докатилось.

Если бы не приключившаяся непогода, он сейчас попивал бы коктейль на безлюдном частном пляже. Почти наверняка, в компании какой-нибудь смуглой красотки, которая шла полезным дополнением к мастерски приготовленному напитку.

Райская перспектива.

Вместо этого он сидел в своём новом коттедже, пока жена его младшего брата тряслась у него на коленях, заливая слезами его уже порядком вымокший свитер.

Обменял бы он подобное времяпрепровождение на пляж, коктейль и красотку?..

За его ответ многие сочли бы его сумасшедшим.

– И-извините… – медленно выдохнув, она отлепилась от его груди и не попыталась слезть с его коленей наверняка лишь потому, что рыдания вконец её вымотали, вгоняя в состояние, близкое едва ли не к полной апатии.

– Вам совершенно не за что извиняться. Извиниться стоило мне.

– Я не… у меня просто… хотела бы я объяснить, но вы решите, б-будто я жалуюсь.

Она действительно готова честно поделиться с ним своим взглядом на всё, что происходит? Кажется, ничего сильнее этого ему услышать и не хотелось бы.

– Не решайте за меня, что я подумаю. Говорите, – он подкрепил свою просьбу, легонько сжав пальцы руки, покоившейся у неё на спине.

– П-просто… – кажется, она затаила дыхание под его пальцами, – …Егор л-любит меня таким попрекать. Как будто в его присутствии у меня не может быть скверного настроения или… будто я не имею права на что-нибудь разозлиться. Чем-то быть недов-вольной. Сразу же… «истеричка», «склочница» и том-му подобное.

Так младшенький вовсю проецировал…

Истеричкой он не раз выставлял себя сам во время их бесед по душам. И дулся, и возмущался, и глаза закатывал.

– Чёртов засранец, – пробормотал он.

– М?.. – кажется, она на мгновение отвлеклась, и его едва слышная реплика выдернула её из тяжких мыслей.

– Неважно, – мотнул он головой. – Как… вы себя чувствуете?

Он поморщился бы от избитости вопроса, но как по-другому задать его, просто не знал.

Она помолчала.

– М-мне… уже легче. Только… только лицо распухло и нос заложило.

– Мелочи, – он поднялся, не выпуская её из рук. – Здесь ванная недалеко.

И он всерьёз собирался туда её на руках отнести, но…

…но что-то над их головами мигнуло, и спустя мгновение на них обрушились потоки яркого света.

В дом очень не вовремя вернулось, мать его, электричество.