Текст книги "Холодная война"
Автор книги: L. Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Огромное спасибо Manon и приогромное Шкоде за то, что они редактировали сие и на всегодняшний день я не кого не буду пугать свой стилистикой, отсутствием или наличеем запятых и прочими своими познаниями в области «великого и могучего»
Примечания от автора:
В данной истории присутствует ненормативная лексика, а также описание физической и эмоциональной жестокости, которые могут быть болезненно восприняты.
Герои принадлежат мне, хотя присутствует что-то общее с героями Renaissance Pictures, которые похожи на всех нас. Естественно, я никаким образом не посягаю на авторские права.
Это результат двухлетнего труда в непередаваемом сумасшествии. Я хочу поблагодарить всех, кто был ко мне снисходителен, особенно Maribel, Flora, Mary, Marcella, Sharon, and Wendy.
Cherylв благодарность за ее неизменную поддержку.
«Не рой другому яму, сам туда попадешь»– русская пословица.
Восточный Берлин, 1958
Автомобиль резко взвизгнул, останавливаясь. Со своего места на заднем сидении Рэйчел Кларк слышала, как один из мужчин, сидевших по обе стороны от нее, заворчал, открывая дверь авто. Спустя мгновение руки, словно тиски, сжали ее предплечье.
«Выходите!» – произнес по-немецки сердитый голос.
Рэйчел повиновалась, но, по всей видимости, не слишком быстро, чтобы этим удовлетворить человека, задержавшего ее, потому что, пока она выбиралась из автомобиля, он с силой дернул ее за руку. Она потеряла равновесие и полетела вперед. Поскольку ее руки были сцеплены за спиной наручниками, девушка не сумела удержаться от падения и со всей силой обрушилась на левое предплечье.
Мужчина пропустил мимо ушей ее тихий стон и снова дернул за руку. «Поднимайся, ты, неуклюжая сучка» – зарычал он.
Кто-то еще, скорее всего, второй из задержавших ее, ухватился за другую руку, и вдвоем мужчины подняли ее на ноги.
Они пошли, и плечо Райчел заболело от движения еще сильнее. Плюс ко всему, трудно было сохранять равновесие: кулаки грубо толкали ее вперед. Было бы ничего, если б можно было смотреть. Хотя капюшон, который надели ей на голову после задержания, был достаточно свободен, Рэйчел в нем задыхалась. Все это лишь для того, чтобы пройти двадцать пять ярдов от автомобиля до нижних ступеней здания, которых, похоже, было больше, чем одна. Даже сейчас, когда двое толкавшихся мужчин буквально тащили ее по ступенькам, Рэйчел не могла поверить в происходящее. Чуть более чем за час до этого, она покинула официальное представительство Американского посольства на Мительштрассе. Менее чем за два квартала от американского сектора на пропускном пункте «Чарли» ее остановили два автомобиля, в одном сидели двое, одетых в полицейскую униформу, трое других, одетые в обыкновенную одежду, как предполагала она, были из секретных служб Восточной Германии. Естественно, она пыталась предъявить свои документы. Она пыталась объяснить им, что является служащей Американского правительства и находится в Восточном Берлине официально, но протесты ее были проигнорированы. Следующее, о чем она знала наверняка – ее вытащили из автомобиля, и надели наручники.
Поднявшись по ступенькам, Рэйчел и двое мужчин прошли в двери. Войдя, один из задержавших ее отрапортовал: «Доложите товарищу Алексеевой, мы произвели арест». Она услышала, как кто-то третий набирает телефонный номер. И снова сильная рука вцепилась ей в плечо, и вновь она оказалась на лестничном пролете. На этот раз ее вели вниз. Потом повернули. Рэйчел сразу же поразилась, как здесь холодно. Но это еще не все: в довершение всего, в помещении ужасно воняло. Это напомнило Рэйчел о надворной постройке, которую ее семья использовала вместо туалета, когда она была маленькой девочкой в фермерском штате Огайо.
Они сделали двадцать, тридцать шагов – девушка не была уверена наверняка – перед тем, как внезапно остановиться. Она услышала лязгающий звук, затем последовал тихий щелчок, а после ни на что не похожий скрип ржавых петель, когда открываются двери. Рэйчел заставили сделать шаг вперед и остановили. В это время один из мужчин снял с нее наручники, кто-то еще стянул капюшон, и только теперь моргающими от света глазами она смогла осмотреться и оценить обстановку. Длинный-предлинный коридор… трое мужчин… несколько металлических дверей. Камеры! Она была в тюрьме!
«Стойте!» – заорала девушка, открыв рот впервые за всю поездку. «Вы не можете так поступить. Я – американский гра…»
Ей не дал закончить один из мужчин: сильно толкнув ее рукой меж лопаток, он грубо запихнул девушку в ужасно воняющую камеру. Рэйчел полетела вперед, слыша позади себя громкий лязг закрывающейся металлической двери. Хотя удушающий капюшон был снят, она была по-прежнему слепа – так как в камере было абсолютно темно. «Этого не может быть» – прошептала она. Развернувшись, Рэйчел направилась к двери. «Эй, выпустите меня отсюда!» – заорала она. – «Произошла какая-то ошибка. Выпустите меня!» Она попыталась стучать в тяжелую металлическую дверь, но быстро осознала всю тщетность усилий. Минут пять она стояла там, вопя и в расстройстве хлопая ладонью по двери.
Внезапно ей послышались тяжелые шаги по ту сторону и Скрежет ключа, вставляем ого в замочную скважину. В какой-то благостный момент Рэйчел подумала, что ошибка, наконец, обнаружилась, и теперь ее выпустят. Дверь распахнулась, и в дверном проеме показался силуэт мужчины. «Мое правительство не оставит этого просто так!» – очень возмущенным голосом произнесла Рэйчел.
Она сделала шаг вперед, уверенная в том, что силуэт отойдет в сторону. Вместо этого, к своему полному ужасу, она увидела, как фигура сжала кулак. Инстинктивно, она выставила вперед руки и отклонилась, но было уже слишком поздно. Кулак крепко припечатал ей левый уголок рта, и миниатюрная женщина, узрев звезды, полетела назад. На этот раз колени не выдержали, и подогнулись, и она рухнула на пол, к сожалению точно так же, как и на выходе из автомобиля.
«Заключенным запрещено разговаривать!» – заорал охранник. Лежа на полу, застигнутая врасплох болью, она лишь смутно заметила приближение противника. Громко рыкнув, он направил свой ботинок на ее правое бедро. Рэйчел взвыла от боли и отчаянно попыталась свернуться клубком. Она ожидала, что он снова пнет ее, но вместо этого охранник развернулся и направился обратно к двери. С насмешкой в голосе он поинтересовался: «Ты больше не собираешься создавать мне проблемы, не так ли? ТЫ?»
«Н-нет» – выдохнула Рэйчел.
Охранник хлопнул дверью, закрыв ее, и вновь оставил обессиленную девушку, окруженную тьмой. Рэйчел беспомощно растянулась на полу, – лицо, прижимающееся к холодному, шероховатому бетону, кровь, струящаяся из разбитой губы, и слюни, пузырящиеся на уголках рта. Боже мой, подумала она, это должно быть сон, это должно быть сном. Она перевернулась на спину и осторожно провела тыльной стороной руки вдоль рта. Только теперь она поняла, что он кровоточит. На сей раз она вспомнила о носовом платке, который всегда носила с собой, но спохватилась – они отняли у нее сумочку. Секунду или две спустя она попыталась подняться, но быстро передумала. Пока ей было слишком больно от этого.
Так Рэйчел и продолжила лежать, как мешок с картошкой. Единственным звуком, нарушающим грозовую тишину, было ее дыхание. Зачем я здесь? Чего они хотят? Мое руководство уведомили? Что они собираются со мной делать? Эти и сотня других мыслей пронеслись сквозь мутную воду ее сознания.
Рэйчел понятия не имела, как долго лежала там, в полной темноте, но через какое-то время она почувствовала, что начинает дремать. Она медленно опускалась вдоль очень длинной спирали… ниже… ниже… ниже. Когда сознание почти покинуло ее, она подумала, что все это очень похоже на смерть. К своему удивлению обнаруживая, что ей не страшно.
***
Рэйчел проснулась от звука голосов. В первые мгновения ее поразила темнота. «Я ослепла?» – подумала она. Но как только Рэйчел попыталась встать, ее тело, протестуя, заныло, и память вернулась к ней. Нет, она не умерла, а доносившиеся голоса совсем не походили на ангельские, если только ангелы не любили поболеть за футбол на немецком. Не обращая внимания на боль, Рэйчел стиснула зубы и попыталась сесть. Она не имела понятия о том, как долго спала. У нее не было часов, да и в любом случае она не сумела бы ими воспользоваться, но, судя по сухости и в горле и урчанию в животе, она, очевидно, находилась здесь уже некоторое время.
Медленно, очень осторожно она встала на четвереньки и, попыталась обнаружить стены. Ее ладони нащупали какую-то грубо сотканную ткань. Это было одеяло. Оно напоминало мешковину и полностью пропахло потом, но сейчас Рэйчел это мало волновало. Она столкнулась с первым проявлением гуманности с момента своего похищения. Нащупав стену, она начала продвигаться к ближайшему углу, где нашла еще одну вещицу. Проведя рукой по краю, Рэйчел поняла, что это ведро. Что за…? Тут до нее дошло его предназначение. «Слава Богу, оно пустое!» – подумала она.
Рэйчал отодвинула свой туалет подальше и поудобнее устроилась в углу. Тихо простонав, она накрылась вонючим одеялом, натянув его до самого подбородка. Несомненно, к данному моменту ее потеряли, с надеждой подумала она. Но что ей с этого? Она сомневалась, был ли хоть кто-то в американском секторе, знавший о ее местонахождении. «Зачем немцам арестовывать меня?» – задалась она вопросом. Рэйчел не была замешана в какой-либо подозрительной деятельности и не выходила за рамки своей работы здесь. Тогда почему? Где-то в душе она лелеяла надежду, что они скоро обнаружат свою ошибку и освободят ее. Однако чем больше она находилась здесь, тем менее вероятным ей это казалось.
И в этот момент ее посетила тревожная мысль. Она вспомнила, что сказал один из доставивших ее сюда. «Доложите товарищу Алексеевой...» Товарищ Алексеев? Русский! Несомненно, КГБ. Господи, думала она, что будет, если они меня допросят. Через свои официальные и неофициальные каналы Рэйчел была наслышана об ужасающих отчетах по допросам в КГБ. Сейчас, сидя в полной темноте, встретившись лицом к лицу с реальностью – голодная, измученная жаждой – Рэйчел Кларк поняла, что никогда не ощущала себя такой уязвимой, такой одинокой, такой… беспомощной.
Конечно, это было целью ее заключения, то, чего пытались добиться ее похитители: сломить ее волю, заставить сомневаться, и даже возможно потерять некоторую связь с реальностью. Такая тактика нередко срабатывала, делая заключенных более сговорчивыми еще до первого допроса.
Проходили часы. Время, проведенное Рэйчел в этом ужасном месте, было для нее в полной мере мучительно, ее беспокойство было вызвано неопределенностью. ее положения. Дважды ей пришлось воспользоваться ведром. Теперь тихое урчание у нее в животе переросло в мучительные болезненные приступы. Да, она была голодна и измучена жаждой. Все это время она мечтала о хорошем, огроменном гамбургере и ледяной Кока-коле.
Двое одетых в униформу охранников вошли к ней в камеру и подняли на ноги. Ее повели той же дорогой, что и привели сюда. Вдоль по коридору, поворот направо и по лестнице. Она уже собиралась спросить у них, куда ее ведут, но, опасаясь нового рукоприкладства, промолчала. Поднявшись по лестнице, они проследовали вдоль еще одного коридора и, пройдя его, остановились перед последней дверью слева. Один из охранников постучал в закрытую дверь.
«Входите»– послышался голос.
Рэйчал завели в кабинет и оставили стоять перед пустым столом. Обстановка кабинета была скудной. Мельком оглядевшись, Рэйчел заметила только стол и два простых стула: один перед и другой позади стола. Никакой другой мебели не было. На деревянном полу никаких ковров или дорожек. Никаких занавесок на единственном большом окне. Одинокая, голая лампочка светила из фарфорового патрона под потолком.
«Товарищ майор, арестованная по вашему приказанию прибыла», – весьма уважительно отчитался охранник. Он обращался к фигуре, стоящей к ним спиной и смотрящей в окно. После стольких часов в темной камере глаза Рэйчел еще полностью не привыкли к свету, и сквозь яркие лучи, проникающие через большое окно, было почти невозможно разобрать какие-либо детали.
«Подождете за дверью»– кратко ответила фигура. Щелкнув каблуками и взяв под козырек, охранники покорно удалились.
Как только за ними закрылась дверь, Рэйчел произнесла: «Я хочу переговорить с Американским Консульством».
«Вы не должны разговаривать, если я вас об этом не попрошу»,– ответила фигура. Голос был соответствующим, очень даже. Интонация напоминала те, с которыми преподаватель обращается к очень медлительному студенту.
«Я хочу знать, почему меня здесь держат» – упорствовала американка.
«Я пока терплю вашу дерзость» – произнесла фигура, на этот раз едва заметно сменив интонацию. – «Однако для собственной же пользы не повторяйте этого».
Тем, что так поразило Рэйчел, была не совершеннейшая английская речь без малейшего намека на акцент. Было что-то еще. Что-то, что казалось, не соответствовало положению. Что это могло быть?..
Спустя мгновение ее сомнения подтвердились. Фигура отошла от залитого солнечным светом окна и обернулась, встав лицом к Рэйчел Кларк, и та, к своему полному удивлению, обнаружила, что перед ней женщина! Рэйчел теперь очень ясно разглядела ее. Она была довольно высокой для женщины, по меньшей мере, шесть футов. Ее униформа была несколько свободна, но Рэйчел ясно разглядела очертания сильного, спортивного тела. У нее были темные как смоль, аккуратно подобранные волосы. Ее полные губы и скулы могли послужить предметом зависти для любой нью-йоркской фотомодели. Она была очень красива! Насколько могла судить Рэйчел, женщина не пользовалась никакой косметикой, разве что совсем немного румян на щеках.
Ее глаза: они очаровали Рэйчел. Глаза майора, словно голубые брильянты, казалось, освещали все вокруг. Насколько они были очаровательны, настолько же они были жестокими и проницательными, словно глядящие далеко за пределы прожитых лет. Они по – настоящему взволновали Рэйчел, не только из-за страха, который вселяли, но и потому что каким-то образом они были ей… знакомы. Да, весьма маловероятно, что Рэйчел могла видеть эти глаза, это лицо где-нибудь прежде. Но тогда откуда?
Майор рукой указала на стул, стоявший возле Рэйчел: «Присаживайтесь».
Рэйчел села, сложив руки на коленях из-за короткой юбки. Она знала о том, как это глупо, и начала очень сожалеть, что ее юбка не слишком длинная.
«Я полагаю, вас удерживают уже довольно долгое время», – произнесла майор, отлично понимая, о чем она говорит. В конце концов, это было ее распоряжением. Все еще продолжая стоять, она поинтересовалась: «Может быть чая?»
«Да, если можно», – спокойно ответила Рэйчел. В сложившейся ситуации, она рассматривала предложение, как некоторую издевку, но не знала, что еще можно было бы ответить.
Майор решительно щелкнула пальцами и человек, незамеченный до этого Рэйчел, встал со своего стула в углу позади нее. Женщина сказала ему несколько слов по-русски и, после покорного поклона он вышел из кабинета. После его ухода майор спокойно села за стол. Холодным равнодушным взглядом она осмотрела Рэйчел так, как обычно делают, выбирая на базаре дыню. Ее цепкий ум вбирал в себя каждую незначительную деталь. Из удостоверения личности она знала, что Рэйчел двадцать два года – на восемь лет младше нее. Хотя эта девушка вряд ли понимала, какой майор, как опытная женщина, видела ее в действительности – младенец в лесной чаще. Она была не слишком высокого роста для американских стандартов, привлекательной, стройной, с длинными рыжевато-светлыми волосами, ниспадающими на плечи. Девушка была элегантно одета, и майор уныло предположила, что браслет, который у нее изъяли, вероятно, стоит больше, чем КГБ платит ей за весь год. «Типичная испорченная американка!» – подумала она. Черт бы побрал их всех вместе с их капитализмом! Тем не менее, всего на мгновение майор представила, как смотрелся бы тот браслет на ее собственной руке. Наверное, не плохо бы, решила она. Так как он был и так уже у нее, она решила, что сможет оставить его себе. Использует свое положение и не позволит этой проклятой охране опередить ее. Так или иначе, но скоро этой маленькой испорченной негодяйке не потребуется никаких украшений.
Рэйчел чувствовала, как эти гипнотизирующие глаза практически пожирали ее, и, несмотря на все свои усилия, ощущала себя очень напуганной. Несколько следующих минут показались ей вечностью, в то время как майор беспрестанно сверлила ее своим неумолимым и пристальным взглядом.
Наконец, мужчина вернулся, неся на подносе небольшой чайник и пару чашек. Он поставил поднос на стол около своего начальника. Не сводя пристального взгляда с Рэйчел, майор приподняла свою чашку. Мужчина тот час же принялся наполнять ее – очень аккуратно, стараясь не пролить не единой капли. К Рэйчел он не проявил почти никакого внимания, но, тем не менее, наполнил поставленную перед ней чашку, не проронив ни капли.
Майор вежливо подождала, пока он закончит наливать чай арестованной. После чего поднесла свою чашку к губам, глядя на все еще выжидающую Рэйчел, сделала небольшой глоток. Тем не менее, Рэйчел продолжала просто сидеть. «Уверяю вас, он не отравлен», – произнесла майор с едва заметной улыбкой. – «Даже если это немецкий чай».
Рэйчел закрыла глаза и взяла себя в руки. Очень тихим голосом она спросила: «Почему я здесь?»
В то же мгновение в голубых глазах вспыхнула ярость, но майор быстро успокоила себя. Хотя некоторые ее коллеги и позволяли себе, работая, «выходить из себя», она считала, что это очень непрофессионально. В конце концов, необязательно напоминать буйного сумасшедшего для того, чтобы растоптать чью-то душу.
Взяв себя в руки, майор разочарованно вздохнула. «Ладно», – произнесла она, – «поскольку вы отказываетесь от моего гостеприимства, тогда действительно, как говорите вы, американцы, перейдем к делу». Выдвинув ящик, она извлекла картонную папку. Открыла ее и положила на стол перед собой. Затем слегка кивнула мужчине, который немедля вернулся к своему месту в углу. По ее команде он достал печатную машинку и пристроил ее на коленях. В его обязанности входило стенографирование допроса. Первой записью стало:
Дата: 21 августа.
Время: 09:45
Кабинет №1, Майор Алексеева.
Майор КГБ Валентина Алексеева взяла удостоверение Рэйчел и тщательно просмотрела. Это был всего лишь театральный эффект, так как сумочку девушки она уже осмотрела раз двадцать. «Под запись, пожалуйста, произнесите ваше полное имя».
«Рэйчел Оливия Кларк».
«Ваша профессия?»
«Я переводчик с немецкого языка в Информационном Агентстве Соединенных Штатов».
«Проверим это», – произнесла Алексеева на отличнейшем немецком. Затем последовал довольно длительный обмен фразами, в котором майор Алексеева проверила знания Кларк несколькими длинными и труднопроизносимыми фразами. Несмотря на сильное волнение, каждый раз Рэйчел реагировала точно.
После чего Алексеева буквально сбросила на нее бомбу. «Рэйчел Кларк, вы обвиняетесь в шпионской деятельности против Германской Демократической Республики».
«Что?» – Рэйчал закричала. – «Это сумасшествие!»
«Вы так же обвиняетесь в заговоре с целью совершения убийства высшего должностного лица Коммунистической партии и сокрытии заговора с целью мятежа для свержения свободно избранного правительства».
«Свободно избранное»,– про себя подумал стенографист. Он нередко гадал, каким образом удается майору Алексеевой произносить все эти обвинения с равнодушным лицом. Но она всегда так делала. За пять лет своей работы, сначала в Киеве, затем в Будапеште, а теперь в Восточном Берлине, он побывал на множестве допросов и знал – здесь не было ни какой конкуренции. Майор Алексеева была лучшей. В каком-то смысле ему было жаль эту хрупкую девушку, сидящую перед майором. Не было никакой возможности противостоять Алексеевой, и рано или поздно она раздавит бедную девушку как гнилое яблоко. Но не раньше, чем услышит, то, что хочет услышать.
«Я требую, что бы мне позволили связаться с Американским посольством», – сказала Рэйчел, изо всех сил стараясь подавить дрожь в голосе.
«Я не думаю, что вы в праве требовать что-либо. Вы – шпионка и умрете за это».
«Я не шпионка!» – сердито закричала Рэйчел.
Со снисходительной улыбкой на устах Алексеева произнесла: «Неужели, мисс Кларк? Данное поведение бессмысленно. Ваша вина бесспорна».
«Послушайте, вы», – ответила Рэйчел,– «я не знаю, что, черт возьми, вы и все эти остальные жлобы собираетесь делать, но я скажу вам прямо сейчас, это не сработает!».
В ответ майор Алексеева потянулась, чтобы открыть другой ящик стола. На этот раз она достала лист бумаги, содержащей один абзац текста с двумя пробелами. Окинув его взглядом, она наклонилась и придвинула лист к Рэйчел.
«Что это, черт возьми?» – спросила Рэйчел, вопросительно уставившись на бумагу.
«Ну как же, ваше чистосердечное признание, конечно же», – приятным голосом ответила русская. Из кармана формы она извлекла ручку и бросила ее на стол перед Рэйчел. Она обожала позволять себе небольшую издевку вроде этой. – «Пожалуйста, подпишите это».
«Фак ю!»– выругалась Рэйчел. – «Я ничего не стану делать. Я хочу переговорить с американским посольством».
Майор Алексеева поднялась и обошла вокруг стола. «Началось…» – подумал стенографист. Алексеева слегка присела на стол, глазами продолжая буравить Рэйчел. Она приподняла чайную чашку Рэйчел и небрежно опустила кончик своего пальца в чай. То, что надо. «Вы вообразили себя маленькой тигрицей, не так ли, мисс Кларк?»– промурлыкала она.
«Я не боюсь вас», – солгала Рэйчел, но ее выдала тихая дрожь в голосе.
Быстрым движением руки Алексеева выплеснула содержимое чашки Рэйчел в лицо. Чай не был настолько горячим, чтобы ошпарить кожу девушки, но все же достаточно для того, чтобы вызвать значительное… раздражение.
Рэйчел завопила и вскочила от неожиданности. Подобно леопарду, Алексеева соскользнула со стола и атаковала свою добычу. В мгновение ока, оказавшись рядом с ошеломленной Рэйчел, она ухватила ту за волосы чуть выше лба и зафиксировала ее голову в этом положении так крепко, как только могла. «Ты курва!»– зарычала она. – «Жалкий маленький червь. Меня ты не сможешь обмануть, американка. Я знаю, какая ты». Она наклонилась, и ее лицо оказалось очень близко от своей жертвы. «Твои глаза обо всем мне говорят. Вы вовсе не храбрая, мисс Кларк. НЕ ТАК ЛИ? Нет. Вы – кролик, и не более. Маленький напуганный кролик. Я, мисс Кларк, это я хищник». Склоняясь все ближе, Алексеева коснулась кончиком языка щеки Рэйчел: «И на досуге я тебя сожру»,– хрипло прошептала она.
После этого она выпрямилась, все еще держа девушку за волосы, на ее приоткрытых губах играла жестокая улыбка. Наконец отпустив Рэйчел, майор приказала: «Пока этого достаточно. Уберите с глаз моих эту хитрую шлюху».
Стенографист вскочил на ноги. Открыв дверь, он подозвал двух ждущих конвоиров. Рэйчел все еще кашляла, когда ее увели. Майор Алексеева, бросив взгляд на стенографиста, кивнула ему по направлению к двери, указывая, что он может удалиться.
Оставшись один на один с собой, Алексеева подошла к окну и оглядела ряд серых зданий. Несмотря на то, что только что был сделан важный шаг к слому духа этой девушки, все же она была не слишком довольна тем, как прошел допрос. Ее беспокоил тот небольшой трюк с языком. Это было чересчур непрофессионально. Ну и зачем она это сделала? Шокировать девочку. Нет, решила она. Не то. По правде говоря, она сомневалась, что Кларк даже обратила на это внимание. Тогда для чего? Не будь это столь абсурдным, она могла бы почти поверить в то, что чувствовала к этой невысокой красивой девушке сексуальное влечение. Это было неслыханно. Она была прекрасно осведомлена о том, что некоторые ее коллеги частенько испытывают возбуждение, пытая своих жертв. Некоторые шли даже на насилие. Если кто-то из заключенных умирал, не выдерживая, что в этом плохого? Цифры никого не волновали. Как элита КГБ они имели карт-бланш для того, что бы делать все что им заблагорассудится.
За эти годы она допросила сотни людей, мужчин и женщин всех возрастов. Но никогда не чувствовала ничего похожего на сегодняшнее ощущение. Было… что-то… в ней. Что-то, чего не пощупаешь пальцами. Валентина вспомнила испуганные зеленые глаза. Она определенно находила их интригующими, почти… знакомыми.
Майор встряхнула головой. «Нет, Валентина!»– отчитала она саму себя. – «Это дурдом. Ты никогда прежде не могла встречаться с Кларк». В ее дверь постучали. «Войдите».
«Извините, товарищ майор», – это был Эрнст Брюнер, глава секретной полиции Штази в данном округе. В то время как он и его люди делали основную часть работы по выявлению врагов ГДР, случаи подобные этому оставались в компетенции КГБ. Официально КГБ находилось здесь всего лишь на правах «стороннего наблюдателя», но никто не сомневался в том, кто действительно правит балом. Как второе по рангу должностное лицо в КГБ и первое, которое непосредственно принимает участие в делах, майор Алексеева во всем была признанной главой этого региона.
«Да, Брюнер?»
Альберт Брюнер был жестоким человеком. Как боевой офицер, во время войны он провел три кошмарных года на Восточном фронте, сражаясь против русских. В своей последующей работе на восточногерманскую тайную полицию он был свидетелем и участником бесконечного числа зверств. Он непосредственно принимал участие в ликвидации многих врагов ГДР. Никто из тех, кто знал его, не назвал бы его застенчивым.
И все же он побаивался этой женщины, хотя не было явных причин для этого, но, однако, он уважал ее. Блестящая, красивая русская обладала словно… внутренней дикостью. Не смотря на то, что мужчины не обладают подобной привычкой, он часто задавался вопросом: на что это может быть похоже – заниматься с ней любовью. Или неправильно сказано? Он сомневался что слово «любовь» здесь было уместно. Насколько он мог судить, она была не способна ни дарить ее, ни принимать. Как же то вульгарное слово, которое так сильно любят американцы? Поиметь? Да, кажется так. Он хотел бы поиметь ее. По правде говоря, была большая вероятность того, что это она отымела бы его. Это ни капли его не волновало. То, что она была столь сильна, делало ее еще более желанной.
Брюнер сглотнул, что бы справится с сухостью в горле. «Американка, товарищ майор», – произнес он. – «Вы желаете применить к ней какие-либо особые меры?» «Особые меры» было ключевой фразой ко всем неприятностям, которые могли бы произойти с Кларк.
Алексеева закрыла глаза и помассировала переносицу. «Нет», – ответила она. – «Я думаю, не в этот раз». Она взглянула на свои настоящие швейцарские часы – еще один «подарок» арестованного. Они показывали 10:10. «Приведете ее обратно в 5:00» – распорядилась она.
«Да, товарищ майор».
« И не будите ее, если заснет. И проследите, что бы ей дали воды».
«Да, товарищ майор».
«Никакой еды», – предупредила она его.
«Как прикажите, товарищ майор».
Брюнер вышел, и Алексеева вновь уставилась в окно. Что-то еще, помимо ее собственного импульсивного поведения, то, что нельзя было высказать словами и объяснить, мучило ее. «Это не похоже на тебя», – подумала она.– «Обычно ты отбрасывала подобные мелочи. Но не на сей раз. Что происходит со мной?» Подойдя к столу, она небрежно взяла удостоверение личности этой девушки и вновь по нему пробежалась … Рэйчел Оливия Кларк, родилась 16 июля 1936 года.
Внезапное предчувствие посетило ее, словно тонкий луч света, проникший в темную комнату. Именно в дате ее рождения все дело. Но как? Это пока оставалось ей не ясно. Всему свое время. Она отложила удостоверение личности и начала массировать шею сильными пальцами. Как бы она не пыталась, американка не шла из головы. Затем, к своему удивлению, она задалась вопросом: на что был бы похож ее поцелуй.
***
Одна посреди темной камеры, Рэйчел осторожно прикоснулась к нежной коже, облитой горячим чаем. Даже сейчас она не могла поверить в то… что это сделала та женщина! Для нее это было окончательным подтверждением того, о чем ей рассказали три месяца назад по прибытию в Восточный Берлин : какие все эти коммунисты животные. Очевидно, что они не сообщили американскому посольству об ее аресте. Она была полностью предоставлена сама себе. «Боже! Как я выберусь отсюда?» – подумала Рейчел, проведя рукой по своим растрепанным волосам. – «Они могут убить меня, и никто никогда об этом не узнает».
Чего она действительно все еще не могла понять – чем же она привлекла внимание красных. Что могло заставить их думать, что я шпионка? Или, например, убийца? В действительности же ее работа на американское правительство представляла нечто большее, чем праведный труд переводчика, но все ее задания были ограничены Западным Берлином.
Дверь ее камеры распахнулась, и снова появился угрожающий силуэт. Рэйчел еще дальше вжалась в свой маленький уголок и поджала колени под подбородок. Оставьте меня в покое! Тихо молила она. На этот раз охранник не пошел дальше дверей. То, что находилось в его руках, показалось Рэйчел небольшим, прямоугольным предметом. Присев, он оставил предмет на полу камеры. Сделав это, он вышел, закрыв за собой тяжелую дверь. Какое-то время Рэйчел продолжала сидеть в той же позе. Медленно она встала на четвереньки и начала продвигаться туда где, как ей казалось, находится предмет.
Пройдя примерно необходимое расстояние, она принялась тщательно обыскивать рукой грубый бетон. После пары попыток ее кисть ударилась обо что-то и на руку выплеснулась какая-то влажная субстанция. Вода? Встав на колени, она обеими руками приподняла чашку. Благоразумно она воспротивилась искушению просто выпить все, что находилось в чашке. Этим ублюдкам не стоит доверять, подумала она. Вместо этого она поднесла чашку к носу и понюхала содержимое. Затем сделала малюсенький глоток. Это была вода! У нее был неприятный привкус, и, скорее всего, она была не слишком чистой, но это была вода, а в данный момент это было единственным, что для Рэйчел имело значение. Теперь, когда она знала, что это вода, она все же воздержалась от того что бы просто проглотить ее всю и сразу. Меньше всего она хотела, поперхнувшись, лишиться хоть капли этой драгоценной жидкости.
Итак, она выпила содержимое чашки за несколько маленьких глотков. После каждого глотка она держала воду в пересохшем рту, смакуя каждую каплю. В данный момент Рэйчел Кларк не променяла бы эту вонючую воду в помятой металлической чашке на лучшее шампанское из Парижа.
***
У себя в кабинете Алексеева плюхнулась на свой шикарный диван, и, развалившись, вытянула длинные ноги. Уже было три часа дня, и это был уж очень длинный для нее день. Помимо маленькой американки, она допросила еще двоих, один из которых, мужчина средних лет, отказывавшийся что-либо подписывать, обвинялся во враждебной пропаганде. «Преступник» был польским националистом, работавший скрипачом в небольшом театральном оркестре.
