Текст книги "Монстр из отеля №7 (ЛП)"

Автор книги: К.В. Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

К. В. Роуз
«Монстр из отеля № 7»
Серия: «Швы и зубы» #1
(одни герои)

Переводчик: Татьяна Соболь

Редактор: Татьяна Соболь

Вычитка: Татьяна Соболь

Обложка: Татьяна Соболь

Глава 1

САЛЛЕН

Дорогой Саллен,

Я скучаю по тебе на Ричуэл Драйв. Здесь всего в избытке, и все же я мечтаю только о тебе. Это жалко, ты бы так и сказал, не так ли?

Но, может, и нет. Ты всегда мало говорил.

Кроме того, когда мне становится не по себе от собственной апатии, я позволяю Космо водить ногтями по моей спине и целовать оставшиеся после него царапины. Еще мы трахаемся, и он достаточно хорош, чтобы я кончила, но…

Я не буду говорить то, что хочу сказать. Если бы ты даже получил эти жалкие, полные отчаянья письма, то закатил бы глаза и, вероятно, перестал бы читать.

Жаль, что я не смогла сказать твоей матери, когда та была еще жива, что она, видимо, еще до твоего рождения точно знала, кем ты станешь, раз выбрала для тебя самое подходящее имя. (Имя Sullen (Англ.) означает «угрюмый, мрачный» – Прим. пер.)

Ты был нудным, жестоким, тихим и ужасным, и я не могу выбросить тебя из головы.

Я знаю, что мы больше не увидимся. Если тебя не смог отыскать даже Райт, то я и подавно.

Но ты, как навязчивый кошмар, будешь являться мне в моих снах и, может, в одну из этих ночей у меня тоже хватит смелости от тебя отвернуться.

Знаю, тебе всегда было плевать на меня. Тебе всегда было плевать на всех нас.

Но ты был моей тенью, и ты хоть представляешь, каково это, когда твоя тень исчезает?

Нет. Весьма возможно, что нет. Возможно, ты родился без неё.

Всегда невольно твоя,

К. Вен

Я сжимаю в кулаке письмо и смотрю на языки пламени, танцующие в камине гостиной «Хаунт Мурен». Красные и оранжевые мерцают с синим, и я представляю, как превращаю в пепел страницу с тянущимся по верху анатомическим рисунком из сердец и мозгов. Но наклонный почерк Карии по-своему успокаивает, даже если этого и не делают ее слова.

Космо.

Я сильнее сжимаю страницу, и чувствуя, как короткие ногти впиваются мне в ладонь, скрежещу тем, что осталось от моих зубов, и успешно уничтожаю ее переписку.

Она могла бы найти себе получше, чем Космо де Актис (ее друг детства – у меня-то их никогда не было), но, если быть объективным, похуже тоже могла найти.

Хотя нет.

Кария Ваверия Вен засела у меня под кожей, словно пуля, которую я не могу извлечь. Если она сместится, это будет смертельно.

С ней мне не выжить. И без нее тоже. Но последние два года мне приходилось пытаться сделать последнее. Глубокие порезы на моей коже – ничто по сравнению с зияющей раной, что разверзается в моей жизни от отсутствия Карии.

И весь ужас в том, что на самом деле ее никогда в моей жизни и не было. У нас не было никакой любовной связи. Мы перебросились от силы парой слов. Но она смотрела на меня совсем не так, как все остальные, и… это жалко, я знаю.

Над моей головой раздается скрип, и я вздергиваю подбородок. В груди бешено колотится сердце, это жар, который имеет мало общего с огнем, разгорающимся в каждой клеточке моего тела. После двадцати трех лет общения с отцом моя нервная система так и не приспособилась к его присутствию.

Штейн уже проснулся, встает, как всегда, на рассвете.

Это значит, что мои страдания только начинаются.

Кария удивляется, почему я исчез. Почему так и не вернулся в Александрию. Я слышал о множестве рожденных там теорий: похищение с целью выкупа, просто побег, чтобы проветрить мозги, я вконец растерял остатки и без того зыбкого разума. В ту ночь, когда я в двадцать один год вышел из дома своего отца на Ричуэл Драйв, слухи расцвели буйным цветом. Отец устроил представление и перечислил на мое имя кучу денег. Типа вознаграждения за мое благополучное возвращение, а позже и совсем за пустяк. За остатки моих костей.

Почти ровно два года назад. Это будет завтра. Второго октября я пропал без вести. Третье – это день начала моей новой жизни.

Но я начал ее не по своей воле.

Штейну нужна была марионетка.

Теперь он дергает меня за ниточки.

Он прибыл всего семь месяцев назад, чтобы сделать это самостоятельно, но тем временем поручил мне исполнять другие обязанности – его охранника.

Но он не может быть всегда и везде.

Завтра, в пятницу вечером, впервые за многие годы будет временной интервал, не только из-за его отсутствия, но и из-за парочки его более жестоких людей. Я знаю его расписание как свои пять пальцев. «2 октября – Ванкувер». Это записано в гроссбухе с тиснением в виде змей, символа Райта. Только на одну ночь. Я не буду его сопровождать, и меня не будут стеречь в этой тюрьме.

Найти Карию будет достаточно просто. Перед тем, кто я есть, многие с готовностью заговорят и расскажут то, что я хочу знать. Не из уважения, а из страха перед Штейном. Если бы они только знали, как сильно он меня ненавидит.

Как бы то ни было, не уверен, что наедине с ней я смогу за себя отвечать.

Я не доверял себе и до переезда, когда меня точно так же держали в другой башне. Я наблюдал за ней из окна своей комнаты; мы переговаривались взглядами. Кария, как и все на Ричуэл Драйв, боялась меня. И все же она редко отводила взгляд.

Я склоняю голову и прижимаю покрытые шрамами костяшки пальцев к виску, ее письмо все еще зажато в моей ладони.

Не знаю, почему Штейн передает мне ее послания. Или, возможно, это просто еще одна форма пытки. Мне известно, что она кладет их, не указав адреса, в свой почтовый ящик, и понимает, как таинственным образом исполняются повседневные задачи на Ричуэл Драйв. Но знает ли она, что я читаю каждое слово?

Одно письмо в месяц, иногда реже, и все они у меня в наволочке.

Завтра вечером я мог бы ее найти.

Есть одно место, где мы могли бы провести время наедине.

Но с рассветом выйдет ли она оттуда живой?

Я думаю о зеленом свете, пробирках и заспиртованных образцах, и мой желудок сводит от тошноты.

Я не уверен, что оставлю ее в живых.

Не уверен, что смогу держаться в стороне.

Глава 2

КАРИЯ

Я смотрю на закрытые для меня двойные двери бального зала, они темно-синего цвета, с затейливым резным орнаментом в форме перевитых серебряных змей. За дверями Вон Бентцен и Айседора Крофт с их родителями обсуждают предстоящие подвижки в рамках Райта, следующие задачи, способы наиболее эффективной смены направления и укрытия. Мой отец тоже там, а мать дома, но я приехала в отель № 7, потому что, несмотря на то, что стою за дверями, лучше быть рядом, чем далеко.

– Какое тебе дело до того, что происходит в этой комнате?

До моих ушей доносится голос Космо де Актиса, я выпрямляюсь, напрягаю спину и сжимаю в кулаки вытянутые вдоль тела руки, но не поворачиваю голову, чтобы на него посмотреть.

– Ты пришел, – хриплым голосом говорю я.

– Сейчас октябрьский вечер пятницы, Александрия жива, и я знал, что ты будешь стоять здесь и мечтать оказаться где-нибудь в другом месте, – он говорит с той знакомой ноткой веселья, которая в этом смысле так отличает его от Саллена Рула.

Они оба друзья детства; один (Саллен) – изнанка Райта, подпольной организации, частью которой является моя семья. Организации, помогающей медленно и незаметно распространять оружие, наркотики и совершать прочие гнусные преступления в городе Александрия, Северная Каролина. Другой (Космо) – парень, который учился в моей частной школе, и таким образом мы сблизились.

Я никогда не хотела соприкасаться с Райтом; мои родители вполголоса говорили о том, чтобы устроить мой брак, и сейчас, когда мне двадцати три, думаю, им хотелось бы, чтобы это произошло как можно скорее. Но я ничего не слышала о своем потенциальном супруге, и с тех пор, как Райт возглавил Мадс Бентцен (отец Вона), а Штейн Рул сложил полномочия и бесследно исчез, как и его сын, не думаю, что у них есть какие-либо ближайшие планы в отношении меня.

Иногда мне кажется, что я могла бы попасть в руки Космо, но, несмотря на его близость к Райту, он в нем не участвует. И мой брак с ним не дал бы моим родителям никаких преимуществ.

– Мне хочется быть здесь, – вру я, вздернув подбородок и оценивая высоту запертых передо мной дверей. Я ничего не слышу из-за толстого дерева и добротно возведенных стен, оклеенных голубыми дамасскими обоями.

– Лгунья, – с упреком говорит Космо, обхватив меня за талию и коснувшись холодными кончиками пальцев моей кожи, выглядывающей из-под надетого на мне укороченного красного топа.

На груди черными размашистыми буквами написано «Полупомешанная». Именно так я себя чувствую, не зная своего места в этом мире. Я никогда не любила сражаться, как Айседора, или хладнокровно командовать, как Вон. Райт бесполезен для таких, как я.

Мне нравятся шопинг, мода, кино и роскошь, и, возможно, из-за этого я избалована и глупа, как сказал мне однажды Саллен. В один из тех редких случаев, когда он со мной заговорил, несмотря на то, что мы выросли на одной улице, и его отец руководил Райтом, а, следовательно, и моими родителями.

– Тогда чего же я хочу, Космо, раз ты так хорошо меня знаешь?

Я складываю руки на груди, и он сжимает мои бедра, от чего я, слегка поежившись, откидываюсь назад в своих белых Vans. Я касаюсь спиной его твердой груди и чувствую, как он доминирует в пространстве. Бритая голова, зеленые глаза, оливковая кожа, эта искорка юмора на полных губах, которая украшает его, словно какой-то аксессуар; он великолепен.

Но моим он быть не может.

И он…хорошо ко мне относится.

Он ко мне добр.

Возможно, у меня в голове что-то сломалось, но именно поэтому я хочу его меньше. То, что Саллен меня игнорировал, только еще больше будоражило мой интерес. И все еще будоражит, спустя два года после того, как он исчез.

– Я думаю, ты хочешь попробовать что-то новое, – говорит мне на ухо Космо, затем опускается губами ниже, и они касаются моей шеи, обнаженной из-за небрежного пучка, в который я собрала свои светло-русые волосы. Пряди все еще влажные, потому что перед тем, как поехать сюда на джипе с Айседорой и Воном, я приняла душ.

Они одарили меня долгими взглядами и оставили снаружи. Я могла бы настоять на своем присутствии за одним столом с друзьями; мой отец бы уступил. Но я этого не хочу.

Я просто хочу…

– Думаю, ты хочешь найти то, чего на самом деле желаешь, – говорит Космо мне в шею, и по моим рукам, груди и по обнаженным бедрам пробегают мурашки.

За ними следуют его руки, кончики пальцев скользят вниз по моему телу, затем он останавливается, теребя нитку на разорванной черной джинсовой юбке.

Пока Космо играет со мной, я закрываю глаза. Он такой родной. Я могла бы раствориться в нем, как в пустяке; позволить ему раствориться во мне, как делала много раз за последние несколько месяцев с тех пор, как полностью отпустила Вона, и он начал встречаться с Айседорой. Это было бы легко, умиротворяюще, горячо.

– Давай сходим в «Септем» и выпьем чего-нибудь.

Затем он обхватывает меня руками, снова притягивает к своей груди и обнимает.

– Мы не собираемся проводить октябрьскую пятницу, стоя у комнат, полных людей, не желающих нас туда пускать.

Глава 3

САЛЛЕН

Я вижу, как Кария спускается с ним по винтовой лестнице, он приобнимает ее за талию, прижимая ладонь к обнаженной спине.

Их оказалось слишком легко найти, даже при том, что покинуть «Хаунт Мурен» было физически непросто.

Райту нужно проявлять больше бдительности, но полагаю, они не рассчитывают на мой уникальный тип упорства. И я сын своего отца.

Мысленно я представляю, как ломаю пальцы Космо, как они хрустят под кожей и безвольно свисают с его пястных костей, оставляя после себя зияющее пространство.

Но, несмотря на творящееся у меня в голове насилие, Кария улыбается, ее щеки округляются, тонкий, миниатюрный носик задирается кверху, белые зубы сверкают, и она тянется за выбившейся прядью льняных волос, более светлой, чем все остальные, и заправляет ее за аккуратное ушко. Длинноногая, стройная и загорелая, она, вероятно, воплощает в себе именно то, что Космо хочет лицезреть у себя в кровати, и я в курсе, что она много раз там бывала. Я вижу многое, даже когда меня нет рядом. «Хаунт Мурен» хоть и далеко, но у меня есть свои способы находиться поблизости.

Космо маячит позади нее, словно защитник. На нем серая футболка поверх угольно-черных джинсов, и он не сводит глаз с Карии все то время, пока спускается вместе с ней по лестнице, чтобы вскоре войти в фойе отеля № 7.

Здание закрыто на “техническое обслуживание”, поэтому здесь нет ни посыльных, ни уборщиц; никто не обслуживает расположенный в подвале бар «Септем», где эти двое планируют вместе выпить.

Я знаю это, потому что прекрасно их слышал.

Возможно, когда мы были младше, когда Ричуэл Драйв все еще считался моим домом, Кария всегда искала меня глазами, но она была не единственной, кто это делал. Она просто редко видела.

Даже сейчас, когда я неподвижно и тихо стою и смотрю на нее, спрятавшись в тени серебристо-золоченного холла рядом с вестибюлем, я для нее невидим. Мои руки в карманах черных джинсов, на голову натянут капюшон толстовки, прикрывающий волнистые темно-каштановые пряди, и, за исключением спрятанной у меня под футболкой серебряной цепочки, вся моя одежда самого темного черного оттенка.

Им меня не увидеть, потому что они не ищут.

И пока Космо с Карией доходят до лестничной площадки, а затем направляются дальше в отель, к скрытой от посторонних глаз лестнице, которая приведет их в «Септем», никто из них двоих не обращает внимания на тени. Космо не видит, как я напрягаюсь, когда он скользит рукой по ее спине и нежно поглаживает изящный изгиб попки.

Но даже если бы он посмотрел, то ни за что бы не догадался, что находится внутри фиолетового флакона, висящего на моей цепочке. Он никак бы не узнал, что у пробки есть острие, похожее на лезвие ножа, поэтому им так легко проколоть вену и ввести яд, много раз испытанный на мне Штейном Рулом.

Мои губы изгибаются в улыбке, и это кажется необычным.

По-моему, на моем лице уже много лет не проступало таких эмоций.

Но сегодня вечером я возвращаюсь в Александрию и не намерен ни секунды оставаться вдали от девушки, которая в письмах умоляла меня вернуться к ней. К тени той связи, что у нас когда-то была.

Понравится ли ей то, что она увидит?

Когда поймет, что, несмотря на нашу близость и редкие фразы, которыми мы обменивались на вечеринках, ритуалах и на улице нашего детства, несмотря на то, как она смотрела в окно моей спальни, пока играла с Космо, Воном, Айседорой и другими детьми, Кария на самом деле совершенно меня не знает?

Сегодня ночью она узнает предостаточно.

А я, полагаю, скоро узнаю, насколько мне приятны звуки ее криков.

Глава 4

КАРИЯ

– Не знаю, как смешивать напитки, но я же могу налить водку в клюквенный сок? – с улыбкой предлагает свои услуги Космо, стоя за роскошным баром «Септем».

Это заведение, может, и находится в подвале, но оно безукоризненно красиво, с высокими сводчатыми потолками и серебристо-голубым полумраком от встроенной подсветки и светодиодных свечей, мерцающих по краям барной стойки и отражающихся в ее черном мраморе. Стены здесь облицованы камнем, а барный стул, на который я уселась, инкрустирован гладкими кристаллами, переливающимися причудливыми цветами каждый раз, когда я ерзаю на сиденье, подобающе скрестив ноги, как будто у меня в голове не крутятся мысли о трахе с Космо.

Здесь витает аромат дикой лаванды и старых книжных страниц, и действительно, несколькими ступеньками ниже, в глубине бара стоят кожаные диваны и низкий столик, заваленный томами непонятных текстов, рядом с которыми расставлены чистые бокалы для шампанского и черные десертные тарелки. Предполагаю, что после своей встречи в бальном зале члены Райта спустятся сюда и устроят небольшую безумную афтерпати, свидетелем которой я, по всей вероятности, не захочу быть, учитывая участие в ней моего отца и все такое.

Но пока я только улыбаюсь стоящему за барной стойкой Космо и киваю головой, а он принимается за работу и наливает мне клюквенный сок со льдом, затем рюмку водки, все это наобум и очень неформально. Я бы предпочла Пинья коладу, но не думаю, что он для этого достаточно опытен.

Космо украшает мой напиток пятью вишнями, и я со смехом смотрю, как он, улыбаясь, пододвигает его ко мне.

Я тут же тянусь за бокалом, и наши пальцы соприкасаются. Заглянув своими голубыми глазами в зеленые глаза Космо, я прикусываю нижнюю губу и стараюсь не думать о Саллене Руле.

Мне всегда казалось, что он намного чаще бесшумно появлялся именно тогда, когда я флиртовала с Космо. Если Саллен случайно возникал на улице во время моей прогулки с друзьями, он ничего не говорил, но его молчаливого, жутковатого присутствия было достаточно, чтобы заставить меня немного отойти от де Актиса.

Когда он приближался, все замолкали.

Сын лидера Райта, тайны и слухи о нем распространялись по нашей улице подобно заразе, расползающейся из незаживающей раны.

Мне казалось странным, что он родился в один год со мной, и благодаря нашей связи с Райтом, мы знали друг друга всю нашу жизнь, и все же я чувствовала, что Космо, с которым я познакомилась только в старших классах, мне ближе, чем Саллен.

В некоторых отношениях.

В остальном, даже когда он просто смотрел на меня на Ричуэл Драйв, его в бездонных карих глазах поблескивали янтарные искорки, и казалось, что он может заглянуть мне в душу.

И на других он никогда так не смотрел.

Тем не менее, в нашей компании он стал предметом шуток; монстр, псих и замкнутый ребенок в закрытой организации наших семей. Иногда Вон прикалывался надо мной, говоря, что, возможно, мне грозит договорной брак с ним – в виде жертвы ради моего долга перед Райтом. Учитывая, что Саллен редко со мной говорил, думаю, он бы не обрадовался подобной договоренности.

Потому что, когда он все же со мной заговаривал, это было сложно назвать приятной беседой.

Однажды, на очередном собрании Райта всех детей оставили в вестибюле Собора, и, когда я предложила поиграть в «Правду или действие» Саллен, обозвал меня тупой. («Правда или действие» (англ. Truth or Dare) – игра для двух и более игроков. Игроку, до которого дошёл ход, даётся выбор: правдиво ответить на вопрос, который ему будет задан, или выполнить какое-нибудь задание (действие) – Прим. пер.)

– Тогда сам что-нибудь придумай, – рявкнула ему в ответ я, хотя у меня бешено колотилось сердце от одного взгляда на то, как он взирает на меня со своего стоящего в тени комнаты кресла с высокой спинкой.

Он выпрямился, положив на бедра руки в перчатках, на нем были черные джинсы и такой же свитер с длинными рукавами. Все его тело ниже шеи было спрятано под одеждой.

Все молчали, завороженные нашим разговором.

Саллен никогда не говорил, и все же только что настроил меня против себя.

– Нет, давай поиграем в твою игру, – его голос был хриплым и грубым, слишком низким для нашего возраста – тогда ему было четырнадцать. – Я хочу, чтобы ты взяла мой нож и полоснула себе по глазу.

У меня перехватило дыхание.

Затем Вон откашлялся и сказал:

– Ладно, поехали дальше…

Но он не стал бы обращаться к Саллену напрямую.

Никто бы не стал.

Кто-то говорил, что Саллен психопат. Другие утверждали, что он вообще не разговаривает, хотя я знала, что это неправда. Ходило немало слухов о том, что его бьет отец – в это я могла бы поверить. Когда нам было по семь лет, его мать покончила с собой, и в ту ночь все на улице слышали выстрел. При мне Штейн Рул был совершенно спокоен, впрочем, как и его сын, и иногда лежа в постели и глядя в окно на его расположенный через дорогу черный дом с закрытыми ставнями, я задавалась вопросом, а не выстрелила ли Мерси Рул себе в голову, потому что была женой такого человека, как он, и матерью такого сына, как Саллен.

Сделав большой глоток из приготовленного Космо клюквенно-водочного коктейля, я виновато изумляюсь своей перманентно несбыточной мечте и задаюсь вопросом, появится ли когда-нибудь Саллен, чтобы помешать мне трахнуться с моим другом. Особенно здесь, в излюбленном логове Райта. Но эта глупая фантазия не выходит у меня из головы с тех пор, как два года назад он исчез, и его отец сказал, что искать его бесполезно, несмотря на предложенный им выкуп.

Хотя в этом не было никакой логики.

Сын самой высокопоставленной шишки бесследно исчез, но всякий раз, когда я видела Штейна Рула, его темные глаза и бесстрастное лицо, так похожее на лицо его сына, не выдавали ни капли беспокойства? И он не перевернул мир, чтобы его вернуть?

Почему?

– Вау, притормози, – со смехом говорит Космо, и я осознаю, что выпила уже три четверти напитка, водка стекает у меня по подбородку, а вишни плавают у самых губ.

Я с трудом сглатываю, ощущая в животе приятное покалывание, затем ставлю стакан на стол и вытаскиваю одну вишенку за плодоножку.

– Можешь что-нибудь с ней сделать? – многозначительно спрашивает Космо, положив руки на барную стойку и пристально глядя на меня светло-зелеными глазами.

Я прихватываю вишенку зубами и, покачав головой, откусываю алкогольный декор. Космо смотрит на это, и у него расширяются зрачки.

– Нет, – проглотив, честно говорю ему я. – Но мы оба знаем, что я могу сделать с тобой своим языком.

При этих словах у меня вспыхивают щеки, но алкоголь уже придал мне храбрости, потому как я не отвожу взгляда.

Я спала с Воном до того, как он стал встречаться с Айседорой, и у меня много раз был секс с Космо, но на этом мой список заканчивается.

Из них двоих только Космо знает, что мне действительно нравится, и это не имеет никакого отношения к моему языку.

Он опускает взгляд и смотрит, как я кладу на стойку бара плодоножку вишни и обхватываю ладонью стоящий передо мной холодный как лед стакан.

– Допивай его, – тихим голосом говорит он, поднимая на меня глаза. – Потом еще один. И еще. А может, и еще? Когда ты совсем окосеешь, я отведу тебя на диван.

Космо бросает взгляд на зону со столиком, книгами и тарелками.

– Когда начнешь отключаться, я стану тебя лапать.

Я сжимаю бедра, одна нога все еще закинута на другую, и по всему моему телу растекается жар. Но Космо не нужно повторять дважды.

Мне нравится близость, когда я не в адеквате. Сонная, пьяная, накачанная наркотиками.

Это мой пунктик.

Может, таким образом я чувствую себя менее виноватой, поскольку родители всегда ссылались на тот факт, что это им решать мою судьбу касательно отношений, и в этом был тонкий намек на то, что мне, насколько это возможно, следует сохранить свою чистоту, не стелиться под первого встречного и не рушить себе перспективы, все это стандартное воспитание.

Но если я не в состоянии дать отпор и сказать нет, я же ничего не рушу, так ведь?

Я допиваю напиток, лед ударяется о мои зубы, затем позвякивает на барной стойке, и Космо делает мне еще один коктейль.

Затем еще один.

Три.

Я выдуваю три коктейля подряд на голодный желудок, в животе у меня только вишни.

Космо спаивает меня, и его взгляд становится более пристальным, я немного соскальзываю со своего барного стула, но только отшучиваюсь.

Здесь, в чем-то вроде пещеры, только мы, окруженные голубым светом, призрачными тенями и бутылками дорогого алкоголя. Саллен за мной не придет, но, когда Космо, наконец, обнимает меня за плечи и помогает встать со стула и, я, споткнувшись, наваливаюсь на него всем своим весом, может, мне удастся притвориться, что сегодня ночью я не с ним, а с кошмаром из моих снов.

Как только я останавливаюсь перед шикарным черным кожаным диваном в открытом зале бара, Космо убирает руку у меня со спины. Перед глазами все немного плывет, и если я прищуриваюсь, то Космо – вылитый Саллен, хотя последний на несколько дюймов выше.

Я это помню. Тень, которую он на меня отбрасывал.

Но когда меня начинает штормить, с губ срывается смешок, а Космо резко толкает меня на подушки дивана, притворяться становится легче.

Думаю, именно так ко мне бы прикасался Саллен. Свободный, небрежно грубый.

Я хочу, чтобы Космо меня отделал.

Хочу посмотреть, что чувствует Саллен.

Две эти мысли смешиваются, и я снова смеюсь, затем Космо оказывается у меня перед носом, его глаза сверкают, но они кажутся темнее их обычного зеленого цвета.

У меня бешено колотится сердце, я вскидываю голову и отбрасываю с от лица выбившиеся из пучка пряди, заслоняющие мне обзор.

На меня смотрят темно-карие глаза.

С моих губ срывается сдавленный вздох, и я произношу одно-единственное слово.

– Саллен?

Затем гаснет свет.