Текст книги "Принцессы не прощаются (СИ)"
Автор книги: Ксюша Левина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Глава тридцать первая. Лирическая
За ночь намело снегу по шею и город встал, как всегда не готовый к такому природному финту. Наш маленький домик занесло, окна первого этажа наполовину скрыло, но зато к утру настал покой. Всё пребывало в тишине, дышало и отдыхало от буйной ночи, со страхом поглядывало на сугробы и не хотело брать лопаты и высовывать на улицу нос.
Я открыла глаза, чувствуя себя в настоящем тепловом капкане, кое-как подняла голову и уставилась на твой заросший подбородок.
– Доброе утро, принц, – шепнула я очень тихо, так что ты не смог бы услышать и проснуться.
Природа подыгрывала мне, вела себя так пристойно, не мешала спать моему человеку.
Спать бы мне ещё часа два-три, но сил не было, хотелось что-то делать, бегать, вершить великие дела, так что потерпев ещё пару минут всё-таки начала выбираться из кровати, но оказалась застигнута врасплох.
– И тебе доброе утро, но веди себя прилично, пожалуйста, – пробормотал ты мне в шею, прижимая к груди.
– А я веду себя неприлично?
– Ты уходишь!
– Только на кухню за кофе…
Ты прижался лбом к моему лбу и вздохнул.
И я сейчас плачу, я сейчас не могу удержаться от слёз, когда это рассказываю. Блин, Егор, я сжимаю твою руку, вспоминаю эту чёртову нашу ночь первую, наше утро и понимаю, что они все… они все были волшебными, а теперь ты…
Лида судорожно вздохнула, толчками выходил из неё воздух, по щекам бежали слёзы. Столько слёз, что кажется тело будет обезвожено. И вся дрожит. А он лежит и молчит на больничной койке, не в их постели, не в их комнате. И все звуки и запахи уже такие привычные, но так противно и тошно от них. А страх так до отвращения привычен, что от него уже зависимость.
– Ненавижу тебя и твою машину… – прошептала Лида, её остекленевшие глаза застыли на его лице.
– Что тебе стоит просто дёрнуть бровью, а? – её крик уже разбудил постовую медсестру, которая тут будто вторые сутки торчит.
– Что, не можешь улыбнуться, блин? Я же знаю, что ты реагируешь на меня! Не можешь, – удар по его бедру. – Не можешь, блин, – удар по его бедру. – Не чувствовать… не можешь…
– Ты ужасный, – Лида упала на его ноги, прижалась к ним, зарылась лицом в одеяло, гипнотизируя пальцы на правой руке, в ожидании, когда они как в фильмах дёрнутся, чтобы погладить по голове.
Говорят, так бывает только в фильмах. Говорят, сначала он должен начать реагировать на свет, на уколы иголкой и всё такое. Говорят, он долго ещё не будет здоров.
Говорят, говорят…
Плевать Лиде, что говорят.
– Так! Выйдите! – заявила медсестра замирая в дверях. – Это что такое?
– Что такое? – переспросила тут же Лида. Она говорила без лишних эмоций, совершенно ровно и самоуверенно.
– Вы ему навредите, выйдите!
– Вы ему вредите. Выйдите, – тупо ответила Лида, прижимаясь к одеялу губами.
– Я охрану позову.
– Позовите, – кивнула Лида. – Позовите…
И её увели, только на прощание поцеловала колючую щёку.
Я поцеловала колючую щёку. И снова, снова, снова.
– Ты такой холодный! – мой смех и поцелуи тебя трогали и ты мне улыбался в ответ на них.
– А ты горячая. У тебя не температура?
Я помотала головой, рассмеялась и вырвалась, наконец, из кровати.
– Я под одеялом уже перегрелась, чтоб ты понимал! Егор…
– Что?
– Верни духи!
– Зачем?
– Буду только в них ходить! Хочу быть голой и красивой…
– Ты и так голая и красивая. Не верну!
– Почему?
– Верну, когда будем жениться.
– Ты собрался жениться?
– О, да. Я тебе не говорил?
– Нет.
– Ну к твоему сведению собрался и очень скоро!
– Когда?
– Летом, пожалуй… Зимой не то… холодно сильно!
– А если невесте нравится зима? Ты её спросить не хочешь?
– Не-а… Ну вернее по идее должен бы… Я пока не знаю наверняка. Как считаешь? Нужно советоваться?
– Пожалуй, – шепнула я, не трогаясь с места.
Свадьба? О чём ты… Что ты творишь?
– Что ты творишь?
– Лид, не глупи, – ты засмеялся, опять, снова, и твоё подвижное красивое лицо, твои бешеные кудри и светящиеся при виде меня глаза, заставили засмотреться.
– Хорошо… – кивнула, опустив глаза. – Пойдём кушать? Я даже попробую приготовить…
Ты кивнул, встал с кровати и пошёл следом за мной.
Глава тридцать вторая. Эффектная
Твоя мать ворвалась в дом и повисла на моей шее. Я только и успела отключить плиту, спасая омлет, а этот белобрысый ураган уже таранил меня.
– Вы чего?
– О-он… – всхлипнула Виктория, цепляясь за меня. – Он… не переду-у-умает, – она ныла и ныла, пришлось гладить её по волосам, чтобы успокоить, но работало не очень-то. Мать продолжала плакать.
– И?
– Ах, Люся…
– Я Лида.
– Ах, Лида… Ты представь… – она отстранилась, заламывая руки и нервно всхлипывая. – Представь….
– Я не могу представить, потому что не понимаю, о чём вы, Виктория.
– Вика, – поправила она. – А ты меня покормишь? Только мне такое нельзя… есть хлебцы? Хлебцы хочу и кофе… Сделаешь мне кофе?
– А сами? Что, у вас лапки? – усмехнулась я, а Виктория не поняла шутки. Вздохнула и пошла к кофеварке.
– Так вот, – говорила она уже почти бодро. – Отец Егора уехал. Свалил с какой-то тёлкой, – обиженно начала она. Я с нетерпением ждала, когда ты выйдешь из душа, но ты всё не являлся. – Я так расстроена…
– А я при…
– У меня больше никого нет, – покачала головой Вика, гладя на меня огромными кукольными глазами, и я в очередной раз восхитилась как же она хороша. Просто песня! – Мать не желает меня слушать. Говорит, я продала её Егорушку… Но я же за всех переживаю. Ой, какие все глупые… А у тебя духи так хорошо пахнут… Ты милая…
Твоя мать вздохнула и критически меня осмотрела. Я сейчас выглядела не особенно хорошо, даже почти непристойно. Мокрые волосы в полотенце и твоя футболка. Не роскошь бутиков, но хоть одета, и на том спасибо.
– Все считают, что я не люблю Егора! Представь… А я же люблю, я просто ну не болтушка! – она мне таинственно подмигнула. – Я о таком не болтаю… Но я хочу, чтобы у него всё было… А что у тебя за духи?
– Вы о чём-то конкретном хотите поговорить? – мой вопрос не застал её врасплох. Она вообще не поняла, что я чего-то от неё жду.
– Нет, нет… просто… Я всю ночь думала про это. Про мальчика Илью, твою сестру, про тебя и Егора. Лев такой злой, брр… Зачем он так с детками? Хотя… Я бы поняла, если бы ради денег, но он же просто так! Ах! Ах! – она вздохнула ещё трижды и победив кофеварку извлекла оттуда чашку. Попробовала и сморщилась. – Фу, невкусно.
– Вы переживаете обо всех нас? – скептически посмотрела я на твою мать, а она только пожала плечами.
– Наверное… я пока не понимаю. Ну я не понимаю, зачем это Льву… Как вы... вот ты – зачем? Я знаю, что это не он выдумал, а свекровь моя, но всё-таки… зачем? Ты же просто хорошенькая девочка!
– Даже не знаю, что на это сказать, – я достала две тарелки и стала раскладывать омлет.
– Хотя, с другой стороны, понятно! От тебя такая… уверенность исходит! Я просто опешила. Проснулась сегодня и думаю: надо к Лиде пойти! Я вообще о тебе и вчера думала. Мне даже кажется, я восхищена… Эта темнота и безденежье уже не так темны и безденежны, а ты… если бы ты ещё и богата была… То было бы прекрасно. Тогда…
– Темнота и безденежье вас бы вообще не пугали? – рассмеялась я.
– Да. Ты меня хорошо понимаешь. Ты очень умная… Очень! А давай сходим по магазинам?
– Я безработная, мне не на что! – рассмеялась я.
Почему-то мне было ужасно жаль Викторию, но что куда важнее – она мне даже нравилась вот такой. Наивная, милая, как ребёнок.
– Ах да… Как жаль, что ты бедна, – Вика закусила ноготь. – А ты поможешь мне вернуть мужа?
– Чего?
– Ну мужа… ну, ты же помогла Егору! Ты ходила такая красивая… может у тебя духи какие-то особенные? Нет? Может в них дело? С феромо-онами… А может ещё что-то. Ты подумай, а? Егор вот какой стал счастливый… Ты молодец. Прям ух! – она раскрыла ещё шире глаза, и поводила вокруг меня руками.
Лида истерично рылась в вещах егора в поисках “Герлена”, не представляя толком, где он мог его спрятать. За все их полгода в отношениях он так и не вернул ей заветную посылку. Лида уже успела заказать себе другие, но тех так и не получила.
– Лидочка, а что ты делаешь? – спросила Вика, замирая в дверях и накручивая локон на палец. Она горестно всхлипывала и икала.
Не из-за Егора, но всё-равно трагично.
– Ищу мои духи.
– Какие?
– “Герлен”, винтажные! Не видели?
– Не-а… Мне так грустно… Давай закажем китайской еды и купим сухого вина? – попросила Вика и протянула к Лиде руки, дубно хотела повиснуть на шее, как ребёнок.
– Позже, ладно? У меня дело есть!
– Ну Ли-ид!
– Не ныть! – Лида выставила палец и погрозила Вике. – Успокойтесь, возьмите себя в руки. Вот. Пять тысяч рублей, можете съездить за вином! Вечером я приеду и мы непременно его выпьем.
– Пя-ять…
– Машину заправите, у вас пустой бак. И не пользоваться кредиткой!
– Да я только винишка… – промямлила в ответ Вика, разглядывая бумажку.
– Знаю я вас, сейчас придете из продуктового с полными пакетами закуски! Только вино, заправка, максимум сыр! Никакой кредитки! А теперь помогите мне найти чёртов “Герлен”!
И они в четыре руки стали искать духи.
– … так вот, потом она мне говорит: “девушка, ну вы можете шевелиться?”, ты прикинь! Куда я буду шевелиться? А потом – оп, и я понимаю, что стою на эскалаторе не с той стороны, потому что в этой стране движение не в ту сторону! – и Вика расхохоталась. Мы с тобой вежливо улыбнулись, кивая на эту потрясающую историю.
– Ой, умора-а-а… А свадьба будет?
– Да. Летом.
– О-о-ой. Нам нужно много придумать! – Вика выставила вперёд палец, призывая к вниманию. – Сейчас покажу, у моей подружки свадебный салон. Та-акс… Где-то тут…
И она ушла в дебри “Инстаграмма” изредка выныривая, чтобы показать мне очередной смешной пост.
Я смотрела на Вику, изучала её и думала о том, что в общем и целом не так она и плоха.
Стереотипы, стереотипы…
Как много от них бед… Я стала вспоминать и перебирать в голове сколько раз за нашу историю мы с ними столкнулись, вспомни? Я отнеслась с предубеждением к тебе, к твоим друзьям, к твоей матери. Я с предубеждением отношусь к тем, кто душится ароматизированной водой, а ко мне в свою очередь с предубеждением относится целая куча людей, потому что я блондинка без образования. К Люсе относятся не всегда хорошо, потому что она выглядит, как странный фрик, а она сама относится плохо почти ко всем.
– Егор? – позвала я.
– М?
– Давай ты помиришься с дедом?
– Пф… ни за что!
– Егор, мне кажется мы должны выслушать его.
– Я уже слушал.
– Я надеюсь, что ты изменишь своё мнение, – я сжала твои пальцы и снова вернулась к кудахчущей Вике.
Глава тридцать третья. Винтажные духи, люди и проблемы
Они нашли посылку под кроватью, она стояла там, рядом с коробкой “Лего-Хогвартс”. Пакет уже весь истёрся, а коробочка внутри совсем не потеряла вид. Лида с благоговением достала флакон, разглядывая его на вытянутой руке.
– Круть, – протянула она, а Вика поморщилась.
– Это что?
– Это то, с чего всё началось! Я в больницу! – она сорвалась с места, чмокнув на последок Вику в щёку, а та так и осталась сидеть, сложив руки на коленях.
Дорога до больницы была хорошо заучена, до малейших деталей. Все повороты, все светофоры и лежачие полицейские. Иногда этот путь приходилось преодолевать дважды, а то и трижды за день.
Лида припарковала машину на больничной стоянке и на дрожащих ногах быстро-быстро побежала в здание. Первая неприятность возникла ещё на первом этаже… вездесущая постовая медсестра стояла скрестив на груди руки.
– Здрасьте, – кивнула я.
– Забор покрасьте, – кивнула она.
– А я к Сим…
– А вы ему кто?
– Невеста…
– Нет такого понятия “невеста”! Есть сестра, мать, жена. А невеста – нет. Вдруг вы к нему просто присосались, как пиявка, покуда бедолажка без сознания, а? – прикрикнула женщина, наступая на несчастную Лиду.
– Но в-вы всегда пус…
– А сегодня не пущу!
Лида отступила раз, второй, третий… и понурив голову вышла из больницы.
“Не пущу!” – отдавалось у неё в голове.
Виктория покинула нас ближе к обеду, чем сделала огромное одолжение, потому что от трескотни уже разрывалась голова.
– Она невыносима? – спросил Егор.
– Терпима, – отмахнулась я.
– Зачем тебе моё примирение с дедом?
Твой вопрос застал в расплох и я только пожала плечами, отмахнулась будто это вовсе не важно. Ты воспринял это как вызов.
– Эй! Лид, в чём дело?
– Просто… я наблюдала за твоей матерью… Она такая невинная, не злая. Та сцена, что она устроила – была только сценой и не более того. Этюдом. И мне стало неловко, что на какую-то секунду она показалась мне стервой и ужасной матерью.
– И?
– И я боюсь, что была несправедлива не только к ней. Твой дед… Может у него были причины?
– Нет.
– Егор…
– Нет.
Ты помотал головой, вздохнул и даже усмехнулся.
– Не парься. Мы разберёмся. И он не имел причин, чтобы так со мной себя вести. И нельзя его поступки оправдать тем, что он боялся за несчастного внука. Он мне не доверял, считал меня ребёнком. Это в корне неправильно. Это гадко! И я не хочу об этом даже говорить. Какой смысл?
Я кивнула, и… правда, до конца истории не так много осталось, и пришло время уже и мне покаяться.
Егор, правда, прости, что не послушала тебя. Я поставлю скоро точку, я остановлюсь и скажу “конец” уже очень очень скоро. Сейчас я сижу в машине перед больницей где ты лежишь и куда меня не пускают и строчу эту последнюю главу.
Просто на секунду представь: мы встретились и это было сумасшедше. Мы влюбились. Мы гуляли, говорили и катались на машине. Мы оставались в одной кровати, мы переспали, когда были к этому готовы. Мы узнали, что станем родителями и были бесконечно этому рады и так же бесконечно за это благодарны. Мы правда, очень сильно друг друга любили и любим, и будем любить парня, который у нас родится. Будем заботиться о Люсьен, которая однажды сделает свой непростой подростковый выбор между хулиганом и мажором. Тебе нужно только открыть глаза. И первым делом простить деда и помириться с ним. И я обещаю, что всё сразу пойдёт иначе. Обещаю, что мы правда будем счастливы. Но, как я была уверена в тот день, так уверена и сейчас – злиться на кого-то, ненавидеть – это слабость. Делать поспешные выводы исходя из внешности – слабость. Вешать на себя побрякушки и обертки, прогнивая изнутри – тоже слабость.
И не признавать свои ошибки – самая главная и позорная слабость. Этим страдает твой дед. Но этим не должен страдать ты. А ещё, он приходил к тебе, часто. Он раскаивается.
Давай уже закроем эту тему. И отреагируй на меня, будь добр…
Лида отложила дневник и сжала покрепче руль. Машину ей вручила мать и назвала это “отступными”. Она переезжала за границу к новому мужу, а старую тачку решила не продать, а отдать дочерям. Лида даже улыбалась теперь, вдыхая запах кожаного салона и собственного парфюма. Того самого “Герлена” такого же винтажного, как Лев Аристархович.
Она мечтательно смотрела на окна пятого этажа, где по её прикидкам лежал Егор и думала об их будущем сыне. О Люсе и её драмах. Впервые она почему-то была спокойна, расслабилась и отпустила всё, чтобы просто одну минуту подождать. Нажать мир на паузу.
Так приятно это оказалось.
Так странно.
Осталось одно дело… примирение.
Потому что когда она стояла на крыльце, с отчаянием глядя на закрывшиеся двери и ухмыляющуюся медсестру, ей пришло СМС от врача.
“Реакция есть! Жить будет! Перевезли в другое отделение!
Глава тридцать четвёртая. Лев
Лев Аристархович сидел за столиком в баре и потягивал Куба Либре, который я ему всегда делала в большом литровом пивном стакане. Сегодняшняя девочка-бармен с задачей явно не справилась, перед начальником стоял обыкновенный стаканчик, а выглядел он крайне недовольно. Так, прежде чем пойти и поговорить, я зашла за барную стойку и шуганула новенькую девочку.
– Сюда нельзя! – пискнула она.
– Да что ты? – закатила глаза я и взяла пивной стакан.
В три приёма замешала коктейль, вставила чёрную трубочку и пошла к твоему деду.
Девочка-бармен безмолвно за мной следила, не решаясь нагрубить или прогнать, так что на полпути я остановилась и обернулась к ней:
– Будь смелее, ты тут не с детишками будешь работать, а с пьяными богачами.
Девчонка кивнула два раза и выдавила из себя улыбку.
Ладненько.
Лев Аристархович ждал. Он щёлкал пальцами и разминал шею, давно меня заметил, как и коктейль в моей руке.
– Ах… как же хорошо ты делаешь старую добрую Куба Либре, – промычал Лев Аристархович, делая глоток и демонстративно отставляя в сторону предыдущий стакан. – Ну что? Всё выдала внуку?
– Вас это удивляет? – я кашлянула.
– Ну, как сказать… Девочка, ты лезешь в мои дела. То, что ты хорошо делаешь – это коктейли, – он кивнул на стакан и меня будто обдало ледяной водой.
Лев Аристархович. Добрый, милый старик. Он никогда не был со мне зол или несправедлив. Никогда не выносил на обсуждение мою “необразованность” или цвет волос. Он относился ко мне с уважением, даже когда узнал про отношения с его внуком. То, что сейчас на меня смотрели недобро, неприятно, было странно. И у меня будто выбили из лёгких воздух.
– Как-то вы мигом… изменились, – я снова прокашлялась, будто от какой-то нервной аллергической реакции.
– Водички попей, – равнодушно посоветовал Лев Аристархович подзывая девочку-барменшу. – Воды мой… внучке, – он смерил меня долгим противным взглядом и девочка-барменша вытаращилась на меня.
– Да, – промычала она, сделав ошибку в его имени и назвав Львом Аркадьевичем.
– С лимоном, тёплую, – посоветовала я, кивая на бар, чтобы поскорее прогнать.
– Изменился, – улыбнулся твой дед. – Как же… Слушай, ты на что рассчитываешь? На то, что он… что?
– Вообще шла сюда, чтобы вас помирить.
– М-м… зачем?
– Потому что нельзя быть в ссоре людям из одной семьи…
– А ты ни с кем из семьи не в ссоре?
– Нет.
– А мать?
– Она… ей просто не до меня. Но мы не в ссоре.
– А мать Егора?
– Мы с Викторией подружились.
– Ну отца ты пока и не видела, с бабкой его сумасшедшей ты вроде как дружишь… Аннушка Викторовна – лёгкая цель. В общем остался только я. Интересно. Всех “очаровала” да?
– Что с вами?
– Ты всё ему рассказала… и он прибежал ко мне. И теперь он меня ненавидит… Интересно.
– Эм… а чего вы ждали? Что он ничего не узнает?
– Ну-у, отец же не узнал! Правда и ожиданий моих не оправдал. И Вика… подвела, а обещала, конечно, другое… Но она и умной не была, а на тебя-то была ставка другая…
Я ахнула и прижала руки к губам. Старый интриган уже долгие годы играл в свои игры… И вот что не понимала Виктория. Бедная больная женщина.
– Ну, что ты удивляешься? Своих роди – тогда поймёшь.
– Да никогда, – прошипела я.
– Да-да, болтай, потом сама прибежишь, когда внучонок втянется в плохую компанию.
– Вы серьёзно вообще? Что за ерунда?
– Девочка, ты на что рассчитываешь? – от его “девочка” – хотелось вздёрнуться. Ледяной мерзкий тон и ужасный взгляд хищника. Да он бы мог меня сожрать запросто. – Я в два счёта верну тебя мешать коктейли и больше ты Ег…
– Я с радостью пойду работать, если вы об этом! Поверьте это уж точно меня не пугает, даже наоб…
– Могу себе представить. Больше ничего ты не умеешь, как я понимаю, – он кивнул, усмехнулся и меня передёрнуло.
– Ну, не буду спорить, – моя улыбка Льва обескуражила, он приподнял одну свою седую бровь и дёрнул носом, как хищник перед прыжком. – Ладно, диалога не вышло, примирения тоже. Что ж… Я пожалуй пойду.
Он провожал меня взглядом и больше ничего не сказал. А я решила для себя, что больше с ним не заговорю, если только ты не захочешь восстановить отношения с родственничком.
Лида прыгала по парковке, а семья смотрела на неё хмуро, с сомнением. Они не понимали, чему она радуется, потому что Егор был в реанимации, а на полное восстановление был только “шанс”. Но так долго Лида держала себя в напряжении, что теперь просто сходила с ума, чувствуя в себе тонны сил и желания бороться до конца с любой неразберихой.
Она была сейчас кругленькой, хорошенькой в своём джинсовом комбинезоне, с неизменно-идеальными локонами. В окружении серолицей, угрюмой семьи, которая нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и ждала новостей, Лида выглядела как минимум лишней.
– Что с тобой, блин? – воскликнула Люся, которая от напряжения так сильно хмурила лоб, что морщина уже не разглаживались.
Она демонстративно вставала подальше от Ильи и пряталась то за Викторию (которую считала болонкой), то за бабушку.
– Ничего особенного, а вы своими кислыми моськами – Егору не поможете!
– Ты так наследника растрясёшь, – проворчала не менее напряжённая чем Люся, баб Мотя.
– Ой, завели пластинку, – махнула рукой Лида. – Он справится без ваших серых лиц… Я-то знаю.
Лев Аристархович бросил на почти-невестку хмурый взгляд и покачал головой.
– Знаю, – уже совсем тихо шепнула Лида, глядя на окна пятого этажа.
Глава тридцать пятая. Конец тетради
Точка, милый. Моя последняя глава для тебя. Ты сейчас там почти пришёл в себя и меня скоро пустят в палату. Скоро я почувствую, как ты меня обнимаешь. Скоро услышу твой голос, даже если ты произнесёшь только пару слов… надеюсь, ты выберешь самые лучшие.
Я всё время думаю о той женщине, Неле, её муж был в той же аварии, я уже рассказывала. Я всё время думаю… каково это забыть прошлое? Забыть годы отношений, детей, все прекрасные моменты, что остались позади? Я может наивна сейчас… да, наверняка это так.
Сейчас мне кажется, что наше “завтра” будет совершенно светлым и безоблачным. Если в будущем ты поймёшь, что всё изменилось – обещай, что достанешь этот дневник.
Обещай, что прочитаешь мои слова, вспомнишь, как впервые меня поцеловал, как приходил утром после дежурства, как ставил ёлку, как уснул вместе со мной на диване и как хранил меня для себя, для нашего особенного момента.
Ты прочитай и дай прочитать мне, тогда я тоже стану уверена, что всё у нас будет хорошо. Иногда же просто нужно вспомнить.
Какое воспоминание будет последним в нашем дневнике?..
Пожалуй, вечер, когда я пришла к тебе в тот ледяной день. На улице был настоящий жуткий мороз, только-только прошёл Новый Год и Люсю увезла на море мама, а твоя бабушка поехала с ней “отдохнуть” от нас.
Мы с тобой приняли решение жить вместе, приняли решение, что сдадим мою квартиру, что начнём всё строить вдвоём и что-нибудь придумаем. Решили, что дом, устроенный с такой любовью твоей бабушкой – не должен быть продан.
Я пришла к тебе с последними вещами, поставила в гостиной сумку и глубоко вдохнула запах своего нового дома. После холода там было невероятно тепло. Пахло мясом, ты обещал мне сочный бургер и жарил на гриле котлеты. Тихо мурчал очередной мюзикл, мы так и не скачали новой музыки, просто приняли её, как часть обстановки.
Ты вышел ко мне.
В домашних штанах, футболке. Кудри в неряшливом куцем хвосте. Сложил руки на груди, усмехнулся и провёл ногтём большого пальца правой руки по губе, милый застенчивый жест. Ты смотрел на меня исподлобья, улыбаясь, будто знал какую-то тайну обо мне. Тайну, о которой я не имела понятия.
– Привет, – ты пробрал меня до мурашек своим тоном. Говорил тихо, бархатно, будто обнимал. Я невольно засмеялась.
– У меня вопрос…
– Мм?
– Когда ты уже отдашь мне мои чёртовы духи?
– Когда рак на горе свистнет, – усмехнулся ты в ответ. – Я же сказал, когда в твоём паспорте будет штамп! Когда буду точно знать, что ты моя жена и никуда не сбежить. Ну словом… открывать только в случае экстренной ситуации.
– Понятно, – улыбнулась я. Я знала тайну, которую совсем уж точно не знал ты. – И когда это будет? Летом?
– Хочешь – завтра.
– Хочу, – я кивнула.
– Без проблем, – ты пожал плечами. – Не знал, что ты так страшно хочешь духи. Знал бы, купил такие же, мне не трудно. Хотя… я же теперь нищий студент… Ну не совсем студент, но тем не менее. Даже и не знаю, как поступить… – ты стал шутливо рассуждать, а я смеяться.
– Да уж… я безработная, ты студент-медик… Мы просто ужасно нищие… Нашему ребёнку страшно не повезло.
Ты не бросился таскать меня на руках или вроде того. Продолжал улыбаться, иногда твои губы подрагивали, будто ты собирался что-то сказать, но никак не решался, а пальцы касались губ.
Ты склонил голову, прокашлялся и кивнул. Раз, второй, третий.
А потом развернулся на месте и уставился в окно гостиной. Был ужасный мороз и лёгкий ветерок поднимал с подоконника снежинки, они низко стелились, будто тонкий шифоновый шлейф платья.
Мои плечи содрогались от беззвучных тихих слёз, а ты молча улыбался. Ты, должно быть, запоминал этот момент, записывал его в своей памяти, а я запоминала тебя.
– Пойдём, я тебя накормлю, – сказал, наконец, ты. Протянул ко мне руку и пошевелил пальцами, торопя, чтобы я скорее вложила в неё свою.
Мы молча ели бургеры, иногда переглядывались, будто теперь оба хранили нашу тайну. Ты налил мне горячего чаю, и я с наслаждением пила его, согреваясь внутри и снаружи сразу.
От мысли, что ещё две недели мы будем одни в этом заснеженном, занесённом домике у меня всё в душе пело, мне казалось, что нас отрезали от мира и дали долгожданную паузу. Для двоих, только для нас.
– Ты как? – спросила, наконец, я, когда тишина потребовала что-то сказать. Я не переставала при этом улыбаться, и вопрос вышел неуверенным и глупым.
Ты обогнул стол, сел на колени передо мной и взял мои руки в свои.
– Не хочу всё испортить словами, – ты поцеловам мои пальцы и по ним прошлось твоё дыхание.
– Спасибо, – кивнула я, наклоняясь и целуя тебя в макушку.
Так мы и сидели. Ты с моими руками у губ, а уткнувшись в твои волосы. Нам казалось в тот момент, и я уверена и за тебя и за себя, что чувство счастья было абсолютным.
Прошло не меньше четверти часа, прежде чем мы встали и пошли в комнату, прежде чем легли в кровать и сжав друг друга так крепко, что заболели кости, уснули.
Я помню этот вечер, как самый тёплый, как самый безумный. В тишине и такой любви, что от неё внутри и правда всё ныло и жгло, от страха за эту любовь кружилась голоса. Любовь, за которую и от которой страшно – самое странное, что могло бы произойти.
Отними у меня тебя и, быть может, я бы тогда растеряла всю свою супер-силу.
Сейчас меня позовут и разрешат к тебе войти.
Я провела столько дней, наблюдая за тобой спящим, что больше никогда не захочу смотреть на себя по утрам. Буду лежать зажмурившись и ждать, когда ты сам откроешь глаза.
Ну, я пошла.
Люблю тебя.
Глава тридцать шестая. Знакомый незнакомец
Дверь палаты распахнулась, как распахиваются кулисы перед грандиозным стартом премьеры. Там, в глубине сцены под светом пушки, окруженный софитами один человек – солист. И он исполнит ту роль, что перевернёт души многим, он заставит всех свернуть в восхищении головы и отбить ладони в аплодисментах.
И Лида замерла на пороге. Егор не слышал, как открылась дверь, он лежал повернув голову к окну и свет оттуда терялся в его волосах пыльными дорожками, будто кишащими крошечными полупрозрачными фейри. Его уже давно не украшали синяки, но лицо по прежнему было бледным, осунувшимся.
Лида топталась на пороге.
Лида не хотела упустить этот момент.
Она сделала два шага и остановилась. Он услышал, медленно обернулся и на миг её сердце упало. Ей на один короткий миг пришла на ум несчастная женщина Неля и её несчастный муж Марк. Марк – ничего после аварии не помнил, а... Егор?..
Лида ждала.
Глаза Егора будто приклеились к её лицу, его губы будто что-то беззвучно шептали, а лицо оставалось совершенно спокойным. А по её щеке, такая неуместная и странная, прокатилась слеза.
– Ты такая истеричка, – шепнул он, еле размыкая пересохшие губы. – Я всё... слышал...
Он говорил хриплым чужим голосом, совсем незнакомым. Она видела его впервые за долгое время, она слышала его впервые за ещё дольший срок. Губы её теперь уже подрагивали, торопили истерические, радостные слёзы.
– Ты просто огромная, – севшим голос произнёс Егор.
Лида окаменела, не в силах дёрнуться с места или сказать хоть слово, ей казалось, что всё рассыпется и исчезнет если это сделать. Прямо сейчас нужно молчать и смотреть, смотреть пока фильм не закончился и не пошли чёртовы титры. Он тут и говорит с ней и, пожалуй, пока этого даже много.
Внутри всё свело от нервного счастья и беспокойно стукнулся парнишка, который за прошедшие полтора месяца преуспел в искусстве акробатики и гимнастики. Лида вздрогнула от этого удара, ахнула и засмеялась, а потом бросилась вперёд, пока не замера у койки.
– Так лучше? – спросила она у живота. В ответ только тишина.
– Если бы не он, ты бы так и торчала там?
Лида кивнула.
– Ты слишком болтлив для больного... – наконец, прошипела она. Даже не прошептала, её речь мало походила на человеческую, связки явно сильно пострадали после почти трёх недель болтовни и последовавших за этим часов молчания перед палатой, с одним только дневником из собеседников.
Лида протянула руку и коснулась губ Егора, он тут же вытанул их оставляя на кончиках пальцев поцелуй. Она коснулась его скул, его бровей, его лба. Его волос.
Села на краешек кровати и ещё долго смотрела, смотрела пока не потеряла способность держаться на расстоянии и не упала на его грудь, сдавив в ужасном объятии, так что оба резко выдохнули.
Говори, говори мне хоть что-то ещё. Не затыкайся, пожалуйста, это так важно для меня...
Лида целовала его шею, подбородок скулы и губы без разбору, удерживая от резких движений его самого, опасаясь, что навредит себе, потому что чувствовала в нём нетерпение и дрожь, но он казался тонким и хрупким сейчас. Казалось, что пробуждение забрало у него столько сил, что тело усохло и уменьшилось по сравнению с тем, что Лида обнимала в последний раз.
Она поверить не могла, что касается его и что чувствует его дыхание то тут, то там, а руки его не лежат безвольно по швам. А губы не застыли, целуют в ответ и как же это много для той, что ждала.
– Тебя столько людей ждёт, – шепнула она напоследок, когда уже лежала уткнувшись носом в его шею так долго, что взволнованно закашляла чёртова медсестра.
– Что этой медсестре от тебя нужно?
– Я её, кажется, немного не лестно… отматерила, когда меня отсюда выставляли пару недель назад, – засмеялась Лида.
– Молодчага, – улыбнулся Егор. – Ладно, зови своих людей...
Виктория, Люся, бабушка, Анна Викторовна, Илья и Лев Аристархович стояли в коридоре и ждали своей очереди. Когда Лида открыла им дверь, пропуская вперёд, все они взволнованно подняли головы.
– Как? – спросил Лев Аристархович.
– Жить будет, – усмехнулась Лида, стирая слёзы с лица и глядя на присутствующих.
Ей хотелось, чтобы в эту минуту все они стали такими же совершенно счастливыми, как она. Чтобы Люся не косилось злобно на Илью, а Илья не ухмылялся высматривая момент, как бы побольнее уколоть Люсю. Чтобы Матильда (будем уважать желание несчастной женщины иметь псевдоним) не отходила от бывшего мужа на сто метров минимум и не употребляла крепкие словечки всякий раз, как он открывает рот, а Лев Аристархович бы не ворчал на всех и каждого и не смешивал бы бывшую жену с грязью при каждом удобном случае.
