Текст книги "Принцессы не прощаются (СИ)"
Автор книги: Ксюша Левина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Женишок топтался с ноги на ногу на входе в центральный ёлочный базар. Такие рассыпались по всему городу, но этот был самым шикарным, как в романтических новогодних мелодрамах. Играла музыка, всё в гирляндах и цены на ёлки “покрасивше” начинались с пяти тысяч рублей. А дрань можно и за тыщёнку выцыганить.
Я не была привередой и вообще любила сосны. Обожала их длинные иголки, пушистые лапы и какой-то особенный запах. Даже игрушки, на мой вкус, в окружении этой приглушенной зелени смотрелись краше и домашнее. А все эти “макушки” за бешеные деньги, так и вопили о своей двухнедельной бестолковой роли.
Позёры.
Мы подошли к тебе, и я чуть было не сделала лишний шаг, чтобы обняться, но вовремя себя одёрнула. Рано, это лишнее. Ты подмигнул мне, Люсе.
– Ты тут что делаешь?
– Представил, как ты на каблуках потащишь ель домой.
– Не ель, а сосну, и я бы вызвала таксу.
– Да, ага. Кто б тебя повёз!
– Ну тут явно есть доставка!
– Есть, есть! – тут же подал голос продавец ёлок в шапке деда мороза на макушку.
– Вот! Есть!
– Ай, заколебала. Пошли уже!
Мы брели втроём по рядам ёлок, и все трое улыбались. Люся потешалась над моим ребячеством, я точно это знала. Ты лыбился и лопался от гордости, ну просто красота, как лихо закрутил и вовремя появился. Я улыбалась, потому что шла впереди и никто не мог этого видеть.
– Вот твои сосны, – ты остановился перед выставкой отверженных деревьев и ударил по одной лапе, усыпанной снегом. – Красота…
– Угу, красота, – вздохнула я, осматривая все подряд деревья.
– Блин! Почему мы вечно берём эти сосны! Мы что в советском союзе? – взорвалась Люся. Ещё утром она была за любую шумиху, а сейчас сникла и превратилась в “само очарование”.
– Потому что я люблю именно эти деревья. Вопросы?
– У матросов нет вопросов, – улыбнулся ты ставя вертикально одно древко и отряхивая его, – Смотри какая пушистая!
– Неплохая… – я потыкала в ветки, – Не сильно широкая?
– Хм… ну может и широковата… Как насчёт такой? – ты подтащил ещё одну.
– О, а эта лучше!
– И ветки ещё пушистее, но короче.
– Да, мне нравится! Можно будет даже гирлянду-штору сверху бахнуть. Как раз прикроет от макушки до нижних веток.
– Между кухней и гостиной войдёт?
– Да, как раз туда и хотела… Макушка лысовата, нет?
– Хочешь – веток купим и подкрутим.
– О, круто! Хочу! У тебя выйдет?
– Выйдет, только за иголками потом следи.
– Да вы просто идеальная пара! – фыркнула Люся, развернулась на пятках и пошла вглубь базара.
Мы с тобой обменялись встревоженными взглядами, ты кивнул и я как-то без сомнений поняла, что могу бежать к сестре, а сосну ты посторожишь.
Люсю я догнала у ларька с чаем и кофе, она встала там в очередь и терпеливо ждала, обиженно сопя. В её глазах прямо сверкали звёздочки обидных слёз, и у меня сердце разрывалось от этого вида.
– Люсь?
– Что?
– Ты чего?
– Не хочу говорить!
– Люсь, проблемы так не решают.
– У меня нет проблем. Бери уже свою ёлку и пошли домой, я замёрзла.
И я была на грани извержения эмоций! Всегда этот человек так поступал, пихал своё дурное настроение прямо под нос, хвастался им! Вот, смотрите! Носитесь со мной! Люся – тяжеленная как шкаф, стоит ей только чутка разобидеться и сил на борьбу с ней – нет. Сейчас – нет.
Я стала закипать, так что ногти вонзились в ладони.
– Люся, – прошипела, чтобы начать высказываться, а она вышла из очереди и пошла к ростовому снеговику из надувных шаров.
– Устала. Горло болит. Пошли уже!
И она не дала мне выплеснуть эмоции.
Ты купил сосну сам, даже не сказал за сколько, и, когда мы нашли тебя на парковке, уже пихал дерево в свою тачку, пачкая смолой салон. Я смерила взглядом сверкающую и совершенно новенькую тачку, которую приметила ещё тогда, у “Почты”, и только теперь задумалась: “Откуда?”.
– Я думала, наш Лев тебя не спонсирует…, – пробормотала я.
– А он и правда не спонсирует.
Ты взял за плечи надувшегося Люсю-колобка и силой усадил на заднее сиденье.
Потом отправил меня на переднее и обошёл машину, чтобы сесть за руль.
– Так, дамы. Вы разодеты для приключений, я сразу понял! Уговорили, едем развлекаться!
– Я хочу домой! – тут же заголосила Люся.
– Да, да, не стоит благодарностей! – ты поймал её взгляд в зеркале заднего вида и подмигнул.
– Я. Хочу. До…
– Ты боишься, что останешься одна, – и ты улыбнулся, а я в ужасе зажала рот рукой.
Правда свой, вместо твоего, так что нифига не сработало.
– Чего-о?.. – провыла Люся.
– Ну как же, у тебя есть сестра. И вам вдвоём хорошо. Ты вьёшь из неё верёвки и делаешь вид, что…
– Останови!!
– … вид, что тебе всё без разницы. А тут сестра влюбилась…
– Я не влюбилась!
– Я хочу домой! – одновременно с Люсей возмутились мы, а ты дьявольски захохотал.
– … и вот-вот станет счастливой занятой женщиной. И ты боишься, что тебя опять куда-то спихнут, – ты говорил так, будто это были не страшные вещи, а какие-то совсем простые расклады.
– Какого хрена! – хором проорали мы с Люсей, а ты довольно улыбнулся.
– Сёстры, – протянул ты, вывернул громкость, так что мы обе согнулись, зажав уши, и стал барабанить по рулю, отбивая ритм новогодней песенки.
***
Снова твой дом, но теперь у нас в багажнике мёрзнет ёлка, а на заднем восседает, скрывшись за торчащими в салон лапами, обиженная Люсьен.
– Дебильно…, – прошипела она.
– Что?
– Всё! Где ты этого…. нашла? – она гневалась, а ты смеялся.
– Поверь, я сама не в восторге… Видимо, мы согрешили.
Мы с Люсей были в машине одни, ты заблокировал двери, чтобы не сбежали, а сам открывал ворота, разгребая сугробы.
– То, что он сказал – неправда, – пробурчала Люся, утыкаясь носом в шарф.
– Всё норм. Правда это или нет, но… такого не будет. Я обещаю, милая.
– Не говори мне милая!
– Да тебе палец в жопу не сунь! – воскликнула я, неожиданно выдав любимую бабушкину присказку, и мы обе закатились в смехе.
Уже прошло сто лет, как мы такого не слышали и теперь было ужасно смешно вспоминать старые добрые времена.
Ты вернулся в машину, заехал во двор, в гараж и повернулся к нам.
– Всё, бегом в дом!
– Нас там ждёт экономка? Анна Викторовна? – спросила я.
– Чего? – ты расхохотался и моя улыбка угасла. – Это бабушка моя была! Мамина мама. Попросил её подыграть, даже заплатить пришлось... обнимашками. Всё, харе болтать, выметайтесь! Нам ещё сосиски жарить, глинтвейн варить, ёлку наряжать.
– Какую ёлку? Мою? – я насторожилась, а Люся на заднем сиденье пританцовывала от восторга.
– Нет, мою. Не у тебя одной есть ёлка. Пошли уже, труба зовёт! Будем мангал разжигать! Сначала еда – потом развлечения. И сегодня будет мясо!
Глава двадцатая, всякое откровенное
А во-вторых, иногда я всё-таки думаю, что он скучает.
И что он одинок. Пусть кричит на меня, сколько влезет,
думаю ему это необходимо. Любовь у него такая. Крикливая.
(Егор спустя час от начала этой главы)
Мы с Люсей сами не заметили, как оказались втянуты в готовку. Нанизывали на шампуры сосиски и косились друг на друга, будто хотели получить хоть какое-то объяснение этому странному поведению. Увы. Ты нас зомбировал, не иначе.
Я сварила глинтвейн и приготовила для Люси сладкое сливочное пиво, и мы... молчали. Не ссорились, ни о чем друг друга не спрашивали. Просто делали то, что ты нам велел и думали о своём. Люся достала наушники, я включила на ютубе видео. Это было даже более семейно, чем то, что мы могли бы делать дома. Странный, уютный, дружелюбный мир.
Ты пришёл весь раскрасневшийся с холода и я не удержалась, прижала горячие ладони к твоим ледяным щекам, а ты накрыл мои руки своими.
– Как мило, – фыркнула Люся и вышла из комнаты. Она была не то разобижена, не то ей стало неловко.
– Не догоняй ее, – тихо сказал ты, утыкаясь носом в мою тёплую ладонь и вдыхая запах апельсинов, которые я резала на глинтвейн.
– Она такая одинокая иногда...
– Я тоже! – ты коснулся моей кожи губами. Потом ещё раз и ещё, – Но она должна без тебя справиться, а я нет.
– Бедный ты бедный... – засмеялась я.
– Нет, очень богатый! С такими-то поварихами! Всю кухню уделали! А Люсе нужно немного... зрителей.
– То есть?
– Я не уверен, но есть ощущение, что она просто хочет быть услышанной, но при этом оставаться невидимкой. И оставаться собой. И продлить детство. И стать взрослой. И решить, что с ней будет в будущем. И сделать это так, чтобы не стать худшей. Быть кем-то любимой, и не стать предметом для насмешек. У неё тупо в голове суп. Окрошка. И ты вряд ли ее поймёшь. Ты не знаешь, чего она боится или на что надеется в конкретный момент времени. Сегодня одно, завтра другое.
– Откуда ты все это знаешь? Только не говори, что тоже был подростком или что у тебя есть... сын.
– Не, будь у меня сын я бы этого не знал, – засмеялся ты, – У меня две причины. Первая, по факту все ещё студент и сам не вырос. Вторая, у меня есть брат, который любит накуриться и раскрыть все сердечные тайны. В общем... ему некому больше излить душу кроме меня.
– Брат?..
– Сын моего отца от молодой любовницы. Мы любим шутить, что он бастард, как Джон Сноу. Мама пыталась от любовницы откупиться, но та пошла в отказную. Дурацкая ситуация. Мы редко об этом говорим, но мальчишка ко мне прицепился, как банный лист, так что я вынужден ему помогать.
– Погоди... а что с твоими родителями? Они... живы?
– Ну, по факту да, – ты оторвал свою руку от моей и взъерошил шевелюру. Я хотела было тоже отпустить тебя, но ты вернул мою ладонь на место, – Дед вроде как заставил их от всего отказаться, потому что эти двое плохо себя вели.
– Оу...
– Да-а, они много веселились, мало работали и все такое. Только я деда тоже не устроил, как наследник. Брат – сын секретарши, да ему еще и лет мало. Короче наш семейный Лев жжёт. А мы тем временем давно Люсю не видели. Одевайся! Там на диване в гостиной тёплый шмот, будем есть на холоде горячие сосиски.
***
Мы стояли вокруг мангала, со шпажками в руках и ели сочные сосиски с хрустящей корочкой. Мороз кусал за щеки, изо рта шёл пар, а мы ели пританцовывая на снегу. И Люся забыла, что она трудный подросток. Она пила сладкое безалкогольное «пиво» и с аппетитом ела.
– Это твой дом? – спросила она у тебя, и ты кивнул.
– Обменял его на квартиру и несколько услуг для моей бабушки. Ей стало тяжело его содержать, ну физически. Так что путём несложных обменов я получил этого уродца, а она современное жильё в относительно новом доме. Эта женщина не согласилась на жилой комплекс или вроде того...
– На что ты его содержишь? – Люся была в том возрасте, когда подобные вопросы ей было не трудно задать. Ноль стеснения.
– Ты к тому что я фельдшер? – кивнул ты, – Ну да, там зарплата небольшая. И я всю ее отдаю бабуле, до копейки. У меня даже зарплатной карты нет. Мы называем это ипотекой. Махинации, – ты подмигнул Люсе, и она отвернулась, не сдержав улыбку. Даже эту девчонку пронимало твоё обаяние, которое ты будто не мог сдерживать. Оно само стремилось наружу, чтобы кружить дамам головы. А у меня не соединились два картинки.
Парень, который говорит мне: «Носи на здоровье!» и вручает трусы, и этот человек, что болтает с моей сестрой – совершенно разные люди.
– Когда дед раскулачил моих родителей он вроде как выдумал штуку, которую назвал «наследство матери». Имущество, с которым моя мать пришла в семью, грубо говоря приданое. И забирать все это он не стал, а отдал мне. Мне тогда было пятнадцать и я не вполне понимал, что со всем этим делать. Но четко знал, что не хочу становиться таким как дед или отец. И провернул дельце... Конечно распоряжаться всем мне бы никто не дал, так что я договорился с бабушкой. Продал ей этот дом, который потом выкупал обратно, а деньги, которые она мне заплатила, перевёл на счёт одного паренька, который решил замутить бизнес и нуждался в инвестициях. Конечно, бабушка не полную стоимость платила, но сумма была нормальной. Дело пошло, но нужны были вложения, и я выторговал у деда ещё, потом ещё и ещё. Просил бабки свои же, якобы на какие-то развлечения, а сам собирал их. К восемнадцати годам промотал большую часть, а потом махом просадил остаток и поступил в мед, вместо какой-нибудь бизнес-школы заграничной. Дед рвал и метал, просто там была не истерика, а настоящие военные действия. Он отлучил меня от всего, как и родителей, хотел забрать дом, но он уже давно был бабулиным, и она его превратила в дворянское поместье из английского романа. И вот дело, в которое мы угробили столько бабок, наконец, стало приносить доход. После череды проб и ошибок я начал получать прибыль, мне же нечего было терять, терпеливо ждал и мои ожидания оправдались.
– Ого... а для деда это не повод помириться?.. – спросила я.
– Нет. Увы, но я предатель. Я занимаюсь тем, чем хочу, а не его отелями. Я не собираюсь становиться его должником или наследником. Концы обрублены, нас ничего не связывает...
– Но ты ходишь в Simon! Зачем?
– Ну во-первых, я там вроде как акционер. Вернее бабулин представитель. Она не хочет видеть деда ни в каком виде. А во-вторых, иногда я всё-таки думаю, что он скучает. И что он одинок. Пусть кричит на меня, сколько влезет, думаю ему это необходимо. Любовь у него такая. Крикливая, – ты подмигнул мне и обнял за плечи, а другой рукой обнял Люсю.
И как-то тепло стало, будто мы все оказались связаны, в одной стае. И казалось, что и Люся об этом подумала, потому что стала улыбаться. Мы втроём стояли и смотрели на снежинки, падающие в мангал и исчезающие ещё на подлёте от остатков жара. На искорки, которые высекала из углей Люся, тыча в них кочергой. На дым из труб. Отопление в поселке было газовое, но у многих стояли во дворе баньки.
– Пошли в дом? Там елка стынет, – засмеялся ты и поцеловал меня в макушку, сквозь шапку. Сжал на моей талии руку на секунду, чтобы я оказалась поближе, и выпустил нас. – Идите, я тут пока все уберу.
Глава двадцать первая. Драконы и котята
Я научилась жить, жить в мире и быть его частью,
а не наблюдать за ним со стороны.
Я больше никогда не стану убегать от жизни и от любви.
("Сабрина" реж Билли Уайлдер)
Пока ты отводил Люсю наверх, где имелась парочка гостевых спален, я растянулась на диване, устроив голову на жёстком подлокотнике. Это было совершенно неудобно, но увы, у тебя не оказалось на этот раз кучи мягких подушек. Я смотрела в потолок, на шикарную и совершенно уродливую люстру из чёрного металла с имитацией свечей, и улыбалась. Этот дом стал накрепко связан с ощущением сказки. С заботливым чудовищем, живущим тут, вдали от цивилизации. Со странным парнем в спецовке скорой помощи, который выглядит как мажор, а ведёт себя, как Робин Гуд.
Из колонок играла странная музыка с французским вокалом и я потянулась к айподу, лежащему на столике рядом с диваном. Там, по русски было написано, что это “Унесённые ветром”. Странный у тебя вкус на музыку.
– Что это? – спросила я, кивая на айпод, когда ты спустился в гостиную.
– “Унесённые ветром”, мюзикл такой. Бабушка с ума по ним сходит и я ей подарил аудиосистему и айпод, на который закачал все её любимые мюзиклы. А потом слишком привык слышать тут все эти песни, так что пусть уж играют. Съеду куда-нибудь и буду слушать что-то другое, – ты сел на колени перед диваном и взял мою руку в свои, гладя пальцы. Тронул лбом мой висок, а потом туда же поцеловал.
От того, что это не был поцелуй в губы, я кажется, совсем растаяла. Нельзя быть таким… чертовски трепетным, каким был ты, но мне начинало это нравиться куда больше, чем пошлая решительность и дикая напористость.
– Что улыбаешься? – спросил ты.
– Ничего. У меня тут новогодняя сказка, – я провела пальцем по твоему носу, по губам и подбородку, будто запоминая каждую чёрточку, на деле же мне казалось, что лицо твоё настолько живое и подвижное, что запомнить его невозможно. Ты менялся на глазах от улыбки, от грусти или ностальгии. Всякий раз это был новый Егор, не менее приятный, чем предыдущий.
Сейчас передо мной сидел Егор тепло улыбающийся, очень спокойный и домашний. Этот Егор был взволнован, как мальчишка, и явно не знал, как правильно себя вести.
– Из какой важной профессии ты превратилась в бармена?
– Ха! Ты про высшее образование? – засмеялась я, зная, что сейчас тебя удивлю. Ты кивнул, – Не поверишь, но я нигде и ни на кого не училась.
– Почему?
– Потому что вокруг меня не было ни одного примера, чтобы образование сделало человека достойным членом общества. Моя мама была экономистом в сфере чего-то там, связанным с экологией, а потом в качестве второго высшего отучилась на что-то ещё, и потом ни дня не провела с пользой на работе. Всякое дело, которым она занималась, было мало интересным и примитивным. Она даже была консультантом в магазине белья, а потом вдруг пошла в какую-то сетевую косметическую сеть. Что-то в духе “я сижу в декрете и зарабатываю пятьдесят тысяч в месяц”, ну или вроде того. Нет, она и правда зарабатывала, просто… при этом очень много болтала и лезла людям в глаза, и мне кажется ненавидела это всё.
– А папа?
– Папа у нас “строитель”, – я изобразила пальцами кавычки, – Вернее он учился на строителя, а работает в строительной компании кем-то очень похожим на риэлтора. Менеджер одним словом.
– Кто из них тебя воспитывал? – ты пододвинулся ещё ближе, и положил голову на мой живот. Я сразу же начала гладить и пропускать сквозь пальцы твои волосы, и от этого в животе тот огненный дракончик, что испепелял внутренности, заурчал, как котёнок.
– Дед. Папа. Мама. Да все понемногу. Так вот у деда никогда не было образования, он просто был талантливым столяром, у него в гараже была мастерская, где он делал столы и двери. И это был самый успешный человек, которого я знала. А у бабушки было средне-специальное образование, она работала на водозаборе и помаленьку доросла до неплохой должности. Они были образованными людьми без ВУЗа. Читали книги, слушали хорошую музыку. Пили домашнее вино, хоть и не разбирались в категориях и географических наименованиях, но это было круто… Так что я с детства знала, что не пойду учиться, и после школы начала работать, зарабатывать на первые курсы.
– Кем работала? – твои пальцы касались моих губ, и пока я говорила – невольно целовала их. А ты улыбался всякий раз, когда на взрывных согласных поток горячего воздуха скользил по твоей коже.
– Сначала в том же отделе, где когда-то работала консультантом мама. Брала под зарплату красивое бельё, и если честно, считала, что это очень крутое место. Училась на сомелье. Потом бармена, и кависта. И работала в своё удовольствие. В какой-то момент решила исполнить мечту и подтянуть умение петь, это было очень круто на самом деле. Посещала курсы, чтобы подрабатывать в караоке.
– Что будет, когда Люся попросит у тебя совета об образовании?
– Не знаю. Я очень боюсь, что придёт мама… через год, например, и скажет, что Люсе пора готовиться к поступлению на какие-нибудь международные отношения или что-то в этом духе.
– А чего по твоему хочет Люся?
– Ничего. Она ребёнок. Она ничем не увлечена. Я была такой же и как же здорово, что не стала слушать в восемнадцать маму, которой было просто жизненно необходимо, чтобы я шла учиться.
– Не боишься?
– Чего?
– Что она не будет такой же сильной как ты и сможет сама вылепить свою профессию без всякого образования?
– Нет. Она лучше меня.
– Почему?
– Меня воспитывали все подряд, а у неё есть я… Я не хороший воспитатель, но я пытаюсь её понимать. То, что ты сказал сегодня… это же не прошло сквозь мои уши. Я правда хочу, чтобы она была понятой. Если я испугаюсь сейчас и скину всю ответственность на кого-то, кто даже попытаться с ней поговорить не сможет, то что должна почувствовать она? Я – тот человек, который у неё есть. Остальные добровольно ушли, значит скатертью им дорога. Так что мне не время бояться, верно?
– Чертовски верно…
– Улыбаешься? – усмехнулась я.
– А куда мне деваться? У меня новогодняя сказка, – от твоего смеха моего живота коснулось горячее дыхание, а в животе завозились пушистые котята. Они урчали, мурчали и потягивались, царапая коготками внутренности. Я радовалась этому ощущению, которое, наверное, зовут “бабочками”.
– Не будь таким милым…
– Почему?
– Я до сих пор тебя не разгадала.
– Что же во мне такого непонятного?
– Мне непонятно, зачем ты ко мне прицепился. Понимаешь?
– Нет, – ты придвинулся ближе, положив голову на мою грудь, и теперь почти касался губами моего подбородка. – Разве не очевидно, что ты мне просто очень сильно подходишь?
– Почему?
– Не знаю. Но ты красивая, как конфетка. Дурацкие слова, я знаю, но ты вроде очень идеальной куколки. И при этом не рассыпаешься, если тебя коснуться. Швы нигде не торчат, нитки. Ты просто чертовски хорошенькая и внутри и снаружи. И очень строгая при этом. И почему-то женственная. Такая… принцесса воинственного королевства, которая завязывает принцесьи локоны на макушке и идёт убивать-колоть врагов, посягнувших на жизни её людей.
– Мне нравится, – я улыбнулась и закрыла глаза, а твои губы коснулись моего подбородка.
– Дай руку, – попросил ты и я тут же вытянула её, выпутав из твоих кудрей.
Я ожидала, что ты поцелуешь ладонь или вроде того, но вместо этого, запястья коснулась невесомая пыльца волшебного винтажного аромата “Герлен”, мягко касаясь кожи. Я засмеялась, а когда открыла глаза флакончика уже не было, а ты снова поцеловал мой подбородок.
– Ты даришь мне мои же духи? – спросила я, приподнимаясь на локтях, толкая тебя. Ты недовольно нахмурился и уронил меня обратно.
– Нет, ты заслужила их за откровенность. За то, что очень честная. Я в который раз убедился, что не ошибся в тебе.
– А я в тебе ошибусь?
– Надеюсь, что нет. Хотя ничего не обещаю. Я вообще не идеал.
– Н-да?
– Н-да, – кивнул ты, – Всё, расслабься. И просто полежи со мной.
Ты забрался на диван, лёг за моей спиной и прижал меня к себе. Я была уверена, что невозможно уснуть на таком тесном диване, без подушки и одеяла, но уже через пару минут поняла, что качаюсь на мягко вибрирующих волнах сна, а тело распадается на атомы, смешиваясь с теплом твоего тела и сладкой негой. Я наслаждалась этим, опасаясь, что одно лишнее движение всё разрушит, но вместо этого ты шепнул: “Спи”, и коснулся моего виска поцелуем, от чего я расслабилась и, видимо, отключилась.
Глава двадцать вторая. Ненавижу тебя, Егор!
– Всё так непривычно. Я никогда не оставалась наедине с мужчиной,
даже в одетом виде. А без платья это уж совсем как-то странно...
Но я не возражаю. А вы?
– А я, пожалуй, пойду выпью чашечку кофе.
("Римские каникулы" ред. Билли Уайлдер)
Я открыла глаза и радостно замерла, глядя в окно. Там было чёрное небо. Там были звёзды и луна, и всё это обещало, что вся ночь ещё впереди. Что ещё не утро и сказка заканчиваться не должна.
Было жарко, футболки между нашими телами стали влажными от пота, твои руки, наверняка затекли, а пока я плавилась от жары под твоим телом, ты, наверное, зяб.
Я вылезла из твоих рук и облегчённо выдохнула. Страшно хотелось пить и размять кости, а потом вернуться обратно и снова нагреть место рядом с тобой и вообще никуда не деваться. Высшая степень нежноты. Как будто кто-то растопил в моей душе розовые клубничные зефирки.
Я Дошла до холодильника, но не нашла воды, так что пить пришлось апельсиновый сок. У меня всегда имелось пару бутылочек минералки про запас, а у тебя я нашла в дверке только… водку. Уже сейчас я знаю, что в бутылках из-под “Абсолюта” ты хранишь питьевую бутилированную воду. Причуды.
Я сделала столько глотков, сколько смогла, потому что была уверена, что больше не захочу вылезать из твоего плена, пила как дикарка, прямо из пакета, и очень надеялась, что ты не узнаешь, но куда там. Ты узнал и довольно быстро. Стоял прямо за моей спиной и улыбался. Я остановилась, убрала пакет и вытерла рот рукой.
– Чего? – решила перейти в нападение.
– Ничего, я без тебя замёрз. Пошли?
– Быстро ты остыл… – усмехнулась я.
– Слушай, – ты замялся и смущённо опустил взгляд, – я могу кое о чём попросить? И я клянусь, всем сердцем клянусь, что приставать не буду! Пойму, если ты откажешься, но заколебало спать на диване. Пошли в комнату, а?
Я хотела отказать и демонстративно уйти, из какой-то детской девичьей гордости, а потом сама про себя засмеялась. Глупости. Я же и правда хотела спать с удобством, но чтобы так же обнимали твои руки. Но поощрять тебя… не то, чтобы было против моего желания, но почему ты должен был оставаться победителем во всём?
Ответить не успела, ты подошёл, подхватил меня подмышки, и поднял заставляя обхватить ногами. Я повисла, обняла за шую и прижалась к твоему лбу своим. Почти с благодарностью, потому что оказалось, что я очень сильно именно этого и хотела в тот момент. Странно, но до дрожи хотелось чтобы всё, что ты делал, вот так, как в тот момент, попадало в цель. Ты мог меня обнять и я бы тоже решила, что это было моё предвосхищённое желание.
Ты меня не целовал, потому что обещал не приставать, и от этого было почти больно. Всё тело ныло, потому что не понимало, какого чёрта всё так пристойно, ведь мозг уже давно согласился, что мы в общем-то не прочь дать шанс кудрявому… Но ты просто шёл наверх, нёс меня подхватив за ягодицы, и улыбался. Ни на секунду не замедлил шаг, будто мы участвовали в странном парном соревновании с другими такими “бегунами”.
– Почему ты меня не целуешь? – не выдержала я, чувствуя, что ты вообще-то не только этого хочешь, наши тела были слишком близко друг к другу прижаты, такое не скрыть.
– Я обещал… – глухо отозвался ты, – Так что… не говори со мной, просто помолчи, лады?
По сути я никаких обещаний от тебя и не просила. Я почти сказала: “Ладно, пошли!”, почти пожала плечами и пошла куда повёл. Ты сам поставил какие-то условия и сейчас без поцелуев моё тело и правда ныло и болело, не только губы или что-то там ещё, а прямо всё целиком. Так бывает?
Наверное.
Ты толкнул дверь спальни, но на пол меня не поставил, а донёс до кровати. Встал на ней на колени, уложил меня на спину и теперь вроде как оказался… у меня между ног, и всё это было как-то очень… реалистично. Именно реалистично, как будто идеальная картинка, сто лет всем знакомая. Мальчик, девочка, кровать. И вот такие они лежат на ней, приступая к непотребствам, но ты не приступил.
Облокотился о кровать, по обе стороны от моей головы, запустил пальцы в мои волосы и тяжко выдохнул, будто выдержал главный экзамен в жизни.
– Круто, – улыбнулся, глядя мне в глаза. Касаясь моих губ кончиком носа, и я потянулась за ним, чтобы поцеловать – ты засмеялся.
– Что ты делаешь? Почему просто меня не раздеть? – спросила я, а тебя аж передёрнуло, от этих слов кого-то явно совсем вынесло из берегов.
– Я объясню, – прохрипел ты, прижимаясь чуть сильнее, и я выгнулась крепче обхватывая тебя ногами, – Видишь ли… обычно всё было очень быстро… И скучно. А я так не хочу.
– Мучаешь себя?
– И тебя, – довольно кивнул ты.
– А я-то что?
Ты закатил глаза, давая понять, что такого умника мне не обмануть.
– Хочу всё по-порядку. Ты же не хочешь использовать меня и бросить на утро? – от этого вопроса я рассмеялась. Ты умел говорить дико сексуальные вещи, которые являлись таковыми только от того, что были совершенно странными.
– А вдруг?.. Может, ты мой мальчик на одну ночь?
– Не, я хочу быть мальчиком на… для начала пару-тройку ночей. А потом посмотрим, – ты замер и мы замолчали.
Мы совершенно серьёзно, без смеха, смотрели друг другу в глаза, а у меня аж скулы сводило и рот наполнялся слюной, будто перед носом лежала очень вкусная и очень кислая конфета.
Твои глаза бегали, будто ты хотел узнать ответы на свои вопросы и по очереди искал их то в одном, то в другом моём зрачке. Твои губы были плотно сжаты и уголки иногда подрагивали и я знала, что всё это ужасно напряжённо. Так, как ещё не бывало.
Пришлось считать до десяти и выдыхать, но из-за этого я приоткрыла губы, а ты со стоном наклонился и минуя их вгрызся в шею, так что я вскрикнула от неожиданности и сумасшествия этой ситуации. До чего хорошо было просто ощущать, что ты вот, рядом, со мной, и твоё тело на моём пусть и одетое. И твои губы на моей шее и они целуют, целуют, лихорадочно и жарко.
– Давай спать, а? – попросил ты, тяжело и горячо дыша в мою шею.
– Да...давай, – выдавила я, чувствуя дрожь в коленях, от того как сильно тебя сжимала.
– Хорошо. Ты сейчас не шевелись, ладно? Я просто откачусь подальше и…
– Если ты меня не обнимешь пока будем спать, я вызову таксу и уеду! Понял? – прошипела я в ответ, и ты даже не успел дёрнуться.
От моих слов твои губы снова пришли в движение и снова скользили по коже, пока не коснулись, наконец, губ. Губ, которые уже онемели окончательно от невозможности получить желаемое.
Мы целовались.
И я думала, что ты, должно быть продал дьяволу душу за свои губы и умение целоваться. Не остановишься же ты после этого? Ха! Я была такой наивной, а ты всегда был чертовски сильным.
В тот момент, когда твои пальцы уже гуляли по моей обнажённой спине, сжимая кожу, а я вся выкручивалась, чтобы подсказать, что хочу внимания не только какой-то там спине, ты остановился. Откатился. Вышел на секунду, а вернувшись залез под одеяло, засунув руку под подушку и притянув меня к себе.
– Спать, Лид, спать, ладно?
– Ладно, – шепнула я разочарованно, в тайне ужасно тобой гордясь. Гордость была на втором месте после ненависти.
– Это просто кровать, – пожал плечами ты, – То же что диван, только шире. Ширина кровати же ничего не значит.
– Нет, – шепнула я в ответ, коснулась своим лбам твоего и отвернулась, а ты тут же прижал меня к себе, – До чего хорошо…
– То ли ещё будет, – со смехом пообещал ты.
– Ненавижу тебя, Егор…
Пол года спустя
– Ненавижу тебя, Егор…
Я открыла глаза и радостно замерла, глядя в окно. Там было чёрное небо. Там были звёзды и луна, и всё это обещало, что вся ночь ещё впереди. Что ещё не утро, и сказка заканчиваться не должна. Но она закончилась вместе со снами, которые всегда мне снились, когда посулив кучу подарков ночной медсестре, я оставалась с тобой.
Было жарко, футболки между нашими телами стали влажными от пота, твои руки не прижимали меня к себе, будто стали ослабшими макаронинами, а пока я плавилась от жары рядом с твоим телом, ты, наверное, зяб.
Я вылезла из твоих рук и облегчённо выдохнула. Страшно хотелось пить и размять кости, а потом вернуться обратно и снова нагреть место рядом с тобой и вообще никуда не деваться. Высшая степень нежноты. Как будто кто-то растопил в моей душе розовые клубничные зефирки. А потом посыпал мой горячий шоколад мышьяком.
