Текст книги "Принцессы не прощаются (СИ)"

Автор книги: Ксюша Левина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

 – А сам не знаешь?

 – Потому что я классный? – ты засмеялся мне в декольте и горячее дыхание коснулось кожи на груди.

 – Да, как раз потому, – кивнула, просто потому, что не знала, как тебе парировать. Дурак. Дурак. Дурачище ты, Егор. И обаяния в тебе вагон и тележка.

 И как будто чувствуя, что я сдалась ты сжал мою голову, зарылся пальцами в волосы, коснулся губами лба, щёк, скул и продолжил начатый поцелуй. Мягко так, осторожно, ненавязчиво целовал. Как удары сердца, раз в секунду. Будто нечего тут бояться, будто впереди сто миллионов лет.

 – Как мило, – хмыкнул посторонний голос. Могу поклясться он не был ни твоим, ни моим.

 – Кхм, – прокашлялся ты, обречённо кивая, будто знал, что именно последует дальше. А я ещё не знала и говорящего не видела, – Ну, кто бы сомневался.

 – Ты пока всех кур в курятнике не перетопчешь…, – Лев Аристархович, теперь я узнала, – не успокоишься?

 Ты отстранился и… загородил меня от Симонова, но я, дурочка, бросилась вперёд на амбразуру.

 – Та-ак, – голос Симонова изменился, – А вот от Лиды руки прочь, паршивец!

 Симонов багровел. Он ткнул в тебя пальцем, прямо в грудь, и мне стало до чёртиков обидно. Я ещё совсем ничего не понимала.

 – Я сам разберусь, – ты дёрнул меня на себя и прижал к груди. А Симонов сделал шаг вперёд, будто хотел как игрушку, выдернуть из твоих рук, но не вышло бы. Ты держал обеими руками.

 – Я тебе, кажется, говорил...

 – Не слышал такого.

 – ЕГОР!

 – ЧТО? – ты уступал Льву Аристарховичу по громкости, но не по уверенности и напору.

 – НИКАКИХ! ОТНОШЕНИЙ! В МОЁМ! ОТЕЛЕ!..

 – Неужели ты и ЭТО контролировать будешь? – я не смотрела на Симонова, только на тебя. Ты сощурился, смотрел уверенно, без тени сомнения.

 – Если потребуется. Лида – хорошая девушка.

 – Я в курсе.

 – И она не из...

 – Дед, – помню, в тот момент у меня дар речи пропал. Дед!

Дед? Сколько же у Симонова внуков, если один плохой, другой хороший? Так вроде у него один всего. Я стояла в недоумении и даже улыбалась, а вы оба точно ждали моей реакции.

 – Смешно, – наконец выдавила я, – Смешно...

 – Что смешно?.. – растерялся ты.

 – Ничего. Я пойду, ладно? Вы тут разбирайтесь сами.

***

Пол года спустя

Когда Симонов приходил к внуку, Лида старалась скрыться с его глаз. Нет, дед ей нравился, и в частности как начальник, но эти свидания всегда казались такими неловкими, что жуть брала. Вот и теперь Лида вышла и стала бесцельно бродить по коридору. С тех пор, как выписали Марка и Костю она осталась совсем одна. Поговаривали, что Сафо собирается уехать, а Неля развела целую компанию по возвращению памяти мужу, с подачи не то былой любви, не то свекрови.

 Лида устало упала на диванчик в закутке с холодильниками, где было положено отдыхать больным, и закрыла глаза.

 Домой она не хотела, тут было весьма неплохо, и никто не прогонял... Но хотелось, чтобы от сердца отлегло и глупая идея, что всё изменится, когда историю расскажет до конца, не давала покоя. Вспомнить всё... жаль, что не ведёт дневников.

 Егор попал в аварию. Егор ехал, чтобы в свой первый рабочий день присутствовать на первых родах в качестве специалиста и пообщаться со своим первым пациентом. Так он говорил утром:

 – Запомню этот момент, сегодня я возьму на руки своего первого ребёнка, представь! Как думаешь, мальчик или девочка?

 Я усмехнулась и проводила тебя до двери. Люся крикнула из ванны, что желает тебе удачи. Ты поцеловал меня трижды, по разу на каждый удар сердца, а потом дверь за тобой закрылась и через пол часа мне позвонили. Сказали, что некая сумасшедшая особа, въехала в опору моста, под которым ты проезжал. Мне сообщили, что столкнулись три машины и ты пострадал сильнее всего.

 – Ты в порядке? – Лев Аристархович тронул Лиду за руку, отвлекая от несвязного бормотания.

 – Ага, в порядке. Как он?

 – Так же.

 – Поговорили?

 – Не знаю, – Симонов пожал плечами, – Так он ехал, чтобы работать, да?

 – Чтобы работать, да, – кивнула Лидия. Её волосы  выпали из небрежного пучка и обрамляли облаком лицо. Симонов вздохнул, глядя на этот почти святой образ.

 – Прости меня, ладно?

 – Ага, – кивнула Лидия, – Не страшно, Лев Аристархович. Всё наладится. И я прощу, и он простит... у меня план-капкан. Я не сдаюсь, вы же знаете. И будет всё у нас прекрасно и сына Лёвой назовём, – она откинулась на спинку неудобного диванчика из кожзама, а потом положила голову на плечо старика.

 Глаза Симонова чуть покраснели, он был готов заплакать. Обнял Лиду дрожащей рукой и погладил по растрёпаным волосам.

 – Ну-ну, не разводите мокроту, – шепнула она, сама сражаясь с собой, – Всё будет хорошо, сказала же! Всё. Я пошла, он там скучает наверное.

Глава шестнадцатая, которая не лезет ни в какие рамки

На перекрестке неравнозначных дорог водитель

транспортного средства, движущегося по второстепенной

дороге, должен уступить дорогу транспортным средствам,

приближающимся по главной, независимо от

направления их дальнейшего движения.

(ПДД 19.3)

Пол года спустя

Это было начало августа, пожалуй. Прошёл дождь, асфальт был сырым, а лужи разлились в целые озёра. Примерно в одно и то же время из разных точек города выехали трое мужчин и одна женщина.

 Начнём, пожалуй, с автомобиля, которым управляла Карина Ильина. На соседнем сиденье сидел её муж Константин и только что он сообщил, что подаёт на развод. Карина была расстроена и заявила в свою очередь, что Константин спит со своей приёмной дочерью. Константин был разочарован и поражён. Оба были на взводе. Они двигались по улице с красивым названием “Советской Армии”, к не равнозначному перекрёстку, над которым проходил железнодорожный мост.

 По улице Чкалова двигался второй автолюбитель. Задачка усложнилась. Это был супруг Нели Магдалиной, по имени Марк. Он только что был выставлен за дверь, отдал своё обручальное кольцо на благотворительность и считал, что прямо сейчас пора бы напиться до беспамятства. А ещё считал, что до сих пор хочет свою жену, хоть она и стала стервой.

 По улице Челюскинцев ехал Егор Симонов. И он единственный тут был счастлив. Прямо сейчас он гадал: “Мальчик или девочка”, речь шла про то, кем будет его первый пациент. Сегодня у Симонова начиналась врачебная практика и он считал, что этого ребёнка, с которым сегодня познакомится, он запомнит на всю жизнь. А ещё Симонов гадал отцом он станет или папулей, через несколько месяцев. Его невеста отказалась говорить пол будущего ребёнка, чтобы не отбирать у первого пациента лавры. Сегодня главным был этот ребёнок, судьбу которого Симонов так и не узнал.

 Симонов подпевал песне группы “Ситизен Коуп”, которая переводилась, как “У меня родился сын”, и играл в автомобильную игру. Он подумал, что если с улицы Чкалова сейчас выедет тёмная машина – будет мальчик, а если светлая – девочка.

 В машине Марка играло радио, группа “Серебро”, а Марк этого терпеть не мог. У Ильиных в машине тоже играло радио, но они ругались и ничего не слышали.

 Перекрёсток был очень интересным, улицы Челюскинцев и Чкалова на нём заканчивались и переходили в одну – Советской Армии, а та в свою очередь разветвлялась на две односторонние многополосные дороги, которых объединяло, собственно, только название.

 Мост, нависающий над перекрёстком, имел четыре опоры, и все три машины в общем-то не должны были встретиться ни в коем случае. Ильины двигались во встречном направлении по крайнему левому ряду и должны были проехать между первой и второй опорой. Симонов ехал по центральному ряду с Челюскинцев и должен был проехать между второй и третьей опорой. Марк ехал по крайнему правому – между третьей и четвёртой опорами моста.

  Что же помешало всем участникам дорожного движения добраться до пунктов назначения?

 Это был Константин Ильин, который как раз в тот момент, когда опора и две встречные машины были видны, ответил на оскорбления жены ёмким русским матом и заверением, что она сумасшедшая баба. Именно это слово он использовал во время своего спитча, и Карина, как настоящая русская баба, проблему решила кардинально, с присущим ей драматизмом. Вывернула руль и помчалась в опору под номером два, что была как раз между двумя полосами. Если бы Карина выбрала первую опору – то Ильины бы погибли, но больше никто не пострадал. Ну… вероятнее всего всё было бы так, но Карина выбрала вторую опору.

 Машину понесло, закрутило, и в этот момент Симонов уже проезжал между опорами и повернуть ему было некуда. Машина Симонова въехала в зад машины Ильиных, тех только хорошенько тряхнуло, а вот он, всё ещё улыбающийся, получил по лицу подушкой безопасности.

 Симонов улыбался, потому что обе машины: и Марка и Ильиных, были тёмными. И он в шутку подумал, что и невеста, и первая роженица в отделении, родят мальчиков.

 Это была его последняя мысль, прежде чем машину смяло. Марк догнал Симонова. Уворачиваясь от несущейся в него машины Ильиных, он не справился с управлением и завершил аварию вишенкой на торте.

  Спустя семь часов на свет появился мальчик, который должен был стать первым пациентом Симонова. Мальчика назвали Сашей, у него был недостаточный вес, и его поместили в бокс.

 Из всех участников ДТП важнее всего было добраться до пункта назначения именно Симонову, потому что, пока приехал неонатолог из другой больницы, мальчик Саша успел оказаться на грани жизни и смерти.

 ***

 – Это ни в какие рамки не лезет, – вздохнула Люся, глядя на красивый профиль Егора.

 – Что “это” и почему? – Лида ужасно хотела открыть окно, но боялась, что пациент простудится. От больничного воздуха её уже совсем мутило, она устала и хотела в душ.

 – Ну представь – эта дурная баба жива.

 – И Егор жив, – строго ответила Лида.

 – Да, но… пострадал. Я хочу, чтобы он уже прекратил отдыхать и открыл глаза. У него дофига дел, – Люся не плакала, ей популярно объяснили, что делать это никак нельзя, и она взяла просьбам, но выглядела всё ещё подавленной.

 Люсе не с чем было говорить о личном. Рассказывать про хулигана Макса, которого все кроме Егора не переносили на дух. Так что Люся была готова на всё, лишь бы добрый друг открыл глаза.

 – Давай не будем такого говорить, – глухим печальным голосом попросила Лида, – Все слова и мысли материальны… И мы должны говорить так, будто всё хорошо. Если даже это самообман – мне плевать, ясно? А ещё, принеси мне фен, плойку, бельё, платье и косметику. Я себя запустила! Он придёт в себя, а я сижу тут страшная. Не хочу.

 – Ты не входишь в свои платья, – скривилась Люся.

 – Значит, иди в магазин и купи что-то на пару размеров побольше или оверсайз! – прошипела Лида.

 Люся кивнула, поцеловала сестру в щёку и обещала всё принести как можно скорее.

 Оставшись с женихом наедине, Лида подошла к нему, легла рядом на койку и положила голову на его плечо. Так они могли лежать когда-то часами, но теперь он не обнимал её плечи. Лида вздохнула и стала перебирать край его футболки, мечтая, чтобы рука напряглась и прижала к себе ближе.

 – На чём я остановилась? – шепнула Лида, но Егор не ответил, – На том, как узнала, что ты Симонов Егор… Внук Льва Аристарховича, да?.. Продолжу, пожалуй.

За пол года до того

 Я сбежала от тебя и забилась в подсобку, которую переделали под гримёрку. Сидела там на кожаном диванчике и думала, как жить дальше. Я не решила, что ты плохой человек или вроде того, мне не было обидно, но я страшно испугалась. Ты и твой дед…, он так меня ценил и так хорошо относился. Как к родной. Помогал переводить Люсю в другую школу, когда взяла ипотеку на квартиру с подачи матери, повысил зарплату ровно на сумму ежемесячного платежа. И я могла жить без этих денег, меня все эти беды не беспокоили, но мне было жаль его доброго отношения. Он же ко мне как ко внучке, а я с его внуком… нерадивым.

 Я сидела поджав ноги и понимала, что при этом от тебя отказываться ну никак не хочу. И пусть никто никому ничего не обещал, мне до чёртиков было противно думать, что сейчас нужно уходить высоко задрав нос, потому что кто-то там обидится.

 Ты вошёл в гримёрку, сел передо мной у моих ног и положил широкие ладони на мои колени. И я будто почувствовала себя тебе принадлежащей. Показалось, что мои колени – твои, мои руки – твои. и ты точно знаешь, что с ними делать. И как не потерять меня знаешь, и доверять я тебе могу как себе.

 Ты улыбнулся и тронул меня за подбородок, чтобы подняла на тебя взгляд.

 – Ну что? Испугалась, что я Симоновский внук? – ты насмешливо это говорил, явно не придавал значения.

 – Да… я очень твоего… деда уважаю. И он очень хорошо ко мне относится.

 – Ну ты как будто оправдываешься. Тебя – никто не ругает и ругать не собирается. Это он старый дурак!

 – Не говори так, мне он нрав…

  Ты кивнул и переместил ладони с моих колен на ягодицы, проскользив при этом по бёдрам. Специально. Я почувствовала всё сквозь тонкий шифон и колготки.

 – Мне вот без разницы с кем он спит…

 – Да ты что? – я засмеялась. – А ему, значит, не без разницы с кем ты?

 – Нет. Он наглый старик. И лезет в мою жизнь с пяти лет. Я читал медицинские журналы, а он менял их на “Форбс”. Не бери в голову. Даже если всё что он любит про меня рассказывать было бы правдой – мне без разницы. Я человек, а не бизнес-план. Мне вообще по-барабану, что и кто говорит. Мне нравится, что вчера был вызов к девушке у которой у дочки был ротовирус, так пока я объяснял её мамаше, что делать, а она истерила и била ногами, что ребёнок помрёт, девочка меня нарисовала. Знаешь, как красиво?

 Ты порылся в карманах и достал листочек с корявым рисунком на обратной стороне рецепта.

 – Чего тебе по жизни не хватает, если ты такой в себе уверенный? – спросила я, сворачивая рисунок и убирая к себе в карман. Платье было лёгким, но с двумя кармашками среди складок юбки.

 – Тебя, – ты усмехнулся. – Уверенности в окружающих. У меня не много людей, которым я доверяю, а на остальных пофиг… Я это не ванили ради, поверь. Просто есть люди-друзья, а есть люди-удовлетворители. Бабушка моя человек-друг, а дед человек-удовлетворитель. Люся человек-друг, это сразу видно, а за столиком со мной люди-удовлетворители.

 Они удовлетворяют мои потребности в общении, за то чтобы была скидка на бухло тут, лучший столик и компания. А общение… оно плюс минус со всеми одинаково. Думаешь эскортница не найдёт о чём умном с тобой поговорить? Они не тупые все… Просто за это платишь денежку. Вот и всё. Это нормально. Абсолютно! Кто-то оплачивает маникюр, кто-то массаж, кто-то секс… Так вот мне плевать, что думает обо мне эскортница. И плевать, что думает обо мне дед.

 – И сколько же у тебя людей-друзей?

 – катастрофически мало. Но они есть, – ты пожал плечами. – Я не хочу размениваться. Потому мне стало интересно поведётся ли на меня такая крошка, как ты…

 – Какая? Не нуждающаяся в чём-то? А вдруг со мной говорить не интересно?

 – С эскортницей поговорю!

 Я шибанула тебя по кудрявой голове и прижалась подбородком к твоей макушке, обнимая шею и царапая ногтями спину сквозь рубашку.

 – Слушай, оказывается обниматься можно так… по-разному. Прикольно, – пробормотал ты.

 – Нравится обниматься?

 – Ну это по-своему забавно. попрактикуем этот вид искусства некоторое время. Не хочу торопиться. Мне интересно пробовать что-то новенькое. Всё по-порядку…

 – А духи мои?

 – Сначала найдёшь А.П. и П.А, – рассмеялся ты, поцеловал мои губы один раз, второй, третий. По одному разу в удар сердца.

 Наш фирменный вид поцелуя.

 Всё по-порядку.

Глава семнадцатая. Дед твой, конечно, того...

 – Стыдно, когда видно!

 – Не поспоришь...

(Баб Мотя про стыд)

 Я стояла перед Львом Аристарховичем, как школьница на ковре у завуча по воспитательной работе. Было стыдно, грустно и страшно. Он смотрел на меня исподлобья, параллельно листая какую-то книгу, но мне казалось, что он это делает ради вида, а не из надобности. В общем и целом… зрелище печальное. Меня собирались отчитывать по полной.

 – Простите, – вздохнула я.

 – За что?

 – Не знаю, но вы так смотрите, что хочется извиниться, – я решила, что стоять до бесконечности нельзя и упала на стул для посетителей, – Ну правда, что такого страшного стряслось? Мы просто целовались…

 Я выглядела так, будто оправдываюсь перед отцом.

 – Иди и подумай о своём поведении! – усиливая комичный эффект сцены, заявил Лев Аристархович и тяжко вздохнул, – Ладно, я всё могу понять, но… Егор? Этот… шалопай! Этот бюджетник?

 – Как вы так можете? Он же ваш внук!

 – И что? Это не делает его хорошим человеком и правильным парнем. Лида, я отношусь к тебе с уважением, и считаю, что это всё не очень хорошая идея. Поверь мне – он разобьёт тебе сердце. Помяни моё слово.

 – С чего вы это взяли? – я неуверенно барабанила пальцами по столешнице, опасаясь услышать что-нибудь шокирующее, – Вы… хорошо его знаете?

 – Хорошо ли я знаю собственного внука? Думаю, что весьма! – фыркнул твой дед.

 – И… что не так?

 – Ох, Лида, ну вы как маленькая. Всё не так, кроме… морды. Не знаю, как вы там это называете. Он с пятнадцати лет занимается не тем, чем должен.

 – Ладно, я вашу позицию поняла, – стукнула по коленям ладонями и кивнула, – Что дальше? Что если я не перестану с ним видеться?

 – Зачем вам это?

 – Мне – ни за чем. Просто информация к размышлению. Так что? Увольнение?

 – Нет, но…

 – Ну вот и прекрасно. Я приняла к сведению всё что вы сказали, но это моя жизнь…

 – Н-да… Ну, в конце концов я предупредил, верно?.. Ладно, идите Лида…, – он замолчал изображая обиженную гордость, а потом вздохнул, – Вот ведь все видят эту красивую картинку… А о душе?

 – А что душа? – спросила я, замерев у двери, – Что вам душа? Разве плохая?

 – А по твоему?

 – Ещё не определилась. Но… знаете, что ему во мне понравилось?

 – Догадываюсь, – твой дед улыбнулся. По-доброму, не похабно, – Уж не мордашка точно. И не волосы. Для этого у него много… вертихвосток. А по тебе видно, что другого сорта.

 – Сорта, – усмехнулась я, – Что же вы людей, как колбасу… По сортам?

 – А как ещё? Мне в душах некогда разбираться. Я посмотрел, оценил, прикинул. А там уже как пойдёт. Разочаруюсь – так пинка под зад. Буду доволен – не отстану до последнего, пока всё не вытрясу. Тебя, – он указал на меня пальцем. Я уже стояла в пол оборота и видела Льва Аристарховича хорошо. Мне даже казалось, что впервые настолько чётко, что будто даже насквозь, – Я сразу рассмотрел. Ты всегда такая, будто лучше всех, но при этом вроде бы и не за что нос задирать. Странно это. Как будто сама себя назвала специалистом и сразу в схватку. Мне это, надо сказать, понравилось.

 – Как-то мне этот разговор…

 – Иди, иди, – он будто хотел от меня избавиться. И не хочу ничего плохого сказать про твоего дедулю, но он стал чуть ниже в моих глазах. Прости.

***

 В квартире стоял горячий спор о горячих парнях. Баб Мотя и Люся смотрели “Сверхъестественное” марафоном и не могли сойтись на том, кто из парней милее: Дин или Сэм. Баб Мотя утверждала, что Сэм, потому что Дин смазлив и прост, а Люся решительно не соглашалась. Дин, Дин и только Дин.

 – Эх… где мои двадцать?.. Я бы этого красссссавчика, – вздохнула баб Мотя, глядя на экран телевизора, где оба брата кривлялись и в общем-то мне лично, казались не “вау”, но на вкус и цвет…

 Я так и села в коридоре. Сняла сапоги, отбросила их в сторону, промахнувшись мимо полки, вытянула ноги разминая пальцы.

 Устала.

 – Лидочка, ты? – спросила баб Мотя.

 – Я…

 – Купила молока? – это Люся. Она увлеклась шоколадными шариками на завтрак.

 – Нет, Люсь… Забыла.

 “Как всегда!” – прошипела сестра.

 – Ты чего там? – шикарная фигура баб Моти нарисовалась в дверном проёме. Женщина расплылась в улыбке, глядя на мою тушку, – М… кофе? – она пожала плечами, небрежно откидывая волосы за спину.

 – Можно… можно… Представьте, меня сегодня отчитывал начальник за то, что встречаюсь с неправильным мальчиком…

 – Ты с кем-то встречаешься? – теряя тапки выбежала в коридор Люся, хватаясь за сердце.

 – Нет… Но он застал меня целующейся c…

 – Ты целовалась? – теперь уже хваталась за сердце баб Мотя.

 – Да блин, ну ладно вам…

 – Его-о-ор, – пропела Лида, крутясь на месте, – М-м-м, у меня будет новый па-а-а-апочка! Ах-ах-ах-ах! – она пританцовывала и била носками об пол.

 – Ты не выглядишь больной, милочка, – я вздёрнула бровь так высоко, как могла, а потом позволила баб Моте снять с меня пуховик. Посидела ещё немного и обречённо, невесело поволокла себя на кухню. Рухнула за стойку и упала лицом в столешницу.

 – Он вернёт мне духи если найду Иванову А.П. и Иванову П.А…

 – П.Л, – поправила Люся.

 – Точно… П.Л…., – я озадаченно выпрямилась, – Я что-то уже запуталась… Иванова П.Л... П – это что? Прасковья?

 – Полина, – предположила Люся.

 – Паулина, – кокетливо дёрнула плечиком баб Мотя.

 – А у вас полное имя Матильда? – спросила я у бабули, но она как-то странно сощурилась.

 – Нет, – покачала головой, пожала плечами, состроила гримасу, – Утомили. Матильда – это мой творческий псевдоним!

 – Это каким-же вы творчеством занимаетесь? – я подозрительно сощурилась, – Люся, ты видела её документы?

 – Никогда…

 – А не вы ли А.П.? Или может… – я прижала ко рту обе руки и уставилась на баб Мотю во все глаза, – Это не вы ли… Не вы ли?..

 – Ты о чём? – расплылась в улыбке баб Мотя.

 – Как зовут вашего внука?

 – Илья, – фыркнула она. – Ты так разволновалась, тебе бы поспать, милая…

 Я кивнула. И правда… Ну какие глупости: ты и баб Мотя. Махнула рукой на кофе, на “Сверхъестественное” и пошла к себе. Мы так и не обменялись номерами, я не знала, есть ли ты в социальных сетях, разве что в “Инстаграмме”, и вообще ты вслух своих намерений толком не озвучил. Но так хотелось, чтобы написал. Или не хотелось?

 Погано было на душе, мрачно и темно. Так что хоть вой. Всё было не на месте: и сердце и мысли. Сердце неспокойно колотилось и немели кончики пальцев. Мне казалось, что я влипла в историю. Никогда ещё не оказывалась в таких ситуациях, и вся пресловутая уверенность в себе посыпалась. Мне срочно нужна была терапия от гадких случайных случайностей, которые как снег на голову сыплются и портят настроение. И ничего же страшного, ничего особенного не произошло. Просто не повезло мне связаться (и даже толком не связалась же) с внуком босса. А босс внука ненавидит, и вообще всё как-то не пошло…

 Я тогда была почти уверена, что с утра пойду, напишу заявление и откажусь от глупых поисков духов. Потом думала, что ничего особенного не происходит и можно расслабиться и наслаждаться жизнью. Потом опять всё было плохо. Потом хорошо.

 В целом – противно.

 И проснулась под утро, ещё даже не взошло солнце, уверенная, что больше не усну.

Глава восемнадцатая. Про "Википедию"

Элви Сингер:

– Вы выглядите очень счастливой парой.

Пара:

– Да, это так.

Элви Сингер:

– Как вам это удается?

Девушка:

– Ну, я пустая, у меня нет никаких идей и со мной не о чем разговаривать.

Мужчина:

– И я абсолютно такой же.

("Энни Холл" реж. Вуди Аллен)

Мокрый снег сваливался в несуразные шапки на козырьках подъездов, копился на обочинах, в чёртовы сугробы, и убивал моё настроение. Даже фонарики-гирлянды ситуацию не исправляли, потому было решено, что квартира нуждается в полноценной ёлке. Мы придумали это с Люсей утром, когда она выползла ко мне, уже четыре часа как бодрствующей.

 – А школа? – хитро сощурилась я, но Люся пожала плечами так, будто я говорила очевидные глупости.

 – Не будь занудой у меня больничный.

 Она даже не стала слушать моего ответа, а он должен был быть суровым. Этот ребёнок просто развернулся и ушёл умываться.

 Браво! Она даже уроки не делала, игнорируя все мои слова. Единственное, что спасало “от болезни” – это “Сверхъестественное”.

 Я взялась за приготовление горького грейпфрутового сока для “болезной”, когда ты позвонил. И я не имела понятия откуда у тебя мой номер телефона.

 – Да? – я говорила осторожно, на тот момент ещё не знала, кто позвонил.

 – Привет, – всё, ты идентифицирован, моё сердце произвело анализ ощущений в организме, пришло к выводу, что мы взволнованы, и запустило режим “аритмия”.

 – Привет.

 – Узнала? – ты улыбался. И в самое ухо это звучало ещё интимнее, чем вживую.

 Всегда так, первый разговор по телефону – это необычно. Как будто в твой личный гаджет пробрался новый жилец. Я прокашлялась и стала активно кивать, но вовремя сообразила, что ты этого не увидишь.

 – Д-да, Егор… узнала.

 – Хорошо. Чем занята?

 – Сок Люсе делаю…

 – Чем планируешь заняться?

 – Ёлку купить хочу.

 – Понятно, – и ты бросил трубку.

 Я недоуменно уставилась на свой телефон, будто он должен был объяснить, что за херня только что произошла, но всё оказалось тщетно.

 Во мне щёлкнул тумблер “стерва желает знать ответ” и я сама набрала твой номер.

 – Да? – спросил ты так, будто первый раз слышал за сегодня.

 – Что за херня?

 – Ты о чём?

 – Ты бросил трубку!

 – Ну да… я узнал всё что хотел.

 – Эм… и всё? Это весь разговор?

 – А что? Ты хочешь что-то обсудить?

 – Нет, просто…

 – Я не болтаю по телефону. Я хотел узнать, что ты делаешь сегодня, – я узнал.

 – Но зачем тебе это?

 – Ну…, чтобы знать, что ты делаешь.

 – Зачем?

 – Просто так, для общего развития. Зачем тебе читать в “Википедии” статью про ленточного червя?

 – Ни за чем… я этого не делаю.

 – Да? А я могу начать читать про лоботомию и мало-помалу дойти до ленточного червя. Зачем? Кто знает. Просторы “Википедии” – это слишком неизведанная глубина. Никогда не знаешь где окажешься.

 – Какой-то бред…, – я сопротивлялась, но отчаянно лыбилась. Я понимала о чём ты, но была слишком взрослой девочкой, чтобы знать: ничего не бывает просто так.

 – Ничуть не бред. Общее развитие, полезно! Иначе ты закостеневаешь и становишься мертвецом в живом теле. Понимаешь?

 – Не понимаю.

 – Вредная, – ты присвистнул так, будто говорил что-то лестное, – Что-то ещё?

 – В каком смысле?

 – Ну ты мне позвонила, ты хочешь что-то ещё сказать?

 – Блин, а не пойти ли тебе…

 – Как раз туда собирался! – ты не бросил после этого трубку, так что я возразила: “Знаешь что?” и сделала это сама.

 Ты перезвонил через пару минут, в течении которых я отчаянно давила грейпфрутом на соковыжималку, пока трещина на пластиковой чаше не расширилась настолько, что стала течь.

  – Что надо? – спросила я.

 – Мм, да вот, звонил сказать, что проснулся, умылся и оделся, чтобы выйти из дома. Просто минутка бесполезной информации.

 – Как интересно, – я скривилась, нахохлилась, нахмурилась, но поняла, что делать с этим нечего, – Понятно. Что-то ещё?

 – Нет. Ничего. Не спросишь куда я собираюсь?

 – Нет. На этом я бы хотела срочно закрыть страничку “Википедии” на разделе “Егор Симонов”, она мне… неинтересна. Увы. Пойду почитаю про ленточного червя.

 О, да!

Месть сладка. Я чувствовала себя победительницей, когда бросала трубку во второй раз, но только потом, когда уже возвращала Люсе недоуменный взгляд, поняла, что в целом приза-то в соревновании не было.

 И кто кого обдурил?

 На ёлочный базар собиралась долго и тщательно. Сегодня было то утро, когда я бы предпочла быть красивой. Утро с натяжкой, дневное такое утро. Девочка-подросток выпросилась меня сопровождать, была упакована с головы до ног и устроила на эту тему жуткий скандал на выходе, но сдалась.

 Я и мой колобок-Люся шли по сырому снегу, который покрыл улицы, как густая сметанка. Наши следы оставались на тротуарах, обнажённым асфальтом, хлюпающим под подошвами сапог. Люся страдала из-за того что на мне замшевые сапожки, а на ней толстенные угги. Ещё её раздражало, что я в шубке и меховой шапочке-ободке без макушки, а она упакована в пуховик и шарф. И да, всякий раз, когда мы выходили из дома и я была накрашена и с укладкой, у Люси случался микроинфаркт. Почему? Потому что она автоматически приравнивала меня к числу тех, кого презирала.

 К красивым.

М-да... Эта девчонка считала красоту – страшным пороком, а красивых – адептками зла. При том что сама она была вполне ничего, но после того случая с неприятным школьным вечером, зареклась носить юбки и милые укладки. Я проиграла.

 – Ну, что ты надулась? – спросила я, оборачиваясь к Люсе. Она плелась за мной.

 – Мне некомфортно.

 – Почему? Из-за пуховика?

 – Нет! – возразила она, – Из-за тебя! Ты же… выглядишь, как какая-то фея! И это не комплимент!

 – Глупости…

 – Почему тебе так важно, что о тебе подумают?

 – Мне вовсе это не важно, – вздохнула я, – В том то и смысл. Я могу выйти в мешке из-под картошки, а могу в платье. То, как я выгляжу, только отражает моё настроение. И я терпеть не могу людей, которые заводят песню про то, что красиво одетые люди зависят от мнения общества! И ты тоже можешь…

 – Не могу!

 – Можешь! Ты особенная и классная...

   – Я не особенная ясно? Не красивая, не крутая и не талантливая! Я – никакая. Учусь на четвёрки, не пою, не танцую, не рисую. Я ни-че-го из себя не представляю. Что ты тут выдумываешь из меня? Я даже красивой, как ты, никогда не стану.

 – Да почему, дурочка? Ты же..

 – Нет, Лид. Не пудри мне мозги. Мы из разных лиг, потому я и дружу с сумасшедшей старухой... Отвяжись. Роди себе своего подростка и делай с ним что хочешь, а я ничья, и воспитаю себя сама.

 Она даже не заметила, что сама завела этот разговор и сама же обиделась. Я понимала, что у неё просто накипело, и ей было жизненно необходимо высказаться ещё за тот противный инцидент с дискотекой. Теперь Люся шла первой, а я плелась следом. Хотелось повязать колобка ленточкой и выслать маме в Италию! Но нет… я взяла на себя это дело и буду тащить его до конца.

 – Ты в обиде? – спросила я, осторожно, как сапёр.

 – Нет, я не в обиде. Я просто не хочу разговаривать.

 – Старуха, кстати, тоже красится и…

 – Если бы она не любила “Дневники вампира” и не включала его в любое время дня и ночи на плазме, её бы тоже в моей жизни не было! Пошли уже, там твой женишок вон стоит…

Глава девятнадцатая. Покоряем подростка

Как выбрать ёлку:

1. Хвоинки у дерева должны быть гладкими, одноцветными.

2. Она должна источать приятный запах.

Если запах недостаточно приятен – это плохая ёлка.

3. Ухватитесь за верхушку ёлки и ударьте ею об пол.

Если после этого с неё упадёт много иголок и шишек,

то покупать такое дерево не стоит. Верьте на слово!.

4. Рекомендуется также посмотреть на ветки и проверить их упругость.

Упругая ветка – наше всё!

5. Обратите внимание на ствол, пользуясь классическим правилом:

диаметр больше 6см – внизу смола. Есть? Вы великолепны!

6. Ширина не больше высоты! (С женщинами правило тоже работает!)

7. Пихту купил – даже китайский новый год проводил.

Сосну купил – пару дней провафлил.

А вот ели совсем о***ли!

(Это к тому, сколько простоит ваша красотка в зависимости от того, кто она по фамилии!)