Текст книги "Принцессы не прощаются (СИ)"
Автор книги: Ксюша Левина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
– Ну что ты прицепился, – застонала я, уткнувшись в бокал подбородком.
Ты был самим дьяволом, со своей широкой улыбкой, обнажившей ровные, красивые зубы.
– Думаешь, что тебе всё можно? Можно вмешаться в мою жизнь только потому, что “Почта России” случайно перепутала наши посылки и мы оказались заложниками этой ситуации?..
– Если бы не это, я всё равно был бы тут, – ответил ты, и меня прошило насквозь этими словами.
– Почему?
– Потому что в тебе странная магия. Ты, как будто, точно знаешь, зачем живёшь. Я не могу избавиться от ощущения, что мир вокруг тебя – полностью под твоим же контролем. И есть ощущение, что эта сила… не из-за чего-то сложного. Не из-за психологов там или типа того.
– Раскрыть секрет? – я не могла поверить, что сейчас таю от того, что кто-то так активно начёсывает моё самолюбие и не стесняется льстить.
– Нет, я хочу сам понять. Мне этого не хватает.
– Чего? Интриги?
– И её тоже, – ты кивнул, сделал глоток и я завороженно, как кобра на дудочку, смотрела, как твоя шея напрягается, как дергается кадык, а волосы падают со лба, и возвращаются назад, когда ты опять возвращаешься ко мне, – А ещё этой твоей уверенности.
– Ты неуверен в себе? – мой насмешливый вопрос вызвал у тебя печальную улыбку.
– Я ничего для этого не достиг.
– Как?
– Ну, чтобы ты понимала… я просто внук талантливого человека.
– А кем хочешь быть ты?
Ты кивнул на мои слова, изучающе посмотрел в глаза, и уголки твоих губ дрогнули. И я дрогнула всем телом от этого момента и его поэтичности.
– Собой. Смотри-ка, я тебе стал интересн. Мне нравится изучать этот вопрос, – ты навалился на стол локтями, небрежным движением откинул со лба прядь волос и спросил что-то очень странное. – Хочешь, влюбимся в друг друга по уши? Это может быть крутым экспериментом. Что нам мешает?
Глава двенадцатая. Всё смешалось... люди, кони!
Состав и пропорции:
серебряная текила – 40 мл;
апельсиновый ликер – 20 мл;
сок лайма – 40 мл;
лед – 150 грамм.
1. Наполнить шейкер льдом, добавить текилу,
апельсиновый ликер, сок лайма (можно заменить лимонным). Встряхнуть.
2. Смочить края бокала в воде и опустить в тарелку с крупной солью.
Убрать лишнюю соль, чтобы на бокале остался только тоненький ободок.
3. Перелить содержимое шейкера в бокал через стрейнер.
Украсить долькой лимона или лайма.
(Коктейль "Маргарита")
– Хочешь, влюбимся в друг друга по уши? Это может быть крутым экспериментом. Что нам мешает?
– Я не собираюсь!..
– Почему?
– Ты мне не нра…
– Неправда.
– Да хватит уже! Ты сам знаешь, что не подарок!
– Ну, и ты не принцесса.
– Да не собираюсь я!..
– Но я тебе нравлюсь.
– Да с чего ты?..
И ты поднялся над стойкой, сжал мой затылок, притянул к себе мою голову и поцеловал. Бокалы упали и вино полилось на стол, со стола на ковёр. Я начала вырываться, а ты только смеялся мне в губы и очень хотелось тебя укокошить за это вопиющее поведение, но ты вдруг всё прекратил.
Отстранился, щёлкнул меня по носу и слез со стула.
– До завтра! – объявил ты уходя и ответ тебе не требовался.
***
– I really can't stay
Я правда не могу остаться...
– But baby, it's cold outside
Но, милая, снаружи холодно!
– I've got to go away
Я должна идти.
– But baby, it's cold outside
Но, милая, снаружи холодно!
– This evening has been
Вечер был...
– Been hoping that you'd drop in
Надеялся, что ты заглянешь.
– So very nice
Таким чудесным.
– I'll hold your hands, they're just like ice
У тебя ледяные руки, давай, согрею.
– My mother will start to worry
Моя мама будет волноваться...
– Beautiful, what's your hurry?
Красавица, к чему такая спешка?..
– My father will be pacing the floor
А отец не будет находить себе места...
– Listen to the fireplace roar
Прислушайся к треску огня в камине...
– So really I'd better scurry
Так что я лучше побегу...
– Beautiful, please don't hurry
Красавица, прошу, не торопись...
– But maybe just a half a drink more
Ну, разве что ещё бокальчик...
– Put some records on while I pour
Выбери музыку, пока я разливаю…
Мы допели под аплодисменты трёх калек, но я слишком любила эту песню, чтобы расстраиваться из-за публики. В зале “Simon” были только: Марья Васильевна, уборщица, курил трубку в уголке сам Симонов и некая дама ныла за моей стойкой. Это длилось довольно долго и счёт на напитки не прекращал расти, так что я сама к ней подошла, чтобы обновить коктейль.
– И он... ушёл... – заныла дамочка, сморкаясь в платочек. Я поставила перед ней "Маргариту" и оглядела доступную мне половину тела.
Дама была классической, внешне красивая, но всюду торчит “подкладка”. Платье дорогое, но видно, что не первой свежести. Маникюр есть, но не самый лучший. На одном ногте откололся. Айфон имеется, но шестёрка и экран треснул. Сумочка хороша, но явная подделка, причём такая, что невооруженным взглядом видно. Волосы уложены, но за километр разит лаком и, когда голову поворачивает, причёска не по спине рассыпается, а всей массой движется, как приклеенная. Макияж – отдельная история. По отдельности – всё нормально. Губы накрасила ровно, глаза красиво, но вместе куски соберёшь и выходит трансвестит тайский. И да, помада, явно, не из лучших. Отпечатывается всюду и уже “съедена” на половину.
– А плачешь почему? – спросила я.
Кто ушёл я знала. Богатенький пузатик Михайлов, друг Симонова. Он тут часто ошивался и пил чистый виски, а на эту тему со мной есть о чём поговорить. Мы могли до закрытия обсуждать разные марки и дегустировать мою “копчёную” коллекцию.
– Я его любила, – обиженно ответила дамочка.
– Лучше б ты себя любила...
– А я и люблю, очень люблю! Я вон, в поте лица... на укольчики, на пилинги... На ноготки... Всё делала, чтобы быть во какой... А он к какой-то... вообще непонятно к кому...
– Дура ты, дура, – пробормотала я, и закрепила "Маргариту", чтобы два раза не мотаться, – Да иногда "непонятно кто", как ты думаешь, себя похлеще тебя любит. Ты пойми. Тут же главное не ноготки и укольчики... А что внутри у тебя.
– А что внутри? – дамочка прижала к глянцевым губам соломинку и на той остался отчётливый жирный след.
– Алиэкспресс внутри, – вздохнула я, кивнула Марь Васильевне, что бар закрыт, и намешала и себе "Маргариту".
Симонов встал со своего места и медленно приблизился к нам пыхтя трубкой. Дамочка поморщилась, но возражать не смела. У Симонова был слишком презентабельный вид, чтобы ему в чём-то отказать.
– Что вам налить? – спросила я у Льва Аристарховича. Он улыбнулся, что было такой редкостью, будто солнышко вышло и именно на мою улочку.
– Да давай то же, что и вы, – махнул он рукой.
– Ага, только трубку потушите. Я после сотряса.
– Это навредит?
– Понятия не имею, – улыбнулась в ответ, глядя, как Симонов вытряхивает содержимое трубки в пепельниц, – Просто давлю на жалость.
– А вы… знакомы, да? – ноющим голоском пролепетала дама.
– Да, – крякнул Лев Аристархович. Мне даже показалось, что в его голосе было неодобрение, хотя я бы назвала его падким на доступных женщин…, может, разве что женщин другого класса? – Внучка это моя. Похожи? – я не сдержала улыбки умиления.
У Льва Аристарховича ко мне была слабость. Не эротического характера, а какого-то отеческого. Я слышала, что у него был внук, но какой-то просто ужаснейший тип. Если баб Мотя про своего рассказывала такие вещи, что я прямо за сердечко хваталась, то тут история была противоположной. Симонов обожал присесть мне на уши на тему своего придурка-внука, который ничего не делает и сидит на его шее, да ещё и неблагодарный.
– Ой… очень похожи, – залепетала дамочка, – Я сразу поняла… и нос и глаза, – я засмеялась. Симонов – седовласый старик с тёмными глазищами и шнобелем с горбинкой. А я блондинка голубоглазая, с обычным аккуратным носом.
Дама явно хотела отношений. И была готова Симонова любить.
– А вы интересный…, – пробормотала она. Лев Аристархович перевоплотился в Лёву и навалился на стойку одним локтем, развернувшись к даме всем корпусом.
– Да ладно!
– Ага…
– Староват я для тебя, милочка, – он покачал головой, похлопал дамочку по руке и она залилась слезами в три ручья.
Мы остались одни, даже Марья Васильевна ушла. Симонов пил виски, я всё ту же “Маргариту”, сидели за стойкой, и я не могла не вспомнить минувший вечер, когда вот так же сидела с тобой за стойкой на своей кухне.
Я думала о тебе весь день. Нам негде было переписываться, мы не обменивались номерами, а мои услуги бронировал кто-то другой. У меня не возникло истеричной привычки проверять сообщения, но я всё равно была, как на иголках.
– Как ваш внук? – спросила у Симонова, и тот горестно вздохнул. Начал было набивать трубку, но я строго посмотрела, предупреждая, что делать этого не стоит.
– Не знаю! Шалопай… Хотел ему часть дел передать, чтобы уже начал мозгами шевелить, а он говорит, мол, мне это не интересно. У меня другие цели!
– И какие же у него цели? Может там что-то интересное?
– Да шут его знает. Ну какие цели? Надо семейным бизнесом ворочить, раз уж он есть, а не штаны просиживать! Хоть бы женился уже что ли и осел…
– А у него нет женщины?
– Нет, какой там. Так, случайные связи не пойми с кем. Я в его возрасте уже был с женой и детьми. Развёлся, когда крепко на ноги встал.
– М-м, ну это правильно, да…, – Симонов был слишком поддат, чтобы услышать мой сарказм, так что я безнаказанно продолжала улыбаться и пить “Маргариту”.
– Нет, хоть бы попробовал. Ну хочешь своё дело – приди как нормальный человек, с бизнес-планом, с идеей. Мы обсудим, посмотрим. Поработай на деда, заработай на первоначальный капитал. Нет, надо показывать свои зубы!
– Не мудро, – кивнула я, понимая, что сейчас Симонова нужно поддерживать. Он явно не был расположен к диалогу.
– Не мудро, – кивнул Лев Аристархович. – Ну что? Домой тебя подбросить? Я водителя ещё не отпускал.
– Да, давайте, Лев Аристархович. Ой, а водитель ко мне не забежит трубу под мойкой глянуть? С вами же Васёк сегодня?
– Васёк, – кивнул Симонов, – Да чего ж не забежит, посмотрит, что там капает.
– Супер! А то Люська без меня не в состоянии вызвать сантехника, а я сейчас буду каждый день на работе.
На тот момент я не догадывалась, что именно сегодняшний вечер, так круто повернёт историю. Так что спокойно вышла из отеля, села в машину Льва Аристарховича и поехала домой.
Всё что я на тот момент знала, это как же сильно повезло с внуком баб Моте и как не повезло с внуком Симонову, и всю дорогу я их сравнивала. И думала о том, что ты Егор, увы, не внук баб Моти. И слава Богу, не внук Симонова.
Глава тринадцатая. Мужчина, который умеет удивлять
– Я не уверен, но есть ощущение, что она просто хочет
быть услышанной, но при этом оставаться невидимкой.
И оставаться собой. И продлить детство. И стать взрослой.
И решить, что с ней будет в будущем. И сделать это так,
чтобы не стать худшей. Быть кем-то любимой, и не стать
предметом для насмешек. У неё тупо в голове суп.
Окрошка. И ты вряд ли ее поймёшь. Ты не знаешь, чего она
боится или на что надеется в конкретный момент времени.
Сегодня одно, завтра другое.
(Егор о подростках)
Температура у Люси поднялась резко и сразу до сорока. Я никогда особенно не боялась простуд сестры, что при маме, что без неё. Пережила, не моргнув глазом, даже пневмонию. В вопросах болезней и травм я вообще хладнокровна, сложно меня прям напугать и заставить впасть в ступор.
Так что Лида получила пару тёплых одеял, а я вызвала скорую, которая бы засвидетельствовала нам своё почтение и сообщила, что это вирус по городу гуляет, и что мы у них уже восьмые за час.
До тридцати девяти я бы справлялась сама, а сорок – это уже та черта, после которой я умываю руки.
– Капееец, – проныла Люся.
– Согласна, – вздохнула я, глядя на ртутный градусник. Там уже было чуть больше заветной циферки.
– Раковину починили? – прохрипел отважный ребёнок.
– Ага, – я бросила взгляд на мойку, которую водитель Льва Аристарховича осмотрел, что-то там подтянул и капать перестало.
Пока это действо совершалось, Симонов мне в красках описал своего “шалопая”, которого пытался заставить работать на себя, но тот решил проматывать деньги и категорически отказал. М-да, а вот баб Мотин, как настоящий герой, терпел унижения от своего деда и работал на самой низкой должности… Ну до чего разные и в то же время похожие парни.
Ещё внук Симонова отказался от образования, которое ему сулили в пользу какого-то местного ВУЗа… А вот баб Мотин – образованный парень!
Когда раковина уже не бежала, а водитель Васька начал гонять чаи вместе с нами, я знала о внуке достаточно, чтобы перемывать косточки и поддерживать своего непосредственного начальника в желании проучить неразумного парнишку.
Наконец, звякнул домофон, отвлекая от воспоминаний о засилии внуков в моей жизни. Я бросилась встречать врача, наказав Люсе не помереть пока бегаю. Люся торжественно клялась. Я зависла на лестничной клетке, пританцовывая от холода.
– Ну вы тоже заболеть решили, девушка? – усмехнулся… ты.
Я даже не сразу поняла в чём дело. Ты, стоял напротив меня, с фельдшерским оранжевым чемоданчиком, в объёмной куртке с надписью “скорая помощь”. М-да… синий тебе идёт, Егор…
Я в ужасе наблюдала за тем, как ты разуваешься, это не меньший шок, я думала войти в обуви – что-то вроде клятвы Гиппократа или типа того, как следом за тобой идёт сонный медбрат и, глядя на твои ботинки у входа, снимает свои, а ты его подбадриваешь, мол, давай давай! Шутка? Ты побил настоящего врача и переоделся в его шмот?
Увидев тебя, Люся приподнялась и шокированная уставилась, не стесняясь пялиться.
– Егор? – пискнула она.
– Ну вы как будто призрака увидели, – кривовато и неискренне улыбнулся ты.
Ты не был весёлым, как в вечер, когда забирал Люсю. Ты был скорее строгим и роботизированным, как на нашем свидании. И немножко наглым, как во время всех предыдущих встреч.
– И?
– Т… температура сорок, – проблеяла я, удивлённо наблюдая за твоими действиями. Ты сел на краешек дивана, который занимала Люся и внимательно на неё посмотрел, будто сканируя взглядом.
– Люсь? На что жалуемся? – эта привычная абсолютно “врачебная” фраза сделала своё дело. Я тебе поверила. Твой напарник приготовился писать и слушать тебя, и только через минуту я поняла, что он ждёт от меня информации. Паспортных данных, ответов каких-то стандартных. Я отвлеклась от сцены на диване и взяла со стола папку с Люсиными документами.
– Горло? Кашель? – ты делал привычные вещи, смотрел горло, слушал лёгкие. Кивал, что-то тихим спокойным голосом уточнял.
– Ну ничего страшного, – кивнул ты, а я кивнула в ответ.
Вот сейчас, в эту самую минуту, ты не то, чтобы вырос в моих глазах на голову, нет. Ты сделал прыжок с батута, чуть было не вмазавшись башкой в потолок, и корона, которая отчётливо проглядывалась на твоих соломенных кудрях, разом превратилась в нимб.
– У… укол? – спросила зомби-Лида, глядя на сестру.
– Мы уже со всем разобрались. Люся знает, что делать, а то я вам не доверяю. У вас кажется шок, – ты усмехнулся, а губы растянулись в очаровательной улыбке, от которой всё лицо как обычно, оживилось и изменилось до неузнаваемости.
– Ага, – даже спорить не стала. Так значит так.
– До встречи, Лида. Люся. Зайду утром после смены, проверю. Люся, – ты помахал телефоном в воздухе. Откуда, блин, у фельдшера такой айфон? – пиши, если что. В любое время, я всё равно не сплю!
И ты ушёл.
Я во все глаза смотрела на довольную сестру, лицо которой просто светилось от счастья и радости. Она была готова лопнуть и разорваться на добрую сотню маленьких Люсь.
– Это что сейчас было?..
– А ты его где нашла? – с улыбкой прохрипела сестра.
– На почте…
– Ну всё норм!
– А потом он в компании мажоров сидел в Simon.
– Уже не норм.
– А потом в стрип-клубе.
– Вообще не норм, – Люся в ужасе округлила глаза.
– А потом заказал меня барменом в шикарный дом! Его дом! С экономкой!
– О-очень странно…
– Может, он обманщик?.. – я села туда, где только что сидел ты и взяла Люсю за руку.
– Думаешь, убил фельдшера и переоделся в его шмот?
– Сначала думала, – кивнула я, оставаясь совершенно серьёзной. – А потом вот что… Вдруг дом не его. А какого-нибудь дружка…
– А айфон?
– Хз…, – мы с Люсей устроились рядом на диване. Эта мелкая печка была ужасно жаркой, потому я расположилась поверх одеяла. – но мы всё выясним… Я в шоке.
– Абсолютно! Надеюсь он не врач-самозванец, а мажор-самозванец.
– И то верно… надеюсь. А то ты помрёшь…
– Помру.
***
Пол года спустя
– Тук-тук, – знакомая медсестра из соседнего отделения зашла и глупо захихикала, и Лида смерила её таким взглядом, который решал все проблемы вот таких доступных дурочек одним ёмким “брысь”, – Ой, вы тут просто днюете и ночуете! – всплеснула руками она.
– Имею право, – на одной ноте ответила Лида. Она сидела в удобном кресле, положив голову на скрещенные и уложенные на кровать руки Егора. И рассказывала ему опять их историю.
– Ага… ага… – кивнула медсестра, пожевав губу, – А мы так скучаем по Егору Алексеевичу, так скучаем.
– Он у вас даже не успел начать работать, – вздохнула Лида, глядя на профиль Егора, и стараясь не смотреть на медсестру.
Егор и правда не проработал ни дня. Буквально за неделю до аварии он стал “настоящим”, как он любил говорить, врачом и получил должность неонатолога в этой самой больнице.
– Ну мы ждали, ждали… Он же у нас… практиковался…
– Ага, – Лида от медсестры откровенно устала. Уж далеко не первая она была в этой палате за последние дни.
– Что ж…
“Ну неужели же она думает, что я их оставлю наедине?” – мрачно подумала Лида.
– Такие дела, да, – вслух сказала она.
– Ну я попозже зайду! – сообщила медсестра.
– Конечно, в любое время. Я всегда тут, – улыбнулась Лида и разговор как-то сам собой свернулся.
– Как же ты популярен, мистер Неонатолог… Мужчина с младенцами на руках – это самое сексуальное, что может быть… Паразит, так вот зачем ты выбрал такую специальность.
Глава четырнадцатая. Добрый доктор Айболит
– И всё-таки... как вы поняли, что влюбились?
– А он мне вместо цветов пельмени принёс!
– Да ладно?..
– Да... причём домашние! Мать его налепила и в сенках заморозиться выставила. А он в пакетик собрал и мне притащил. Я в общаге жила. Варю я эти пельмени и думаю...
– ...что влюбились?
– Не! Бог с тобой! Что он, зараза, лаврушки не принёс.
(Баб Мотя "Про любовь")
Мне казалось, что я не спала, будто ждала, что ты можешь заявиться в каждую минуту, а в итоге проснулась от твоего голоса. Ты разговаривал с Люсей, и это происходило в гостиной, в то время как я сама лежала поверх одеяла в спальне, свесив вниз конечности, и сжимая в руке телефон.
Я конченая дура, но ждала, что ты дашь о себе знать. И этого не произошло, Люся осталась спать в гостиной, где ты её осматривал, и теперь встретила тебя тоже она.
Я спустилась вниз и… подтверждая своё гордое звание “конченая дура”, бросилась к зеркалу.
Волосы в общем-то у меня всегда по утрам выглядят хорошо, если за день до того были хорошо уложены, и покуда не расчешу. Сил умыться вечером у меня хватило, так что лицо не усыпано косметикой, в самом живописном понимании этого слово. В бой. Неплохо.
Хотя вот совершенно не ясно, чего я добивалась, если тогда ещё умудрялась убеждать себя в отсутствии нежного к тебе чувства. Я выглянула и обомлела. Ты лежал на диване, с которого Люся САМА без моего предупреждения, убрала постельное бельё, прикрыв глаза от света рукой. А моя сестра-трудный-подросток, которая ещё вчера умирала от температуры, крутилась на кухне и готовила тебе на завтрак бутерброды.
– С копчёной или варёной? – спросила Люся.
– С варёной, – зевнул ты.
– Люся, ты же болеешь! – я не смогла дольше наблюдать за происходящим и ринулась в гостиную на разборки, но была остановлена твоей насмешливой улыбкой.
– Если человек будет валяться и переопыляться своими микробами – он умрёт чахлый и жалкий. А это – лечебная физкультура! – объявил ты, а Люся радостно мне улыбнулась. Как будто и не умирала только вчера вечером.
Она принесла тебе кофе и бутерброд, а сама пошла за барную стойку, пить сок с хлопьями.
Ты был бледный и усталый после смены, и казался в нашей гостинной как будто и не очень-то чужим. Хотелось задать тебе сто тысяч вопросов, но когда я сварила кофе и для себя, ты уже уснул.
Засунул одну руку под диванную подушку, вторая свесилась на пол, а волосы закрыли лоб. Ты спал на нашем диване, а мы с Люсей только и могли что переглядываться в полном недоумении.
Я накрыла тебя пледом, и подумала, что это всё-таки страшно мило… И сколько раз ты засыпал по утрам на этом диване после? Я и не знала, что однажды это станет таким привычным делом.
Люся ушла к баб Моте смотреть сериалы про вампиров, отказавшись валяться в постели и “переопыляться с микробами”, а я осталась. План на день был: счистить цедру с трёх десятков лимонов, так что я достала наушники, включила на телефоне очередное интервью и вооружившись острым ножиком занялась делом. Я обожала этот запах, когда уже весь дом как будто лимонадный завод. Этим я занималась каждый год, делала для друзей домашнюю лимончеллу к новогодним праздникам, а тут припозднилась приличненько, не настоится.
Ты проснулся на третьем килограмме, потянулся и надолго завис, глядя, как я орудую ножом, а в миску падают тонкие пластики цедры. Я знала, что ты наблюдаешь, но не давала повода прекратить.
– Доброе утро, – просипел ты. Голос после пробуждения был едва ли звонкий.
– Доброе, – кивнула я, – уже полдень.
– Всего-лишь?
– Ну, чуть больше… Ох, два часа дня на самом деле, – я удивлённо уставилась на часы, – Я думала куда меньше.
– Что ты делаешь?
– Лимончеллу. А почему ты фельдшер?
– Потому что я на это учился, – тупо констатировал ты, глядя на меня как на дурочку, – Ла-адно, не буду юлить. В конце концов, я читал, что искренность – основа для влюблённости. А я привык работать с людьми по чёткой инструкции.
Я ударила себя ладонью по лбу, выражая своё недовольство, но в глаз брызнул сок.
– Чёрт, – прошипела я, – Да, давай, рассказывай.
– Тебе помочь?
– Нет, – я открыла кран и стала промывать глаз, – Рассказывай, мне ужасно… – уф…, – интересно.
– Что именно?
– И давно ты работаешь фельдшером?
– С пятого курса. Как только появилась возможность. Ну, не сразу доктором, но да. На скорой я с пятого.
– То есть ты ещё учишься?
– Вроде того. Я в этом году заканчиваю со всем этим и перехожу в штат в родильном отделении. Буду неонатологом.
– Неон… это? – я нахмурилась. Ничего не знала про роды и иже с ними, про всякие штуки.
– Это доктор для новорождённых. Вот у этих сморщенных червячков есть свой доктор и это я, – ты улыбнулся, перевернулся на спину и закинул руки за голову.
Я даже не хотела, чтобы ты ушёл. Напротив, я стала думать, что приготовить, чтобы накормить тебя обедом.
– Точнее, пока нет, но с августа буду. А сейчас – фельдшер, но это тоже здорово, на самом деле. Попадаются всякие… экземпляры.
– А все эти пафосные парни из твоего окружения? – не унималась я, – Они на врачей не особенно похожи!
– Это друзья из школы, – ты пожал плечами, – Я учился в первоклассной школе. Мои родственники мечтали, что пойду по общим стопам, по ним семь поколений в нашей семье ходило. Но… я умудрился всех разочаровать. А друзья… Знаешь, это круто, потому что им ничего не нужно от меня. Я же со своими тараканами. От меня всегда всем было что-то нужно, а этим парням – нет. Я не пытаюсь сказать, что бедные мальчики такие-сякие, но… практика показала, что даже самый ботанистый и честный парень из меда, всё равно придёт занять у тебя денег, а потом будет пыжиться, что я со своими миллионами мог бы долг и простить. А у меня, к его сведению, миллионов-то нет.
– Круто, – пришла моя очередь расплываться в улыбке.
А вот это мне уже нравилось! Ты – нищий фельдшер! Не мажор и не противный папенькин сынок, только вот…
– Блин, ну не верю тебе, хоть ты тресни!
– М… предпочитаю не трескаться, но поясни, – ты покрутил заветрившийся бутерброд и всё-таки откусил от него.
– Тот дом, твой вид, одежда… Мне кажется, что ты надо мной сейчас шутишь.
– Не шучу. Правда!
– Но откуда это всё? Ты прям хочешь сказать, что какой-то святой элемент?
– Ага, – твоя улыбка меня почти тронула.
– Если ты такой святой – отдай духи, – на одной ноте попросила я.
– Не-а, найди для начала всех участниц процесса. Мне кажется, или ты пока не нашла ни одну?
***
Стоило тебе уйти и я тут же кинулась к баб Моте. Они с Люсей сидели на стильном терракотовом диване, перед огромной плазмой и наблюдали с воодушевлёнными лицами, как Деймон Сальваторе носится по городу в поисках очередного “чего-то там”.
– Эй вы? – позвала я.
– Мешает, – хмыкнула баб Мотя и нажала на паузу, – Ну что? И где там твой принц?
– Ушёл, – вздохнула я и упала на диван рядом с Люсей, – А вы тут что?
– Да окосели уже от сериалов. Люсь, спать не хочешь?
– Не-е-е-ет, – провыла она, но глаза были красными, больными. так что подростка послали куда подальше.
А я заслужила чашечку кофе.
– Он доктор, представьте!
– Да что ты!.. – удивлённо воскликнула баб Мотя, – Надо же. Бывает и такое…
– Но всё равно противный тип! А как там ваш внук и его пассия?
– Ну… вроде как он устроил ей идеальное свидание! Пожарил стейки, никаких цветов, маленькая загородная дача… Идеально, правда?
– О-о, – протянула я, падая на стол грудью и гладя на ультрамариновое вечернее неба. – Романтика… И почему не все такие… А что ещё?
– Ну, он вроде как намерен добиваться от неё серьёзных отношений! Без спешки. Говорит, что сначала она должна привыкнуть видеть его рядом. Как друга и поддержку.
– Класс. Вот правда же, это важно! Понимать, что мужчина с тобой будет и в горе… и в радости…
– Да-да.
Я думала о тебе. Конечно думала! Ты проник в голову и никак оттуда не желал выходить. Так что, каких бы сладких вещей про внука не рассказывала баб Мотя, я мысленно возвращалась к тебе.
Неонатолог… Как мило.
Глава пятнадцатая. Почти трепетная и полная нежности
Любить значит страдать. Чтобы не страдать, надо не любить.
Но тогда будешь страдать от того, что не любишь. Поэтому любить значит страдать.
Но не любить тоже значит это страдать. А страдать – это значит страдать.
Чтобы быть счастливым, надо любить. Значит надо страдать, но страдание
делает человека несчастным. Потому, чтобы быть несчастным, надо любить,
или любить, чтобы страдать, или страдать от избытка счастья.
Жалко, что ты за мной не записываешь.
("Любовь и смерть" реж. Вуди Аллен)
Сколько времени нужно человеку, чтобы понять, что он безнадёжно увяз?
Что он уже дышать не может, не подумав лишний раз про то, что заполнило его голову, как вязкое желе?
Я думала об этом каждую секунду, и даже сейчас размышляла, как быстро избавлюсь от тебя и навязчивых мыслей, что так и норовили свести с ума. Размышляла, пока стояла перед залом “Simon” с микрофоном и пела ужасно нудную для караоке песню Calogero, будто не получала за подобное по шапке от начальства, но душа стремилась к прекрасному. А ты сидел за столиком, вместе со своими дружками и пил то, что я налила. И смотрел прямо в глаза.
И я понимала, что ты увяз. Безнадёжно. И мне уже тошно от того, что я не могу с этим так запросто справиться. Ты решил, что можешь лежать развалившись на моём диване. Что можешь спасти мою сестру, что можешь заказать меня, как девочку по вызову, и попытаться соблазнить. Ты всё-всё делал неправильно, а я всё равно смотрела тебе в глаза, пока пела. И я безнадёжно потеряла внимание зала, они просто меня игнорировали, потому что устали слушать. И твои дружки встали и пошли, видимо, покурить. Они оставили свои вещи за столиком, как, впрочем, и тебя.
Я допела, опустила микрофон и меня позвал диджей.
– Больше такого не включу, – пробормотал он, – Ещё песню и можешь идти за бар. Давай повеселее что-то, чтобы все зашевелились.
– Не хочу, – ответила я, поджала губы, сообщая, как мне жаль и отдала микрофон, – Горло болит.
Когда я проходила мимо, не к бару, а на выход, ты тут же подорвался и пошёл следом. Ты не задал ни одного вопроса, я тебя не звала и ничего не спрашивала. Мы вышли из зала, я налево – ты направо. Прижались спинами к стене по обе стороны от двери, будто случайно оба тут оказались, без злого умысла.
Я видела боковым зрением, что ты улыбаешься, как довольный наглый кот, а мне было не до смеха.
Но пошла дальше, уверенная, что ты или отсеешься, как элемент непостоянный и ненужный, или пойдёшь за мной до конца.
Ты догнал меня в коридоре, по которому пройти-то оставалось три шага и вот уже лифты. Взял за плечо, развернул к себе, остановил, не дал убежать ко всем чертям. Прижал спиной к стене, как сделал бы герой пошлого романа или дешёвого фильма.
– Чего тебе? – успела спросить я, прежде чем пропасть и потеряться.
Как же ты хорош во всём, что мне нравится.
В том, как должны проходить свидания.
В том, как гипнотизировать меня взглядом.
В том, как целовать.
Ты совершенно неправильный, но в то же время такой хороший.
Хороший…
Как такое слово может быть таким нежным? И так много про человека говорить? Это же только слово, а его так редко говорят. Только в негативном свете.
Ты хороший…
– Ты такой хороший, – шепнула в твои губы, и ты засмеялся.
– Какая чепуха, – ты опирался о стену руками, по обе стороны от моей головы. Мне даже деться некуда…
– И правда, – соглашусь. Согласилась.
Понимаешь, ты же не мог стать просто случайным. Ты уже свернулся внутри меня огненным раскалённым дракончиком, щекотал горячим дыханием-паром внутренности, и уходить так сильно не хотел…
– Что же ты за мной ходишь? – прижалась к твоему лбу своим, потёрлась своей кожей о твою, и, осмелившись, поцеловала кончик твоего носа, – Что тебе от меня?..
– Сто раз говорил.
Ты весь напрягся, окаменел. Мне показалось, что даже задышал неровно. Ты был похож на отчаянного пацана, который готов немедленно броситься в драку. Который ждать и терпеть уже не может. Которому только повод дай, слово лишнее крикни и всё. Пиши-пропало.
– Ты же самоуверенная, – слова тебе давались непросто, со скрипом.
– Ага…
– Ты же себе цену знаешь.
– Да, и это точно не духи…
– Что тогда за вопрос такой? Зачем таскаюсь… Это ты почему не убегаешь? – ты потянулся вперёд и губы коснулись моей кожи на шее.
Ты был невесомым, но в то же время сильным, как порыв ветра. Безумствующий ураган, который сам по себе не опасен, не страшен, невидимый, но бьёт и держит, пришпилил к месту, ничуть не хуже многотонной бетонной плиты.
