Текст книги "Декалог"

Автор книги: Кшиштоф Кесьлевский

Соавторы: Кшиштоф Песевич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Войтек. Если ты считаешь, что так лучше… У тебя многое впереди. Ты еще никого крала, не убила…

Майка. Да. Разве можно украсть свое?

Войтек. Не знаю.

Майка. Она отобрала у меня ребенка. Всего-навсего. А убить? Да, думаю, ее могла бы…

Войтек. Ты мало о ней знаешь.

Майка. В последнее время кое-что узнала…

Войтек подходит к машинке. Стоя к Майке спиной, спрашивает.

Войтек. Что?

Майка не замечает его смущения. Она пытается понять, что он имеет в виду.

Майка. Почему она такая?.. После моего рождения у нее больше не могло быть детей. А хотелось… Когда появилась Анка… она ее забрала.

Войтек. Был один человек, который на все согласился. Ты.

Майка. Мне было шестнадцать лет.

Войтек. Жанна д'Арк была ненамного старше…

Майка. Это ты уже говорил. А они говорили, что хотят как лучше. Что у меня впереди жизнь, учеба, перспективы… Теперь я знаю, что им был нужен ребенок. Послушай. Почему ей так этого хотелось?

Войтек. Лучше скандал? Она – директор, я – молодой учитель, ты – ученица… Но в первую очередь они все же думали о тебе.

Майка. Обо мне? О тебе тоже. Мать ведь сказала: «Если хотите преподавать, если не хотите неприятностей из-за совращения несовершеннолетней, сидите тихо». Верно?

Войтек. Она тебе сказала? Что так со мной говорила?

Майка. Я подслушала, как она рассказывала отцу. Отец, правда… (Улыбается.)

Войтек. Что?

Майка. Не хотел слушать. Отмахивался… А сейчас… Знаешь, что он сейчас делает? Оргáны! Вся комната завалена трубами.

Войтек. Оргáны?

Майка. В декабре отдал партбилет. Попросился на пенсию раньше времени. Теперь уже ничего… только органы. Теперь бы ты с ним договорился.

Войтек. А с… мамой?

Майка. С мамой? Нет. Она изменилась. Всегда была сухая, резкая. Я и не знала, что ей знакомо такое чувство, как нежность, на себе не пришлось испытать. А к Анке… С ней она такая ласковая… Я однажды видела, как она её перед сном целует… И поняла, что мне ни за что не отдаст… Когда Ане было полгода, я раньше срока вернулась из лагеря, меня тогда постоянно отправляли в лагеря… вернулась раньше и увидела, что она ее кормит. Грудью… Давала ей пустую грудь, и малышка сосала. Хотя, может быть… Я где-то читала, что у сук с ложной беременностью появляется молоко…

Войтек поправляет на девочке плед. Рассматривает ее пальцы.

Майка. Они хотели продать машину и купить мне квартиру. Лишь бы я не была с ней…

Войтек шикает: Майка говорит слишком громко.

Войтек. Что ты собираешься делать?

Майка. Хочу быть с ней. Странно?

Войтек. Нет. Но как это сделать?

Майка. Не знаю. Мне хватило энергии, чтобы ее забрать. Дальше не знаю.

Войтек. Думаешь, они сообщили в милицию?

Майка. Наверняка.

Войтек. Догадываются, что это ты?

Майка. Нет. Я должна была сегодня уехать в лагерь. Взяла сумку, попрощалась.

Войтек встает: ему что-то пришло в голову.

Войтек. Я считаю… Ты должна им позвонить.

Майка. Зачем?

Войтек. Ты же не можешь с ней… Нет никаких доказательств, что она твоя дочь… Вы не можете никуда поехать, нигде жить.

Майка. Ну и что?

Войтек. Позвони. Скажешь: я вернусь, если вы оформите документы, что Аня моя.

Майка. А если они не захотят?

Войтек. Дай им два часа на размышления.

Майка. Это забавно.

Войтек. Пойти с тобой? Уже темно…

Майка надевает куртку. С порога оборачивается и говорит резко.

Майка. Стереги ее.

Войтек остается один с ребенком. Подходит к столику, на котором стоит машинка, достает с полки старую серую папку, развязывает тесемки, роется в папке, наконец находит нужный листок.

Войтек. Я тебе что-то прочту, ладно?

Аня спит.

Войтек. О твоей маме… и твоей бабушке…

Войтек сначала сам читает то, что хотел бы прочитать дочке. Улыбается. Ищет подходящий тон.

Войтек. «Итальянский фильм. Мать и дочь. Несколько сцен, которые обступают меня…»

В окно врывается яркий сноп света. Войтек откладывает серую папку, видит за окном машину, мигающую фарами. Поглядев на спящую Аню, выходит из дома. За воротами микроавтобус «ниса». Войтек открывает ворота. «Ниса» въезжает.

Войтек. Очень вовремя.

Парень из «Нисы». Готово?

Войтек. Есть кое-что.

Войтек распахивает дверь. В коридорчике возле двери несколько пачек, вероятно, с мишками и кошками. Войтек показывает на спящую в комнате девочку.

Войтек. Тсс…

Парень смотрит в ту сторону.

Парень . Кто это?

Войтек. Моя дочь.

Переносят пачки в машину.

Войтек. Два-три дня не приезжай. У меня может быть много дел.

Парень . Из-за нее?

Войтек кивает. «Ниса» отъезжает.

12

Войтек стоит на пороге дома. Аня сидит на груде мишек и смотрит на него. Она совсем проснулась. Неуверенно улыбается.

Аня. Позови Майку.

Войтек. Она вышла, сейчас придет.

Аня. Ты кто?

Войтек. Я – Войтек. Почему ты проснулась?

Аня. Я часто просыпаюсь. Майка сегодня сказала, что у меня нет мамы.

Войтек. Э, ты что-то перепутала. Есть.

Аня. Мама?

Войтек. Мама.

Аня. А папа?

Войтек. Тоже.

Аня. Майка мне сказала, что ты…

Войтек. Тебе не хочется спать?

Аня мотает головой: не хочется.

Войтек. Показать, как я шью мишек?

Аня озирается, мишек сотни.

Аня. Этих?

Войтек. Да, этих.

Аня с минуту роется в куче и вытаскивает медвежонка, с которым заснула.

Аня. Покажи, как ты шьешь этого.

13

В ночной тишине телефонный звонок. Стефан в своей комнате, заваленной трубами и листами тут же поднимает трубку.

Стефан. Алло.

Майка(за кадром). Папа?

Стефан. Я.

Майка стоит в будке на вокзальном перроне.

Майка. Она со мной.

Стефан(за кадром). Я так и думал. Что ты хочешь сделать?

Майка. Дай мать.

Стефан(за кадром). Скажи мне.

Майка. Ты мне не можешь помочь, папа. Я знаю, ты бы хотел, но не можешь.

Стефан старается говорить как можно тише.

Стефан. Мать все время плакала, теперь приняла снотворное.

В дверях появляется Эва, напряженная, взволнованная.

Эва. С кем ты разговариваешь?

Стефан молча передает ей трубку. Эва медленно, боясь самого худшего, подносит ее к уху. Говорит бесцветным голосом, во рту у нее пересохло.

Эва. Алло…

Майка(за кадром). Она со мной.

Эва. О Боже… С тобой… О Боже…

Майка(за кадром). Вы сообщили в милицию?

Эва. Да. Неважно. Сообщили. Где вы?

Майка говорит четко и выразительно. Видно, по дороге она все обдумала.

Майка(за кадром). Позвоните в милицию, скажите, что она нашлась. Это во-первых.

К Эве вернулась ее всегдашняя энергия.

Эва. Хорошо, позвоню. Где вы? Мы за вами едем. Стефан!

Не услышав ответа, переспрашивает.

Эва. Где вы? Мы немедленно выезжаем!

Майка(за кадром). Не все ли равно? Я тебе не скажу. Нужно все изменить.

Входит Стефан, он принес сигарету, пепельницу, спички. Эва жестом приказывает ему не мешать.

Эва. Изменить?

Стефан закуривает сигарету и вкладывает ее Эве в рот.

Эва. Что изменить? Я тебя не понимаю!

Майка. (за кадром). Всё. Аня должна быть моей. Ты должна переделать документы.

Эва затягивается сигаретой.

Эва. Это невозможно.

Майка(за кадром). Возможно.

Эва. Об этом никто не знает.

Майка(за кадром). Узнают.

Эва. Аня моя, она записана как мой ребенок. Только Ядвига знает, что ты ее родила, но никогда никому не скажет. Короче: где вы?

Майка(за кадром). Слушай внимательно. Ты украла у меня ребенка, просто украла. Я не могу так жить. Даю тебе два часа – подумай. Найди способ, как мне ее вернуть.

14

Медвежонок, которого заканчивает набивать Войтек, совершенно безликий. Только когда мишке будут вставлены извлеченные из коробочки глаза на проволочках, он оживет и станет очень симпатичным. Анка сидит на рабочем столе Войтека и как завороженная следит за рождением личности. Войтек позволяет девочке надеть на проволоку второй глаз и закрепляет его на нужном месте. Входит Майка.

Майка. Почему ты не спишь?

Войтек. Проснулась.

Аня показывает медвежонка Майке.

Аня. Я сделала ему глаз. Майка, смотри!

Поскольку Майка не проявляет к медвежонку никакого интереса, девочка залезает на стол; теперь они с Майкой одного роста; Аня сует мишку Майке в лицо.

Аня. Майка!

Майка. Ты должна называть меня мамой.

Аня с медвежонком в руке упрямо повторяет.

Аня. Майка.

Майка снимает ее со стола, держит на уровне глаз, говорит громче, чем раньше.

Майка. Ты должна называть меня мамой! Поняла?

Девочка молчит. Майка трясет ее и кричит.

Майка. Скажи: мама! Мама, понимаешь? Мама!

Майка трясет ребенка изо всех сил, кричит истерически.

Войтек, ошеломленный, смотрит на них.

Майка. Ты должна говорить: мама. Ты моя. Скажи, прошу тебя. Ну? Мама…

Девочка молчит. Теперь в Майкином голосе любовь и нежность.

Майка. Анулька, скажи мамочке: мама.

Анка плачет, Майка укладывает ее на тахту, шепчет на ухо какие-то ласковые слова, гладит взлохмаченную голову, просит прощения. Аня постепенно успокаивается. Звонит телефон. Войтек бежит, хочет взять трубку, чтобы не беспокоить ребенка, на секунду задумывается и – не подымая трубки – знаком приказывает Майке следить за девочкой. Берет трубку только после очередного звонка. Говорит, притворяясь заспанным, потом удивленным.

Войтек. Алло… Кто? А, да, узнаю… Ничего страшного… понятия не имею, не видел ее шесть лет… Ничего, ничего. (Зевает.) Хорошо.

15

Стефан. Он ничего не знает. Спал. Мы перебудили кучу людей.

Вычеркивает из длинного списка последнее имя.

Эва. Ничего им не будет.

Они сидят в Эвиной комнате; она просторнее.

Стефан. Надо отдать ей ребенка.

Эва бросает на него злобный взгляд.

Эва. Ты ее не любишь, я знала.

Стефан. Люблю. Но мы поступили неправильно. Потеряем обеих.

Эва. Ты был согласен.

Стефан. Я не думал, что так получится.

Эва. Ты сказал: знать не хочу этого мерзавца…

Стефан. У меня были основания.

Эва. Ты о чем?

Стефан. Ни о чем. Ситуация изменилась.

Эва. Ты изменился. Наступил такой страшный момент, а ты ничего не в состоянии сделать. Беспомощный стал, вот что изменилось.

Стефан. Я был всего-навсего инженером…

Эва. Чепуха! Ты был инженером, который многое мог!

Стефан. Сядь! Ты не в классе.

Эва останавливается: она ходила по комнате, из угла в угол. Стефан повторяет устало (таковы, видимо, все их ссоры: бурные и недолгие).

Стефан. Сядь. Пожалуйста.

Эва минуту еще стоит, потом садится рядом с мужем. Стефан протягивает руку и кладет на шею.

Стефан. Прости.

Эва. Мы ничего не знаем о нашей дочери. С кем она дружит. Где может быть. Я не знала… не думала, что она…

Стефан. Ты слишком много от нее требовала. Она одевалась, как ты хотела, интересовалась тем, чем ты велела, играла, танцевала, все эти кружки, все твои школьные мероприятия… Вечно под твоим надзором. Она знала, что во всем должна быть лучше других. Чтобы услышать: «Мне не пришлось за тебя краснеть, Майка». Это не могло продолжаться до бесконечности… Когда ты увидела ее в ванной со следами от бандажа на животе, на шестом месяце, и начала кричать… тогда между вами все оборвалось.

Эва. Не рассказывай мне историю нашей семьи. Я ее знаю.

Стефан. Но думаешь, что Майка не знает.

Эва. Прошу тебя… Пойди к кому-нибудь… У тебя было столько знакомых… Умоляю.

16

Майка. Войтек?

У нее в руках серая папка.

Майка. Можно?

Войтек перестает разливать чай.

Войтек. Это старье…

Майка. Но ты же достал.

Войтек. Я хотел кое-что прочитать Ане. Ляг.

Майка. Тут про меня… Это здесь?

Войтек. Да. Но читать не надо.

Майка. «…черные глаза, впитывающие каждое слово, умнее сотен голубых, зеленых, черных, любопытные, полные еще невысказанного…» Так?

Войтек. Примерно.

Майка. Дальше не помню.

Войтек. И хорошо. Тут нечего помнить.

Наливает в фарфоровые кружки кипяток, ставит их на стол, обжигая пальцы. Обоих заставляет вскочить истошный Анин крик. В этом крике, как и в первом, с которого начался фильм, страх, уже неведомый взрослым. Войтек и Майка кидаются к девочке. Майка, как и дома, не может ее успокоить. Аня, не просыпаясь, кричит громко и пронзительно.

Майка. С ней такое бывает… Я не умею. Мать с этим справляется молниеносно!

Войтек несмело трясет Аню за плечо, потом берет на руки и сначала легонько, а затем довольно сильно ударяет по щеке. Аня открывает глаза, не переставая кричать, но когда приходит в себя, крик сменяется плачем. Майка забирает у Войтека девочку и говорит, четко разделяя слова.

Майка. Волков нет, Аня. Волков нет…

Анка понемногу успокаивается. Майка садится с ней на тахту.

Аня. Мне снилось…

Не доваривает.

Майка. Уснешь?

Аня внезапно всем телом прижимается к Майке. Майка, улыбаясь, крепко ее обнимает. Аня тихо, чтобы Войтек не слышал, шепчет ей на ухо.

Аня. Мамы еще нет?

Майка закрывает глаза.

Майка. Все будет хорошо, Анулька. Спи.

Аня отодвигается и перекатывается на подушку.

Майка. Заснешь?

Аня отвечает, не поворачиваясь.

Аня. Да, засну.

Через минуту слышно ее ровное дыхание; Аня засыпает в третий раз за эту ночь.

Майка. Она почти каждую ночь так кричит. Ей снится… Ни разу не сказала что. Не знаю, чего она боится…

Войтек. Того, что будет. Когда-нибудь…

Майка. Или того, что было. Я читала, дети иногда кричат во сне оттого, что боятся родиться. Им снится, что они еще внутри, в животе.

Войтек. Ты слишком много читаешь. О детях, о собаках.

Майка. Знаешь… я ненамного ее старше. На шестнадцать лет.

Войтек. Твоя мать тоже ненамного старше тебя.

Майка. Я другая. И буду другая.

Войтек. Ты все время говоришь о себе. А дочка? Ты знаешь, чего она хочет?

Майка. Она маленькая. Не знает, чего хочет.

Войтек. Она этого не выдержит. Беготни, напряжения… Девочка очень впечатлительная. Все должно происходить спокойно, без надрыва, чтобы ребенок не заметил…

Майка. Боишься? Мать уже ничего тебе не может сделать.

Войтек. Живите тут, сколько хотите, но ребенка ты погубишь. Иногда нужно поступать наперекор себе.

Майка. Ты о чем?

Войтек. Вам надо вернуться. У нее должен быть нормальный дом, своя кровать, свое молоко на завтрак.

Майка. Понимаю.

Войтек. Что ты понимаешь?

Майка. То, что ты говоришь. Ей нужен свой дом.

Войтек. У меня есть тут знакомый с машиной. Я к нему схожу. К утру вы будете дома.

Майка. Хорошо.

Войтек не знает, чего ждать от Майки, но встает и надевает куртку. Майка ему улыбается.

Войтек. Хочешь остаться?

Майка. Нет. Ты прав, иди за машиной.

Когда Войтек закрывает за собой дверь, улыбка на Майкином лице гаснет.

17

Войтек со старым разболтанным велосипедом идет к калитке. Прикрепляет к рулю фонарик, садится и едет. Небо на востоке начинает розоветь. Войтек въезжает в лес. С узкой тропинки сворачивает на более широкую дорогу, останавливается перед деревянным домом, каких полно в окрестностях. Стучит. Высовывается голова владельца «Нисы».

Парень. Что, Войтусь?

Войтек. Отвез?

Парень. Отвез.

Войтек. Заводи машину. Надо забрать мою семью.

Парень с облегчением смеется.

Парень. Я думал, что-то случилось.

Войтек. Нет, ничего.

18

Стефан сидит в большой, ничем не примечательной комнате; нам она не знакома и по стилю отличается от тех, которые мы уже видели. Огромный круглый стол, зачехленные стулья и кресла, на тахте смятая постель. В комнату входит низенький мужчина в очках. Поверх пижамы на нем надет халат. Ничего не говоря, садится напротив Стефана и выразительно разводит руками. Стефан все понимает.

Стефан. Я тебя разбудил. Прости, это я зря…

Гжегож. Сам видишь, это не просто… Я звонил туда, сюда. Ты нас бросил, когда был особенно нужен. А теперь объявился – так они все говорят.

Стефан. Я бы не стал просить… Эва… ты ее знаешь… Умоляла меня… Я за нее боюсь.

Гжегож. Я мало что могу сделать… Попробую договориться на телевидении насчет объявления. Больше, пожалуй, ничего.

19

«Ниса» подъезжает к дому Войтека. Светает. Войтек бесшумно входит в дом. В комнате никого нет. На тахте, где спала Аня, клетчатый плед. На столике с машинкой раскрытая серая папка. Войтек видит лежащий сверху листок со стихотворением, начинающимся словами: Мать и дочь…

Войтек. Этого я и боялся. Убежала.

Поднимает трубку, набирает номер. Слышен короткий отрывистый сигнал: номер занят. Набирает еще раз. Занято.

20

Майка с засыпающей Аней на руках в телефонной будке на перроне вокзала.

Майка. Два часа прошли.

Эва(за кадром). Правильно. Два с половиной.

Эва деловита и сдержанна. Видно, что она решила все взять в свои руки.

Эва(за кадром). А теперь послушай. Ты с Аней приедешь домой. Отец продаст машину и трубы. Ты сможешь купить себе квартиру и делать все, что заблагорассудится, мы не вмешиваться. С Аней будешь видеться, когда захочешь, будешь увозить ее на все каникулы. Забирать на выходные, водить в кино или куда захочешь. Аня будет моя и твоя, пока я жива. Потом она будет только твоя.

Майка спокойно выслушивает этот монолог. Молчит.

Эва(за кадром). Хочешь еще чего-нибудь?

Майка. Да. Два миллиона долларов.

В трубке тишина.

Майка. Поняла?

Эва(за кадром). Не валяй дурака…

Майка. Ты поняла, что я сказала?

Эва теперь говорит примирительно, почти ласково.

Эва(за кадром). Майя… Я не могу. Ты же знаешь, я без нее не могу.

Аня задремала, положив голову Майке на плечо.

Майка. Ты нас никогда не увидишь. Аня тут засыпает у меня на плече, а мне все равно. Считаю до пяти. Если не скажешь «согласна», я кладу трубку.

Майка считает очень быстро, не оставляя матери никаких шансов.

Майка. Раз, два, три, четыре, пять…

И сразу вешает трубку. Эва, потрясенная, стоит с трубкой в руке.

Эва(за кадром). Майка! Я согласна! Майка!

Только через минуту понимает, что ее слова увязают в километрах телефонной сети. Совершенно сломленная, кладет трубку; в эту секунду раздается звонок.

Эва(за кадром). Майка, вернись! Я согласна, Майка, слышишь?

Войтек с изумлением выслушивает эту тираду. Когда Эва умолкает, говорит, запинаясь.

Войтек. Прошу прощения… Это я… Войтек…

Эва не понимает, что происходит.

Эва(за кадром). Кто?

Войтек. Войтек.

Эва(за кадром). Войтек?

Войтек. Да. Это я…

Эва начинает понимать, что к чему.

Эва(за кадром). Ты нас обманул, да? Ночью нас обманул…

Войтек. Обманул… да.

Эва(за кадром). Она у тебя?

Войтек. Была. Я уговаривал ее вернуться… пошел за машиной. Я боялся… зна… знаешь какая она. Убежала вместе с ребенком, пока я ходил за машиной.

Эва(за кадром). Где они? Она сказала, что ей все равно.

Войтек. Не знаю. Далеко уйти она не могла. Я буду искать на машине слева от железной дороги, а ты ищи справа.

Эва(за кадром). Около тебя?

Войтек. Да.

21

Серый рассвет. Майка со спящей Аней идет по мосту. Останавливается, сажает девочку на широкие перила, смотрит вниз на бурную реку. Слышен шум приближающейся машины. Майка хватает Аню, быстро перебегает мост, спускается, скользя по глинистому склону, прячется. Смотрит снизу на проезжающий по мосту микроавтобус.

22

В открытую дверь маленького вокзала входит Майка. Обогнув лежащего на полу пьянчугу, подходит к окошку кассы. Долго стучит в треснувшее стекло, наконец в окне появляется взлохмаченная голова женщины, закутанной в одеяло.

Майка. В котором часу поезд?

Женщина. Куда?

Майка. Все равно… куда-нибудь.

Женщина, зевая, ее разглядывает.

Женщина. Сегодня воскресенье, через два часа.

Майка рукой показывает на пьяного.

Майка. Ему плохо.

Женщина. Дышит, вон пар из пасти валит. Ничего.

Женщина плотнее закутывается в одеяло, Майка отходит от кассы. Аня спит у нее на руке. Майка тормошит пьяного свободной рукой. Пьяный пошевеливается, что-то бормочет.

Пьяный. Первая колом, вторая соколом…

Майка. Где тут шоссе?

Пьяный открывает глаза, смотрит секунду и снова засыпает. Майка слышит свисток поезда. Выбегает на платформу. К станции приближается локомотив. Он движется не спеша, с достоинством. Когда поравнялся с Майкой, она машет рукой, словно останавливая на дороге машину. Локомотив, будто в нем никого нет, медленно проезжает мимо отчаянно машущей девушки и величественно удаляется. Из своей клетушки выходит женщина. Видно, что она молодая, но толстая и неухоженная.

Женщина. От мужика?

Майка не понимает.

Женщина. От мужика убежала?

Майка. Вообще.

Женщина понимающе кивает головой. Показывает одеяло.

Женщина. Поспите у меня. Теплее.

Майка с девочкой возвращается в зал ожидания, через маленькую дверь входит в комнатушку, примыкающую к кассе. Там тесно, Майка с трудом укладывает Аню на узкую кровать. Видит через окно проезжающую мимо вокзала «Нису» с зажженными фарами. Отступает и прижимается к спящей Ане.

23

По шоссе медленно едет темный «фиат». С противоположной стороны приближается «Ниса». Обе машины мигают фарами, «Фиат» тормозит, машины останавливаются друг против друга на пустом шоссе. Эва выходит из «Фиата», Войтек – из «Нисы». Встречаются посреди шоссе.

Эва. Ничего?

Войтек. Ничего.

Эва. Я боюсь.

Войтек молча опускает глаза.

Эва. Мы объезжаем вокзалы.

Войтек. Поезда еще не было. Воскресенье.

Эва. Войтек… Не везет тебе с нами.

Войтек. Поедем по лесу в сторону Отвоцка.

Эва. А я? Мне куда?

24

Уже светло. На вокзале несколько человек. Из подземного перехода на перрон выбегают Эва и Стефан. Озираясь по сторонам, Эва входит в зал ожидания. Энергично стучит в окошко треснувшим стеклом, в окне появляется женщина со стаканом чаю.

Эва. Вы не видели девушки с ребенком?

Женщина. Вы из милиции?

Эва. Я ищу девушку с ребенком. Молодая, в очках, с большим мешком, с шестилетней девочкой.

Аня, услышав Эвин голос, просыпается. Высовывается из-за Майки.

Аня. Мама… мамочка.

Майка открывает глаза, улыбается. Слышит уже громче, в третий раз произносимое слово «мама». Видит Аню, которая уставилась на что-то, чего ей, лежащей спиной, не видно. Смотрит, как Аня медленно слезает с кровати и с криком «мама!» бежит к двери. Эва прерывает разговор с женщиной, открывает дверь. Аня бросается к ней.

Эва. Аня… Анулька…

Майка встает с узкой кровати. Поднимает и закидывает за спину свой мешок. Слышен свисток подъезжающего поезда. Майка наблюдает за сияющей от счастья Эвой.

Эва. Майя…

Из остановившегося поезда выходит только один пассажир. Это мужчина на костылях. Он осторожно спускается на платформу. Смотрит в сторону зала ожидания. Майка направляется к поезду. Пробегает мимо Эвы с Аней на руках, мимо Стефана. Эва кричит ей вслед.

Эва. Майя! Майка!

Не выпуская Ани, бежит за Майкой, которая в последний момент вскакивает на площадку тронувшегося поезда.

Мужчина на костылях исчезает в темноте подземного перехода.

Фильм восьмой

1

Начало осени, раннее утро. Из дома выходит женщина. Ей за шестьдесят, у нее короткие седые волосы и энергичная походка – интеллигентная дама, которая ничем не подчеркивает своего превосходства. Навстречу ей идет небритый мужчина с маленьким чемоданчиком.

3офья. Доброе утро! Уезжаете? Возвращаетесь?

Мужчина. Возвращаюсь. Ночным из Щецина. Ну, скажу я вам…

3офья. Что-нибудь новенькое?..

Зофья симпатизирует этому человеку, она в курсе его дел.

Мужчина. Серия, посвященная немецкому полету на северный полюс. Тридцать первый год…

3офья. На цеппелине, наверное?

Мужчина. Да, три цеппелина. Ну, скажу я вам…

3офья. Вы должны мне как-нибудь показать.

Зофья улыбается и своим обычным быстрым шагом направляется к небольшому лесочку, который мы уже видели в первом и четвертом фильмах нашего цикла.

2

Зофья подходит к детскому индейскому вигваму. Сбрасывает пальто, под которым тренировочный костюм, и начинает ежедневную утреннюю пробежку. Описывает круги, выполняя на ходу простейшие гимнастические упражнения. Издалека бежит паренек, останавливается на краю дорожки, чтобы пропустить Зофью, и одновременно вытаскивает что-то из-под спортивной куртки: это книга в голубой обложке.

Паренек. Знакомый привез, из Парижа. Если можно, несколько слов, пани профессор…

3офья. Я еще не видела… Плохой перевод. У вас есть чем писать?

Паренек достает ручку, Зофья пишет несколько слов, возвращает книгу и ручку и бежит дальше.

Зофья уже в пальто, открывает почтовый ящик. Вытаскивает пачку отечественных и заграничных конвертов, в ожидании лифта разбирает почту, несколько писем сразу рвет и бросает в урну, с остальными входит в лифт.

Обстановка в квартире Зофьи довольно скромная, много книг, бумаг, газет; несмотря на беспорядок, везде чисто. В дальнем конце квартиры странная комната, запертая на ключ. Там стоит очень простая мебель, на стене образ Ченстоховской Богоматери; никаких признаков жизни – если не считать цветов на столе. Зофья выбрасывает цветы; поменяв воду, ставит в глиняную вазу букет астр. Кладет на ночной столик, где уже лежит куча писем, еще одно – из сегодняшней почты. Затем закрывает дверь и поворачивает в замке ключ.

К холодильнику магнитной держалкой прикреплена записка. Зофья смотрит на нее и вполголоса повторяет.

3офья. Кусочек сыра, лист салата. Кофе без сахара…

Вынимает продукты из холодильника. Энергично щелкая зажигалкой, пытается зажечь газ: она опять забыла, что газ загораться не хочет; включает кипятильник и кладет его в чайник.

4

Во дворе автомастерской Зофья получает из ремонта свой старенький «Трабант-комби». Владелец мастерской вместе с ней подходит к машине.

3офья. Что там было?

Владелец. Ерунда. Бензонасос засорился. Но с прошлого раза прибавились две новые царапины и трещина на фаре. Вам, правда, надо поосторожнее.

3офья. Не заметила на кругу трактор. Сколько я вам должна?

Владелец. Пустяк. Для постоянных клиентов…

Зофья садится в машину; владелец мастерской снова к ней подходит.

Владелец. Моя дочка собирается поступать в университет…

3офья. Да? Очень рада.

Владелец. Вы не знаете кого-нибудь… какого-нибудь ассистента… чтобы дал пару уроков перед экзаменом?

3офья. Да, конечно, ассистенты дают уроки, им тоже нужно на что-то жить. Но я, видите ли… я таких методов не признаю. До свидания.

Трогается, но тормозит и подает назад.

3офья. Может, я все-таки вам что-то должна?

Владелец. Вы наш клиент, пани профессор. Не о чем говорить.

5

Зофья ставит машину во дворе университета. Разные люди – молодые и постарше – вежливо с ней раскланиваются; Зофья с большим, туго набитым портфелем в руке, в костюме и спортивных туфлях без каблука с улыбкой отвечает на приветствия.

6

Подобная сцена в коридоре факультета: сидящие на подоконниках студенты вскакивают, чтобы уважительно поздороваться с пани профессором.

7

В деканате женщина средних лет отрывается от пишущей машинки.

Женщина. Пан декан просит на минутку к нему зайти.

Зофья входит в кабинет декана. Декан за маленьким столом угощает кофе темноволосую женщину лет сорока. Оба встают, Зофья здоровается, декан представляет ей свою гостью.

Декан. Миссис Элизабет Лоранц, from New York.

3офья. Да мы же знакомы. Я не ошиблась? Вы переводили в Штатах мои работы?

Эльжбета. Совершенно верно, пани профессор.

Она неплохо говорит по-польски; декан удивлен.

Декан. А я зачем-то ломаю себе язык…

Эльжбета. У вас прекрасно получается.

Декан. Госпожа Лоранц приехала к нам по обмену. Ее интересует ваша работа, и она бы хотела – если вы не против – принять участие в занятиях вашего семинара.

3офья. Буду рада. Начнем занятия прямо сегодня?

8

Небольшая аудитория в виде амфитеатра полна народу. Зофья дружелюбным взглядом утихомиривает оживленно болтающих студентов.

3офья. Сегодня у нас опять гости. Господин Муабве приехал из Нигерии. Он не знает польского; может, кто-нибудь возьмет на себя роль переводчика?

Свои услуги предлагает паренек в очках без оправы; он садится рядом с широко улыбающимся негром.

3офья. Господа Тёречик, Немелиши и Гардош из будапештского университета вам известны, они уже несколько месяцев участвуют в нашей работе. Госпожа Эльжбета Лоранц говорит по-польски, она живет в Нью-Йорке, работает в институте, занимающимся судьбами спасенных во время войны евреев. Итак, продолжаем нашу тему: этический ад. Кто у нас сегодня первый?

День на исходе, солнце исчертило аудиторию красноватыми штрихами. Зофья сидит в тени. На секунду задерживает взгляд на Эльжбете; та машинально теребит золотую цепочку на шее.

3офья. Напоминаю: для обсуждения нам предоставлены два политических сюжета и еще один – для простоты назовем его бытовым.

Первая студентка. Вообразим следующую ситуацию. Человек умирает от рака…

В зале взрыв смеха.

3офья. Третья история с раком в этом семестре.

Первая студентка. Если хотите, он может умирать от чего-то другого. Да и не он герой моей истории: этот человек только умирает. Его лечит замечательный врач, очень верующий – это важно. Они живут в одном доме, и жена больного начинает ходить к врачу, чтобы узнать, умрет ли муж. Врач не может и не хочет ей этого сказать. Он видел слишком многих больных, которые выздоравливали, хотя медицина не давала им никаких шансов. Жена пациента буквально преследует врача: как выясняется, у нее для этого есть серьезные основания. Она беременна – от другого. Муж ничего не знает. Раньше она не могла иметь детей, любит своего только что зачатого ребенка, но и мужа любит. Если он останется жив, ей придется сделать аборт. Если умрет – можно рожать. Врач все знает и должен решить судьбу ребенка. Сказав, что муж будет жить, он вынесет ребенку приговор. Если же вынесет приговор мужу – будет жить ребенок. Вот такая история.

Студенты уже забыли, что начало истории их рассмешило; они внимательно слушают, что-то записывают.

3офья. Так получилось, что и мне известна эта история. Она, действительно, любопытна. Попрошу всех, как мы это делали раньше, попытаться определить характеры и мотивы поведения персонажей и дать им оценку. Есть еще желающие высказаться, или можно приступить к анализу предыдущих сюжетов?

Эльжбета поднимает руку. Зофья улыбается.

3офья. Вы?

Эльжбета. Да, если позволите…

3офья. Прошу. Здесь у всех равные права.

Эльжбета. Я бы тоже хотела рассказать один случай.

3офья. Нам будет очень интересно.

Эльжбета. Возможно, с вашей точки зрения у этой истории есть один недостаток: она произошла давно. Но есть и достоинство: она не вымышлена.

3офья. Истории, которые мы разбираем, не обязательно должны происходить в наши дни.

Эльжбета. Эта относится к периоду оккупации.

3офья. Отлично. События времен войны подчас выразительнее нынешних.

Студенты с любопытством разглядывают заокеанскую гостью. У нее черные глаза и темные, слегка вьющиеся волосы. Говорит она сидя: вероятно, так понимает привилегию, даваемую прожитыми ею сорока пятью годами, а может быть, это просто дело привычки.

Эльжбета. Сорок третий год, зима. Героиня истории – шестилетняя девочка, еврейка. Ее прячут в подвале польского дома; внезапно она лишается своего пристанища – виллу на Жолибоже занимает гестапо. Друзья девочкиного отца, который остался в гетто, ищут для нее новое убежище. И находят, но будущие опекуны ставят условие: у девочки должно быть настоящее свидетельство о крещении.

Зофья, до сих пор короткими фразами записывающая рассказ Эльжбеты, поднимает глаза. Убеждается, что Эльжбета смотрит прямо на нее и говорит, обращаясь к ней. Опускает глаза и продолжает записывать.

Эльжбета. Опекуны ребенка ищут людей, которые бы согласились стать фиктивными крестными. Это чистая формальность, но нужны конкретные живые люди. Еще они ищут ксендза, который мог бы фиктивно окрестить девочку.