Текст книги "Шахматист (СИ)"

Автор книги: Ксения Полянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Я показал Максу на шкаф, а сам направился осматривать прикроватные тумбы и саму постель. Она была небрежная, видимо, девушка не утруждала себя наведением порядка. Вообще, в квартире было грязновато. Скорее всего, Мария редко бывала дома. На простыне были многочисленные следы разных жидкостей и волос, отчего набрать пару проб не составило никакого труда. Я порыскал по ящикам и нашёл кое-что интересное. Это было что-то вроде дневника, в котором Боткова писала все выдуманные события для дачи ложных показаний. Умно, так не запутаешься в том, что говоришь. Среди записей лежал конверт. Я насторожился и открыл его. Чёрно-белые буквы были вырезаны из журнала и наклеены на бумагу. Увидев это, я подозвал к себе Макса и стал читать вслух:

«Здравствуйте, господа полицейские! Полагаю, вы, как всегда, ищете улики не там, где нужно. Не думаю, что вам хватило вашего скудного интеллекта, чтобы выяснить, кто я. Но про Марию вы точно узнали. Поражены её низостью? Её грязью. И что? Всё ещё считаете, что она не заслуживает смерти? Не лгите себе, товарищи. Люди зачастую носят маски, но порой мы сливаемся с ними. Была ли такой Мария? Это уж, будьте добры, узнайте сами. Но одно я всё же скажу. Она была пешкой. Жалкой пешкой общества, и следующий ход будет таким же. Зачем я говорю это? В этом всё равно нет никакого смысла. Вы не успеете. Либо не поймёте. Я всегда буду крутиться возле вашего носа, а вы даже не догадаетесь об этом. Возможно, сейчас вы считаете меня чудовищем. Интересно, каким чудовищем вы будете меня считать, когда я завершу эту шахматную партию… Я не боюсь вас, скорее наоборот, это вы боитесь меня. Помните, что в шахматы играют люди умные и рассудительные, поэтому я выбрал её. Жду не дождусь, когда узнаю, насколько вы бездарны в этой игре.

С любовью, Шахматист

P.S. Спасибо за придуманное имя. Оно пришлось мне по душе.»

– Значит, имя пришлось ему по душе! – крикнул я, – Он выставляет нас идиотами! Считает, что мы вообще ни на что не способны!

– Тише, Миш, – успокаивал меня друг. – Это он сейчас так уверен. Его счастье не будет длиться долго.

– Самое обидное, что это правда! – продолжал я, будто бы не замечая Макса. – Мы не додумались сначала посмотреть квартиру Ботковой. Кто бы мог подумать, что у нас почти нет времени!

– Успокойся! – прикрикнул Макс. – Чувства сейчас нам не помогут… А он умён, решил не палить свой почерк. Ещё и загадками говорит. Надо Саше конверт передать, может, потожировые или отпечатки совпадут. Уже хоть что-то к делу прикрепить.

Я сделал глубокий вдох-выдох. Агрессия ушла. Не знаю, почему я так сильно взбесился от этого письма. Скорее всего, меня раздражал тот факт, что я не знаю, что делать. Не знаю, как мне поступить. Когда эмоции остыли, начал работать мозг. Когда он успел положить это письмо в блокнот? Если это было после убийства, то как? Территория огорожена, никого не пускали, даже представителей закона. В голове появилось ещё больше вопросов. Он был здесь, когда забирал Боткову из клуба. Он говорил с ней об этом? Почему девушка согласилась? Почему он не убил её? Почему сделал это следующей ночью? Как Боткова не заметила в своём блокноте письмо? Оставалось загадкой. В спальне не оказалось почти ничего интересного. Каких-то подозрительных предметов, помимо необычных костюмов девушки, не было. Зато в ванной нашлось полно потожировых. Какой-нибудь из них должен совпасть с тем, что нашёл Саня. Вот только в расследовании нам это не поможет. Осматривая косметический столик в спальне, я заметил шкатулку. В ней было огромное количество недешёвых украшений. В серебре то и дело поблёскивали бриллианты. Поначалу я не был так уверен, но легко проверил догадку. Я попросил у Макса листок и ручку. Начертив горизонтальную линию и аккуратно выковырив из одного колечка небольшой драгоценный камушек, я положил его на линию. Если это подделка, то черта исказиться преломлением фианита. На мое удивление черта не изменилась.

– Глянь-ка! Настоящее. Не дешёвые побрякушки! – удивился я.

– Меня поражает эта девушка и каждая новая информация о ней. То у неё машина взялась из ниоткуда, то бриллианты. – восхитился Максим.

Я кивнул. Но меня интересовали не цепочки и камни, а подозрительное дно шкатулки. Я взял ножницы и аккуратно поддел поцарапанный край. Вуаля! Двойное дно.

– Ух ты! – выдохнул я ошарашено, доставая пухлую пачку денег. – 5, 10, 15, 20, – начал считать я, – 50, 100, 150, – мой голос становился всё удивлённее и удивлённее с каждой купюрой, – 200 тысяч в шкатулки не хочешь?

– Хочу. Но ты не отдашь, – пошутил Макс – Значит, бедная девушка, которой родители деньги скидывали? Понятно, – протянул он.

– Видимо, не такая бедная, – заключил я.

Мы стали дальше осматривать комнату. В шкафу были вещи и не очень дорогая обувь, видимо, чтобы не вызывать подозрений. В ванной Саша нашёл постороннюю зубную щётку. На кухне и в туалете ничего не было, поэтому мы изъяли только пачку денег, украшения, большое количество пробирок с потожировыми и с другими инородными пятнами. А напоследок я решил заглянуть в коридоре в один из ящиков. По привычке хотел достать ложку, чтобы надеть обувь, но забыл, что не у себя дома. Там лежали документы, и я решил глянуть на всякий случай.

– Макс, мы сорвали куш! – воскликнул я.

– В смысле? Что там? – не понял мой товарищ.

– У Марии на машине мониторинг установлен. А знаешь, что это значит? То, что, если мы сейчас сделаем запрос, то нам скинут геолокацию машины, – улыбался во все зубы я.

Макс тоже заулыбался и сказал:

– Да, погнали в контору. Во-первых, Саше нужно химическую экспертизу делать. Во-вторых, запрос отправить. В-третьих, съездим, машину найдём. В-четвертых, надо Сергеичу письмо показать, он своими психологическими методами его проанализирует.

Я согласился с планом. Мы отозвали полицейских с патруля и снова сделали эту квартиру тихой, отдав ключи хозяйке. Не думайте, что я не взял блокнот. Я хотел всё подробно изучить, хотел понять, чего именно мы не знаем. Но меня интересовал ещё один вопрос. Если у Ботковой лежит письмо, значит, оно есть и у Механова. Я высказал свои подозрения о ещё одном письме Максу, и мы решили, что заедем туда чуть позже, после того как отправим запрос о местонахождении машины.

Часы показывали 14:30, а значит, нам не мешало бы перекусить. Купив кофе и булочки по дороге, мы уселись в машину и прямо во время движения проглотили наш скудный обед. Не хотелось терять ни минуты. Но не успел я даже пройти к своему кабинету, как меня остановил охранник.

– Михаил Алексеевич, тут в блокноте, который вы мне передавали (мы его, разумеется, к делу подкрепили), конверт с письмом лежит, я его не открывал, конечно, – суетливо проговорил Степан.

– Врёшь. У конверта линия шершавая, значит, ты просто второй раз приклеил. Ну хоть не голыми руками смотрел? – строго сказал я.

– А надо было?

Я закатил глаза и сделал глубокий резкий выдох.

– Разумеется, Степан. Это же вещественное доказательство. Ой, ладно, – я махнул рукой.

Мы забрали конверт и направились в кабинет. Макс вышел позвонить в салон, в котором Ботковой покупали машину, и договориться о геометке. Я же аккуратно раскрыл конверт ножницами и, натянув перчатки, которые остались ещё с обыска в моём кармане, осторожно вытянул бумагу. Чёрно-белые, вырезанные из журнала буквы красовались на листе.

«Как я и говорил, вы недостаточно умны для того, чтобы понять, какая фигура будет следующей. Я бы посоветовал вам сыграть самим, напомню, вы играете чёрными. Мне очень жаль, что вы съели мою фигуру, узнав необходимую информацию, но у меня всегда продуман ход, пусть он будет незначительным. Но в шахматах не бывает незначительных ходов. В этот раз я оставлю вам подсказку, какой ход будет следующим. У меня так часто болит шея, как бы у меня не выявили нестабильность позвонков. Жду вашего хода с нетерпением, а вы ждите мой.

С любовью, Шахматист

P.S. Вспомните о прогнозе погоды»

– Чего?! Причём тут шея? Вот это подсказка…Что он хочет этим сказать? Чёрт, не нравится мне, что он намекнул на погоду.

Я включил телевизор и, пощелкав каналы, наткнулся на метеорологический прогноз.

– В последние дни зимы температура продержится на 4–5 градусов выше нормы. Днём ожидается преимущественно ясная погода без осадков, температура воздуха составит от 0 градусов до +5. Ночью сохранятся слабые морозы, столбик термометра опустится до -4. Также ожидается небольшой дождь. Поздравляю любителей загадочного, ведь ночью будет густой туман. На сегодня всё. С вами была…

Девушка продолжала что-то говорить, но я перестал слушать. Только начали узнавать хоть что-то, а он уже написал о следующем убийстве. Завтрашнем убийстве! У нас опять время было на исходе, но самое интересное, что я не мог понять, что значит эта подсказка по поводу шеи. Ладно, обратимся к Сергеичу. Теперь у нас уже два письма. Макс зашел, улыбаясь.

– Отличная новость. Нам скинут геометку минут через 15. Прости, что так долго, мы просто заполняли документы, чтобы всё было официально. Ты чего такой грустный?

Я молча протянул ему конверт. Макс прочёл его, и выражение счастья с его лица исчезло.

– Прогноз слушал?

– Да, у нас опять пара-тройка часов.

Хотелось бы нам знать, что будет, но ни я, ни Макс не поняли этой подсказки про шею. Поэтому решили, что её сможет понять Сергеич и, не теряя ни минуты, направились к нему. Психолог сидел в кабинете. Пробковая доска над его столом была увешана большим количеством вариантов партий. Листы с ними валялись повсюду, а сам Сергеич красным маркером подчеркивал те, в которых был более уверен.

– Здравствуйте, ребята, прогноз слышал, – протараторил он.

– Прекрасно. Мы сегодня обыск проводили и я нашел два письма от убийцы, – сказал я.

– От убийцы? Он решил поиграть с нами в голливудские фильмы? Ну давайте, – психолог натянул очки и перчатки и стал аккуратно, бережно рассматривать записи.

– Да, про манию величия я не ошибся. И то, что это мужчина, тоже. Он высмеивает вас, считает нужным довести партию до конца. Единственное, я не очень понял, причём тут боль в шее. Он пытается этим подсказать ход?

– Не поверишь, Сергеич, мы тоже без понятия. Собственно, поэтому и пришли к тебе.

– Понимаю, понимаю. Удивительно, – говорил Сергеич, расхаживая по комнате, – Ни один преступник ещё не ставил меня в тупик. Какой интересный случай, не могу перестать думать о нём.

– Да, кто бы мог подумать, что наш психолог будет как тринадцатилетняя девчонка лежать и грезить об убийце, – пошутил Макс.

Мы усмехнулись. Если бы мы всё время были серьёзными, не представляю, во что бы мы превратились.

– Я сидел вчера весь вечер и рассматривал множество партий. Но вариантов полно, мы сможем понять какая это партия только по седьмой жертве, а это только первые ходы, и они встречаются почти везде.

– По седьмой?! Ты что, шутишь? Нам бы третью не допустить, а ты про седьмую говоришь! – возмутился я.

– Не вижу смысла вам врать, и не надо кричать на меня Пассковский. Я тоже занимаюсь делом, как и Лера пытается выяснить, где именно были куплены миорелаксанты. У Саши вообще работы по горло. Мы делаем всё, что в наших силах. Но я говорю факт, даже если он скажет, какой ход следующий, он всё равно не назовёт имя жертвы.

Я не понимал, что со мной. До жертв мне уже не было дела, мне хотелось бы не отхватить от начальства и остановить этого болвана, доказав ему, что мы не глупы.

– Советую вам сходить к Лере. Если кто и поймёт эту подсказку про шею, то только врач, – улыбнулся психолог.

– И без тебя разберусь. Лучше делом займись, – грубо ответил я и вышел.

Разумеется я все подслушивал возле двери, так как без Макса уехать я не мог.

– Спасибо, Сергеич. Не обращай внимания на Мишу, он немного устал. Я сегодня на дежурство останусь, помогу тебе с этими партиями. Надо бы это всё отсортировать, – извинился за меня друг.

– Позаботься о Лене. Работа не так важна, – улыбнулся Сергеич.

– Она сейчас к родителям уехала. Я не хотел оставлять её в городе, когда такой сумасшедший придурок по улицам шастает. Да и там о ней позаботятся лучше, деньги я скинул, завтра приеду к ним. Надеюсь, они будут рады.

У Макса сохранилось трезвое мышление. Он превращался не в ледышку, как я, а в достойного следователя.

Друг попрощался и направился вместе со мной к Лере. Мы к ней не заходили уже приличное количество времени. Она копалась в компьютере и постоянно разглядывала бумагу.

– Привет. Выглядишь уставшей, – признался Макс.

– Вы не могли ещё тише подкрасться? Напугали! – вздрогнула девушка. – Неудивительно. Я со вчерашнего дня пытаюсь понять, где он достал эти миорелаксанты. Пробивая базы аптек, ищу, где недавно покупали диазепам. Вообще, это – самый распространённый транквилизатор. Но обычно такие препараты всегда выписываются по рецепту. Напомню – это психотропное, наркотическое средство.

– Результат? – встрял в разговор я.

– В тот день, который нам нужен, диазепам покупали примерно 78 человек, и это я только начала выписывать. Препарат распространённый, поэтому и проблемно, но зато, когда я составлю полный список, будет хоть какое-то количество, но подозреваемых.

– Мы тебя поняли. Нам нужна твоя помощь. Взгляни на вот эту подсказку.

Макс передал ей в руки письмо и указал на строчку, где было написано про шею.

– Это письмо от убийцы?

Я кивнул в ответ.

– Ух ты, как оригинально! Ну, тогда он точно медик. Либо очень хороший любитель, – восхитилась она.

– Так что это значит? – произнёс я.

– Он имеет в виду заболевание, которое называется «нестабильность шейных позвонков». В карточках его обозначают кодом С2С3, как шахматный ход. C от латинского «cervicales», шейный, а 2 и 3 означают номер позвонков. Это самый распространённый случай. Креативно, – похвалила его девушка.

– И он рассчитывал, что мы до этого догадаемся? – спросил Макс.

– Я думаю, наоборот. Он хотел, чтобы вы не догадались. Мы знаем, какой ход следующий, но, судя по прогнозу погоды на вечер, у меня будет новое вскрытие.

– Хватит! Никто не умрет. Если вы начнёте хоть немного работать. Сейчас мы найдём машину, и тогда сможем отследить маршрут. Кстати, что там с запросом? – обратился я к Максу.

– Да мне уже давно скинули. Поехали, – ответил мой друг.

– Незамедлительно!

По лицу Леры было видно, что её обидел мой крик. Она же хотела помочь, а я даже не сказал «спасибо». Макс положил ей руку на плечо и улыбнулся, затем поспешно направился за мной.

Выстроив координаты в навигаторе, я нервно поглядывал на время. На часах уже высвечивалось 16:00, а мы только ехали забирать машину. Она была за городом, далеко за городом. Макс всё время пытался разрядить обстановку и просил меня по приезде извиниться перед Лерой и Сергеичем. Но я лишь ответил:

– Ваши действия максимально бесполезны! За что я должен извиняться?! За то, что вы нагнетаете обстановку? Ваши действия приводят к нулевому результату!

– Да?! И мои тоже?! – разозлился друг. – Раз так, зачем вообще мы тебе нужны? Ты же сам прекрасно справляешься. Мы только делаем хуже. Не ты один работаешь, если не заметил! Если считаешь себя главным, то ты ошибаешься. Мы все одна команда, и, уж поверь, у нас нет лидера.

Брюллов отвернулся к окну. Он не хотел разговаривать со мной. В тот момент он просто выбешивал меня. Остальное время мы ехали молча. Царила совершенно не дружественная атмосфера. Когда мы приехали на место, то увидели, что машины тут нет, хотя радар показывал именно это место. Макс молчал, но я понимал, что он знает, где она.

– Ну, и где машина?!

– Не знаю, я же бесполезен.

– Брюллов, перестань!

– О, ты меня уже по фамилии называешь! Ну да, я же только твой подопечный, мы все у тебя на побегушках. Разуй глаза! Она в реке, вызывай подъёмник, – сказал он и направился в машину.

И правда, как я не подумал? Я сразу вызвал помощь, чтобы машину достали из реки, но прекрасно понимал, что в ней ничего не сохранилось. Хотя некоторые улики, которые, возможно, убийца захотел уничтожить, могли остаться.

Прошло ещё четыре часа. Мы с Максом не разговаривали, но зато достали машину из реки. Я осмотрел её. В ней не было ничего особенного, разве что нож, который убийца решил выкинуть, чтобы не оставить отпечатков. Лера оказалась права, это кинжал. Через ещё два часа мы направились в участок. Я пытался заговорить с Максом о необходимых мерах предосторожности сегодняшней ночью, но тот не хотел идти на контакт:

– Сам посуди: в тот раз план придумал я, и, как ты там выразился, наши действия оказались совершенно бесполезны. В этот раз ты будешь ответственен за смерть кого-то. Ты же главный.

– Вот и буду, – буркнул я в ответ.

На самом деле эта мысль пугала меня. Мой друг никогда так не злился, но и я так не говорил…

На улице уже стемнело, и можно было заметить лёгкую дымку тумана. Я не знал, как поступить, поэтому сделал самый лёгкий выбор – патрулировать. Знаю, это предложил Макс, но почему я не могу сделать так же? Я решил не заморачиваться, как Макс, и не просить у полиции 15 машин для патруля одной улицы. Я взял пять машин для всего города. А что? Нормально.

Когда мы доехали, Макс сразу отправился к Сергеичу. Он демонстративно ушёл. У меня были дела поважнее, чем эти глупые споры. Мне не нужна была их помощь, я сам справился бы, поэтому отправился в патруль в одиночку.

Я просидел всю ночь. Меня почему-то всё время пугало то, что переднее сиденье машины не занято. Я постоянно то дёргал ногой, то постукивал пальцами, то вечно оглядывался. Напряжение было невероятно высоким. Словно в фильм ужасов попал.

– Вот бы сейчас Макса с его шутками… – проговорил вслух я.

Но Макса тут не было. Так же, как и убийцы. Утром никто из полицейских ничего не видел. И я уже восхвалил себя за прекрасную работу, как вдруг самая близкая ко мне машина отозвалась по рации.

– Приём, приём. ШШШ, – заговорил молодой голос, – На дороге труп мужчины. ШШШ. .

Всё внутри сжалось так же сильно, как я сжал руль. Опять. Мне хотелось кричать, но мой организм как будто не позволял себе этого. Если бы я сейчас был не один, было бы не так обидно. Но я понимал, что мне нужно проехать туда, забрать труп, оформить документы, привести его и отхватить от Дмитрия Владимировича за ещё одно убийство.

Я вышел из машины и снова увидел ту же картину. Не став медлить, я присел, развернул ладонь жертвы и взглянул на манжет рубашки. Пешка. Снова пешка. На этот раз он решил не креативить: элегантный белый конверт лежал в руке убитого.

Я попросил перчатки и осторожно вскрыл конверт. На листе было написано новое послание:

«Снова здравствуйте, мои уважаемые господа полицейские! Неужели это третья жертва? Странно, вы же так яростно уверяли, что не допустите её. Что скажет СМИ? Что скажут люди? А я знаю. И вы знаете. Да, Михаил Алексеевич, вы знаете многое об осуждении. Я вас уверяю, что знаю не меньше. На этот раз у вас будет побольше времени. Целая солнечная неделя! Как ужасен этот грядущий, дождливый, пасмурный март, верно? Но вы не переживайте, у нас ещё целая весна впереди! Вы даже не представляете, скольких ещё людей найдёте на дорогах. Сразу подкину вам информацию о следующей жертве. В конце концов, скоро ужин, а я обожаю брускетты с хлебом, разрезанным по диагонали.

С любовью, Шахматист»

На этот раз он не оставил постскриптум. Но он измывался. Добивал меня морально. Единственное, что удивило – это имя. Моё имя. Откуда он его знал? Хотя… не удивлюсь, что он просто недавно услышал его по всем местным телеканалам.

Выполнив все формальности, я вернулся на работу, но за мной снова последовал труп. Но это ещё полбеды. Ещё хуже было смотреть в глаза Дмитрию Владимировичу. Он кричал, кидался предметами, говорил, что это посеет панику, что журналисты не оставят это просто так, в конце концов, в нашем городе не так много сенсаций, о которых можно поговорить. Прекрасно! Теперь мы станем тухлым мясом для стервятников.

– Знаешь что, Пассковский, я мог понять всё. Но у вас было время. Понимаю, что не так уж и много, но вы получили его подсказку. Как можно было допустить ещё одну жертву?!

– Дмитрий Владимирович, ну хватит! – вмешался Макс, – Да, мы не подумали. МЫ не подумали, а не Миша. Четвертую мы не допустим. Я надеюсь, что не допустим… Понимаете, нам необходимо время, которого нам не дают. Если бы это было что-нибудь попроще, но это шахматы, и это только начало. Ни один следователь, кроме Шерлока, не смог бы раскрыть дело за пару дней. Мы и так узнали прилично. Всё, что смогли, – закончил он.

Я посмотрел на Макса. Если бы вы знали, как мне было стыдно. На него опять накричал начальник. Снова он отхватил все шишки за меня. Хотя я и обидел его. За Макса вступился Сергеич, а потом и Лера. Начальник перестал злиться. Расклад ему стал понятен. Ребята вышли и оставили меня одного в кабинете. Я попытался пойти за Максом, но не успел его догнать. По лицу Сергеича было видно, что он не хочет разговаривать со мной. Поэтому я просто взял ключи и, сев в машину, поехал домой. В надежде, что завтра Макс всё-таки позвонит. Завтра суббота, а значит, на работе мы не увидимся, но, может быть, он захочет отдохнуть вместе со мной, его лучшим другом?

Глава 7. Выходной

Я проснулся рано утром. Несмотря на то, что была суббота, я знал, что Макс выйдет из дома примерно в восемь. Добравшись до его квартиры, я позвонил в домофон, но мне никто не ответил. Я позвонил во второй раз, в третий, четвёртый…. Лишь на седьмом звонке я понял, что дома никого. Ну, либо Макс просто не хотел открывать дверь. Я стал звонить ему на мобильный, но, конечно, трубку он не взял. Тогда я решил позвонить на работу.

– Ну же, возьмите трубку хоть кто-нибудь! – говорил я вслух, как будто бы меня могли слышать на том конце.

И телефон и правда взяли.

– Алло? – проговорил знакомый до боли и уже родной голос.

– Макс! – закричал я как ребенок, который увидел маму после её долгого отсутствия, – Не бросай трубку, прошу!

– Я вас слушаю, товарищ Пассковский, – холодно ответил он.

– Ты дежурил? – расспрашивал я.

– Да. А что?

– Я сейчас приеду. Давай поговорим?

– Ладно, – ответил он и сбросил трубку.

Я не успел даже сориентироваться, но меня радовало, что всё ещё не так плохо. За пару минут примчавшись в участок, я настолько стремительно пролетел мимо охранника, что даже забыл поздороваться, чем очень ошарашил его. Стук в дверь слился со стуком моего сердца, и я судорожно стал перебирать варианты извинений, того, что нужно сказать в своё оправдание, хотя его не было. Открывшаяся дверь явила мне такую картину: измотанная Лера спала на столе, сжимая в руке злосчастный лист бумаги с шахматными ходами; весь пол комнаты был усыпан ими; Сергеич спал на подоконнике в окружении книг с однообразными названиями «Шахматы и их основы», «Партии и хитрые ходы шахматистов», «Шахматная доска – поле битвы разума». Лишь Макс сидел в кресле и смотрел на пробковую доску, усыпанную вариантами исхода событий. Я кашлянул, боясь разбудить кого-то, и Макс, взяв сумку с курткой вышел со мной.

– Ну что, кофе? – сказал мой друг, даже не взглянув на меня.

– Да…

Мне было почему-то стыдно поднять взгляд, и я чувствовал себя провинившимся котёнком, которого отчитывала хозяйка.

Мы уселись в столовой, и, взяв по кофе, мой друг намекнул, что готов слушать.

– В общем… я был неправ. Вы делаете предостаточно. Наверное, нервы и… эгоизм не позволили мне сказать чего-нибудь стоящее в ваш адрес, – царапая кружку, произнёс я.

– Например? – спросил друг, прожигая меня глазами.

– Благодарность, – ответил я.

Он ухмыльнулся, и несвойственная ему серьёзность сошла с лица, сменившись тёплой улыбкой. Улыбкой моего друга. Он засмеялся и радушно стукнул меня по плечу.

– Не злишься больше? – ещё напряженно проговорил я.

– Дурак вы, Михаил Алексеевич. Столько всего мы с вами прошли, и вы серьёзно думали, что я буду злиться так долго?

– Ну, ты обычно не кричал так, да и не подошёл ко мне тогда, – приободрился я.

– Надо же было тебе понять, что мы не просто твоя прислуга, а имеем хоть какую-то ценность. Мы все порой срываемся. Я понимаю, – ехидно улыбнулся Макс.

Я наконец выдохнул и приобнял Брюллова.

– Поехали со мной к Лене. Она уже ждёт. Я сказал, что мы приедем к 11. Ты, кстати, перед Лерой и Сергеичем извинись.

– Уже ждет? – не понял я.

– Ой, я ещё вчера хотел тебе сказать, да знал, что ты сам подойдешь завтра. Так что Лена в курсе.

Я просиял и пошёл в кабинет.

– Что это с Михаилом Алексеевичем? Объятиями вас встретил, на него не похоже, – удивилась повариха тётя Света.

– Да, видимо, настрой хороший, тёть Свет, – ответил Макс.

Она с изумлением на лице направилась дальше готовить, а мой друг пошёл за мной следом.

К этому моменту я уже извинился перед коллегами и добродушно обнимал Леру. Та смеялась, когда я от радости раскрутил её на руках. Сергеич даже обнял меня. Редкость невероятная. Кажись, я и взаправду перепугался, что останусь один. Проснулась во мне совесть.

Потом мы с Максом уселись в машину, по дороге купив тортик и цветы для Лены. Погода была прекрасная и весенняя. Снег растаял, и зима полностью сошла на нет. Выехав из города на трассу, Макс включил музыку. Он включил не просто что-то, а нашу любимую группу. Нам как будто снова было по 20 лет, и мы подпевали и пританцовывали, насколько это возможно, сидя в машине. Я достал из бардачка очки и изображал невероятно пафосного агента. Мы засмеялись. Набор бреда полился из наших ртов, но это было так смешно. Давно мы так не веселились. Как многого стоили эти моменты. Раньше я не думал об этом. Неужели Брюллов разбудил во мне человека? Да нет, бред какой-то. Но одно я понял точно: несмотря на всю мою аморальность и эгоизм, со мной навсегда останутся мои друзья. Удивительно, но сейчас я был в этом уверен, главное было не огорчить их ещё раз, постараться сделать всё, чтобы они были счастливы. И тогда буду счастлив я.

Прошло какое-то время, прежде чем мы заехали в деревню. Там жили родители Лены. Эта деревушка напоминала мне моё детство, когда я сам жил в такой. Домики были ветхие, завалившиеся на бок, и когда лёгкий ветерочек раскачивал деревья, казалось, что дома подтанцовывали им. Домишки были облезлые, деревянные, но душевные. Ставни будто напоминали, что раньше окна закрывали не для того, чтобы отгородиться от мира, а чтобы показать что-то прекрасное, сделанное своими руками. А какие были заборы! Ветхие, сколоченные из веток, да и вообще из всего, что попадалось под руку. Люди в деревне жили бедно, но это не отнимало у них добродушия и открытости к другим. Когда я ездил в посёлок к Ботковой – никто меня не ждал, все встречали осуждающим взглядом, а здесь наоборот. Нам улыбались, махали рукой. Наверное, потому что я ехал с Максом. Его невероятно любили здесь, так как он частенько помогал жителям. Я смотрел в окно и видел, как солнце нежно отражалось в лужах, как пахло срубленным деревом, топили печи. Пели птички. Такое спокойствие было на душе. Каждый раз, приезжая сюда, я ощущаю это.

Мы проехали по мощёной дороге к дому родителей Лены. Он был такой аккуратный, раскрашенный в бело-голубые тона, а на деревянных, вколоченных в землю столбах были натянуты верёвки, на которых сушат белье. Калитка казалась внушительной, потому что Макс недавно сам отремонтировал забор. Да и в принципе их дом был наиболее «свежим» из всех, что я видел в округе. Мы вышли из машины и в хорошем расположении духа направились во двор. Там на меня снова нахлынула ностальгия. Аккуратно выложенные из кирпичика дорожки обрастали потихонку травой. За верёвками стояли тазики, и я заметил маму Лены, которая убирала их по местам после стирки.

– Здравствуйте, тёть Люд, – радушно поздоровался я.

Невысокая женщина направилась ко мне, радостно приветствуя. На ней было песочного цвета платье с захлёстом на груди и расклешённой юбкой. Аккуратные бусы висели на её шее, видимо, она готовилась к нашему приезду. У тёти Люды были кудрявые волосы, подстриженные «под мальчика», но, разумеется, гуще и чуть длиннее, румяные щёчки, тонкие брови, чуть крупноватый нос и прекрасные серо-голубые глаза.

– Господи, дорогие мои, я думала вы приедете чуть попозже. Ну проходите, проходите, я уже почти всё сготовила, – суетливо говорила она.

– Вечно в заботах, мам. Отдохни чуть-чуть, – предложил Макс, обнимая тёщу.

– Как мне отдыхать, когда вы приехали? – сердилась та.

– Так мы за тем и приехали, чтобы ты передохнула, – не унимался мой товарищ.

Женщина закатила глаза, но всё же улыбаясь, повела нас вдоль двора. Макс помог донести тазики в баню, а я ещё раз осмотрелся. Уже начинала цвести мимоза, и запах стоял невероятный. Повсюду лежали деревянные ящики, всё было так хаотично, невпопад, но уютно. Я не могу назвать это бардаком, потому что бардак – слово с отрицательным значением. Я прошёл чуть дальше и приметил, что дядя Вова – отец Лены – вытащил лодку. Видимо, скоро собирается порыбачить, ну или покатать Лену. Река уже давно очистилась ото льда, хоть вода в ней и была холодной для купаний. Было ещё недостаточно тепло, чтобы ходить без куртки, но весна во всю давала о себе знать. Меня окликнули, и я обернулся:

– Мишаня, здорово! Давно тебя не видали, не заезжал уже бог знает сколько! – произнёс дядя Вова.

– Да меня всего две недели не было, дядь Вов! – возразил я.

– Ой, так это полным-полно времени прошло!

Он пожал мне руку, крепко, по-мужски. Сразу видно, человек трудящийся был. Вообще все его черты вызывали только приятные эмоции. У дяди Вовы был крупный нос пипкой, большие уши, чуть-чуть оттопыренные кверху, тоненькие губы, густые брови и очень тёплый взгляд. Его глаза отдавали синевой, такой, какая обычно встречается в море. Его седую голову украшала кожаная кепка, немного облезлая, но всё же олицетворяющая простого человека. Тоненькая рубашка-поло, олимпийка синего цвета с красными вставками на карманах возле груди. Его смугловатую руку украшали часы и мозоли.

Немного поговорив, мы зашли в дом. Я слегка нервничал, но очень хотел увидеть Лену. Она сидела за столом в зале. Разумеется, тётя Люда уже организовывала фуршет. На столе, покрытом голубой клеёнкой, в вазе стояли астры, привезённые Лене, рюмки, компот в трёхлитровой банке, салатики, солёные огурчики собственного производства, картошечка и элегантная салфетница. Позади стола располагался шкаф из тёмного дерева. Хотя ему больше подходило слово сервант. На его застеклённых полочках находилась посуда, доставаемая только в особенных случаях. Но, разумеется, таких особенных случаев все избегали. Кроме того, сервант был заполнен книжками, подаренными кем-то открытками и фотографиями, напоминавшими о самых прекрасных моментах. В углу висело зеркало. Обои в комнате были непонятной расцветки, с узором, чем-то похожим на бамбук. На окне висели шторы в цветочек серебристо-коричневого цвета. Странное сочетание, но не мне судить. Диван, приставленный к столу, был накрыт пледом, по краям лежали голубые подушки, а на стене, конечно же, висел ковёр. Тот самый ковёр, который всегда вешали на стену непонятно по какой причине. Наверное, потому, что он вызывал воспоминания.